Страница:
Ивица вздохнула. Казалось, в такой день все должно быть хорошо.
Теперь она была уже далеко в Мельхорских горах, она оставила позади леса из деревьев твердых пород и покрытое сосновыми рощами плоскогорье и продвинулась высоко, к главным вершинам. Там, где тени не приглушали солнечный свет, солнце в этот день было нещадным, и восхождение вызывало жажду. Ивица не взяла с собой воды; она рассчитывала на свое чутье, которое всегда подсказывало ей, где найти все, что нужно. В течение нескольких часов, с тех пор как Ивица покинула подножия холмов, чутье подводило ее, но сейчас она почувствовала близость воды.
Тем не менее Ивица еще мгновение стояла на месте и, молчаливо размышляя, смотрела на долину. Далеко-далеко на юге мелькала точечка, это был туманный остров, где стоял замок Чистейшего Серебра, и Ивица подумала о Бене. Ей хотелось, чтобы он был с ней, и она очень желала понять, почему так получилось, что она не с ним. Она смотрела на долину, и чудилось, будто она одна в целом мире.
Что она здесь делает?
Ивица почувствовала на правом плече тяжесть завязанной в шерстяной узел упряжи, столкнула узел с плеча, и он упал ей в руки. Из развернувшихся складок показался кусочек сбруи, и ярко сверкнул солнечный луч. Уздечка из золотых нитей нежно позвякивала. Ивица плотно завернула ее и переложила на другое плечо. Уздечка была тяжелая, нити и застежки более громоздкие, чем Ивица себе представляла. Она осторожно поправила узел на плече и выпрямилась. Ей повезло, что дракон согласился отдать уздечку. Песни фей, музыка, слезы и смех — поистине могущественные чары. Они заворожили Страбона. Удивлению Ивицы, что хитрость удалась, не было конца. Для нее оставалось загадкой, как она могла заранее знать, что так и будет. В эти несколько дней ее постоянно преследовали сны, видения, предчувствия, она ощущала себя оторвавшимся листком, гонимым ветром.
Этой ночью ей снова снился сон. При воспоминании о нем Ивица нахмурилась, ее гладкое, прелестное личико исказила набежавшая тревога. Этой ночью Ивице снился Бен.
Ветер трепал ее спадающие до талии волосы и холодил кожу. Ивица вспомнила о том, что хочет пить, но осталась стоять на месте и стала думать о своем короле. Сон снова был странный, смесь действительности и иллюзий, сумятица из страхов и надежд. Ивице снова привиделся черный единорог, существо, таящееся в лесах среди теней, на этот раз не демон, а затравленное создание, испуганное и одинокое. Ивица боялась его, но зарыдала, заметив его страх. Было непонятно, почему он так напуган, но его взгляд не мог обмануть. «Приди ко мне, — шептал единорог. — Оставь свой план принести уздечку из золотых нитей в замок Чистейшего Серебра твоему повелителю. Хватит бежать от меня, словно я демон, лучше узнай обо мне правду. Ивица, приди ко мне!»
Все было сказано в едином взгляде, так ясно, так определенно; это был сон и все-таки явь. И Ивица пришла, доверившись своему волшебному чутью, которому она доверяла всегда, полагая, что лишь это чутье нельзя обмануть. Она не подчинилась требованию первого сна, которое привело бы ее к Бену, и вместо этого отправилась на поиски…
Чего? Правды?
— Почему сны такие разные? — тихо спросила себя Ивица. — Почему я так запуталась?
Солнце отражалось в далеких водах, листья подрагивали от дуновения ветра, душа Ивицы металась в поисках ясности, но ответы не приходили. Ивица вдохнула побольше воздуху и отвернулась. Тени леса притягивали ее, и она растворилась в них. Она с удивлением поняла, что Мирвук близко, всего в нескольких километрах, сразу же за горной вершиной, на которую Ивица карабкалась. Она сообразила это и сразу же забыла. Широкая полоска полуденного солнца превратилась в пучок узких ленточек, и разгоряченную кожу Ивицы начала холодить тень. Сильфида пробиралась по лесу среди мощных елей и сосен, разыскивая воду. Вода нашлась быстро; это был ручеек, тонкой струйкой стекающий со скал в водоем и вьющийся по земле сетью мелких потоков. Ивица осторожно положила уздечку рядом с собой на землю и наклонилась к ручью. Для пересохшего горла вода оказалась приятной и мягкой. Ивица долго стояла на коленях в тишине.
Секунды перетекали в минуты. Когда Ивица снова подняла голову, напротив стоял дивный красавец — черный единорог.
У Ивицы перехватило дыхание, и она замерла. Единорог стоял не больше чем в десяти шагах от нее — наполовину в тени, наполовину в бледном, процеженном, сквозь кроны деревьев солнечном свете. Это было чудное, грациозное видение, недолговечное, точно образ былой любви, и великолепное, как сама радуга. Единорог не двигался, он просто пристально смотрел. Стройное тело цвета червленого серебра с козлиными копытцами и львиным хвостом, горящие зеленым огнем глаза, жизнь, обретшая бессмертие, — все песни всех бардов на свете, живших во все времена, не могли бы выразить, чем на самом деле был единорог.
Ивица ощутила, что шквал чувств захлестывает ее и обнажает душу. Сердце разрывалось от восторга. Ивица никогда не видела единорога и никогда не думала, что он такой. На глазах у нее показались слезы, и она пыталась проглотить застрявший в горле комок.
— О ты, прекрасное существо! — прошептала Ивица.
Она говорила очень тихо, и, казалось, она одна могла слышать свои слова. Но единорог кивнул в ответ, и крутой рог, источник волшебной силы, ярко засиял. Зеленые глаза вновь напряженно вперились в Ивицу и вспыхнули каким-то внутренним светом. Ивица почувствовала, что ее что-то держит. Рукой она ощупала землю и наконец нашла уздечку.
«О, я должна поймать тебя, — думала Ивица. — Ты должен стать моим!»
Но глаза красавца удерживали ее, и она не могла двинуться с места. Глаза удерживали ее и шептали что-то из ее сна.
«Приди ко мне, — говорили глаза. — Найди меня».
При воспоминании о сне Ивицу обдало жаром, а потом бросило в холод. Воспоминание отразилось в ее глазах, в ее мозгу, в ее сердце. Она взглянула на тоненькие струйки, с журчанием бегущие по камням в лесной тиши, и ручей показался сильфиде рекой, которую она не может перейти. Ивица прислушалась к пению птиц на деревьях, птицы приободряли и вселяли надежду и пели о тайнах ее души.
