Страница:
Грег включил искусственную гравитацию. Самки, примостившись на спинках и подлокотниках гигантских для них кресел, испытующе поглядывали на Лабастьеров, но задавать вопросы не решались. Грег, устроившийся в кресле капитана, понял, что инициативу придется брать в свои руки.
— Ну, вот мы и в звездолете, — констатировал он. — Может, наконец объяснишь нам, в чем, собственно, дело? — обратился он к одному из воплощений, стоящему на овальном столе.
— Да, пожалуй, пора! — с явным подъемом согласился тот. — Но начать мне придется с некоторого исторического экскурса.
— Так начинай, — кивнул Грег.
— Думаю, будет правильно, если я буду говорить сразу на двух языках…
После этих слов второй Лабастьер вспорхнул Грегу на плечо и, усевшись там, весь последующий разговор переводил ему прямо в ухо.
— Все вы, конечно, знаете, что моя неверная жена Наан бежала с одним из моих насильно отторгнутых от меня воплощений…
— Так ты все-таки признаешь, что это правда? — воскликнула одна из самок.
— А я никогда и не отрицал этот факт, — заявил Лабастьер.
— Но буквально вчера, на празднике, ты заставил бескрылого сказать, что следов Наан в космосе нет!..
— А разве это не так? — глянул Лабастьер на Грега. Тот лишь кивнул, подтверждая сказанное, и маака продолжил: — Сбежать-то они сбежали, но вот то, что нашли пригодный для жизни мир, — крайне сомнительно. Не о том ли писал аноним в «Книге стабильности»:
— Летим, летим к луне, луне,
Летим под звон цикад.
Но в чем секрет ее: она
Все так же далека?..
Мы не отступим, не свернем,
Пусть будет смерть легка.
И не потому ли эта строфа столь популярна в последние годы?
Самки промолчали. Видимо, так оно и было, хотя Грег никакой связи между этим шестистишием и побегом Наан не прочувствовал.
— Однако у меня были некоторые косвенные подтверждения того, что Наан и предавшее меня воплощение все-таки выжили. Я не хочу останавливаться на этом подробнее, так как сейчас у меня появились более точные сведения. Об этом и расскажу…
— Другой мир бабочек существует?! — воскликнула Миам.
— Да, — лаконично отозвался Лабастьер.
Грег тем временем тихонько спросил у того воплощения, что сидело у него на плече:
— Но почему ты называешь Наан «неверной», а Миам и остальные тебя вроде не возмущают? Они ведь тоже пытались бежать и, кстати, боялись твоего гнева…
Тот так же тихо ответил:
— Пытались, но не сбежали. Нужно быть великодушным. Кроме того, я лояльно отношусь к их политическим играм, они меня забавляют… А Наан изменила мне с другим самцом, ведь отделенное от меня воплощение — это не я. Эти же девять жен верны мне.
— А со мной не считается? — поинтересовался Грег.
— Нет, конечно, — подтвердил Лабастьер. — Ты не бабочка, и тебя они развлекали по моему повелению… Но хватит об этом… Я уже рассказал самкам, что планету, на которой устроили колонию Наан и воплощение-предатель, они назвали Безмятежной. Но, как я и опасался с самого начала, правители колонии не могли терпеть даже мысли о том, что на Земле остался я. Они так боялись меня и так дорожили благоденствием своей колонии, что, дабы исключить возможность моего вмешательства в их дела, решили вместе со мной уничтожить всю Землю.
— Как?! — воскликнула одна из самок, а другая — та, которую Миам называла Дипт-Дейен, — подхватила: — Ты лжешь!
— Нет, милая Дейен, я не лгу. Подумайте сами, стал бы я в каком-то ином случае сокращать количество своих воплощений с десятков тысяч до жалких двенадцати? Земля обречена, и я покидаю ее.
Впервые подала голос Лиит:
— Возлюбленный наш супруг, пожалуйста, расскажи нам подробнее о планете Безмятежной и той опасности, которая грозит Земле.
С удивлением, ощущая самую настоящую ревность, Грег тоже задал вопрос:
— И еще. Если даже так, то зачем было убивать свои воплощения, раз они все равно погибли бы вместе с Землей? И потом, почему мы никуда не спешим? Неужели спасти Землю нет возможности?
— Не надо заваливать меня вопросами. Я все последовательно расскажу вам и так. Возможности спасти Землю я не вижу. И не только Землю, но и всю Солнечную систему. К Солнцу сейчас мчится тот самый звездолет, который когда-то украла у меня Наан. А в нем — обширные запасы полония. Взрыв превратит Солнце в сверхновую. Скорость звездолета такова, что изменить его курс уже невозможно.
