Под приборной доской были укреплены два дробовика и два короткоствольных автомата с магазинами на пятьдесят два усиленных патрона. Запасные магазины лежали в сумке под ногами. Было в машине и еще кое-что, куда внушительнее, нежели дробовики и автоматы.
– Кто за рулем? – спросил Бенни.
– Садись, если хочешь. – Русский плюхнулся на сиденье и сунул в рот свою странную сигарету.
– Что за хрень ты куришь? – не удержался Бенни.
– «Сталинградские», – ответил русский. – У вас таких нет.
– И где ты их берешь?
– Стратопочта из Российского Анклава.
Бенни промолчал, хотя примерно представлял себе, сколько стоит стратопосылка из Новой Москвы или другого российского купола. Либо русский богат, как сволочь, либо идиот, который тратит нехитрые сбережения на курево. Его дело.
– Время? – спросил русский.
– Без трех девять. Сейчас они выедут.
– Отлично. Заводи мотор.
«Зодиак» коротко щелкнул и загудел – энергобатарея была заправлена на сто процентов, Бенни сам вчера гонял тачку и проследил за этим. Выждав несколько секунд, он аккуратно вывел машину из переулка, где она стояла, и они поехали по пустой улочке.
Русский что-то мурлыкал себе под нос, барабаня пальцами по подлокотнику. Они поспели как раз вовремя – из ворот банка выехал черный «Субару», за ним второй такой же. Тут же из-за поворота показалась «подставная» машина – белый длинный «Ниссан-Трубадур» с хищно изогнутыми крыльями, с виду дорогая игрушка какого-нибудь юного миллионера, а на самом деле – еще одна боевая тачка охраны. Бенни пристроился следом параллельно со старым такси, за рулем которого сидел Барт.
Барт был в таксистской кепке и дымил сигаретой, не глядя на Бенни. Из открытого окошка неслась мерзкая музыка.
– Старина Барт, – улыбнулся краешком рта русский.
– Давно его знаешь?
– Достаточно, – лаконично сказал русский.
Через два квартала Барт свернул, и его сменил выскочивший из проулка Стоппард на грузовичке с эмблемами сетевой компании «Джипси Аза». Над своеобразным кортежем появился вертолет, взмывший из-за кубических строений полимерной фабрики. Обычная миниатюрная внутрикупольная вертушка «Алуэтт», якобы принадлежащая телекомпании. Поди ж ты, даже оператор в вынесенном за корпус кресле присутствует! А вместо камеры, надо полагать, ракетная установка или лазерный метатель.
– Вертолет, – сказал сам себе Бенни.
– Чего? – спросил русский.
– Вертолет, – повторил Бенни. – Это я сам с собой. Когда мистер Франческоли будет палить из своей фузеи?
– Из чего?
– Фузея. Ну, эта здоровая дура.
– Сейчас. Секундочку, приятель.
Где-то впереди находился микроавтобус, в тесном кузове которого лежал зенитно-ракетный комплекс. Волосатый сейчас, наверное, уже распаковал его, пристроил на плечо и целится в вертушку, боясь промазать, целится, как когда-то на Тринидаде… Разница в том, что тогда жизнь Волосатого не стоила ни гроша, разве что нищенскую страховку прислали бы его матери, а теперь на кону слишком большая сумма…
«Ассегай» выстрелил бесшумно. Бенни, который никогда не сталкивался с таким оружием, ожидал, что вертолет вздрогнет и начнет уходить за дома, окутавшись дымом и беспорядочно стреляя, но он просто исчез в яркой вспышке. Волосатый действовал безупречно.
– Ну не праздник ли? – буркнул русский, вновь закуривая.
Пылающие останки вертолета рухнули на корпуса цехов полимерной фабрики, а шедшие впереди банковские машины от неожиданности сбавили ход. Водители, должно быть, вспоминали сценарии нештатных ситуаций, а старшие экипажей, или как они там зовутся, связывались с центральной конторой на предмет высылки подкрепления.
«Вот тут и начинается самое интересное», – подумал Бенни и прибавил ходу.