Ивица почувствовала, как ее захватывает волшебство такой силы, о которой она даже не знала. Она больше не принадлежала себе; теперь она принадлежала единорогу. Она сделала бы для него все, что угодно. Все… что угодно.
Еще мгновение, и он исчез, пропал так внезапно и бесследно, будто его и не было. «А может, и вправду не было?» — спрашивала себя Ивица. Она глазела на то место, где стоял черный единорог; там была пустота, игра света и тени, и Ивица старалась преодолеть острую боль.
Видела ли Ивица единорога? На самом деле видела? Он был настоящий?
Вопросы оставили ее в изумлении. Она не могла пошевелиться. Потом медленно, с трудом поднялась, снова взвалила на плечо золотую уздечку и со спокойной решимостью двинулась на поиски ответов.
Их Ивица искала весь день. Это был даже не поиск, а погоня, потому что Ивица чувствовала, что ее ведут, и не могла объяснить это ощущение. Она пробиралась по камням сквозь заросли деревьев и кустарников, словно ковром покрывавшие негладкие вершины Мельхорских гор, и искала существо, которого, возможно, никогда не было. Ивице казалось, что она несколько раз видела черного единорога: вот мелькнул иссиня-черный бок, изумрудный глаз, крутой рог — сияющий источник волшебной силы. Ивице не приходило в голову, что ее влекут по ложному пути. Сильфида охотилась в каком-то исступлении, ни о чем не жалея. Она знала, что единорог здесь, рядом. Чувствовала, что он ее ждет, ощущала на себе его взгляд. Она не знала целей единорога, но была уверена, что очень нужна ему.
Сумерки застали Ивицу менее чем в километре к западу от Мирвука, она была измучена и все еще одна. Девушка обошла весь лес вокруг старой, разрушающейся крепости. Несколько раз Ивица вновь выходила на собственный след. Черный единорог был не ближе, чем когда она впервые заметила его, но Ивица была полна решимости его догнать. На рассвете Ивица попробует снова.
Она легла под сенью березы, покрепче прижала к груди шерстяной узел с уздечкой из золотых нитей, и прохладный ночной воздух омыл тело сильфиды. Дневная жара медленно спала и унесла с собой усталость Ивицы. Она спокойно заснула, и ей вновь снился сон.
Этой ночью Ивица видела десятки белых единорогов; прикованные цепями, они молили девушку освободить их. Сон был как наваждение, которое нельзя разрушить.
Совсем близко из тени всю ночь выглядывали горящие зеленые глаза.
На рассвете они возобновились, и к середине утра маленькая компания очутилась менее чем в километре от Мирвука. И тут дело осложнилось.
Сложностей возникло несколько. Во-первых, след Ивицы вел к Мирвуку. Поскольку она не собиралась нести золотую уздечку Бену (или Миксу в обличье Бена), было не ясно, что Ивица собирается с этой уздечкой делать. Возможно, Ивица искала черного единорога, хотя вряд ли, так как во сне черный единорог предстал перед ней демоном и угрожал ей, а она ведь все еще не знала, что сон послал Микс. Но как бы то ни было, Ивица определенно направлялась к Мирвуку, а в Мирвуке, согласно сну советника, находились пропавшие волшебные книги, и там они и оказались.
Во-вторых, кобольды увидели, что Ивица уже дважды возвращалась на собственный след. Сильфиды сказочные создания и не могут заблудиться; это означало, что она либо что-то ищет, либо кого-то преследует. Но кого или что
— было совершенно непонятно.
В-третьих, Дирк с Лесной опушки так и не объявился. С тех пор как после возвращения Сапожка и Сельдерея и известий об Ивице друзья покинули свое укрытие, кота никто не видел. Бен, слишком занятый поиском Ивицы, не обращал внимания на отсутствие Дирка. Но столкнувшись с новыми загадками, Бен постоянно стал озираться в поисках кота, возможно, тщетно надеясь хоть однажды получить от него прямой ответ, но Дирка нигде не было.
Бен отнесся к этому спокойно. Сейчас никто из друзей не мог прояснить положение, поэтому Бен просто приказал продолжать поиск.
В третий раз они наткнулись на след Ивицы совсем близко от Мирвука, и на этот раз кобольды заколебались. Новый след был совсем свежий. Может, пойти по нему?
Бен кивнул, и они двинулись по следу.
К полудню друзья обошли вокруг Мирвука, и на их пути в четвертый раз встретились следы Ивицы. Теперь она удалялась от старой крепости. Сапожок несколько минут изучал следы, пытаясь их прочитать, он почти прижался лицом к земле. Наконец объявил, что не может сказать, какие отметины более ранние. Все они были оставлены совсем недавно.
Мгновение компания стояла в нерешительности, уставившись друг на друга. На лицах Бена и Тьюса блестел пот, кыш-гномы ныли, что они хотят пить. Абернети задыхался. Пыль покрывала всех, словно дымка. Глазам было больно от ослепительного солнца. Все валились от усталости и злились — до чертиков надоело бегать кругами.
Хотя Бену и не терпелось продолжить поиск, тем не менее он, пусть и неохотно, склонялся к мысли о втором завтраке и кратком отдыхе, как вдруг грохот заставил короля резко повернуться. То был грохот упавшего и расколовшегося камня. Звук шел от Мирвука.
Бен вопросительно посмотрел на спутников, но никто не отважился высказать свое мнение.
— Неплохо было бы хотя бы посмотреть, что там такое, — высказался Бен и решительно отправился расследовать происшествие, остальные пошли за ним, проявляя разную степень воодушевления.
Они осторожно продирались сквозь заросли деревьев и кустарников, разглядывая появившиеся в просветах между ветками разрушающиеся стены и башни Мирвука. Обшарпанные сломанные перила жалко вырисовывались на фоне неба, лишенные ставен окна зияли пустотой. Летучие мыши метались в тени и пронзительно кричали. Впереди продолжался грохот, будто кто-то попал в ловушку и стремится на волю. Время шло. Маленькая компания приблизилась к покосившимся воротам крепости и, прислушиваясь, остановилась.
Грохот прекратился.
— Не нравится мне это, — мрачно сообщил Абернети.
— Ваше Величество, наверное, нам следует… — начал было советник Тьюс, но осекся, заметив неодобрительный взгляд Бена.
— Наверное, нам следует взглянуть, — закончил фразу Бен.