— Кто им управляет? — не удержался Грег.
— Прекрати суетиться, бескрылый, я еще не ответил на твои прежние вопросы! До взрыва осталось около трех часов, потому мы и не спешим. Мы можем уйти в гиперпространство сейчас, а можем перед самым взрывом, значения это не имеет… Почему мои воплощения убили себя? Потому что иначе я не мог покинуть Землю. Я не мог разделиться пополам. Ящерица не делится пополам, а отбрасывает свой мертвый хвост… Я уменьшился настолько, насколько мне было необходимо, чтобы уйти… Огромное число воплощений мне нужно было лишь затем, чтобы править Землей и служить своим народам. Теперь это стало невозможно, и я избавился от балласта… Если вы думаете, что мне было приятно переживать все эти смерти, то вы сильно ошибаетесь.
— Ты так легко бросаешь свои народы на погибель?! — вскричала Миам.
— Нет, не легко. Но я не могу что-либо изменить. Заметь к тому же: уничтожить Землю решили такие же заговорщики, как вы, а вовсе не я… Решили и смогли. Теперь о Безмятежной. Правит ею король Лабастьер Шестой — потомок моего воплощения-предателя. Это дикий мир, сознательно чурающийся технического прогресса. Он по-своему гармоничен и напоминает тот период в истории бескрылых, который они называли Средневековьем. — Сидящий на плече Грега Лабастьер быстро пояснил: «Мои жены изучали вашу историю…» — Жители Безмятежной ведут натуральное хозяйство, передвигаются верхом на местных животных, которых они называют «сороконогами»… На планете нет ураний, там есть только два вида бабочек — махаоны и маака, но они живут вместе, так называемыми «семейными квадратами»: самец и самка маака сожительствуют в таком браке с самцом и самкой махаон…
Лабастьеровы жены ошеломленно переглянулись. Грег понял, что для бабочек точно так же, как и для большинства людей, вопросы семейной морали важнее, казалось бы, более глобальных проблем.
— Этот закон введен для того, чтобы маака и махаоны жили в мире, — пояснил Лабастьер. — И это работает. В конце концов, король Безмятежной в какой-то степени я, и я восхищаюсь его находчивостью.
— Откуда ты все это знаешь?! — не выдержал Грег. Не обратив внимания на его вопрос, тот продолжал:
— Короли Безмятежной, имеющие одну со мной природу, избрали очень странный путь самосовершенствования. Родившемуся наследнику надевают блокиратор, и, лишенный телепатической связи, он живет и развивается, как обычная бабочка — с единственным сознанием в единственном теле. Затем, когда рождается наследник у него, он передает блокиратор ему. И только тогда наследник телепатически сливается со своим отцом, а иногда и с дедом и получает весь запас привезенных с Земли знаний…
Эти подробности, на фоне приближающегося конца света показались Грегу незначительными, но самки слушали Лабастьера, разинув рты, а значит, для них все это было действительно очень важно. Тот продолжал:
— Чтобы поддерживать такую цепочку, король может иметь только одного сына. Но однажды случился сбой — королева родила думателя…
«Какого еще думателя?» — нахмурился Грег. Но воплощение, сидевшее у него на плече, тихо пояснило:
— Я тебе рассказывал. Это живое хранилище знаний, куколка, так и не ставшая бабочкой… — И поспешно продолжил перевод: — Думателя скрыли от всех и поселили в Золотом Замке (так простые жители Безмятежной прозвали украденный у меня звездолет), а королева в качестве исключения, дабы династия не пресеклась, родила еще одного, нормального ребенка. Именно Лабастьеру-думателю и пришла в голову замечательная идея уничтожить Землю. Для профилактики. И именно он, получив согласие короля Лабастьера Шестого, мчится сейчас в звездолете к Солнцу, находясь с некоторых пор в непрерывной телепатической связи со мной. Отсюда у меня и вся эта информация.
