Брукс Терри. Волшебник у власти

   Позади вспыхнул луч света, выхвативший из темноты кусок внешней стены и вход в караульное помещение. Это здесь называется «карманный фонарик». Абернети читал и про такие вещи. Значит, кто-то осматривает двор. Уже на бегу продолжая считать: четвертое.., пятое! Он остановился, едва не проскочив нужное окно: его заслоняли кусты, росшие у стены. Это окошко было поменьше других. Правильно ли он выбрал? Следовало ли его считать вообще? Абернети не знал, на что решиться. Ему было страшно: вот-вот его могут обнаружить. Во дворе во всю мощь раздавались чьи-то голоса. Надо было поскорее решаться.
   Писец приподнялся и проверил, закрыто ли окно. Оно довольно легко отворилось. Увидев большую корзину с бельем, он почувствовал радость и облегчение.
   Абернети стал осторожно слезать с подоконника, чтобы попасть внутрь комнаты… И тут его схватили чьи-то сильные руки.

***

   Плененного писаря стражники привели в кабинет к Микелу Ард Ри.
   — Мы поймали его, когда он влез в окно бельевой, — доложил один из трех стражников, схвативших Абернети, двое других крепко держали его за руки. — Когда мы в первый раз осмотрели комнату, то не нашли там никого. Но потом Джефф сказал, что надо проверить, не осталось ли там открытым окно. К счастью, мы последовали его совету, вернулись и сцапали нарушителя спокойствия.
   Стражник помолчал, с любопытством глядя на Абернети.
   — А что это все-таки за существо, мистер Ард Ри? На вид обычный пес, а руки…
   Микел не ответил на этот вопрос. Он не сводил глаз с пленника. Хозяин кабинета был высоким, жилистым, черноволосым. У него были впалые щеки и такое выражение лица, будто он только что проглотил что-то кислое. Из-за его землистого цвета Микел выглядел старше своих лет. Черные глаза смотрели недобро, и казалось, что все окружающее вызывает у Микела раздражение. При этом он старался держаться прямо, очевидно, чтобы подчеркнуть чувство собственного достоинства.
   — Абернети, — сказал Микел едва слышно, словно отвечая на вопрос стражника.
   Еще с минуту Микел Ард Ри изучал пленника, после чего, не глядя на стражников, приказал им:
   — Подождите за дверью. — После их ухода Микел, оставив Абернети стоять, уселся за большой полированный дубовый стол, заваленный бумагами. — Абернети, — повторил он, словно все еще не веря глазам. — Что ты здесь делаешь?
   Когда стражники схватили писца, он был так напуган, что с трудом мог стоять, но почти смирился со своим положением, вернее, у него появилось чувство смертельной усталости, если не обреченности. Поэтому он ответил почти спокойно:
   — Советник Тьюс отправил меня сюда по ошибке. Он пытался осуществить какие-то свои волшебные превращения.
   — Вот как?! — Микел выглядел заинтересованным. — Что же старый болван пытался сделать на этот раз?
   — Пытался превратить меня обратно в человека, — ответил Абернети монотонно.
   Микел Ард Ри оценивающе поглядел на пленника и вдруг рассмеялся:
   — А помнишь, Абернети, почему он некогда превратил тебя в собаку? Помнишь, как он потом не мог ничего с этим поделать? Я удивляюсь, как ты вообще подпустил его близко к себе. — Микел покачал головой. — Советник Тьюс никогда ничего не делал правильно, правда ведь?
   И это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Абернети ничего не ответил. Он думал о королевском медальоне, который висел у него на шее под туникой, и очень хотел, чтобы Микел Ард Ри не узнал об этом.
   Микел, кажется, прочитал его мысли.
   — Ну что ж, — сказал он, растягивая слова, — значит, ты здесь по воле своего незадачливого покровителя. Ирония судьбы! Но знаешь, Абернети, тут что-то не так. Ни человек, ни собака не могут пересечь волшебные туманы без помощи медальона. Разве не так?
