– «Только не сжата полоска одна», – сообщил Удалов.
– По моим наблюдениям, – сказал Лев Христофорович, – наш с тобой, можно сказать, родной городок значительно вырос за последние сто лет, но затем пришел в упадок.
– Вы тоже так думаете?
– Посмотри на дорожки. Трава между плит. Посмотри на стены домов. Когда их красили в последний раз? Посмотри на детскую площадку – она заросла крапивой. Сомнений нет – эта цивилизация переживает упадок.
– Но как же тогда их достижения? – спросил Удалов.
– Достижения... А ты уверен, что это достижения современные, а не успехи вчерашнего дня?
Удалов не был уверен.
Автобус остановился у ворот кладбища. Ворота были приоткрыты. Туристам велели слезать и расписаться в книжечке кавказца, что каждый должен фирме «Голден гууз» десять долларов либо в рублевом эквиваленте за посещение кладбища и ознакомление с родными могилами.
Расписывались без спора, и каждый думал: «Черта с два я тебе отдам эти деньги, грабитель проклятый!»
У ворот стоял сторож в черном фраке и конической шляпе.
– Из какого периода прибыли? – спросил он, блеснув глазом из-под шляпы.
– Разве не видишь? – озлобилась женщина с красными губами. – Плановая группа.
– Сейчас проверим.
– А разве не всем сюда можно ходить? – спросил Удалов.
По дорожке навстречу шла местная семья, все в шляпах, очках, с лопаточками и граблями. Сразу понятно, что совершали уход за могилой.
– Туристы из прошлого только в организованном порядке, – ответил сторож. Он отыскал в черной потрепанной книге группу из Великого Гусляра образца августа 1996 года. Но что удивило Удалова – отыскал ее не в конце, а где-то в недрах книги. И до, и после списка шли другие фамилии, другие группы. Можно подумать, что записали гуслярцев весьма заранее. Минц тоже обратил на это внимание.
– Возможно, всё предопределено, – сказал он тихо, – только мы с тобой остаемся лопухами.
Столь крепкое словцо для Минца – исключение. Но он тоже оказался взволнован, и если бы...
– Если бы не информант, – произнес он грустно, – никогда бы на кладбище не поперся.
Эти слова примирили с ним Удалова.
Первой шла женщина с красными губами. Она повторяла:
– Участок тридцать четыре и далее до тридцать восьмого, второй поворот налево, а оттуда направо до большой аллеи.
К счастью, день был приятным, не жарким, солнце катилось к закату, золотые косые лучи резали листву и замирали на верхушках крестов. Сначала кладбище показалось Удалову незнакомым – а оказывается, это ихнее, родное городское кладбище, только безумно разросшееся за последние сто лет.
Через двадцать минут они перешли к погребениям начала двадцать первого века.
Здесь деревья были выше, и стояли они гуще.
В целом там царило запустение, словно некому было заходить сюда с цветами или просто посидеть.
Сначала шли могилки незнакомых людей, потом вдруг... – как удар молнии!
Небольшая плита, каменная, серая – видно, из гранита. На ней надпись:
«Удалов Максим Корнелиевич».
А чуть дальше – как взгляд метнулся! – словно за грибами пошел Удалов – чуть дальше две могилы рядом:
«Удалова Ксения Сергеевна»...
«Ложкин Николай Иванович»...
«Нет, тут я должен быть!»
А неподалеку кто-то завопил как резаный – это был отставной полковник ДОСААФ.
– Брат мой! – кричал он. – Братишка Василий! На кого ты меня оставил!
Этот крик заставил Удалова отрезветь и прийти в себя.
«Ничего особенного, – сказал он себе. – Ксения на самом деле жива, и я к ней вернусь... Но где же место моего погребения? Что случилось со мной?»
– Простите, – Минц обратился к сторожу. – Вы не посмотрите в своем списке, есть ли здесь моя могила? Меня зовут Минцем, профессор Минц, Лев Христофорович.
– Не может быть! – откликнулся сторож. – Неужели мне довелось лично лицезреть нашего знаменитого земляка? Разрешите пожать вашу руку!
Сторож снял коническую шляпу и склонился к руке Минца. Тот смутился, руку вырвал, чтобы старик не смог ее поцеловать.
– Ну что вы, – сказал он, багровея, – я обыкновенный естествоиспытатель. Не более выдающийся, чем Павлов или Менделеев...
На звук его голоса остальные туристы оборачивались, даже забывали о своих могилах.
– О нет! Выше берите, выше, вы наш Фарадей! – громыхал сторож.
– Нет, только не Фарадей! – Почему-то сравнение смутило и даже потрясло Льва Христофоровича. – Я только хотел узнать, где я похоронен?
– В Пантеоне. Разумеется, в Пантеоне Свободной Земли! – сообщил сторож. – Не здесь же, на этом заброшенном провинциальном кладбище...
– А я? – спросил Удалов.
– А вы, простите, кто будете?
– Удалов Корнелий Иванович.
Сторож принялся водить пальцем по странице, перевернул... И Удалов вдруг воспылал странной тщеславной надеждой: сейчас сторож сообщит, что захоронения Корнелия Удалова на этом кладбище не наблюдается, а похоронен он в Галактическом центре в районе звезды Сириус как ведущий во Вселенной специалист по межпланетным отношениям... А разве не так? Разве он не положил жизнь ради дружбы разных цивилизаций?
– Есть Удалов Корнелий Иванович, – обрадовался сторож. – Вон там, за кустами должен пребывать.
Удалов огорчился. Не с чего было огорчаться, а огорчился.
Прошел за куст и увидел свою могилу.
– А когда я умер? – спросил он.
– Ну как вам не стыдно об этом спрашивать? – обиделся сторож. – Мы же все даты заклеили, как только узнали, что путешествие во времени к нам открыто. Неужели мы имеем право выступать в роли Господа Бога?
И тут Удалов понял, что сторож не лжет – под фамилией была наклейка, замазанная под цвет плиты.
