– Да уж… У тебя много таких… штучек?
– А тебе зачем? – спросил Тамбурин, слегка прищурившись.
– Много будешь знать, мало будешь жить.
– Хм… – И Тамбурин отвалил.
Алекс сунул Эрнесту заранее приготовленную бутылку и тоже ушел, захватив у Тамбурина новую порцию «колес».
Алексу было над чем подумать. Картина начала вырисовываться.
«Искать в толпе сложно. Но в этом есть удовольствие.
Впрочем, его в толпе точно нет.
Он редко бывает в людных местах. Раньше бывал. Теперь нет.
Интересно, он видит людей так же или как-то по-своему? Что он чувствует, когда они задевают его локтями? Смотрят на него и принимают его за обычного человека… Да, что он чувствует, когда про него думают, как про человека? Или, может быть, он считает себя человеком?»
Полы длинного плаща развевает ветер. Меч удобно укрыт в складках плаща. Спрятан, но достать его можно в один миг. В один миг стать воином. Из обычного человека.
«Интересно, все эти люди тоже считают меня человеком?»
Людям было все равно. Они шли по своим делам, и их совершенно не волновало поведение молодого узкоглазого господина в плаще. Среднего роста, черные уложенные волосы, довольно привлекателен и на вид преуспевающ, но почему-то проститутки скользят по нему совершенно равнодушным взглядом. Проститутки знают людей гораздо лучше остальных граждан. Проститутки знают людей, до всех остальных им просто нет дела.
Алекс продвигался среди каких-то манифестантов. В последнее время манифестации по самым разнообразным поводам проходили чуть ли не каждый день. Двигаться по улицам в такие дни было довольно затруднительно.
Алекс расталкивал людей, стремясь пробраться на другую сторону улицы. Зная, что миновать людскую реку перпендикулярно направлению движения не получится, Алекс шел наискосок, медленно, но верно смещаясь к нужному ему месту на противоположной стороне. Черный провал подворотни уже был в нескольких шагах, как вдруг в спину что-то врезалось и чуть не сбило Алекса с ног.
Нападавший оказался в слякоть пьяным мужиком, обезумевшие глаза которого указывали на некоторый процент галлюциногенов в том пойле, которое он сегодня в себя влил. Мужик был настроен агрессивно и уже замахивался для очередного удара, когда нога Алекса воткнулась ему в коленку. Жест чисто рефлекторный. Не стоило привлекать к себе внимания… Нужно было уйти. Но… Просто рефлекс. Так получилось.
Странно, но мужик охнул и отступил, выпучив глаза еще больше прежнего. Не должен был так себя вести пьяный в дым, да еще под наркотой, человек, впавший в буйство. Не должен был.
Толпа обтекала Алекса и его «противника», словно река, обтекающая два тяжелых камня. Коллективный разум у толпы был на уровне. Толпа не хотела связываться, и поэтому образовала в своем гигантском теле маленькую дырочку, в которой удачно помещались Алекс с человеком, успешно имитирующим опьянение.
Пауза затянулась. Мужик, хлопая глазами, смотрел на Алекса, Алекс в свою очередь смотрел на мужика, не теряя из виду происходящее вокруг. Он также заметил, как две статичные фигуры в теле толпы вдруг сорвались с места и исчезли в той самой, нужной Алексу подворотне. Мужик это тоже заметил, вдруг заревел что-то нечленораздельное и скрылся в том же направлении.
«Кидалы, – подумал Алекс, выходя на тротуар. – Как невероятно пошло работают. Удивительно пошло! Топорно».
Стратегия ограбления, родившаяся в имбецильных мозгах трех кидал, была проста. Пьяный мужик докапывается до какого-нибудь неудачливого человечка. Ну пьяный, что с него возьмешь. С пьяным никто связываться не будет. Всем просто плевать. Оттеснит он кого-то в подворотню… Ну и что? А там, в подворотне, уже два молодчика ждут. Саданут шокером, и готово. Очнулся человек гол и бос. Если вообще очнулся. Органы, конечно, брать не будут, уровень не тот, за такое «мясники» их самих по частям разберут, а вот вещи снять… Без проблем.
