Страница:
несколько сот фунтов, а может быть, и больше.
Сэр Джон. Ш-ш! Молчите! Тише, тише! Внимание!
В то время как Шарп распечатывает завещание, входят леди Френклин и Клара.
Шарп. Завещание очень краткое, поскольку все, что оставлено, личная
собственность покойного. Этот человек никогда не говорил ничего лишнего.
Сэр Джон. Побольше бы таких людей! (Вздыхает и качает головой.)
Все вздыхают и качают головой.
Шарп (читает). "Я, Фредерик Джеймс Мордаунт из Кулькутты, находясь в
здравом уме и твердой памяти, хотя и немощный телом, завещаю по собственной
воле: первое - моему троюродному брату, Бенджамену Стауту, эсквайру,
Пэл-Мэл, Лондон...
Все взволнованы.
стоимость отчетов о парламентских прениях, которыми он изволил надоедать мне
долгие годы, за вычетом стоимости пересылки, которую он всегда забывал
оплачивать, - в размере четырнадцати фунтов, двух шиллингов, четырех
пенсов".
Все облегченно вздыхают.
Стаут. Что-o? Четырнадцать фунтов? Будь он проклят, старый скряга!
Сэр Джон. Приличия... не забывайте о приличиях! Продолжайте, сэр!
Шарп. "Далее - сэру Фредерику Блаунту, баронету, моему ближайшему
родственнику по мужской линии..."
Все взволнованы.
Блаунт. Бедняга!
Джорджина кладет руку на спинку кресла, в котором сидит Блаунт.
Шарп, "...насколько мне известно, самому элегантному молодому человеку
в Лондоне, в награду за это единственное, как я слышал, его достоинство -
пятьсот фунтов на покупку туалетного прибора.
Все облегченно вздыхают. Джорджина, поймав взгляд отца, убирает руку.
Блаунт (смущенно улыбаясь). Ха-ха-ха! Довольно плоская шутка... весьма,
весьма плоская!
Сэр Джон. Потише, пожалуйста!
Шарп. "Далее - Чарльзу, лорду Глоссмор, уверяющему, что он является
моим родственником, - мою коллекцию засушенных бабочек и родословное древо
Мордаунтов, от начала царствования короля Иоанна".
Все облегченно вздыхают.
Глоссмор. Бабочки! Родословное древо! Я отрекаюсь от этого плебея!
Сэр Джон (гневно). Это уже слишком! Соблюдайте приличия! Продолжайте,
прошу вас!
Шарп. "Далее - сэру Джону Веси, баронету, кавалеру ордена Гвельфа,
члену Королевской академии наук, члену Общества антиквариев и т. д...".
Все взволнованы.
Сэр Джон. Ш-ш! Вот теперь действительно интересно!
Шарп. "...который женился на моей сестре и который ежегодно посылает
мне челтенхемскую минеральную воду, чуть не приведшую меня к смерти, завещаю
- пустые бутылки".
Сэр Джон. Как! Неблагодарный старый плут, старый...
Все (хором). Приличия, сэр Джон, соблюдайте приличия!
Шарп. "Далее - Генри Грейвсу, эсквайру, Олбани...".
Все взволнованы.
Грейвс. Ба! Джентльмены... мне же всегда не везет... ручаюсь, что ни
единого колечка...
Шарп, "...пять тысяч фунтов, трехпроцентными".
Леди Френклин. Поздравляю вас!
Грейвс. Не с чем! Трехпроцентные! Бумаги, которые наверняка будут
падать... вот если бы земли, тогда... хоть бы один акр! Не везет, как
всегда!
Шарп. "Далее - моей племяннице, Джорджине Веси...".
Все взволнованы.
Сэр Джон. Вот оно, вот оно!
Шарп. Десять тысяч фунтов, акциями Ост-Индской компании, что, вкупе с
известными всем сбережениями ее отца, более чем достаточно для незамужней
молодой женщины".
Сэр Джон. Так что же этот старый дурак сделал со всеми своими деньгами,
черт возьми?
Все (хором). Право, сэр Джон, это уже слишком! Соблюдайте приличия!
Ш-ш!
Шарп. "...Исключая все выше указанное, завещаю по добрей воле все мое
состояние - в акциях Ост-Индской компании, бонах, казначейских билетах,
трехпроцентной консолидированной ренте и наличных деньгах в Калькуттском
банке - Альфреду Ивлину, в настоящем или в прошлом, студенту Трикитиколледжа
в Кэмбридже (назначая его тем самым единственным наследником моего имущества
и душеприказчиком совместно с упомянутым Генри Грейвсом, эсквайром)...
Все страшно возбуждены.
Шарп. "...Такому же, по слухам, чудаку, как и я, и единственному из
моих родственников, который никогда не подольщался ко мне и который, испытав
нужду, сумеет найти лучшее применение богатству". А теперь, сэр, мне
остается лишь поздравить вас и передать вам это письмо от покойного, -
думается мне, весьма важное.
Ивлин (подходит к Кларе). Ах, Клара, если б вы любили меня!
Клара (отворачиваясь). Теперь его богатство разлучит нас навеки еще
скорее, чем бедность!
Все окружают Ивлина и поздравляют его.
Сэр Джон (Джорджине). Джорджина, дитя мое... делай вид, что ничего не
произошло... это может быть блестящей партией! Друг мой, поздравляю вас:
теперь вы важное лицо... очень важное!
Ивлин (в сторону). И только ее голоса не слышно!
Глоссмор. Если я могу быть вам хоть чем-нибудь полезен...
Стаут. Или я, сэр...
Блаунт. Или я! 'екомендовать вас в мои клубы?
Шарп. Вам понадобится человек, который будет вести ваши дела. Мистер
Мордаунт всегда пользовался моими услугами.
Сэр Джон. Позвольте! Позвольте! Дом мистера Ивлина здесь - я всегда
относился к мистеру Ивлину, как к сыну! Мы на все готовы для него. На все!
Ивлин. Одолжите мне десять фунтов для моей старой нянюшки!
Все быстро опускают руку в карман.
Занавес
Прихожая в новом доме Ивлина; в углу, за ширмой, Шарп, окруженный книгами и
бумагами, сидит за конторкой и пишет.
Кримсон, портретист; Граб, издатель; Макстакко, архитектор; Тебурийт,
обойщик; Maкфинч, серебряных дел мастер; Патент, каретник; Кайт, торговец
лошадьми; Франц, портной.
Слуги снуют взад и вперед.
Патент (Францу, показывая рисунок). Да, сэр, это новый
кабриолет-визави, фасона Ивлин! Никто нынче так не в моде, как мистер Ивлин!
Деньги делают человека, сэр.
Франц. А портной, der Schneider {- портной. (Нем.)}, телает
тшентельмена! Это я, мистер Франц из Сент-Тшеймс, снимай с него мерку, шей
костюмы, это я телай красивый, представительный тшентельмен из тех, кого
папа с мамой стелал лишь безобразный голый малыиишка!
Макстакко. Мистер Ивлин - человек с большим вкусом! Он хочет купить
виллу лишь для того, чтобы снести ее и выстроить вновь! А-а! Мистер Макфинч!
Рисунок для нового подноса?
