Страница:
– Да, но, Стенли, дай я тебе объясню...
Стенли прицелился в голову Живчика:
– Поезжай. Быстрее.
Живчик прибавил газу, и они понеслись по улицам. Полуразрушенные дома сменились фабриками и тянущимися на целый квартал складами. Улицы здесь были почти пустынны, и половина машин выглядели форменными развалинами. Гиббон-су пришлось ухватиться за стенку, чтобы удержаться, так как Живчик все жал на акселератор и проскакивал перекрестки один за другим, чтобы поскорее попасть в то место, которое они называли Колокольней. Гиббонс пригнул голову, пытаясь разглядеть сквозь ветровое стекло, по какой улице они едут. Но в тот момент, когда они подъехали к очередному перекрестку, с боковой улицы внезапно выскочил, визжа шинами, длинный черный «линкольн-континенталь».
Живчик ударил по тормозам. Сзади раздался звук визжащих шин.
– Какого?.. – Он смотрел в боковое зеркало.
Гиббонс приподнялся и выглянул в щелку в задней стенке фургона. Сзади дорогу перегородил, встав поперек улицы, темно-серый «линкольн». Почти одновременно распахнулись три дверцы и выскочили сначала два здоровенных бугая, а за ними маленький человечек в желтом джемпере на пуговицах и в пальто из верблюжьей шерсти. Это был Будда Станционе. Гиббонс думал, что у него из ушей валит пар, но он выглядел просто усталым.
– У вас собирается компания, – сказал Гиббонс.
Стенли вытаращил глаза:
– Кто?
– Увидишь.
Еще несколько человек высыпали из черного «линкольна», и все сгрудились у кабины фургона.
В окошке со стороны водителя показалась голова Будды. Он был такого маленького роста, что оконная рама перерезала его прямо на уровне шеи. Казалось, голова его отделена от тела.
Он обежал взглядом фургон изнутри:
– Где Беллз, черт бы его побрал?
Снова ожил динамик.
– Ради Христа, не снимай это поганое пальто.
Брови говорящей головы нахмурились.
– Это еще что такое?
Глава 16
Глава 17
Стенли прицелился в голову Живчика:
– Поезжай. Быстрее.
Живчик прибавил газу, и они понеслись по улицам. Полуразрушенные дома сменились фабриками и тянущимися на целый квартал складами. Улицы здесь были почти пустынны, и половина машин выглядели форменными развалинами. Гиббон-су пришлось ухватиться за стенку, чтобы удержаться, так как Живчик все жал на акселератор и проскакивал перекрестки один за другим, чтобы поскорее попасть в то место, которое они называли Колокольней. Гиббонс пригнул голову, пытаясь разглядеть сквозь ветровое стекло, по какой улице они едут. Но в тот момент, когда они подъехали к очередному перекрестку, с боковой улицы внезапно выскочил, визжа шинами, длинный черный «линкольн-континенталь».
Живчик ударил по тормозам. Сзади раздался звук визжащих шин.
– Какого?.. – Он смотрел в боковое зеркало.
Гиббонс приподнялся и выглянул в щелку в задней стенке фургона. Сзади дорогу перегородил, встав поперек улицы, темно-серый «линкольн». Почти одновременно распахнулись три дверцы и выскочили сначала два здоровенных бугая, а за ними маленький человечек в желтом джемпере на пуговицах и в пальто из верблюжьей шерсти. Это был Будда Станционе. Гиббонс думал, что у него из ушей валит пар, но он выглядел просто усталым.
– У вас собирается компания, – сказал Гиббонс.
Стенли вытаращил глаза:
– Кто?
– Увидишь.
Еще несколько человек высыпали из черного «линкольна», и все сгрудились у кабины фургона.
В окошке со стороны водителя показалась голова Будды. Он был такого маленького роста, что оконная рама перерезала его прямо на уровне шеи. Казалось, голова его отделена от тела.
Он обежал взглядом фургон изнутри:
– Где Беллз, черт бы его побрал?
Снова ожил динамик.
– Ради Христа, не снимай это поганое пальто.
Брови говорящей головы нахмурились.
– Это еще что такое?
Глава 16
3.27 дня
Гиббонс скрестил на груди руки и, откинув голову, прислонился к стенке фургона. Зуб снова начал пульсировать, но это пустяки. Он получал истинное удовольствие от происходящего.
Брови Будды Станционе приподнялись, когда он заглянул в фургон.
– Я спрашиваю, где этот долбаный Беллз? – Он был похож на маленькую утомленную обезьянку, которой все безразлично, но именно поэтому он и был таким жутким. Четверо здоровенных амбалов смотрели через ветровое стекло, готовые приступить к делу по первому сигналу усталой обезьянки. Похоже, Будда не станет долго раздумывать, чтобы отдать такой приказ.
Живчик побледнел от страха:
– К-как вы узнали, что это мы, мистер Станционе?
С минуту Будда пристально смотрел на него, потом кивком показал на стоящего ближе всех громилу:
– Большой Дом увидел, как ты несешься по улице.
Большой Дом придвинул лицо к ветровому стеклу, и Живчик отпрянул.
Гиббонс взглянул на Стенли. На лице Стенли застыло то пустое, безразличное выражение, которое напускают на себя, пытаясь вычислить, как далеко можно зайти в обмане. Гиббонс всегда поражался тому, что такие крутые ребята, как Стенли, пресмыкаются и заискивают перед негодяями типа Станционе. Конечно, сейчас Стенли попал в очень непростую ситуацию. По принятым в мафии правилам, он не мог напрямую общаться с капо. Подручные имеют дело только с солдатами, которым подчиняются. Для Стенли боссом был Беллз. Но сейчас Будда хотел, чтобы ему принесли голову Беллза на тарелочке, и Стенли разрывался между преданностью Беллзу и обязанностью подчиниться капо. Капо его организации – второй после главы семьи человек, которому Стенли должен абсолютно повиноваться. Но Стенли, должно быть, думал о том, что сделает с ним этот психопат Беллз, если когда-нибудь узнает, что его предал один из его людей. Гиббонсу не терпелось услышать, как Стенли собирается выкручиваться из этой ситуации.
Будда поднял вторую бровь и взглянул на Лоррейн:
– Что вы там делаете?
– Я? – Лоррейн отдернула руку – она собиралась приглушить звук в динамике – и положила ее на колени. – Ничего не делаю.
Обезьянка зло уставилась на нее. Гиббонс раздул ноздри и подобрал ноги, готовый в любую секунду вскочить. Ну-ка, попробуй что-нибудь сделать. Никакие гориллы не помогут, если кто-нибудь из вас посмеет косо взглянуть на Лоррейн. Он за нее любому глотку перегрызет.
Присутствие Лоррейн, видимо, несколько озадачило Будду.
– Кто вы такая? Что здесь делаете?
Прежде чем Лоррейн успела ответить, вмешался Стенли:
– Она с ним. – Он указал на Гиббонса.