   Он ждал ответа. Писец покачал головой.
   — Волшебство… — начал было он.
   — Волшебство, говоришь? — перебил его Микел. — Ты о волшебстве советника Тьюса? И ты думаешь, я поверю, что благодаря этакому волшебству ты попал из Заземелья в этот мир? Едва ли. Почему бы тебе, однако, не доказать, что ты говоришь правду, не удовлетворить мое любопытство? Открой-ка шею.
   Абернети похолодел:
   — Но я же сказал…
   — Открой шею. Быстрее.
   Абернети сдался. Он расстегнул пряжку, и Микел увидел серебряный медальон.
   — Ясно, — прошипел он в злобе. — Значит, я не ошибся.
   Микел вышел из-за стола и подошел к пленнику вплотную. Он продолжал улыбаться своей холодной улыбкой.
   — А где моя бутылка? — тихо спросил хозяин кабинета.
   Абернети решил поиграть в наивность. Чем черт не шутит… А вдруг…
   — О какой бутылке ты говоришь? — спросил он.
   — Я говорю о бутылке из витрины, Абернети, в музейном зале. Куда она делась? Ты знаешь, где она, и ты мне об этом расскажешь! Я ни на грош не верю рассказам о том, что ты случайно появился в моем замке. Не верю, что это произошло из-за ошибки волшебника. Уж не считаешь ли ты меня последним дураком? Ты попал сюда из Заземелья благодаря королевскому медальону. Явился сюда, чтобы украсть мою бутылку, и это удалось тебе! Остается только дознаться, где ты ее спрятал. Может быть, в спальне Элизабет, а, Абернети? Признавайся, эта девчонка — твоя сообщница?
   Абернети прежде всего старался никак не показать, что боится за девочку.
   — Так тебя интересует Элизабет? — невинно спросил он. — Она на меня случайно набрела, и я немножко поиграл с ней — вот и все. Если хочешь, можешь обыскать ее комнату, Микел.
   Микел хищно посмотрел на пленника.
   — А знаешь, — спросил он, — что я с тобой сделаю?
   — Надеюсь, ты мне расскажешь об этом, — ответил писец, стараясь на выдать волнения.
   — Я посажу тебя, Абернети, в клетку, как поступил бы с любым бродячим животным. Тебя будут кормить и поить, как собаку, и дадут тебе подстилку. В этой клетке тебя будут держать, пока ты не скажешь, где моя бутылка. — Микел Ард Ри уже не улыбался. — И еще — пока ты не отдашь мне волшебный медальон!
   — Он посмотрел пленнику прямо в глаза. — Я ведь не забыл закон владения медальоном. Я не могу просто отобрать его у тебя. Ты непременно сам должен вручить его мне, иначе он будет бесполезен для меня. И ты мне вручишь его, Абернети! И сделаешь это добровольно! Я устал от здешнего мира. Подумываю о том, чтобы вернуться в Заземелье. Теперь я не прочь стать королем. — Он вновь уставился на Абернети, очевидно, разгадав его тайные опасения, и, довольный, отступил на полшага. — Если же ты добровольно не отдашь мне бутылку и медальон, то останешься сидеть в этой клетке, пока не сдохнешь. И может быть, тебе придется сидеть там очень-очень долго!
   Абернети ничего не ответил. Он молчал, пораженный словами своего врага.
   — Эй, стража! — крикнул Микел. Стражники тут же явились, и он приказал им:
   — Отведите эту тварь в подвалы и посадите в клетку. Кормите его, как кормят собак: дважды в день, и еще приносите воду, но больше ничего не давайте. И никого к нему не подпускайте! — Когда стражники потащили Абернети в коридор, он услышал за спиной насмешливый голос Микела:
   — Лучше было бы тебе никогда не появляться здесь, придворный пес.
   Абернети наградил Микела презрительным взглядом.