Так они и сделали — Бен шел впереди, за ним кобольды, остальные сзади. Все прошли а ворота, пересекли широкий двор и проскользнули в проход, ведущий от второй стены к внутреннему дворику и главным зданиям. Проход был длинный и темный, и там пахло гнилью; Бен поморщился и поспешил вперед. По-прежнему стояла тишина.
Бен достиг конца тоннеля шагов на десять впереди остальных и подумал, что было бы умнее послать Сапожка, чтобы он осмотрел гигантский камень. Камень напоминал бесформенное, грубо обтесанное чудище, словно недозревший плод усилий неопытного скульптора, который пытался изваять Геркулеса. Поначалу стоящий во внутреннем дворике среди груды осыпавшейся крошки камень казался просто гротескной статуей. Но потом истукан зашевелился, яеуклюже повернулся со скрежетом камня о камень, и сразу же стало ясно, что эта статуя очень даже живая.
Бен в недоумении таращил глаза, не зная, что предпринять. Сзади в тоннеле поднялась внезапная суматоха, друзья ринулись вперед и просто налетели на Бена, торопясь понять, в чем дело. Кыш-гномы уже не ныли, они вопили, как обиженные коты. Абернети и советник что-то кричали в один голос, кобольды шипели и скалили зубы, всем видом выказывая враждебность. Через секунду Бен понял, что поведение его друзей вызвано тем, что они увидели не в этом конце тоннеля, а в другом.
Бен быстро повернул голову и взглянул вдаль, мимо обезумевшей компании. Второй каменный великан вошел в проход и, тяжело ступая, двигался прямо на них.
Тьюс мертвой хваткой уцепился за локоть Бена:
— Ваше Величество, это флинт. Если мы подпустим его близко, он сотрет нас в порошок! Э-эх! — Советник увидел, как первый великан тоже шагает вперед. — Их двое! Бегите сюда, мой король!..
Кобольды во главе группы уже бежали через внутренний дворик к проему, который вел внутрь крепости. Первый флинт присоединился ко второму, и они оба отправились в погоню, два неуклюжих великана, двигающихся, как бульдозеры.
Компания вломилась в дверь и буквально взлетела вверх по лестнице.
— А что такое флинт? — спросил на бегу Бен у советника. — Я не помню, чтобы ты рассказывал мне о флинтах!
— Возможно, не рассказывал, мой король, — тяжело дыша, признался советник. Он споткнулся о собственную мантию и чуть не упал. — Черт возьми!
— Он выпрямился и побежал дальше. — Флинты — отклонение от нормы, созданные древним волшебством, ожившие каменные чудовища. Они очень опасны! Когда-то они охраняли эту крепость, но я думал, что их всех уничтожили много веков назад. Их создали чародеи. Флинты не мыслят, не едят, не спят, почти лишены зрения и обоняния, но все слышат. Их создавали, чтобы они не пускали в Мирвук незваных гостей, но, разумеется, это было давно, а теперь кто знает, что они считают своей обязанностью? Кажется, им нравится просто все крушить. Уф! — Тьюс на миг замедлил шаг, и на его лице отразилось недоумение. — Странно, что я не встретил их, когда был здесь раньше.
Бен широко раскрыл глаза и потянул волшебника вперед. За ними гурьбой ринулись все остальные.
Они достигли самого верха лестницы и вышли на обнесенную перилами крышу размером с теннисный корт. Поверхность этого корта была завалена мусором. С этой площадки вниз вел только один выход — по второй лестнице, расположенной на противоположном конце. Друзья бросились туда все как один.
Когда они добрались до выхода, оказалось, что он завален таким количеством камней и досок, что можно строить спортивные трибуны.
— Прекрасно! — проворчал Бен.
— Я говорил, не нравится мне это, — с удивившим всех лаем сообщил Абернети.
На дальней лестнице появились флинты, они медленно огляделись и двинулись вперед. Сапожок и Сельдерей, как телохранители, встали впереди всех.
Теперь Бен ухватил Тьюса за руку:
— Кобольды не остановят этих Чудищ, черт бы их побрал! Примени какое-нибудь колдовство!
Советник торопливо выступил вперед, мантия развевалась, высокая фигура пошатывалась, как будто он сейчас упадет. Он что-то бессвязно пробормотал, возвел руки к небу и с широким взмахом опустил. Вдруг невесть откуда выскочили облака дыма, подняли валяющийся мусор и сбросили его на приближающихся каменных чудищ. К несчастью, облака дыма сбросили часть мусора и на Тьюса. Флинтам мусор не причинил вреда. Чего нельзя было сказать о советнике: волшебник, весь в крови, без сознания рухнул на крышу.
Бен и кобольды бросились вперед, чтобы оттащить Тьюса подальше. Флинты, эти каменные громадины, по-прежнему топали вперед, и осколки камня, словно щепки, трещали под их могучими ногами.
Бен в волнении встал на колени:
— Волшебник! Вставай! Ты нам нужен! Бен в отчаянии шлепал советника по щекам, растирал его ладони, встряхивал его. Тьюс не двигался. Перепачканное кровью совиное лицо побледнело.
Бен лихорадочно вскочил. Все его друзья, возможно, были достаточно проворными и гибкими, чтобы по одному ускользнуть от этих каменных чудищ. Возможно. Но это было до того, как поранился Тьюс. Никто не мог уклониться, если придется нести волшебника, а они его, разумеется, не бросят. Бен как безумный выхватил медальон и тут же отпустил. Бесполезно. Бен теперь — создание Микса, медальон — никчемная подделка. Никакой волшебной помощи ждать не приходится. Паладина вызвать нельзя. Но что-то нужно сделать!
— Абернети!
Пес прижался холодным носом к уху Бена, и Бен отстранился.
— Великий король!..
— Эти истуканы лишены зрения, вкуса и обоняния, но они слышат, так? Они все слышат? Все, что происходит, даже поблизости от Мирвука?
— Мне говорили, что флинты слышат на расстоянии пяти — десяти шагов, как падает булавка, хотя я часто…
— Не обращай внимания на преувеличения! — Бен встал лицом к лицу с псом, лохматая морда приблизилась, в стеклах очков блестел свет. — Ты можешь взять верхнее «до»?
Абернети моргнул:
— Что, Ваше Величество?
— Верхнее «до», черт возьми, ты можешь завыть так, чтобы взять верхнее «до»? — Флинты были на расстоянии не больше десяти шагов. — Ну, можешь?
— Я не понимаю…
— Да или нет?
Бен стал трясти писца за плечи. Голова Абернети откинулась назад, и он рявкнул прямо в лицо Бена:
— Да!