Тут, видно, не выдержали нервы у полковника. Он тоже догадался, что самую жгучую тайну от него скрывают, – потому рванулся к своему скромному, с красной звездой над профилем, черно-мраморному памятнику и стал сдирать ногтями наклейку. Но начал не с той стороны – слева. Из-за этого показались цифры даты его рождения, а узнать о смерти турист не успел. Из-за кустов выскочили два милиционера. Видно, ожидали подобного инцидента, поэтому и затаились. Полковнику заломили руки назад и потащили – не грубо, но уверенно – к выходу. Полковник почти не сопротивлялся. Как военный человек он догадался, что бой проигран, но не проиграна кампания.
Остальные стояли и глядели на сражение.
Минц прошептал Удалову:
– Пошли посмотрим дальше.
И они согласно шагнули в кусты.
Их не сразу хватились – сначала надо было утихомирить полковника.
Минц с Удаловым сначала быстро шли по тропинке, потом Минц углядел проход в кустах за старым монументом, с детства знакомым Удалову, только сильно одряхлевшим, который принадлежал жене купца Якимова. Собственный же монумент Якимова был снесен еще в тридцатые годы XX века.
– Ты думаешь, он нас найдет? – спросил Удалов.
– Он должен за нами наблюдать.
– Я и наблюдаю, – сказал кладбищенский сторож. Как-то он успел их обогнать и спрятаться за кустом. – Времени у нас в обрез. Показывайте, что можете предложить.
Минц и Удалов показали остатки сокровищ.
– Мало, – сказал сторож. – Пиджаки тоже отдадите.
– Если ваш рассказ нас заинтересует, – сказал Минц.
– А как же не заинтересовать? – удивился старый сторож. – Я вам готов тайну выдать. Я же головой рискую.
Они присели за памятником, так чтобы их не видно было с дорожки.
Сторож рассматривал трофеи, но отвечал охотно. Хотя неизвестно, насколько правдиво и насколько исчерпывающе.
Первый вопрос Минца прозвучал для Удалова странно:
– Когда появились путешествия во времени, кто их устроил и кому они нужны?
– Путешествие во времени существует только в городе Великий Гусляр, – ответил сторож. – Начались путешествия на той неделе, и не сегодня-завтра их прикроют. А устроили их наши городские власти.
– Почему? Почему их прикроют?
– Потому что путешествия во времени категорически запрещены, и если бы не крайняя нужда, наш город никогда бы не пошел на нарушение вселенского запрета.
– Но путешествовать в будущее нельзя! – повысил голос Минц.
Сторож прижал палец к губам и ответил шепотом:
– А кто сказал, что это путешествие в будущее?
– Я. Потому что еще вчера я жил за сто лет до вас.
– Чепуха. Эти путешествия организованы нами, проводятся нами, значит, они – путешествия из будущего в прошлое, что, как известно, и теоретически, и практически возможно и даже широко практиковалось в городе Великий Гусляр.
– Значит, они только для нас – путешествия в будущее? – повторил Минц. – Славно придумано.
– Так и доложите своему другу президенту Академии наук, – заметил сторож, чуть усмехаясь.
– А это вы откуда знаете?
– Из библиотеки, – смиренно ответил кладбищенский сторож. – Из вашей желтой и продажной прессы. Со страниц ваших газет, сообщивших о якобы имевших место в Великом Гусляре контактах с будущим. Но учтите, что вы будете разоблачены и поставлены на место.
– В это я верю, – сказал Минц. – Так зачем вам нужны путешествия во времени? Зачем было устраивать эти так называемые шоп-туры?
– Для торговли, – коротко ответил сторож, и Удалов понял, что на этот вопрос он почему-то не желает отвечать. Тогда он сам спросил:
– Расскажите, какой у вас общественный строй.
– Нормальный, – сказал старый сторож.
– И в самом деле свобода?
– Своего рода демократия.
– Почему своего рода? – уцепился за сторожа Минц.
– Потому что живем мы небогато, ресурсы, разграбленные вами и вашими детьми, восстанавливаются с трудом, а кое в чем и не восстанавливаются.
– А с нашей помощью вы хотите восстановить?
– Можно и так сказать.
– А эти... агентство «Голден гууз»? – спросил Удалов.
– За деньги на вашей Земле можно сделать многое. Это самое обычное агентство, оно получает процент и честно исполняет свои обязанности.
– И их не удивляет, что они возят людей в будущее?
– Они неплохо работают, – сказал сторож. – Мы ими довольны.
Тут вмешался Минц. Он молчал – видно, формулировал очередной серьезный вопрос, так что сторож, который чувствовал угрозу со стороны лысого толстяка и совершенно не опасался Удалова, сразу насторожился.
– Но можно ли отправиться в более отдаленное будущее? – спросил Лев Христофорович. – Допустим, через двести, триста лет... Ведь там тоже могут потребоваться наши товары?
– Нет, – сказал сторож. – Все наши попытки заглянуть в будущее были прерваны. Там стена.
– Значит, только к вам, в Великий Гусляр, и только сегодня...
– Кстати, – улыбнулся кладбищенский сторож. – Это тоже будет небезынтересно узнать господину президенту Академии наук и всему военно-промышленному комплексу, который, Лев Христофорович, после вашего необдуманного звонка в Москву уже сутки стоит на ушах и не знает – то ли ждать третьей мировой войны, то ли всеобщего и полного разоружения.
– Но этого не будет?
– Ни того, ни другого.
Удалов старался не слышать приближавшиеся с разных сторон крики и шуршание в кустах. Видно, их хватились и искали.
– Минц, – сказал он профессору, – задавай последний вопрос и будем сдаваться – нас уже почти настигли.
– Что вам от нас нужно? – спросил профессор. Он так смотрел на сторожа, словно хотел загипнотизировать его. Но тот укрылся от Минца под своей конической шляпой.
– Ответить я вам не смогу, – сказал он. – Это равносильно выдаче государственной тайны, но вы догадаетесь обо всем через два дня.
– Но намекнете?
– Пиджак отдадите?
Минц начал снимать пиджак.
– Поторапливайтесь, – сказал сторож, – я их нюхом чую! Мои же сотрудники.
Сторож подхватил пиджак, спрятал его под плащ и сказал:
– Отгадку ищите в моей конической шляпе.
И он разразился дьявольским хохотом.
На хохот из кустов выпрыгнули милиционеры, но при виде сторожа вытянулись во фрунт и первый из них сказал:
– Простите, господин генерал-майор, но мы искали шоп-туристов из прошлого.
