Бруно Энтони. Подпорченное яблоко

   – А тебе что, Джина? Имбирный эль?
   – Нет. Мне надо пописать.
   Беллз покачал цепью и ухмыльнулся.
   – Если я не буду копаться, тебе это уже не понадобится. – Если у дьявола есть лицо, они видели его сейчас перед собой.
   Тоцци наклонился вперед и вздохнул. Пришло время раскрывать карты.
   – Слушай, Беллз. Ты делаешь большую ошибку. Тебя ищет армия федеральных агентов. Не усугубляй свое положение.
   Беллз бросил тяжелую цепь на стол – Джина подскочила от внезапного шума – и уставился на Тоцци. Глаза его горели.
   – Зачем это я им понадобился. Майки?
   – Затем, что сегодня ты убил двух агентов Федерального бюро расследования. А ты как думаешь? – Тоцци почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
   Беллз покачал головой:
   – Ну-ну-ну... Думаешь, ты много знаешь? Ты не знаешь ничего. Во-первых, я застрелил только одного парня, старикана с распухшим лицом, в универмаге. Тот, другой, о котором говорят по телевизору, ну, парень на шоссе – как его там, Петерсен? – о нем я знать ничего не знаю. Это подстроено.
   Беллз говорил слишком спокойно, слишком рассудительно. Он не испытывал страха, и это не понравилось Тоцци. Если Беллз чего-нибудь не захочет или не испугается, с ним бессмысленно вести переговоры.
   – Ты говоришь, что это не ты застрелил Петерсена, того, что на шоссе?
   Беллз покачал головой:
   – Не я.
   – Но они считают, что это сделал ты, и разыскивают тебя.
   Беллз пожал плечами, роясь в другом ящике.
   – Тебя ищут не только копы. Ваши ребята тоже тебя разыскивают. Разве ты не знаешь?
   – Почему это, Майки? Потому что они думают, я застрелил агента? Ты смотришь слишком много фильмов, дружок.
   Тоцци закипел от ярости.
   – Ты действительно застрелил агента. К тому же ты, подонок, застрелил моего партнера. Копы, ФБР – все будут стоять на ушах, пока не пригвоздят тебя к стенке. И не делай вид, что ты этого не знаешь. Ты прекрасно это знаешь.
   Беллз только посмотрел на Тоцци чуть ли не с жалостью. Он был само спокойствие.
   В голове у Тоцци пульсировало, настолько он был взбешен. Он потерял равновесие, вышел из себя, а Беллз прекрасно владеет собой. Ситуация складывается в его пользу. Тоцци занимается айкидо почти шесть лет, и чему он научился? Ничему. Принципы айкидо можно применять в любой ситуации, а не только когда кто-то набрасывается на тебя с кулаками. Он не должен распускаться. Очевидно, он еще не овладел айкидо в достаточной степени. Но Беллз... Он вел себя как какой-нибудь мастер дзен – был абсолютно спокоен. Он превратил в агрессора Тоцци, хотя сам захватил их. Господи!
   Тоцци в изнеможении откинулся на спинку дивана, дернув при этом за наручник.
   – Эй! Осторожнее, – произнесла Джина.
   – Заткнись!
   – Сам заткнись!
   Тоцци прикусил нижнюю губу и посмотрел на покрытый трещинами лепной потолок. Ему не верилось, что он допустил все это. Он и раньше попадал в скверные ситуации. Но это первая скверная ситуация, когда рядом с ним нет Гиббонса. Он вздохнул. Может, все дело в этом. Гиббонс никогда не волновался и никогда не позволял загонять себя в угол. Надо шевелиться, говорил он. Жизнь – как поездка на машине по глубокому снегу. Не можешь ехать вперед – давай задний ход. Делай что угодно, только не останавливайся, потому что главное – это не останавливаться. Такова была философия Гиббонса.
   Опустив подбородок, Тоцци смотрел, как Беллз ищет что-то в ящике. Он дышал медленно и размеренно: вдох через нос, выдох изо рта – дыхательное упражнение в айкидо, – до тех пор, пока немного не успокоился. Надо шевелиться, повторял он про себя, пытаясь сосредоточиться. Нельзя просто сидеть и ждать. Надо двигаться. Пусть даже задним ходом.