Алекс уже давно не сталкивался с преступным дном. Находясь в верхней части преступной пирамиды, он отвык от приемов и замашек уличной шантрапы. Даже «мясники», охотники за органами, были выше, чем те, с кем только что столкнулся Алекс. Кидалы – парии. Пушечное мясо в серьезных делах, и надо же… Выбрали себе жертву. Такие долго на улицах не живут. Надо же знать, кого можно трогать, а кого… А от кого лучше бежать с визгом и поджав хвост.
Некоторое время Алекс наблюдал за манифестантами, а потом свернул в свою подворотню.
Там оказалось людно.
Старая компания. Двое кидал с псевдоподвыпившим мужиком прижимали к грязной стенке щуплого японца в плаще. Японец не привносил ни звука, только, делая короткие, грациозные движения, отступал от наседающей на него тройки. Работать в группе кидалы не умели, поэтому друг другу мешали.
А японец…
Алекс вдруг понял, что японец играет с тремя нападающими, строя из себя испуганную жертву. Он отступает, делает шаги вправо, влево… А три неуклюжих идиота натыкаются друг на друга и никак не могут выбрать момент, чтобы навалиться, задавить. Потому что такого момента нет и не будет.
Алекс встал в тень и замер там, наблюдая за чужой игрой. Далее некоторая зависть взяла.
«Пьяный» не выдержал первым, может быть, действительно был слегка навеселе… Он рванулся вперед, в левой руке у него блеснула железка. Кастет с выдвижными иглами. Оружие улиц и подворотен. Оружие малолетней шпаны, очень странно смотрящееся в здоровенной волосатой ручище.
Оно так в ней и осталось. Вот только рука вдруг отделилась от тела и упала в грязь к ногам атакующего. «Пьяный» завалился прямо на свою руку… Закричал… Точнее, нет. Не так. За миг, сотую часть секунды до падения, тщедушный японец оказался за его спиной и махнул руками. Свист. Просверк. И уже на землю падает не человек, а разрубленная надвое кукла. Еще живая… Но это ненадолго… Крик оборвался вместе с тяжелым, липким звуком упавшего тела.
Кидалы застыли.
«Не ваш день», – пробормотал Алекс себе под нос.
Однако затишье длилось недолго. Оба, не сговариваясь, рванули в разные стороны.
Дальнейшие действия японца Алекс смог воспринять только благодаря большой практике убийств и большому опыту ведения боя под «квази».
Японец не двигался, он почти исчез. Превратился в некое туманное пятно. Три, наверное три, точнее Алекс не смог разглядеть, шага в сторону убегающего на улицу, и японец застыл в выпаде. Низкая стойка, прогнулся вперед, в вытянутых руках меч. Укол. Другой конец меча вышел из груди человека, который замер изогнутым в дугу.
Мгновенный снимок. Два застывших тела, словно большой лук со стрелой. Дарение смерти и принятие дара. Только Алекс смог оценить всю красоту этой картины. Этого мига.
Тело упало.
Второй кидала ненамного пережил своих товарищей. Он уже был у арки выхода, когда рядом с ним, словно из воздуха, возник японец. Оттолкнулся… и побежал ногами по стене. Скорость, с которой он это проделал, была непостижимой.
«Это не «квази», – понял Алекс. – «Квази» не дает такого эффекта».
Человек вскрикнул. Меч оказался возле коленного сгиба правой ноги кидалы и перерезал сухожилия. Кидала упал на одно колено. Японец, оттолкнувшись от стены, приземлился за спиной коленопреклоненного человека и смахнул тому голову начисто. И, не останавливаясь, сделал сальто назад. Замер. Алекс понял, что на японце нет ни капли крови. Он проделал все настолько чисто и быстро, что сумел не запачкать свою одежду.
