Брюс Виктория. Любовник из прошлого

   Это почти как в семействе Дэвида, моего мужа. Если вы не одной с ними крови, вы для них чужой. Когда-то я так старалась завоевать их расположение! Теперь я вдруг обнаружила, что меня больше не заботит их мнение обо мне. Очевидно, в жизни бывают моменты, когда вещи, казавшиеся очень важными, утрачивают вдруг всякий смысл.
   – Думаете, мы можем погибнуть? – спросила я прямо.
   Шиа дал мне еще воды, потом выволок откуда-то новый кусок мяса.
   – Не хотелось бы думать, что мы закончим свои дни в этом Богом забытом месте.
   Он не ответил прямо на мой вопрос не в первый раз он уходил от ответа.
   Где-то среди холмов одинокая ночная птица затянула призывную песню. Эти чистые, светлые звуки вызвали во мне воспоминания о детстве, об одиночестве, моем неизменном спутнике в то время; потом, когда так неожиданно и страшно рухнул мой брак, ощущение одиночества вновь вернулось ко мне. Глубокая печаль, смешанная с болью прошлого, разлилась во мне.
   – Вы говорили, что жизнь можно по капле высасывать из человека. А было такое с кем-нибудь из ваших знакомых?
   – С моей сестрой.
   В каких злодействах я ни подозревала Шиа, такое я все-таки менее всего ожидала услышать.
   – Это было давно, но это один из тех случаев, о которых мне не очень приятно рассказывать.
   – А мне хотелось бы об этом услышать, – сказала я с вызовом: я знала, что Шиа потребуется изрядное мужество, чтобы выплеснуть на меня свою боль.
   – Об этом тяжело рассказывать, – повторил Шиа. Он явно не принадлежал к числу людей, которые с легкостью раскрывают душу перед первым встречным. Он долго молчал, и я с ужасом поняла, что этот человек хранит в душе давнюю глубокую печаль – точно так же, как моя милая мама. Наконец он прокашлялся и начал, глядя вдаль на выжженные солнцем холмы.
   – Анжела болела полиомиелитом. Это одно из тех заболеваний, на которых специализируются здешние клиники, и мои родители надеялись на ее выздоровление. Они были простые люди, не из первых лиц в городе, и попросили меня найти врача. Один коммивояжер – из тех, что промышляют в поездах, – посоветовал мне своего приятеля. Тогда у меня не было других возможностей, и я согласился. – Он с такой силой сжал губы, что они стали похожи на узкую белую полоску. – Вы узнаете об этом все.
   – Для моих родственников доктора всегда были чем-то вроде богов. Но вы сами, наверное, сталкивались с этим: врачи иногда бывают порядочными мерзавцами. – Он сплюнул в бурьян. – Когда я забирал Анжелу из ее первой больницы, она была легкая как перышко; кошельки наши тоже изрядно похудели. Доктор Тайлер пытался спасти ее, но было уже слишком поздно. Этим скотам проще убить больного, чем болезнь.
   Он хранил в душе такую же боль, что и я. О, как знакомо было мне это чувство! Чувство пустоты, чувство бессилия, ведь даже боги бессильны изменить, прошлое.
   – И вы сидели возле ее кровати, рассказывали ей веселые истории, пытаясь поддержать ее, – с нежностью проговорила я.
   Он долго молчал, а когда заговорил, голос его не звучал, а еле слышно хрипел, будто чья-то мощная рука сдавила ему горло.
   – Я рассказывал ей веселые истории, стараясь как можно дольше держать ее внимание; я думал, что пока она слушает меня, она не умрет.
   Я быстро-быстро замигала, пытаясь сдержать слезы. Ведь Шиа сидел и на моей кровати точно так же, как когда-то возле Анжелы, – и весело болтал, чтобы не дать мне умереть.
   – Так вот почему вы спасли меня.
   – Нет, вы сами спасли себя, красавица. Я только помог вам удрать.