– А он кто?
– Он, э...
– Специальный агент Гиббонс, ФБР. – Гиббонс предпочел сделать это разоблачение раньше Стенли.
Будда молча смотрел на Стенли. Он ждал объяснений. Амбалы по другую сторону ветрового стекла тоже ждали.
Стенли облизал губы:
– Он помогает нам найти Беллза, мистер Станционе.
Тут встрял Живчик:
– Да, помогает нам, мистер Станционе.
Ну и кретин.
Будда взглянул на него, как на червяка. Лысеющий амбал, стоящий прямо за капо, неодобрительно покачал головой.
– Не разговаривай с мистером Станционе. Понял? Тебя нет.
Живчик кивнул:
– Да-да, ты прав. Меня нет.
Динамик снова зашипел.
– Не трогай меня!
– Не смен снимать это чертово пальто. Джина. У тебя будет воспаление легких.
– Оставь меня в покое.
Лоррейн побледнела как полотно.
Будда пристально посмотрел на Живчика.
– Джина? Твоя сестра?
Живчик пожал плечами, не глядя на капо. Его нет.
Будда кивком указал на динамик:
– Это Беллз с сестрой этого типа?
– Нет, мистер Станционе, – ответил Стенли. – Там другой парень. Но с ним действительно сестра Живчика.
– А этот другой парень – из ФБР?
Стенли стал похож на оленя, попавшего в свет автомобильных фар.
– Простите, мистер Станционе?
– Кончай ерундить. Об этом болтают во всех новостях. Прошлой ночью Беллз подстрелил одного агента под прикрытием, потом другого – этим утром в универмаге «Мэйси», и взял в заложники Джину Дефреско и третьего агента. Сверхурочно работает, гаденыш.
Один из амбалов захихикал было, но под взглядом маленькой утомленной обезьянки тут же замолчал.
– Ну, так в чем дело?
Стенли откашлялся:
– Видите ли, мистер Станционе, дело вот в чем. Этот агент ФБР, которого Беллз захватил вместе с Джиной. У него есть такая штука, этот, как его... – Он посмотрел на Гиббонса: – Как это называется?
– Передатчик.
– Да, передатчик. Как жучок, но не записывает. Скорее радио, ну, вы знаете. Мы его отсюда слышим и пытаемся определить, где они.
– Вы были на Колокольне?
Стенли посмотрел на Гиббонса.
– Были, но их там нет. – Он снова взглянул на Гиббонса.
Гиббонс молился про себя, чтобы никто не опроверг слов Стенли и не сказал Будде правду. У амбалов руки чесались свернуть кому-нибудь шею.
Будда снова поднял бровь:
– Ну и куда же вы теперь направляетесь?
– В Хайтсе есть один бар, мистер Станционе, куда Беллз иногда заглядывает. Мы собирались посмотреть там. – Стенли снова посмотрел на Гиббонса, взглядом умоляя того молчать.
– А вы были в Байонне? Он ведь с ума сходит по этой Джине. Может, они к ней поехали?
Живчик заерзал на сиденье, недовольный тем, что имя его сестры связывают с именем Беллза, но не произнес ни слова. Его нет.
– Да, в Байонне... – неопределенно произнес Стенли. – Нет, там мы еще не были. Это хорошая мысль. – Стенли оказался стойким парнем. Он врал прямо в глаза капо, чтобы прикрыть своего старшего; Или же он больше боится Беллза, чем Будду. – А вы почему его разыскиваете, мистер Станционе?
Будда молча смотрел на Стенли, чтобы до того дошла вся глупость его вопроса.
– Ты что, шутишь?
– Нет, мистер Станционе. Я только... я подумал, если мы его найдем, может, вы хотите, чтобы я ему что-нибудь передал... ну, вы знаете. Я могу сказать ему...
Будда медленно кивнул:
– Да, скажи ему, чтобы он писал завещание. Быстро. Это и передай. Хорошо? – Он продолжал кивать.
Стенли снова вытаращил глаза.
– Вы это серьезно, мистер Станционе?
– А ты думал, я шучу? После того как он тут все уделал, разве не заслужил он, – Будда посмотрел на Гиббонса, – серьезной автомобильной катастрофы? Скажи мне.
– Ну, я не знаю, мистер Станционе.
– Не знаешь? Ну, если ты не знаешь, я тебе скажу. – Маленькая обезьянка подняла большой палец. – Первое, прошлой ночью этот идиот подстрелил парня из ФБР возле шоссе. Копов нельзя убивать. Никогда. Это очень осложняет жизнь. Второе. – Он выставил указательный палец. – Его показывают по телевизору. Нам такая реклама ни к чему. У нас ее и без того хватает. Третье. – Средний палец. – Он захватил еще одного парня из ФБР. Это в два раза ухудшило и без того плохое положение. И, наконец, четвертое. – Безымянный палец присоединился к остальным. – Он думает, что меня можно наколоть. Он ошибается. И знаешь, почему? Потому что я ему этого не позволю.
Стенли нахмурил брови. В этом обезьяннике он был похож на обескураженного бабуина.
– Я не понимаю, мистер Станционе.
– Сегодня утром твой дружок Беллз принес мне тридцать два куска, то, что должен мне этот тип. – Будда кивнул в сторону Живчика, который смотрел прямо перед собой. Его нет. – Деньги фальшивые. Все, до единой бумажки. Смешно, правда?
Гиббонс растирал подбородок. Зуб снова дергал, но он все равно засмеялся, сначала тихо, про себя, потом уже не сдерживаясь. На глазах у него выступили слезы, пальцами он сжимал виски, плечи ходили ходуном.
Будда был недоволен.
– Что тут, черт подери, смешного?
Гиббонс вытер пальцем уголки глаз.
– Деньги были наши,из ФБР. Мы захватили их во время операции в Вирджинии.
– Что?
– Тот агент, которого подстрелил прошлой ночью Беллз. Фальшивые деньги были у него. Беллз стибрил их, но денежки-то ненастоящие. Будет ему наукой. – Гиббонс снова засмеялся. Он понимал, что это не очень уместно, потому что, насколько ему было известно, Петерсен мог в любую минуту умереть, но очень уж развеселило его все происходящее. Иногда справедливость восстанавливается весьма причудливым образом. Это драгоценнее всего. Кто бы мог подумать, что Беллз подпишет себе смертный приговор, всучив своему капо фальшивые деньги? Иногда справедливость действительно торжествует.
Будда перенес внимание на Живчика, который смотрел прямо перед собой. Его нет.
– Это ведь твоя идея, так?
Живчик помотал головой, но на Будду так и не посмотрел.
– Ты уверен в этом?
– Клянусь Богом, про деньги я ничего не знал. Клянусь.
– Он отдавал твойдолг.
– Я ничего не знал. Клянусь.
– Но это был твойдолг.
Живчик отшатнулся, будто в ожидании удара.
– Я говорю правду. Правду. Истинную правду.