Стоппард в своем грузовичке пошел на обгон банковских машин слева, вылетев на встречную полосу и пугая всех сиреной, а Бенни, как и полагалось по плану, стал пристраиваться сзади. Русский тем временем извлек гранатомет и спокойно упер в плечо матерчатую подушку приклада.
– Не тормози и не виляй, – велел он Бенни, но Бенни и так старался вести машину ровно. Он понимал, что перезаряжать гранатомет – значит, вполне возможно, завалить всю операцию…
Они не надеялись на то, что обычный армейский гранатомет пробьет специальное покрытие банковской машины. Да этого и не требовалось – нужно было просто отсечь второй «Субару» от основной тачки. Как раз сейчас где-то впереди ребята убирают щегольской «Ниссан-Трубадур», весь караван встанет, и нельзя дать ему двигаться назад…
Гранатомет ухнул, у Бенни заложило уши, а шедший впереди «Субару» подпрыгнул в снопе искр, пошел юзом и лег на правый бок. С жутким скрежетом, который Бенни, впрочем, слышал лишь одним ухом, он прокатился так метров сто и врезался во внезапно остановившуюся вторую машину.
– Они уже поднимают второй вертолет! – крикнул Стоппард, выскакивая из своего грузовичка. Действительно, счет шел на секунды.
Из беспорядочно сгрудившихся банковских автомобилей никто не спешил выбираться – охранники понимали, что их тут же сметут автоматным огнем. Отстреливаться через амбразуры тоже было себе дороже – у нападавших имелось тяжелое вооружение, а от выстрелов из гранатомета с близкого расстояния не спасет никакая броня.
– Основная машина, выбросить через окно или через люк контейнер номер 27, – скомандовал Стоппард. – Давайте шевелитесь, иначе мы превратим вас в паштет и потом вынем все сами.
– У вас времени нет, – ответил кто-то из машины через внешний динамик.
– Вам, покойникам, уже будет все равно, даже если нас перебьет полиция!
Из передовой машины кто-то выстрелил на голос, пуля щелкнула о бетонный забор и ушла вверх.
– Так, достаточно! – завопил Волосатый. – Сейчас я кому-то вставлю в зад заряд от ЗРК!
– Все, все, – забормотали из второй машины. – Мы все сделаем. Открываем люк.
Люк в крыше автомобиля медленно открылся, и в него просунулся небольшой матово-черный контейнер. Его вытолкнули на крышу, и люк так же медленно закрылся.
– Посмотри, – кивнул Стоппард русскому. Тот подошел к машине (Бенни подумал, что вот хороший шанс пустить ему заряд в живот через амбразуру, но охранники, конечно же, этого не сделали), взял контейнер и отнес к «Зодиаку». Положив его на капот, Тамански щелкнул замками и заглянул внутрь.
– Микрокристаллы, – сказал он. – В гелевых капсулах, вроде бы настоящие…
– А почему так легко открылось? – спросил недоверчивый Барт.
– Кристаллы закодированы, а что с них проку без знания кода? Все, рванули отсюда.
И вовремя – как раз показался второй вертолет. Точно такой же, с телевизионными эмблемами, только шел он на бреющем, опасаясь огня снизу.
– Лири, уведите их, если надо – сбейте! – скомандовал Стоппард и полез в свой грузовик.
Машину они бросили в квартале от места событий. Контейнер, упакованный в мешок, нес русский. Из соратников вовремя прибыли только Стоппард и Уэбстер, остальные где-то в пути. Тарахтенье вертолета было еле слышно, никаких выстрелов и взрывов, значит, Волосатый больше не развлекался со своей игрушкой… «Впрочем, у него и ракет больше нет», – вспомнил Стоппард.
– В «Беатрис», – сказал он, когда они сели в такси. Это был не новый программируемый агрегат, а обычный рыдван с водителем-китайцем за рулем. В салоне пахло пряными благовониями. Все молчали. Стоппард аккуратно рассчитался с китайцем и, только захлопнув дверцу машины, устало пробормотал:
– Слишком все гладко…
– Ну, Волосатого, Лири и Барта еще нет, – сказал Уэбстер.