— Тогда давай! — крикнул Бен. Вся крыша содрогалась. Кыш-гномы снова схватились за Бена, во весь голос запричитали; «Великий король, могучий король!» — и захныкали, как потерянные души. Кобольды припали к земле и приготовились к прыжку. Флинты перли, как танки.
И тут Абернети завыл.
Он с первой попытки взял верхнее «до», страшный вой заглушил хныканье гномов и вызвал новую гримасу на лицах кобольдов. Душераздирающий вой делался все громче, пронизывая все вокруг с неотвязностью зубной боли. Флинты остановились и с грохотом подняли громадные руки к ушам в тщетной попытке заглушить резкий звук. Но вой не ослабевал (Бен никогда бы не поверил, что Абернети способен так долго кого-то мучить), а флинты продолжали бить себя по голове.
Наконец удары стали такими сильными, что флинты треснули и развалились на части. Головы, руки, торсы и ноги осели грудой бесполезных камней. Пыль поднялась и снова упала, и все застыло.
Абернети перестал выть, настало напряженное молчание. Писец выпрямился и с нескрываемым гневом сверкнул глазами на Бена.
— Я никогда не чувствовал такого унижения, мой король! — буркнул он. — Выть, как собака, вот уж поистине!.. Я даже не представлял себе, что могу так уронить свое достоинство!
Бен откашлялся.
— Ты спас нам жизнь, — просто сказал он. — Вот что ты сделал.
Абернети начал еще что-то говорить, запнулся и продолжал безмолвно бросать сердитые взгляды. Наконец сделал глубокий вдох-выдох, еще больше выпрямился, неприязненно фыркнул и сказал:
— Когда волшебные книги снова будут наши, первым делом вы найдете там, как превратить меня снова в человека!
Бен поспешно спрятал неуместную улыбку:
— Договорились! Первым делом.
Они быстро подняли советника Тьюса, снесли его вниз по лестнице и вышли из Мирвука. Флинты им больше не встречались. «Возможно, те двое были последними», — думал Бен, пока друзья торопились снова добраться до леса.
— Все-таки странно, что советник не видел их в первый раз, — не обращаясь конкретно ни к кому, в сердцах произнес Бен.
— Странно? Не так уж странно, если учесть, что Микс мог поставить их здесь после того, как заполучил книги, с намерением не допустить в крепость больше никого! — все еще с досадой произнес Абернети. Он не хотел смотреть на Бена. — Правда, Ваше Величество, мне казалось, что вы можете это понять!
Бен молча выслушал замечание. Он сам мог бы это понять, но не понял, о чем же тогда говорить? А теперь он не может понять, зачем Миксу понадобилось ставить часовых в Мирвуке. В конце концов пропавшие книги уже в распоряжении колдуна!
Бен отложил этот вопрос в сторону вместе со всеми остальными вопросами и стал помогать друзьям, укладывающим Тьюса на затененный клочок травы. Сельдерей отер с лица волшебника кровь и пыль и вывел его из оцепенения. После непродолжительного лечения советник пришел в себя. Сельдерей перевязал раны волшебника, и маленькая компания снова была на ногах.
— На этот раз мы будем идти по следам Ивицы, сколько бы их ни было, пока не найдем ее! — решительно объявил Бен.
— Если мы вообще ее найдем, — пробормотал Абернети.
Но его никто не расслышал, и все снова двинулись в путь.
Глава 17. ОТКРЫТИЕ
Теперь она была уже далеко в Мельхорских горах, она оставила позади леса из деревьев твердых пород и покрытое сосновыми рощами плоскогорье и продвинулась высоко, к главным вершинам. Там, где тени не приглушали солнечный свет, солнце в этот день было нещадным, и восхождение вызывало жажду. Ивица не взяла с собой воды; она рассчитывала на свое чутье, которое всегда подсказывало ей, где найти все, что нужно. В течение нескольких часов, с тех пор как Ивица покинула подножия холмов, чутье подводило ее, но сейчас она почувствовала близость воды.
Тем не менее Ивица еще мгновение стояла на месте и, молчаливо размышляя, смотрела на долину. Далеко-далеко на юге мелькала точечка, это был туманный остров, где стоял замок Чистейшего Серебра, и Ивица подумала о Бене. Ей хотелось, чтобы он был с ней, и она очень желала понять, почему так получилось, что она не с ним. Она смотрела на долину, и чудилось, будто она одна в целом мире.
Что она здесь делает?
Ивица почувствовала на правом плече тяжесть завязанной в шерстяной узел упряжи, столкнула узел с плеча, и он упал ей в руки. Из развернувшихся складок показался кусочек сбруи, и ярко сверкнул солнечный луч. Уздечка из золотых нитей нежно позвякивала. Ивица плотно завернула ее и переложила на другое плечо. Уздечка была тяжелая, нити и застежки более громоздкие, чем Ивица себе представляла. Она осторожно поправила узел на плече и выпрямилась. Ей повезло, что дракон согласился отдать уздечку. Песни фей, музыка, слезы и смех — поистине могущественные чары. Они заворожили Страбона. Удивлению Ивицы, что хитрость удалась, не было конца. Для нее оставалось загадкой, как она могла заранее знать, что так и будет. В эти несколько дней ее постоянно преследовали сны, видения, предчувствия, она ощущала себя оторвавшимся листком, гонимым ветром.
Этой ночью ей снова снился сон. При воспоминании о нем Ивица нахмурилась, ее гладкое, прелестное личико исказила набежавшая тревога. Этой ночью Ивице снился Бен.
Ветер трепал ее спадающие до талии волосы и холодил кожу. Ивица вспомнила о том, что хочет пить, но осталась стоять на месте и стала думать о своем короле. Сон снова был странный, смесь действительности и иллюзий, сумятица из страхов и надежд. Ивице снова привиделся черный единорог, существо, таящееся в лесах среди теней, на этот раз не демон, а затравленное создание, испуганное и одинокое. Ивица боялась его, но зарыдала, заметив его страх. Было непонятно, почему он так напуган, но его взгляд не мог обмануть. «Приди ко мне, — шептал единорог. — Оставь свой план принести уздечку из золотых нитей в замок Чистейшего Серебра твоему повелителю. Хватит бежать от меня, словно я демон, лучше узнай обо мне правду. Ивица, приди ко мне!»
Все было сказано в едином взгляде, так ясно, так определенно; это был сон и все-таки явь. И Ивица пришла, доверившись своему волшебному чутью, которому она доверяла всегда, полагая, что лишь это чутье нельзя обмануть. Она не подчинилась требованию первого сна, которое привело бы ее к Бену, и вместо этого отправилась на поиски…
Чего? Правды?