– Почему же тогда Беллз всучил мне эти бумажки?
– Не знаю, мистер Станционе. Не знаю.
– Подумай.
– Не з...
– Подумай.
Живчик заерзал на сиденье. Хорошо, если бы его и на самом деле здесь не было.
– Не знаю. Правда. Не знаю, может... может, он сделал это из-за моей сестры.
– Да? Почему же он надул меняиз-за твоей сестры? Не понимаю.
– Ему нравится моя сестра, это все знают. Но она... ну, вы знаете этих баб. Только бы довести человека. Сначала да, потом нет. С Джиной никогда не знаешь, на каком ты свете. Так она и с Беллзом. Я так думаю.
Обезьяна нахмурилась.
– Какое, к черту, отношение она имеет к моим деньгам?
– Ну, вы понимаете, может, Беллз подумал, что она повнимательнее к нему отнесется, если он выручит меня. Мы с ней на самом деле очень близки. Как брат и сестра, понимаете? Она типа того, что беспокоится обо мне. Она знала, что я вам много задолжал, и расстраивалась из-за этого, так, может, Беллз подумал: он изобразит хорошего парня и заплатит за меня. Не просто так, понимаете? Я, конечно, ему отдал бы. То есть если б деньги были настоящие. Но, знаете, может, он думал, что Джина будет ему благодарна, перестанет водить его за нос и скажет то, что он хочет услышать. Все возможно. – Живчик все еще не смел взглянуть на Будду.
Будда не произнес ни слова. Он просто смотрел на Живчика, выводя того из равновесия.
– Ты не врешь?
Тут раздался голос из динамика.
– Я сказала тебе, не трогай меня. Не нужно мне твое поганое пальто.
– Отлично. Ну и мерзни, С тобой нельзя по-человечески. Тебе когда-нибудь за это голову оторвут.
– Кончай трепаться. У меня от тебя голова болит.
– Тише. Кажется, мы останавливаемся.
– Мне наплевать.
– Заткнись.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать?
Тоцци не ответил.
Из динамика донесся слабый лязгающий звук, будто машину поставили на тормоз. Будда уставился на динамик. Одна его бровь поднялась, другая опустилась. Обезьяна пыталась вникнуть в происходящее.
Будда бросил взгляд на оборудование, затем перевел его на Гиббонса:
– Так где же они?
Гиббонс пожал плечами. Будда может катиться к черту.
Вмешался Стенли, не решаясь оставить без ответа вопрос капо:
– Это не радар, мистер Станционе. Мы не можем точно засечь их. Но они где-то поблизости. И Беллз, должно быть, с ними, иначе они не были бы до сих пор вместе. Судя по тому, как они друг к другу относятся. – Стенли оглянулся, ища поддержки, но что касается Гиббонса, он не собирался ничего говорить. А Лоррейн, так же как Живчик, не могла пошевелиться от страха.
Обдумывая услышанное, обезьяна пошевелила бровями. Затем, кивнув в сторону Гиббонса и Лоррейн, произнесла:
– Избавься от них.
Лицо Стенли выразило недоумение.
– Что, замочить их?
– Нет. Просто избавься от них. Пусть исчезнут.
Стенли махнул пистолетом Гиббонсу:
– Выкатывайтесь. Оба.
Гиббонсу совсем не хотелось выходить из фургона. Гориллы Будды стояли невысоко на эволюционной лестнице. Они могли понять приказ Будды в том смысле, что надо отколотить Гиббонса и Лоррейн. О себе Гиббонс не беспокоился. Но вот Лоррейн. Лучше им не подходить к ней близко.
Он приподнялся с сиденья. Боковая дверь фургона отодвинулась. Возле нее стояли двое горилл. Гиббонс вышел и повернулся к ним спиной, помогая выйти Лоррейн, готовый отшвырнуть любого, кто подойдет слишком близко. Лоррейн выглядела испуганной, и Гиббонс был готов защитить ее. По его зубу опять лупил молот, так что дополнительная боль не имела большого значения. Кроме того, он был так разозлен, что готов был разделаться сразу со всеми пятерыми, и с маленькой обезьянкой в придачу.
– Закройте дверь, – приказал Будда.
Обойдя фургон спереди, он подошел к Гиббонсу. Его глаза находились на уровне подбородка Гиббонса. К Лоррейн он не приближался. Она была еще выше Гиббонса и почти на голову выше Будды.
– Скажи своим ребятам, пусть не беспокоятся о Беллзе. Мы о нем позаботимся.
– Если мы не найдем его раньше вас.
– Не найдете. – Будда обошел Гиббонса и сел в серый «линкольн», перегораживающий дорогу позади фургона. Двое горилл последовали за ним. Двое других сели в черный «линкольн», а последний занял место Живчика за рулем фургона. Один за другим взревели три двигателя, и караван машин тронулся с места. Фургон находился между двумя роскошными лимузинами. Кавалькада свернула налево и исчезла из виду.
– Катитесь к чертовой матери, – пробормотал вслед им Гиббонс.
Лоррейн ухватила его за руку.
– Они убьют Майкла, да? – В ее голосе звучала скорее покорность судьбе, чем тревога.
– Теперь, когда они знают, что он агент ФБР, не убьют. Но вот Беллз... не знаю.
Она, содрогаясь, вздохнула так грустно, что Гиббонс забыл о своем больном зубе.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
Она покачала головой, медленно и печально. Распущенные волосы колыхнулись, как юбка гавайской танцовщицы, исполняющей хулу.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он. – Мне даже в голову не пришло спросить. От этой таблетки я словно во сне.
Она наклонила голову и как-то странно взглянула на него. Гиббонс удивился. Обычно она так смотрела, готовясь задать ему взбучку. Но сейчас-то что он сделал не так? Еще в универмаге у него появилось ощущение, что что-то не дает ей покоя, но он решил, что она просто напугана и тревожится о своем двоюродном брате. Однако теперь у нее было такое выражение, будто наступил конец света, будто она стоит на краю обрыва, заглядывая в черную бездну, и все это – еговина. Может, все само собой рассосется?
– У тебя нет еще таблетки, Лоррейн? Зуб опять разыгрался.
Она покачала головой:
– Я потеряла сумочку в универмаге. Извини.
– Да ничего. Ты не виновата.
Но она не слушала его. Она снова хмурилась, будто заглядывая в бездну. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Зачем напрашиваться на неприятности?
– Пошли. Надо найти телефон, – сказал он. – Мне нужно позвонить и рассказать, что произошло.
– Что будет с Майклом?
Гиббонс пожал плечами:
– Если бы у нас был фургон, может, мы бы его и нашли.
– Беллз убьет его. Он повез их туда, на Колокольню.
На лице ее была написана такая печаль, что Гиббонс растерялся: что делать – соврать и тем самым немного успокоить или сказать правду? По его мнению, Беллз настолько непредсказуем, что нельзя предугадать, что он сделает с Тоцци. Но Гиббонс не хотел ей врать и говорить, что все будет в порядке, потому что сам не был в этом уверен. Он помнил реакцию Живчика, когда Стенли велел ему ехать к Колокольне. Можно представить, что это за местечко.