Макфинч (показывая рисунок). Да, сэр! Щит Александра Великого для
мороженого и лимонада! Две тысячи фунтов.
Макстакко. Чертовски дешево! Вы из Шотландии?
Maкфинч. Из Арбердауншира. Подыхрай, как ховорится, мне, а я подыхраю
тебе!
Дверь на заднем плане распахивается, входит Ивлин.
Ивлин. Начинается утренний прием! Итак, добрый день! А-а, Тебурийт,
эскизы драпировок? Прекрасно! А вам что угодно, мистер Кримсон?
Кримсон. Сэр, если вы разрешите мне написать ваш портрет, я стану
богатым человеком. Вы такой знаток живописи - это все говорят!
Ивлин. Живописи! Живописи! Вы уверены, что я знаток живописи?
Кримсон. Ах, сэр, разве вы не купили великого Корреджо за четыре
тысячи?
Ивлин. Совершенно верно. Я все понял. Значит, благодаря четырем тысячам
я оказался знатоком живописи? Я заеду к вам, мистер Кримсон... до свиданья.
Мистер Граб... ах, вы тот издатель, который некогда отказал мне в пяти
фунтах за поэму? Вы правы, это были весьма дрянные вирши!
Граб. Вирши?! Мистер Ивлин, это было божественно! Просто времена тогда
были плохие.
Ивлин. Очень плохие - для меня.
Граб. Но теперь, сэр, если вы захотите отдать мне предпочтение, я буду
продвигать эту поэму... я буду ее продвигать! Я издаю только великосветских
поэтов, сэр; а такого джентльмена, как вы, надо продвигать! Пятьсот фунтов
за поэму, сэр!
Ивлин. Пятьсот фунтов, когда они мне не нужны, меж тем как пять фунтов
показались бы мне тогда целым состоянием!
Я стал богат и, странно, с тех времен
Для всех я стал талантлив и умен!
Обернулся к остальным; те окружают его.
Кайт. Тридцать отменных жеребят из Йоркшира, сэр!
Патент (показывая рисунок). Кабриолет-визави фасона Ивлин!
Maкфинч (показывая рисунок). Поднос фасона Ивлин!
Франц (разворачивая свой сверток, с достоинством). Сэр, я принес фрак -
знаменитый фрак фасона Ивлин!
Ивлин. Ох, идите вы к... я хочу сказать: идите домой! Прославьте меня
кабриолетами, подносами, портьерами и фраками, как я уже прославлен в
живописи и скоро буду прославлен в поэзии. Я отдаюсь в ваши руки - уходите!
Макфинч, Патент и другие уходят. Входит Стаут.
Какой у вас возбужденный вид, Стаут!
Стаут. Говорят, вы только что купили грандиозное поместье Грогджинхоль?
Ивлин. Да, Шарп сказал, что просто даром.
Стаут. Так вот, моему любезному другу, члену палаты Хопкинсу, депутату
от Грогджинхоля, осталось жить не более месяца... но интересы человечества
запрещают нам сожалеть об отдельных личностях. Наш патриот Попкинс намерен
выставить свею кандидатуру тотчас же после смерти Хопкинса! Ваше
покровительство обеспечит ему успех. Ваше время настало! Вперед, на стезю
Просвещения! О, черт меня побери, сюда идет Глоссмор!
Стаут, Глоссмор, Ивлин; Шарп все еще за своей конторкой.
Глоссмор. Как удачно, что я застал вас дома! Хопкинс из Грогджинхоля
одной ногой в могиле. Пивовар Попкинс уже начинает тайком собирать голоса -
вот что значит плебей! Поддержите молодого лорда Сайфера - весьма ценный для
нас кандидат. Наступил ужасный момент - от избрания Сайфера зависит
Конституция! Голосуйте за Сайфера!
Стаут. Попкинс - вот кто нам нужен!
Ивлин (задумчиво). Сайфер и Попкинс... Попкинс и Сгйфер... Просвещение
и Попкинс - Сайфер и Конституция! Что мне делать? Слушайте, Стаут, меня в
ГрогджиНхоле никто не знает.
Стаут. Там знают ваше поместье.
Ивлин. Но ведь неподкупность при выборах... голосование в соответствии
с личными убеждениями.
Стаут. Ну, конечно, Сайфер подкупает всех и вся... Разрушьте его
планы... сохраните за округом его вольности! Выкиньте на улицу всех, кто
собирается голосовать против Просвещения и Попкинса!
Ивлин. Правильно! Долой тех, кто позволяет себе вольности и восхищается
еще какой-то вольностью, кроме нашей вольности! Вот это называется
вольностью!
Глоссмор. Сайфер человек с весом... у него будет пятьдесят тысяч
годового дохода. Сайфер никогда не поставит на голосование проект, не
обдумав предварительно, насколько он может затронуть людей с пятьюдесятью
тысячами годового дохода!
Ивлин. Правильно! Нет собственности без закона, значит, закон,
защищающий собственность, - единственный надлежащий закон! Вот это
называется законом!
Стаут. Попкинс всецело за экономию... сколько общественных денег
растрачивается впустую! Спикеру в палате платят пять тысяч в год, тогда как
мой шурин, председатель приходского управления, заверил меня, что согласен
стать спикером при половинном окладе!
Глоссмор. Довольно, мистер Стаут. У мистера Ивлина слишком большое
состояние, чтобы защищать равенство в правах!
Стаут. И слишком большой ум, чтобы слепо поддерживать людей с подобным
состоянием!
Ивлин. Мистер Ивлин неспособен на все эти хитрости! Вы когда-нибудь
играли в волан?
Оба. В волан?
Ивлин. Волан! Это состязание между двумя партиями. Обе партии
подкидывают нечто с необыкновенной ловкостью... это нечто не должно упасть
на землю... Выше! Ниже! Сюда! Туда! Повсюду! Никуда! Как серьезны игроки!
Как волнуются зрители! Как жужжат воланы! Но когда это нечто падает на землю
- вообразите, это всего лишь пробка, утыканная перьями! Идите, играйте сами,
- без меня!
Стаут (в сторону). Прискорбное невежество! Аристократ!
Глоссмор. Бездушные убеждения! Выскочка!
Стаут. Значит, вы не против нас? Я завтра же приведу Попкинса!
Глоссмор. Не связывайте себя ничем, пока я не представлю вам Сайфера!
Стаут. Пойду справлюсь о здоровье Хопкинса. Избрание Попкинса начнет
новую эру в нашей истории! (Уходит.)
Глоссмор. Мне надо ехать в клуб... взгляды всей страны обращены на
Грогджинхоль. Если Сайфер не пройдет, Конституция погибла! (Уходит.)
Ивлин. Оба хороши! Деньги против Человека! Шарп, идите-ка сюда... дайте
мне взглянуть на вас! Вы мой поверенный, мой стряпчий, вы ведете мои дела...
полагаю, что вы честны... Но что такое честность?.. Где она кроется? В какой
части нашего тела?
Шарп. Вероятно, в сердце, сэр.
Ивлин. Нет, мистер Шарп, в кармане. Вот, посмотрите: я кладу этот кусок
желтой земли на стол... я созерцаю вас обоих; здесь - человек, там - золото.
