Страница:
— Ну Семеновск — это где мать ее живет, а Ленка— в Матешине..
— Про Матешино понял, а у Семеновска кроме Юлиной матери другие ориентиры есть?
— Это где-то в Сибири, за три тысячи километров. А боле не знаю ничего. А подруга ейная тоже дохтуром работает, там и больничка всего одна на весь поселок. Правда, Ленка его городом называеть, а по мне, так село селом.
Семенов отпустил руку женщины и, не попрощавшись, сбежал по ступенькам. Вряд ли уволенная практически сразу после получения диплома девушка рискнет поехать домой. Провинциалки, как правило, горды и желают вернуться в свой закуток на коне. Так что наиболее вероятным было неведомое Матешино.
Алексей сел в машину и достал с заднего сиденья ноутбук. Выведя на экран карту области, он отстучал на клавиатуре название. И вот уже искомый населенный пункт призывно замигал, как бы приглашая в гости. Выходило не так уж и далеко, всего-то километров девяносто от Москвы. И Смирнов завел мотор.
В поселке городского типа шел дождь. Лужи пузырились, и редкие прохожие, накрыв головы кого чем угораздило, спешили побыстрей оказаться под крышей. Пару раз остановившись и спросив дорогу, Смирнов наконец подъехал к старому зданию. Он взял зонтик и, захлопнув дверцу, пошагал ко входу.
Судя по всему, Юдина подруга была личностью популярной. И как пройти в ее кабинет, посетителю указали сразу. Но, увы, она сидела за столом, и больше в кабинете никого не было.
— Вам кого?
— Да, знаете, я по поводу Юли…
— И зачем же она вам понадобилась?
Стремясь добиться откровенности, визитер привычно протянул руку, чтобы заставить собеседницу «поплыть», но та отстранилась, давая понять, что фамильярность ей неприятна.
— Понимаете, две недели назад, в ее дежурство, к ним поступил мой младший брат. Мальчик совершенно отбился от рук, и, судя по всему, у него неприятности.
— Юля вряд ли годится в няньки.
— Пожалуй, нянчить его поздновато. Просто она последняя, кто с ним разговаривал. И негодяй сбежал, хотя был ранен. Вот я и хотел уточнить, может быть, в разговоре он что-то упомянул. Какой-нибудь намек, малейшая зацепка…
— Все может быть, — стала оттаивать хозяйка кабинета. — Да вы садитесь, она скоро должна зайти.
Они сидели и пили чай. Молодая врач неожиданно оказалась весьма приятной и интересной собеседницей. И Алексей Иванович невольно поймал себя на мысли, что впервые за много лет он не испытывает чувства брезгливости, общаясь с одной из тех, кого про себя называл «мясо».
Послышалось цоканье каблучков, и Смирнов невольно напрягся. По коридору шел кто-то необычный. И этот таинственный кто-то был явно одной с ним породы. Та же упругая аура, создающая иллюзию щита. И он не смог бы забрать у него ни грамма, ни кванта жизненной энергии. Это было опасно, хотя Алексей Иванович и сам не мог объяснить, в чем заключается угроза.
Дверь вдруг широко распахнулась, и на пороге появилась девушка, заставившая его так много побегать. Светлые волосы влажно блестели, курточка потемнела и набухла от сырости. На лице двумя слезинками застыли капельки дождя. И они, словно магнит, приковали взгляд Алексея Ивановича, не давая отвести глаз.
— Ой, Ленка, ну никак не могла раньше, честное слово! Да еще этот дождь… Я на такси приехала, — защебетала девушка, широко раскрывая и без того огромные глаза.
И, заглянув в них, Алексей Иванович понял, что это надолго. От этих глаз не хотелось отводить взгляд, и он невольно сделал движение, чтобы вытереть следы дождинок. Красивая девушка. Даже не успев привести себя в порядок, даст сто очков вперед любой «миске». Мокрые волосы обрамляли лицо сосульками, и на нем не было ни следа потекшей косметики. Да она здесь и неуместна. И без всяких ухищрений хороша!
— К тебе посетитель.
Юля взглянула на сидевшего за столом человека. Нет, определенно он ей незнаком. Сняв куртку и тряхнув головой (при этом взметнулся фейерверк брызг), она поинтересовалась:
— И чем обязана?
Немного обалдевший Смирнов начал излагать версию о блудном брате, но Юлька только пожала плечами.
— Так ведь я ничегошеньки не знаю. И вообще, странный он у вас какой-то. Три пулевых ранения, причем от печени остались одни ошметки. А он отказался от обезболивающих и умчался словно на пожар.
Отвечая на вопрос, девушка невольно искала сходство между таинственным юношей и этим зрелым мужчиной. И находила. Такой же взгляд, пронизывающий насквозь и чуть насмешливый. Такие же точно руки, сильные руки воина. Она никогда не имела дел с военными, но почему-то пришло на ум именно это. Да, человек, сидящий перед ней, несомненно, мог быть братом очаровательного наглеца. И снова помимо воли предложила:
— А давайте поищем вместе.
Ленка присвистнула, а Алексей Иванович, потихоньку терявший голову, принял предложение на свой счет:
— Буду рад любой помощи.
— Ты не очень-то увлекайся, подруга. Или забыла, у нас дела. А если хочешь поиграть в детектива, то пусть оплатит потерянное время. Евлампия ты наша Романова.
— Да-да, конечно, я оплачу, — засуетился Смирнов. — И даже по двойному тарифу.
— Надо будет, возьмем и по двойному, — отрезала Ленка. — И такса у нас — сто «зеленых» в день.
Юлька покраснела и сделала Ленке страшные глаза, а та продолжала беззастенчиво наезжать на размякшего Смирнова:
— Имейте в виду, все дела веду я. Юлия Даниловна у нас натура творческая. И в силу своей деликатности может забыть потребовать плату.
Алексей Иванович невольно улыбнулся, видя такую заботу подруги о дитяти неразумной. Но, послушно достал портмоне и отсчитал пятьсот долларов. Подвинув деньги казначею, уточнил:
— Надеюсь, уделив мне пять дней, вы не спутаете свои планы.
— Не спутает, — отрезала Ленка.
— Ну и отлично. Тогда сегодня вечером и начнем.