   Я посмотрела ему в глаза и увидела нечтотакое, что заставило мое сердце на мгновение замереть и это не было связано с его сестрой.
   – А почему вы до сих пор один?
   – А как вы думаете? – спросил он, смахивая одинокую слезу с моей щеки.
   Не успели эти слова слететь с его губ, как он наклонился ко мне и нежно поцеловал меня в лоб. Это прикосновение было волшебно: я почувствовала, что чувство одиночества, терзавшее меня все это время, начинает проходить. Моя кожа хранила теплую влагу его губ, а в теле моем нарастал голод, утолить который могла отнюдь не пища.
   – С духами или без, но ваш запах, Мэгги, дороже для меня запаха всех женщин во Вселенной. – Эти его слова, тон, которым он их произнес, врачевали мои душевные раны лучше любого лекарства. После того, что случилось сегодня вечером, я твердо знала: если я когда-нибудь еще позволю своим желаниям взять верх над рассудком, это произойдет только по воле ласкового страстного мужчины, сидящего сейчас подле меня.
   В чистом мягком свете, которым освещала землю луна, я, глядя в глаза Шиа, видела в них отражение моих собственных желаний. Наклонившись ближе, он принялся целовать мою шею это мое самое чувствительное место! – и провел рукой мне по рубашке, ласково следуя всем изгибам моей груди. Он нежно погладил мой сосок – волна страсти и желания вырвались ему навстречу из самых глубин моего тела – и лишь затем обрушился на мою грудь всей ласковой силой своих могучих ладоней. Я была во власти каких-то неведомых сил сил, которые не имели ничего общего с логикой; я чувствовала, что мое тело, вся моя жизнь принадлежат ему. Он целовал меня снова, его рука будто невзначай скользнула вниз и принялась расстегивать кнопки на моих брюках. Рефлекторно я схватилась за эту руку и остановила его порыв.
   Я готова была отдать ему жизнь, но меня мучили страхи страхи, которые остались мне в наследство от Дэвида. Губы Шиа снова заскользили по моему телу – сначала нежно, затем все яростнее и яростнее, и я с наслаждением принимала эти ласки. Чувствуя, что мои губы радостно отвечали на его страстные поцелуи, он повалил меня на траву; в момент, когда руки его вновь взялись за эти проклятые кнопки, я устремилась навстречу этому движению, и я поклялась себе, что с Шиа у меня все будет иначе, лучше чем с Дэвидом.
   Он гладил мне кожу чуть выше трусиков.
   – У вас веснушки даже на животе, красавица. – Его голова скользнула ниже, Шиа принялся покрывать поцелуями все мое тело. Это вызвало во мне буквально ударную волну, я вся запылала жаром.
   Я уступила настойчивым требованиям своего тела и, изогнувшись дугой, поднялась навстречу ему. Я была вознаграждена новым поцелуем – губы Шиа спустились немного ниже, – и пожар между моими бедрами вспыхнул с удвоенной силой.
   – Вы не изменили еще ваши убеждения, красавица? – спросил он.
   Я покачала головой, удивляясь, как мог он догадаться, что я способна теперь изменитьсвоим убеждениям. Оно росло во мне день за днем, это желание, которого я так боялась. Оно было вызвано пьянящим мужским ароматом, исходившим от Шиа, подогревалось его нечаянными прикосновениями, оно заставило меня осознать, что я никогда не изменю своим убеждениям но только в случае, если сама не захочу это сделать.
   В этом лесу царствовал сосновый аромат, смешанный с запахами диких трав и тела ласкавшего меня мужчины. Я уже забыла о том, что Шиа игрок, и о том, как я злилась на него по этому поводу. Все запахи, которые окружали меня, слились в один мощный чувственный аромат, который, наполняя мои легкие и кружа голову, действовал на меня лучше любого порошка Афродиты.
   Наконец он добрался до места, где сходились мои бедра, и медленно, сантиметр за сантиметром, принялся стягивать с меня одновременно брюки и трусики. Я задыхалась, разрываемая на части противоречивыми чувствами. Мою спину ласкала прохладная травяная кровать, а голые ноги купались в теплом ночном воздухе.