– Зато господин Кроун уже здесь, – заметил Бенни. Наследник Тауншенда маялся у входа в заведение.
– Здравствуйте, – сказал он. – Только что слышал сводку новостей. Все нормально? Русский показал ему мешок.
– Отлично.
Они прошли в зал, где русский выложил контейнер на столик.
– Да, это он. – Кроун поспешно открыл ящик и заглянул внутрь. – Все цело.
– Что там с покупателем?
– С покупателем все в порядке… Мне можно это забрать?
– Нет, – одновременно сказали Уэбстер и Стоппард.
– Хорошо-хорошо, я так думал. – Кроун виновато улыбнулся. – Раскодировать можно и потом, если угодно… Давайте договоримся так: встреча с покупателем состоится… э-э…
– Здесь, – предложил Уэбстер.
– Нет, не здесь. Мы и так тут уже два раза встречались.
– Логично, – кивнул Стоппард.
– Скажем, в баре «Оксиген». Знаете такой?
– Одно из заведений этого толстобрюхого Урода? Знаем, конечно.
– Давайте там. Я свяжусь с вами, мистер Стоппард, а вы оповестите своих людей. Туда принесете товар.
Как выяснилось спустя несколько часов, Лири и Волосатому уйти не удалось. Их зажали в одном из заброшенных кварталов и пытались взять живыми, но не получилось.
Барт мотался по городу, отсекая хвосты, и появился лишь заполночь, потрепанный и голодный. Он разыскал их в японском ресторанчике «Хоккайдо», где и поведал о горькой судьбе Волосатого и Лири.
– Выпьем, – констатировал русский. Они выпили, и Уэбстер заметил:
– А мы все же круглые дураки.
– Почему же? – поинтересовался русский.
– Представьте, сколько там было разного добра, в машине. А мы схватили только один небольшой контейнер…
– Брось, – поморщился Стоппард. – Бумаги и документы – это плохой товар. Надо знать, кому продать…
– И тем не менее. Тем не менее…
Разговаривать ни о чем не хотелось, и Бенни поймал себя на мысли, что очень хочет спать. Судя по всему, о том же думал и Стоппард, который с хрустом потянулся и предложил:
– А не свалить ли нам по домам? Завтра с утра и поговорим. Может, этот хлыщ позвонит… Если думаете, что я удеру с этим чертовым чемоданом, – ошибаетесь.
– Иди ты, – хмыкнул Уэбстер.
– Спать так спать, – согласился русский.
То, о чем не знали ни Хесус, ни Бенни Маккарти, но мог бы рассказать Кроун (если бы захотел).
– Бар «Оксиген», время я им назначу, – сказал Кроун, нюхая кофе.
– Это настоящий кофе, – заметил мужчина за столом, приземистый, с нездоровым цветом лица и глазами навыкате.
– Я понял… – Кроун осторожно сделал глоток. – Божественно.
– Пить кофе следует исключительно из фарфоровой чашки, – нравоучительно сказал пучеглазый, переплетая пальцы. – Другие не годятся, ибо меняют вкус, а главное, звук при помешивании будет неправильный. У вас в руках, кстати, настоящий китайский фарфор… Помешивать нужно особенным образом: сначала делаете круговое движение, чтобы напиток закрутился в небольшой водоворот с лункой в центре. Затем двигаете ложечкой через центр чашки, при этом создается множество мелких вихрей, которые способствуют хорошему размешиванию сахара и сливок. И вынуть ложечку нужно правильно: слегка постучать ею о край чашки, буквально два или три раза, чтобы стряхнуть большие капли.
– Но у меня нет ложечки, – скромно заметил Кроун.
– Я говорю не применительно к моменту. Тем более мы нарушили еще один канон: хороший кофе не пьется в одиночку.
– А что же вы не пьете?