Договорившись о встрече, мнимый брат вышел на улицу и, разбежавшись как следует, прошелся колесом. Подумать только! Пятьдесят лет. Целых полвека он был лишен общества женщины. Не считать же таковыми жриц любви, к услугам которых он то и дело прибегал, заставляя тех расплачиваться своими жалкими жизнями. Да тут любая бы показалась принцессой. Юля же просто красавица, и Смирнов считал, что ему повезло. Ни о каких поисках он, разумеется, и не думал. Пусть щенок живет. Ведь благодаря ему Алексей Иванович познакомился с этой замечательной девушкой. Он улыбнулся и вприпрыжку побежал к машине.
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
— Про Матешино понял, а у Семеновска кроме Юлиной матери другие ориентиры есть?
— Это где-то в Сибири, за три тысячи километров. А боле не знаю ничего. А подруга ейная тоже дохтуром работает, там и больничка всего одна на весь поселок. Правда, Ленка его городом называеть, а по мне, так село селом.
Семенов отпустил руку женщины и, не попрощавшись, сбежал по ступенькам. Вряд ли уволенная практически сразу после получения диплома девушка рискнет поехать домой. Провинциалки, как правило, горды и желают вернуться в свой закуток на коне. Так что наиболее вероятным было неведомое Матешино.
Алексей сел в машину и достал с заднего сиденья ноутбук. Выведя на экран карту области, он отстучал на клавиатуре название. И вот уже искомый населенный пункт призывно замигал, как бы приглашая в гости. Выходило не так уж и далеко, всего-то километров девяносто от Москвы. И Смирнов завел мотор.
В поселке городского типа шел дождь. Лужи пузырились, и редкие прохожие, накрыв головы кого чем угораздило, спешили побыстрей оказаться под крышей. Пару раз остановившись и спросив дорогу, Смирнов наконец подъехал к старому зданию. Он взял зонтик и, захлопнув дверцу, пошагал ко входу.
Судя по всему, Юдина подруга была личностью популярной. И как пройти в ее кабинет, посетителю указали сразу. Но, увы, она сидела за столом, и больше в кабинете никого не было.
— Вам кого?
— Да, знаете, я по поводу Юли…
— И зачем же она вам понадобилась?
Стремясь добиться откровенности, визитер привычно протянул руку, чтобы заставить собеседницу «поплыть», но та отстранилась, давая понять, что фамильярность ей неприятна.
— Понимаете, две недели назад, в ее дежурство, к ним поступил мой младший брат. Мальчик совершенно отбился от рук, и, судя по всему, у него неприятности.
— Юля вряд ли годится в няньки.
— Пожалуй, нянчить его поздновато. Просто она последняя, кто с ним разговаривал. И негодяй сбежал, хотя был ранен. Вот я и хотел уточнить, может быть, в разговоре он что-то упомянул. Какой-нибудь намек, малейшая зацепка…
— Все может быть, — стала оттаивать хозяйка кабинета. — Да вы садитесь, она скоро должна зайти.
Они сидели и пили чай. Молодая врач неожиданно оказалась весьма приятной и интересной собеседницей. И Алексей Иванович невольно поймал себя на мысли, что впервые за много лет он не испытывает чувства брезгливости, общаясь с одной из тех, кого про себя называл «мясо».
Послышалось цоканье каблучков, и Смирнов невольно напрягся. По коридору шел кто-то необычный. И этот таинственный кто-то был явно одной с ним породы. Та же упругая аура, создающая иллюзию щита. И он не смог бы забрать у него ни грамма, ни кванта жизненной энергии. Это было опасно, хотя Алексей Иванович и сам не мог объяснить, в чем заключается угроза.
Дверь вдруг широко распахнулась, и на пороге появилась девушка, заставившая его так много побегать. Светлые волосы влажно блестели, курточка потемнела и набухла от сырости. На лице двумя слезинками застыли капельки дождя. И они, словно магнит, приковали взгляд Алексея Ивановича, не давая отвести глаз.
— Ой, Ленка, ну никак не могла раньше, честное слово! Да еще этот дождь… Я на такси приехала, — защебетала девушка, широко раскрывая и без того огромные глаза.
И, заглянув в них, Алексей Иванович понял, что это надолго. От этих глаз не хотелось отводить взгляд, и он невольно сделал движение, чтобы вытереть следы дождинок. Красивая девушка. Даже не успев привести себя в порядок, даст сто очков вперед любой «миске». Мокрые волосы обрамляли лицо сосульками, и на нем не было ни следа потекшей косметики. Да она здесь и неуместна. И без всяких ухищрений хороша!
— К тебе посетитель.
Юля взглянула на сидевшего за столом человека. Нет, определенно он ей незнаком. Сняв куртку и тряхнув головой (при этом взметнулся фейерверк брызг), она поинтересовалась:
— И чем обязана?
Немного обалдевший Смирнов начал излагать версию о блудном брате, но Юлька только пожала плечами.
— Так ведь я ничегошеньки не знаю. И вообще, странный он у вас какой-то. Три пулевых ранения, причем от печени остались одни ошметки. А он отказался от обезболивающих и умчался словно на пожар.
Отвечая на вопрос, девушка невольно искала сходство между таинственным юношей и этим зрелым мужчиной. И находила. Такой же взгляд, пронизывающий насквозь и чуть насмешливый. Такие же точно руки, сильные руки воина. Она никогда не имела дел с военными, но почему-то пришло на ум именно это. Да, человек, сидящий перед ней, несомненно, мог быть братом очаровательного наглеца. И снова помимо воли предложила:
— А давайте поищем вместе.
Ленка присвистнула, а Алексей Иванович, потихоньку терявший голову, принял предложение на свой счет:
— Буду рад любой помощи.
— Ты не очень-то увлекайся, подруга. Или забыла, у нас дела. А если хочешь поиграть в детектива, то пусть оплатит потерянное время. Евлампия ты наша Романова.
— Да-да, конечно, я оплачу, — засуетился Смирнов. — И даже по двойному тарифу.
— Надо будет, возьмем и по двойному, — отрезала Ленка. — И такса у нас — сто «зеленых» в день.
Юлька покраснела и сделала Ленке страшные глаза, а та продолжала беззастенчиво наезжать на размякшего Смирнова:
— Имейте в виду, все дела веду я. Юлия Даниловна у нас натура творческая. И в силу своей деликатности может забыть потребовать плату.
Алексей Иванович невольно улыбнулся, видя такую заботу подруги о дитяти неразумной. Но, послушно достал портмоне и отсчитал пятьсот долларов. Подвинув деньги казначею, уточнил:
— Надеюсь, уделив мне пять дней, вы не спутаете свои планы.