Теперь скажите, разве мало у нас людей, таких же честных, как мы, которые
движутся, мыслят, чувствуют и рассуждают так же, как мы, прекрасные внешне,
с нетленной душой, и которые в то же время способны продать мысль, рассудок,
тело, да и душу в придачу вот за эту маленькую монетку, как только их карман
опустеет на несколько дней? Виновен ли в этом сам человек? Нет, это вина
всего человечества! Бог сотворил человека, а из чего человек сотворил себе
божество? Когда я был беден, я ненавидел мир, теперь я богат и презираю его!
Глупцы... мошенники... лицемеры! Кстати, Шарп, пошлите сто фунтов тому
бедному каменщику, у которого вчера сгорел дом.
Входит Грейвс.
Ах, Грейвс, мой дорогой друг! В каком мире мы живем! Подлая дворняжка, а не
мир, - подлизывается к хозяину и кусает нищего! Ха-ха! Теперь она
подлизывается ко мне, потому что нищий купил дворняжку!
Грейвс. Мир ужасен! Но астрономы говорят, что есть блуждающая комета,
которая в один прекрасный день подожжет его, - хоть какое-то утешение для
нас!
Ивлин. Каждый час приносит нам мрачный урок... характер ожесточается...
привязанности увядают... сердце обращается в камень! Ну, Шарп! Что вы стоите
разинув рот? Вы совсем неспособны на сострадание? Пойдите займитесь
каменщиком.
Шарп уходит.
Грейвс, Ивлин.
Ивлин. Грейвс, из всех моих новых друзей, - а имя им легион, - вы
единственный, кого я уважаю; мы хорошо понимаем друг друга - у нас
одинаковый взгляд на жизнь. Право, я очень рад видеть вас!
Грейвс (с тяжелым вздохом). Чем вас может радовать такой несчастный
человек?
Ивлин. Я сам несчастлив.
Грейвс. Вы? Пф! Вы не были обречены на утрату супруги...
Ивлин. Но ведь мне, увы, может быть, суждено обзавестись ею! Сядьте и
слушайте. Мне нужен наперсник. Когда я, еще в детстве, потерял отца, моя
бедная мать отказывала себе во всем, чтобы дать мне образование. Кто-то
сказал ей, что ученость лучше, чем дом и земли. Это ложь, Грейвс!
Грейвс. Возмутительная ложь, Ивлин!
Ивлин. Поверив этой лжи, меня послали в школу, затем в колледж,
стипендиатом. Вы знаете, что такое стипендиат? У него гордость джентльмена,
знания ученого, но, облаченный в ливрею нищего, он вынужден пресмыкаться
перед джентльменами и учеными! Мне присуждали первые премии... меня
заметили... я уже надеялся получить ученую степень и стать членом
факультета, - иными словами, добиться для себя независимости и обеспечить
кров моей матери. И вот однажды некий молодой лорд меня оскорбил... я
ответил ему. Он ударил меня... и отказался извиниться... отказался дать мне
удовлетворение. Ведь я был стипендиат... пария. Мишень для ударов! Но я все
же мужчина, сэр, я отхлестал его кнутом на глазах у всего колледжа! Прошло
несколько дней, и о позоре лорда все забыли. А стипендиат на следующий же
день был исключен... его будущая карьера пошла прахом. Вот в чем различие
между Богатыми и Бедными: одного может сдвинуть с места только смерч,
другого сбивает с ног легчайшее дуновение! Я приехал в Лондон. Пока была
жива моя мать, мне было для кого трудиться; и я трудился... надеялся...
боролся, чтобы стать хоть чем-нибудь. Она умерла, и я как-то пал духом,
покорился своей судьбе; Альпы вокруг меня казались слишком высоки, чтобы
можно было на них взобраться... я перестал заботиться о своем будущем.
Наконец, я согласился стать бедным родственником... приживалом и
джентльменом-лакеем сэра Джона Веси. Но у меня были на это свои причины - в
его доме жило одно существо, которое я полюбил с первого взгляда.
Грейвс. А она полюбила вас?
Ивлин. Я так полагал, но жестоко ошибся. Не далее как за час до
получения этого огромного наследства я признался ей в любви, но был
отвергнут из-за своей бедности. Теперь смотрите: помните письмо, которое
Шарп дал мне, когда прочел завещание?
Грейвс. Разумеется. Что же было в нем?
Ивлин. После всевозможных намеков, оговорок и предостережений -
полушутливых, полусерьезных - о, бедный Мордаунт хорошо знал свет! - он
писал... да я прочту вам: "Избрав вас своим наследником, ибо я считаю, что
деньги надо помещать туда, где их лучше всего смогут использовать, я не
ставлю условия, но прошу об одолжении. Если у вас нет уже другой, прочной
привязанности, мне хотелось бы подсказать вам выбор: мои ближайшие
родственницы - это. моя племянница Джорджина и двоюродная племянница Клара
Дуглас, дочь некогда любимейшего моего друга. Когда б вы могли найти себе в
одной из них свою будущую жену, это был бы брак, который я мечтаю устроить
сам, если успею при жизни возвратиться в Англию". Друг мой, это не
формальное условие... наследство не связано с ним. Но я так признателен ему,
что почитаю своим нравственным долгом выполнить это условие! С тех пор
прошло уже несколько месяцев, мне пора решиться; имена вам известны.
Женщина, которая меня отвергла, - Клара Дуглас!
Грейвс. Но теперь она согласится.
Ивлин. И я буду обязан золоту тем, в чем было отказано моей любви?
Неужели вы считаете меня рабом своих страстей?
Грейвс. Но вы должны избрать одну из них, ради простого чувства
благодарности; это даже ваш долг, вы совершенно правы. Вдобавок вы постоянно
бываете у них в доме, и все это заметили; одна из девушек, вероятно, питает
какие-то надежды. Да, пора сделать выбор между той, которую вы любите, и
той, которую вы не любите.
Ивлин. Тогда я предпочту жениться на той, к которой я буду предъявлять
меньше требований. Если мы оба вступим в брак с уважением, основанным на
рассудительности, и со спокойным вниманием друг к другу, это может не
принести нам счастья, но по крайней мере принесет покой. Ах, жениться на
той, которую вы обожаете, но чье сердце закрыто для вас, мечтать о
сокровище, а иметь право требовать лишь шкатулку от него, преклоняться перед
статуей, которую вы никогда не сможете оживить, - такой брак будет злом, тем
более мучительным, что рай уже виднелся впереди.
Грейвс. Джорджина хорошенькая девушка, но она тщеславна и
легкомысленна. (В сторону.) Однако он не имеет права быть разборчивым - он
не знал Марии! (Вслух.) Да, мой дорогой друг, теперь, по зрелом рассуждении,
я полагаю, что вы будете так же несчастливы, как и я. Когда вы женитесь, мы
сольем воедино наши стенания!
Ивлин. А если вы неверно судите о Джорджине? Она, может быть,
благороднее, чем кажется. В тот день, - но до того, как было прочитано
завещание, - бедная женщина, для которой я просил помощи и чей адрес дал
только Джорджине, получила письмо, написанное незнакомым или измененным
почерком, подписанное "Альфреду Ивлину от неизвестного друга"; в это письмо
была вложена весьма значительная для девушки сумма.
Грейвс. Так почему же вы это не проверили?