Лабастьер перевел дух и продолжил:
— Но он хитер, этот думатель. Моя порода. Он знал, что, когда мы свяжемся с ним, я подчиню его своей воле. Я его, а не он меня, так как он один, а я единство во многих воплощениях, и моя ментальная сила кратна их количеству. Потому думатель специально вынырнул из гиперпространства так далеко от Земли, что телепатическая связь между нами была еще невозможна. Направив корабль на Солнце, он на поглотителях разогнал его до такой скорости, что изменить его курс стало уже нельзя… Он неуправляем. Вот и все. Я сообщил вам все сведения, которые хотел сообщить. Да! Я, конечно же, знаю теперь координаты Безмятежной, туда мы и отправимся. Это благословенная планета, — улыбнулся он, — ее удивительные пейзажи в лиловых тонах стоят сейчас перед моим внутренним взором…
Лабастьер смолк. Молчали и остальные. Первой опомнилась Лиит.
— Это ужасно, — сказала она, и Грег заметил, что в ее глазах блеснули слезы. — Миллионы бабочек Земли…
Лабастьер пожал плечами:
— Я ничего не могу с этим поделать.
— Неувязочка есть, — заметил Грег. — Если этот «думатель» такой умный, он должен был предусмотреть, что, войдя с ним в контакт, ты узнаешь координаты Безмятежной.
— И что из этого? — пожал плечами Лабастьер. — Будучи в какой-то степени мной, то есть зная меня, как самого себя, он был уверен, что новый звездолет я строить не буду, так как ничего хорошего из этой затеи не вышло. Не мог же он предугадать появление вашего корабля. А если бы не это, спасения бы мне не было.
— Почему ты рассказал нам все это только здесь, в звездолете, почему не на Земле? — спросила Лиит.
— Чтобы вы не вздумали спасать кого-то еще. Знаю я вас: решили бы прихватить с собой родственников или попытались бы выдумать способ спасения Земли… Все это могло поставить под угрозу мой единственно реальный план. И теперь нам всем уже некуда деваться… Есть один-единственный путь — на Безмятежную. — Самки растерянно перешептывались, и Лабастьер добавил: — Я, между прочим, легко мог оставить на Земле и вас. Так что вы должны быть мне благодарны, а не роптать, как прежде.
У Грега появился новый вопрос:
— Что в ящиках?
— Оружие. Настоящее оружие настоящей технологической цивилизации…
— Ты собираешься захватить Безмятежную силой? — почти утвердительно произнесла Миам. — Ты хочешь властвовать на ней так же, как властвовал на Земле?
— Да нет, необязательно, — нехорошо усмехнулся Лабастьер. — Возможно, и по-другому… А еще у меня в ящиках, точнее, в специальных холодильных контейнерах, — куколки двух видов бабочек: моих фаворитов ураний и истребленных приамов. Когда-то я стер с лица Земли этих никчемных чернокожих дикарей… Но сотню их куколок на всякий случай припрятал. Разве это не забавно — привезти ураний и приамов на Безмятежную? Хочется посмотреть на «семейный восьмиугольник»…
— Ты сам рассказал нам, что на Безмятежной бабочки счастливы и ими правит справедливый король, — сказала одна из самок, имени которой Грег еще не знал. Среди других она была самой трудолюбивой и расторопной. — Теперь ты хочешь осквернить и этот мир?
— Возлюбленная моя Наиль, а тебя не смущает, что именно этот «справедливый» король отправил своего пособника взрывать Солнце? И ты хочешь, чтобы я император Земли, отказался от мести?
— Я не оправдываю этого короля, — возразила Наиль. — Если то, что ты рассказал, правда, меня возмущает уже то, что он принуждает к противоестественному сожительству махаонов и маака… Но ведь и он, и этот думатель в звездолете — плоть от плоти твоей. Ты и твои воплощения коварны одинаково. Вы сами, никого не спрашивая, берете власть над бабочками и решаете их судьбы. И вот к чему это приводит! Гибнет Земля, гибнут народы… — Наиль распалялась — видно, она была из тех натур, которые больше молчат, но уж если заговорят, то высказывают все без остатка. Говоря, она нервно затрепетала крыльями и сейчас порхала над креслом. — Ты всегда хвалился перед нами, своими подданными, тем, что за время твоей власти на планете не случилось ни одной междоусобной войны. Но чего это стоит теперь, когда вы, Лабастьеры, погубили ее, погубили всех, кто живет на ней?! Но ты не грустишь. У тебя теперь есть новая идея. Ты хочешь разобраться со своим непокорным воплощением на Безмятежной, а страдать от этого вновь будут простые бабочки! Есть только один способ спасти бабочек — избавить их от тебя!..
Она говорила что-то еще, но сидевшее на плече Грега воплощение замолкло… А затем внезапно выдернуло из-за пояса бластер-плазмобой и выстрелило. Наиль рухнула замертво.