Глава 7. ПРОСЧЕТ ГНОМОВ

   Кыш-гномы бежали на север, подальше от своего правителя. Точнее, они не сами бежали, а Злыдень перенес их в облаке из дыма и огня к подножию скалы в нескольких километрах к северу от поля битвы. Он сделал это поистине со сказочной быстротой. Щелчок и Пьянчужка понятия не имели, что сталось с их королем и его спутниками: да им и думать об этом было страшно. Но не думать вообще они не могли, хотя и не признавались друг другу, что им не дает покоя один и тот же вопрос. Как-никак они совершили одно из самых непристойных преступлений — взбунтовались против любимого короля. Хуже того, по сути, они совершили на него нападение! То есть, конечно, нападение совершил Злыдень, но ведь все это произошло из-за них, и потому они считали себя виновными! Гномы и сами не могли взять в толк, как все случилось. Ведь прежде они и мысли не допускали о неповиновении Его Величеству.
   И все же это случилось, и что им было теперь делать? Гномы бежали, потому что не представляли себе иного выхода. Конечно, король разгневался на них, конечно, настигнет их и сурово накажет. Значит, Щелчку и Пьянчужке оставалось только убежать и спрятаться от короля. Но куда убежать и где спрятаться?
   Так они и размышляли над своим трудным положением, пока не наступила ночь. Гномы слишком устали, и им пришлось остановиться на ночлег. Они снова нашли пустую барсучью нору и улеглись там, в темноте и тишине, нарушаемой только стуком их сердец и голосом их совести. Открытая бутылка лежала у входа в нору, а Злыдень снова уселся на горлышке и на свой лад забавлялся с двумя пойманными им несчастными мотыльками. Луны и звезды были скрыты за тучами, и звуки казались странно глухими и далекими.
   Щелчку и Пьянчужке было явно не по себе. Они хотели успокоиться и заснуть, но не могли.
   — Как здорово было бы сейчас попасть домой! — плаксиво повторял Пьянчужка, а Щелчок в ответ молча кивал. Гномы не могли ни поужинать, хотя проголодались, ни заснуть, хотя очень устали. Они лежали в норе и думали о том, какое несчастье их постигло. Иногда они наблюдали за Злыднем, который заставлял мотыльков летать туда-сюда по своему произволу, словно это были малюсенькие бумажные змеи. Но на этот раз его игра уже не казалась им забавной или интересной. Гномы словно разочаровались вдруг в своем «чудесном» и «прелестном» спутнике.
   — По-моему, мы с тобой совершили ужасную глупость, — прошептал Щелчок, первым решившийся заговорить о том, что мучило обоих.
   — И я так думаю, — тихо ответил Пьянчужка.
   — Мы совершили непростительную ошибку, — продолжал Щелчок.
   Пьянчужка молча кивнул.
   Гномы покосились на Злыдня, который перестал играть с пойманными мотыльками и уставился на них во все глаза.
   — Может быть, еще не поздно вернуть эту бутылку королю? — осторожно начал Щелчок.
   — Да, может быть, не поздно, — согласился Пьянчужка.
   Глаза Злыдня вспыхнули. Он продолжал смотреть на гномов.
   — Король, наверное, простит нас, если мы отдадим ему бутылку, — продолжал Щелчок.
   — Его Величество, наверное, помилует нас, — добавил Пьянчужка.
   — Мы бы объяснили ему, что сами не можем понять, как все это случилось, — робко заметил Щелчок.
   — Мы попросили бы прощения, — тихо рассуждал Пьянчужка.
   Злыдень щелкнул пальцами, и мотыльки превратились в синие искорки, которые вдруг вспыхнули и погасли.
   — Нам совсем ни к чему, чтобы король возненавидел нас, — тихо сказал Щелчок.
   — Совсем ни к чему, — согласился Пьянчужка.
   — Он ведь был нашим другом, — горячо заметил Щелчок.
