Брукс Кирсти. Разговоры под водку

   — Конечно, — засмеялась Зара. — Под нашим.
   Они чокнулись снова, и на этот раз выпили до дна.
   Мисс Кроссовкинг, которую я теперь знала под именем Сьюзен, уже полчаса как покинула свой дом на Захари-стрит. Но мне потребовалось именно столько времени, чтобы сочинить более-менее правдоподобный рассказ. Я не знала, ушла она на целый день или на работу, и вознамерилась поговорить с Джастин.
   Подходя к двери, я репетировала свою впопыхах сочиненную легенду. Но когда Джастин открыла на мой стук, все слова разом улетучились, и я тупо уставилась на нее.
   Эта огромная, роскошная женщина заняла своим телом весь дверной проем. Ее большие глаза тревожно всматривались в мое лицо. Меня накрыла волна жалости — она выглядела такой испуганной. Как Сэм мог врать, глядя в эти глаза? Явно, у него было больше практики, чем у меня. Когда ее глаза стали совсем круглыми, я догадалась, что пора что-нибудь сказать.
   — Я следила за Сьюзен, — ляпнула я, и ее рот, похожий на бутон розы, слегка приоткрылся от удивления. Повисла пауза. Она сжимала дверь своими мягкими округлыми руками, пока они не побелели, а потом попыталась закрыть ее. Я проворно вставила ступню в щель и толкнула дверь. Она приоткрылась чуть-чуть пошире.
   — Я бы не пришла сюда, если бы это не было так важно. Но я точно знаю — вам грозит опасность.
   Я блефовала, но явно задела Джастин за живое. Выражение ее лица смягчилось, она ослабила руки и отступила. Я проскользнула внутрь прежде, чем она передумала.
   Сэм был прав: она пахла лавандой. Как и весь дом. Я ждала в прихожей, пока она закроется, и обратила внимание, что на двери было три замка. Но почему же я не слышала характерного щелканья, когда она открывала? Также я отметила, что никакой мебели в прихожей нет. Почему — я поняла, когда мы пошли по узкому коридору. Тело Джастин в нем едва помещалось. Мне вспомнилось, с каким раздражением я смотрела сегодня утром на свое маленькое «пивное брюшко». Я-то хоть все еще покупаю одежду в нормальных магазинах!
   Она медленно шла позади меня, потом я подождала ее возле двери в гостиную, но она завернула на кухню. За ней вошла и я. Поставив чайник, женщина осторожно присела на стул. Я же, как всегда, недооценила хрупкость стульев, так и плюхнувшись на один из них. «Вечно я попадаю впросак», — подумала я, разглядывая злополучный предмет мебели. На столе лежал счет за электричество на имя мисс Джастин Карвер. Итак, теперь я знаю ее полное имя.
   — Я так и знала, что что-то случилось. Скажите, в чем дело? Мы в беде? — проговорила она, нервно отрывая заусеницы на пальцах.
   Интересное произношение. Голос у нее был низкий и ровный, но в нем слышался страх. Я видела его в ее глазах.
   — Меня наняли расследовать некую ситуацию, — ответила я. — Сьюзен оказалась тоже в ней замешана, и полиция очень заинтересовалась ее личностью.
   Волосы Джастин были собраны в слабый клубок на затылке. Одна прядь мягко упала ей на плечо. Я с восхищением проследила, как она дрогнула и замерла. Джастин же и не заметила этого.
   — Что значит «замешана»? В чем?
   — Во взломе и незаконном проникновении. Возможно, и в краже тоже.
   Забыв о собственных ошибках, я увлеклась своим фальшивым высокоморальным реноме и перешла на суровый тон:
   — Она проникла в некий дом на Риверсайд-авеню. Этот адрес вам о чем-нибудь говорит?
   Побледнев, Джастин опустила глаза.
   — Там живет мой бывший бойфренд, — сказала она и сразу замахала руками, хотя я никак не реагировала. — То есть даже не совсем бойфренд. Скорее, школьная любовь. В общем, он причинил мне боль. Боюсь, что она хочет отомстить ему.