Ивлин. Не посмел. Иногда, вопреки всякой логике, я надеюсь, что это
была Клара. (Вынимает письмо из жилетного кармана и смотрит на него.) Нет,
почерк я не узнаю. Грейвс, я ненавижу эту девушку!
Грейвс. Которую? Джорджину?
Ивлин. Нет, Клару. Но, к счастью, я уже успел отомстить ей.
Подойдите-ка поближе. (Шепчет.) Я подкупил Шарпа, и он сказал ей, что в
письме, которое мне оставил Мордаунт, была приписка к завещанию; по этой
приписке Кларе Дуглас причитается двадцать тысяч фунтов.
Грейвс. А разве этого не было? Как странно, что он не упомянул о ней в
своем завещании.
Ивлин. Одна из его причуд; кроме того, сэр Джон писал ему, что леди
Френклин удочерила ее. Но я рад... я выплатил эти деньги, она больше ни от
кого не зависит. Никто не может оскорбить ее теперь... всем этим она обязана
мне и ничего не подозревает... ничего, дружище... Она всем обязана мне...
мне, кого она отвергла... мне, бедному студенту! Ха-ха! В какой-то мере я
отомстил ей, не так ли?
Грейвс. Вы славный малый, Ивлин; мы понимаем друг друга. Может быть,
Клара случайно увидела адрес и продиктовала кому-нибудь письмо?
Ивлин. Вы полагаете? Я сейчас же отправлюсь к ним!
Грейвс. Да? Хм! В таком случае я поеду с вами. Леди Френклин
приятнейшая особа. Если б она не была так весела, я бы, пожалуй...
Ивлин. Нет, нет, и не думайте, женщины еще хуже мужчин!
Грейвс. Вы правы; любовь - это безумие, свойственное мальчишкам!
Ивлин. Чувствовать - значит страдать!
Грейвс. Надеяться - значит обманываться!
Ивлин. Я покончил с романтическими бреднями!
Грейвс. А мои погребены вместе с Марией.
Ивлин. Если только Клара написала это письмо...
Грейвс. Поспешим, а то леди Френклин еще уедет куда-нибудь. Долина
слез! Долина слез!
Ивлин. В самом деле, долина слез!
Уходят. Затем Грейвс возвращается за шляпой.
Грейвс. Опять забыл шляпу! Не везет, как всегда! Если бы из меня
сделали шляпного фабриканта, мальчики наверняка рождались бы без голов!
{Этой меланхолической шуткой мистер Грейвс обязан одному итальянскому поэту.
(Прим. авт.)}
Та же гостиная в доме сэра Джона Веси, что в первом действии. Леди Френклин,
Клара, слуги.
Леди Френклин. Уже третий час, а мне еще предстоит посетить столько
знакомых! Велите Филлипсу сейчас же закладывать карету. Немедленно!
Слуга. Прошу прощенья, миледи; Филлипс просил меня сказать, что
жеребчик захромал и сегодня ехать невозможно. (Уходит.)
Леди Френклин. Пожалуй, это к лучшему; у меня будет повод отказаться от
множества несносных визитов. А чтобы ехать на бал, придется занять лошадей у
сэра Джона. Клара, вы должны посмотреть на мой новый тюрбан от Карсона -
такой прелестный и так мне к лицу!
Клара. Ах, леди Френклин, вы будете очень огорчены, но... но...
Леди Френклин. Но что же?
Клара. Ужасная неприятность! Бедняжка Смис вся в слезах... Я обещала
сама сказать вам. Ваш маленький Чарли готовил уроки и пролил на стол
чернила, а Смис не заметила... она достала тюрбан, чтобы пришить к нему
жемчуг, как вы пожелали, и... и...
Леди Френклин. Ха-ха-ха! И положила его на стол и выпачкала в чернилах.
Ха-ха-ха! Воображаю, какое у нее было лицо! Нет, серьезно, это даже к
счастью: пожалуй, мне больше всего идет черная шляпа с перьями!
Клара. Дорогая леди Френклин, у вас действительно чудный характер!
Леди Френклин. Пожалуй... А ведь такой тюрбан был бы к лицу любой
женщине! Не забудьте об этом, когда выйдете замуж. Да, кстати о замужестве,
- я безусловно покорила мистера Грейвса.
Клара. Мистера Грейвса? Я думала, он безутешен!
Леди Френклин. Из-за этой святой женщины, его Марии? Бедняга! Мало того
что она изводила его при жизни, она преследует его и после смерти.
Клара. Но почему же он оплакивает ее?
Леди Френклин. Почему? Потому что у него есть все, чтобы быть
счастливым, - порядочнее состояние, отменное здоровье, вполне приличный
характер... А так как быть несчастным доставляет ему наслаждение, он нашел
единственный повод для этого, который ему может простить свет, - смерть
своей Марии. Что же касается всего остального... вдовцы всегда таковы, то
есть тогда, когда они собираются жениться вторично. Но, Клара, дорогая
моя... вы рассеянны... бледны... несчастливы... я вижу слезы на ваших
глазах!
Клара. Нет... нет... не слезы... нет!
Леди Френклин. С тех пор как мистер Мордаунт оставил вам двадцать
тысяч, вы сделались предметом всеобщего обожания. Сэр Фредерик так и пылает!
Клара (презрительно). Сэр Фредерик!
Леди Френклин. Ах, Клара, утешьтесь... я знаю вашу тайну - я уверена,
что Ивлин любит вас.
Клара. Любил - но этой любви больше нет. Он неверно понял меня, когда
был беден, а теперь, когда он богат, не мне объяснять ему!
Леди Френклин. Дитя мое, счастье слишком редкая вещь, чтобы приносить
его в жертву щепетильности! Зачем он так часто бывает у нас?
Клара. Может быть, ради Джорджины!
Входит сэр Джон; он роется в книгах на столе, как бы разыскивая газету.
Леди Френклин. Пф! Джорджина моя племянница; она красива и хорошо
образованна... но корыстолюбие отца испортило и ее... она не стоит Ивлина!
За его едкой иронией кроется нечто благородное... быть может, он способен на
самые доблестные поступки. Ради него, как и ради вас, позвольте мне хотя
бы...
Клара. Сделать меня предметом его сострадания? Ах, леди Френклин, если
бы он обратился ко мне по чьей-то подсказке, я бы снова его отвергла! Нет,
если он не может прочесть в моем сердце... если он не попытается это
сделать, пусть он не узнает, что оно разбито!
Леди Френклин. Вы меня не поняли, дитя мое: позвольте мне лишь сказать
ему, что - вы продиктовали то письмо... что вы послали те деньги его
нянюшке. Бедная моя Клара! Ведь то были ваши последние крохи. Что ж, если он
считал вас скупой, он увидит, что ошибся!
Клара. Он догадался бы сам, если б любил так, как я люблю!
Леди Френклин. Догадался? Что за вздор! Почерк ему незнаком... он
вполне мог подумать, что письмо писала Джорджина!
Сэр Джон (в сторону). Хм! Писала Джорджина!
Леди Френклин. Позвольте же мне сказать ему только о письме! Я знаю,
как это повлияет на его выбор!
Клара. Выбор! Унизительное слово! Нет, леди Френклин, нет! Обещайте
мне!
Леди Френклин. Но...