   — Конечно, был, — подтвердил Пьянчужка. Злыдень хлопнул в ладошки, и разноцветные огоньки замелькали в ночном небе, словно звездочки. Они образовывали всякие причудливые фигуры. Кыш-гномы снова залюбовались этим зрелищем. Злыдень начал смеяться и приплясывать. Огоньки стали на лету превращаться в драгоценные камни и падать на землю.
   — А бутылочка-то — такая прелесть, — сказал вдруг Щелчок, зачарованный этой картиной.
   — Волшебство так прекрасно! — в восторге воскликнул Пьянчужка.
   — Можно еще немножко подержать бутылку у себя, — предложил Щелчок.
   — Да, можно оставить ее у нас на пару деньков, — согласился Пьянчужка.
   — Вреда от этого не будет.
   — Что в этом дурного?
   — Можно попробовать…
   — Пожалуй., И вдруг оба гнома умолкли. Не сговариваясь, они посмотрели друг на друга, и каждый увидел в глазах другого отблеск огня, горевшего в глазках Злыдня. Гномам стало страшно. Они замотали головой, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение.
   — Я боюсь, — сказал Пьянчужка со слезами на глазах.
   — Мне совсем разонравилась эта бутыль, — едва слышно ответил Щелчок. — Она очень плохо на меня действует.
   Пьянчужка кивнул. Злыдень все еще не спускал с них глаз, но колдовские огни и странные светящиеся фигурки исчезли. Глазки злого духа, казалось, стали еще меньше и еще коварнее.
   — Надо снова посадить его в бутылку, — прошептал Щелчок.
   — Надо, — согласился Пьянчужка. Неожиданно Злыдень свернулся клубком, словно еж, и зашипел.
   — Убирайся! — сказал расхрабрившийся Щелчок и замахал на него руками.
   — Да, убирайся, — повторил Пьянчужка.
   — Куда вы хотите меня послать, хозяева? — злобно спросил Злыдень. Но голос его стал чуточку жалобным.
   — Возвращайся в свою бутылку, — разошелся осмелевший Щелчок.
   — Да, да, в бутылку, — осмелел за другом и Пьянчужка.
   Злыдень посмотрел на гномов, словно проверяя, насколько они серьезны, после чего его паукообразное тельце вдруг втянулось обратно в бутылку. Щелчок и Пьянчужка тут же схватили ее и заткнули пробкой. Руки у них дрожали. Положив бутылку перед своей норой, гномы завалили ее листьями и хворостом. Некоторое время они не сводили с нее глаз, но постепенно стали клевать носом. Теперь им трудно было бороться со сном.
   — Завтра отдадим бутылку королю, — пробормотал Щелчок.
   — Да, вернем ее Его Величеству, — зевая, сказал Пьянчужка.
   Вскоре оба гнома заснули, уверенные, что все будет хорошо. И сразу же внутри бутылки вспыхнул тусклый красноватый свет.

***

   Пьянчужке в ту ночь снились сверкающие драгоценные камни. Они падали с неба, подобно летнему дождю, переливаясь всеми цветами радуги. Он, Пьянчужка, сидел на горке из цветов и любовался холмиками из красивых камней, наслаждаясь удивительным состоянием покоя.
   Рядом лежала драгоценная бутылочка, а запертый в ней Злыдень продолжал устраивать сверкающий дождь из драгоценностей.
   — Освободи меня, милый хозяин, — умолял его злой дух. — Выпусти меня, пожалуйста.
   Пьянчужка заворочался во сне. Он почему-то решил, что если выполнить просьбу Злыдня, то драгоценных камней станет гораздо больше, а красота их превзойдет все, что доводилось видеть прежде. В благодарность за освобождение Злыдень, несомненно, одарит гнома сказочными богатствами. Все было настолько просто и понятно, что сомнений у Пьянчужки не осталось.
   Так и не проснувшись, гном протянул руку и вытащил пробку из бутылки…

***

   Когда гномы открыли глаза, шел дождь, но самый обычный, и небо было затянуто тучами. Рассвело еще совсем недавно, и в утренних сумерках все окружающее выглядело странно и причудливо.