Гиббонс махнул рукой:
– Пошли поищем телефон. Кто знает? Может, наши уже засекли их.
– На самом деле ты так не думаешь, верно? – То ли она очень удручена, то ли язвит, он не мог сказать наверняка. Видимо, он сделал что-то не так. Определенно она не в настроении.
Он приложил руку козырьком к глазам и стал всматриваться в другой конец улицы. По обеим ее сторонам высились шлакоблочные стены фабрик. Они были покрыты надписями и рисунками, да к тому же не особенно приличными. Подальше, в двух кварталах от того места, где они стояли, виднелось несколько очень старых строений из красного кирпича, образовавших островок посреди грязных запущенных участков, огражденных забором. Со стены ближайшего дома над тротуаром свисала вывеска, но Гиббонс не мог разобрать, что на ней написано. Он видел только яркую оранжевую неоновую надпись в витрине, что-то вроде «Малыш». Там же светилась белая надпись. Похоже на «Роллинг рок».
– Вон там бар, – сказал он. – Пошли. Оттуда я смогу позвонить. К тому же мне нужна хорошая выпивка.
– Мне тоже, – ответила Лоррейн.
Гиббонс искоса взглянул на нее. Определенночто-то не так. Чтобы Лоррейн хотела выпить, да еще в занюханном баре, до захода солнца? Совсем на нее не похоже.
– Пошли, – произнесла она и направилась к бару. Она отбрасывала длинную тень – от середины тротуара до изрисованных стен. Олив Ойл, удаляющаяся на фоне заката. Олив Ойл скорбящая. Олив Ойл, гневающаяся по-королевски.
Гиббонс прижал пальцы к больной щеке. Ни черта с ней не поймешь.
Гиббонс скрестил на груди руки и, откинув голову, прислонился к стенке фургона. Зуб снова начал пульсировать, но это пустяки. Он получал истинное удовольствие от происходящего.
Брови Будды Станционе приподнялись, когда он заглянул в фургон.
– Я спрашиваю, где этот долбаный Беллз? – Он был похож на маленькую утомленную обезьянку, которой все безразлично, но именно поэтому он и был таким жутким. Четверо здоровенных амбалов смотрели через ветровое стекло, готовые приступить к делу по первому сигналу усталой обезьянки. Похоже, Будда не станет долго раздумывать, чтобы отдать такой приказ.
Живчик побледнел от страха:
– К-как вы узнали, что это мы, мистер Станционе?
С минуту Будда пристально смотрел на него, потом кивком показал на стоящего ближе всех громилу:
– Большой Дом увидел, как ты несешься по улице.
Большой Дом придвинул лицо к ветровому стеклу, и Живчик отпрянул.
Гиббонс взглянул на Стенли. На лице Стенли застыло то пустое, безразличное выражение, которое напускают на себя, пытаясь вычислить, как далеко можно зайти в обмане. Гиббонс всегда поражался тому, что такие крутые ребята, как Стенли, пресмыкаются и заискивают перед негодяями типа Станционе. Конечно, сейчас Стенли попал в очень непростую ситуацию. По принятым в мафии правилам, он не мог напрямую общаться с капо. Подручные имеют дело только с солдатами, которым подчиняются. Для Стенли боссом был Беллз. Но сейчас Будда хотел, чтобы ему принесли голову Беллза на тарелочке, и Стенли разрывался между преданностью Беллзу и обязанностью подчиниться капо. Капо его организации – второй после главы семьи человек, которому Стенли должен абсолютно повиноваться. Но Стенли, должно быть, думал о том, что сделает с ним этот психопат Беллз, если когда-нибудь узнает, что его предал один из его людей. Гиббонсу не терпелось услышать, как Стенли собирается выкручиваться из этой ситуации.
Будда поднял вторую бровь и взглянул на Лоррейн:
– Что вы там делаете?
– Я? – Лоррейн отдернула руку – она собиралась приглушить звук в динамике – и положила ее на колени. – Ничего не делаю.
Обезьянка зло уставилась на нее. Гиббонс раздул ноздри и подобрал ноги, готовый в любую секунду вскочить. Ну-ка, попробуй что-нибудь сделать. Никакие гориллы не помогут, если кто-нибудь из вас посмеет косо взглянуть на Лоррейн. Он за нее любому глотку перегрызет.
Присутствие Лоррейн, видимо, несколько озадачило Будду.
– Кто вы такая? Что здесь делаете?
Прежде чем Лоррейн успела ответить, вмешался Стенли:
– Она с ним. – Он указал на Гиббонса.
– А он кто?
– Он, э...
– Специальный агент Гиббонс, ФБР. – Гиббонс предпочел сделать это разоблачение раньше Стенли.
Будда молча смотрел на Стенли. Он ждал объяснений. Амбалы по другую сторону ветрового стекла тоже ждали.
Стенли облизал губы:
– Он помогает нам найти Беллза, мистер Станционе.
Тут встрял Живчик:
– Да, помогает нам, мистер Станционе.
Ну и кретин.
Будда взглянул на него, как на червяка. Лысеющий амбал, стоящий прямо за капо, неодобрительно покачал головой.
– Не разговаривай с мистером Станционе. Понял? Тебя нет.
Живчик кивнул:
– Да-да, ты прав. Меня нет.
Динамик снова зашипел.
– Не трогай меня!
– Не смен снимать это чертово пальто. Джина. У тебя будет воспаление легких.
– Оставь меня в покое.
Лоррейн побледнела как полотно.
Будда пристально посмотрел на Живчика.
– Джина? Твоя сестра?
Живчик пожал плечами, не глядя на капо. Его нет.
Будда кивком указал на динамик:
– Это Беллз с сестрой этого типа?
– Нет, мистер Станционе, – ответил Стенли. – Там другой парень. Но с ним действительно сестра Живчика.
– А этот другой парень – из ФБР?
Стенли стал похож на оленя, попавшего в свет автомобильных фар.
– Простите, мистер Станционе?
– Кончай ерундить. Об этом болтают во всех новостях. Прошлой ночью Беллз подстрелил одного агента под прикрытием, потом другого – этим утром в универмаге «Мэйси», и взял в заложники Джину Дефреско и третьего агента. Сверхурочно работает, гаденыш.
Один из амбалов захихикал было, но под взглядом маленькой утомленной обезьянки тут же замолчал.
– Ну, так в чем дело?
Стенли откашлялся:
– Видите ли, мистер Станционе, дело вот в чем. Этот агент ФБР, которого Беллз захватил вместе с Джиной. У него есть такая штука, этот, как его... – Он посмотрел на Гиббонса: – Как это называется?
– Передатчик.
– Да, передатчик. Как жучок, но не записывает. Скорее радио, ну, вы знаете. Мы его отсюда слышим и пытаемся определить, где они.