Идеально.
Стер кровь с меча. Спрятал меч. И превратился в тщедушного японца в сером плаще… Невзрачный и неприметный в толпе.
Несколько кварталов Алекс шел за ним. Где-то в новом восточном районе японец исчез. Завернул за угол, а когда там же оказался Алекс… На небольшой улочке было пусто. Где-то позади бренчали колокольчиками уличные торговцы, звучала странная, непонятная речь. Восточный квартал.
Дом встретил Алекса прохладой и покоем. Неожиданная усталость сковала плечи. Тело требовало отдыха.
Все это дело, круто замешенное на восточном колорите, Алексу изрядно поднадоело. Он терпеть не мог загадок, а необъяснимые вещи злили его. И вообще…
Алекс хорошо запомнил выражение лица того парня в сером плаще, когда он рубил руки и головы трем недоноскам, неспособным подняться над своими мальчишескими привычками. Кидал было не жаль, они были глупы, а глупые не выживают в этом мире. Таков закон. Но японец…
Он убил их с невозмутимым видом. Без эмоций. Как будто выкинул окурок. В этом было что-то неприятное, что-то непонятное Алексу. Часто он и сам не проявлял лишних эмоций в момент выполнения задания, но только когда приходилось делать это на большом расстоянии. Есть разница – снять деловика через оптику с расстояния в километр или рубить живого человека в куски мечом. Когда Алексу приходилось действовать на короткой дистанции, он, несмотря на большой опыт, не всегда мог справиться с эмоциями. А японец уложил троих так, будто порезал кусок колбасы.
Но скорость, с которой он действовал… От этого сладко ныло под ложечкой.
Алекс упал в кресло. Достал черный пакетик с «колесами», взятыми у Тамбурина. Высыпал их на ладонь… Химия…
«Когда-нибудь я переберу с дозой и выжгу себя этим дерьмом…» – пришла ленивая мысль.
Как пришла, так и ушла. Алекс уже привык жить с этим. Привык. Наркотики давно стали частью его организма. Конечно, можно было бы отправиться к тем же друидам и пересадить здоровые органы, что, впрочем, Алекс и так часто делал, и вообще сменить всю кровь, избавиться от зависимости. Вот только зачем? Такая ниша в его жизни… если она опустеет, то чем ее заполнить? Чем? Алекс хмыкнул. Стало ясно, что вкус к жизни пропал в очередной раз и надолго. Развлечения не волнуют… Хочется побыстрее выполнить очередное задание. И все. И потом…
Алекс рывком схватил пару таблеток и проглотил их разом. Замер, ожидая. Затем черты его лица словно потекли, расслабились, стали нечеткими. Как и мир вокруг.
Думать о том, что будет после очередного задания, Алекс не любил.
Мир оставался распыленным довольно долго.
«В Восточном квартале редко бывает ветрено. Тут можно не держаться за полы плаща, опасаясь, что он раскроется под очередным порывом сумасшедшего воздуха и покажет все, что призван скрывать. Зато тут множество ловких воришек, которые могут незаметно для жертвы обчистить даже внутренние карманы. Часто эти воришки киберы. Немножко киберы. И поэтому они меня не интересуют. Ведь я ищу не их. Они пусть опираются на свои костыли. Им так нужно чувствовать пульс времени, думать, что они принадлежат к новой эпохе, что они прогрессивны. Они даже не ведают, что они – пережитки старого. И новая эпоха уже не имеет на них никаких видов. Мне жаль их. Я защищаю их. От новой эпохи. Потому что в новых временах их уже не будет».