– Ничего страшного, – с доброй улыбкой ответил генерал-майор, он же кладбищенский сторож, – получайте моих милых гостей, пускай отдыхают и возвращаются к себе домой. Удовлетворенными и обеспеченными всем необходимым. Как вы видите, друзья, мы, к сожалению, не смогли сохранить те дары природы, которые были истрачены, погублены или проиграны вами, но в имитации природы мы достигли больших высот. Все у нас имеется в копиях. Практически все. Иначе бы не выжить...
Сторож грустно засмеялся, и милиционеры вторили ему.
Те вышли усталые, но довольные, как туристы после похода. Их спутницы – рыжая хохотушка у лысого бритого парня и очаровательная скромница у Миши Стендаля – шли рядом и на полшага сзади, как стреноженные и усмиренные кобылки.
Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были не злыми, потому что все были удовлетворены путешествием.
Автобус провожали сторож, переодевшийся в форму генерала милиции, и несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка, расставшаяся со своей служанкой Галочкой.
Кавказец сидел за рулем, женщина с алым ртом уселась на свободное место рядом с Удаловым. Тот решил, что и от нее можно узнать чего-нибудь полезное. Для себя и для Академии наук.
– Устали? – спросил он сочувственно.
– Сегодня день был спокойный, – ответила женщина, – без скандала.
– И вас устраивает этот договор?
– С местными властями? Конечно, устраивает, тем более что мы не отчитываемся налоговому управлению.
Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Нежно обнявшись, они сидели по ту сторону прохода. Стендаль учил Галочку петь песню о желтой подводной лодке. Галочка во всем слушалась его. Как грустно сознавать, подумал Удалов, что она – всего-навсего надувная копия человека... И Мише никогда на ней не жениться.
– И надолго у вас контракт? – спросил Удалов у женщины из агентства «Голден гууз».
– Кончается, – призналась женщина. – А жалко. Я сама бы кое-что себе приобрела, но с вами разве успеешь? Как глупо на кладбище ездить...
– Это не вы придумали?
– Это ихний генерал придумал, который сторожем на кладбище служит. Ну тот, с которым вы в кустах шептались. Я думаю, что он нарочно эту экскурсию провел, чтобы с вами пошептаться.
– А вы раньше на кладбище были?
– Вчера. Осваивали площадку.
Удалов вздохнул. Не хотел спрашивать, но язык сам спросил:
– Вы случайно не заметили, в каком году я умру?
– Там уже вчера все было заклеено, – ответила женщина.
– Разумеется, – согласился Удалов.
Все было неправильно. И сторож в чине генерала, и тайные беседы под сенью памятника Якимовой от неутешных детей, и выдача товаров перед обедом – словно кто-то хотел сказать: «Ну, поторговали, а теперь сворачивайте свои игрушки, берите что дают и отправляйтесь домой».
Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжко, что звук донесся до Удалова.
– Тоже так думаешь? – спросил Удалов, обернувшись.
– Как и ты, – сказал Минц.
– И что скажешь президенту?
– Посоветую не вмешиваться, – ответил Минц. – Чувствую, что нам их не достать.
– А что он про шляпу говорил?
– Его слова требуют внимательного анализа, – ответил Минц.
Полковник запел песню «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
Некоторые стали подпевать. Кавказец, который сидел за рулем, тоже стал подпевать.
Сошли у агентства. Было уже темно.
Нечто чужое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора... Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с полковником и бритым парнем, который увлекал к своему ложу рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, затем переметнулся к Минцу.
– Сдаемся, – сказал Удалов. – Конечно же, сдаемся, желательно получить пощаду.
– Получите, – засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным гербом. – Как дела, орлы? А то нас тут комары закусали.
– У вас машина есть? – спросил Минц.
Из кустов и из-за забора послышался смех. Возможно, давно уже президенту Академии наук не задавали такого нетактичного вопроса.
– Подожди здесь, сейчас мы закончим операцию, – сказал президент.
– Зачем, Толя? – спросил Минц. – Мы же все выяснили.
– Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, а особенно организаторов.
– Организаторы ничего не знают, – ответил Минц. – Работали на проценте. Туристы тем более не виноваты.
– Надо изъять товары, – просто сказал президент.
– Погоди до завтра, Толя, – попросил Минц.
– Но они их пустят...
– Не пустят. Поверь мне, ничего не пустят. Все не так, как ты себе представляешь.
– Ты можешь ошибаться, Лева, а мне уже три раза из Минобороны звонили, из аппарата президента, спать не дают.
В кустах послышался прерывистый звонок.
– Вот видишь, – сказал президент. – Опять волнуются.
– Если ты веришь в мою гениальность, – скромно сказал Минц, – то придется тебе отозвать омоновцев. Пускай отдыхают.
Президент заскрипел зубами.
Потом сказал:
– Выходите, молодцы.
Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в бронежилетах и черных чулках на рожах.
Из-за церкви Параскевы Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук пригласил Минца в джип «Чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
– Мы вдвоем с товарищем, – решительно сказал Минц.
– Товарищ погуляет, – ответил президент. – Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими товарищами.
Минц успел перегнуться, высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
– Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти Мишу Стендаля.
Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на туристическом автобусе, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть посреди двора и посмотреть, что в тех мячиках и шариках, которые ему подсунула тамошняя полиция.
Но Удалов не стал возражать. Ведь Минц просит. Да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные тайны, о которых Удалов по простоте своей не додумался.
Так что Удалов с тоской поглядел вслед красным огонькам джипа и стал ждать.
И ждать пришлось совсем недолго. Через минуту подошел Стендаль. Он вел за руку оробевшую Галочку.
– Что за шум? – спросил он.
– Академия наук интересуется, – ответил Удалов.
Это Стендаля не удивило. Словно Академии наук давно пора было заинтересоваться шоп-турами.
– А мы задержались, – сказал Стендаль. – Мы в подъезде целовались.
– Простите, – сказала Галочка. – Мужчины вашего времени – это просто сладостное открытие!
– Вы меня тоже простите, – ответил Удалов. – Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных... извините, надувных женщин и животных. Вас что, выдумывают, в компьютерах выводят или как?
– Или как, – лукаво улыбнулась Галочка. – Честно скажу, все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия существует на самом деле.
– Но можно сделать много копий?
– Разве это так важно?