— Почему сны такие разные? — тихо спросила себя Ивица. — Почему я так запуталась?
Солнце отражалось в далеких водах, листья подрагивали от дуновения ветра, душа Ивицы металась в поисках ясности, но ответы не приходили. Ивица вдохнула побольше воздуху и отвернулась. Тени леса притягивали ее, и она растворилась в них. Она с удивлением поняла, что Мирвук близко, всего в нескольких километрах, сразу же за горной вершиной, на которую Ивица карабкалась. Она сообразила это и сразу же забыла. Широкая полоска полуденного солнца превратилась в пучок узких ленточек, и разгоряченную кожу Ивицы начала холодить тень. Сильфида пробиралась по лесу среди мощных елей и сосен, разыскивая воду. Вода нашлась быстро; это был ручеек, тонкой струйкой стекающий со скал в водоем и вьющийся по земле сетью мелких потоков. Ивица осторожно положила уздечку рядом с собой на землю и наклонилась к ручью. Для пересохшего горла вода оказалась приятной и мягкой. Ивица долго стояла на коленях в тишине.
Секунды перетекали в минуты. Когда Ивица снова подняла голову, напротив стоял дивный красавец — черный единорог.
У Ивицы перехватило дыхание, и она замерла. Единорог стоял не больше чем в десяти шагах от нее — наполовину в тени, наполовину в бледном, процеженном, сквозь кроны деревьев солнечном свете. Это было чудное, грациозное видение, недолговечное, точно образ былой любви, и великолепное, как сама радуга. Единорог не двигался, он просто пристально смотрел. Стройное тело цвета червленого серебра с козлиными копытцами и львиным хвостом, горящие зеленым огнем глаза, жизнь, обретшая бессмертие, — все песни всех бардов на свете, живших во все времена, не могли бы выразить, чем на самом деле был единорог.
Ивица ощутила, что шквал чувств захлестывает ее и обнажает душу. Сердце разрывалось от восторга. Ивица никогда не видела единорога и никогда не думала, что он такой. На глазах у нее показались слезы, и она пыталась проглотить застрявший в горле комок.
— О ты, прекрасное существо! — прошептала Ивица.
Она говорила очень тихо, и, казалось, она одна могла слышать свои слова. Но единорог кивнул в ответ, и крутой рог, источник волшебной силы, ярко засиял. Зеленые глаза вновь напряженно вперились в Ивицу и вспыхнули каким-то внутренним светом. Ивица почувствовала, что ее что-то держит. Рукой она ощупала землю и наконец нашла уздечку.
«О, я должна поймать тебя, — думала Ивица. — Ты должен стать моим!»
Но глаза красавца удерживали ее, и она не могла двинуться с места. Глаза удерживали ее и шептали что-то из ее сна.
«Приди ко мне, — говорили глаза. — Найди меня».
При воспоминании о сне Ивицу обдало жаром, а потом бросило в холод. Воспоминание отразилось в ее глазах, в ее мозгу, в ее сердце. Она взглянула на тоненькие струйки, с журчанием бегущие по камням в лесной тиши, и ручей показался сильфиде рекой, которую она не может перейти. Ивица прислушалась к пению птиц на деревьях, птицы приободряли и вселяли надежду и пели о тайнах ее души.
Ивица почувствовала, как ее захватывает волшебство такой силы, о которой она даже не знала. Она больше не принадлежала себе; теперь она принадлежала единорогу. Она сделала бы для него все, что угодно. Все… что угодно.
Еще мгновение, и он исчез, пропал так внезапно и бесследно, будто его и не было. «А может, и вправду не было?» — спрашивала себя Ивица. Она глазела на то место, где стоял черный единорог; там была пустота, игра света и тени, и Ивица старалась преодолеть острую боль.
Видела ли Ивица единорога? На самом деле видела? Он был настоящий?
Вопросы оставили ее в изумлении. Она не могла пошевелиться. Потом медленно, с трудом поднялась, снова взвалила на плечо золотую уздечку и со спокойной решимостью двинулась на поиски ответов.
Их Ивица искала весь день. Это был даже не поиск, а погоня, потому что Ивица чувствовала, что ее ведут, и не могла объяснить это ощущение. Она пробиралась по камням сквозь заросли деревьев и кустарников, словно ковром покрывавшие негладкие вершины Мельхорских гор, и искала существо, которого, возможно, никогда не было. Ивице казалось, что она несколько раз видела черного единорога: вот мелькнул иссиня-черный бок, изумрудный глаз, крутой рог — сияющий источник волшебной силы. Ивице не приходило в голову, что ее влекут по ложному пути. Сильфида охотилась в каком-то исступлении, ни о чем не жалея. Она знала, что единорог здесь, рядом. Чувствовала, что он ее ждет, ощущала на себе его взгляд. Она не знала целей единорога, но была уверена, что очень нужна ему.
Сумерки застали Ивицу менее чем в километре к западу от Мирвука, она была измучена и все еще одна. Девушка обошла весь лес вокруг старой, разрушающейся крепости. Несколько раз Ивица вновь выходила на собственный след. Черный единорог был не ближе, чем когда она впервые заметила его, но Ивица была полна решимости его догнать. На рассвете Ивица попробует снова.
Она легла под сенью березы, покрепче прижала к груди шерстяной узел с уздечкой из золотых нитей, и прохладный ночной воздух омыл тело сильфиды. Дневная жара медленно спала и унесла с собой усталость Ивицы. Она спокойно заснула, и ей вновь снился сон.
Этой ночью Ивица видела десятки белых единорогов; прикованные цепями, они молили девушку освободить их. Сон был как наваждение, которое нельзя разрушить.
Совсем близко из тени всю ночь выглядывали горящие зеленые глаза.
***
Бен Холидей и его спутники тоже провели эту ночь в Мельхорских горах, правда, на некотором расстоянии от Мирвука и Ивицы. Друзья разбили лагерь на предгорных холмах и радовались, что успели забраться так далеко. Большая часть дня ушла на то, чтобы незамеченными выйти из пустошей, а за остаток дня и вечер они достигли подножия гор. На этом настоял Бен. Перед заходом солнца кобольды обнаружили следы Ивицы, и Бен подумал, что можно будет догнать ее еще до ночи. Лишь когда стало совсем темно и Тьюс стал взывать к благоразумию Бена, поиски временно прекратились.На рассвете они возобновились, и к середине утра маленькая компания очутилась менее чем в километре от Мирвука. И тут дело осложнилось.