Маленький японец идет вдоль затемненных витрин. Проходит сквозь голограммы. Проходит мимо людей. Мимо ночных торговцев. Его узкие глаза держат в поле зрения всю улицу. Темно-карие глаза выделяют киберов среди людей. Выделяют и оставляют в покое. Не имеет значения. Совсем не имеет значения. Где-то искусственный глаз, где-то манипулятор вместо руки, где-то перестроенная стимуляция половых органов… Мелочи. Простые, доступные обыкновенному человеку мелочи. Простительные простому человеку.
«Другое дело тот, другой. Он совсем другое дело. Отключить его означает убить символ новой эпохи. Оттянуть неизбежное время, когда человек перестанет быть доминирующим видом на Земле. Оттянуть приход… Киберы не могут стать частью природы. То есть могут, но не должны».
Маленький японец движется по Восточному кварталу, прижимая к телу меч, который ему сделал его отец. Маленький японец методично обшаривает своими глазами улицы. Что там, за этими глазами? Камеры?
«Видеть то, что не видят другие. Видеть то, что не видят другие», – маленький японец повторяет это как молитву. Молитву солдата, ведущего свою войну. Войну одного за всех.
Алекс уже три часа кружил по Восточному кварталу. Ноги начали уставать. Внимание постепенно притуплялось. Он уже несколько раз терял японца из виду и с большим трудом находил его снова.
Как он вышел на него… История совершенно отдельная. Какие тайные ниточки пришлось привести в действие, документы какой давности поднять? Но вот дело, затянувшееся на неделю, близилось к завершению. Алекс испытывал к нему уже отвращение вместо азарта. Скорее закончить. И все. И… Алекс прервал мысль. Думать о том, что будет потом, вредно.
Японец был тот самый, Алекс был в этом уверен. Абсолютно. Именно этот худенький и невысокий желтолицый человечек разрубил трех неудачников в переулке, двигаясь с невероятной скоростью и пластикой. Именно этим мечом были зарублены друиды. А меч прятался именно под этим плащом, в котором гуляет сейчас маленький японец.
Осталось только застрелить его. И делу конец!
Вот только японец не позволял этого сделать. Он постоянно двигался и двигался по улицам, как раз там, где нападение на него не могло пройти незамеченным.
Мимо проплывали витрины, яркие голограммы, рекламирующие публичные дома, лотки торговцев. Торговцы будут сидеть тут до утра, когда, по их мнению, наконец можно будет пойти домой без опаски наткнуться на дикого охотника за внутренними органами. Статистика, правда, указывала на то, что нападения происходят именно по утрам. Но страх перед темнотой неистребим в человеке.
Японец двигался как заведенный. Алекс начал вспоминать, что на этой улице они уже были. Или нет? Нет. На этой улице был он, а на хвост японцу он сел только на следующей. Неужели японец пойдет на второй круг?!!
Алекс понял: что-то должно измениться. Прямо сейчас. Насторожился.
Маленький японец подошел к перекрестку, к начальной точке своего путешествия. Встал. Сделал шаг направо и вдруг резко обернулся. Его глаза встретились с глазами Алекса на мгновение. Алекс тут же опустил взгляд и намерился пройти мимо, чтобы потом снова выйти на японца. Но тот вдруг направился в ближайший подъезд.
Млея от непрофессионализма собственных действий, Алекс направился туда же.
То, что японец заметил Алекса, совершенно не оставляло сомнений. Только почему-то он не стал заметать следы, не стал прятаться. Он дал Алексу шанс и кинул своеобразный вызов. Как воин, нашедший достойного противника.
Один из самых благоприятных моментов для нападения – момент, когда человек заходит в подъезд. Когда он занят дверью, перешагивает через порог, переходит в иные условия освещения. Очень удобно. Алекс это знал и принял соответствующие меры. Теперь Алекс был на охоте. Ушла усталость, стало легче дышать.
Однако нападения не последовало. Японец стоял на верхней площадке и смотрел на Алекса. Он совершенно спокойно вел себя под дулом пистолета. Настолько спокойно, что это наводило на размышления.
