Он замолчал, встал и продолжил, равнодушно глядя на Эстер, по-прежнему лежавшую на диване:
– Я поднимусь на верхний этаж. Наверное, плохо закрыт ставень.
Менцель сам проверял все запоры и знал, что услышанные звуки имеют другое происхождение. Она вздрогнула, тоже почувствовав тревогу, но попыталась успокоить себя:
– Нет. Скорее, ветер срывает с крыши шифер. Не ходите, я не хочу, чтобы вы оставляли меня одну...
Он жестоко усмехнулся:
– Боитесь, что я уйду?
Эстер опустила тяжелые веки на блестящие от усталости глаза.
– Да, – прошептала она, – боюсь.
Он был признателен ей за откровенность и подумал, что она, очевидно, правильно определила причину шума: ветер срывал с крыши шифер.
Менцель сел и достал из кармана револьвер Артура, найденный в его комнате на верхнем этаже. Эстер приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть. С тех пор как произошло непоправимое, они стали совершенно чужими друг другу. «Он соврал, что любит меня. Он только играл, потому что я была ему нужна. Как он мог в меня влюбиться?.. Я ведь калека».
– Зачем вы достали оружие? – спросила она.
Он не ответил. «Но если он меня не любит, зачем остается здесь и ждет прихода тех? Почему не пытается спастись? Он вооружен... Вооруженный мужчина против безоружной женщины-калеки. Как я могла бы помешать ему уйти, если бы он этого захотел?»
Менцель встал и подошел к ней, держа оружие в руке. Эстер замерла, парализованная страхом. «Он убьет меня, а потом уйдет...» Менцель протянул ей оружие и сказал мягким голосом:
– Возьмите, он может вам понадобиться...
Она осталась неподвижной, не веря своим глазам, не в силах пошевелиться. Он положил револьвер на столик рядом с телефоном.
– Вы умеете с ним обращаться?
Эстер разрыдалась и ухватилась за полу его пиджака.
– О, Стефан! Почему так получилось?..
Она не сумела сказать больше, но это было не нужно. Он понял. Не в силах больше сдерживаться, Менцель упал на колени и заключил ее в объятия. Их губы вторично слились в поцелуе.
Во входную дверь позвонили.
Три длинных и четыре коротких.
Дерево двери затрещало. Сидевший на ступеньке выше Юбер непроизвольно заметил:
– Тише!
Тито не ответил. Напрягая мускулы, он продолжал жать на ручку крепкого ножа. Юбер снова вытащил свой «Смит и Вессон», готовый к любой неожиданности.
Резкий хруст. Рука Тито упала.
– Готово! – прошептал он.
Юбер выключил фонарик, а югослав бесшумно открыл дверь.
Они шагнули на площадку. Юбер прислушался. На первом этаже плакала женщина... Плакала и говорила. Как будто умоляла. Приглушенный мужской голос, уговаривающий ее замолчать.
В дверь снова позвонили.
Три длинных и четыре коротких.
Этот звонок Юбер и Тито услышали.
Не сговариваясь, они отступили, прикрыли дверь, ведущую на чердак, и стали ждать...
Хирурго прижался лицом к стеклу дверцы и заворчал:
– Не очень-то она торопится открывать.
Он смутно различал высокую фигуру Крейсслера возле двери. Он повернулся, чтобы задать вопрос Артуру Ламму, неподвижно сидевшему на заднем сиденье рядом с Паоло, но вспомнил, что рот журналиста заткнут кляпом. Потом Хирурго вспомнил, что молодая женщина хромая и ей нужно время, чтобы дойти до двери...
Порыв ветра жуткой силы приподнял машину. Упав на рессоры, машина долго качалась. Какая мерзкая погода! Хирурго не припоминал, чтобы подобная буря обрушивалась на Триест в это время года. Хотя лично его это вполне устраивало. Когда ему сообщили о капитуляции синьорины, он решил привезти с собой Артура Ламма, чтобы иметь возможность парировать любую неожиданность. Было вполне вероятно, что синьорина потребует показать ей брата, прежде чем начать серьезный разговор.
Терять время больше нельзя. Дело надо закончить до рассвета.
– Надо открыть. Я поднимусь на второй этаж. Если что-то будет не так, я уйду по крышам и свяжусь с вами потом. Не говорите ни слова, пока вам не вернут вашего брата.
Она не выдержала:
– Я не могу! Не могу принести вас в жертву... принести НАС в жертву!.. Артур достаточно взрослый, чтобы выкрутиться самому... Я больше не могу!
Пятясь, Менцель приблизился к двери и тихо повторил:
– Откройте дверь и потребуйте, чтобы вам вернули вашего брата, прежде чем начинать разговор...
Он развернулся и стал подниматься по лестнице.
Три длинных и четыре коротких.
Он начинал нервничать. Хирурго, этот мерзкий итальяшка, наверняка ввел его в заблуждение. Как и большинство жителей Средиземноморья, он принимал желаемое за действительное и не умел отличать вымысел от реальности...