   – Посмотри, Беллз. – Тоцци расстегнул спортивную, куртку и показал приспособление у себя на поясе. Он совершенно забыл о нем. Дурак. Вот что получается, когда не можешь сосредоточиться.
   Как только Тоцци начал отстегивать приспособление, Беллз выбросил вперед руку с пистолетом.
   – Ты что делаешь?
   – Расслабься, Беллз. Я только хочу тебе кое-что показать. Без обмана. Можешь застрелить меня, если я что-нибудь выкину.
   – Не умничай. Майки.
   Тоцци отцепил прибор и протянул его Беллзу:
   – Видишь?
   – Ну и что?
   Тоцци обхватил передатчик ладонью, чтобы их не было слышно.
   – Эта штука не просто подает сигналы.
   Беллз сузил глаза.
   – Это передатчик, Беллз. Он передает все, что мы говорим, в машину наружного наблюдения.
   Джина ухмыльнулась:
   – Это что – спецсвязь?
   Тоцци не обратил на нее внимания.
   Выражение подозрительности на лице Беллза не изменилось. Не опустил он и руку с пистолетом, нацеленным в голову Тоцци.
   – Давай договоримся, Беллз. Хочешь бежать – я помогу тебе. Ты сматывайся, поезжай куда хочешь, а мы будем продолжать говорить, как будто ты все еще здесь. Еще лучше, если ты не доверяешь мне, приспособь эту штуку там, где всегда слышны какие-нибудь разговоры. Например, в столовой или магазине. Это собьет их со следа.
   На лице Беллза застыло скептическое выражение.
   – Дай-ка мне посмотреть на эту штуку.
   Тоцци нехотя разжал руку и кинул передатчик Беллзу, тот поймал его левой рукой и осмотрел, держа на вытянутой руке. Тоцци боялся, что Беллз разобьет передатчик стволом пистолета и тогда они с Джиной действительно окажутся в заднице, потому что это единственное средство, чтобы поторговаться с Беллзом. Но у него из головы не выходила философия Гиббонса. Хочешь оставаться в игре – торгуйся.
   Беллз поднес передатчик к губам, как микрофон, и начал напевать в него мелодию «Качаясь на звезде». Потом засмеялся и бросил передатчик обратно Тоцци. Он упал на пальто.
   – Хорошо придумано, малыш Майки, но это не пойдет.
   Тоцци взял передатчик и снова зажал его в руке.
   – Я говорю тебе правду, Беллз. Я агент ФБР.
   – Правда? – Беллз кивнул. – Интересно.
   – Говорю тебе, я могу помочь, если послушаешь меня.
   Джина закатила глаза:
   – Значит, сдаешься?
   Тоцци искоса взглянул на нее. Господи, заткнись наконец.
   – Ты упускаешь хороший шанс выкрутиться, Беллз. Единственный шанс. Поверь мне.
   Лицо Беллза окаменело.
   – Поверить тебе?Какого дьявола я должен верить такому прожженному обманщику, как ты?
   – Не будь дураком, Беллз...
   – Я не дурак. Именно поэтому я и не стану тебя слушать, дружище. Ты самый поганый из всех стукачей. Любой долбаный коп, который работает под прикрытием и втирается в доверие к человеку, чтобы посадить его за решетку, хуже дерьма на моем ботинке.
   Джина кивнула:
   – В чем-то он прав.
   – И ты не лучше, дорогая Джина. – Пистолет переместился в ее направлении. – Что ты скажешь о женщине, которая отвергает самое искреннее предложение мужчины? А? Я пытался быть обходительным с тобой, Джина, но ты отвергла меня. Ты говорила себе: «Пошел он к черту. Кому он нужен?» Правильно? Ты, может, даже слышал это от нее. Майки?
   – Не знаю, о чем ты, Беллз. – Тоцци на самом деле не знал, о чем речь. Он понятия не имел, о каком «самом искреннем предложении» говорил Беллз. Но голос Беллза на автоответчике Джины снова зазвучал в его ушах. Он посмотрел на свадебное кольцо на шее у Джины. Что же было между этими двумя?