— Моему терпению тоже есть предел, — заявил стоящий на столе Лабастьер, разведя руками. — Кто-то еще хочет высказаться?
Самки сидели в оцепенении. «Только не я, — подумал Грег. — Эта сцена словно пробудила его от летаргии, и мысли понеслись галопом. — А какую роль в очередном своем кровавом плане ты уготовил нам, людям? Не „девятым же углом“ ты видишь нас в семействе бабочек… Да и вообще, вся эта ситуация ничуть не увеличила наших шансов. Нужней мы тебе не стали…» И тут Грег отчетливо осознал, что дела-то его сейчас плохи как никогда. Ведь чтобы пережить гиперпрыжок, он, в отличие от бабочек, должен залечь в анабиоз… А разбудят ли его вновь?
Нужно действовать. Сейчас, только сейчас, пока на корабле еще царит неразбериха. Это его корабль, и он знает тут каждый закуток… Но что, что он может предпринять?! Мысли Грега судорожно метались в поисках выхода. Захватить рубку? Это ничего не даст, ведь гиперпрыжок делать нужно, без этого корабль сгорит вместе с Землей, а саркофаги находятся не в рубке, а в анабиозном отсеке… Взять в заложники одного из Лабастьеров?.. Бесполезно, он расстается со своими воплощениями так же легко, как мы обстригаем ногти… Согнать бы всех этих бабочек — и самок, и самцов — в одну каюту да запереть… Но он не сможет противостоять двадцати: несмотря на малый размер, их бластеры — мощное оружие. Разбудить экипаж?.. Ерунда, чтобы прийти в себя, людям нужно несколько часов. Да и вообще, как раз сейчас, перед прыжком, им нужно находиться именно в анабиозе. К тому же, кроме Лабастьера, координат Безмятежной никто не знает, а ведь понятно, что и для людей спасение сейчас только там… Все эти мысли пронеслись в голове Грега за несколько секунд, и он так и не нашел решения.
Возможно, похожий хоровод идей вертелся и в головах самок. Так, во всяком случае, показалось Грегу, машинально оглядывающему их лица. Все были потрясены только что совершенным Лабастьером злодеянием. Пауза и оцепенение затянулись. По-видимому, Лабастьер расценил это как выражение скорби по убитой, и, чтобы сгладить впечатление, прервал тишину первым:
— Мне очень жаль возлюбленную жену мою Наиль, — сказал он. — Хотя виновата она сама. Но мы похороним ее с честью. Надеюсь, подобное не повторится. Мы отправляемся в другой мир, и действовать мы должны сообща. Никто не имеет права ни на споры, ни на сомнения… В конце концов, вы все еще мои жены и я — ваш муж и господин…
И тут Грег заметил, что Лиит делает ему какие-то знаки глазами, явно стараясь обратить на себя его внимание. Убедившись, что он внимательно на нее смотрит, она с многозначительным видом плавно подняла свободную от оружия руку и похлопала себя по плечу. Грег почему-то сразу понял, что она имеет в виду, и чуть заметно кивнул.
Дальнейшее действие заняло лишь несколько секунд. Другую руку, с бластером, Лиит выбросила вперед и выстрелила в разглагольствующего Лабастьера. А Грег одновременно с этим схватил воплощение, сидевшее у него на плече, и с размаху шмякнул им об пол.
Осталось десять! Самки ринулись вон из кают-компании.
— Не убивайте всех! — крикнул Грег Миам. — Без него нам не найти Безмятежную!
В коридоре звездолета уже слышна была пальба. «Если эта крылатая семейка повредит что-нибудь важное, нам всем крышка, никуда мы не полетим», — успел подумать Грег. Ситуация принимала самый отвратительный оборот из всех возможных. Ему через час в анабиоз, а на борту звездолета идет бойня… Что ж, раз так, надо ее поскорее закончить.
Грег поднялся с кресла, осторожно перешагнул через тельце убитого им воплощения и подошел к оружейному шкафу. Открыл его и чертыхнулся. Бластеров там не было, зажимы были пусты. Видно, мудрый Лабастьер Первый очистил звездолет от человеческого оружия еще до того, как разбудил Грега. И теперь из всex бодрствующих на корабле безоружен он один. С другой стороны, как раз ему пока что никто и не угрожает… «Жалко будет, если убьют Лиит», — подумал Грег, подходя к дверному проему и осторожно выглядывая из кают-компании.