Сложностей возникло несколько. Во-первых, след Ивицы вел к Мирвуку. Поскольку она не собиралась нести золотую уздечку Бену (или Миксу в обличье Бена), было не ясно, что Ивица собирается с этой уздечкой делать. Возможно, Ивица искала черного единорога, хотя вряд ли, так как во сне черный единорог предстал перед ней демоном и угрожал ей, а она ведь все еще не знала, что сон послал Микс. Но как бы то ни было, Ивица определенно направлялась к Мирвуку, а в Мирвуке, согласно сну советника, находились пропавшие волшебные книги, и там они и оказались.
Во-вторых, кобольды увидели, что Ивица уже дважды возвращалась на собственный след. Сильфиды сказочные создания и не могут заблудиться; это означало, что она либо что-то ищет, либо кого-то преследует. Но кого или что
— было совершенно непонятно.
В-третьих, Дирк с Лесной опушки так и не объявился. С тех пор как после возвращения Сапожка и Сельдерея и известий об Ивице друзья покинули свое укрытие, кота никто не видел. Бен, слишком занятый поиском Ивицы, не обращал внимания на отсутствие Дирка. Но столкнувшись с новыми загадками, Бен постоянно стал озираться в поисках кота, возможно, тщетно надеясь хоть однажды получить от него прямой ответ, но Дирка нигде не было.
Бен отнесся к этому спокойно. Сейчас никто из друзей не мог прояснить положение, поэтому Бен просто приказал продолжать поиск.
В третий раз они наткнулись на след Ивицы совсем близко от Мирвука, и на этот раз кобольды заколебались. Новый след был совсем свежий. Может, пойти по нему?
Бен кивнул, и они двинулись по следу.
К полудню друзья обошли вокруг Мирвука, и на их пути в четвертый раз встретились следы Ивицы. Теперь она удалялась от старой крепости. Сапожок несколько минут изучал следы, пытаясь их прочитать, он почти прижался лицом к земле. Наконец объявил, что не может сказать, какие отметины более ранние. Все они были оставлены совсем недавно.
Мгновение компания стояла в нерешительности, уставившись друг на друга. На лицах Бена и Тьюса блестел пот, кыш-гномы ныли, что они хотят пить. Абернети задыхался. Пыль покрывала всех, словно дымка. Глазам было больно от ослепительного солнца. Все валились от усталости и злились — до чертиков надоело бегать кругами.
Хотя Бену и не терпелось продолжить поиск, тем не менее он, пусть и неохотно, склонялся к мысли о втором завтраке и кратком отдыхе, как вдруг грохот заставил короля резко повернуться. То был грохот упавшего и расколовшегося камня. Звук шел от Мирвука.
Бен вопросительно посмотрел на спутников, но никто не отважился высказать свое мнение.
— Неплохо было бы хотя бы посмотреть, что там такое, — высказался Бен и решительно отправился расследовать происшествие, остальные пошли за ним, проявляя разную степень воодушевления.
Они осторожно продирались сквозь заросли деревьев и кустарников, разглядывая появившиеся в просветах между ветками разрушающиеся стены и башни Мирвука. Обшарпанные сломанные перила жалко вырисовывались на фоне неба, лишенные ставен окна зияли пустотой. Летучие мыши метались в тени и пронзительно кричали. Впереди продолжался грохот, будто кто-то попал в ловушку и стремится на волю. Время шло. Маленькая компания приблизилась к покосившимся воротам крепости и, прислушиваясь, остановилась.
Грохот прекратился.
— Не нравится мне это, — мрачно сообщил Абернети.
— Ваше Величество, наверное, нам следует… — начал было советник Тьюс, но осекся, заметив неодобрительный взгляд Бена.
— Наверное, нам следует взглянуть, — закончил фразу Бен.
Так они и сделали — Бен шел впереди, за ним кобольды, остальные сзади. Все прошли а ворота, пересекли широкий двор и проскользнули в проход, ведущий от второй стены к внутреннему дворику и главным зданиям. Проход был длинный и темный, и там пахло гнилью; Бен поморщился и поспешил вперед. По-прежнему стояла тишина.
Бен достиг конца тоннеля шагов на десять впереди остальных и подумал, что было бы умнее послать Сапожка, чтобы он осмотрел гигантский камень. Камень напоминал бесформенное, грубо обтесанное чудище, словно недозревший плод усилий неопытного скульптора, который пытался изваять Геркулеса. Поначалу стоящий во внутреннем дворике среди груды осыпавшейся крошки камень казался просто гротескной статуей. Но потом истукан зашевелился, яеуклюже повернулся со скрежетом камня о камень, и сразу же стало ясно, что эта статуя очень даже живая.
Бен в недоумении таращил глаза, не зная, что предпринять. Сзади в тоннеле поднялась внезапная суматоха, друзья ринулись вперед и просто налетели на Бена, торопясь понять, в чем дело. Кыш-гномы уже не ныли, они вопили, как обиженные коты. Абернети и советник что-то кричали в один голос, кобольды шипели и скалили зубы, всем видом выказывая враждебность. Через секунду Бен понял, что поведение его друзей вызвано тем, что они увидели не в этом конце тоннеля, а в другом.
Бен быстро повернул голову и взглянул вдаль, мимо обезумевшей компании. Второй каменный великан вошел в проход и, тяжело ступая, двигался прямо на них.
Тьюс мертвой хваткой уцепился за локоть Бена:
— Ваше Величество, это флинт. Если мы подпустим его близко, он сотрет нас в порошок! Э-эх! — Советник увидел, как первый великан тоже шагает вперед. — Их двое! Бегите сюда, мой король!..
Кобольды во главе группы уже бежали через внутренний дворик к проему, который вел внутрь крепости. Первый флинт присоединился ко второму, и они оба отправились в погоню, два неуклюжих великана, двигающихся, как бульдозеры.
Компания вломилась в дверь и буквально взлетела вверх по лестнице.
— А что такое флинт? — спросил на бегу Бен у советника. — Я не помню, чтобы ты рассказывал мне о флинтах!
— Возможно, не рассказывал, мой король, — тяжело дыша, признался советник. Он споткнулся о собственную мантию и чуть не упал. — Черт возьми!
— Он выпрямился и побежал дальше. — Флинты — отклонение от нормы, созданные древним волшебством, ожившие каменные чудовища. Они очень опасны! Когда-то они охраняли эту крепость, но я думал, что их всех уничтожили много веков назад. Их создали чародеи. Флинты не мыслят, не едят, не спят, почти лишены зрения и обоняния, но все слышат. Их создавали, чтобы они не пускали в Мирвук незваных гостей, но, разумеется, это было давно, а теперь кто знает, что они считают своей обязанностью? Кажется, им нравится просто все крушить. Уф! — Тьюс на миг замедлил шаг, и на его лице отразилось недоумение. — Странно, что я не встретил их, когда был здесь раньше.