Клара. Нет! Обещайте... поклянитесь!
Сэр Джон. Ш-ш! Молчите! Тише, тише! Внимание!
В то время как Шарп распечатывает завещание, входят леди Френклин и Клара.
Шарп. Завещание очень краткое, поскольку все, что оставлено, личная
собственность покойного. Этот человек никогда не говорил ничего лишнего.
Сэр Джон. Побольше бы таких людей! (Вздыхает и качает головой.)
Все вздыхают и качают головой.
Шарп (читает). "Я, Фредерик Джеймс Мордаунт из Кулькутты, находясь в
здравом уме и твердой памяти, хотя и немощный телом, завещаю по собственной
воле: первое - моему троюродному брату, Бенджамену Стауту, эсквайру,
Пэл-Мэл, Лондон...
Все взволнованы.
стоимость отчетов о парламентских прениях, которыми он изволил надоедать мне
долгие годы, за вычетом стоимости пересылки, которую он всегда забывал
оплачивать, - в размере четырнадцати фунтов, двух шиллингов, четырех
пенсов".
Все облегченно вздыхают.
Стаут. Что-o? Четырнадцать фунтов? Будь он проклят, старый скряга!
Сэр Джон. Приличия... не забывайте о приличиях! Продолжайте, сэр!
Шарп. "Далее - сэру Фредерику Блаунту, баронету, моему ближайшему
родственнику по мужской линии..."
Все взволнованы.
Блаунт. Бедняга!
Джорджина кладет руку на спинку кресла, в котором сидит Блаунт.
Шарп, "...насколько мне известно, самому элегантному молодому человеку
в Лондоне, в награду за это единственное, как я слышал, его достоинство -
пятьсот фунтов на покупку туалетного прибора.
Все облегченно вздыхают. Джорджина, поймав взгляд отца, убирает руку.
Блаунт (смущенно улыбаясь). Ха-ха-ха! Довольно плоская шутка... весьма,
весьма плоская!
Сэр Джон. Потише, пожалуйста!
Шарп. "Далее - Чарльзу, лорду Глоссмор, уверяющему, что он является
моим родственником, - мою коллекцию засушенных бабочек и родословное древо
Мордаунтов, от начала царствования короля Иоанна".
Все облегченно вздыхают.
Глоссмор. Бабочки! Родословное древо! Я отрекаюсь от этого плебея!
Сэр Джон (гневно). Это уже слишком! Соблюдайте приличия! Продолжайте,
прошу вас!
Шарп. "Далее - сэру Джону Веси, баронету, кавалеру ордена Гвельфа,
члену Королевской академии наук, члену Общества антиквариев и т. д...".
Все взволнованы.
Сэр Джон. Ш-ш! Вот теперь действительно интересно!
Шарп. "...который женился на моей сестре и который ежегодно посылает
мне челтенхемскую минеральную воду, чуть не приведшую меня к смерти, завещаю
- пустые бутылки".
Сэр Джон. Как! Неблагодарный старый плут, старый...
Все (хором). Приличия, сэр Джон, соблюдайте приличия!
Шарп. "Далее - Генри Грейвсу, эсквайру, Олбани...".
Все взволнованы.
Грейвс. Ба! Джентльмены... мне же всегда не везет... ручаюсь, что ни
единого колечка...
Шарп, "...пять тысяч фунтов, трехпроцентными".
Леди Френклин. Поздравляю вас!
Грейвс. Не с чем! Трехпроцентные! Бумаги, которые наверняка будут
падать... вот если бы земли, тогда... хоть бы один акр! Не везет, как
всегда!
Шарп. "Далее - моей племяннице, Джорджине Веси...".
Все взволнованы.
Сэр Джон. Вот оно, вот оно!
Шарп. Десять тысяч фунтов, акциями Ост-Индской компании, что, вкупе с
известными всем сбережениями ее отца, более чем достаточно для незамужней
молодой женщины".
Сэр Джон. Так что же этот старый дурак сделал со всеми своими деньгами,
черт возьми?
Все (хором). Право, сэр Джон, это уже слишком! Соблюдайте приличия!
Ш-ш!
Шарп. "...Исключая все выше указанное, завещаю по добрей воле все мое
состояние - в акциях Ост-Индской компании, бонах, казначейских билетах,
трехпроцентной консолидированной ренте и наличных деньгах в Калькуттском
банке - Альфреду Ивлину, в настоящем или в прошлом, студенту Трикитиколледжа
в Кэмбридже (назначая его тем самым единственным наследником моего имущества
и душеприказчиком совместно с упомянутым Генри Грейвсом, эсквайром)...
Все страшно возбуждены.
Шарп. "...Такому же, по слухам, чудаку, как и я, и единственному из
моих родственников, который никогда не подольщался ко мне и который, испытав
нужду, сумеет найти лучшее применение богатству". А теперь, сэр, мне
остается лишь поздравить вас и передать вам это письмо от покойного, -
думается мне, весьма важное.
Ивлин (подходит к Кларе). Ах, Клара, если б вы любили меня!
Клара (отворачиваясь). Теперь его богатство разлучит нас навеки еще
скорее, чем бедность!
Все окружают Ивлина и поздравляют его.
Сэр Джон (Джорджине). Джорджина, дитя мое... делай вид, что ничего не
произошло... это может быть блестящей партией! Друг мой, поздравляю вас:
теперь вы важное лицо... очень важное!
Ивлин (в сторону). И только ее голоса не слышно!
Глоссмор. Если я могу быть вам хоть чем-нибудь полезен...
Стаут. Или я, сэр...
Блаунт. Или я! 'екомендовать вас в мои клубы?
Шарп. Вам понадобится человек, который будет вести ваши дела. Мистер
Мордаунт всегда пользовался моими услугами.
Сэр Джон. Позвольте! Позвольте! Дом мистера Ивлина здесь - я всегда
относился к мистеру Ивлину, как к сыну! Мы на все готовы для него. На все!
Ивлин. Одолжите мне десять фунтов для моей старой нянюшки!
Все быстро опускают руку в карман.
Занавес
Прихожая в новом доме Ивлина; в углу, за ширмой, Шарп, окруженный книгами и
бумагами, сидит за конторкой и пишет.
Кримсон, портретист; Граб, издатель; Макстакко, архитектор; Тебурийт,
обойщик; Maкфинч, серебряных дел мастер; Патент, каретник; Кайт, торговец
лошадьми; Франц, портной.
Слуги снуют взад и вперед.
Патент (Францу, показывая рисунок). Да, сэр, это новый
кабриолет-визави, фасона Ивлин! Никто нынче так не в моде, как мистер Ивлин!
Деньги делают человека, сэр.
Франц. А портной, der Schneider {- портной. (Нем.)}, телает
тшентельмена! Это я, мистер Франц из Сент-Тшеймс, снимай с него мерку, шей
костюмы, это я телай красивый, представительный тшентельмен из тех, кого
папа с мамой стелал лишь безобразный голый малыиишка!
Макстакко. Мистер Ивлин - человек с большим вкусом! Он хочет купить
виллу лишь для того, чтобы снести ее и выстроить вновь! А-а! Мистер Макфинч!
Рисунок для нового подноса?
Макфинч (показывая рисунок). Да, сэр! Щит Александра Великого для
мороженого и лимонада! Две тысячи фунтов.