   Чьи-то грубые узловатые руки вытащили гномов из норы и поставили на ноги. Кыш-гномы дрожали от холода и растерянно моргали. Их окружали какие-то странные, жутковатого вида тени, но рассмотреть, кто это, было трудно. Щелчок и Пьянчужка попытались вырваться, но кто-то крепко держал их в своих объятиях.
   Одно из неизвестных существ подошло вплотную к гномам. Оно оказалось громоздким и сутулым, со спутанными черными волосами. Кожа на лице была грубой, похожей скорее на шкуру зверя.
   — Доброе утро, малыши, — приветствовал их тролль на своем грубом гортанном наречии.
   Щелчок и Пьянчужка задрожали, услышав эти слова, а окружавшие их тролли расхохотались.
   — Вы что, онемели? — спросил первый тролль с притворным сочувствием.
   — Отпустите нас! — стали жалобно просить оба гнома.
   — Да ведь мы вас только что нашли! — сказал другой тролль. — Неужели мы вас так скоро отпустим? Да и куда вам идти? — Он умолк, выразительно посмотрев на Щелчка и Пьянчужку. — А может, вы сбежали от кого-то, а?
   Оба гнома энергично замотали головой.
   — Наверно, вас кто-нибудь ищет? — спросил тролль, подмигнув гномам.
   Он вытянул свою огромную лапу, и кыш-гномы увидели, что он держит их драгоценную бутылочку. Она снова была открыта, а Злыдень сидел на горлышке и корчил рожи.
   — Это наша бутылка! — сердито закричал Щелчок и потянулся за ней.
   — Отдайте ее нам! — захныкал Пьянчужка.
   — Отдать ее вам?! — спросил тролль с деланным удивлением. — Как, такую чудесную вещицу и отдать вам?!
   Гномы отчаянно пытались вырваться, но напрасно: тролли крепко держали их. Тот, кто первым заговорил с Щелчком и Пьянчужкой, был крупнее других и, очевидно, был среди них главным. Он по очереди ударил каждого из гномов по голове своей тяжелой лапой так, что они оба, не удержавшись на ногах, упали на колени.
   — Сдается мне, вы снова принялись за воровство, — заметил тролль. — Снова крадете чужое. — Гномы опять замотали головами, но он продолжал, не обращая на них внимания. — По-моему, эта бутылка никак не может быть вашей. Она принадлежала кому-то другому, и, кто бы это ни был, вы, видать, сделали ему большую неприятность… Ну да ладно! Недаром говорится: кто-то теряет, кто-то находит. Мы точно не знаем, кто прежде был хозяином бутылки. Так что лучше будет, если ее хозяином стану теперь я!
   Щелчок и Пьянчужка поглядели друг на друга: всем известно, что эти тролли
   — сами воры и грабители. Потом гномы перевели взгляд на Злыдня.
   — Не позволяй им забрать бутылку, — жалобно промолвил Щелчок.
   — Заставь их отдать ее нам, — нудно завопил Пьянчужка.
   Обитатель бутылки, выделывавший ловкие коленца на ее горлышке, зыркнул на гномов, и глазки его снова вспыхнули. Щелкнув пальцами, он вызвал фейерверк разноцветных искр, которые стали быстро гаснуть, осыпая Щелчка и Пьянчужку пеплом так, что они закашлялись.
   Тролль, державший бутылку, спросил у Злыдня:
   — Эти гномы действительно твои хозяева, малютка, да или нет?!
   — Нет, хозяин, — ответил тот, — я могу принадлежать только владельцу этой бутылки. Сейчас ты — мой хозяин!
   — Нет, нет, — в один голос завопили кыш-гномы. — Это мы твои хозяева!
   Остальные тролли снова расхохотались, и их смех показался гномам таким же колючим и холодным, как дождь.
   Главный тролль наклонился над ними.