– Это неважно, – поддержал Галочку Миша. – Я полюбил одну женщину. Только одну. Я ее обнимаю. Я на ней завтра намерен жениться.
– О нет! – вырвалось у Корнелия. – Нельзя же.
– Почему? – спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельного железа.
– Потому что вы ненастоящая! Вы надувная... Вы кукла, в конце концов.
– А вам не приходило в голову, гражданин Удалов, – сказала Галочка, – что вы тоже надувная кукла. Как вас надули при советской власти, так и забыли выпустить воздух после ее завершения.
– Галочка! – упрекнул невесту Миша.
– Две недели и двадцать лет как Галочка, – ответила надувная девушка из будущего. – И цену человеческой натуре знаю. Вы бы только посмотрели, что у нас расхватывали – шарики с так называемыми надувными женщинами! Потому что все вы стремитесь к дешевым удовольствиям. Если не удастся затащить во двор слона или бегемота, то дайте мне крокодила. Но учтите, что крокодилы кусаются, а мы, надувные куклы, можем подарить страстные ласки, а можем дать пощечину или даже рубануть топором по черепу. Не верите – проверьте! Вы забываете, мой дорогой Корнелий Иванович...
«Откуда она знает, как меня зовут? Неужели это все Миша? Глупый, глупый Миша, ты попал в руки к провокаторше из будущего...»
– Не отворачивайтесь, Корнелий Иванович! Я и мои подруги – детища высокой цивилизации, не вашему пещерному уровню чета. Даже в копиях мы дадим сто очков вперед самой распрекрасной вашей красавице. И учтите, ваш Миша будет со мной счастлив, и я рожу ему немало детей – сколько он захочет. У меня внутри все для этого предусмотрено.
– Вот так-то, Корнелий Иванович, – сказал Миша. – Приглашаю вас завтра на свадьбу.
– Миша!
– Вот именно. Я уже позвонил домой Марии Тихоновне, нашей директорше загса. Она сказала, что ждет нас к двенадцати.
– Не может быть! – удивился Удалов. – Должен быть проверочный срок.
– Мария Тихоновна меня уже пятнадцать лет мечтает на ком-нибудь женить и образумить. Станет ли она рисковать проверочным сроком?
– А документы?
– А документы существуют для того, чтобы их исправлять.
– Адье, – сказала Галочка и умудрилась лизнуть Удалова в щечку. Язык у нее оказался в меру шершавым и в меру мокрым. «А черт их знает, может, и рожать будут... Породу нам улучшат».
– Мы в вашем Гусляре породу улучшим! – крикнула Галочка, обернувшись на ходу. – Хватит рожать кривоногих!
– Это у кого кривоногие? – произнес Удалов.
Подумал: у Максимки ноги как ноги, и вообще у них в семье никто не жаловался. Может, коротковаты немного...
Удалов пошел домой.
У Минца горел свет. Перед подъездом в кустах таились два воина в черных чулках на рожах, но Удалов не стал их замечать. Только сказал им:
– Спокойной ночи, ребята.
Те кашлянули в ответ, в разговор им вступать не положено.
Удалов пошел спать – все равно в темноте трофеи на дворе не испытаешь. А завтра могут и конфисковать. Так что Удалов тщательно запрятал шарики и мячики, включая удава, в нижний ящик Максимкиного письменного стола, которым сын ни разу не пользовался с тех пор, как окончил школу двадцать лет назад.
На столе стояла тарелка и лежала записка:
«Котлета в холодильнике. Ушибла ногу о колокольню. К.»
Удалов решил было, что жена пошутила, и когда ложился, а Ксения заворочалась, забормотала во сне, то спросил:
– А с ногой что?
– Хотела напрямик пролететь в молочный, – сонно ответила Ксения. – Не рассчитала. Но ведь не упала, и то слава богу.
– И то слава богу, – согласился с женой Корнелий.
В доме царила тишина, во всем мире царила тишина, только слышно было, как далеко и таинственно прогревают моторы танки, как дышат в кустах и на крыше военизированные сотрудники Академии наук, а снизу от Минца доносятся голоса. Идет совещание...
Минцу каким-то образом удалось уговорить президента и сотрудников покинуть город или затаиться так, что их не было слышно и видно.
Удалов проспал и поднялся только в одиннадцать. Он покормился из комбайна, к которому уже стал привыкать, потом спустился к Минцу.
Минц встретил его в халате.
Он спросил:
– Что же ты свои цацки не притащил? Может, испытаем?
– Не хотел при Ксении. А вдруг там девушка?
– Если девушка, отдашь Ксении, пускай на рынок снесет.
– Стыдно девушками торговать. Среди них такие интеллигентные встречаются.
И Удалов рассказал Минцу о вчерашней беседе с Мишей и о приглашении на свадьбу.
– Во сколько свадьба? – спросил Минц.
– В двенадцать.
– Тогда я предлагаю тебе, Корнелий, не спешить с игрушками и трофеями. Сходим на свадьбу, посмотрим, как она пройдет. У меня с ней связаны особые интересы, тем более после твоего рассказа о Галочке.
– Черный костюм надевать? – спросил Удалов.
– Не думаю. Мише приятнее, если свадьба пройдет непринужденно.
Так и не переодевшись, они пошли к загсу, чтобы присутствовать.
Ясно было Удалову, что Минц не случайно повел его на свадьбу, эта свадьба была связана с тайными ночными перемещениями войск в Гусляре, потому он и спросил напрямик:
– Лев, о чем вы с президентом договорились?
– По моим расчетам, все решится через час, – сказал Минц. – И если я прав, то все наши попытки воспользоваться путешествием во времени в интересах государственной безопасности бессмысленны.
– Не понимаю.
– А вот дойдем до загса, поймешь.
Они дошли до желтого государственного особняка без десяти двенадцать, раньше новобрачных.
Но вскоре появились и новобрачные. Галочка была в белом платье. Очаровательна и свежа. У Миши видны синяки под глазами – наверное, очень бурной выдалась предсвадебная ночь.
И тут же с другой стороны переулка появилась целая процессия.
Шел бритый парень, его рыжая подружка, их мамаша, отец, друзья, только не было, естественно, родителей невесты. За ними медленно следовала машина «Волга» с двумя обручальными кольцами на крыше.