Скрежет отодвигаемого засова, звук ключа, поворачиваемого в замке. Дверь открылась.
Адольф Крейсслер посмотрел на Эстер и спросил:
– Вы Эстер Ламм?
Она с трудом проглотила слюну и ответила:
– Да, я Эстер Ламм. Что вам от меня нужно?
Он шагнул вперед, опасаясь, что она захлопнет дверь.
– Вы должны были понять это по тому, как я звонил...
Они вошли в прихожую. Она закрыла дверь. Он подумал, что не следовало бы позволять ей запираться на засов: она могла организовать западню...
– Проходите сюда.
Он пошел впереди нее, потом обернулся и посмотрел на ее ноги.
– Несчастный случай?
Она перестала дрожать и ответила со злым огоньком в глазах:
– Гестапо.
– Именно это я и хотел сказать, – произнес Крейсслер, растянув тонкие губы в улыбке.
Он протянул руки к огню, потом сел в кресло, в котором совсем недавно сидел Менцель. Она, хромая, дошла до дивана, снова опустилась на него и сказала своим прекрасным голосом почти спокойно:
– Слушаю вас.
Он достал из кармана сигарету и неторопливо закурил.
– Я хочу видеть Менцеля. Вы дали нам знать, что вам известно, где он скрывается...
Она вздрогнула, прижала руку к сердцу и с трудом ответила:
– Прежде всего я хочу быть полностью уверена, что моему брату ничего не угрожает...
Крейсслер засмеялся саркастически, почти оскорбительно:
– Какая любовь к брату! Можно подумать... – Он оборвал смех и закончил деловым тоном: – Ваш брат в полном здравии. Мы вернем его вам, как только Менцель будет у нас в руках.
Эстер страшно побледнела. Ей показалось, что сердце остановилось. Мозг пронзила ужасная, чудовищная мысль... Она поняла, что втайне надеялась, что ее брат мертв и страшная дилемма решилась сама собой.
Она ответила дрожащим голосом:
– Пока мой брат не будет здесь, никакой разговор невозможен...
Крейсслер сделал пару затяжек, посмотрел на огонь в камине, потом на Эстер. Она ответила ему твердым взглядом.
– Мне кажется, – заговорил Крейсслер, – вы слишком требовательны. В конце концов, мы проявляем по отношению к вам доброту. Поверьте, мы умеем заставлять людей говорить...
Она приподнялась, готовая к схватке.
– Да, знаю. Вы немец; я сразу догадалась об этом. Ваши соотечественники уже разговаривали со мной таким языком. Они меня пытали, сделали калекой...
Она выдержала паузу и добавила, понизив голос, чтобы придать своим словам больший вес:
– Я им ничего не сказала. И сейчас не скажу.
Крейсслер напрягся; его глаза превратились в щелочки. Если бы у него были время и возможность, он бы хотел заняться этой наглой девкой! Не сказала? Пф! Все, кто вернулся оттуда, хвастаются, что не заговорили... Ну разумеется! Как же признаться, что выложили все, что знали? Однако он уступил:
– Я схожу за вашим братом. Он здесь, за дверью. Но не стройте себе никаких иллюзий. Если вы устроили ловушку и не сдадите нам взамен Менцеля, мы убьем вашего брата у вас на глазах.
Он встал, бросил в камин наполовину выкуренную сигарету и нагло бросил:
– Наш договор продолжает оставаться в силе?
Она подтвердила:
– Продолжает. Но прежде чем вы выйдете, я хочу, чтобы вы знали...
Ее голос сломался. Она сделала над собой неимоверное усилие и договорила:
– ... как я вас презираю.
Он вздрогнул.
– Вы хотели сказать «ненавижу»?
– Нет, – поправила Эстер, – я вас не ненавижу. Вы этого не заслуживаете. Вы заслуживаете только презрения, как все продажные наемники.
Крейсслер хохотнул:
– Я служу справедливому и благородному делу!
Она пожала плечами:
– У вас даже нет извинения, что вы в это верите. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на вас. Сколько бы вы запросили у американцев, предложи они вам перейти на их сторону?
Нисколько не шокированный, он шагнул к ней.
– А вы уполномочены сделать такое предложение?
Потом из осторожности дал задний ход:
– Об этом не может быть и речи. Я сделал свой выбор.
Эстер горько заметила:
– Вам повезло.
Он не понял, что она хотела сказать. Повернувшись на каблуках с чисто прусским автоматизмом, он вышел в прихожую.
Стоя неподвижно в темноте площадки, Стефан Менцель видел, как Крейсслер вышел из гостиной и прошел к входной двери. Он сразу узнал его и догадался о причине его приезда: русские прислали его коллегу по гамбургскому «Физикалише Арбайтсгемейншафт», чтобы легче убедить его...
Но тогда выходит?.. Может быть, они уже не хотели убивать его?