   — Ничего и никогда не принадлежало кыш-гномам, — изрек он. — Не принадлежало и никогда не будет принадлежать! Вы, жалкие глупцы, не умеете хранить то, что вам достается. Как по-вашему, почему нам удалось найти вас? Да ведь мы здесь именно благодаря этой неведомой твари, к которой вы сейчас взываете о помощи! Она осветила ночное небо разноцветными огнями! Она сама попросила, чтобы мы ее забрали к себе, потому что не хотела быть в плену у вас!
   Гномы были потрясены. Они лишились последней надежды. Злыдень, которого они считали другом, который устраивал для них такие чудеса, умышленно предал их, гномов, отдав в руки злейших врагов.
   — Ну ладно. — Главный тролль зевнул. — Теперь надо будет от вас отделаться.
   Остальные тролли одобрительно заворчали. Им уже начала надоедать эта игра. Щелчок и Пьянчужка снова забились, пытаясь вырваться.
   — Ну что нам с ними делать? — спросил главный, обращаясь к своим собратьям-троллям. — Перерезать им глотки и насадить их головы на острые палки? Оторвем им пальцы на верхних и нижних лапах? Или зароем в землю живьем?
   Ответом ему был одобрительный рев троллей, а оба гнома обмерли от ужаса.
   — Нет, нет, — покачал головой вожак. — Можно придумать и что-нибудь получше. — Он поглядел на Злыдня:
   — Послушай, малютка, как, по-твоему, нужно поступить с этими двумя гномами?
   Продолжая свою безумную пляску. Злыдень на» смешливо ответил:
   — Из них может получиться хорошая добыча для всякого зверья.
   — Ага! — воскликнул вожак троллей. Его товарищи восторженно загудели.
   Щелчка и Пьянчужку швырнули на землю, крепко связали и подвесили вниз головой на одной из низких ветвей дуба, который рос поблизости.
   — Теперь вы будете висеть не так низко, чтобы могли нечаянно захлебнуться дождевой водой, но и не так высоко, чтобы вас не достали любители падали, — удовлетворенно заметил вожак троллей. — Прощайте, гномики. Не вешайте носа!
   Шайка троллей расхохоталась, после чего все они направились на север. Злыдень уселся на широком плече главаря и бросил на несчастных гномов последний злорадный взгляд.
   Через минуту Щелчок и Пьянчужка остались в одиночестве, подвешенные на ветвистом дубе-одиночке. Они раскачивались на ветру и плакали.

Глава 8. «ТОЛЬКО ТУДА»

   Бен встретил новый день поблизости от того места, где тролли подвесили за ноги гномов. Было пасмурно, ветрено, шел надоевший дождь. Бен неохотно выбрался из теплой постели, тем более что он лежал рядом с Ивицей, и зябко поежился. Они расположились около скалы, под прикрытием больших раскидистых елей, и все же даже сюда проникала влага. Кобольды были уже на ногах. Сапожок готовился снова отправиться на поиски беглых гномов. Заспанный советник пытался приготовить завтрак с помощью волшебства, однако произвел на свет полдюжины живых цыплят, а также корову, опрокинувшую котелок, в котором Сельдерей собирался что-то варить. Волшебник и кобольд тут же начали орать друг на друга, а король снова поежился и пожалел, что он не у себя в роскошной спальне замка Чистейшего Серебра.
   Но жалеть о невозможном было бесполезно, а потому Бен быстро поел всухомятку, попил водички и сел верхом на Криминала. Он рысцой объехал вокруг пристанища, поджидая, когда соберутся Ивица и советник. Вскоре они все отправились в путь. Сапожок снова быстро ушел вперед и исчез в тумане, словно его и не было. Бен ехал первым, остальные следовали за ним. Сельдерей шел сзади с навьюченными животными.
   Солнце скрывали темные тучи. По-прежнему было холодно и дождливо, ни у кого не было настроения поддерживать беседу. Такую погоду можно пожелать только врагам, а для путешествий она совсем не подходит. Вроде он и одет тепло — в плаще, сапогах и перчатках, — и дождь нипочем, однако руки и ноги закоченели. Сидеть бы сейчас в уютном доме у горящего камина и ни о чем не думать, пронеслось в мозгу Бена. Но почему так неспокойно на душе?!