— Не спутает, — отрезала Ленка.
— Ну и отлично. Тогда сегодня вечером и начнем.
Договорившись о встрече, мнимый брат вышел на улицу и, разбежавшись как следует, прошелся колесом. Подумать только! Пятьдесят лет. Целых полвека он был лишен общества женщины. Не считать же таковыми жриц любви, к услугам которых он то и дело прибегал, заставляя тех расплачиваться своими жалкими жизнями. Да тут любая бы показалась принцессой. Юля же просто красавица, и Смирнов считал, что ему повезло. Ни о каких поисках он, разумеется, и не думал. Пусть щенок живет. Ведь благодаря ему Алексей Иванович познакомился с этой замечательной девушкой. Он улыбнулся и вприпрыжку побежал к машине.
ГЛАВА 11
Они стояли перед ним, около пятидесяти человек его прямых потомков. Маленькая девочка, чудом выжившая в страшной мясорубке, родила ему девятнадцать сыновей. Остальные же были плодами «права первой ночи», введенного им лет тридцать назад. Местные женщины исправно беременели, правда, редко какой удавалось пережить роды. И маленький наследник высшего существа, коим постепенно стал считать себя Гн-трх, по мере развития забирал у матери силы, но та только радовалась, чувствуя, как растет внутри нее новая жизнь, и не зная, что ей остаются считанные дни до гибели. Чем крепче на вид была женщина, тем быстрее расставалась она с жизнью, теряя силы и постепенно угасая. И напротив, хрупкие и анемичные создания стойко переносили все тяготы, связанные с увеличением его рода.
И вот теперь, спустя пятьдесят лет после памятной битвы, стоившей жизни двумстам воинам, их замок снова пытались осаждать. Глупцы, они не знали, какая участь постигла их предшественников. Едва оправившись, Гн-трх, ведомый «памятью» последних воинов, навестил стойбище племени, отправившего их в поход. Почти лишенное мужчин, поселение не оказало практически никакого сопротивления. И душа его, смотревшего на пепелища и пьяного от множества чужих жизней, «выпитых» в ходе уничтожения, немного успокоилась. Тогда он был один, а теперь же его семья насчитывает полсотни человек. Ну и что, что около двадцати из них женщины? В бою они даже опаснее. И кажущаяся беззащитность только предоставляет дополнительные преимущества, вводя противника в заблуждение и давая необходимые секунды.
— Дети мои… — обратился предводитель к своим воинам. Он говорил на боевом языке империи, сознательно выказывая презрение местным наречиям, коих было великое множество у этих полуживотных. — Там, за стенами, нас ждет великолепный пир, какого никто из вас еще не ведал. Мягкотелые сами виноваты! Они сами пришли сюда и рискнули бросить вызов НАМ. Не нужно прятаться и терять время, выслеживая добычу. Она перед вами, и остается только протянуть руку. А потому — удачной охоты.
Казалось, его совсем не смущал тот факт, что за стенами собралось более тысячи человек. Пять окрестных племен, не в силах выносить участь домашнего скота, предназначенного на убой, послали своих лучших воинов, рассчитывая раз и навсегда уничтожить змеиное гнездо, так долго державшее в страхе всех на много переходов вокруг.
Молодежь положила руки на рукояти мечей и палиц. Многие пользовались лишь простыми палками, служившими для отражения ударов, поскольку предпочитали убивать «чисто», извлекая при этом несомненную выгоду для себя. Щитов же вообще ни у кого не было. Равно как и стрелкового оружия, считавшегося уделом мягкотелых.
Осаждавшие были немало удивлены, когда ворота замка распахнулись и навстречу хорошо вооруженной армии вышла горстка почти безоружных людей. Натянулись тетивы — и в сторону демонов полетели тучи стрел. Но, на атакованных, казалось, они не произвели никакого впечатления. Демоны с легкостью уклонялись, а кто не смог увернуться, тот попросту выдергивал из тела смертоносные орудия и, презрительно отбросив стрелу в сторону, продолжал свой путь.
Перед атакой была «выпита» вся замковая челядь, и сил у всех было в избытке. В глазах же осаждавших появился ужас. Малочисленный отряд уже не казался жалким, и только численный перевес и боязнь прослыть трусами в глазах соседей удерживали их от позорного бегства.
Тем временем монстры в человеческом обличье косили врагов направо и налево. У одного из спины торчало копье, но он будто между делом попросил товарища выдернуть досаждавшую ему палку, которая мешала к тому же как следует размахнуться. И бой, а точнее, избиение продолжалось. Пятьдесят человек против тысячи, хотя нет, осталось лишь восемьсот, и эти восемьсот постепенно стали понимать, во что ввязались. Исчадия ада с внешностью невинной и очаровательной, словно сама юность, не хотели умирать. И когда число нападавших уменьшилось еще на сотню, мужество постепенно стало покидать сердца отважных воинов, ибо они привыкли сражаться с людьми, а не с порождением дьявольской фантазии. И вот уже те, чьи земли отстояли достаточно далеко от замка, дрогнули и побежали, решив поменять смерть мгновенную и неминуемую на неопределенную отсрочку.
И началось пиршество, сопровождавшееся презрительным улюлюканьем и нечеловеческими воплями. Пленных не брали, «высасывая» жизни из отставших, у которых не оставалось сил даже на то, чтобы убежать. Как всегда на войне, это были лучшие воины кланов, рубившиеся до изнеможения и теперь оказавшиеся в арьергарде. Те же, кто поосторожней да позастенчивей, были далеко от поля боя, бросив оружие и унося ноги.
«Вот так и мельчает порода», — промелькнула мысль у Гн-трха. Смелым всегда достается по первое число, а трус остается в живых. Но, и отважные, и боязливые — все они были врагами и подлежали уничтожению, поскольку первыми подняли оружие. И на кого? На него и его детей. На тех, кто изначально просто хотел выжить, стараясь по возможности следовать букве имперского закона, утверждавшего, что врагом считается лишь тот, кто представляет непосредственную угрозу существованию Империи. И если бы государственные чиновники решили, что эти задворки достойны присоединения, то дикие варвары обрели бы статус граждан, постепенно приобщаясь к цивилизации, занимая вакантные места в армии и непременно входя в галактический совет. Им просто не повезло. Сложись все по-другому и дойди сигнал о помощи, не было бы этой бойни. И люди, устлавшие своими трупами поле, уже имели бы представление о цивилизации, научившись многому, до чего самим им придется додумываться тысячи лет.