Макстакко. Чертовски дешево! Вы из Шотландии?
Maкфинч. Из Арбердауншира. Подыхрай, как ховорится, мне, а я подыхраю
тебе!
Дверь на заднем плане распахивается, входит Ивлин.
Ивлин. Начинается утренний прием! Итак, добрый день! А-а, Тебурийт,
эскизы драпировок? Прекрасно! А вам что угодно, мистер Кримсон?
Кримсон. Сэр, если вы разрешите мне написать ваш портрет, я стану
богатым человеком. Вы такой знаток живописи - это все говорят!
Ивлин. Живописи! Живописи! Вы уверены, что я знаток живописи?
Кримсон. Ах, сэр, разве вы не купили великого Корреджо за четыре
тысячи?
Ивлин. Совершенно верно. Я все понял. Значит, благодаря четырем тысячам
я оказался знатоком живописи? Я заеду к вам, мистер Кримсон... до свиданья.
Мистер Граб... ах, вы тот издатель, который некогда отказал мне в пяти
фунтах за поэму? Вы правы, это были весьма дрянные вирши!
Граб. Вирши?! Мистер Ивлин, это было божественно! Просто времена тогда
были плохие.
Ивлин. Очень плохие - для меня.
Граб. Но теперь, сэр, если вы захотите отдать мне предпочтение, я буду
продвигать эту поэму... я буду ее продвигать! Я издаю только великосветских
поэтов, сэр; а такого джентльмена, как вы, надо продвигать! Пятьсот фунтов
за поэму, сэр!
Ивлин. Пятьсот фунтов, когда они мне не нужны, меж тем как пять фунтов
показались бы мне тогда целым состоянием!
Я стал богат и, странно, с тех времен
Для всех я стал талантлив и умен!
Обернулся к остальным; те окружают его.
Кайт. Тридцать отменных жеребят из Йоркшира, сэр!
Патент (показывая рисунок). Кабриолет-визави фасона Ивлин!
Maкфинч (показывая рисунок). Поднос фасона Ивлин!
Франц (разворачивая свой сверток, с достоинством). Сэр, я принес фрак -
знаменитый фрак фасона Ивлин!
Ивлин. Ох, идите вы к... я хочу сказать: идите домой! Прославьте меня
кабриолетами, подносами, портьерами и фраками, как я уже прославлен в
живописи и скоро буду прославлен в поэзии. Я отдаюсь в ваши руки - уходите!
Макфинч, Патент и другие уходят. Входит Стаут.
Какой у вас возбужденный вид, Стаут!
Стаут. Говорят, вы только что купили грандиозное поместье Грогджинхоль?
Ивлин. Да, Шарп сказал, что просто даром.
Стаут. Так вот, моему любезному другу, члену палаты Хопкинсу, депутату
от Грогджинхоля, осталось жить не более месяца... но интересы человечества
запрещают нам сожалеть об отдельных личностях. Наш патриот Попкинс намерен
выставить свею кандидатуру тотчас же после смерти Хопкинса! Ваше
покровительство обеспечит ему успех. Ваше время настало! Вперед, на стезю
Просвещения! О, черт меня побери, сюда идет Глоссмор!
Стаут, Глоссмор, Ивлин; Шарп все еще за своей конторкой.
Глоссмор. Как удачно, что я застал вас дома! Хопкинс из Грогджинхоля
одной ногой в могиле. Пивовар Попкинс уже начинает тайком собирать голоса -
вот что значит плебей! Поддержите молодого лорда Сайфера - весьма ценный для
нас кандидат. Наступил ужасный момент - от избрания Сайфера зависит
Конституция! Голосуйте за Сайфера!
Стаут. Попкинс - вот кто нам нужен!
Ивлин (задумчиво). Сайфер и Попкинс... Попкинс и Сгйфер... Просвещение
и Попкинс - Сайфер и Конституция! Что мне делать? Слушайте, Стаут, меня в
ГрогджиНхоле никто не знает.
Стаут. Там знают ваше поместье.
Ивлин. Но ведь неподкупность при выборах... голосование в соответствии
с личными убеждениями.
Стаут. Ну, конечно, Сайфер подкупает всех и вся... Разрушьте его
планы... сохраните за округом его вольности! Выкиньте на улицу всех, кто
собирается голосовать против Просвещения и Попкинса!
Ивлин. Правильно! Долой тех, кто позволяет себе вольности и восхищается
еще какой-то вольностью, кроме нашей вольности! Вот это называется
вольностью!
Глоссмор. Сайфер человек с весом... у него будет пятьдесят тысяч
годового дохода. Сайфер никогда не поставит на голосование проект, не
обдумав предварительно, насколько он может затронуть людей с пятьюдесятью
тысячами годового дохода!
Ивлин. Правильно! Нет собственности без закона, значит, закон,
защищающий собственность, - единственный надлежащий закон! Вот это
называется законом!
Стаут. Попкинс всецело за экономию... сколько общественных денег
растрачивается впустую! Спикеру в палате платят пять тысяч в год, тогда как
мой шурин, председатель приходского управления, заверил меня, что согласен
стать спикером при половинном окладе!
Глоссмор. Довольно, мистер Стаут. У мистера Ивлина слишком большое
состояние, чтобы защищать равенство в правах!
Стаут. И слишком большой ум, чтобы слепо поддерживать людей с подобным
состоянием!
Ивлин. Мистер Ивлин неспособен на все эти хитрости! Вы когда-нибудь
играли в волан?
Оба. В волан?
Ивлин. Волан! Это состязание между двумя партиями. Обе партии
подкидывают нечто с необыкновенной ловкостью... это нечто не должно упасть
на землю... Выше! Ниже! Сюда! Туда! Повсюду! Никуда! Как серьезны игроки!
Как волнуются зрители! Как жужжат воланы! Но когда это нечто падает на землю
- вообразите, это всего лишь пробка, утыканная перьями! Идите, играйте сами,
- без меня!
Стаут (в сторону). Прискорбное невежество! Аристократ!
Глоссмор. Бездушные убеждения! Выскочка!
Стаут. Значит, вы не против нас? Я завтра же приведу Попкинса!
Глоссмор. Не связывайте себя ничем, пока я не представлю вам Сайфера!
Стаут. Пойду справлюсь о здоровье Хопкинса. Избрание Попкинса начнет
новую эру в нашей истории! (Уходит.)
Глоссмор. Мне надо ехать в клуб... взгляды всей страны обращены на
Грогджинхоль. Если Сайфер не пройдет, Конституция погибла! (Уходит.)
Ивлин. Оба хороши! Деньги против Человека! Шарп, идите-ка сюда... дайте
мне взглянуть на вас! Вы мой поверенный, мой стряпчий, вы ведете мои дела...
полагаю, что вы честны... Но что такое честность?.. Где она кроется? В какой
части нашего тела?
Шарп. Вероятно, в сердце, сэр.
Ивлин. Нет, мистер Шарп, в кармане. Вот, посмотрите: я кладу этот кусок
желтой земли на стол... я созерцаю вас обоих; здесь - человек, там - золото.