– Вы были на Колокольне?
Стенли посмотрел на Гиббонса.
– Были, но их там нет. – Он снова взглянул на Гиббонса.
Гиббонс молился про себя, чтобы никто не опроверг слов Стенли и не сказал Будде правду. У амбалов руки чесались свернуть кому-нибудь шею.
Будда снова поднял бровь:
– Ну и куда же вы теперь направляетесь?
– В Хайтсе есть один бар, мистер Станционе, куда Беллз иногда заглядывает. Мы собирались посмотреть там. – Стенли снова посмотрел на Гиббонса, взглядом умоляя того молчать.
– А вы были в Байонне? Он ведь с ума сходит по этой Джине. Может, они к ней поехали?
Живчик заерзал на сиденье, недовольный тем, что имя его сестры связывают с именем Беллза, но не произнес ни слова. Его нет.
– Да, в Байонне... – неопределенно произнес Стенли. – Нет, там мы еще не были. Это хорошая мысль. – Стенли оказался стойким парнем. Он врал прямо в глаза капо, чтобы прикрыть своего старшего; Или же он больше боится Беллза, чем Будду. – А вы почему его разыскиваете, мистер Станционе?
Будда молча смотрел на Стенли, чтобы до того дошла вся глупость его вопроса.
– Ты что, шутишь?
– Нет, мистер Станционе. Я только... я подумал, если мы его найдем, может, вы хотите, чтобы я ему что-нибудь передал... ну, вы знаете. Я могу сказать ему...
Будда медленно кивнул:
– Да, скажи ему, чтобы он писал завещание. Быстро. Это и передай. Хорошо? – Он продолжал кивать.
Стенли снова вытаращил глаза.
– Вы это серьезно, мистер Станционе?
– А ты думал, я шучу? После того как он тут все уделал, разве не заслужил он, – Будда посмотрел на Гиббонса, – серьезной автомобильной катастрофы? Скажи мне.
– Ну, я не знаю, мистер Станционе.
– Не знаешь? Ну, если ты не знаешь, я тебе скажу. – Маленькая обезьянка подняла большой палец. – Первое, прошлой ночью этот идиот подстрелил парня из ФБР возле шоссе. Копов нельзя убивать. Никогда. Это очень осложняет жизнь. Второе. – Он выставил указательный палец. – Его показывают по телевизору. Нам такая реклама ни к чему. У нас ее и без того хватает. Третье. – Средний палец. – Он захватил еще одного парня из ФБР. Это в два раза ухудшило и без того плохое положение. И, наконец, четвертое. – Безымянный палец присоединился к остальным. – Он думает, что меня можно наколоть. Он ошибается. И знаешь, почему? Потому что я ему этого не позволю.
Стенли нахмурил брови. В этом обезьяннике он был похож на обескураженного бабуина.
– Я не понимаю, мистер Станционе.
– Сегодня утром твой дружок Беллз принес мне тридцать два куска, то, что должен мне этот тип. – Будда кивнул в сторону Живчика, который смотрел прямо перед собой. Его нет. – Деньги фальшивые. Все, до единой бумажки. Смешно, правда?
Гиббонс растирал подбородок. Зуб снова дергал, но он все равно засмеялся, сначала тихо, про себя, потом уже не сдерживаясь. На глазах у него выступили слезы, пальцами он сжимал виски, плечи ходили ходуном.
Будда был недоволен.
– Что тут, черт подери, смешного?
Гиббонс вытер пальцем уголки глаз.
– Деньги были наши,из ФБР. Мы захватили их во время операции в Вирджинии.
– Что?
– Тот агент, которого подстрелил прошлой ночью Беллз. Фальшивые деньги были у него. Беллз стибрил их, но денежки-то ненастоящие. Будет ему наукой. – Гиббонс снова засмеялся. Он понимал, что это не очень уместно, потому что, насколько ему было известно, Петерсен мог в любую минуту умереть, но очень уж развеселило его все происходящее. Иногда справедливость восстанавливается весьма причудливым образом. Это драгоценнее всего. Кто бы мог подумать, что Беллз подпишет себе смертный приговор, всучив своему капо фальшивые деньги? Иногда справедливость действительно торжествует.
Будда перенес внимание на Живчика, который смотрел прямо перед собой. Его нет.
– Это ведь твоя идея, так?
Живчик помотал головой, но на Будду так и не посмотрел.
– Ты уверен в этом?
– Клянусь Богом, про деньги я ничего не знал. Клянусь.
– Он отдавал твойдолг.
– Я ничего не знал. Клянусь.
– Но это был твойдолг.
Живчик отшатнулся, будто в ожидании удара.
– Я говорю правду. Правду. Истинную правду.
– Почему же тогда Беллз всучил мне эти бумажки?
– Не знаю, мистер Станционе. Не знаю.
– Подумай.
– Не з...
– Подумай.
Живчик заерзал на сиденье. Хорошо, если бы его и на самом деле здесь не было.
– Не знаю. Правда. Не знаю, может... может, он сделал это из-за моей сестры.
– Да? Почему же он надул меняиз-за твоей сестры? Не понимаю.
– Ему нравится моя сестра, это все знают. Но она... ну, вы знаете этих баб. Только бы довести человека. Сначала да, потом нет. С Джиной никогда не знаешь, на каком ты свете. Так она и с Беллзом. Я так думаю.
Обезьяна нахмурилась.
– Какое, к черту, отношение она имеет к моим деньгам?
– Ну, вы понимаете, может, Беллз подумал, что она повнимательнее к нему отнесется, если он выручит меня. Мы с ней на самом деле очень близки. Как брат и сестра, понимаете? Она типа того, что беспокоится обо мне. Она знала, что я вам много задолжал, и расстраивалась из-за этого, так, может, Беллз подумал: он изобразит хорошего парня и заплатит за меня. Не просто так, понимаете? Я, конечно, ему отдал бы. То есть если б деньги были настоящие. Но, знаете, может, он думал, что Джина будет ему благодарна, перестанет водить его за нос и скажет то, что он хочет услышать. Все возможно. – Живчик все еще не смел взглянуть на Будду.
Будда не произнес ни слова. Он просто смотрел на Живчика, выводя того из равновесия.
– Ты не врешь?
Тут раздался голос из динамика.
– Я сказала тебе, не трогай меня. Не нужно мне твое поганое пальто.
– Отлично. Ну и мерзни, С тобой нельзя по-человечески. Тебе когда-нибудь за это голову оторвут.
– Кончай трепаться. У меня от тебя голова болит.
– Тише. Кажется, мы останавливаемся.
– Мне наплевать.
– Заткнись.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать?
Тоцци не ответил.
Из динамика донесся слабый лязгающий звук, будто машину поставили на тормоз. Будда уставился на динамик. Одна его бровь поднялась, другая опустилась. Обезьяна пыталась вникнуть в происходящее.