Бен широко раскрыл глаза и потянул волшебника вперед. За ними гурьбой ринулись все остальные.
Они достигли самого верха лестницы и вышли на обнесенную перилами крышу размером с теннисный корт. Поверхность этого корта была завалена мусором. С этой площадки вниз вел только один выход — по второй лестнице, расположенной на противоположном конце. Друзья бросились туда все как один.
Когда они добрались до выхода, оказалось, что он завален таким количеством камней и досок, что можно строить спортивные трибуны.
— Прекрасно! — проворчал Бен.
— Я говорил, не нравится мне это, — с удивившим всех лаем сообщил Абернети.
На дальней лестнице появились флинты, они медленно огляделись и двинулись вперед. Сапожок и Сельдерей, как телохранители, встали впереди всех.
Теперь Бен ухватил Тьюса за руку:
— Кобольды не остановят этих Чудищ, черт бы их побрал! Примени какое-нибудь колдовство!
Советник торопливо выступил вперед, мантия развевалась, высокая фигура пошатывалась, как будто он сейчас упадет. Он что-то бессвязно пробормотал, возвел руки к небу и с широким взмахом опустил. Вдруг невесть откуда выскочили облака дыма, подняли валяющийся мусор и сбросили его на приближающихся каменных чудищ. К несчастью, облака дыма сбросили часть мусора и на Тьюса. Флинтам мусор не причинил вреда. Чего нельзя было сказать о советнике: волшебник, весь в крови, без сознания рухнул на крышу.
Бен и кобольды бросились вперед, чтобы оттащить Тьюса подальше. Флинты, эти каменные громадины, по-прежнему топали вперед, и осколки камня, словно щепки, трещали под их могучими ногами.
Бен в волнении встал на колени:
— Волшебник! Вставай! Ты нам нужен! Бен в отчаянии шлепал советника по щекам, растирал его ладони, встряхивал его. Тьюс не двигался. Перепачканное кровью совиное лицо побледнело.
Бен лихорадочно вскочил. Все его друзья, возможно, были достаточно проворными и гибкими, чтобы по одному ускользнуть от этих каменных чудищ. Возможно. Но это было до того, как поранился Тьюс. Никто не мог уклониться, если придется нести волшебника, а они его, разумеется, не бросят. Бен как безумный выхватил медальон и тут же отпустил. Бесполезно. Бен теперь — создание Микса, медальон — никчемная подделка. Никакой волшебной помощи ждать не приходится. Паладина вызвать нельзя. Но что-то нужно сделать!
— Абернети!
Пес прижался холодным носом к уху Бена, и Бен отстранился.
— Великий король!..
— Эти истуканы лишены зрения, вкуса и обоняния, но они слышат, так? Они все слышат? Все, что происходит, даже поблизости от Мирвука?
— Мне говорили, что флинты слышат на расстоянии пяти — десяти шагов, как падает булавка, хотя я часто…
— Не обращай внимания на преувеличения! — Бен встал лицом к лицу с псом, лохматая морда приблизилась, в стеклах очков блестел свет. — Ты можешь взять верхнее «до»?
Абернети моргнул:
— Что, Ваше Величество?
— Верхнее «до», черт возьми, ты можешь завыть так, чтобы взять верхнее «до»? — Флинты были на расстоянии не больше десяти шагов. — Ну, можешь?
— Я не понимаю…
— Да или нет?
Бен стал трясти писца за плечи. Голова Абернети откинулась назад, и он рявкнул прямо в лицо Бена:
— Да!
— Тогда давай! — крикнул Бен. Вся крыша содрогалась. Кыш-гномы снова схватились за Бена, во весь голос запричитали; «Великий король, могучий король!» — и захныкали, как потерянные души. Кобольды припали к земле и приготовились к прыжку. Флинты перли, как танки.
И тут Абернети завыл.
Он с первой попытки взял верхнее «до», страшный вой заглушил хныканье гномов и вызвал новую гримасу на лицах кобольдов. Душераздирающий вой делался все громче, пронизывая все вокруг с неотвязностью зубной боли. Флинты остановились и с грохотом подняли громадные руки к ушам в тщетной попытке заглушить резкий звук. Но вой не ослабевал (Бен никогда бы не поверил, что Абернети способен так долго кого-то мучить), а флинты продолжали бить себя по голове.
Наконец удары стали такими сильными, что флинты треснули и развалились на части. Головы, руки, торсы и ноги осели грудой бесполезных камней. Пыль поднялась и снова упала, и все застыло.
Абернети перестал выть, настало напряженное молчание. Писец выпрямился и с нескрываемым гневом сверкнул глазами на Бена.
— Я никогда не чувствовал такого унижения, мой король! — буркнул он. — Выть, как собака, вот уж поистине!.. Я даже не представлял себе, что могу так уронить свое достоинство!
Бен откашлялся.
— Ты спас нам жизнь, — просто сказал он. — Вот что ты сделал.
Абернети начал еще что-то говорить, запнулся и продолжал безмолвно бросать сердитые взгляды. Наконец сделал глубокий вдох-выдох, еще больше выпрямился, неприязненно фыркнул и сказал:
— Когда волшебные книги снова будут наши, первым делом вы найдете там, как превратить меня снова в человека!
Бен поспешно спрятал неуместную улыбку:
— Договорились! Первым делом.
Они быстро подняли советника Тьюса, снесли его вниз по лестнице и вышли из Мирвука. Флинты им больше не встречались. «Возможно, те двое были последними», — думал Бен, пока друзья торопились снова добраться до леса.
— Все-таки странно, что советник не видел их в первый раз, — не обращаясь конкретно ни к кому, в сердцах произнес Бен.
— Странно? Не так уж странно, если учесть, что Микс мог поставить их здесь после того, как заполучил книги, с намерением не допустить в крепость больше никого! — все еще с досадой произнес Абернети. Он не хотел смотреть на Бена. — Правда, Ваше Величество, мне казалось, что вы можете это понять!
Бен молча выслушал замечание. Он сам мог бы это понять, но не понял, о чем же тогда говорить? А теперь он не может понять, зачем Миксу понадобилось ставить часовых в Мирвуке. В конце концов пропавшие книги уже в распоряжении колдуна!