И как раз в этот миг мимо него из коридора в комнату метнулась бабочка. Лабастьер! Грег выбросил руку и поймал самца за крыло.
— Прочь! — крикнул тот и, неловко извернувшись, пальнул в Грега из бластера. Но промахнулся, слишком уж в неудобной позе он оказался. Перехватив противника одной рукой за торс, другой Грег без особого труда вырвал у него из рук бластер и бросил оружие на пол.
— Отпусти меня немедленно, бескрылый убийца! — крикнул Лабастьер, пытаясь вырваться. Несмотря на высокий регистр, голос его звучал повелительно и по-настоящему угрожающе.
— От убийцы слышу, — отозвался Грег и вновь перехватил Лабастьера — так, чтобы удерживать его руки прижатыми к телу. В ответ маака, извернувшись, укусил его за палец. Ойкнув, Грег немного изменил хватку — так, чтобы тот больше не смог до него дотянуться зубами.
При этом Грег стоял спиной к двери и подпрыгнул от неожиданности, когда сзади раздался приглушенный голос Миам:
— Бескрылый! Мы пропали! Я не смогла удержать их. Убиты все воплощения…
— Не все, не все, успокойся, — отозвался Грег, оборачиваясь и демонстрируя ей зажатого в кулаке Лабастьера. — Вот он, голубчик.
Неожиданно тот бросил что-то самке на певучем языке махаонов. Пораженно его выслушав, Миам перевела:
— Он сказал, чтобы мы не надеялись. Что он скорее покончит с собой, чем приведет нас на Безмятежную.
Искоса глянув на Грега с такой яростью, что у астронавта мурашки пробежали по коже, Лабастьер проскрипел по-английски:
— Я был прав. Земля гнусна и достойна гибели.
Грег моментально понял, в чем дело:
— Он остался один, и теперь его сознание во власти того, кто летит к Солнцу! Вы его называли «думателем». Быстро собери в рубке всех, кто остался! — Не выпуская из рук Лабастьера, сам он уже бежал туда. — Я запрограммирую гиперпрыжок куда попало, лишь бы нас не зацепило взрывом сверхновой, а сам залягу в анабиоз. — Миам летела рядом, ловя его слова как манну небесную. — Когда мы вынырнем из гиперпространства, думатель уже погибнет, к тому же мы будем достаточно далеко, и Лабастьер снова станет собой. Он укажет нам путь к Безмятежной, это в его интересах… Ваша задача сейчас — связать его и беречь как зеницу ока!
…В живых остались четыре самки, и Грег с радостью увидел среди них Лиит. А вот Дипт-Дейен уже не было… К моменту бунта, после того как Лабастьер застрелил Наиль, самок было восемь. Как им удалось разделаться с девятью воплощениями императора, потеряв лишь половину своего состава?.. Но сейчас было не до расспросов.
Связанный по рукам и ногам, с ртом, заклеенным куском липкой ленты из-под ошейника Грега, последний Лабастьер лежал на сиденье кресла второго пилота. Если он не врал, превращение Солнца в сверхновую случится менее чем через час. На то, чтобы уйти в анабиоз, Грегу понадобится двадцать пять минут. Заканчивая программирование такого гиперпрыжка в неизвестность через тридцать минут, на который уйдет треть корабельных запасов полония, Грег наставлял порхавших вокруг перепуганных самок:
— Лучше не разлепляйте ему рот. Миам, переведи это остальным. Он обязательно придумает новую хитрость и попытается убедить вас помогать ему. Прошу вас, не поддавайтесь на его уговоры. Не препятствуйте моему пробуждению. Вы уже убедились: мы можем пощадить. И спастись мы можем только вместе… Да… И уберите трупы в холодильник.
Грег положил ладонь на пусковой планшет. Звездолет опознал в нем члена экипажа, и приборы указали на то, что отсчет времени начат.
— Миам, — Грег не отрывал взгляд от дисплея, — скажи Лиит: «Если бы ты была бескрылой, я бы сказал, что влюблен в тебя…» Это я так, на всякий случай. Пусть знает. Если что стрясется… — Произнеся это, он кинулся в анабиозный отсек и установил свой саркофаг на автоматическое выведение из анабиоза сразу по выходу корабля из гиперпространства.
Забираясь внутрь и напяливая кислородную маску, Грег подумал: «Черт! А есть-то как хочется! На корабле море провизии… Земляничный джем… Лягушачьи лапки… И — бог ты мой! — пиво нескольких сортов… Но времени, времени нет совсем…»
Часть II
Глава 1
— И все-таки вы были правы, ваше величество, — сказал Дент-Лаан. Но, судя по голосу, он и себя-то с трудом сумел в этом убедить.