Размышляя подобным образом и глядя на обильную жертву Танатосу, Гн-трх вдруг почувствовал, что ненависти больше нет. Она ушла без остатка, уступив место другому чувству. И теперь ему уже не хотелось убивать, нагоняя страх и вселяя в сердца леденящий ужас. Впервые за шестьдесят лет, прошедших с момента крушения десантного бота, не прилетел Магомет, теперь придется потихоньку двигать в нужном направлении гору. Хоть он и простой солдат, кое-какие знания у него имеются. По крайней мере, бронзовому веку давно пора уступить место железу. Да и в социальном плане толпы первобытных варваров не совсем устраивали его. Лет через пятьсот, уничтожив множество себе подобных, эти полуобезьяны создадут примитивное подобие государства. Но, это будет колосс на глиняных ногах, чью прочность постоянно будут испытывать соседи, отбрасывая назад и заставляя снова и снова повторять неуклюжие попытки. Он же и ему подобные смогут значительно ускорить процесс, сосредоточив при этом всю власть в одних руках и управляя дикими толпами, как подобает воинам Империи.
Когда улеглась эйфория победы, Гн-трх собрал всех в большом зале, чтобы огласить свою волю. Сотни испуганных женщин стеклись со всей округи, чтобы похоронить мужей и братьев, боязливо косясь при этом на замок и постоянно шепча молитвы своим богам. И никто из них не ведал, что в эти минуты решается их судьба, вернее, судьба их малых детей и еще не родившихся внуков.
— Мне надоело быть ночным хищником, забравшимся в овчарню. Рано или поздно снова соберется их армия, чтобы попытать счастья.
— Что я слышу, муж мой? — удивилась любимая жена, родившая ему стольких сыновей. — Ты испугался этих мягкотелых?
— Эти мягкотелые почти такие же люди, во многом похожие на нас. Я считаю, что, раз уж мы оказались отрезанными от цивилизованного мира, наша задача приобщить эти племена к мудрости вселенной. Во главе этой толпы будет стоять моя семья. Высшие существа и потомки лучших бойцов галактики.
Под сводами замка раздался ропот. Юношам и девушкам, выросшим вольными охотниками и ни в чем не знавшим ограничений, было странно слышать такие речи. И от кого? От отца и предводителя, почитаемого за полубога. Того, который с младенчества внушал детям, что все, кто за стенами замка, — лишь скот, предназначенный на убой. И вот теперь им предлагают признать эти ничтожества если и не равными себе, то по крайней мере подобными. А много ли чести стать во главе стада обезьян?
В эту ночь больше половины детей покинули стены родного дома. Не попрощавшись с отцом, они поодиночке выходили за ворота, чтобы начать, вернее, продолжить жизнь хищников, гулявших где душа пожелает и охотившихся по мере надобности, не признававших никаких законов, кроме тех, что подсказывал голод. А воспитанием убогих пусть займется кто-нибудь другой. На их же век «мяса» хватит.
Несмотря на вчерашнюю бурную ночь, Николай проснулся бодрым и заряженным энергией. За окном снова сияло всеми красками летнее, солнечное утро. Он тщательно размял мышцы, поплясал перед зеркалом, делая молниеносные выпады, «заимствованные» из памяти Медведей. Если уж приходится работать на публике, надо хотя бы инсценировать поединок. Полностью сделать это, конечно, невозможно, но ничто так не продвигает вперед по какому бы то ни было пути, как попытки достичь этого самого невозможного.
Заставило же его поменять решение не то, что организатор увеличил сумму вдвое. Просто, подремывая и «пролистывая» жизненные эпизоды парочки убийц, он обнаружил кое-какую зацепку. До того как стать бойцами, один из них работал охранником, и охранял он как раз курьера, доставлявшего алмазы с прииска. Он практически ничего не знал, и никаких имен из его памяти почерпнуть не удалось. Так, несколько размытых изображений чьих-то лиц. Тогда, три года назад, курьер мельком указал ему на человека, назвав того одним из хозяев «алмазного треста». Но, картинка была смазанной, не ассоциирующейся с живым человеком. И при всем этом покойный был уверен, что, увидев еще раз, непременно узнал бы того. Второй же костолом на днях имел разговор с так и не представившимся попутчиком. И тот обмолвился, что скоро приедут большие люди и ставки будут огромными. Среди этих людей должен быть этот самый таинственный Алмазный король. Так что резон поучаствовать был. Да и любая информация лучше вакуума, в который, как считал Николай, его насильно окунули.
Но, до боя еще целая неделя, и новоявленный гладиатор все это время был предоставлен самому себе. Осматривать провинциальные достопримечательности не было никакого желания, на предложение же посетить тренировочный зал он ответил неопределенным кивком. Ну, как объяснишь им, что он полностью самодостаточен? И даже десяток таких амбалов для него лишь незначительная помеха в достижении цели. Правда, цель у него была несколько другой, но и поддаваться, уступая победу недостойному, он не собирался.
Юноша без дела вышел на улицу. На углу тетка в белом халате продавала что-то в стаканчиках. «Мороженое» — всплыло в памяти. И, зажав в кулаке купюру, он устремился к ней. Белая холодная масса, упакованная в съедобный стаканчик, и вправду оказалась восхитительной. Он слопал штук десять, вызвав улыбку у пожилой женщины.
— Смотри, мальчик, как бы ангину не подхватить.
— Ничего, — сияя, подобно начищенному пятаку, ответил он. — Разве от приятных вещей болеют?
На что та лишь глубоко вздохнула. Эх, молодость, молодость. А молодость уже удалялась, держа в руке еще две порции лакомства, самоуверенно не думая о таком пустяке, как ангина, и наслаждаясь новым вкусом.
Невольно вспомнились школьные годы. Кормили их обильно, но однообразно. А за драку жестоко наказывали, запирая в карцере на целую неделю. Причем равно страдали как зачинщик, так и невольный участник инцидента. И это притом, что никакого ощутимого вреда друг другу забияки нанести не могли.
У него, оказывается, в детстве было очень мало радостей. Не общих, когда они всей группой катались на некем подобии здешних лыж или сообща сажали деревья. А тех маленьких радостей, принадлежащих только ему одному. Бывших его личной тайной, причем не какой-то особенной, заставляющей стыдиться, а просто светлым уголком, тщательно оберегаемым где-то внутри и приводящим в состояние умиротворения одним фактом своего существования.