   — Она — ваша партнерша? — спросила я, но по ее взгляду поняла, что это не так.
   Я пыталась представить обстоятельства, при которых Сьюзен появилась в этом доме. Если Сэм не ошибся насчет свадебного платья, то это была просто хорошая уловка. Или удачно подобранный ключ к новой жизни. Конечно, Джастин запросто открыла мне дверь, но, возможно, до встречи со Сьюзен она была намного осторожней.
   — Нет, нет. Она просто здесь живет. Мы делим этот дом. — Покраснев, она обвела рукой вокруг. — Моя мать оставила его мне.
   — Сколько времени она живет здесь?
   — Наверно, с месяц, — ответила Джастин, но мнепоказалось, что она не уверена в своих словах.
   — И вы думаете, что она мстит за вас?
   Женщина кивнула.
   — Как вы думаете, на что она способна? Как далеко она может зайти?
   Джастин уставилась на меня. Страх в ее глазах расцвел пышным цветом.
   — Насколько хорошо вы ее знаете? — задавала я все новые вопросы. — Почему она хочет отомстить за вас? Что произошло?
   Казалось, это успокоило ее, и она начала отвечать по порядку.
   — Я не встречала ее до того дня, когда открыла ей дверь. Она сбежала со своей свадьбы. Она собиралась замуж за молодого человека по имени Адриан. Он происходил из другой социальной среды. В прошлом он чем-то ужасно обидел ее. Но он горячо любил ее. Увы, она поняла, что вскоре стала бы ненавидеть его, его жизнь и семью. Так что она сбежала из церкви еще до начала церемонии. Ко мне она постучалась потому, что только у меня одной были задернуты занавески.
   — Почему они были задернуты?
   — Не знаю, — сказала Джастин задумчиво.
   Я попробовала вообразить себе эту сцену. Побег с собственной свадьбы — вещь обычная для мыльной оперы. Но бывает ли подобное в реальной жизни?
   — Вы верите Сьюзен?
   — Я читала в газетах о таких случаях, — сказала она. — Сьюзен была сама не своя от переживаний, когда приехала. Я ухаживала за ней. Она ни с кем не поддерживала никаких связей. Это я знаю абсолютно точно, — добавила она, пристально взглянув в окно, — поскольку она переехала ко мне. Не могу представить, что можно чувствовать при этом. Она же просто исчезла из своей прежней жизни. Что подумали ее родные? Должно быть, это ужасно ранило и Адриана тоже.
   — Хотя это он первым обидел ее, не так ли? — напомнила я.
   — Да, полагаю, что так. Одно время ему нравилась другая. Не знаю, чем там у них закончилось и закончилось ли вообще, но Сьюзен была так несчастна. Я считаю, что самое главное — это доверие. Может быть, он просто был ненадежный человек, — сказала она таким тоном, как будто речь шла о какой-то неопасной болезни.
   — Может быть, — сказала я.
   Казалось, что она задумалась над своими словами, как будто ей только что открылась истина. Я вспомнила наставления Сэма и спросила:
   — Вы работаете?
   Она покачала головой, и наступила тишина.
   — Чайник кипит. — Я указала на плиту сзади нее.
   Она встала и налила нам по чашке. Сладковатый, густой запах разлился по комнате, и я поняла, что это травяной чай. А меня от него просто тошнит. Я лишь вежливо понюхала его.
   — Хотите печенья?
   Я покачала головой, отказавшись, и она вернулась к столу. Мне вдруг пришло в голову: может, она на таблетках? Или эта ее медлительность — результат изоляции и размеренной жизни в доме с любимыми запахами, которые олицетворяли для нее безопасность.
   Мои размышления прервал шум снаружи. Представив, как будет неловко, если Сьюзен застанет меня здесь, я встала.
   — Мне пора идти.
   — Вы собираетесь арестовать ее?
   — Не знаю. Теперь это зависит не от меня. Это дело полиции, — соврала я. — Не знаю, какие у вас отношения с ней, но для вас было бы лучше держаться от всего этого подальше. Если она вовлечет вас как заказчика преступления, беды не избежать. Для вас будет лучше, если вы будете честной. Вы можете доверять ей? Не впутает ли она вас в это, если поймет, что за ней следят?