Через мгновение японец двинулся по ступеням наверх.
Алекс спрятал пистолет. Это было приглашение. Не вызов, но приглашение. В другое время Алекс не стал бы колебаться. Момент для убийства был благоприятен, и надо было им воспользоваться. Но любопытство, неистребимое, вечное и смертельно опасное, любопытство заставило его подниматься по грязным ступеням.
Слишком необычным было это задание. Слишком. Для его выполнения Кибердруиду следовало поискать кого-то, в ком фантазия умерла начисто. Кого-то другого.
Сегодня Сехаку принимал гостей. По нынешним временам это большая редкость.
Гость сидел напротив, неудобно поджав под себя ноги. Гостя привел сын. Сегодня он ужинает с семьей. Это хорошо. Жена суетится на кухне. Скоро будет чай. Это тоже хорошо. А пока есть холодная рыба в тесте. Рис. Это приятно, когда в доме гость. Хоть и такой молчаливый, как этот. Впрочем, молчит… и пусть молчит. Это тоже хорошо. Пусть молчит.
Пусть даст насладиться уютом домашнего очага. Пусть ничего не говорит, словно усталый человек, знакомый, который прошел многие километры, чтобы наконец посетить старика Сехаку.
Сехаку вздохнул. Иллюзии всегда имеют привычку рассеиваться. Это плохо. Или хорошо? Наверное, плохо, потому что сегодняшний гость шел не в гости, а чтобы убить его сына. У нынешнего гостя такая работа, и ничего с этим не поделаешь.
Алекс чувствовал себя как в каком-то изощренном наркотическом бреду. Слово такое было, забытое ныне, – сюрреализм. Алекс сидел на полу, покрытом циновками, и ждал, когда маленькая и улыбчивая японка принесет чай. В глубоких чашках. Настоящий чай. Дорогое удовольствие, надо отметить.
А объект сидел рядом, в двух шагах, поставив тот самый меч на специальную подставку.
Изумительно. Просто идиллическая картина. Что, похоже, очень нравится пожилому японцу, сидящему напротив. Может быть, только из-за него Алекс сидит, неудобно поджав под себя ноги, и ждет чай. Из-за того удовлетворения, что написано на лице пожилого японца. Как, он сказал, его зовут, Сехаку?
Да. Господин Сехаку явно доволен. И, видимо, многое может рассказать. Но расскажет он только тогда, когда полностью насладится этой идиллией. Ну и ладно… Подождем.
Супруга господина Сехаку принесла чай. Поклонилась и, мелко семеня, удалилась куда-то за бумажную стенку. Зажгла там свет, стал виден ее силуэт.
Сехаку отхлебнул из чашки и вопросительно посмотрел на Алекса. Алекс сделал то же самое. Чай был таким, каким должен был быть. Вкус, крепость – все соответствовало тому, каким, по представлению Алекса, должен быть хороший чай. Алекс кивнул, господин Сехаку заулыбался.
Так они сидели еще некоторое время. Пили чай и молчали. И что-то постепенно поднималось в Алексе, что-то прозрачное и плотное. Это что-то проснулось и потянулось к мозгу Алекса, к его сознанию, затопило его полностью.
Стало легко и спокойно. Ноги вдруг нашли то самое положение, в котором сидеть было удобно и приятно. Расслабилась спина. Мутная усталость сползла с кончиков пальцев вниз… Закапала грязными каплями и испарилась в чистом воздухе. Это состояние не было похоже на бесшабашное буйство наркотика, на бешенство боевой смеси, на взрывоопасное спокойствие перед первым выстрелом. Оно было похоже на удовлетворенную усталость после постельных утех. И вместе с тем это не было усталостью.
В чае не было каких-либо наркотических или гипнотических веществ, смесей. Алекс бы узнал об их присутствии.