   На лице Беллза снова застыла дьявольская маска.
   – Что я могу сказать тебе, Джина? Ты оказалась самой настоящей шлюхой. Хуже того, ты предала меня.
   Джина взорвалась:
   – Ты сумасшедший. Сам не знаешь, что мелешь.
   Тоцци был озадачен.
   – Действительно, о чем ты?
   – Не твое дело! – огрызнулась Джина, потом повернулась к Беллзу. – Когда ты собираешься отпустить нас, Беллз? Меня тошнит от вас обоих.
   Беллз начал раскачивать головой вперед и назад. Все качал и качал.
   – Что это значит? – требовательно спросила Джина.
   Беллз склонил голову набок, как любопытный пес.
   – Это значит, что я не собираюсь вас отпускать. Я собираюсь убить вас. Кажется, я уже говорил вам об этом.
   – Хватит, перестань пороть чепуху!
   Тоцци почувствовал, что в горле у него будто бейсбольный мяч застрял. Почему она не верит Беллзу? Она же видела, как утром он застрелил Гиббонса. Этот парень – чокнутый. Он может сделать это снова, в любую минуту.
   Беллз с сожалением покачал головой:
   – Ты не понимаешь, да, Джина? Знаешь, что это за место?
   – Не знаю и знать не хочу.
   Беллз посмотрел на Тоцци:
   – А тызнаешь?
   Тоцци покачал головой.
   – Никогда не слышал о Колокольне? Сам я называю это место по-другому, но знаю, что многие так говорят.
   – На колокольнях водятся летучие мыши, – сказала Джина.
   – И не только они, – ухмыльнулся Беллз.
   – Так что это за место? – спросил Тоцци.
   – Здесь я помогаю людям исчезнуть. – Беллз сказал это так, будто сообщил, что собирает марки. – И не надо так пугаться, малыш Майки. Именно это я и делаю. Ты хочешь сказать, что в ФБР об этом даже не подозревают? Ну, я польщен. Значит, я еще лучше, чем сам считал.
   Джина вскинула руку:
   – Давай еще по спинке себя похлопай. У тебя это хорошо получается.
   – У меня не только это хорошо получается. Видишь ли, я настолько хорошо помогаю людям исчезнуть, что это теперь мое основное занятие. Я, как бы это сказать, официальный палач семьи.
   Теперь уже скептическое выражение появилось на лице Тоцци.
   – Это правда, Майки. Я – капо возмездия. Нравится? Капо возмездия. Красиво, правда? Понимаешь, когда кто-то делает что-нибудь не так и должен исчезнуть, мы заманиваем его сюда, и я делаю свое дело. Я порешил тут не меньше тридцати парней. Кроме шуток. У меня все отработано до мелочей. Сначала я стреляю или душу, смотря что когда удобнее, потом очень быстро пару раз протыкаю сердце, чтобы кровь не залила все вокруг. Когда стреляешь, кровь так и хлещет, замучаешься отмывать. Потом какое-то время труп тихонько лежит, чтобы кровь свернулась, понимаешь? Когда она совсем останавливается, я тащу его в ванную. – Он кивнул в сторону выгороженной комнатки в углу. – Там я его расчленяю, туго и аккуратно завертываю части в полиэтиленовые мешки для мусора и заклеиваю клейкой лентой. Потом от них избавляюсь. Никогда не выбрасываю все в одном месте, на всякий случай. Я знаю кучу местечек – свалки, ямы, канализация, иногда вывожу в Мидоулэндс, иногда бросаю прямо в реку. У меня превосходная репутация. Насколько я знаю, ни одного ни разу не нашли. Ни руки, ни ноги, ни одного пальчика. Тут мне нет равных.
   Беллз явно похвалялся, но у Тоцци было такое ощущение, что все это не очень далеко от правды. Когда он впервые увидел Беллза, у него мурашки по спине пробежали, но он и не предполагал, насколько этот парень ужасен. Настоящий вампир.
   Джина зло посмотрела на Беллза:
   – Ты больной, ты знаешь это?