Доев последнее мороженое, Николай облизал пальцы и направился к спортзалу. Если приглашают, почему бы и не зайти. Конечно, себя показывать он не собирается. Но, посмотреть вживую, что представляют собой лучшие местные бойцы, было любопытно. У Медведей на сей счет было особое мнение, но им, полгода продержавшимся на вершине олимпа, было видней. Николай находился в этом мире только неделю, и все вызывало у него интерес.
Зал оказался непримечательным. Борцовские маты, к потолку подвешены груши, на них с десяток парней отрабатывали удары. Рядом на том, что подсознание обозвало «татами», возились двое крепышей. Действия их вызвали у Николая удивление. Разве в бою это может помочь? Ведь у любого воина непременно есть нож, которым тот не преминет воспользоваться. Да и уделять все внимание одному противнику, оставляя незащищенной спину, просто глупо. Ведь у того, кто снизу, есть товарищи, и вряд ли они оставят собрата по оружию просто так умирать, придавленным более сильным противником. Нет, все в Николае противилось странным обычаям этого мира. Если бы воины на его родине сражались подобным образом, вряд ли демоны стали бы теми, кем чуть не стал он. И Николай, стараясь оставаться незамеченным, тихонько удалился. Тем хуже для них, не знающих элементарной тактики поединка, повелевающей держаться на расстоянии от противника и уповать не на грубую силу, а на скорость, являющуюся залогом победы,
О том, что такое спорт, юноша даже не подозревал.
И вот теперь, спустя пятьдесят лет после памятной битвы, стоившей жизни двумстам воинам, их замок снова пытались осаждать. Глупцы, они не знали, какая участь постигла их предшественников. Едва оправившись, Гн-трх, ведомый «памятью» последних воинов, навестил стойбище племени, отправившего их в поход. Почти лишенное мужчин, поселение не оказало практически никакого сопротивления. И душа его, смотревшего на пепелища и пьяного от множества чужих жизней, «выпитых» в ходе уничтожения, немного успокоилась. Тогда он был один, а теперь же его семья насчитывает полсотни человек. Ну и что, что около двадцати из них женщины? В бою они даже опаснее. И кажущаяся беззащитность только предоставляет дополнительные преимущества, вводя противника в заблуждение и давая необходимые секунды.
— Дети мои… — обратился предводитель к своим воинам. Он говорил на боевом языке империи, сознательно выказывая презрение местным наречиям, коих было великое множество у этих полуживотных. — Там, за стенами, нас ждет великолепный пир, какого никто из вас еще не ведал. Мягкотелые сами виноваты! Они сами пришли сюда и рискнули бросить вызов НАМ. Не нужно прятаться и терять время, выслеживая добычу. Она перед вами, и остается только протянуть руку. А потому — удачной охоты.
Казалось, его совсем не смущал тот факт, что за стенами собралось более тысячи человек. Пять окрестных племен, не в силах выносить участь домашнего скота, предназначенного на убой, послали своих лучших воинов, рассчитывая раз и навсегда уничтожить змеиное гнездо, так долго державшее в страхе всех на много переходов вокруг.
Молодежь положила руки на рукояти мечей и палиц. Многие пользовались лишь простыми палками, служившими для отражения ударов, поскольку предпочитали убивать «чисто», извлекая при этом несомненную выгоду для себя. Щитов же вообще ни у кого не было. Равно как и стрелкового оружия, считавшегося уделом мягкотелых.
Осаждавшие были немало удивлены, когда ворота замка распахнулись и навстречу хорошо вооруженной армии вышла горстка почти безоружных людей. Натянулись тетивы — и в сторону демонов полетели тучи стрел. Но, на атакованных, казалось, они не произвели никакого впечатления. Демоны с легкостью уклонялись, а кто не смог увернуться, тот попросту выдергивал из тела смертоносные орудия и, презрительно отбросив стрелу в сторону, продолжал свой путь.
Перед атакой была «выпита» вся замковая челядь, и сил у всех было в избытке. В глазах же осаждавших появился ужас. Малочисленный отряд уже не казался жалким, и только численный перевес и боязнь прослыть трусами в глазах соседей удерживали их от позорного бегства.
Тем временем монстры в человеческом обличье косили врагов направо и налево. У одного из спины торчало копье, но он будто между делом попросил товарища выдернуть досаждавшую ему палку, которая мешала к тому же как следует размахнуться. И бой, а точнее, избиение продолжалось. Пятьдесят человек против тысячи, хотя нет, осталось лишь восемьсот, и эти восемьсот постепенно стали понимать, во что ввязались. Исчадия ада с внешностью невинной и очаровательной, словно сама юность, не хотели умирать. И когда число нападавших уменьшилось еще на сотню, мужество постепенно стало покидать сердца отважных воинов, ибо они привыкли сражаться с людьми, а не с порождением дьявольской фантазии. И вот уже те, чьи земли отстояли достаточно далеко от замка, дрогнули и побежали, решив поменять смерть мгновенную и неминуемую на неопределенную отсрочку.
И началось пиршество, сопровождавшееся презрительным улюлюканьем и нечеловеческими воплями. Пленных не брали, «высасывая» жизни из отставших, у которых не оставалось сил даже на то, чтобы убежать. Как всегда на войне, это были лучшие воины кланов, рубившиеся до изнеможения и теперь оказавшиеся в арьергарде. Те же, кто поосторожней да позастенчивей, были далеко от поля боя, бросив оружие и унося ноги.
«Вот так и мельчает порода», — промелькнула мысль у Гн-трха. Смелым всегда достается по первое число, а трус остается в живых. Но, и отважные, и боязливые — все они были врагами и подлежали уничтожению, поскольку первыми подняли оружие. И на кого? На него и его детей. На тех, кто изначально просто хотел выжить, стараясь по возможности следовать букве имперского закона, утверждавшего, что врагом считается лишь тот, кто представляет непосредственную угрозу существованию Империи. И если бы государственные чиновники решили, что эти задворки достойны присоединения, то дикие варвары обрели бы статус граждан, постепенно приобщаясь к цивилизации, занимая вакантные места в армии и непременно входя в галактический совет. Им просто не повезло. Сложись все по-другому и дойди сигнал о помощи, не было бы этой бойни. И люди, устлавшие своими трупами поле, уже имели бы представление о цивилизации, научившись многому, до чего самим им придется додумываться тысячи лет.