Какой-то шорох сзади. Он повернул голову. Очевидно, шум шел с лестницы, ведущей на чердак. Внизу Крейсслер открыл входную дверь и послал сигнал лучом карманного фонарика. Снаружи продолжала бушевать буря...
Заскрипела калитка на улице. Почему Крейсслер вызывал подмогу?
Его охватила паника, когда он подумал, что его бывший коллега может включить лампу в прихожей, которая осветит и площадку. Он не был здесь в безопасности. Уйти вглубь коридора? Оттуда будет невозможно подняться на чердак в случае необходимости. А почему бы не пойти туда сразу?
Крейсслер отступил, наверное, чтобы впустить вновь пришедших. Менцель сделал два шага к двери на чердак, открыл ее и стал подниматься по лестнице, пятясь...
Удар по голове отправил его в страну грез.
17
– Я поднимусь на верхний этаж. Наверное, плохо закрыт ставень.
Менцель сам проверял все запоры и знал, что услышанные звуки имеют другое происхождение. Она вздрогнула, тоже почувствовав тревогу, но попыталась успокоить себя:
– Нет. Скорее, ветер срывает с крыши шифер. Не ходите, я не хочу, чтобы вы оставляли меня одну...
Он жестоко усмехнулся:
– Боитесь, что я уйду?
Эстер опустила тяжелые веки на блестящие от усталости глаза.
– Да, – прошептала она, – боюсь.
Он был признателен ей за откровенность и подумал, что она, очевидно, правильно определила причину шума: ветер срывал с крыши шифер.
Менцель сел и достал из кармана револьвер Артура, найденный в его комнате на верхнем этаже. Эстер приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть. С тех пор как произошло непоправимое, они стали совершенно чужими друг другу. «Он соврал, что любит меня. Он только играл, потому что я была ему нужна. Как он мог в меня влюбиться?.. Я ведь калека».
– Зачем вы достали оружие? – спросила она.
Он не ответил. «Но если он меня не любит, зачем остается здесь и ждет прихода тех? Почему не пытается спастись? Он вооружен... Вооруженный мужчина против безоружной женщины-калеки. Как я могла бы помешать ему уйти, если бы он этого захотел?»
Менцель встал и подошел к ней, держа оружие в руке. Эстер замерла, парализованная страхом. «Он убьет меня, а потом уйдет...» Менцель протянул ей оружие и сказал мягким голосом:
– Возьмите, он может вам понадобиться...
Она осталась неподвижной, не веря своим глазам, не в силах пошевелиться. Он положил револьвер на столик рядом с телефоном.
– Вы умеете с ним обращаться?
Эстер разрыдалась и ухватилась за полу его пиджака.
– О, Стефан! Почему так получилось?..
Она не сумела сказать больше, но это было не нужно. Он понял. Не в силах больше сдерживаться, Менцель упал на колени и заключил ее в объятия. Их губы вторично слились в поцелуе.
Во входную дверь позвонили.
Три длинных и четыре коротких.
* * *
Острие ножа скользнуло под язычок замка; ключ был вставлен с другой стороны. Тито глубоко вздохнул и начал нажимать.Дерево двери затрещало. Сидевший на ступеньке выше Юбер непроизвольно заметил:
– Тише!
Тито не ответил. Напрягая мускулы, он продолжал жать на ручку крепкого ножа. Юбер снова вытащил свой «Смит и Вессон», готовый к любой неожиданности.
Резкий хруст. Рука Тито упала.
– Готово! – прошептал он.
Юбер выключил фонарик, а югослав бесшумно открыл дверь.
Они шагнули на площадку. Юбер прислушался. На первом этаже плакала женщина... Плакала и говорила. Как будто умоляла. Приглушенный мужской голос, уговаривающий ее замолчать.
В дверь снова позвонили.
Три длинных и четыре коротких.
Этот звонок Юбер и Тито услышали.
Не сговариваясь, они отступили, прикрыли дверь, ведущую на чердак, и стали ждать...
Хирурго прижался лицом к стеклу дверцы и заворчал:
– Не очень-то она торопится открывать.
Он смутно различал высокую фигуру Крейсслера возле двери. Он повернулся, чтобы задать вопрос Артуру Ламму, неподвижно сидевшему на заднем сиденье рядом с Паоло, но вспомнил, что рот журналиста заткнут кляпом. Потом Хирурго вспомнил, что молодая женщина хромая и ей нужно время, чтобы дойти до двери...
Порыв ветра жуткой силы приподнял машину. Упав на рессоры, машина долго качалась. Какая мерзкая погода! Хирурго не припоминал, чтобы подобная буря обрушивалась на Триест в это время года. Хотя лично его это вполне устраивало. Когда ему сообщили о капитуляции синьорины, он решил привезти с собой Артура Ламма, чтобы иметь возможность парировать любую неожиданность. Было вполне вероятно, что синьорина потребует показать ей брата, прежде чем начать серьезный разговор.