– По моим наблюдениям, – сказал Лев Христофорович, – наш с тобой, можно сказать, родной городок значительно вырос за последние сто лет, но затем пришел в упадок.
– Вы тоже так думаете?
– Посмотри на дорожки. Трава между плит. Посмотри на стены домов. Когда их красили в последний раз? Посмотри на детскую площадку – она заросла крапивой. Сомнений нет – эта цивилизация переживает упадок.
– Но как же тогда их достижения? – спросил Удалов.
– Достижения... А ты уверен, что это достижения современные, а не успехи вчерашнего дня?
Удалов не был уверен.
Автобус остановился у ворот кладбища. Ворота были приоткрыты. Туристам велели слезать и расписаться в книжечке кавказца, что каждый должен фирме «Голден гууз» десять долларов либо в рублевом эквиваленте за посещение кладбища и ознакомление с родными могилами.
Расписывались без спора, и каждый думал: «Черта с два я тебе отдам эти деньги, грабитель проклятый!»
У ворот стоял сторож в черном фраке и конической шляпе.
– Из какого периода прибыли? – спросил он, блеснув глазом из-под шляпы.
– Разве не видишь? – озлобилась женщина с красными губами. – Плановая группа.
– Сейчас проверим.
– А разве не всем сюда можно ходить? – спросил Удалов.
По дорожке навстречу шла местная семья, все в шляпах, очках, с лопаточками и граблями. Сразу понятно, что совершали уход за могилой.
– Туристы из прошлого только в организованном порядке, – ответил сторож. Он отыскал в черной потрепанной книге группу из Великого Гусляра образца августа 1996 года. Но что удивило Удалова – отыскал ее не в конце, а где-то в недрах книги. И до, и после списка шли другие фамилии, другие группы. Можно подумать, что записали гуслярцев весьма заранее. Минц тоже обратил на это внимание.
– Возможно, всё предопределено, – сказал он тихо, – только мы с тобой остаемся лопухами.
Столь крепкое словцо для Минца – исключение. Но он тоже оказался взволнован, и если бы...
– Если бы не информант, – произнес он грустно, – никогда бы на кладбище не поперся.
Эти слова примирили с ним Удалова.
Первой шла женщина с красными губами. Она повторяла:
– Участок тридцать четыре и далее до тридцать восьмого, второй поворот налево, а оттуда направо до большой аллеи.
К счастью, день был приятным, не жарким, солнце катилось к закату, золотые косые лучи резали листву и замирали на верхушках крестов. Сначала кладбище показалось Удалову незнакомым – а оказывается, это ихнее, родное городское кладбище, только безумно разросшееся за последние сто лет.
Через двадцать минут они перешли к погребениям начала двадцать первого века.
Здесь деревья были выше, и стояли они гуще.
В целом там царило запустение, словно некому было заходить сюда с цветами или просто посидеть.
Сначала шли могилки незнакомых людей, потом вдруг... – как удар молнии!
Небольшая плита, каменная, серая – видно, из гранита. На ней надпись:
«Удалов Максим Корнелиевич».
А чуть дальше – как взгляд метнулся! – словно за грибами пошел Удалов – чуть дальше две могилы рядом:
«Удалова Ксения Сергеевна»...
«Ложкин Николай Иванович»...
«Нет, тут я должен быть!»
А неподалеку кто-то завопил как резаный – это был отставной полковник ДОСААФ.
– Брат мой! – кричал он. – Братишка Василий! На кого ты меня оставил!
Этот крик заставил Удалова отрезветь и прийти в себя.
«Ничего особенного, – сказал он себе. – Ксения на самом деле жива, и я к ней вернусь... Но где же место моего погребения? Что случилось со мной?»
– Простите, – Минц обратился к сторожу. – Вы не посмотрите в своем списке, есть ли здесь моя могила? Меня зовут Минцем, профессор Минц, Лев Христофорович.
– Не может быть! – откликнулся сторож. – Неужели мне довелось лично лицезреть нашего знаменитого земляка? Разрешите пожать вашу руку!
Сторож снял коническую шляпу и склонился к руке Минца. Тот смутился, руку вырвал, чтобы старик не смог ее поцеловать.
– Ну что вы, – сказал он, багровея, – я обыкновенный естествоиспытатель. Не более выдающийся, чем Павлов или Менделеев...
На звук его голоса остальные туристы оборачивались, даже забывали о своих могилах.
– О нет! Выше берите, выше, вы наш Фарадей! – громыхал сторож.
– Нет, только не Фарадей! – Почему-то сравнение смутило и даже потрясло Льва Христофоровича. – Я только хотел узнать, где я похоронен?
– В Пантеоне. Разумеется, в Пантеоне Свободной Земли! – сообщил сторож. – Не здесь же, на этом заброшенном провинциальном кладбище...
– А я? – спросил Удалов.
– А вы, простите, кто будете?
– Удалов Корнелий Иванович.
Сторож принялся водить пальцем по странице, перевернул... И Удалов вдруг воспылал странной тщеславной надеждой: сейчас сторож сообщит, что захоронения Корнелия Удалова на этом кладбище не наблюдается, а похоронен он в Галактическом центре в районе звезды Сириус как ведущий во Вселенной специалист по межпланетным отношениям... А разве не так? Разве он не положил жизнь ради дружбы разных цивилизаций?
– Есть Удалов Корнелий Иванович, – обрадовался сторож. – Вон там, за кустами должен пребывать.
Удалов огорчился. Не с чего было огорчаться, а огорчился.
Прошел за куст и увидел свою могилу.
– А когда я умер? – спросил он.
– Ну как вам не стыдно об этом спрашивать? – обиделся сторож. – Мы же все даты заклеили, как только узнали, что путешествие во времени к нам открыто. Неужели мы имеем право выступать в роли Господа Бога?
И тут Удалов понял, что сторож не лжет – под фамилией была наклейка, замазанная под цвет плиты.
Тут, видно, не выдержали нервы у полковника. Он тоже догадался, что самую жгучую тайну от него скрывают, – потому рванулся к своему скромному, с красной звездой над профилем, черно-мраморному памятнику и стал сдирать ногтями наклейку. Но начал не с той стороны – слева. Из-за этого показались цифры даты его рождения, а узнать о смерти турист не успел. Из-за кустов выскочили два милиционера. Видно, ожидали подобного инцидента, поэтому и затаились. Полковнику заломили руки назад и потащили – не грубо, но уверенно – к выходу. Полковник почти не сопротивлялся. Как военный человек он догадался, что бой проигран, но не проиграна кампания.