   Обнажив меня, он принялся наконец расстегивать свои брюки. Я буквально корчилась от нетерпения. Еще немного и я бросилась бы ему помогать, никакие приличия не удержали бы меня.
   Расстегнув на себе все, кроме самой верхней брючной пуговицы, он стал на колени подле меня. Мы были, пусть самую малость, одеты, и это создавало атмосферу тайны, возбуждало, волновало, превращая наше взаимное влечение в неистовую всепоглощающую страсть.
   Он застонал.
   – Я захотел тебя, как только увидел. Ты сводишь меня с ума. – Он бросил на меня свое могучее тело. Я сразу ощутила твердость его члена, которым он принялся буквально царапать мой живот. Сдавленный вопль наслаждения вырвался из моего горла, и Шиа снова застонал от желания.
   Он ерзал на мне туда и сюда, и вскоре я почувствовала блаженную влагу у себя между бедрами; там сразу захолодило – даже под самыми легкими дуновениями ночного летнего ветерка.
   – Нет, не надо, – просила я, страстно желая только одного: чтобы он вошел в меня.
   – А я не буду ничего делать, красавица. Давай сделаем это вместе.
   Сгорая от нетерпения, я посмотрела на него. На мгновение мне показалось, что я вижу страдание в его глазах, но посмотрев внимательнее, подумала, что это, должно быть, просто игра моего воображения. Я заерзала под ним, желая, чтобы мы вместе делали то, к чему оба так стремились.
   Я не почувствовала отклика на свою ласку. Слегка прикусив губу, он тяжело дышал. Огонь в его глазах померк. Подобное выражение я наблюдала не раз в глазах Дэвида и поняла, что Шиа не удовлетворен мною так же, как и мой муж.
   Я вздрогнула; отчаяние охватило меня, сметая все радостные чувства, все надежды, которые так долго, с таким трудом утверждались в моей душе.
   – Шиа, давай попробуем еще раз. Я могу лучше, я знаю. – Я желала немедленно доказать ему это. Моя рука заскользила вниз по его животу, пытаясь дать ему наслаждение.
   Резким движением он схватил мое запястье, лоб его покрыли гневные складки.
   – Что, черт побери, вы делаете?!
   – Я... я...
   Он застыл в неподвижности; его рука все еще сжимала мою руку.
   – Кажется, у вас проблемы, красавица. – Никогда бы не подумала, что услышу такие слова от Шиа. Вроде бы такой матерый, зрелый мужик... Возможно, я повела себя слишком напористо, ведь до сих пор он общался с женщинами двадцатых годов. Горячие слезы буквально разъедали мне глаза, я отвела взгляд, заранее страшась тех чувств, которые могло отразить лицо Шиа; я слишком хорошо помнила тот блуждающий, рассеянный взгляд, который регулярно, как заход солнца, появлялся у Дэвида после занятий любовью. Во всяком случае, после того как Дэвид занимался любовью сомной.
   Я почувствовала покалывание в сердце. Глядя поверх правого плеча Шиа, я заметила какое-то движение. Я напряженно вглядывалась в темноту, до предела напрягла слух, понимая, что ночной лес гасит любые звуки. Все было тихо; даже шум моего собственного неровного дыхания показался мне громом небесным.
   Но мы были не одни.
   Тусклый металлический блеск привлек мой взор, и очень скоро я поняла, что смотрю на ствол ружья, нацеленного в меня. Раздалось характерное металлическое клацанье; кто-то невидимый взвел курок.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   Я застыла в ожидании вот-вот увидеть мерзкую ухмылку Кэпса, но все, что я могла разглядеть в темноте, это было дуло ружья. «Как это несправедливо – окончить свои дни в таком месте и в такой момент», – думала я.