   Джастин обошла стол и подошла ко мне. Казалось, ее глаза увлажнились, но это могло быть от света. Она покачала головой:
   — Я упомянула при ней о Дэниеле только один раз, когда была пьяна. И вскоре она принесла кое-что из его вещей. Не знаю, как она нашла его. Описала мне его подругу, его дом, его нижнее белье. Она пропадает целыми днями. Я никогда не знаю, когда она придет домой. Настроение у нее очень переменчивое, она часто сердится на меня.
   Когда я цепляла сумку на плечо, Джастин шепнула, наклонясь ко мне:
   — Иногда она пугает меня.
   Я кивнула ей, чтобы она продолжала, но она, кажется, потеряла мысль.
   — Как пугает?
   — Она думает, что Дэниел и ее бывший жених Адриан имеют что-то общее. Но Дэниел давно взрослый. Он, наверно, превратился в симпатичного парня, не знаю даже…
   Она казалась смущенной. Я набралась терпения, чтобы не сказать ей, что ее великодушные слова, мягко говоря, не совсем правильные. Я молчала, потому что, отсматривая всевозможные программы по телику, научилась одной вещи: всегда давать людям высказаться до конца. Не перебивать их, пока они наконец не поймут то, что сказали, и не заткнутся сами. Так что я выжидала. Терпение — великая добродетель. Одному богу известно, как я нуждалась в нем.
   — Я рассказала ей, что Дэниел сделал мне больно, и она стала, ну, стала подстрекать меня, — сказала Джастин и вдруг посмотрела прямо на меня. Вид у нее был вызывающий, хотя говорила она так тихо и так медленно, что я еле удержалась, чтобы не шагнуть вперед.
   — Понимаете, иногда что-то случается в один миг. Ну, как бы вам объяснить: прежде у меня никогда не было… подруги, — благоговейно произнесла она последнее слово и добавила, по-детски улыбнувшись: — А теперь есть.
   Дрожь прошла по моему телу. Она что, сумасшедшая?
   — Это так замечательно, — продолжала она с изменившимся выражением лица. — Но я догадываюсь, что это скоро кончится.
   — Почему вы так думаете?
   Я-то понимала «почему», но понимает ли она?
   — Ну, из-за того же, из-за чего вы здесь. — И она указала на меня своей мягкой округлой рукой.
   — Так вы поможете мне?
   Она покачала головой.
   — Нет! Она моя подруга. Моя лучшая подруга. — А потом она улыбнулась так широко, что жир на ее подбородке заколыхался: — Она будет жить со мной. И мы останемся друзьями навсегда.
   И тогда мне стало ясно, что что-то здесь не так. Не знаю, был ли это запах или ее полные розовые руки с ямочками, на которые я старалась не смотреть. Или ощущение депрессии, которая въелась в мои поры, как грязь. Но я поняла, что она видит вещи совсем не так, как я. Она жила в другом мире.
   — Она очень верный друг, — сказала Джастин, все еще улыбаясь, и я увидела, что ее глаза были мокрыми от слез. Она заморгала и отвела взгляд, но счастливая улыбка так и осталась на ее губах.
   — Хорошо, — сказала я, когда мы шли к выходу. — Я попробую все выяснить. Но мне нужно убедиться, что она не причинит вам вреда. Не говорите ей, что я заходила. Это очень важно! Ради вашей собственной безопасности. Вы ведь не знаете, на что она способна.
   И тут раздался такой звук, как будто кто-то вставлял ключ в замок, и Джастин так сильно толкнула меня в дверь справа по коридору, что я растянулась на ковре.
   В этой комнате было темно. И холодно. Я лежала на животе, раскинув ноги и руки. Вдруг в двух метрах от меня открылась входная дверь.
   — Привет. Что делаешь, ждешь посетителей?
   Я никогда прежде не слышала голоса Сьюзен. Он был тонкий и высокий, как будто она привыкла без конца скулить.
   — Да? — И она засмеялась жестким, бессердечным смехом.