Терять время больше нельзя. Дело надо закончить до рассвета.
* * *
Стефан Менцель все-таки заставил Эстер разжать руки. Удерживая ее запястья, он сказал тихим голосом, глядя ей в глаза:– Надо открыть. Я поднимусь на второй этаж. Если что-то будет не так, я уйду по крышам и свяжусь с вами потом. Не говорите ни слова, пока вам не вернут вашего брата.
Она не выдержала:
– Я не могу! Не могу принести вас в жертву... принести НАС в жертву!.. Артур достаточно взрослый, чтобы выкрутиться самому... Я больше не могу!
Пятясь, Менцель приблизился к двери и тихо повторил:
– Откройте дверь и потребуйте, чтобы вам вернули вашего брата, прежде чем начинать разговор...
Он развернулся и стал подниматься по лестнице.
* * *
Адольф Крейсслер нажал на кнопку звонка в третий раз.Три длинных и четыре коротких.
Он начинал нервничать. Хирурго, этот мерзкий итальяшка, наверняка ввел его в заблуждение. Как и большинство жителей Средиземноморья, он принимал желаемое за действительное и не умел отличать вымысел от реальности...
Скрежет отодвигаемого засова, звук ключа, поворачиваемого в замке. Дверь открылась.
Адольф Крейсслер посмотрел на Эстер и спросил:
– Вы Эстер Ламм?
Она с трудом проглотила слюну и ответила:
– Да, я Эстер Ламм. Что вам от меня нужно?
Он шагнул вперед, опасаясь, что она захлопнет дверь.
– Вы должны были понять это по тому, как я звонил...
Они вошли в прихожую. Она закрыла дверь. Он подумал, что не следовало бы позволять ей запираться на засов: она могла организовать западню...
– Проходите сюда.
Он пошел впереди нее, потом обернулся и посмотрел на ее ноги.
– Несчастный случай?
Она перестала дрожать и ответила со злым огоньком в глазах:
– Гестапо.
– Именно это я и хотел сказать, – произнес Крейсслер, растянув тонкие губы в улыбке.
Он протянул руки к огню, потом сел в кресло, в котором совсем недавно сидел Менцель. Она, хромая, дошла до дивана, снова опустилась на него и сказала своим прекрасным голосом почти спокойно:
– Слушаю вас.
Он достал из кармана сигарету и неторопливо закурил.
– Я хочу видеть Менцеля. Вы дали нам знать, что вам известно, где он скрывается...
Она вздрогнула, прижала руку к сердцу и с трудом ответила:
– Прежде всего я хочу быть полностью уверена, что моему брату ничего не угрожает...
Крейсслер засмеялся саркастически, почти оскорбительно:
– Какая любовь к брату! Можно подумать... – Он оборвал смех и закончил деловым тоном: – Ваш брат в полном здравии. Мы вернем его вам, как только Менцель будет у нас в руках.
Эстер страшно побледнела. Ей показалось, что сердце остановилось. Мозг пронзила ужасная, чудовищная мысль... Она поняла, что втайне надеялась, что ее брат мертв и страшная дилемма решилась сама собой.
Она ответила дрожащим голосом:
– Пока мой брат не будет здесь, никакой разговор невозможен...
Крейсслер сделал пару затяжек, посмотрел на огонь в камине, потом на Эстер. Она ответила ему твердым взглядом.
– Мне кажется, – заговорил Крейсслер, – вы слишком требовательны. В конце концов, мы проявляем по отношению к вам доброту. Поверьте, мы умеем заставлять людей говорить...
Она приподнялась, готовая к схватке.
– Да, знаю. Вы немец; я сразу догадалась об этом. Ваши соотечественники уже разговаривали со мной таким языком. Они меня пытали, сделали калекой...
Она выдержала паузу и добавила, понизив голос, чтобы придать своим словам больший вес:
– Я им ничего не сказала. И сейчас не скажу.
Крейсслер напрягся; его глаза превратились в щелочки. Если бы у него были время и возможность, он бы хотел заняться этой наглой девкой! Не сказала? Пф! Все, кто вернулся оттуда, хвастаются, что не заговорили... Ну разумеется! Как же признаться, что выложили все, что знали? Однако он уступил:
– Я схожу за вашим братом. Он здесь, за дверью. Но не стройте себе никаких иллюзий. Если вы устроили ловушку и не сдадите нам взамен Менцеля, мы убьем вашего брата у вас на глазах.
Он встал, бросил в камин наполовину выкуренную сигарету и нагло бросил:
– Наш договор продолжает оставаться в силе?
Она подтвердила:
– Продолжает. Но прежде чем вы выйдете, я хочу, чтобы вы знали...
Ее голос сломался. Она сделала над собой неимоверное усилие и договорила:
– ... как я вас презираю.
Он вздрогнул.
– Вы хотели сказать «ненавижу»?