Отряд спешился. Кроме четверых членов королевского семейного квадрата, в него вошли пожелавшие посетить родные места командир гвардии Ракши и его жена, оружейница Тилия. Семь остальных сороконогов несли, естественно, по двое, лучших воинов гвардии.
Оторвав взгляд от усыпанной останками бабочек каменной площади, король Лабастьер Шестой укоризненно посмотрел на своего друга и со-мужа.
— Не надо успокаивать меня, Лаан, — покачал он головой. — Ты ведь прекрасно помнишь, как процветало это селение до моего вмешательства в его жизнь, как по-своему счастливы были эти бабочки…
Сказав это, он двинулся через плошадь, ведя Умника под уздцы, с сидевшей на нем королевой Мариэль.
— Вот именно что «по-своему», — пробормотал Лаан.
Передней лапой сороконог коснулся высохшей оболочки гусеницы, та рассыпалась в прах, а король, увидев это, нахмурился еще сильнее.
— Это было ненастоящее счастье, мой господин, — продолжила его мысль Мариэль, разглядывая громадное пирамидальное строение на краю площади. — Помните ли вы бал в этом замке — доме правителя Дент-Маари?
— Еще бы, — откликнулся король. — Я прекрасно помню бал, помню самого Маари, помню слова и лица… Каждое слово.
Весь отряд медленно двигался через площадь, обходя скелеты бабочек, обряженные в истлевшее и иссушенное палящим солнцем тряпье, кое-где уже поросшие курган-травой.
— Лживые слова и лживые лица! — бросил Лаан.
— И я хотела сказать то же самое, — отозвалась Мариэль. — Даже тогда, когда мы еще не знали, что все они находятся во власти т'анга, мне казалось, что вокруг меня — марионетки, управляемые кем-то куклы, не имеющие собственной воли…
— Но я помню дочь Маари, красавицу Женьен, — покачал головой король. — Помню, как она поднялась высоко над крышами домов, а затем, сложив крылья, рухнула вниз… Разве можно совершить такое, не имея воли?
Он не мог не вспомнить и о том, что перед этим в порыве раскаяния просил Женьен стать его женой… Но говорить этого вслух Лабастьер не стал, сознавая, что королеве было бы не очень приятно узнать об этом.
— Мой король, — против обыкновения вмешался приблизившийся к ним и уловивший суть разговора Ракши, — позвольте и мне высказать свое мнение.
— Слушаю тебя, мой молчаливый друг.
— Мариэль права. Эти существа не были бабочками в полном смысле слова, так как они не имели свободы воли. И поступок той синеглазой девушки, которую я тоже прекрасно помню, лишь подтверждает это. Т'анг управлял ими при жизни, а издохнув, за те же ниточки уволок их за собой…
— Я надеялся, что не всех, — вздохнул король. — Я надеялся, что погибли только самые слабые и жизнь в этом селении восстановится…
— Там, где земля закована в камень, жизни быть не может, — заявил Лаан. — Не жалейте их, мой король. Если помните, мы, ваши тогдашние спутники, на себе испытали блаженный морок мокрицы-чародея. И даже сейчас, несмотря на время, если бы мне предложили отдать свою жизнь за еще одну порцию этих чар… Я не уверен, что смог бы устоять.
— Вы не преувеличиваете, друг мой? — с недоверием глянул на него король.
— Преувеличиваю, — признался Лаан. — Сейчас я, памятуя об ответственности за сына, конечно, отказался бы… Но потом всю жизнь жалел бы об этом.
Отряд добрался до противоположного края площади.
— Спасибо вам, друзья, за то, что вы стараетесь помочь мне не чувствовать себя виноватым… — сказал король. — И я склонен согласиться с вами. Но только потому, что, убивая т'анга, я не знал о его бесплодии и не знал о том, что это приведет к гибели всех жителей селения… Побуждения мои были благими. А если бы знал… Они никому не мешали. Да, несчастные были поражены его чарами, но никакого вреда это никому не приносило. И кто знает, как все обернулось бы, если бы я позволил событиям идти своим чередом.
— Ну, вот мы и в звездолете, — констатировал он. — Может, наконец объяснишь нам, в чем, собственно, дело? — обратился он к одному из воплощений, стоящему на овальном столе.