   Но затем, стоило мне осознать, в каком виде и в какой позе я пребываю, стыд сковал меня; я почувствовала себя так, что даже перспектива быть застреленной показалась мне избавлением. О чем я все это время думала? Даже с Дэвидом, в моменты, когда наши чувства достигали апогея, я никогда не теряла в такой степени контроль над собой, не забывала столь безрассудно об осторожности.
   – Эй, убери эту штуку от моего уха! – рявкнул Шиа, не поворачивая головы.
   – Я пристрелю тебя, когда захочу, – ответил голос. – Что вам нужно на моей земле? Вы производили такой шум по всей округе; я побоялся, что мой пес Блю что-нибудь натворит.
   – Мистер, вы выбрали неудачное время для охоты на опоссумов. Как было бы здорово, если бы вы задержались дома еще на пару часов.
   В свете луны я смогла наконец рассмотретьчью-то широкополую шляпу и пышные бакенбарды. Наше положение было ужасно, перспективы еще ужаснее. Единственное, что хоть как-то могло нас утешить, это то, что человек, державший нас под прицелом, был не Кэпс.
   – Может, вы позволите мне встать? Меня сводит судорога. – Шиа вздрогнул и чуть-чуть повернулся, облегчая нагрузку на больное колено.
   – Вставай, только потихоньку и без фокусов, а то мой дробовик попортит тебе прическу.
   Мои щеки пылали; я торопливо одернула одежду, пытаясь придать себе пристойный вид.
   – У вас, кажется, мой черпак?
   – Да, сэр. Нам очень хотелось пить... и есть.
   – А, так вы попользовались и моей солониной.
   Прохрипев что-то невнятное, Шиа сделал шаг в сторону и, пока я приводила себя в порядок, старательно прикрывал меня от незнакомца и его ружья. Внимание Шиа растрогало меня.
   – Ты получишь небольшой урок хороших манер, сынок. Подбирайте свое барахло и пошли к дому. – Он выразительно помахал своей пушкой, и Шиа повел меня к тропинке, что виднелась между двумя кустами. Собака, которую я не заметила вначале, радостно побежала вперед, указывая путь.
   – Не очень-то любезный прием, – вздохнув, пробормотал Шиа.
   – Он нас не убил – спасибо и на этом.
   – Все еще впереди.
   – По-моему, он не такой уж страшный, – прошептала я. – Может, у него в доме найдется свободная кровать.
   – Вы просто демоническая женщина!
   – Конечно, а вы не цените этого.
   – Нет, я ценю, – пробормотал Шиа, галантно отводя с моей дороги ветку, на которую я наверняка бы наткнулась.
   – Тихо там! Я не хочу понапрасну будить Синдереллу. В гневе она ужасна.
   Голос незнакомца был скрипуч – видимо, он очень редко разговаривал; но перед нами был деловой человек не требовалось большого ума, чтобы понять это.
   Мы угрюмо зашагали в полной тишине. Из-за темноты, окружавшей нас, я ступала очень осторожно, мое внимание было направлено на то, чтобы аккуратно переставлять ноги; но мысли занимал вопрос, кто такая Синдерелла. Я не особенно хотела встречаться с ней, но после полосы неудач мне оставалось надеяться только на помощь доброй волшебницы.
   Было так темно, что предметы едва различались даже на расстоянии вытянутой руки, и в этой ситуации мой гениальный нос во всем блеске проявил себя: очень скоро я почувствовала характерный запах скотного двора. Чем ближе мы подходили, тем сильнее он становился, и витавший в воздухе дым не то костра, не то печки, отапливаемой дровами, – лишь немного заглушал эту вонь. Взбудораженный полусырой свининой, мой живот заурчал, напоминая мне о том, какой тепличной девицей я в действительности была.
   Наконец мы выбрались на открытое пространство. По острым запахам, я с легкостью могла бы различить, где сарай, где коптильня, где скотный двор; сквозь оконце крестьянского дома нас приветствовал тусклый свет фонаря.