– Сердце. А все эти модные фальшивки я не признаю… Кофе должен быть крепким. Не бывает хорошего растворимого кофе, так же как и хорошего кофе без кофеина… Я вижу, вы допили? Сделайте глубокий вдох и насладитесь теплом и ароматом вашего дыхания.
Кроун так и поступил. Ничего особенного он не почувствовал, но сделал вид, что ему очень понравилось.
– Вы не обманете меня, мистер Кроун? – без перехода спросил пучеглазый.
– Зачем мне вас обманывать, мистер Саат? Речь идет о достаточно крупной сумме, и мне ни к чему какие-то неприятности…
– Всякое бывает, мистер Кроун.
– Я вам говорю: они принесут контейнер с собой в надежде на встречу с покупателем. Я назвал цифру в десять миллионов.
– Десять? – Пучеглазый слабо заперхал, очевидно, смеялся. – Детство…
– Они тоже говорили вначале о десяти миллиардах, но я запудрил им мозги.
– Ну почему же, отчасти вы правы. Сами они не продали бы материалы и за десять долларов. А я, согласитесь, покупатель универсальный.
– В таком случае зачем устраивать стрельбу? Отдадим им эти десять миллионов, пусть веселятся, – предложил Кроун.
– Нет. Они опасны – это единственные свидетели, которые могут вывести на вас и на меня.
– А я?
– Вы мне нужны как консультант, а не как покойник, – улыбнулся Саат. – Вас я обещаю не трогать.
– Премного благодарен. Итак, я привожу их с грузом в «Оксиген», где уже ждут ваши люди.
– Да.
– Отлично. Надеюсь, что меня не ухлопают в перестрелке.
– Постарайтесь спрятаться. Я думаю, все произойдет быстро и бесшумно, но, если кто-то вырвется, подключим полицию. В этом нет ничего особенного, все равно патруль их просто перестреляет, они сейчас не любят возиться с судами и прочими пережитками прошлого…
Холодное пиво вылилось прямо Хесусу на штаны. Он повернулся к Пузану, чтобы возмутиться – на хрена выбивать у человека из рук пиво, но Пузан уже схватил его за плечо и поволок прочь из бара.
Бенни выбежал вслед за ними, таща старуху и одновременно прикрываясь ею от чего-то сзади. Старуха верещала, парик ее сбился, открыв плешивую голову с пучками бесцветных волос, но она старалась держать темп, потому что Бенни упер ей в бок маленький автомат.
– В машину! В машину! – крикнул он.
Они загрузились в «Кайман», причем старуха оказалась на заднем сиденье, и Бенни сунул Хесусу автомат, бросив:
– Воткни ствол ей в пузо, и пусть сидит тихо!
Старуха и без того сидела тихо, но Хесус выполнил приказание.
«Кайман» развернулся, с грохотом врезавшись багажником в чью-то новенькую микролитражку, и тут же сзади загремели выстрелы.
– Быстрее! – завопил Бенни.
Они мчались по осевой линии, рядом тихонько скулила старуха, а Бенни ругался вполголоса.
– Что там за дерьмо? – спросил Пузан, казавшийся самым спокойным из четверки.
– Засада, – сплюнув себе под ноги, сказал Бенни. – У тебя с собой есть оружие?
– Да, а как же, – гордо выпятил живот Пузан. – Смотри в бардачке. Хлопнув разболтанной крышкой, Бенни извлек оттуда два пистолета и короткоствольный автомат,
– За нами хвост, – сообщил Пузан.
– Неудивительно. Черт, этот урод нас кому-то сдал!
– А что там за история? Чего ты вообще поперся в этот бар?
– Не твое дело, – огрызнулся Бенни.
– Очень даже мое, потому что мне хотят отстрелить задницу за компанию с тобой. Колись.
– Ограбление банковского фургона, – нехотя сказал Бенни,
– Ого! – сказала старуха. – Так это были вы?
– Тебе-то что, старая жаба?
– Я не старая и не жаба, – с достоинством сказала старуха, поправляя парик.
– В зеркало посмотри.
– Советую меня отпустить. Отягчающее обстоятельство.