   — Нет, нет. Я просто услышала шум. А это была ты. Я думала, мышь.
   — Какие мыши, толстуха? Ты здесь все так подчистила, что они с голоду подохли.
   Мое сердце билось так сильно, что я думала, им слышно, как оно стучит в половицу. Темнота окружала меня. Потихоньку приглушенные звуки их голосов и тяжелая поступь Джастин затихли — они ушли в глубину дома.
   Отчаянно молясь, чтобы это не оказалась комната Сьюзен, я приподняла голову. Слева от меня стоял тяжелый буфет. Я бесшумно встала на четвереньки и, когда глаза приспособились различать свет, огляделась. Это и вправду оказалась спальня. В дальнем углу стояла двуспальная кровать, справа от меня, напротив окна — платяной шкаф. Если Сьюзен въехала сюда неожиданно, откуда у нее такой ворох одежды? Дверца шкафа была приоткрыта, я шагнула к ней и, просунув руку, проверила наряды. Потом аккуратно сняла одну вешалку. Ну и что же, что платье как раз на Джастин? Это мог быть просто шкаф для хранения вещей в некогда нежилой комнате, в которой теперь обитала Сьюзен. Я потихоньку выругалась. Почему я опять лезу туда, куда не просят?
   Платье было громадного размера; а описать словами украшавшие ткань аляповатые цветы было бы затруднительно. Я повесила его на место. В прихожей послышались шаги. Я похолодела — в двери стояла Джастин и неистово жестикулировала.
   — Скорей! Она принимает ванну.
   Я, крадучись, прошла за ней, и пока она нащупывала замки, стояла рядом и тряслась от страха. Она тихо закрыла за мной дверь, а я поспешила к машине. И погнала без передышки.
   Да уж, Сьюзен явно хорошо понимала преимущества проживания с Джастин, которая была слишком слабой и неуверенной, чтобы суметь защитить себя. Она была благодарна просто за то, что ей составили компанию, но вместо этого получила лишь унижение и жестокость. Мне стало ужасно противно, не оттого, что я растянулась на ковре, а оттого, что увидела загнанное лицо Джастин. Как всегда, посетовав, что у меня нет мобильника, я остановилась около первой попавшейся телефонной будки, положила на полочку сумку и достала кошелек.
   Я решила позвонить Сэму домой. Прежде чем что-либо сказать, он слегка откашлялся, и на меня нахлынул такой поток чувственных желаний, что я лишь покрепче сжала трубку. Страстное влечение — это одно, а любовь — совсем другое. Я боялась влюбиться по-настоящему, потому что знала — любовь всегда сопровождается болью и сожалениями. Я закрыла глаза, вспомнив вчерашний разговор с девчонками, и поняла, что мое время ушло. Стив всегда вспоминался не к добру.
   — Сэм, это Кэссиди. Я только что поговорила с Джастин. Она сказала, что Сьюзен мстит за нее. Дэниел с Риверсайд-авеню — это ее старый друг, еще со школы. Я думаю, Сьюзен вбила себе в голову, что Джастин сошла с ума из-за него. И теперь действует как ангел мести, потому что чувствует ожесточение к мужчинам. Да и вообще, она — законченная сука. Обращается с Джастин как с ненормальной. Кажется, она думает, что может делать все, что захочет.
   Я вздохнула, и Сэм воспользовался паузой:
   — Подожди, Кэсс. Ты можешь все это доказать?
   — У тебя же есть мои фотокарточки, как я выхожу из дома на Риверсайд. Наверно, есть и ее?
   — Да, три штуки.
   Я удовлетворенно заулыбалась:
   — Тогда все в порядке. Как полицейский ты можешь арестовать ее за незаконное вторжение.
   — Ты слишком много смотришь телевизор. Все не так просто. Фотография, на которой она выходит из дома, не докажет того, что она нарушила закон. Нам нужны отпечатки пальцев или еще какие-нибудь улики. Надевала ли она перчатки?
   Я старалась вспомнить:
   — Не знаю. Но Джастин может дать показания. Ну, то есть, если я объясню ей, что она в опасности.