– Нет, – поправила Эстер, – я вас не ненавижу. Вы этого не заслуживаете. Вы заслуживаете только презрения, как все продажные наемники.
Крейсслер хохотнул:
– Я служу справедливому и благородному делу!
Она пожала плечами:
– У вас даже нет извинения, что вы в это верите. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на вас. Сколько бы вы запросили у американцев, предложи они вам перейти на их сторону?
Нисколько не шокированный, он шагнул к ней.
– А вы уполномочены сделать такое предложение?
Потом из осторожности дал задний ход:
– Об этом не может быть и речи. Я сделал свой выбор.
Эстер горько заметила:
– Вам повезло.
Он не понял, что она хотела сказать. Повернувшись на каблуках с чисто прусским автоматизмом, он вышел в прихожую.
Стоя неподвижно в темноте площадки, Стефан Менцель видел, как Крейсслер вышел из гостиной и прошел к входной двери. Он сразу узнал его и догадался о причине его приезда: русские прислали его коллегу по гамбургскому «Физикалише Арбайтсгемейншафт», чтобы легче убедить его...
Но тогда выходит?.. Может быть, они уже не хотели убивать его?
Какой-то шорох сзади. Он повернул голову. Очевидно, шум шел с лестницы, ведущей на чердак. Внизу Крейсслер открыл входную дверь и послал сигнал лучом карманного фонарика. Снаружи продолжала бушевать буря...
Заскрипела калитка на улице. Почему Крейсслер вызывал подмогу?
Его охватила паника, когда он подумал, что его бывший коллега может включить лампу в прихожей, которая осветит и площадку. Он не был здесь в безопасности. Уйти вглубь коридора? Оттуда будет невозможно подняться на чердак в случае необходимости. А почему бы не пойти туда сразу?
Крейсслер отступил, наверное, чтобы впустить вновь пришедших. Менцель сделал два шага к двери на чердак, открыл ее и стал подниматься по лестнице, пятясь...
Удар по голове отправил его в страну грез.
17
Тито заканчивал всовывать кляп в рот лежавшего без сознания Менцеля. Юбер провел лучом света по паспорту, извлеченному из внутреннего кармана пиджака пленного, и прочел:
«Альбрехт Франсис, родился 4 мая 1912 г. в Льеже». Он почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо, секунду стоял неподвижно, а потом почти заорал:
– Черт подери!
Он взял себя в руки и продолжил шепотом:
– Черт подери! Это же Менцель... Тот, кого мы ищем...
Ошеломленный Тито выпрямился в полный рост.
– Дьявол! – только и сказал он. – Мы идиоты!
– Вполне возможно, – согласился Юбер.
Нахмурив брови, он сжал «Смит и Вессон», готовый любой ценой защищать свою добычу, если кто-нибудь попытается ее отнять, потом спустился по ступенькам до двери и бесшумно приоткрыл ее.
В прихожей разворачивался интересный спектакль.
Под ледяным взглядом Крейсслера Паоло развязывал Артура Ламма. Когда упала последняя веревка, журналист встряхнулся и неуверенно шагнул в гостиную. Его лицо опухло и посинело, одежда была в жалком состоянии. Крейсслер посторонился, пропуская его, но не убрал револьвер.
Раздался крик:
– Артур!
К журналисту разом вернулись все силы, и он бросился в гостиную. Прежде чем пойти за ним, Крейсслер приказал Паоло:
– Запри дверь и сходи посмотреть, не прячется ли кто наверху.
Юбер поморщился. Если этот тип поднимется, придется его убить, а это помешает осуществлению плана, возникшего в его изобретательном мозгу.
Паоло отказался:
– Дом под наблюдением. Незаметно для нас никто войти не мог. А потом, Хирурго мне велел вернуться в машину и предоставить вам управляться самому. Пока!
Он пошел к двери. Крейсслер посмотрел ему вслед, раздраженно пожал плечами и в свою очередь вошел в гостиную.
На секунду Юбер увидел его жестокое лицо в полосе света. Голос Эстер поверг его в изумление:
– Бросьте оружие на пол! Малейшее подозрительное движение, и вы покойник!
Но Крейсслер сдаваться не собирался. Рука с револьвером начала медленно подниматься, еще мгновение – и раздался бы выстрел. Юбер опередил его: «Смит и Вессон» плюнул свинцом. Почти тотчас прозвучал еще один выстрел: Эстер нажала на курок.
Юбер в три прыжка сбежал по лестнице и бросился на немца, пытавшегося в последнем усилии поднять свой револьвер. Упершись коленом в его поясницу, он просунул ему под подбородок руку. Резкий рывок назад. Раздался хруст.
Позвоночник сломался. Крейсслер был мертв.
Юбер протянул руку к своему оружию, упавшему на пол.
– Не трогайте пистолет, или я выстрелю!