– Иди в задницу! Парень, заткни ей рот! – Замолчите, пожалуйста, мэм, – сказал Хесус. Старуха злобно посмотрела на него, но утихла,
– А ведь мы попали, – заметил Пузан, когда они свернули с оживленной ветки на менее забитую транспортом улочку. – Тут впереди все собирается в развязку номер тридцать, там они нас и перехватят.
– Кто?
– Да полиция. Я разве не сказал, что за нами едут полицейские?
– Ничего не понимаю… – пробормотал Бенни. – Этот урод сдал нас полиции? Какая ему корысть?
– Полиция надерет вам задницу, – сварливо пообещала старуха.
– Заткнись, жаба! Так, Пузан, бросаем тачку и рвем пешком.
– Как скажешь. – Пузан пожал плечами и резко остановил машину.
Он бежали через какие-то заброшенные дворы, через пустыри и свалки, через подвалы, где капало с потолка. Старуха плелась следом, стеная и охая, но темп выдерживала.
– Когда вас пристрелят, я помочусь на ваши трупы, – пообещала она во время очередной передышки.
Бенни ничего не ответил. Он, тяжело дыша, привалился к стене, и тут почти рядом взвыла полицейская сирена.
– Брось старуху, – посоветовал Пузан. – Лишний груз.
– Почему же? Мы еще поторгуемся.
Перед ними распахнулись двери большого старого дома, предназначенного под снос. Они вскарабкались по замусоренной лестнице на четвертый этаж. Бенни сунулся в комнату:
– Так, давайте сюда. Жаба, сядь в угол и сиди там, иначе тебя пристрелят твои дорогие и любимые полицейские. Ну-ка… – Он подошел к окну и осторожно посмотрел наружу. – Так и есть, вот они. Суки!
– Может, мы сдадимся? – упавшим голосом спросил Хесус.
– Ты что, козявка, хочешь жить вечно? – закричал Бенни, схватил ветхий стул и швырнул его в окно. Загремели, вылетая из рамы, уцелевшие осколки стекла. Пузан, наблюдавший за лестницей, покачал головой. – Так вот, ты не будешь жить вечно! Потому что никто вечно не живет… Я читал в газете про какую-то тварь размером с блоху, так вот она может жить практически вечно, даже если ее заморозить в космосе и разморозить через хрен знает сколько лет… Но мы-то не такие твари, а, парень?! И не стоит верить в правосудие – такой глупой вещи просто не может существовать в этом чертовом мире!
Хесус поспешно поднял автомат и щелкнул предохранителем – он имел дело с оружием и знал, как с ним обращаться. Нет, стрелять ни в кого не приходилось, а вот повертеть, разобрать…
– Так он у тебя был на предохранителе? – возмутилась старуха. – Вот я не знала в машине, я бы оторвала тебе яйца.
– Заткнись, жаба, – неожиданно для себя сказал Хесус.
– Жить вечно неинтересно! – прогудел Пузан Рози, продолжая наблюдать за лестничным пролетом. – Неинтересно даже дожить до старости, если у тебя нет денег, чтобы купить новое тело…
– Это точно, – с удовольствием отозвался Бенни. – Вот, скажем, наш Тамански… Парень при деньгах, сразу видно. Тараканы в голове, но при деньгах. На новое тело ему хватило, уж это точно. И, кажется, не на одно.
– Не знаю такого, – как из бочки ответил Пузан и продолжил начатую мысль: – Это дно! Стариков тут нужно уничтожать, приятель. Это дело милосердия. Тут от них воняет.
– От тебя тоже воняет, – улыбнулся Бенни. Лицо его, обычно иссиня-черное, было пепельно-серым от осевшей пыли.
– От меня воняет, как от настоящего мужика. А от стариков воняет смертью, вон оно что… Вот послушай.
И Пузан Рози начал читать своим колоколоподобным голосом. Хесус замер у стены, сжав рукоять автомата и мелко дрожа – то ли от страха, то ли от возбуждения.