— Да, пожалуй, пора! — с явным подъемом согласился тот. — Но начать мне придется с некоторого исторического экскурса.
— Так начинай, — кивнул Грег.
— Думаю, будет правильно, если я буду говорить сразу на двух языках…
После этих слов второй Лабастьер вспорхнул Грегу на плечо и, усевшись там, весь последующий разговор переводил ему прямо в ухо.
— Все вы, конечно, знаете, что моя неверная жена Наан бежала с одним из моих насильно отторгнутых от меня воплощений…
— Так ты все-таки признаешь, что это правда? — воскликнула одна из самок.
— А я никогда и не отрицал этот факт, — заявил Лабастьер.
— Но буквально вчера, на празднике, ты заставил бескрылого сказать, что следов Наан в космосе нет!..
— А разве это не так? — глянул Лабастьер на Грега. Тот лишь кивнул, подтверждая сказанное, и маака продолжил: — Сбежать-то они сбежали, но вот то, что нашли пригодный для жизни мир, — крайне сомнительно. Не о том ли писал аноним в «Книге стабильности»:
— Летим, летим к луне, луне,
Летим под звон цикад.
Но в чем секрет ее: она
Все так же далека?..
Мы не отступим, не свернем,
Пусть будет смерть легка.
И не потому ли эта строфа столь популярна в последние годы?
Самки промолчали. Видимо, так оно и было, хотя Грег никакой связи между этим шестистишием и побегом Наан не прочувствовал.
— Однако у меня были некоторые косвенные подтверждения того, что Наан и предавшее меня воплощение все-таки выжили. Я не хочу останавливаться на этом подробнее, так как сейчас у меня появились более точные сведения. Об этом и расскажу…
— Другой мир бабочек существует?! — воскликнула Миам.
— Да, — лаконично отозвался Лабастьер.
Грег тем временем тихонько спросил у того воплощения, что сидело у него на плече:
— Но почему ты называешь Наан «неверной», а Миам и остальные тебя вроде не возмущают? Они ведь тоже пытались бежать и, кстати, боялись твоего гнева…
Тот так же тихо ответил:
— Пытались, но не сбежали. Нужно быть великодушным. Кроме того, я лояльно отношусь к их политическим играм, они меня забавляют… А Наан изменила мне с другим самцом, ведь отделенное от меня воплощение — это не я. Эти же девять жен верны мне.
— А со мной не считается? — поинтересовался Грег.
— Нет, конечно, — подтвердил Лабастьер. — Ты не бабочка, и тебя они развлекали по моему повелению… Но хватит об этом… Я уже рассказал самкам, что планету, на которой устроили колонию Наан и воплощение-предатель, они назвали Безмятежной. Но, как я и опасался с самого начала, правители колонии не могли терпеть даже мысли о том, что на Земле остался я. Они так боялись меня и так дорожили благоденствием своей колонии, что, дабы исключить возможность моего вмешательства в их дела, решили вместе со мной уничтожить всю Землю.
— Как?! — воскликнула одна из самок, а другая — та, которую Миам называла Дипт-Дейен, — подхватила: — Ты лжешь!
— Нет, милая Дейен, я не лгу. Подумайте сами, стал бы я в каком-то ином случае сокращать количество своих воплощений с десятков тысяч до жалких двенадцати? Земля обречена, и я покидаю ее.
Впервые подала голос Лиит:
— Возлюбленный наш супруг, пожалуйста, расскажи нам подробнее о планете Безмятежной и той опасности, которая грозит Земле.
С удивлением, ощущая самую настоящую ревность, Грег тоже задал вопрос:
— И еще. Если даже так, то зачем было убивать свои воплощения, раз они все равно погибли бы вместе с Землей? И потом, почему мы никуда не спешим? Неужели спасти Землю нет возможности?
— Не надо заваливать меня вопросами. Я все последовательно расскажу вам и так. Возможности спасти Землю я не вижу. И не только Землю, но и всю Солнечную систему. К Солнцу сейчас мчится тот самый звездолет, который когда-то украла у меня Наан. А в нем — обширные запасы полония. Взрыв превратит Солнце в сверхновую. Скорость звездолета такова, что изменить его курс уже невозможно.
— Кто им управляет? — не удержался Грег.