Размышляя подобным образом и глядя на обильную жертву Танатосу, Гн-трх вдруг почувствовал, что ненависти больше нет. Она ушла без остатка, уступив место другому чувству. И теперь ему уже не хотелось убивать, нагоняя страх и вселяя в сердца леденящий ужас. Впервые за шестьдесят лет, прошедших с момента крушения десантного бота, не прилетел Магомет, теперь придется потихоньку двигать в нужном направлении гору. Хоть он и простой солдат, кое-какие знания у него имеются. По крайней мере, бронзовому веку давно пора уступить место железу. Да и в социальном плане толпы первобытных варваров не совсем устраивали его. Лет через пятьсот, уничтожив множество себе подобных, эти полуобезьяны создадут примитивное подобие государства. Но, это будет колосс на глиняных ногах, чью прочность постоянно будут испытывать соседи, отбрасывая назад и заставляя снова и снова повторять неуклюжие попытки. Он же и ему подобные смогут значительно ускорить процесс, сосредоточив при этом всю власть в одних руках и управляя дикими толпами, как подобает воинам Империи.
Когда улеглась эйфория победы, Гн-трх собрал всех в большом зале, чтобы огласить свою волю. Сотни испуганных женщин стеклись со всей округи, чтобы похоронить мужей и братьев, боязливо косясь при этом на замок и постоянно шепча молитвы своим богам. И никто из них не ведал, что в эти минуты решается их судьба, вернее, судьба их малых детей и еще не родившихся внуков.
— Мне надоело быть ночным хищником, забравшимся в овчарню. Рано или поздно снова соберется их армия, чтобы попытать счастья.
— Что я слышу, муж мой? — удивилась любимая жена, родившая ему стольких сыновей. — Ты испугался этих мягкотелых?
— Эти мягкотелые почти такие же люди, во многом похожие на нас. Я считаю, что, раз уж мы оказались отрезанными от цивилизованного мира, наша задача приобщить эти племена к мудрости вселенной. Во главе этой толпы будет стоять моя семья. Высшие существа и потомки лучших бойцов галактики.
Под сводами замка раздался ропот. Юношам и девушкам, выросшим вольными охотниками и ни в чем не знавшим ограничений, было странно слышать такие речи. И от кого? От отца и предводителя, почитаемого за полубога. Того, который с младенчества внушал детям, что все, кто за стенами замка, — лишь скот, предназначенный на убой. И вот теперь им предлагают признать эти ничтожества если и не равными себе, то по крайней мере подобными. А много ли чести стать во главе стада обезьян?
В эту ночь больше половины детей покинули стены родного дома. Не попрощавшись с отцом, они поодиночке выходили за ворота, чтобы начать, вернее, продолжить жизнь хищников, гулявших где душа пожелает и охотившихся по мере надобности, не признававших никаких законов, кроме тех, что подсказывал голод. А воспитанием убогих пусть займется кто-нибудь другой. На их же век «мяса» хватит.
Несмотря на вчерашнюю бурную ночь, Николай проснулся бодрым и заряженным энергией. За окном снова сияло всеми красками летнее, солнечное утро. Он тщательно размял мышцы, поплясал перед зеркалом, делая молниеносные выпады, «заимствованные» из памяти Медведей. Если уж приходится работать на публике, надо хотя бы инсценировать поединок. Полностью сделать это, конечно, невозможно, но ничто так не продвигает вперед по какому бы то ни было пути, как попытки достичь этого самого невозможного.
Заставило же его поменять решение не то, что организатор увеличил сумму вдвое. Просто, подремывая и «пролистывая» жизненные эпизоды парочки убийц, он обнаружил кое-какую зацепку. До того как стать бойцами, один из них работал охранником, и охранял он как раз курьера, доставлявшего алмазы с прииска. Он практически ничего не знал, и никаких имен из его памяти почерпнуть не удалось. Так, несколько размытых изображений чьих-то лиц. Тогда, три года назад, курьер мельком указал ему на человека, назвав того одним из хозяев «алмазного треста». Но, картинка была смазанной, не ассоциирующейся с живым человеком. И при всем этом покойный был уверен, что, увидев еще раз, непременно узнал бы того. Второй же костолом на днях имел разговор с так и не представившимся попутчиком. И тот обмолвился, что скоро приедут большие люди и ставки будут огромными. Среди этих людей должен быть этот самый таинственный Алмазный король. Так что резон поучаствовать был. Да и любая информация лучше вакуума, в который, как считал Николай, его насильно окунули.
Но, до боя еще целая неделя, и новоявленный гладиатор все это время был предоставлен самому себе. Осматривать провинциальные достопримечательности не было никакого желания, на предложение же посетить тренировочный зал он ответил неопределенным кивком. Ну, как объяснишь им, что он полностью самодостаточен? И даже десяток таких амбалов для него лишь незначительная помеха в достижении цели. Правда, цель у него была несколько другой, но и поддаваться, уступая победу недостойному, он не собирался.
Юноша без дела вышел на улицу. На углу тетка в белом халате продавала что-то в стаканчиках. «Мороженое» — всплыло в памяти. И, зажав в кулаке купюру, он устремился к ней. Белая холодная масса, упакованная в съедобный стаканчик, и вправду оказалась восхитительной. Он слопал штук десять, вызвав улыбку у пожилой женщины.
— Смотри, мальчик, как бы ангину не подхватить.
— Ничего, — сияя, подобно начищенному пятаку, ответил он. — Разве от приятных вещей болеют?
На что та лишь глубоко вздохнула. Эх, молодость, молодость. А молодость уже удалялась, держа в руке еще две порции лакомства, самоуверенно не думая о таком пустяке, как ангина, и наслаждаясь новым вкусом.
Невольно вспомнились школьные годы. Кормили их обильно, но однообразно. А за драку жестоко наказывали, запирая в карцере на целую неделю. Причем равно страдали как зачинщик, так и невольный участник инцидента. И это притом, что никакого ощутимого вреда друг другу забияки нанести не могли.
У него, оказывается, в детстве было очень мало радостей. Не общих, когда они всей группой катались на некем подобии здешних лыж или сообща сажали деревья. А тех маленьких радостей, принадлежащих только ему одному. Бывших его личной тайной, причем не какой-то особенной, заставляющей стыдиться, а просто светлым уголком, тщательно оберегаемым где-то внутри и приводящим в состояние умиротворения одним фактом своего существования.