Теперь скажите, разве мало у нас людей, таких же честных, как мы, которые
движутся, мыслят, чувствуют и рассуждают так же, как мы, прекрасные внешне,
с нетленной душой, и которые в то же время способны продать мысль, рассудок,
тело, да и душу в придачу вот за эту маленькую монетку, как только их карман
опустеет на несколько дней? Виновен ли в этом сам человек? Нет, это вина
всего человечества! Бог сотворил человека, а из чего человек сотворил себе
божество? Когда я был беден, я ненавидел мир, теперь я богат и презираю его!
Глупцы... мошенники... лицемеры! Кстати, Шарп, пошлите сто фунтов тому
бедному каменщику, у которого вчера сгорел дом.
Входит Грейвс.
Ах, Грейвс, мой дорогой друг! В каком мире мы живем! Подлая дворняжка, а не
мир, - подлизывается к хозяину и кусает нищего! Ха-ха! Теперь она
подлизывается ко мне, потому что нищий купил дворняжку!
Грейвс. Мир ужасен! Но астрономы говорят, что есть блуждающая комета,
которая в один прекрасный день подожжет его, - хоть какое-то утешение для
нас!
Ивлин. Каждый час приносит нам мрачный урок... характер ожесточается...
привязанности увядают... сердце обращается в камень! Ну, Шарп! Что вы стоите
разинув рот? Вы совсем неспособны на сострадание? Пойдите займитесь
каменщиком.
Шарп уходит.
Грейвс, Ивлин.
Ивлин. Грейвс, из всех моих новых друзей, - а имя им легион, - вы
единственный, кого я уважаю; мы хорошо понимаем друг друга - у нас
одинаковый взгляд на жизнь. Право, я очень рад видеть вас!
Грейвс (с тяжелым вздохом). Чем вас может радовать такой несчастный
человек?
Ивлин. Я сам несчастлив.
Грейвс. Вы? Пф! Вы не были обречены на утрату супруги...
Ивлин. Но ведь мне, увы, может быть, суждено обзавестись ею! Сядьте и
слушайте. Мне нужен наперсник. Когда я, еще в детстве, потерял отца, моя
бедная мать отказывала себе во всем, чтобы дать мне образование. Кто-то
сказал ей, что ученость лучше, чем дом и земли. Это ложь, Грейвс!
Грейвс. Возмутительная ложь, Ивлин!
Ивлин. Поверив этой лжи, меня послали в школу, затем в колледж,
стипендиатом. Вы знаете, что такое стипендиат? У него гордость джентльмена,
знания ученого, но, облаченный в ливрею нищего, он вынужден пресмыкаться
перед джентльменами и учеными! Мне присуждали первые премии... меня
заметили... я уже надеялся получить ученую степень и стать членом
факультета, - иными словами, добиться для себя независимости и обеспечить
кров моей матери. И вот однажды некий молодой лорд меня оскорбил... я
ответил ему. Он ударил меня... и отказался извиниться... отказался дать мне
удовлетворение. Ведь я был стипендиат... пария. Мишень для ударов! Но я все
же мужчина, сэр, я отхлестал его кнутом на глазах у всего колледжа! Прошло
несколько дней, и о позоре лорда все забыли. А стипендиат на следующий же
день был исключен... его будущая карьера пошла прахом. Вот в чем различие
между Богатыми и Бедными: одного может сдвинуть с места только смерч,
другого сбивает с ног легчайшее дуновение! Я приехал в Лондон. Пока была
жива моя мать, мне было для кого трудиться; и я трудился... надеялся...
боролся, чтобы стать хоть чем-нибудь. Она умерла, и я как-то пал духом,
покорился своей судьбе; Альпы вокруг меня казались слишком высоки, чтобы
можно было на них взобраться... я перестал заботиться о своем будущем.
Наконец, я согласился стать бедным родственником... приживалом и
джентльменом-лакеем сэра Джона Веси. Но у меня были на это свои причины - в
его доме жило одно существо, которое я полюбил с первого взгляда.
Грейвс. А она полюбила вас?
Ивлин. Я так полагал, но жестоко ошибся. Не далее как за час до
получения этого огромного наследства я признался ей в любви, но был
отвергнут из-за своей бедности. Теперь смотрите: помните письмо, которое
Шарп дал мне, когда прочел завещание?
Грейвс. Разумеется. Что же было в нем?
Ивлин. После всевозможных намеков, оговорок и предостережений -
полушутливых, полусерьезных - о, бедный Мордаунт хорошо знал свет! - он
писал... да я прочту вам: "Избрав вас своим наследником, ибо я считаю, что
деньги надо помещать туда, где их лучше всего смогут использовать, я не
ставлю условия, но прошу об одолжении. Если у вас нет уже другой, прочной
привязанности, мне хотелось бы подсказать вам выбор: мои ближайшие
родственницы - это. моя племянница Джорджина и двоюродная племянница Клара
Дуглас, дочь некогда любимейшего моего друга. Когда б вы могли найти себе в
одной из них свою будущую жену, это был бы брак, который я мечтаю устроить
сам, если успею при жизни возвратиться в Англию". Друг мой, это не
формальное условие... наследство не связано с ним. Но я так признателен ему,
что почитаю своим нравственным долгом выполнить это условие! С тех пор
прошло уже несколько месяцев, мне пора решиться; имена вам известны.
Женщина, которая меня отвергла, - Клара Дуглас!
Грейвс. Но теперь она согласится.
Ивлин. И я буду обязан золоту тем, в чем было отказано моей любви?
Неужели вы считаете меня рабом своих страстей?
Грейвс. Но вы должны избрать одну из них, ради простого чувства
благодарности; это даже ваш долг, вы совершенно правы. Вдобавок вы постоянно
бываете у них в доме, и все это заметили; одна из девушек, вероятно, питает
какие-то надежды. Да, пора сделать выбор между той, которую вы любите, и
той, которую вы не любите.
Ивлин. Тогда я предпочту жениться на той, к которой я буду предъявлять
меньше требований. Если мы оба вступим в брак с уважением, основанным на
рассудительности, и со спокойным вниманием друг к другу, это может не
принести нам счастья, но по крайней мере принесет покой. Ах, жениться на
той, которую вы обожаете, но чье сердце закрыто для вас, мечтать о
сокровище, а иметь право требовать лишь шкатулку от него, преклоняться перед
статуей, которую вы никогда не сможете оживить, - такой брак будет злом, тем
более мучительным, что рай уже виднелся впереди.
Грейвс. Джорджина хорошенькая девушка, но она тщеславна и
легкомысленна. (В сторону.) Однако он не имеет права быть разборчивым - он
не знал Марии! (Вслух.) Да, мой дорогой друг, теперь, по зрелом рассуждении,
я полагаю, что вы будете так же несчастливы, как и я. Когда вы женитесь, мы
сольем воедино наши стенания!
Ивлин. А если вы неверно судите о Джорджине? Она, может быть,
благороднее, чем кажется. В тот день, - но до того, как было прочитано
завещание, - бедная женщина, для которой я просил помощи и чей адрес дал
только Джорджине, получила письмо, написанное незнакомым или измененным
почерком, подписанное "Альфреду Ивлину от неизвестного друга"; в это письмо
была вложена весьма значительная для девушки сумма.
Грейвс. Так почему же вы это не проверили?