   – Знаю. – Беллз ухмыльнулся. Он не отрывал глаз от раскачивающейся в его руке цепи, но пистолет, который он держал в другой руке, был направлен на Тоцци и Джину. – Знаешь, Джина, я забыл сказать тебе. Всех, кого я привозил сюда, я кончал в основном одинаково, расчленял, засовывал в пакеты и так далее. Во всех случаях, кроме одного.
   – Можешь не стараться. Мне это не интересно.
   – А может, тебе стоило бы этим поинтересоваться? – Беллз поднял глаза и ухмыльнулся ей в лицо. – Это была единственная женщина, которую я кончил.
   Внезапно Джину охватила тревога: Грудь ее вздымалась, лицо исказилось, она изо всех сил пыталась справиться с эмоциями.
   Беллз указал пистолетом на окна:
   – Иди посмотри. Выгляни во двор.
   Джина не могла удержаться. Она встала и направилась к окнам, не отрывая глаз от лица Беллза. Тоцци тоже поднялся прежде, чем наручник врезался ему в руку. Рука и так уже болела.
   Беллз подошел и стал сзади, раскачивая цепь. Они стояли у окна и глядели вниз, на захламленный задний двор.
   – Видишь спрессованную машину у забора? Ту, ржавую. Видишь? Размером с холодильник.
   Тоцци сразу заметил ее, несмотря на то что она была почти скрыта в высокой траве.
   – Видишь, Джина?
   – Вижу.
   – Марджи, – произнес он.
   Джина прикусила костяшки пальцев. Она пыталась удержать слезы, но ей это не удалось.
   – Я засунул ее в багажник старого «шевроле» и сплющил его.
   Тоцци почувствовал тошноту.
   – Ты хоть сначала убил ее?
   – Нет.
   Беллз явно гордился собой. Тоцци представил, как кричала бедная женщина, когда пресс расплющивал радиатор, крылья и крышу, прежде чем добрался до багажника. Но кто такая Марджи? Почему он ее убил?
   – Я совсем не хотел этого делать, – продолжал Беллз. – Богом клянусь. Но ты вынудила меня. Джина. Вы обе вынудили. Я предупреждал ее, чтобы она перестала играть со мной, но она не слушалась. А ты ее подзуживала.
   Слезы текли по щекам Джины. Несмотря на то что она была сегодня совершенно невыносима, Тоцци стало ее жалко. Он хотел что-нибудь сказать ей, но боялся, что от него она не примет никаких утешений.
   Беллз перестал раскручивать цепь. Он подошел к Джине и вытер ее щеку дулом пистолета.
   – Я много раз давал тебе шанс, Джина. Ты не можешь сказать, что это не так. Но ты продолжала играть со мной, даже когда исчезла Марджи-. А мне нужен был только ясный ответ. Вот и все. Но ты все посылала меня. Ну что ж, теперь моя очередь сказать тебе, куда ты можешь идти. И сделать так, чтобы ты именно туда и отправилась.
   Тоцци был поражен:
   – Что все это значит? Я не...
   Ствол пистолета скользнул, как змея, и оказался во рту у Джины. Она отступила назад, но Беллз не отнимал пистолета. Он продолжал наступать на нее, пока она не оказалась на коленях. Она задыхалась.
   – Подожди! Подожди! – закричал Тоцци. Он испытывал искушение наброситься на Беллза, который теперь стоял довольно близко от него, но не осмелился сделать это, пока ствол пистолета был у Джины во рту. – Неужели мы не можем спокойно все обсудить?
   Глаза Беллза горели.
   – Нам нечего обсуждать, малыш Майки. Вы оба хотели меня надуть. Что сделано, то сделано. Теперь вы умрете. Точка.
   – Послушай, Беллз. Будь же благоразумен.
   – Благоразумие – это для юнцов. А у меня правила. Я ил придерживаюсь и ожидаю того же от других.
   С бьющимся сердцем Тоцци посмотрел на Джину. Ствол пистолета во рту мешал ей дышать; задыхаясь и давясь, она извивалась, пытаясь освободиться, но безуспешно.
   – Беллз, Беллз, послушай. Я не знаю, что там у вас случилось. Я не о Джине. Кто эта Марджи? Какое она имеет ко всему этому отношение?