   Конечно, новая жизнь была по нраву Бену. Ему импонировало быть королем Заземелья, повелителем сказочной страны, где волшебство было повседневной действительностью. Ему были приятны даже трудности, связанные с положением короля: необходимость борьбы, неотложность решения непростых задач и те сложные чувства, которые порождала такая жизнь. Бен любил своих здешних друзей при всех их недостатках. Это были славные ребята, преданные, искренне старавшиеся помочь ему и друг другу. Даже в часы тяжелых испытаний Бен не хотел бы поменять этот мир на свою прежнюю жизнь. Но его беспокоило то обстоятельство, что он почти не чувствовал себя настоящим королем.
   Криминал фыркнул, тряхнул головой и обдал Бена водой. Король вытер лицо и в раздражении ударил гнедого ногами по бокам. Криминал, похоже, не обратив на это внимания, продолжал неторопливо продвигаться вперед по мокрой земле. Бен вздохнул. Да, в душе не было ощущения, что он — король в истинном смысле. Скорее он как бы играл в короля или замещал настоящего монарха, который отлучился по делам, но непременно вернется и покажет, как надо по-настоящему править страной. Нет, он, Бен, очень старался выполнять свои королевские обязанности. Но далеко не всегда оказывался хозяином положения. Слишком много времени и сил уходило на борьбу с трудностями, которых следовало бы избежать. Вот взять хотя бы эту последнюю пренеприятную историю: поразительное исчезновение Абернети вместе с медальоном и бегство гномов, укравших бутылку. Разве настоящий король допустил бы, чтобы такое случилось? Конечно, можно было бы сослаться на непредвиденные обстоятельства, но смешно в самом деле думать, что все произошло из-за того, что кто-то чихнул.
   Король снова тяжело вздохнул. Действительно смешно. Когда же наконец он научится по-настоящему справляться со своим делом?
   От этих грустных размышлений Бена отвлекла Ивица, которая поравнялась с ним.
   — Ты выглядишь каким-то несчастным, — взволнованно заметила она.
   Он улыбнулся ей:
   — Сегодня у меня мрачное настроение.
   — Вот это зря, — успокоилась Ивица. — Надо уметь и в неприятные дни не поддаваться унынию. Подумай, как приятно будет видеть солнышко и ясное небо после ненастья. — Она помолчала немного. — Ты что, так расстроился из-за этих гномов?
   — И из-за этого, и из-за медальона, из-за Абернети.., да много всего накопилось. Главное — я чувствую, что не справляюсь с обязанностями главы государства, Ивица. Я все время мечусь, стараясь справиться с разными напастями, когда следовало бы прежде всего не допускать их.
   — А ты думал, все будет в розовом цвете? — спросила сильфида.
   — Не знаю, — пожал плечами король. — Нет, кажется, дело не в этом. Я представлял себе, насколько это будет трудным, по крайней мере с тех пор, как оказался здесь. Но тут постоянно происходят вещи, которых я не могу предусмотреть. Будь я настоящим королем, монархом милостью Божьей, разве я не был бы в состоянии предвидеть и предотвращать подобные напасти?
   — Бен! Как ты думаешь, сколько времени советник Тьюс уже пытается овладеть волшебством? — спросила Ивица.
   — Что ты хочешь этим сказать? — Бен удивленно посмотрел на сильфиду.
   — Ты был королем гораздо меньший срок, чем он волшебником. Ты же видишь, с каким трудом ему все дается. Почему думаешь, что у тебя должно быть по-другому? Никому и ничего не дается легко в нашей жизни. Никто не рождается с нужными знаниями, всему приходится учиться. — Ивица погладила Бена по щеке. — А сверх того, разве раньше в твоей жизни не случалось непредвиденных обстоятельств, которые нарушали твои планы? Почему же в новой жизни должно быть иначе?