Доев последнее мороженое, Николай облизал пальцы и направился к спортзалу. Если приглашают, почему бы и не зайти. Конечно, себя показывать он не собирается. Но, посмотреть вживую, что представляют собой лучшие местные бойцы, было любопытно. У Медведей на сей счет было особое мнение, но им, полгода продержавшимся на вершине олимпа, было видней. Николай находился в этом мире только неделю, и все вызывало у него интерес.
Зал оказался непримечательным. Борцовские маты, к потолку подвешены груши, на них с десяток парней отрабатывали удары. Рядом на том, что подсознание обозвало «татами», возились двое крепышей. Действия их вызвали у Николая удивление. Разве в бою это может помочь? Ведь у любого воина непременно есть нож, которым тот не преминет воспользоваться. Да и уделять все внимание одному противнику, оставляя незащищенной спину, просто глупо. Ведь у того, кто снизу, есть товарищи, и вряд ли они оставят собрата по оружию просто так умирать, придавленным более сильным противником. Нет, все в Николае противилось странным обычаям этого мира. Если бы воины на его родине сражались подобным образом, вряд ли демоны стали бы теми, кем чуть не стал он. И Николай, стараясь оставаться незамеченным, тихонько удалился. Тем хуже для них, не знающих элементарной тактики поединка, повелевающей держаться на расстоянии от противника и уповать не на грубую силу, а на скорость, являющуюся залогом победы,
О том, что такое спорт, юноша даже не подозревал.
ГЛАВА 12
— Ты что? — Юлька во все глаза смотрела на подругу. — Какие такие сто баксов в час?
— А кто тебя за язык тянул? — справедливо заметила Лена. — Теперь понятно, кто тот таинственный незнакомец.
— И вовсе нет, — запротестовала Юлька. — Просто захотелось помочь человеку.
— Так ведь одно другому не мешает. И вообще, кто он тебе? Сват, брат?
Смутившись, девушка пожала плечами. И в самом деле, толком объяснить, зачем ей понадобилось набиваться в провожатые чужому человеку, она не могла.
— Ничего страшного, вот походишь недельку с этим… А деньги, особенно в твоем положении, на дороге не валяются. — И, немного помолчав, добавила: — А он ничего… сразу видно, есть в человеке стержень. И симпатичный, между прочим.
Умудренная опытом студенческих вечеринок, за которыми постоянно наблюдала как бы со стороны, Пестрова сразу заметила, что новому знакомому понравилась подруга. Как все не очень красивые девушки, Ленка считала своим долгом поопекать и поучаствовать в Юлькиной личной жизни. Девушки не сомневались, что никаких особых дел на вечер Алексей не намечал, следовательно, «помощница» должна была выглядеть на все сто.
— Значит, так, сейчас поедем к нашему стоматологу, У нее с тобой один размер. Так что насчет шмоток можно не беспокоиться.
— Зачем? — удивленно вытаращилась Юлька. — Да неудобно это. И вообще, меня мои джинсы вполне устраивают…
— Никто ж не спорит, красоту ничем не испортишь. Но, в сопровождении кавалера девице следует выглядеть как леди.
Ирка понимающе кивнула и широким жестом распахнула дверцу шкафа. Не очень большой гардероб, тем не менее производил впечатление. И Ленка сразу зарылась в шмотки с головой. Достав один-два костюма и повесив их назад, она погладила ладонью вечернее платье.
— Ир, ты как считаешь, на первое свидание, которое ну вроде деловой встречи, во что приличнее одеться?
— Костюм бизнес-леди, — категорично заявила та. — Можно подумать, что она прямо из офиса и не успела переодеться. Вот этот бежевый, я думаю, подойдет. Да, и вот еще что, туфли. — Она выдвинула из-под шкафа ящик, в котором стояло пар десять различной обуви. — Ножка у тебя маленькая, так что надевай, не стесняйся.
Немного смущенная, Юлька стала примерять обновки, попутно выслушивая комментарии по поводу своей фигурки и немного краснея.
— Ладно тебе, тихоня, нормальные бабы все это в десятом классе проходят. А ты кинулась с головой в учебу, как будто на ней свет клином сошелся.
Ира пыталась приободрить подругу, которой всегда немного завидовала, особенно ее спокойной отрешенности в отношении парней. Последнее время она с легким сожалением констатировала, что отсутствие бурной личной жизни практически никак не отразилось на внешности «синего чулка». Скорее даже наоборот — Юля выглядела семнадцатилетней, чему очень способствовал взгляд ее лучистых глаз, не замутненных горечью любовных разочарований.
Когда же Юлька оделась, дуэньи усадили ее перед зеркалом и принялись колдовать над Юлькиной головой, советуясь и укладывая волосы то так, то эдак, не забывая при этом пробовать макияж. Отметим, что в ходе экспериментов глаза девушки подкрашивались разными цветами, а губы в результате последовательного наложения нескольких помад приобрели синюшный оттенок.
— Спасибо, девочки, но не хочу я штукатурки. Кожу щиплет, и вообще, это же деловое свидание.
Юлька решительно встала со стула и направилась в ванную. Уничтожив последствия вивисекции и собрав волосы в конский хвост, она объявила, что готова. Гримерши переглянулись, но настаивать не стали. И в самом деле, положа руку на сердце, они понимали, что в косметике нет особой нужды.
Юлька машинально взяла Звереву за руку. Практически все в норме, так, небольшая усталость. Преисполненная благодарности за заботу, она «впитала» в себя все лишнее. Ира сразу заулыбалась, сбросив с плеч накопившийся груз.
— Ни пуха. — Сейчас она ей немного завидовала и радовалась за нее одновременно.
— Смотри там, — неопределенно напутствовала Ленка и вытерла набежавшую слезинку.
— Да ты чего, Пестрова? Белены объелась? И Юлька, чмокнув подругу в щеку, выпорхнула за порог.
Встретиться договорились в больничном парке. Когда немного опоздавшая, как и положено молодой, красивой девушке, Юлька показалась на дорожке, Смирнов уже ждал. С улыбкой смотрел он на приближавшуюся красавицу, подавляя невольное желание побежать навстречу и заключить девушку в объятия.
— Добрый вечер, — поздоровалась Юля.
— Рад вас видеть.
И Алексей Иванович галантно поцеловал ей руку.
Дорога до Москвы заняла минут сорок. Разговор не клеился, и, когда наниматель предложил поговорить за ужином, девушка кивнула.