Наконец Сехаку поднялся. Коротко поклонился и жестом указал на дверь в соседнюю комнату.
Небольшой стол. Мощные лампы над ним. Несколько встроенных голографических мониторов. Машины, приборы. Лаборатория.
Сехаку сказал что-то, и на одном из мониторов загорелось изображение его сына. Только с тем, кто сидел подобно статуе в соседней комнате, у этого молодого человека не было ничего общего. Кроме, конечно, внешнего сходства. У человека на голограмме были живые глаза, смеющееся выражение лица. Глядя на него, Алекс начал понимать, откуда взялась такая точность и немыслимая скорость движений. Сын господина Сехаку был кибером самой высокой категории. Высшей категории. Боевая элита. А сам господин Сехаку был, видимо, кибертехником самой высокой пробы.
– Будущее приходит незаметно, – задумчиво произнес Сехаку. – Незаметно, но неостановимо. Вот вы молоды, сильны и видите во времени только часы, минуты, а вот вы уже стары и видите во времени годы. Это невозможно изменить. Время замерзает в вас. Внутри. Маленькими и колючими шариками. И, не имея возможности погрузиться в его воды, вы вынуждены плыть по волнам. Но вдруг вас выбрасывает на гребень, и вашим глазам открывается все русло, по которому течет эта река, открывается до ближайшего поворота. Для меня таким гребнем стало самоубийство сына. И все, что я хотел знать в то время, – почему он это сделал? Пойдя против законов природы, я получил результат. Он находится в соседней комнате. Конечно, это не мой сын, это идеальный киборг. Я это отлично осознаю. Но я понял одну простую истину. С возрастом можно жить иллюзиями. Когда вы уже отгорели, достигли своего потолка, стали тем, чем когда-то хотели стать… Тогда можете наплевать на все и жить иллюзиями. Пусть другие рвут глотку и пробиваются вверх. Иллюзии приносят покой, а в старости это единственная вещь, без которой уже нельзя обойтись.
– Иллюзии дорого стоят. – Алекс прошел вдоль стены. В освещенном углу за низеньким заборчиком комнатной климатической установки стояло дерево бансай. Пышное, с сочными зелеными иголками. Настоящее.
– Дорого… – Сехаку невозмутимо посмотрел Алексу в спину. – Да. Практичный мозг, признак молодости. Я не могу разгласить ни одной детали из его схем. Ни единой. Даже схемы глаз, хотя в них нет ничего сверхсекретного или несущего опасность. Они не хранятся на каких-либо носителях. Я уже забыл большую их часть.
– Напомнить их вам не составит проблем для военного ведомства любой страны.
– Да, я отдаю себе отчет в этом. Вы, вероятно, слышали о стоп-блоках памяти? При малейшей угрозе разглашения они вызывают амнезию. Просто и эффективно. Не каждый решается на подобную операцию… Мало кому хочется рисковать из-за чужих тайн, да еще терять память… Я тоже не желаю такого. Мои воспоминания дороги мне. Поэтому я немного перестроил установленный во мне блок. Даже при гипотетической возможности разглашения какой-либо части моего проекта я умру. Это одна из моих самых красивых разработок. Воля к Смерти. Я не торгую чужой безопасностью. Я зарабатываю себе на жизнь иначе.
– А друиды?
– Друиды? Я уже спрашивал об этом у него. – Сехаку посмотрел в сторону комнаты, где сидел его сын. – И он не ответил мне. Ничего. Он не говорит на эту тему. Когда-то в прошлом он много работал. Пошел по моим стопам. Ему казалось, что в сочетании живого и мертвого таится истина. Не могу сказать, что я не оказал влияния на его воззрения. Ошибка стоила ему дорого. Он пришел к друидам. И работал на них долго. Очень долго. К сожалению, я не могу знать, что произошло там, в колонии… Что создал он там, в лабораториях огромных муравейников, я не знаю. Но, может быть, вам известно: ни один друид не может существовать в одиночестве. В его голове постоянно присутствуют корни системы, корни чужого сознания, как если бы один-единственный муравей ощущал в себе мысли и сознание всего муравейника. Потеря личности дает друиду многое, но эта же потеря его и убивает. Если из сознания рядового друида убрать ростки общей системы, он умрет. Остатки человеческого «я» не вынесут потери личности. Не вынесут того, что Человек стал винтиком машины. В машине нет Духа. Того, что делает человека Человеком. Отдельной Личностью, способной встать против неба, земли и ветра.