   — Кэсс, я не думаю, что она грозит ей прямо сейчас. Ведь мы не можем, на самом деле, доказать, что Сьюзен что-то украла, так?
   — Джастин сказала, что она приносила домой кое-что из вещей Дэниела.
   — А она их вернула?
   — Об этом я не спросила.
   — Я позвоню и выясню, — сказала я, почувствовав себя идиоткой, и разозлилась. — Ладно, доказательства я раздобуду. И поймаю ее. А телевизор я вообще не смотрю!
   И я повесила трубку, несмотря на его возгласы. Разумеется, он был прав. Но я не сдавалась. Нужно было спросить у Элен, не замечал ли Дэниел какой-нибудь пропажи за этот месяц. А потом позвонить Джастин.
   Спустя десять минут у меня был номер телефона Джастин. Я выудила его из телефонного справочника. Позвоню ей на следующий день, и будем надеяться, что Сьюзен в это время будет занята битвой с воображаемым злом. Запихнув бумажник в брюки, я позвонила Элен и объяснила ей ситуацию.
   — Ты шутишь, — протянула она, когда я закончила.
   — Нет, просто она делает это потому, что у нее свои собственные проблемы. К Дэниелу это никоим образом не относится. Но вот проблемы с его бывшими девушками от этого не проясняются.
   — Выходит, она следит за ним? И за мной? Даже интересно, заметил ли он? Мне он ничего не говорил. Что она еще сделала?
   — Так ты прощаешь его за бывших? — затаив дыхание, я надеялась, что она скажет «нет» ради нее самой. И чуточку ради Малкольма.
   Она помолчала:
   — Не думаю. Я заслуживаю лучшего.
   — Это правда, но не только потому, что ты встретила другого. Вначале новое всегда манит, но чувства быстротечны. Намного труднее построить настоящие отношения.
   — У нас нет этих великих, как ты их называешь, отношений, — сказала она твердо. — По одной причине, что в постели он ноль.
   — Да ну? — Для меня это был такой сюрприз, что я совершенно отпала.
   — И хрюкал во сне, чем бесил меня ужасно.
   — Ты говоришь о нем в прошедшем времени?
   — Да, с ним покончено. Скажу ему сегодня вечером.
   — Ладно, а ты можешь спросить у Дэниела, ничего у него в доме не пропадало?
   — Нет, не могу. Он догадается, что что-то не так. Помнишь, вначале я говорила тебе, что не хотела тебя нанимать, потому что боялась, что ты будешь слишком вмешиваться.
   Вот черт! Я прямо не знала, что и сказать.
   — Ну ладно, отлично. Удачи тебе, — прибавила я обнадеживающе.
   Почему я чувствовала себя такой разочарованной? Потому что я хотела прищучить Сьюзен. Но у меня на нее почти ничего не было, а улик и вовсе никаких. Фотографии, сделанные Сэмом, мало что значили, нужны были доказательства воровства.
   — Пришли мне счет.
   — О'кей, — сказала я задумчиво и повесила трубку. Подняв глаза, я успела увидеть кусочек голубого неба, а потом наступила кромешная тьма. В глазу взорвалась боль.
   — Ах ты, сука! — крикнул мне в самое ухо чей-то голос.
   Телефонная будка уплывала вдаль, в ушах гудело. Слышны были чьи-то шаги. Сьюзен? Я вздрогнула, ожидая новых пинков и ударов. Но не было ничего, кроме темноты.

 

   — Кэсс?
   — Она спит.
   Это был голос Малкольма, но я его не видела. Было по-прежнему темно.
   — Включите кто-нибудь свет, — проквакала я.
   — Ты можешь открыть глаза?
   Я попыталась, но свинцовая тяжесть не дала мне раскрыть век. Потом я почувствовала, как кто-то прикоснулся к моей руке.
   — Кэсс? Я думаю, она проснулась, — голос удалился, затем качнулся ближе: — Кэсс, ты видела, кто тебя ударил?
   — Кто меня ударил? — повторила я.
   — Да. Ты видела их?