Наконец Алексей Иванович припарковал машину и они подошли к широким зеркальным дверям.
— Прошу вас.
Он галантно пропустил даму вперед.
«Но, здесь же, наверное, дорого, — смущенно подумала Юлька. — А я денег не взяла».
Но, предполагаемая дороговизна, казалось, ничуть не смущала ее спутника. И, уверенно взяв девушку под руку, он повел ее через светлый вестибюль.
Навстречу, в притворно-любезном жесте протягивая руки, уже спешил пожилой мужчина, одетый в черный костюм, оттенявший белизну рубашки. Он был в бабочке, и Юлька невольно улыбнулась.
— Добрый вечер, Алексей Иванович.
Ослепительно белые зубы сверкнули, показывая радость встречи, а глаза с любопытством оглядывали девушку.
— А кто тебя за язык тянул? — справедливо заметила Лена. — Теперь понятно, кто тот таинственный незнакомец.
— И вовсе нет, — запротестовала Юлька. — Просто захотелось помочь человеку.
— Так ведь одно другому не мешает. И вообще, кто он тебе? Сват, брат?
Смутившись, девушка пожала плечами. И в самом деле, толком объяснить, зачем ей понадобилось набиваться в провожатые чужому человеку, она не могла.
— Ничего страшного, вот походишь недельку с этим… А деньги, особенно в твоем положении, на дороге не валяются. — И, немного помолчав, добавила: — А он ничего… сразу видно, есть в человеке стержень. И симпатичный, между прочим.
Умудренная опытом студенческих вечеринок, за которыми постоянно наблюдала как бы со стороны, Пестрова сразу заметила, что новому знакомому понравилась подруга. Как все не очень красивые девушки, Ленка считала своим долгом поопекать и поучаствовать в Юлькиной личной жизни. Девушки не сомневались, что никаких особых дел на вечер Алексей не намечал, следовательно, «помощница» должна была выглядеть на все сто.
— Значит, так, сейчас поедем к нашему стоматологу, У нее с тобой один размер. Так что насчет шмоток можно не беспокоиться.
— Зачем? — удивленно вытаращилась Юлька. — Да неудобно это. И вообще, меня мои джинсы вполне устраивают…
— Никто ж не спорит, красоту ничем не испортишь. Но, в сопровождении кавалера девице следует выглядеть как леди.
Ирка понимающе кивнула и широким жестом распахнула дверцу шкафа. Не очень большой гардероб, тем не менее производил впечатление. И Ленка сразу зарылась в шмотки с головой. Достав один-два костюма и повесив их назад, она погладила ладонью вечернее платье.
— Ир, ты как считаешь, на первое свидание, которое ну вроде деловой встречи, во что приличнее одеться?
— Костюм бизнес-леди, — категорично заявила та. — Можно подумать, что она прямо из офиса и не успела переодеться. Вот этот бежевый, я думаю, подойдет. Да, и вот еще что, туфли. — Она выдвинула из-под шкафа ящик, в котором стояло пар десять различной обуви. — Ножка у тебя маленькая, так что надевай, не стесняйся.
Немного смущенная, Юлька стала примерять обновки, попутно выслушивая комментарии по поводу своей фигурки и немного краснея.
— Ладно тебе, тихоня, нормальные бабы все это в десятом классе проходят. А ты кинулась с головой в учебу, как будто на ней свет клином сошелся.
Ира пыталась приободрить подругу, которой всегда немного завидовала, особенно ее спокойной отрешенности в отношении парней. Последнее время она с легким сожалением констатировала, что отсутствие бурной личной жизни практически никак не отразилось на внешности «синего чулка». Скорее даже наоборот — Юля выглядела семнадцатилетней, чему очень способствовал взгляд ее лучистых глаз, не замутненных горечью любовных разочарований.
Когда же Юлька оделась, дуэньи усадили ее перед зеркалом и принялись колдовать над Юлькиной головой, советуясь и укладывая волосы то так, то эдак, не забывая при этом пробовать макияж. Отметим, что в ходе экспериментов глаза девушки подкрашивались разными цветами, а губы в результате последовательного наложения нескольких помад приобрели синюшный оттенок.
— Спасибо, девочки, но не хочу я штукатурки. Кожу щиплет, и вообще, это же деловое свидание.
Юлька решительно встала со стула и направилась в ванную. Уничтожив последствия вивисекции и собрав волосы в конский хвост, она объявила, что готова. Гримерши переглянулись, но настаивать не стали. И в самом деле, положа руку на сердце, они понимали, что в косметике нет особой нужды.
Юлька машинально взяла Звереву за руку. Практически все в норме, так, небольшая усталость. Преисполненная благодарности за заботу, она «впитала» в себя все лишнее. Ира сразу заулыбалась, сбросив с плеч накопившийся груз.
— Ни пуха. — Сейчас она ей немного завидовала и радовалась за нее одновременно.
— Смотри там, — неопределенно напутствовала Ленка и вытерла набежавшую слезинку.
— Да ты чего, Пестрова? Белены объелась? И Юлька, чмокнув подругу в щеку, выпорхнула за порог.
Встретиться договорились в больничном парке. Когда немного опоздавшая, как и положено молодой, красивой девушке, Юлька показалась на дорожке, Смирнов уже ждал. С улыбкой смотрел он на приближавшуюся красавицу, подавляя невольное желание побежать навстречу и заключить девушку в объятия.
— Добрый вечер, — поздоровалась Юля.
— Рад вас видеть.
И Алексей Иванович галантно поцеловал ей руку.
Дорога до Москвы заняла минут сорок. Разговор не клеился, и, когда наниматель предложил поговорить за ужином, девушка кивнула.
Наконец Алексей Иванович припарковал машину и они подошли к широким зеркальным дверям.
— Прошу вас.
Он галантно пропустил даму вперед.
«Но, здесь же, наверное, дорого, — смущенно подумала Юлька. — А я денег не взяла».
Но, предполагаемая дороговизна, казалось, ничуть не смущала ее спутника. И, уверенно взяв девушку под руку, он повел ее через светлый вестибюль.
Навстречу, в притворно-любезном жесте протягивая руки, уже спешил пожилой мужчина, одетый в черный костюм, оттенявший белизну рубашки. Он был в бабочке, и Юлька невольно улыбнулась.
— Добрый вечер, Алексей Иванович.
Ослепительно белые зубы сверкнули, показывая радость встречи, а глаза с любопытством оглядывали девушку.