Это был голос Эстер. Юбер поднял голову и увидел, что она сидит на диване, за которым стоит ее брат, а в руке держит револьвер. Юбер улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, поднял оружие и встал, спокойно заявив:
– Вы недостаточно быстры. Если бы минуту назад я не выстрелил первым, вы бы сейчас никому уже не грозили.
Он замолчал, прислушался и добавил:
– Одну секунду! Нам надо спокойно поговорить хотя бы пять минут.
Юбер запер входную дверь и вернулся.
– Позвольте представиться, – любезно поклонился он. – Гарри Брассел, сотрудник миссии США в Триесте.
Эстер поняла. Это и есть тот самый парень, способный на все, против которого ее предостерегали... Он показался ей великолепным и очень похожим на Алана Ладда, только покрепче.
– Я Артур Ламм, – сказал журналист, – а это моя сестра Эстер.
– О'кей, – улыбнулся Юбер. – Я могу вам помочь, если вы не слишком щепетильны...
– Как вы вошли? – вдруг забеспокоилась Эстер.
– Через крышу. Мы разбили чердачное окно, но я возмещу вам ущерб.
– Мы?
Он понял, что она хотела сказать, и уточнил:
– У меня был помощник. Он ушел вместе с Менцелем, которого мы встретили наверху.
Это была неправда. Тито еще не ушел. Вернуться тем же опасным путем, таща на себе Менцеля, он не мог.
Эстер побледнела:
– Стефан ушел не... не попрощавшись?
Юбер поморщился. Артур Ламм, ничего не понимавший, тоже. Юбер сразу перешел к делу:
– Послушайте. Мы не можем терять время. Раз остальные не пытаются выломать дверь, значит, шум бури заглушил звук выстрелов. Так что у нас есть несколько минут...
Он показал на труп Крейсслера.
– Надо объяснить это людям Хирурго.
Артур запротестовал:
– Зачем? Нужно продержаться до рассвета. Нас двое, мы вооружены и сможем отразить их атаку.
– Вполне возможно, – согласился Юбер, – Но меня это не устраивает, а если вы секунду подумаете, то поймете, что вас это тоже не устроит. Хотите удрать? А дальше что? Люди из советской разведки рано или поздно найдут вас. Вы постоянно будете в бегах. Я предлагаю вам другой выход, который оправдает вас перед русскими.
Он внимательно посмотрел на Артура и Эстер.
– Вот что мы сделаем...
– Какого черта он там возится? Этот дурак немец должен был выйти и сказать, как все идет. Теперь, когда девчонка увидела братца, она должна привести нас к Менцелю.
Паоло пожал плечами. Ему в машине было хорошо.
– А может, Менцель уже был в доме?..
Хирурго вздрогнул:
– Что? В конце... Да нет, не может быть, мы бы знали...
– А может, он пришел еще до того, как мы установили наблюдение, – возразил Паоло, цеплявшийся за свою идею.
Он прижал нос к стеклу и подскочил:
– Черт! Нам падают знак... Это щелкопер!
Предчувствуя, что случилось нечто серьезное, они одновременно выскочили из машины и побежали к калитке. Хирурго на ходу выхватил свой револьвер, а другую руку держал козырьком над глазами, защищая их от струй дождя.
Он первым ворвался в прихожую, за ним Паоло. Артур Ламм казался испуганным. Ведя Хирурго в гостиную, он что-то бессвязно бормотал. Наконец журналист сумел выговорить:
– Мы не могли этого предусмотреть... Он говорит, что это из-за женщины... Что много лет хотел убить его...
Хирурго замер перед трупом Крейсслера, лежавшим на залитом кровью полу. Посреди комнаты валялся «Смит и Вессон». Сидевшая на диване Эстер Ламм, бледная, как покойница, держала под прицелом высокого растрепанного мужчину, стоявшего с поднятыми вверх руками, прислонясь к камину, и смотревшего на окружающих блуждающим взглядом. Хирурго без колебаний перешагнул через тело Крейсслера и подошел к Юберу, превосходно игравшему свою роль.
– Стефан Менцель, – сказал он повелительным тоном, – у вас есть только один способ спастись от правосудия этой страны: добровольно пойти со мной. Через два часа вы пересечете границу.
И с ноткой угрозы в голосе добавил:
– Хотите вы того или нет...
Юбер с ошарашенным видом смотрел пустыми глаза и на труп немца.
– Он отнял у меня Эльзу... Я должен был убить его... Должен...
Паоло подошел к нему и быстро обыскал.
– В карманах ничего нет.
Потом презрительно покачал головой:
– Он пойдет без выкрутасов, патрон, не волнуйтесь. Достаточно на него посмотреть...
Хирурго повернулся к Артуру и Эстер.
– Вам повезло, – сказал он. – Эта история полностью обеляет вас в наших глазах. Но учтите: этот человек был убит у вас в доме и никто не знает, как это произошло. Я унесу тело. Если будете молчать, вас никто не тронет. Вы, Ламм, завтра же опровергнете информацию, данную агентству, объяснив, что стали жертвой мистификации. Одно неосторожное слово – и я за вашу жизнь не дам ломаного гроша.