Остальные стояли и глядели на сражение.
Минц прошептал Удалову:
– Пошли посмотрим дальше.
И они согласно шагнули в кусты.
Их не сразу хватились – сначала надо было утихомирить полковника.
Минц с Удаловым сначала быстро шли по тропинке, потом Минц углядел проход в кустах за старым монументом, с детства знакомым Удалову, только сильно одряхлевшим, который принадлежал жене купца Якимова. Собственный же монумент Якимова был снесен еще в тридцатые годы XX века.
– Ты думаешь, он нас найдет? – спросил Удалов.
– Он должен за нами наблюдать.
– Я и наблюдаю, – сказал кладбищенский сторож. Как-то он успел их обогнать и спрятаться за кустом. – Времени у нас в обрез. Показывайте, что можете предложить.
Минц и Удалов показали остатки сокровищ.
– Мало, – сказал сторож. – Пиджаки тоже отдадите.
– Если ваш рассказ нас заинтересует, – сказал Минц.
– А как же не заинтересовать? – удивился старый сторож. – Я вам готов тайну выдать. Я же головой рискую.
Они присели за памятником, так чтобы их не видно было с дорожки.
Сторож рассматривал трофеи, но отвечал охотно. Хотя неизвестно, насколько правдиво и насколько исчерпывающе.
Первый вопрос Минца прозвучал для Удалова странно:
– Когда появились путешествия во времени, кто их устроил и кому они нужны?
– Путешествие во времени существует только в городе Великий Гусляр, – ответил сторож. – Начались путешествия на той неделе, и не сегодня-завтра их прикроют. А устроили их наши городские власти.
– Почему? Почему их прикроют?
– Потому что путешествия во времени категорически запрещены, и если бы не крайняя нужда, наш город никогда бы не пошел на нарушение вселенского запрета.
– Но путешествовать в будущее нельзя! – повысил голос Минц.
Сторож прижал палец к губам и ответил шепотом:
– А кто сказал, что это путешествие в будущее?
– Я. Потому что еще вчера я жил за сто лет до вас.
– Чепуха. Эти путешествия организованы нами, проводятся нами, значит, они – путешествия из будущего в прошлое, что, как известно, и теоретически, и практически возможно и даже широко практиковалось в городе Великий Гусляр.
– Значит, они только для нас – путешествия в будущее? – повторил Минц. – Славно придумано.
– Так и доложите своему другу президенту Академии наук, – заметил сторож, чуть усмехаясь.
– А это вы откуда знаете?
– Из библиотеки, – смиренно ответил кладбищенский сторож. – Из вашей желтой и продажной прессы. Со страниц ваших газет, сообщивших о якобы имевших место в Великом Гусляре контактах с будущим. Но учтите, что вы будете разоблачены и поставлены на место.
– В это я верю, – сказал Минц. – Так зачем вам нужны путешествия во времени? Зачем было устраивать эти так называемые шоп-туры?
– Для торговли, – коротко ответил сторож, и Удалов понял, что на этот вопрос он почему-то не желает отвечать. Тогда он сам спросил:
– Расскажите, какой у вас общественный строй.
– Нормальный, – сказал старый сторож.
– И в самом деле свобода?
– Своего рода демократия.
– Почему своего рода? – уцепился за сторожа Минц.
– Потому что живем мы небогато, ресурсы, разграбленные вами и вашими детьми, восстанавливаются с трудом, а кое в чем и не восстанавливаются.
– А с нашей помощью вы хотите восстановить?
– Можно и так сказать.
– А эти... агентство «Голден гууз»? – спросил Удалов.
– За деньги на вашей Земле можно сделать многое. Это самое обычное агентство, оно получает процент и честно исполняет свои обязанности.
– И их не удивляет, что они возят людей в будущее?
– Они неплохо работают, – сказал сторож. – Мы ими довольны.
Тут вмешался Минц. Он молчал – видно, формулировал очередной серьезный вопрос, так что сторож, который чувствовал угрозу со стороны лысого толстяка и совершенно не опасался Удалова, сразу насторожился.
– Но можно ли отправиться в более отдаленное будущее? – спросил Лев Христофорович. – Допустим, через двести, триста лет... Ведь там тоже могут потребоваться наши товары?
– Нет, – сказал сторож. – Все наши попытки заглянуть в будущее были прерваны. Там стена.
– Значит, только к вам, в Великий Гусляр, и только сегодня...
– Кстати, – улыбнулся кладбищенский сторож. – Это тоже будет небезынтересно узнать господину президенту Академии наук и всему военно-промышленному комплексу, который, Лев Христофорович, после вашего необдуманного звонка в Москву уже сутки стоит на ушах и не знает – то ли ждать третьей мировой войны, то ли всеобщего и полного разоружения.
– Но этого не будет?
– Ни того, ни другого.
Удалов старался не слышать приближавшиеся с разных сторон крики и шуршание в кустах. Видно, их хватились и искали.
– Минц, – сказал он профессору, – задавай последний вопрос и будем сдаваться – нас уже почти настигли.
– Что вам от нас нужно? – спросил профессор. Он так смотрел на сторожа, словно хотел загипнотизировать его. Но тот укрылся от Минца под своей конической шляпой.
– Ответить я вам не смогу, – сказал он. – Это равносильно выдаче государственной тайны, но вы догадаетесь обо всем через два дня.
– Но намекнете?
– Пиджак отдадите?
Минц начал снимать пиджак.
– Поторапливайтесь, – сказал сторож, – я их нюхом чую! Мои же сотрудники.
Сторож подхватил пиджак, спрятал его под плащ и сказал:
– Отгадку ищите в моей конической шляпе.
И он разразился дьявольским хохотом.
На хохот из кустов выпрыгнули милиционеры, но при виде сторожа вытянулись во фрунт и первый из них сказал:
– Простите, господин генерал-майор, но мы искали шоп-туристов из прошлого.