Бен отложил этот вопрос в сторону вместе со всеми остальными вопросами и стал помогать друзьям, укладывающим Тьюса на затененный клочок травы. Сельдерей отер с лица волшебника кровь и пыль и вывел его из оцепенения. После непродолжительного лечения советник пришел в себя. Сельдерей перевязал раны волшебника, и маленькая компания снова была на ногах.
— На этот раз мы будем идти по следам Ивицы, сколько бы их ни было, пока не найдем ее! — решительно объявил Бен.
— Если мы вообще ее найдем, — пробормотал Абернети.
Но его никто не расслышал, и все снова двинулись в путь.
Глава 17. ОТКРЫТИЕ
Горячее полуденное солнце укрыло леса Мельхорских гор жарким одеялом и превратило прохладные тени в тепловатые и влажные. Утренний ветерок улетел, и воздух стал плотным и неподвижным. Насекомые жужжали монотонные песни, листья безвольно свисали с ветвей, и полнокровная жизнь леса затаилась и замерла. Время и действие замедлились.
Ивица остановилась у корней гигантского белого дуба, уздечка из золотых нитей постоянно давила на плечи и тянула сильфиду вниз. Бледно-зеленую кожу лица и рук покрывали ярко блестящие капельки пота; Ивица слегка разомкнула губы, она начинала задыхаться. С рассвета она преследовала черного единорога, а он то появлялся, то исчезал в обрывках сна и тени; Ивица тащилась за ним по пятам, как случайно прилипшая пылинка. Она раз пять облазила все горы вокруг Мирвука, каждый раз вновь выходя на собственный след — бесполезные поиски наугад, блажь. Теперь сильфида находилась западнее Мирвука, едва ли километр отделял ее от старой крепости, но она вряд ли сознавала это, а если бы и удосужилась подумать, то ей было бы все равно. Она уже давно потеряла интерес ко всему, кроме предмета своих поисков, все остальное стало не важным.
Она должна найти единорога. Она должна узнать всю правду.
При воспоминании о последнем сне глаза Ивицы слегка заволоклись, и она вновь подумала, что может означать этот сон.
Потом Ивица выпрямилась и пошла дальше — хрупкий, крошечный живой комочек среди громадных деревьев горного леса, заблудившийся ребенок. Она медленно пробиралась сквозь лесок, где сосны и ели росли так густо, что переплетались ветвями, и почти не смотрела на стоящих в стороне Лазурных друзей, а только стремилась вверх по отлогому склону, который вел к плоскому лугу. Ивица ступала осторожно и устало вспоминала, что она уже была на этой тропинке, но сколько раз — один, два, больше? Ивица не знала. Это не имело значения. Она слушала, как бьется сердце и удары отдаются в затылке и в ушах. Сердце колотилось очень громко. Это был почти единственный звук в лесу. Ивица измеряла ударами сердца каждый шаг.
«Далеко еще?.. — думала Ивица, напрочь разморенная жарой. — Когда я смогу остановиться?»
Ивица вышла к лугу, встала в тени красного клена с длинными ветвями и в нерешительности прикрыла глаза. Когда сильфида открыла их вновь, перед ней застыл черный единорог.
— Ох! — тихо вырвалось у Ивицы.
Единорог стоял посреди луга весь в брызгах ярких солнечных лучей. Он был черный как смоль, такой темный, что казался сотканным из полночных теней. Он стоял перед Ивицей с поднятой головой, грива и хвост свободно висели в неподвижном воздухе, он был статуей, вырезанной из прочного черного дерева. Зеленые глаза неотрывно смотрели на сильфиду, и в глубине их была мольба. Ивица набрала в легкие гнетущий горячий воздух и почувствовала ожог яркого солнца. Она прислушалась. Глаза единорога беззвучно говорили, вызывая и отражая образы из припомнившихся снов и забытых видений. Ивица прислушалась и поняла.
Ивица остановилась у корней гигантского белого дуба, уздечка из золотых нитей постоянно давила на плечи и тянула сильфиду вниз. Бледно-зеленую кожу лица и рук покрывали ярко блестящие капельки пота; Ивица слегка разомкнула губы, она начинала задыхаться. С рассвета она преследовала черного единорога, а он то появлялся, то исчезал в обрывках сна и тени; Ивица тащилась за ним по пятам, как случайно прилипшая пылинка. Она раз пять облазила все горы вокруг Мирвука, каждый раз вновь выходя на собственный след — бесполезные поиски наугад, блажь. Теперь сильфида находилась западнее Мирвука, едва ли километр отделял ее от старой крепости, но она вряд ли сознавала это, а если бы и удосужилась подумать, то ей было бы все равно. Она уже давно потеряла интерес ко всему, кроме предмета своих поисков, все остальное стало не важным.
Она должна найти единорога. Она должна узнать всю правду.
При воспоминании о последнем сне глаза Ивицы слегка заволоклись, и она вновь подумала, что может означать этот сон.
Потом Ивица выпрямилась и пошла дальше — хрупкий, крошечный живой комочек среди громадных деревьев горного леса, заблудившийся ребенок. Она медленно пробиралась сквозь лесок, где сосны и ели росли так густо, что переплетались ветвями, и почти не смотрела на стоящих в стороне Лазурных друзей, а только стремилась вверх по отлогому склону, который вел к плоскому лугу. Ивица ступала осторожно и устало вспоминала, что она уже была на этой тропинке, но сколько раз — один, два, больше? Ивица не знала. Это не имело значения. Она слушала, как бьется сердце и удары отдаются в затылке и в ушах. Сердце колотилось очень громко. Это был почти единственный звук в лесу. Ивица измеряла ударами сердца каждый шаг.
«Далеко еще?.. — думала Ивица, напрочь разморенная жарой. — Когда я смогу остановиться?»
Ивица вышла к лугу, встала в тени красного клена с длинными ветвями и в нерешительности прикрыла глаза. Когда сильфида открыла их вновь, перед ней застыл черный единорог.
— Ох! — тихо вырвалось у Ивицы.
Единорог стоял посреди луга весь в брызгах ярких солнечных лучей. Он был черный как смоль, такой темный, что казался сотканным из полночных теней. Он стоял перед Ивицей с поднятой головой, грива и хвост свободно висели в неподвижном воздухе, он был статуей, вырезанной из прочного черного дерева. Зеленые глаза неотрывно смотрели на сильфиду, и в глубине их была мольба. Ивица набрала в легкие гнетущий горячий воздух и почувствовала ожог яркого солнца. Она прислушалась. Глаза единорога беззвучно говорили, вызывая и отражая образы из припомнившихся снов и забытых видений. Ивица прислушалась и поняла.