Артур быстро ответил:
– Мы согласны, Хирурго. Я больше никогда не стану ввязываться в подобные истории. Господи, теперь я знаю, чем это кончается...
Хирурго сделал знак Паоло:
– В путь. Если он рыпнется, оглуши.
Юбер механическим шагом двинулся к выходу, споткнулся о тело, чуть не упал и исчез в коридоре.
Паоло открыл дверь и крепко взял его под руку. Повысив голос, чтобы перекричать бурю, он насмешливо бросил:
– Машина его превосходительства подана!
Юбер шел с тем же тупым видом, но в душе он смеялся так, как редко приходилось.
Он представлял себе лицо Бага, когда Тито приведет к нему Стефана Менделя и скажет, что Юбер, агент ОСС 117, отправился вместо физика работать в секретных лабораториях Великой России...
Его ждало новое приключение.
«Альбрехт Франсис, родился 4 мая 1912 г. в Льеже». Он почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо, секунду стоял неподвижно, а потом почти заорал:
– Черт подери!
Он взял себя в руки и продолжил шепотом:
– Черт подери! Это же Менцель... Тот, кого мы ищем...
Ошеломленный Тито выпрямился в полный рост.
– Дьявол! – только и сказал он. – Мы идиоты!
– Вполне возможно, – согласился Юбер.
Нахмурив брови, он сжал «Смит и Вессон», готовый любой ценой защищать свою добычу, если кто-нибудь попытается ее отнять, потом спустился по ступенькам до двери и бесшумно приоткрыл ее.
В прихожей разворачивался интересный спектакль.
Под ледяным взглядом Крейсслера Паоло развязывал Артура Ламма. Когда упала последняя веревка, журналист встряхнулся и неуверенно шагнул в гостиную. Его лицо опухло и посинело, одежда была в жалком состоянии. Крейсслер посторонился, пропуская его, но не убрал револьвер.
Раздался крик:
– Артур!
К журналисту разом вернулись все силы, и он бросился в гостиную. Прежде чем пойти за ним, Крейсслер приказал Паоло:
– Запри дверь и сходи посмотреть, не прячется ли кто наверху.
Юбер поморщился. Если этот тип поднимется, придется его убить, а это помешает осуществлению плана, возникшего в его изобретательном мозгу.
Паоло отказался:
– Дом под наблюдением. Незаметно для нас никто войти не мог. А потом, Хирурго мне велел вернуться в машину и предоставить вам управляться самому. Пока!
Он пошел к двери. Крейсслер посмотрел ему вслед, раздраженно пожал плечами и в свою очередь вошел в гостиную.
На секунду Юбер увидел его жестокое лицо в полосе света. Голос Эстер поверг его в изумление:
– Бросьте оружие на пол! Малейшее подозрительное движение, и вы покойник!
Но Крейсслер сдаваться не собирался. Рука с револьвером начала медленно подниматься, еще мгновение – и раздался бы выстрел. Юбер опередил его: «Смит и Вессон» плюнул свинцом. Почти тотчас прозвучал еще один выстрел: Эстер нажала на курок.
Юбер в три прыжка сбежал по лестнице и бросился на немца, пытавшегося в последнем усилии поднять свой револьвер. Упершись коленом в его поясницу, он просунул ему под подбородок руку. Резкий рывок назад. Раздался хруст.
Позвоночник сломался. Крейсслер был мертв.
Юбер протянул руку к своему оружию, упавшему на пол.
– Не трогайте пистолет, или я выстрелю!
Это был голос Эстер. Юбер поднял голову и увидел, что она сидит на диване, за которым стоит ее брат, а в руке держит револьвер. Юбер улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, поднял оружие и встал, спокойно заявив:
– Вы недостаточно быстры. Если бы минуту назад я не выстрелил первым, вы бы сейчас никому уже не грозили.
Он замолчал, прислушался и добавил:
– Одну секунду! Нам надо спокойно поговорить хотя бы пять минут.
Юбер запер входную дверь и вернулся.
– Позвольте представиться, – любезно поклонился он. – Гарри Брассел, сотрудник миссии США в Триесте.
Эстер поняла. Это и есть тот самый парень, способный на все, против которого ее предостерегали... Он показался ей великолепным и очень похожим на Алана Ладда, только покрепче.
– Я Артур Ламм, – сказал журналист, – а это моя сестра Эстер.
– О'кей, – улыбнулся Юбер. – Я могу вам помочь, если вы не слишком щепетильны...
– Как вы вошли? – вдруг забеспокоилась Эстер.
– Через крышу. Мы разбили чердачное окно, но я возмещу вам ущерб.
– Мы?
Он понял, что она хотела сказать, и уточнил:
– У меня был помощник. Он ушел вместе с Менцелем, которого мы встретили наверху.