   Внезапно Беллз захлестнул цепь вокруг закованного в наручники запястья Тоцци. Потом вытащил из кармана куртки висячий замок и потряс им перед лицом Тоцци.
   – Подсунь цепь под батарею – вот под эту – и закрой ее на замок.
   – Но, Беллз...
   – Просунь цепь под батарею! -закричал Беллз и засунул ствол пистолета еще дальше в рот Джины.
   Тоцци неловко ухватил цепь за концы, встал на колени и стал делать то, что приказал Беллз. Этот псих вполне может убить Джину. Он обернул цепь вокруг трубы отопления и соединил ее концы вокруг своей закованной в наручники руки, защелкнув на них замок. Потом подергал за цепь, чтобы показать Беллзу, что она надежно закрыта. Теперь он и Джина были прикованы к батарее.
   Беллз вынул пистолет изо рта Джины, и она упала на пол, перевернувшись на живот. Тоцци тронул ее за плечо, но она стряхнула его руку. Прижавшись щекой к грязному деревянному полу, она тряслась от рыданий.
   Беллз вернулся на кухню, вынул что-то из-под раковины и положил на середину комнаты. Засунув пистолет за пояс, он развернул большую клеенку цвета морской волны. Тоцци понял, для чего она нужна. Чтобы кровь не попала на пол.
   – Так кто такая Марджи? – Прежде чем умереть, Тоцци решил хотя бы удовлетворить свое любопытство.
   Беллз ногами разгладил клеенку, чтобы она не морщилась.
   – Моя жена, – сказал он, не поднимая глаз.
   Тоцци посмотрел на Джину, которая лежала отвернувшись, положив голову на вытянутую руку, прикованную к батарее. Он тоже лежал на полу, так же вытянув руку. Жена? – подумал он. В сговоре с Джиной? Но послание на автоответчике...
   – Непонятно, да, малыш Майки?
   – Да. – Вытянув шею, Тоцци взглянул на Беллза.
   – Ну так спроси Джину. Она тебе все расскажет.
   В этом Тоцци сомневался. Он снова вынул передатчик и, зажав его в кулаке, протянул Беллзу:
   – Еще не поздно, Беллз. Возьми передатчик и уходи. Это твой единственный шанс.
   – Слушай, убери эту поганую штуку. Передатчик... Рассказывай. Ты просто смеешься надо мной.
   – Не дури, Беллз. Ты говоришь, что не стрелял в Петерсена. Хорошо, отлично, может, и так. Ну а Гиббонс?
   – Кто?
   – Мой напарник. Агент, которого ты застрелил в универмаге. Они тебя за него прищучат. – Если я раньше не доберусь до тебя, сукин ты сын.
   —А как они докажут, что это сделал я, Майки? Кто это видел? Кто будет свидетелем? Там был сумасшедший дом. Никто не сможет меня опознать. Кроме тебя и Джины.
   – И Стенли, и Живчика.
   – О Стенли я не беспокоюсь. А Живчик? Он дурак, но не настолько.
   – Ну а что насчет нас? Ты действительно собираешься убить нас? Они знают, что ты нас захватил. Ясно, что ты и убил.
   Беллз ухмыльнулся.
   – Не думаю, что вы сможете свидетельствовать против меня. Ни ты, ни она.
   Тоцци втянул воздух. Хоть бы сердце перестало так отчаянно стучать.
   – Слушайте, вы двое. Я пойду принесу клейкую ленту и мешки. Кажется, у меня их не хватит, а мне не хотелось бы прерываться в середине работы, понимаете меня? Кроме того, это даст вам возможность собраться с мыслями, помолиться, что там еще? Я скоро вернусь. – Беллз направился к грузовому лифту.
   – Но, Беллз, подожди.
   Рука Беллза лежала на деревянном затворе лифта.
   – «Подожди...»Ненавижу это слово. «Подожди...»Я никогда ничего не жду. Делать.Вот слово, которое мне нравится. Просто делать. Делать то, что нужно. – Беллз вошел в лифт, затвор опустился, стукнув об пол, как нож гильотины.
   Беллз дернул за веревку, и разболтанный лифт поехал вниз.