Черны от папиллом, корявые, с кругами
Зелеными у глаз, с фалангами в узлах,
С затылками, где злость топорщится буграми
И расцветает, как проказа на стенах,
Они в припадочном соитии привили
К скелетам стульев свой немыслимый каркас;
С брусками дерева сплетаются в бессилье
Их ноги по утрам, и днем, и в поздний час.
Стихотворение прервала автоматная очередь, на лестнице что-то посыпалось, а Пузан, осклабясь, сверкнув своими зелеными зубами, продолжал:
Да, эти старики с сиденьями своими
Едины и в жару, и в дни, когда их взгляд
На окна устремлен, где увядает иней, —
И дрожью жаб они мучительно дрожат.
Но милостивы к ним сиденья, чья солома,
К телам костлявым их приучена давно;
Дух солнца прошлых лет вновь светится знакомо
В колосьях, что сплелись, отдав свое зерно.
И вот Сидящие, к зубам поджав колени…
– А, сволочь! – заорал Бенни. Быстро перегнувшись через подоконник, он несколько раз коротко выстрелил вниз.
– Что там? – спросил Пузан, не отрывая взгляда от лестницы.
– Кажется, это был полицейский. А может, и нет.
– Может, старуха собирала объедки?
– Старухи не носят шлемы.
– Много вы знаете, – прошипела из своего угла старая ведьма, но ее никто не слушал.
– Тогда полицейский.
– Ну мало ли кто еще носит шлемы… Я тебя, кажется, перебил…
– Да, но я тебя извиняю.
И вот Сидящие, к зубам поджав колени
И барабаня по сидениям слегка,
Внимают грустным баркаролам, и в томленье
Качается, как на волнах, у них башка.
Не заставляйте их вставать! Крушенье это!
Подобно битому коту, они шипят,
Топорщатся штаны – о ярость без ответа! —
Наружу вылезя, ключицы заскрипят.
– Лихо, – сказал Бенни. – Наружу вылезя, ключицы заскрипят. Я сразу вспомнил матч, когда мы разделали «Гиббонов». Мы с Кириллом – помнишь Кирилла, такой мордастый? – взяли в оборот их защитника… Тоже ключицы заскрипели, вылезая наружу.
Хесус тоже сразу вспомнил тот матч. «Корсары» тогда победили «Гиббонов» со счетом 73:69, с каждой стороны выбыло по семь игроков, а тот же Бенни доигрывал со сломанной рукой. Тяжелый баскетбол – жесткая игра, и уж никак Хесус не мог тогда подумать, прыгая на трибуне с пачкой чипсов, что будет вот так, плечом к плечу, отстреливаться вместе с Бенни от наседающей полиции… Хотя куда там отстреливаться…
И вы услышите шагов их мерзкий шорох,
Удары лысин о дверные косяки,
И пуговицы их – зрачки, что в коридорах
Вопьются вам в глаза, спасаясь от тоски.
Когда ж назад они вернутся, взгляд их черный
Яд источать начнет, как взгляд побитых сук,
И пот вас прошибет, когда начнет упорно
Воронка страшная засасывать вас вдруг.
«Интересно, а буду ли я стрелять, когда они появятся? А ведь они непременно поя вятся. А если меня убьют? О боже, если они меня убьют? Зачем, зачем я не пошел с Флипом, зачем я здесь, зачем мне этот автомат?» – Хесус посмотрел на тяжелую железяку и по чувствовал, как по щекам его стекают теплые капли.
Бенни, оскалясь, смотрел в окно, а Пузан декламировал, покачивая стволом:
Упрятав кулаки под грязные манжеты,
Они припомнят тех, кто их заставил встать;
Под подбородком их до вечера с рассвета
Миндалин гроздья будут двигаться опять.
Когда же голову на локоть сон склоняет,
Тогда зачавшие сиденья снятся им
И стулья-малыши, чья прелесть обрамляет
Конторы важные присутствием своим.
Прочитав этот довольно длинный кусок, Пузан прислушался. Бенни взволнованно смотрел на него.
– Тихо? – спросил он.