– Ничего страшного, – с доброй улыбкой ответил генерал-майор, он же кладбищенский сторож, – получайте моих милых гостей, пускай отдыхают и возвращаются к себе домой. Удовлетворенными и обеспеченными всем необходимым. Как вы видите, друзья, мы, к сожалению, не смогли сохранить те дары природы, которые были истрачены, погублены или проиграны вами, но в имитации природы мы достигли больших высот. Все у нас имеется в копиях. Практически все. Иначе бы не выжить...
Сторож грустно засмеялся, и милиционеры вторили ему.
* * *
С кладбища заехали в гостиницу, за молодыми людьми.Те вышли усталые, но довольные, как туристы после похода. Их спутницы – рыжая хохотушка у лысого бритого парня и очаровательная скромница у Миши Стендаля – шли рядом и на полшага сзади, как стреноженные и усмиренные кобылки.
Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были не злыми, потому что все были удовлетворены путешествием.
Автобус провожали сторож, переодевшийся в форму генерала милиции, и несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка, расставшаяся со своей служанкой Галочкой.
Кавказец сидел за рулем, женщина с алым ртом уселась на свободное место рядом с Удаловым. Тот решил, что и от нее можно узнать чего-нибудь полезное. Для себя и для Академии наук.
– Устали? – спросил он сочувственно.
– Сегодня день был спокойный, – ответила женщина, – без скандала.
– И вас устраивает этот договор?
– С местными властями? Конечно, устраивает, тем более что мы не отчитываемся налоговому управлению.
Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Нежно обнявшись, они сидели по ту сторону прохода. Стендаль учил Галочку петь песню о желтой подводной лодке. Галочка во всем слушалась его. Как грустно сознавать, подумал Удалов, что она – всего-навсего надувная копия человека... И Мише никогда на ней не жениться.
– И надолго у вас контракт? – спросил Удалов у женщины из агентства «Голден гууз».
– Кончается, – призналась женщина. – А жалко. Я сама бы кое-что себе приобрела, но с вами разве успеешь? Как глупо на кладбище ездить...
– Это не вы придумали?
– Это ихний генерал придумал, который сторожем на кладбище служит. Ну тот, с которым вы в кустах шептались. Я думаю, что он нарочно эту экскурсию провел, чтобы с вами пошептаться.
– А вы раньше на кладбище были?
– Вчера. Осваивали площадку.
Удалов вздохнул. Не хотел спрашивать, но язык сам спросил:
– Вы случайно не заметили, в каком году я умру?
– Там уже вчера все было заклеено, – ответила женщина.
– Разумеется, – согласился Удалов.
Все было неправильно. И сторож в чине генерала, и тайные беседы под сенью памятника Якимовой от неутешных детей, и выдача товаров перед обедом – словно кто-то хотел сказать: «Ну, поторговали, а теперь сворачивайте свои игрушки, берите что дают и отправляйтесь домой».
Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжко, что звук донесся до Удалова.
– Тоже так думаешь? – спросил Удалов, обернувшись.
– Как и ты, – сказал Минц.
– И что скажешь президенту?
– Посоветую не вмешиваться, – ответил Минц. – Чувствую, что нам их не достать.
– А что он про шляпу говорил?
– Его слова требуют внимательного анализа, – ответил Минц.
Полковник запел песню «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
Некоторые стали подпевать. Кавказец, который сидел за рулем, тоже стал подпевать.
Сошли у агентства. Было уже темно.
* * *
Удалова охватила тревога.Нечто чужое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора... Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с полковником и бритым парнем, который увлекал к своему ложу рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, затем переметнулся к Минцу.
– Сдаемся, – сказал Удалов. – Конечно же, сдаемся, желательно получить пощаду.
– Получите, – засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным гербом. – Как дела, орлы? А то нас тут комары закусали.
– У вас машина есть? – спросил Минц.
Из кустов и из-за забора послышался смех. Возможно, давно уже президенту Академии наук не задавали такого нетактичного вопроса.
– Подожди здесь, сейчас мы закончим операцию, – сказал президент.
– Зачем, Толя? – спросил Минц. – Мы же все выяснили.
– Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, а особенно организаторов.
– Организаторы ничего не знают, – ответил Минц. – Работали на проценте. Туристы тем более не виноваты.
– Надо изъять товары, – просто сказал президент.
– Погоди до завтра, Толя, – попросил Минц.
– Но они их пустят...
– Не пустят. Поверь мне, ничего не пустят. Все не так, как ты себе представляешь.
– Ты можешь ошибаться, Лева, а мне уже три раза из Минобороны звонили, из аппарата президента, спать не дают.
В кустах послышался прерывистый звонок.
– Вот видишь, – сказал президент. – Опять волнуются.
– Если ты веришь в мою гениальность, – скромно сказал Минц, – то придется тебе отозвать омоновцев. Пускай отдыхают.
Президент заскрипел зубами.
Потом сказал:
– Выходите, молодцы.
Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в бронежилетах и черных чулках на рожах.
Из-за церкви Параскевы Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук пригласил Минца в джип «Чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
– Мы вдвоем с товарищем, – решительно сказал Минц.
– Товарищ погуляет, – ответил президент. – Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими товарищами.
Минц успел перегнуться, высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
– Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти Мишу Стендаля.
Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на туристическом автобусе, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть посреди двора и посмотреть, что в тех мячиках и шариках, которые ему подсунула тамошняя полиция.
Но Удалов не стал возражать. Ведь Минц просит. Да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные тайны, о которых Удалов по простоте своей не додумался.
Так что Удалов с тоской поглядел вслед красным огонькам джипа и стал ждать.
И ждать пришлось совсем недолго. Через минуту подошел Стендаль. Он вел за руку оробевшую Галочку.
– Что за шум? – спросил он.
– Академия наук интересуется, – ответил Удалов.
Это Стендаля не удивило. Словно Академии наук давно пора было заинтересоваться шоп-турами.
– А мы задержались, – сказал Стендаль. – Мы в подъезде целовались.
– Простите, – сказала Галочка. – Мужчины вашего времени – это просто сладостное открытие!
– Вы меня тоже простите, – ответил Удалов. – Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных... извините, надувных женщин и животных. Вас что, выдумывают, в компьютерах выводят или как?
– Или как, – лукаво улыбнулась Галочка. – Честно скажу, все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия существует на самом деле.
– Но можно сделать много копий?
– Разве это так важно?