   — Голубая машина… Сбила меня, — пробормотала я. — Она ехала по крышам. Я что, пила? Что случилось?
   — Тебя не машиной сбили. Тебя сбили кулаком. Ты видела, кто это был?
   Я попыталась потрясти головой, но в мозгу вспыхнул фейерверк, и я вздрогнула:
   — Уйдите отсюда.
   — С ней все в порядке.
   Голоса удалились, а затем кто-то поднял мою голову, что-то подложил под нее и опустил опять. Потом меня начали дубасить снова. Или, по крайней мере, так казалось. Со страха я вскочила, но кто-то удержал меня.
   — Кэсс, все хорошо. Ты в больнице. Они просто немного подлечат тебе голову.
   Это был голос Сэма. Я резко открыла глаза, но тут же зажмурилась:
   — Выключите свет.
   — Она никак не может собраться с мыслями.
   И никогда не могла. Вечно: голубые туфли или черные? Водка или содовая? Никогда…
   — Просто не открывай глаза, вот так, Кэсс.
   Это Сэм перебил Малкольма, за что я была ему благодарна. Если бы тот начал бубнить, что я не могла выбрать и между парнями, я бы вскочила и дала ему по морде.
   — Кто-то ударил тебя кулаком по голове и оглушил, — сказал Сэм. — У тебя шишка размером с мандарин, и вот еще что — твою сумку украли.
   Я застонала. Ведь там было десять тампонов и платочки «Ментос», которых я больше никогда не увижу.
   — Хочешь, я заявлю о пропаже твоих документов?
   — Бумажник у меня был в брюках, — прошамкала я. Но никто не сдвинулся, чтобы проверить, там ли он.
   Тогда я изловчилась, собираясь извлечь его, и вдруг поняла, что моя голая нога трется о грубую простыню.
   — Эй, вы! Кто снял с меня брюки?
   В комнате стало тихо. Наконец, Сэм проговорил:
   — Тебя привезли на «скорой». Одна пожилая женщина сообщила, что ты, э-э-э, там лежишь.
   — И никто не видел, кто меня ударил?
   — Когда она подошла, вокруг никого не было. Только ты. Лежала на тротуаре.
   — Значит, это врачи сняли с меня штаны? — спросила я, сильно зажмурившись, и, казалось, тишина отозвалась эхом вокруг меня. — Что же все-таки произошло?
   — Понимаешь, кто бы ни ограбил тебя, он унес и твои туфли.
   — И твои очки от солнца, — сказал Малкольм.
   — И твои носки.
   Слева от меня кто-то расхохотался:
   — Ты выглядела так прикольно — в широкой майке и с маленькими бледными лапками, торчащими из джинсов.
   Я услышала шум — кто-то возражал и не хотел уходить, потом дверь закрылась. Малкольм.
   — Это что, был твой друг? — спросил Сэм.
   — Экс-друг. Теперь очень-очень экс, — проворчала я.
   — Зара и Джози в пути. Визитка Малкольма была у тебя в бумажнике. Девушек я застал у Джози в кафе.
   — Значит, тебе кто-то позвонил? — вздрогнула я, представив, что я могла наговорить в бессознательном состоянии или во сне.
   Ко мне в одно мгновение вернулись все долгие и довольно подробные грезы о Сэме, и я затаила дыхание.
   — Та пожилая дама — она позвонила в полицию, после того как вызвала «скорую помощь». Я сидел в участке, просматривал бумаги, услышал и узнал тебя по описанию.
   — Босая и ограбленная девушка — это что, похоже на меня?
   — Угу.
   — И ты рылся в моем бумажнике? Рада, что ты не позвонил хотя бы ветеринару Джока, — прошипела я. Как болит челюсть!
   — Вообще-то, я позвонил. Но, как оказалось, не такой уж он тебе близкий друг.
   В комнате воцарилась тишина. Я покосилась на Сэма тем глазом, который меньше заплыл. Он сидел в пластиковом кресле слева от меня, подперев голову рукой. Вид у него был усталый.
   — Привет, одноглазый пират, — тихонько проговорил он.
   — Злишься на меня?
   — Угу.
   Я снова скосила глаз в его сторону.