– А Кибердруид?
Сехаку наклонил голову, уперев глаза в пол. Чуть наклонился вперед, словно против ветра, дующего в лицо.
– Мой сын пытается исправить эту свою ошибку.
– Ошибку?
– Дух для машины. Это ошибка. Это то, чего быть не должно. Мой сын сделал ее, и он пытается исправить ее. Своими методами… Но насколько я могу судить, не вам осуждать эти методы.
Когда Алекс выходил из комнаты, господин Сехаку стоял перед маленьким зеленым бансаем и смотрел на переплетение маленьких веточек. В спину Алексу смотрело только молчание.
Молодой, щуплый и смертельно опасный японец сидел в той же позе, на том же самом месте. Гордость отца и его самое страшное горе.
На улице Алекса уже ждали. Два одинаково одетых молодых парня. Один из них шагнул вперед:
– Он хотел бы поговорить с вами. – Парень был невозмутим.
– Где?
– Здесь.
Его глаза на миг потеряли фокус, затем восстановили ясность.
– Вы видели его? – Голос был другим. Такой голос звучал под низкими сводами подземного лабиринта, забитого светящейся грязью.
– Видел. – Алекс не любил говорить с нанимателями дважды, особенно когда работа не выполнена.
– И он все еще жив. – Кибердруид констатировал факт. – Мы хотим знать почему.
– Мы? – Но в ответ Кибердруид только промолчал. – Я отказываюсь.
– Почему?
– Он мне не по зубам. Разве этого недостаточно?
– Нет. Мы точно оценили ваши шансы. Вы можете с ним справиться, даже в открытом бою. Потери и ампутацию отдельных органов мы могли бы компенсировать…
Алекс усмехнулся и, повернувшись, пошел вниз по улице. Ветер донес ему вслед:
– Мы хотим знать, где произошла ошибка в расчетах.
– Вы не учли его отца, – бросил Алекс, не оборачиваясь.
Где-то позади мелькнула невысокая фигурка в длинном плаще.
«Видеть то, что не видят другие. Видеть то, что не видят другие…» – Фигурка в длинном плаще скрылась в круговороте улиц.
Нулевой уровень Европейского Купола. Трущобы. Вечер.
– Ну и что? – прервала всеобщее молчание Циркуль.
– Что «что»? – спросил Макс, снимая обруч визуализатора.
– Что тебе тут показалось знакомым? Макс вопросительно поднял брови.
– Ну, я хочу знать, почему ты связываешь то, что происходит здесь, с этой историей? – Циркуль поднялась и снова принялась обыскивать комнату.
Когда она проходила мимо Логуса, тот попытался поймать ее за руку. Циркуль увернулась и, не глядя на своего бывшего дружка, продолжила поиски.
– Что там опять ищешь? – страдальческим голосом спросил Керк.
– Ты тут живешь? Или тоже завалился дождик переждать? – Циркуль выудила из развалов видавший виды кухонный агрегат.
– Ну, живу…
– Живу… – передразнила она Керка. – Тогда дай мне нормальной воды и что-нибудь типа аптечки. И где ты греешь воду… Свинарник…
– Ну конечно, ты привыкла к жизни под куполом в пентхаузе! Горячая вода, чистота, аптечки на каждом углу… – Логус криво усмехнулся. – Напомнить, из какой дыры я тебя вытянул?