Будда бросил взгляд на оборудование, затем перевел его на Гиббонса:
– Так где же они?
Гиббонс пожал плечами. Будда может катиться к черту.
Вмешался Стенли, не решаясь оставить без ответа вопрос капо:
– Это не радар, мистер Станционе. Мы не можем точно засечь их. Но они где-то поблизости. И Беллз, должно быть, с ними, иначе они не были бы до сих пор вместе. Судя по тому, как они друг к другу относятся. – Стенли оглянулся, ища поддержки, но что касается Гиббонса, он не собирался ничего говорить. А Лоррейн, так же как Живчик, не могла пошевелиться от страха.
Обдумывая услышанное, обезьяна пошевелила бровями. Затем, кивнув в сторону Гиббонса и Лоррейн, произнесла:
– Избавься от них.
Лицо Стенли выразило недоумение.
– Что, замочить их?
– Нет. Просто избавься от них. Пусть исчезнут.
Стенли махнул пистолетом Гиббонсу:
– Выкатывайтесь. Оба.
Гиббонсу совсем не хотелось выходить из фургона. Гориллы Будды стояли невысоко на эволюционной лестнице. Они могли понять приказ Будды в том смысле, что надо отколотить Гиббонса и Лоррейн. О себе Гиббонс не беспокоился. Но вот Лоррейн. Лучше им не подходить к ней близко.
Он приподнялся с сиденья. Боковая дверь фургона отодвинулась. Возле нее стояли двое горилл. Гиббонс вышел и повернулся к ним спиной, помогая выйти Лоррейн, готовый отшвырнуть любого, кто подойдет слишком близко. Лоррейн выглядела испуганной, и Гиббонс был готов защитить ее. По его зубу опять лупил молот, так что дополнительная боль не имела большого значения. Кроме того, он был так разозлен, что готов был разделаться сразу со всеми пятерыми, и с маленькой обезьянкой в придачу.
– Закройте дверь, – приказал Будда.
Обойдя фургон спереди, он подошел к Гиббонсу. Его глаза находились на уровне подбородка Гиббонса. К Лоррейн он не приближался. Она была еще выше Гиббонса и почти на голову выше Будды.
– Скажи своим ребятам, пусть не беспокоятся о Беллзе. Мы о нем позаботимся.
– Если мы не найдем его раньше вас.
– Не найдете. – Будда обошел Гиббонса и сел в серый «линкольн», перегораживающий дорогу позади фургона. Двое горилл последовали за ним. Двое других сели в черный «линкольн», а последний занял место Живчика за рулем фургона. Один за другим взревели три двигателя, и караван машин тронулся с места. Фургон находился между двумя роскошными лимузинами. Кавалькада свернула налево и исчезла из виду.
– Катитесь к чертовой матери, – пробормотал вслед им Гиббонс.
Лоррейн ухватила его за руку.
– Они убьют Майкла, да? – В ее голосе звучала скорее покорность судьбе, чем тревога.
– Теперь, когда они знают, что он агент ФБР, не убьют. Но вот Беллз... не знаю.
Она, содрогаясь, вздохнула так грустно, что Гиббонс забыл о своем больном зубе.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
Она покачала головой, медленно и печально. Распущенные волосы колыхнулись, как юбка гавайской танцовщицы, исполняющей хулу.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он. – Мне даже в голову не пришло спросить. От этой таблетки я словно во сне.
Она наклонила голову и как-то странно взглянула на него. Гиббонс удивился. Обычно она так смотрела, готовясь задать ему взбучку. Но сейчас-то что он сделал не так? Еще в универмаге у него появилось ощущение, что что-то не дает ей покоя, но он решил, что она просто напугана и тревожится о своем двоюродном брате. Однако теперь у нее было такое выражение, будто наступил конец света, будто она стоит на краю обрыва, заглядывая в черную бездну, и все это – еговина. Может, все само собой рассосется?
– У тебя нет еще таблетки, Лоррейн? Зуб опять разыгрался.
Она покачала головой:
– Я потеряла сумочку в универмаге. Извини.
– Да ничего. Ты не виновата.
Но она не слушала его. Она снова хмурилась, будто заглядывая в бездну. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Зачем напрашиваться на неприятности?
– Пошли. Надо найти телефон, – сказал он. – Мне нужно позвонить и рассказать, что произошло.
– Что будет с Майклом?
Гиббонс пожал плечами:
– Если бы у нас был фургон, может, мы бы его и нашли.
– Беллз убьет его. Он повез их туда, на Колокольню.
На лице ее была написана такая печаль, что Гиббонс растерялся: что делать – соврать и тем самым немного успокоить или сказать правду? По его мнению, Беллз настолько непредсказуем, что нельзя предугадать, что он сделает с Тоцци. Но Гиббонс не хотел ей врать и говорить, что все будет в порядке, потому что сам не был в этом уверен. Он помнил реакцию Живчика, когда Стенли велел ему ехать к Колокольне. Можно представить, что это за местечко.
Гиббонс махнул рукой:
– Пошли поищем телефон. Кто знает? Может, наши уже засекли их.
– На самом деле ты так не думаешь, верно? – То ли она очень удручена, то ли язвит, он не мог сказать наверняка. Видимо, он сделал что-то не так. Определенно она не в настроении.
Он приложил руку козырьком к глазам и стал всматриваться в другой конец улицы. По обеим ее сторонам высились шлакоблочные стены фабрик. Они были покрыты надписями и рисунками, да к тому же не особенно приличными. Подальше, в двух кварталах от того места, где они стояли, виднелось несколько очень старых строений из красного кирпича, образовавших островок посреди грязных запущенных участков, огражденных забором. Со стены ближайшего дома над тротуаром свисала вывеска, но Гиббонс не мог разобрать, что на ней написано. Он видел только яркую оранжевую неоновую надпись в витрине, что-то вроде «Малыш». Там же светилась белая надпись. Похоже на «Роллинг рок».
– Вон там бар, – сказал он. – Пошли. Оттуда я смогу позвонить. К тому же мне нужна хорошая выпивка.
– Мне тоже, – ответила Лоррейн.
Гиббонс искоса взглянул на нее. Определенночто-то не так. Чтобы Лоррейн хотела выпить, да еще в занюханном баре, до захода солнца? Совсем на нее не похоже.
– Пошли, – произнесла она и направилась к бару. Она отбрасывала длинную тень – от середины тротуара до изрисованных стен. Олив Ойл, удаляющаяся на фоне заката. Олив Ойл скорбящая. Олив Ойл, гневающаяся по-королевски.
Гиббонс прижал пальцы к больной щеке. Ни черта с ней не поймешь.
Глава 17
5.15 вечера
– Просыпайтесь, мои котятки.
Двери распахнулись, и внутри грузовика стало светло. От хлынувших лучей Тоцци зажмурился. Он почувствовал, как натянулась цепочка наручников, когда Джина попыталась защитить глаза от света.