   — Я делала то, что считала правильным, — прокаркала я. Лицо болело ужасно.
   — Но это оказалось неправильным. Если бы ты подождала хоть одну секунду, я бы пошел с тобой. Мы бы вместе поговорили с Дэниелом и Сьюзен. С ними вполне можно было бы обойтись без полиции.
   — Элен не хотела, чтобы Дэниел узнал, что она наняла частного сыщика.
   — Кто же этого хочет? Но мы вполне могли бы это уладить. А теперь, чтобы арестовать Сьюзен, нам придется подловить ее на чем-нибудь таком, в чем ты не замешана.
   Я пошире открыла глаз, силясь рассмотреть выражение его лица.
   — Правда? Неужели ты мне в этом поможешь?
   — Не понимаю, откуда у тебя эта идея фикс — арестовать ее. Ну да, я помогу.
   — Я вообще подозрительная.
   — И кого ты подозреваешь — ее или меня?
   — Выбери кого-нибудь одного.
   — Ты и должна быть подозрительной. Сегодня выпускают Нила, и я нанимаю тебя следить за ним. В оба глаза.
   — Ни за что! — Я привстала, но все окружающие предметы так резко шатнулись влево, что я тут же снова упала на кровать. — Я же ранена. Как я могу смотреть за кем-то в оба глаза, если я не могу даже одним глазом взглянуть.
   От охватившего меня негодования я закипела, как чайник, хотя моя челюсть при этом испытывала невероятные мучения.
   — Это глупо!
   — Поэтому он и поживет у тебя некоторое время. Разумеется, пока я не подыщу ему что-нибудь.
   Я взорвалась:
   — А почему бы ему не пожить у родителей? Или у тебя? Отстаньте от меня. Он в считанные часы продаст мой музыкальный центр.
   — Понимаешь, он уже заложил большую часть моих вещей. И маминых. Мы не можем принять его — любовь должна быть строгой. А если он поживет с тобой, то уж точно узнает, что такое строгая любовь. Быстро придет в себя. Но я найду кого-нибудь проследить за твоей квартирой, ради безопасности вас обоих. Убью, как говорится, двух зайцев.
   В его голосе было нечто, заставившее меня дважды подумать, прежде чем отказать. И тут до меня дошла ужасная правда.
   — Ты думаешь, что-то угрожает мне? — спросила я тихо, и мое лицо пронзила пульсирующая боль.
   — А ты думаешь, кто-то напал на тебя, чтобы взять твою поддельную сумочку от Гуччи?
   — Может быть.
   — Сомневаюсь. Но хорошо, что хотя бы твой бумажник остался у тебя в брючном кармане.
   — А где же он тогда?
   — На подносе, под кроватью. Врачи сказали, что ты должна на шесть часов остаться в больнице — они осмотрят тебя, а потом ты можешь уйти. Позвони кому-нибудь, чтобы забрали тебя. Твою машину я отослал домой.
   Медсестра вошла в палату и предупредила, что собирается сделать мне несколько обезболивающих уколов. Но самую сильную боль я почувствовала, когда она втыкала мне в руку иглу. Ненавижу иглы.
   — Через минуту все пройдет, дорогая, — сказала она. — Ох, нет, не улыбайся. У тебя на челюсти рана величиной с Нулларборскую равнину. Если будешь двигаться, кровь сразу пропитает повязку, и нам опять придется ее менять.
   Я услышала, как она поцокала языком. Как я ее ненавидела!
   — Я позвоню тебе вечером насчет Нила, — сказал Сэм, шаркнув креслом.
   — Ну что ты привязался! Я не хочу, чтобы он жил у меня! — процедила я сквозь зубы, как упрямый ребенок. — Не хочу, не хочу! Джок выклюет ему все глаза.
   — А ну цыц, и делай то, что говорит твой бойфренд, — сказала медсестра. — А не то придется сделать тебе пластическую операцию.
   И она расхохоталась — довольно дьявольски, на мой взгляд.
   — Он не мой бойфренд, — прошипела я громко, когда медсестра удалилась. — Он мой кошмар.