   Собака, навострив уши, ждала нас возле лестницы. Даже в темноте я смогла разглядеть, насколько ветхими были здесь все строения. Один хороший ураган – и все это может рухнуть. Нищета этого места послужила мне мучительным напоминанием о старой ферме моего отца.
   – Заходи, сестра. – Наш хозяин бесцеремонно остановил мои раздумья, приглашая на скрипучее крыльцо и дальше в дом – под прицелом ружья.
   Он безмолвно приказал нам сесть за кухонный стол. Взгромоздившись на шаткий стул, я тут же вспомнила день, когда мы с Дэвидом сидели за столом в кухне моей тетки Джозефи-ны. В горле у меня запершило. Когда я подняла глаза, в них, затуманенных слезами, возник какой-то старик в рабочей одежде. Он сдвинул назад свою шляпу, обнажив характерную фермерскую линию загара поперек лба.
   – Ну, а теперь расскажите мне, за каким чертом городские бездельники приперлись в такую глушь? – Его южный говор был ужасен – даже по сравнению с тем, что я слышала в городе.
   – Я ищу Мортиану, – соврал Шиа.
   Пораженная этими словами, я рывком повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Темные волосы Шиа по-мальчишески спадали на глаза, и это придавало ему прямо-таки ангельский вид такой имеют дети, благоговейно стоящие у алтаря. Я знала, что жилище этой ведьмы было последним местом, куда он согласился бы пойти. Но такую искренность излучал его взор, что даже я, зная все обстоятельства, почти готова была ему поверить. Шиа, вероятно, и вправду был прекрасным игроком в покер, ведь там не обойдешься без обмана.
   Шиа наклонился ко мне.
   – Моей жене нужны кое-какие лекарства. – Его голос был на удивление нежен. Будучи не в силах вообразить Шиа смирно сидящим дома с женой, я принялась глядеть вдаль, с трудом сдерживая смех; я боялась, что мое лицо выдаст меня.
   Старик наклонился ко мне, сузив глаза.
   – И чем же она больна? Если не считать облупившегося носа, она, по-моему, в полном порядке.
   – На ней лежит проклятие, – твердо сказал Шиа.
   Проклятие?.. Он что, обалдел? Пытаясь выкрутиться, Шиа затронул в моей памяти больную струну. Мои мысли вновь вернулись к моменту, когда я беседовала с теткой Джозефиной. Она обвинила тогда мою мать во всех злоключениях Адмирала и говорила о лежащем на нем проклятии. Она хвасталась, что разрушила злодейские чары, хотя это ей дорого обошлось. Тогда я не обратила внимание на эти ее слова, но теперь, когда они прозвучали из уст Шиа, это совпадение – конечно, случайное могильным холодом обдало меня. Никогда еще я не желала так страстно вырваться из терзавшего меня кошмара и поскорее вернуться домой.
   – Однажды и на меня наложили проклятие, – сказал старик. – Стоило один раз съездить в город, и вот... наградили меня жуткой чесоткой – если вы хоть раз испытали это, вы поймете, о чем я говорю. – Он поднял бровь и бросил на Шиа многозначительный взгляд. – Думал, что зачешусь насмерть, прежде чем доберусь до Мортианы и получу какое-нибудь снадобье. Она велела мне, как только вернусь домой, залезть по горло в бочку с керосином.
   – И помогло? – спросил Шиа. Я чувствовала, что он скрывает усмешку, но от этого, казалось, его ангельский облик приобрел еще большую невинность. Как человек с взглядами и замашками поездного грабителя может выглядеть выпускником воскресной школы – загадка для меня.
   – Как рукой сняло. Правда, кожу мне разъело. Уверен, то был сильный наговор. Меня зовут Джеб. – Старик подтянул ремень и улыбнулся, очевидно, увидев во мне товарища по несчастью и почувствовав симпатию к бедной заколдованной горожанке.
   Шиа представил меня как Мэгги Ред, и сообщил Джебу только свое имя, не называя фамилии. Хорошая идея, подумала я, вспомнив, что у Шиа немало врагов в здешних краях.