Снаружи на погрузочной платформе стоял Беллз, держа в руке пистолет. На его лице сияла улыбка.
– Давайте. Вставайте. Мы уже дома.
– У кого дома? – Тоцци со стоном поднялся на ноги. От холода его суставы застыли.
Он хотел помочь Джине встать, но она отмахнулась от него. С ее закованной в наручники руки свисало, как муфта, вывернутое наизнанку пальто Тоцци. Никто из них не хотел надевать его.
– Что случилось? Детки поссорились? – Засмеявшись, Беллз показал пистолетом, чтобы они выходили.
Выбравшись на солнечный свет, Тоцци стал подбирать полы пальто, чтобы Джина не споткнулась о него. И чего это я забочусь о ней, подумал он. Она так отвратительно разговаривает. Пусть спотыкается.
Беллз снова начал исполнять свой шаманский танец, раскачиваясь на носках и пятках.
– Ну, Джина. Пошли. Я думал, тебе не терпится посмотреть, как я живу.
– Может, ты прекратишь, Беллз? – Если бы взгляд убивал...
С потрескавшейся бетонной платформы было видно не много: большая грязная, поросшая травой площадка, уставленная брошенными машинами, сломанными плитами и холодильниками. Прищурившись, Тоцци попытался разглядеть вдали высокие дома. Может, удастся определить, где они находятся. Но между жестяным навесом над разгрузочной платформой и стоящим перед ним грузовиком почти ничего не было видно.
Грузовой лифт уже ждал их. Деревянный затвор был поднят, и лифт напоминал огромный рот, разинутый, чтобы проглотить их.
Джина терла руки, пытаясь согреться. Она хотела выйти на солнце, но Беллз дулом пистолета загнал ее обратно в тень.
– Сюда, Джина.
– Я не желаю с тобой разговаривать, понял?
– Почему так жестоко, Джина? Что ты с ней сделал, Майки? Может, пытался воспользоваться ситуацией там, в грузовике? Как не стыдно. – Беллз был очень собой доволен, но в его шутках было нечто, заставившее Тоцци забеспокоиться. – Прошу. – Беллз вскинул голову и повел их к лифту.
Когда они вошли в лифт, Беллз опустил затвор и дернул за веревку, приводящую лифт в движение. Должно быть, это очень старое здание, подумал Тоцци. Теперь нигде нет таких лифтов. На их лица падали попеременно полосы света и тени, пока шаткий лифт, кряхтя и скрипя, поднимал их наверх. Никто не произносил ни слова, только Беллз тихо насвистывал себе под нос. Тоцци почти сразу узнал мелодию. «Ты хотел бы покачаться на звезде?» Лифт двигался так медленно, что Беллз успел просвистеть два куплета и часть третьего.
Наконец лифт резко остановился, и Беллз одной рукой отбросил затвор. Качнув стволом пистолета, он показал, чтобы они выходили.
– Выходим. Все выходим. Смелее.
Он ухмыльнулся Тоцци и пропел слова из песни:
– "Или предпочел бы быть свиньей?"
Тоцци осмотрел большое чердачное помещение. Ничего особенного. Очень грязные и обшарпанные стены из осыпающегося голого кирпича и деревянные полы. Угловая комната отгорожена от остального помещения деревянной перегородкой, которую никогда не красили. В противоположном углу – закопченная кухня: дешевые металлические шкафчики, разделочный стол под дерево, квадратный стол с пятью разрозненными стульями. Плита старая, но большой холодильник выглядит почти новым. Рядом с кухней – два дивана из кожзаменителя, черный и зеленый, и два кресла из искусственной кожи темно-красного цвета. Повсюду разбросаны газеты, журналы, полные окурков пепельницы. Помещение выглядело как мужской клуб, куда можно зайти, выпить пивка, съесть пиццу, поиграть в карты, попить кофе и поболтать.
В комнате было светло от солнечного света, проникавшего через несколько окон с полукруглыми сводами и одной рамой. Из окон, выходящих на восток, открывался красивый вид на Гудзон и Манхэттен. Используя в качестве ориентира Эмпайр-Стейт-Билдинг, Тоцци определил, что они находятся либо в Хобокене, либо в Уихавкене, не очень далеко от туннеля Линкольна. Тоцци покачал головой, не веря своим глазам. Он жил в Хобокене, может, в полумиле отсюда. Если бы ничего этого не случилось, он сейчас был бы уже дома, отдыхал перед предстоящим сегодня вечером экзаменом на черный пояс. Дерьмо.
Беллз прошел в угол, где располагалась кухня, и стал рыться в ящиках.
– Садитесь. Будьте как дома. – Он указал пистолетом на диваны.
Тоцци направился к черному дивану, но Джина осталась на месте. Она зло взглянула на Тоцци, но он не обратил на это внимания и пошел дальше, увлекая ее за собой. Она его достала.
"Гоцци сел на край дивана, а Джина устроилась как можно дальше от него. Вывернутое наизнанку пальто лежало между ними как барьер. Оба согнули кисти рук, скованные наручниками, стараясь даже не касаться друг друга.
Джина сердито посмотрела на Беллза, который, согнувшись, искал что-то в нижних ящиках разделочного стола.
– Что ты собираешься делать с нами, Беллз?
Беллз продолжал рыться в ящике.
– Убить вас. Что же еще?
– Это не смешно.
– Я и не собираюсь вас смешить. – Он продолжил свои поиски.
Тоцци откашлялся.
– Слушай, Беллз, а в чем, собственно, дело? Скажи наконец по-человечески.
Беллз прекратил свои поиски и взглянул на Тоцци.
– А я ничего и не скрываю, малыш Майки. Это вычто-то скрывали. Вы оба. Именно поэтому я и собираюсь сделать то, что собираюсь.
– То есть убить нас.
– Точно.
Джина посмотрела на Тоцци. Ее лицо вытянулось.
– Он это серьезно?
– Ты у нас все знаешь. Ты и скажи мне.
Беллз рассмеялся себе под нос. Он поднялся и бросил на разделочный стол стальную цепь.
– Вы будто на сцене – разыгрываете комедию. – Он поднял цепь свободной от пистолета рукой и покачал ее в воздухе. Цепь была короткой. Два – два с половиной фута. – Жаль, что с вами придется расстаться. Вы такие забавные.
Джина хотела скрестить руки, но наручники не позволили ей этого сделать.
– Слушай, катись к черту.
– Хотите кофе или еще чего-нибудь? – Он посмотрел в холодильник. – Пепси, имбирный эль, пиво, газированная вода. Выпейте чего-нибудь. Мне понадобится какое-то время. Что тебе дать, Майки? Пиво?
– Ничего. – Тоцци смотрел на зеленый телефон с длинным шнуром, стоящий на столе. «Джина, это я. Позвони мне».Интересно, он отсюда звонил?
– Просыпайтесь, мои котятки.