Ивлин. Не посмел. Иногда, вопреки всякой логике, я надеюсь, что это
была Клара. (Вынимает письмо из жилетного кармана и смотрит на него.) Нет,
почерк я не узнаю. Грейвс, я ненавижу эту девушку!
Грейвс. Которую? Джорджину?
Ивлин. Нет, Клару. Но, к счастью, я уже успел отомстить ей.
Подойдите-ка поближе. (Шепчет.) Я подкупил Шарпа, и он сказал ей, что в
письме, которое мне оставил Мордаунт, была приписка к завещанию; по этой
приписке Кларе Дуглас причитается двадцать тысяч фунтов.
Грейвс. А разве этого не было? Как странно, что он не упомянул о ней в
своем завещании.
Ивлин. Одна из его причуд; кроме того, сэр Джон писал ему, что леди
Френклин удочерила ее. Но я рад... я выплатил эти деньги, она больше ни от
кого не зависит. Никто не может оскорбить ее теперь... всем этим она обязана
мне и ничего не подозревает... ничего, дружище... Она всем обязана мне...
мне, кого она отвергла... мне, бедному студенту! Ха-ха! В какой-то мере я
отомстил ей, не так ли?
Грейвс. Вы славный малый, Ивлин; мы понимаем друг друга. Может быть,
Клара случайно увидела адрес и продиктовала кому-нибудь письмо?
Ивлин. Вы полагаете? Я сейчас же отправлюсь к ним!
Грейвс. Да? Хм! В таком случае я поеду с вами. Леди Френклин
приятнейшая особа. Если б она не была так весела, я бы, пожалуй...
Ивлин. Нет, нет, и не думайте, женщины еще хуже мужчин!
Грейвс. Вы правы; любовь - это безумие, свойственное мальчишкам!
Ивлин. Чувствовать - значит страдать!
Грейвс. Надеяться - значит обманываться!
Ивлин. Я покончил с романтическими бреднями!
Грейвс. А мои погребены вместе с Марией.
Ивлин. Если только Клара написала это письмо...
Грейвс. Поспешим, а то леди Френклин еще уедет куда-нибудь. Долина
слез! Долина слез!
Ивлин. В самом деле, долина слез!
Уходят. Затем Грейвс возвращается за шляпой.
Грейвс. Опять забыл шляпу! Не везет, как всегда! Если бы из меня
сделали шляпного фабриканта, мальчики наверняка рождались бы без голов!
{Этой меланхолической шуткой мистер Грейвс обязан одному итальянскому поэту.
(Прим. авт.)}
Та же гостиная в доме сэра Джона Веси, что в первом действии. Леди Френклин,
Клара, слуги.
Леди Френклин. Уже третий час, а мне еще предстоит посетить столько
знакомых! Велите Филлипсу сейчас же закладывать карету. Немедленно!
Слуга. Прошу прощенья, миледи; Филлипс просил меня сказать, что
жеребчик захромал и сегодня ехать невозможно. (Уходит.)
Леди Френклин. Пожалуй, это к лучшему; у меня будет повод отказаться от
множества несносных визитов. А чтобы ехать на бал, придется занять лошадей у
сэра Джона. Клара, вы должны посмотреть на мой новый тюрбан от Карсона -
такой прелестный и так мне к лицу!
Клара. Ах, леди Френклин, вы будете очень огорчены, но... но...
Леди Френклин. Но что же?
Клара. Ужасная неприятность! Бедняжка Смис вся в слезах... Я обещала
сама сказать вам. Ваш маленький Чарли готовил уроки и пролил на стол
чернила, а Смис не заметила... она достала тюрбан, чтобы пришить к нему
жемчуг, как вы пожелали, и... и...
Леди Френклин. Ха-ха-ха! И положила его на стол и выпачкала в чернилах.
Ха-ха-ха! Воображаю, какое у нее было лицо! Нет, серьезно, это даже к
счастью: пожалуй, мне больше всего идет черная шляпа с перьями!
Клара. Дорогая леди Френклин, у вас действительно чудный характер!
Леди Френклин. Пожалуй... А ведь такой тюрбан был бы к лицу любой
женщине! Не забудьте об этом, когда выйдете замуж. Да, кстати о замужестве,
- я безусловно покорила мистера Грейвса.
Клара. Мистера Грейвса? Я думала, он безутешен!
Леди Френклин. Из-за этой святой женщины, его Марии? Бедняга! Мало того
что она изводила его при жизни, она преследует его и после смерти.
Клара. Но почему же он оплакивает ее?
Леди Френклин. Почему? Потому что у него есть все, чтобы быть
счастливым, - порядочнее состояние, отменное здоровье, вполне приличный
характер... А так как быть несчастным доставляет ему наслаждение, он нашел
единственный повод для этого, который ему может простить свет, - смерть
своей Марии. Что же касается всего остального... вдовцы всегда таковы, то
есть тогда, когда они собираются жениться вторично. Но, Клара, дорогая
моя... вы рассеянны... бледны... несчастливы... я вижу слезы на ваших
глазах!
Клара. Нет... нет... не слезы... нет!
Леди Френклин. С тех пор как мистер Мордаунт оставил вам двадцать
тысяч, вы сделались предметом всеобщего обожания. Сэр Фредерик так и пылает!
Клара (презрительно). Сэр Фредерик!
Леди Френклин. Ах, Клара, утешьтесь... я знаю вашу тайну - я уверена,
что Ивлин любит вас.
Клара. Любил - но этой любви больше нет. Он неверно понял меня, когда
был беден, а теперь, когда он богат, не мне объяснять ему!
Леди Френклин. Дитя мое, счастье слишком редкая вещь, чтобы приносить
его в жертву щепетильности! Зачем он так часто бывает у нас?
Клара. Может быть, ради Джорджины!
Входит сэр Джон; он роется в книгах на столе, как бы разыскивая газету.
Леди Френклин. Пф! Джорджина моя племянница; она красива и хорошо
образованна... но корыстолюбие отца испортило и ее... она не стоит Ивлина!
За его едкой иронией кроется нечто благородное... быть может, он способен на
самые доблестные поступки. Ради него, как и ради вас, позвольте мне хотя
бы...
Клара. Сделать меня предметом его сострадания? Ах, леди Френклин, если
бы он обратился ко мне по чьей-то подсказке, я бы снова его отвергла! Нет,
если он не может прочесть в моем сердце... если он не попытается это
сделать, пусть он не узнает, что оно разбито!
Леди Френклин. Вы меня не поняли, дитя мое: позвольте мне лишь сказать
ему, что - вы продиктовали то письмо... что вы послали те деньги его
нянюшке. Бедная моя Клара! Ведь то были ваши последние крохи. Что ж, если он
считал вас скупой, он увидит, что ошибся!
Клара. Он догадался бы сам, если б любил так, как я люблю!
Леди Френклин. Догадался? Что за вздор! Почерк ему незнаком... он
вполне мог подумать, что письмо писала Джорджина!
Сэр Джон (в сторону). Хм! Писала Джорджина!
Леди Френклин. Позвольте же мне сказать ему только о письме! Я знаю,
как это повлияет на его выбор!
Клара. Выбор! Унизительное слово! Нет, леди Френклин, нет! Обещайте
мне!
Леди Френклин. Но...
Клара. Нет! Обещайте... поклянитесь!