   – Я хочу показать ее Мортиане как можно скорее, – сказал он. – Так что называйте плату за еду, которую я у вас позаимствовал, мы готовы заплатить.
   Джеб усмехнулся:
   – Пустяки, я даже провожу вас к ней. – Шиа обезоруживающе улыбнулся.
   – Не утруждайте себя. Мы можем и сами поболтаться по здешним местам.
   Джеб поковырял своей заскорузлой ручищей в жидких седых бакенбардах.
   – Не хочу и слышать об этом. Я до чертиков рад, что вы появились. Мы с Синдереллой совсем озверели тут в одиночестве, и вы двое для нас просто подарок.
   – О, нам так не хочется стеснять вас! – ломался Шиа.
   – И не будете стеснять. Я сам хотел сходить к Мортиане. Месяц назад я ездил в город, и, кажется, снова начинается чесотка. Должно быть, новое проклятие. Если вы завтра поможете мне по хозяйству, послезавтра мы прямо с утра и отправимся.
   – Прекрасно. – Шиа не хотел больше расходовать свое красноречие.
   – Ваша жена может спать на моей кровати, а мы с вами отправимся в сарай. – Он вышел, оставив нам фонарь.
   Шиа встал и пошел вслед за ним к двери. На выходе, в самом темном месте он задержался; его лица почти не было видно.
   – Я надеюсь, узнав цену своему драгоценному порошку, вы наконец-то одумаетесь, – холодно произнес он, затем повернулся и вышел; стук его башмаков эхом отозвался в моей голове.
   Стоил ли этот порошок таких мучений? Я напомнила себе, что истинной, главной моейцелью было найти отца. Я не верю в судьбу, но что-то необъяснимое, сверхъестественное постоянно толкает меня к Мортиане – и порошку. Теперь я знала, что мне нужно делать.
   Господи, почему я все время поддаюсь обаянию Шиа?
   Я выскочила наружу и успела увидеть, как он подходит к сараю и исчезает в дверном проеме.
   Стоя в ночи, прислонившись к грубо обработанному столбу, я смотрела на серебристую луну и думала о том, что могло бы случиться, если там, в лесу Джеб не наткнулся на нас. В синем полуночном небе луна, такая безукоризненно круглая, казалась посланцем другого мира. Я слышала, что во время полнолуния люди могут творить чудеса. Если это всего лишь суеверие, тогда Шиа, возможно, прав. Наверное, в конце концов я просто сойду с ума.
   Даже на жутком матрасе Джеба я проспала до полудня и проснулась вся в пучках ваты и соломы; еще немного и я потонула бы в этой пыльной куче.
   Завтрак получился поздним; наскоро проглотив его, я вышла во двор, оставив Джеба в кухне. Заговорщически улыбаясь, старик обещал удивить на ужин чем-то особенным. Во дворе у колодца я налила воды в приготовленную им свиную болтушку и присела на заднем крыльце.
   Раздетый до пояса, Шиа колол дрова назаднем дворе, его мускулистый торс был покрыт бисеринками пота, ярко блестевшими на солнце. Я молча смотрела, а он, поставив деревянную чурку на пень, торчавший в центре двора, сначала примерился к ней, а затем одним четким, мощным ударом топора расщепил ее, его загорелая грудь при этом сильно напряглась.
   Каждый раз, взмахивая топором, Шиа вкладывал в это движение всю свою мощь, словно специально демонстрируя, сколько нерастраченной силы таит его тело. Его брюки съехали на бедра, выставив на обозрение тонкий белый шрам, который исчезал за поясом. Мне бы следовало целомудренно отвести взгляд, но я была не в силах это сделать.
   Отерев со лба пот, он встретился со мной глазами; грудь моя вздымалась значительно чаще, чем обычно. Во взгляде его было не меньше желания и страсти, чем в моем. Удовлетворенная тем, что я по-прежнему привлекательна для него, я отвела глаза и принялась разглядывать ферму. Он вернулся к своей работе, а я прилагала все силы, чтобы не думать о том, как минувшей ночью мы были близки от того, чтобы стать любовниками. Независимо от того, насколько последовательна я была в своем стремлении выбросить из сердца нежные чувства к Шиа, этот мужчина был не из тех, которых легко забыть.