– Это неважно, – поддержал Галочку Миша. – Я полюбил одну женщину. Только одну. Я ее обнимаю. Я на ней завтра намерен жениться.
– О нет! – вырвалось у Корнелия. – Нельзя же.
– Почему? – спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельного железа.
– Потому что вы ненастоящая! Вы надувная... Вы кукла, в конце концов.
– А вам не приходило в голову, гражданин Удалов, – сказала Галочка, – что вы тоже надувная кукла. Как вас надули при советской власти, так и забыли выпустить воздух после ее завершения.
– Галочка! – упрекнул невесту Миша.
– Две недели и двадцать лет как Галочка, – ответила надувная девушка из будущего. – И цену человеческой натуре знаю. Вы бы только посмотрели, что у нас расхватывали – шарики с так называемыми надувными женщинами! Потому что все вы стремитесь к дешевым удовольствиям. Если не удастся затащить во двор слона или бегемота, то дайте мне крокодила. Но учтите, что крокодилы кусаются, а мы, надувные куклы, можем подарить страстные ласки, а можем дать пощечину или даже рубануть топором по черепу. Не верите – проверьте! Вы забываете, мой дорогой Корнелий Иванович...
«Откуда она знает, как меня зовут? Неужели это все Миша? Глупый, глупый Миша, ты попал в руки к провокаторше из будущего...»
– Не отворачивайтесь, Корнелий Иванович! Я и мои подруги – детища высокой цивилизации, не вашему пещерному уровню чета. Даже в копиях мы дадим сто очков вперед самой распрекрасной вашей красавице. И учтите, ваш Миша будет со мной счастлив, и я рожу ему немало детей – сколько он захочет. У меня внутри все для этого предусмотрено.
– Вот так-то, Корнелий Иванович, – сказал Миша. – Приглашаю вас завтра на свадьбу.
– Миша!
– Вот именно. Я уже позвонил домой Марии Тихоновне, нашей директорше загса. Она сказала, что ждет нас к двенадцати.
– Не может быть! – удивился Удалов. – Должен быть проверочный срок.
– Мария Тихоновна меня уже пятнадцать лет мечтает на ком-нибудь женить и образумить. Станет ли она рисковать проверочным сроком?
– А документы?
– А документы существуют для того, чтобы их исправлять.
– Адье, – сказала Галочка и умудрилась лизнуть Удалова в щечку. Язык у нее оказался в меру шершавым и в меру мокрым. «А черт их знает, может, и рожать будут... Породу нам улучшат».
– Мы в вашем Гусляре породу улучшим! – крикнула Галочка, обернувшись на ходу. – Хватит рожать кривоногих!
– Это у кого кривоногие? – произнес Удалов.
Подумал: у Максимки ноги как ноги, и вообще у них в семье никто не жаловался. Может, коротковаты немного...
Удалов пошел домой.
У Минца горел свет. Перед подъездом в кустах таились два воина в черных чулках на рожах, но Удалов не стал их замечать. Только сказал им:
– Спокойной ночи, ребята.
Те кашлянули в ответ, в разговор им вступать не положено.
Удалов пошел спать – все равно в темноте трофеи на дворе не испытаешь. А завтра могут и конфисковать. Так что Удалов тщательно запрятал шарики и мячики, включая удава, в нижний ящик Максимкиного письменного стола, которым сын ни разу не пользовался с тех пор, как окончил школу двадцать лет назад.
На столе стояла тарелка и лежала записка:
«Котлета в холодильнике. Ушибла ногу о колокольню. К.»
Удалов решил было, что жена пошутила, и когда ложился, а Ксения заворочалась, забормотала во сне, то спросил:
– А с ногой что?
– Хотела напрямик пролететь в молочный, – сонно ответила Ксения. – Не рассчитала. Но ведь не упала, и то слава богу.
– И то слава богу, – согласился с женой Корнелий.
В доме царила тишина, во всем мире царила тишина, только слышно было, как далеко и таинственно прогревают моторы танки, как дышат в кустах и на крыше военизированные сотрудники Академии наук, а снизу от Минца доносятся голоса. Идет совещание...
* * *
Утром все обошлось.Минцу каким-то образом удалось уговорить президента и сотрудников покинуть город или затаиться так, что их не было слышно и видно.
Удалов проспал и поднялся только в одиннадцать. Он покормился из комбайна, к которому уже стал привыкать, потом спустился к Минцу.
Минц встретил его в халате.
Он спросил:
– Что же ты свои цацки не притащил? Может, испытаем?
– Не хотел при Ксении. А вдруг там девушка?
– Если девушка, отдашь Ксении, пускай на рынок снесет.
– Стыдно девушками торговать. Среди них такие интеллигентные встречаются.
И Удалов рассказал Минцу о вчерашней беседе с Мишей и о приглашении на свадьбу.
– Во сколько свадьба? – спросил Минц.
– В двенадцать.
– Тогда я предлагаю тебе, Корнелий, не спешить с игрушками и трофеями. Сходим на свадьбу, посмотрим, как она пройдет. У меня с ней связаны особые интересы, тем более после твоего рассказа о Галочке.
– Черный костюм надевать? – спросил Удалов.
– Не думаю. Мише приятнее, если свадьба пройдет непринужденно.
Так и не переодевшись, они пошли к загсу, чтобы присутствовать.
Ясно было Удалову, что Минц не случайно повел его на свадьбу, эта свадьба была связана с тайными ночными перемещениями войск в Гусляре, потому он и спросил напрямик:
– Лев, о чем вы с президентом договорились?
– По моим расчетам, все решится через час, – сказал Минц. – И если я прав, то все наши попытки воспользоваться путешествием во времени в интересах государственной безопасности бессмысленны.
– Не понимаю.
– А вот дойдем до загса, поймешь.
Они дошли до желтого государственного особняка без десяти двенадцать, раньше новобрачных.
Но вскоре появились и новобрачные. Галочка была в белом платье. Очаровательна и свежа. У Миши видны синяки под глазами – наверное, очень бурной выдалась предсвадебная ночь.
И тут же с другой стороны переулка появилась целая процессия.
Шел бритый парень, его рыжая подружка, их мамаша, отец, друзья, только не было, естественно, родителей невесты. За ними медленно следовала машина «Волга» с двумя обручальными кольцами на крыше.