   – Пусть Джина расскажет тебе о себе и о Марджи. Тебе понравится.
   Тоцци смотрел на него сквозь Деревянные планки решетки. Талия Беллза находилась на уровне пола.
   – Можете покричать, позвать на помощь, если вам от этого станет легче, но вас никто не услышит. Можете мне поверить. Другие уже пытались. Скоро увидимся.
   Голова Беллза скрылась в шахте лифта. Вампир удалился.
   Тоцци уставился на затылок Джины. В этом свете ее волосы не казались такими светлыми и шелковистыми. Она неподвижно лежала на боку, отвернувшись от него, но он видел, как при дыхании поднималась и опускалась ее спина. Он ухватился за цепь и подергал ее, звякнув о трубу. Он знал, что это бесполезно, но надо же что-то делать.
   Из шахты лифта доносились скрип и глухие удары. Может лифт сломается и Беллз там застрянет. Но тогда он просто превратится в летучую мышь и прилетит обратно, подумал Тоцци. Это ведь его Колокольня.

Глава 18

   5.41 вечера
   Наконец грузовой лифт с глухим стуком остановился. Джина слушала, уставившись на кирпичную стену, размышляя. Ее очки сдвинулись на макушку. Рука, на которой она лежала лицом, была мокрой от слез, но сейчас она уже не плакала. У нее просто не осталось слез. Во всяком случае, для Марджи. Она достаточно плакала из-за нее. Они плакали с ней вместе. Когда Марджи была жива, казалось, они только и делали, что плакали. Плакали от счастья и от горя. Они были такими глупыми. Счастье нельзя сотворить. Джина это знала, но, если Марджи приходила в голову какая-нибудь идея, ее было трудно отговорить. Джина знала, что Беллз страшный человек, и предупреждала Марджи: пытаться сделать что-нибудь за его спиной – просто сумасшествие. Но Марджи была ее подругой с пятого класса в школе Святой Элизабет в Байонне. Джина никогда ни в чем не могла отказать Марджи, особенно когда та начинала плакать. Единственное, чего Марджи хотела в жизни, – это ребенок. Она говорила об этом, еще когда они учились в школе. Сколько слез было пролито по этому поводу. Достаточно, чтобы проржавела машина.
   Джина смотрела на мебель в другом углу комнаты. Кресла отбрасывали длинные тени на бирюзовую клеенку, разложенную на полу. Солнце уже садилось, освещая комнату колеблющимся оранжевым светом. Скоро стемнеет. Беллз вернется, и... все кончится. Джина больше не хотела плакать, не хотела поддаваться панике, во всяком случае перед Майком, но при мысли о предстоящем у нее перехватило дыхание и стало тесно в груди. Она не могла не думать о Марджи там, в багажнике сплющенной машины. Может, Беллз задумал и ее засунуть в машину и оставить кучу искореженного металла во дворе, рядом с Марджи. Или же он разрежет ее на куски и упакует части тела как куски мяса, как он и рассказывал? К ее горлу подступила тошнота, и она закрыла глаза.
   Рука под головой затекла, она пошевелила пальцами и несколько раз сжала и разжала кулак, восстанавливая кровообращение. Делать особенно много движений ей не хотелось – на эту руку был надет браслет наручника. Ей не хотелось сейчас общаться с Тоцци, а если она будет слишком много шевелиться, он с ней заговорит, станет опять проявлять внимание. Почему мужчины так любят проявлять внимание? Конечно, потому, что им от вас что-нибудь надо. Но почему они всегда проявляли внимание к ней?Она-то ведь настоящая стерва.
   Джина чувствовала тепло тела Тоцци – они лежали почти рядом, хотя он и старался сохранить между ними расстояние. Наверное, понял наконец, что она стерва.
   Правда, это не остановило его в тот день после церемонии крещения, у нее дома.
   А может, она и была тогда не такой уж стервой. Он ей действительно нравился. Немного. Даже больше, чем немного. Он ей действительно нравился. Очень. И ей казалось, что он тоже заинтересовался ею. Не только чтобы потрахаться. Хотя и этого ей тоже хотелось. С последнего раза прошло слишком много времени.