Двери распахнулись, и внутри грузовика стало светло. От хлынувших лучей Тоцци зажмурился. Он почувствовал, как натянулась цепочка наручников, когда Джина попыталась защитить глаза от света.
Снаружи на погрузочной платформе стоял Беллз, держа в руке пистолет. На его лице сияла улыбка.
– Давайте. Вставайте. Мы уже дома.
– У кого дома? – Тоцци со стоном поднялся на ноги. От холода его суставы застыли.
Он хотел помочь Джине встать, но она отмахнулась от него. С ее закованной в наручники руки свисало, как муфта, вывернутое наизнанку пальто Тоцци. Никто из них не хотел надевать его.
– Что случилось? Детки поссорились? – Засмеявшись, Беллз показал пистолетом, чтобы они выходили.
Выбравшись на солнечный свет, Тоцци стал подбирать полы пальто, чтобы Джина не споткнулась о него. И чего это я забочусь о ней, подумал он. Она так отвратительно разговаривает. Пусть спотыкается.
Беллз снова начал исполнять свой шаманский танец, раскачиваясь на носках и пятках.
– Ну, Джина. Пошли. Я думал, тебе не терпится посмотреть, как я живу.
– Может, ты прекратишь, Беллз? – Если бы взгляд убивал...
С потрескавшейся бетонной платформы было видно не много: большая грязная, поросшая травой площадка, уставленная брошенными машинами, сломанными плитами и холодильниками. Прищурившись, Тоцци попытался разглядеть вдали высокие дома. Может, удастся определить, где они находятся. Но между жестяным навесом над разгрузочной платформой и стоящим перед ним грузовиком почти ничего не было видно.
Грузовой лифт уже ждал их. Деревянный затвор был поднят, и лифт напоминал огромный рот, разинутый, чтобы проглотить их.
Джина терла руки, пытаясь согреться. Она хотела выйти на солнце, но Беллз дулом пистолета загнал ее обратно в тень.
– Сюда, Джина.
– Я не желаю с тобой разговаривать, понял?
– Почему так жестоко, Джина? Что ты с ней сделал, Майки? Может, пытался воспользоваться ситуацией там, в грузовике? Как не стыдно. – Беллз был очень собой доволен, но в его шутках было нечто, заставившее Тоцци забеспокоиться. – Прошу. – Беллз вскинул голову и повел их к лифту.
Когда они вошли в лифт, Беллз опустил затвор и дернул за веревку, приводящую лифт в движение. Должно быть, это очень старое здание, подумал Тоцци. Теперь нигде нет таких лифтов. На их лица падали попеременно полосы света и тени, пока шаткий лифт, кряхтя и скрипя, поднимал их наверх. Никто не произносил ни слова, только Беллз тихо насвистывал себе под нос. Тоцци почти сразу узнал мелодию. «Ты хотел бы покачаться на звезде?» Лифт двигался так медленно, что Беллз успел просвистеть два куплета и часть третьего.
Наконец лифт резко остановился, и Беллз одной рукой отбросил затвор. Качнув стволом пистолета, он показал, чтобы они выходили.
– Выходим. Все выходим. Смелее.
Он ухмыльнулся Тоцци и пропел слова из песни:
– "Или предпочел бы быть свиньей?"
Тоцци осмотрел большое чердачное помещение. Ничего особенного. Очень грязные и обшарпанные стены из осыпающегося голого кирпича и деревянные полы. Угловая комната отгорожена от остального помещения деревянной перегородкой, которую никогда не красили. В противоположном углу – закопченная кухня: дешевые металлические шкафчики, разделочный стол под дерево, квадратный стол с пятью разрозненными стульями. Плита старая, но большой холодильник выглядит почти новым. Рядом с кухней – два дивана из кожзаменителя, черный и зеленый, и два кресла из искусственной кожи темно-красного цвета. Повсюду разбросаны газеты, журналы, полные окурков пепельницы. Помещение выглядело как мужской клуб, куда можно зайти, выпить пивка, съесть пиццу, поиграть в карты, попить кофе и поболтать.
В комнате было светло от солнечного света, проникавшего через несколько окон с полукруглыми сводами и одной рамой. Из окон, выходящих на восток, открывался красивый вид на Гудзон и Манхэттен. Используя в качестве ориентира Эмпайр-Стейт-Билдинг, Тоцци определил, что они находятся либо в Хобокене, либо в Уихавкене, не очень далеко от туннеля Линкольна. Тоцци покачал головой, не веря своим глазам. Он жил в Хобокене, может, в полумиле отсюда. Если бы ничего этого не случилось, он сейчас был бы уже дома, отдыхал перед предстоящим сегодня вечером экзаменом на черный пояс. Дерьмо.
Беллз прошел в угол, где располагалась кухня, и стал рыться в ящиках.
– Садитесь. Будьте как дома. – Он указал пистолетом на диваны.
Тоцци направился к черному дивану, но Джина осталась на месте. Она зло взглянула на Тоцци, но он не обратил на это внимания и пошел дальше, увлекая ее за собой. Она его достала.
"Гоцци сел на край дивана, а Джина устроилась как можно дальше от него. Вывернутое наизнанку пальто лежало между ними как барьер. Оба согнули кисти рук, скованные наручниками, стараясь даже не касаться друг друга.
Джина сердито посмотрела на Беллза, который, согнувшись, искал что-то в нижних ящиках разделочного стола.
– Что ты собираешься делать с нами, Беллз?
Беллз продолжал рыться в ящике.
– Убить вас. Что же еще?
– Это не смешно.
– Я и не собираюсь вас смешить. – Он продолжил свои поиски.
Тоцци откашлялся.
– Слушай, Беллз, а в чем, собственно, дело? Скажи наконец по-человечески.
Беллз прекратил свои поиски и взглянул на Тоцци.
– А я ничего и не скрываю, малыш Майки. Это вычто-то скрывали. Вы оба. Именно поэтому я и собираюсь сделать то, что собираюсь.
– То есть убить нас.
– Точно.
Джина посмотрела на Тоцци. Ее лицо вытянулось.
– Он это серьезно?
– Ты у нас все знаешь. Ты и скажи мне.
Беллз рассмеялся себе под нос. Он поднялся и бросил на разделочный стол стальную цепь.
– Вы будто на сцене – разыгрываете комедию. – Он поднял цепь свободной от пистолета рукой и покачал ее в воздухе. Цепь была короткой. Два – два с половиной фута. – Жаль, что с вами придется расстаться. Вы такие забавные.
Джина хотела скрестить руки, но наручники не позволили ей этого сделать.
– Слушай, катись к черту.
– Хотите кофе или еще чего-нибудь? – Он посмотрел в холодильник. – Пепси, имбирный эль, пиво, газированная вода. Выпейте чего-нибудь. Мне понадобится какое-то время. Что тебе дать, Майки? Пиво?
– Ничего. – Тоцци смотрел на зеленый телефон с длинным шнуром, стоящий на столе. «Джина, это я. Позвони мне».Интересно, он отсюда звонил?