   Закончив колоть дрова, он сложил их в аккуратную поленницу возле дома и, подняв с земли рубашку, направился ко мне. На последнем шаге он согнулся в полупоклоне, уперев руки в бедра.
   – О чем задумались, красавица? – Его голос буквально таял в горячем влажном воздухе, словно разогретый мед.
   Я покачала головой, при его приближении в моем животе что-то задрожало мелкой дрожью.
   – Ни о чем... впрочем, неплохо бы принять ванну, – сказала я. После двух дней путешествия я чувствовала, что мои собственные ароматы удачно дополняют запахи скотного двора.
   – Хотя Джеб пока не настаивал на этом, я бы, пожалуй, тоже не отказался побывать в его банных апартаментах и освежиться. – Шиа усмехнулся и накрутил на палец локон моих волос. – Но и такая вы мне чертовски нравитесь.
   Я отодвинулась: меня угнетало, что близость его так на меня действует.
   – Я думаю, нам лучше забыть о том, что было между нами прошедшей ночью. – Он, вероятно, был готов к этому не больше, чем я сама.
   – Я действую вам на нервы, Мэгги? – он криво ухмыльнулся. Прежде чем я успела возразить, Шиа слегка щелкнул меня по облупившемуся на солнце кончику носа.
   – Когда я закончу работу, я поговорю с Джебом насчет бани.
   Сердце учащенно застучало, хотя ничего особенного не произошло: он просто неторопливо направился к сараю, насвистывая «Обнимаю тебя».

* * *

   После раннего ужина, который состоял из зельца, зелени и кукурузного хлеба, огромные куски которого торчали из большой кастрюли с длинной деревянной ручкой, Джеб и Шиа отправились на небольшую веранду, где было немного прохладнее. Я вытерла рот, испытывая впервые за эти дни чувство полной сытости, и последовала за ними.
   – У вас очень вкусный хлеб, Джеб. Непонятно, как такой мужчина до сих пор остается холостяком.
   Уши Джеба зарделись; он в смущении начал изучать свои сильно потертые башмаки, стесняясь встретиться со мной взглядом.
   – Если бы я знал, что вам так понравится, я бы приготовил его с глазными яблоками.
   Судорога свела мне живот, а рот открылся от удивления. Он подтянул свои широченные штаны и раскачивающейся походкой направился к сараю. Я смотрела на его удалявшуюся спину, а он, повернувшись, махнул своей длинной мощной ручищей. Было непонятно, то ли он зовет нас пойти за собой, то ли просто прихлопнул муху.
   Я в нерешительности закружилась и схватила за руку Шиа.
   – Глазные яблоки? Что он имел в виду? – Шиа поднял с земли какую-то щепку и, отряхнув, принялся ковырять ею в зубах. Потом издал непонятный щелкающий звук и, покачав головой,сказал:
   – Вы человек городской, я и не предполагал, что вам может понравиться деревенскаяеда, и в результате оказался в дураках. – Он медленно поднялся и вразвалку пошел через скотный двор.
   – А из чего делают зельц? – крикнула я ему вслед.
   Он даже не обернулся.
   – Из всякой свиной требухи. Мозги, язык, рыло, пятачок...
   Я, задохнувшись, зажала ладонью рот. Почему, черт побери, он не сказал мне об этом раньше? Нахлынувшая было волна тошноты быстро прошла, и я поспешила за ним, намереваясь получить ответ.
   – И вы позволяете мне есть нечто, под названием пятачок? – Я преградила ему дорогу, заставив его резко остановиться.
   – Вы идете с нами, красавица, или останетесь торчать здесь и разглагольствовать? – Он ловко устранил меня с дороги и продолжил свой путь по тропинке мимо сарая.