– То-то и оно, что тихо. А не должно быть.
– Может, плюнули на нас?
– Ты хоть понял, что сказал?
– Шучу.
– Я думаю, они этажом выше или на крыше. Этот дом не сквозной… До следующего уровня не доходит. Точно на крыше, падлы, – сказал Пузан.
И тут же, в подтверждение его слов, в окна, словно диковинные летучие мыши, влетели черные фигуры, смяв Бенни. По тросам тут же заскользили новые, заполняя комнату, и Хесус, отбрасывая автомат в сторону, словно гадкое скользкое животное, рухнул у стены, сжавшись в комок. Он видел, как Пузан отшатнулся на лестничную площадку, стреляя от живота короткими очередями, и даже сквозь треск очередей слышал, как он орет:
Цветы чернильные укачивают спящих,
Пыльцу выплевывая в виде запятых
На этих стариков, как на горшке
И колос высохший щекочет член у них
Разрывная пуля из штурмовой винтовки попала Пузану прямо в живот.
Нулевой уровень Европейского Купола. Трущобы. Вечер.
– И все? – спросил Керк.
– Все, – развел руками разносчик пиццы.
– А чьи это были стихи? – спросил Логус.
– Не знаю… Наверное, Пузана.
– А с тобой что случилось?
– Ничего особенного. Старуха показала, что я собирался сдаться, и мне дали год условно.
– А как же работа у этого… Упаковки?
– Какая там работа… – уныло махнул рукой разносчик.
– А зачем ты нам все это рассказал?
– Сами попросили…
Логус хотел что-то сказать, но Макс его перебил:
– То, что ты рассказал, произошло приблизительно года три назад?
– Да, – ответил Хесус. – Приблизительно так, а что?
– А тот, о ком ты упомянул… Тамански. С ним что сталось? Не слышал?
– Ну, точно я не знаю, мне обо всем остальном стало известно только позже… Когда на суде и потом ребята рассказывали. – Хесус скучно пожал плечами. – Он вроде как в баре оказался, когда всех накрыли. Он же русский, бешеный. Грохнули, наверное… Оттуда только трупы выносили. Много.
Последнее слово он сказал с оттенком не то бравады, не то гордости.
– А на шута вам старуха та сдалась? – спросила Циркуль.
– Которая старуха?
– Ну та, что потом тебя от суда отмазала…
– А… – Хесус развел руками. – Это Бенни от пуль ею закрывался. Ну и заложник как бы… С мертвого какой спрос?
– Верно, никакого.
– А что тебя в этом русском заинтересовало? – спросила Циркуль.
– Тамански, он как бы… – Макс задумался, подбирая слова. – Вроде Вечного Жида. Его видели почти во всех горячих точках. Семь раз его убивали. Трижды после этого кремировали. Есть масса тому свидетелей, И всякий раз он появлялся где-то снова, и всякий раз это был все тот же Тамански. Его имя всплыло в связи с историей об АН.
– Что такое АН? – спросила Циркуль. Ей, похоже, понравились россказни Хесуса.
– АН – это такая мистическая история, – встрял в разговор Керк. – Я слышал о ней, что-то далекое. Связанное с какими-то нейроразъемами полумифического свойства.
– Да, история действительно давняя и запутанная, – сказал Макс. – Самое забавное, что она происходила как раз в то же время, что и рассказанная мной. Только чуть-чуть другое место…
– И что, вы хотите сказать, что Тамански жив? После стольких лет? – Логус задал вопрос флегматичным тоном, глядя на крупные капли, собирающиеся под потолком.
– А почему нет? – Макс посмотрел на монаха. – Например, ему достаточно регулярно пересаживать свое сознание в новое тело.
– Ну, знаешь… – Логус презрительно фыркнул. – Это не так просто, как ты говоришь. Я не говорю уж о тех немыслимых капиталовложениях, которые он должен производить каждые двадцать – тридцать лет. Это не может пройти незамеченным. К тому же существует специальный закон, ограничивающий пересадку сознаний. Закон «Кармы», слыхал?