Это была неправда. Тито еще не ушел. Вернуться тем же опасным путем, таща на себе Менцеля, он не мог.
Эстер побледнела:
– Стефан ушел не... не попрощавшись?
Юбер поморщился. Артур Ламм, ничего не понимавший, тоже. Юбер сразу перешел к делу:
– Послушайте. Мы не можем терять время. Раз остальные не пытаются выломать дверь, значит, шум бури заглушил звук выстрелов. Так что у нас есть несколько минут...
Он показал на труп Крейсслера.
– Надо объяснить это людям Хирурго.
Артур запротестовал:
– Зачем? Нужно продержаться до рассвета. Нас двое, мы вооружены и сможем отразить их атаку.
– Вполне возможно, – согласился Юбер, – Но меня это не устраивает, а если вы секунду подумаете, то поймете, что вас это тоже не устроит. Хотите удрать? А дальше что? Люди из советской разведки рано или поздно найдут вас. Вы постоянно будете в бегах. Я предлагаю вам другой выход, который оправдает вас перед русскими.
Он внимательно посмотрел на Артура и Эстер.
– Вот что мы сделаем...
* * *
Хирурго начинал терять терпение. В машину просачивалась вода, и капли падали ему на шляпу. Он глухо заворчал, потом повернулся к Паоло:– Какого черта он там возится? Этот дурак немец должен был выйти и сказать, как все идет. Теперь, когда девчонка увидела братца, она должна привести нас к Менцелю.
Паоло пожал плечами. Ему в машине было хорошо.
– А может, Менцель уже был в доме?..
Хирурго вздрогнул:
– Что? В конце... Да нет, не может быть, мы бы знали...
– А может, он пришел еще до того, как мы установили наблюдение, – возразил Паоло, цеплявшийся за свою идею.
Он прижал нос к стеклу и подскочил:
– Черт! Нам падают знак... Это щелкопер!
Предчувствуя, что случилось нечто серьезное, они одновременно выскочили из машины и побежали к калитке. Хирурго на ходу выхватил свой револьвер, а другую руку держал козырьком над глазами, защищая их от струй дождя.
Он первым ворвался в прихожую, за ним Паоло. Артур Ламм казался испуганным. Ведя Хирурго в гостиную, он что-то бессвязно бормотал. Наконец журналист сумел выговорить:
– Мы не могли этого предусмотреть... Он говорит, что это из-за женщины... Что много лет хотел убить его...
Хирурго замер перед трупом Крейсслера, лежавшим на залитом кровью полу. Посреди комнаты валялся «Смит и Вессон». Сидевшая на диване Эстер Ламм, бледная, как покойница, держала под прицелом высокого растрепанного мужчину, стоявшего с поднятыми вверх руками, прислонясь к камину, и смотревшего на окружающих блуждающим взглядом. Хирурго без колебаний перешагнул через тело Крейсслера и подошел к Юберу, превосходно игравшему свою роль.
– Стефан Менцель, – сказал он повелительным тоном, – у вас есть только один способ спастись от правосудия этой страны: добровольно пойти со мной. Через два часа вы пересечете границу.
И с ноткой угрозы в голосе добавил:
– Хотите вы того или нет...
Юбер с ошарашенным видом смотрел пустыми глаза и на труп немца.
– Он отнял у меня Эльзу... Я должен был убить его... Должен...
Паоло подошел к нему и быстро обыскал.
– В карманах ничего нет.
Потом презрительно покачал головой:
– Он пойдет без выкрутасов, патрон, не волнуйтесь. Достаточно на него посмотреть...
Хирурго повернулся к Артуру и Эстер.
– Вам повезло, – сказал он. – Эта история полностью обеляет вас в наших глазах. Но учтите: этот человек был убит у вас в доме и никто не знает, как это произошло. Я унесу тело. Если будете молчать, вас никто не тронет. Вы, Ламм, завтра же опровергнете информацию, данную агентству, объяснив, что стали жертвой мистификации. Одно неосторожное слово – и я за вашу жизнь не дам ломаного гроша.
Артур быстро ответил:
– Мы согласны, Хирурго. Я больше никогда не стану ввязываться в подобные истории. Господи, теперь я знаю, чем это кончается...
Хирурго сделал знак Паоло:
– В путь. Если он рыпнется, оглуши.
Юбер механическим шагом двинулся к выходу, споткнулся о тело, чуть не упал и исчез в коридоре.
Паоло открыл дверь и крепко взял его под руку. Повысив голос, чтобы перекричать бурю, он насмешливо бросил:
– Машина его превосходительства подана!
Юбер шел с тем же тупым видом, но в душе он смеялся так, как редко приходилось.
Он представлял себе лицо Бага, когда Тито приведет к нему Стефана Менделя и скажет, что Юбер, агент ОСС 117, отправился вместо физика работать в секретных лабораториях Великой России...
Его ждало новое приключение.