   Но потом, когда они встали с дивана и бродили по комнате, подбирая одежду, стала ощущаться какая-то неловкость. Типа того, а что дальше? Тут зазвонил телефон, он услышал голос Беллза на автоответчике, и она почувствовала, как он напрягся. В тот момент она подумала, что он ревнует, но позже, когда выяснила у Живчика, что они с Майком партнеры по бизнесу и хотят получить ссуду у Беллза, она поняла, что этот ублюдок пришел к ней совсем не потому, что она ему понравилась. Он пришел из-за Живчика. Что-то типа создания деловой сети. Укрепления отношений. Более тесных связей с семьей.
   А теперь выясняется, что он и вовсе шпионил. Коп, втирающийся в доверие людей, чтобы собирать о них информацию. Сама она ничего для него не значит. Он ее просто использовал.
   Кроме, может быть, того раза. Тогда он казался искренним. Был нежным. Забавным. Копов ведь не учат актерскому мастерству?
   Она немного повернула голову, чтобы краем глаза видеть Тоцци. Солнечный свет ослепил ее, и ей пришлось прикрыть глаза рукой.
   Этот глупец смотрел на нее.
   – С тобой все в порядке, Джина?
   Она отвернулась и вздохнула. Теперь-то что ему от нее надо?
   – С тобой все в порядке? – повторил он.
   – Помолчи. – Она знала, что ведет себя как последняя стерва, но ничего не могла с собой поделать. Такая уж у нее манера разговаривать.
   Он выдохнул, и она почувствовала его дыхание на своей шее. Он снова дернул за цепь, как будто на сей раз она могла отцепиться. По волшебству, что ли? Он это делает только для нее. Чтобы показать, какой он заботливый, как беспокоится о ней, хочет ее спасти. Лучше бы прекратил все это, на нее это не производит впечатления. Кроме того, всякий раз, когда он дергал цепь, наручники врезались в запястье и ей становилось еще больнее.
   В батарее зашипело. Джина вытянула руку и потрогала трубу. Горячая. Что ж, по крайней мере, они не умрут от холода. Но можно обжечься.
   – Не трогай трубу, – сказал Тоцци. – Обожжешься.
   Она стиснула зубы и снова прикоснулась к трубе. Назло.
   Он снова раздраженно вздохнул. Почему бы ему просто не сказать ей, что она стерва? Ведь именно так он и думает.
   Она почувствовала, как он заерзал: вытянув шею, осматривал комнату.
   – Не видишь никакой железки, куска трубы или чего-нибудь в этом роде?
   Она посмотрела на него.
   – А ты что, хочешь удлинить батарею?
   Он сделал гримасу.
   – Может, удастся разбить трубу и освободиться.
   Она закрыла глаза и покачала головой. Еще одно типично мужское занятие. Что-нибудь чинить. Им нужны инструменты. Интересно, какие «инструменты» держит здесь Беллз? Разделочные ножи или еще что-нибудь?
   – С твоей стороны ничего не лежит?
   – Неужели ты действительно думаешь, что можно разбить трубу куском деревяшки?
   – Здание старое. Этим трубам лет сто...
   – Ты что, инспектор по строительству?
   – А тебе трудно немножко помочь? Я ведь пытаюсь найти какой-то выход. – Он был очень зол, но все еще не называл ее стервой. Наверное, слишком хорошо воспитан. Да, точно.
   Она повернулась и посмотрела ему в лицо.
   – Можно мне кое о чем у тебя спросить?
   – Мы что, перешли на официальный язык?
   – Мне просто хочется выяснить перед смертью одну вещь. В тот день, когда мы пошли ко мне. Ты лег со мной в постель потому, что это входило в твое задание, или потому, что действительно этого хотел?
   – Что?
   – Безо всяких «что». Просто ответь.
   Его лицо стало серьезным.
   – Я не занимаюсь любовью по заданию. Ты мне по-настоящему нравилась. И нравишься до сих пор.
   Она, не удержавшись, рассмеялась. Даже закрыла глаза, потому что не могла видеть его физиономию, такую серьезную, такую... типичную. И где только мужчин учат всей этой ерунде?