— Прекрати суетиться, бескрылый, я еще не ответил на твои прежние вопросы! До взрыва осталось около трех часов, потому мы и не спешим. Мы можем уйти в гиперпространство сейчас, а можем перед самым взрывом, значения это не имеет… Почему мои воплощения убили себя? Потому что иначе я не мог покинуть Землю. Я не мог разделиться пополам. Ящерица не делится пополам, а отбрасывает свой мертвый хвост… Я уменьшился настолько, насколько мне было необходимо, чтобы уйти… Огромное число воплощений мне нужно было лишь затем, чтобы править Землей и служить своим народам. Теперь это стало невозможно, и я избавился от балласта… Если вы думаете, что мне было приятно переживать все эти смерти, то вы сильно ошибаетесь.
— Ты так легко бросаешь свои народы на погибель?! — вскричала Миам.
— Нет, не легко. Но я не могу что-либо изменить. Заметь к тому же: уничтожить Землю решили такие же заговорщики, как вы, а вовсе не я… Решили и смогли. Теперь о Безмятежной. Правит ею король Лабастьер Шестой — потомок моего воплощения-предателя. Это дикий мир, сознательно чурающийся технического прогресса. Он по-своему гармоничен и напоминает тот период в истории бескрылых, который они называли Средневековьем. — Сидящий на плече Грега Лабастьер быстро пояснил: «Мои жены изучали вашу историю…» — Жители Безмятежной ведут натуральное хозяйство, передвигаются верхом на местных животных, которых они называют «сороконогами»… На планете нет ураний, там есть только два вида бабочек — махаоны и маака, но они живут вместе, так называемыми «семейными квадратами»: самец и самка маака сожительствуют в таком браке с самцом и самкой махаон…
Лабастьеровы жены ошеломленно переглянулись. Грег понял, что для бабочек точно так же, как и для большинства людей, вопросы семейной морали важнее, казалось бы, более глобальных проблем.
— Этот закон введен для того, чтобы маака и махаоны жили в мире, — пояснил Лабастьер. — И это работает. В конце концов, король Безмятежной в какой-то степени я, и я восхищаюсь его находчивостью.
— Откуда ты все это знаешь?! — не выдержал Грег. Не обратив внимания на его вопрос, тот продолжал:
— Короли Безмятежной, имеющие одну со мной природу, избрали очень странный путь самосовершенствования. Родившемуся наследнику надевают блокиратор, и, лишенный телепатической связи, он живет и развивается, как обычная бабочка — с единственным сознанием в единственном теле. Затем, когда рождается наследник у него, он передает блокиратор ему. И только тогда наследник телепатически сливается со своим отцом, а иногда и с дедом и получает весь запас привезенных с Земли знаний…
Эти подробности, на фоне приближающегося конца света показались Грегу незначительными, но самки слушали Лабастьера, разинув рты, а значит, для них все это было действительно очень важно. Тот продолжал:
— Чтобы поддерживать такую цепочку, король может иметь только одного сына. Но однажды случился сбой — королева родила думателя…
«Какого еще думателя?» — нахмурился Грег. Но воплощение, сидевшее у него на плече, тихо пояснило:
— Я тебе рассказывал. Это живое хранилище знаний, куколка, так и не ставшая бабочкой… — И поспешно продолжил перевод: — Думателя скрыли от всех и поселили в Золотом Замке (так простые жители Безмятежной прозвали украденный у меня звездолет), а королева в качестве исключения, дабы династия не пресеклась, родила еще одного, нормального ребенка. Именно Лабастьеру-думателю и пришла в голову замечательная идея уничтожить Землю. Для профилактики. И именно он, получив согласие короля Лабастьера Шестого, мчится сейчас в звездолете к Солнцу, находясь с некоторых пор в непрерывной телепатической связи со мной. Отсюда у меня и вся эта информация.
Лабастьер перевел дух и продолжил:
— Но он хитер, этот думатель. Моя порода. Он знал, что, когда мы свяжемся с ним, я подчиню его своей воле. Я его, а не он меня, так как он один, а я единство во многих воплощениях, и моя ментальная сила кратна их количеству. Потому думатель специально вынырнул из гиперпространства так далеко от Земли, что телепатическая связь между нами была еще невозможна. Направив корабль на Солнце, он на поглотителях разогнал его до такой скорости, что изменить его курс стало уже нельзя… Он неуправляем. Вот и все. Я сообщил вам все сведения, которые хотел сообщить. Да! Я, конечно же, знаю теперь координаты Безмятежной, туда мы и отправимся. Это благословенная планета, — улыбнулся он, — ее удивительные пейзажи в лиловых тонах стоят сейчас перед моим внутренним взором…
Лабастьер смолк. Молчали и остальные. Первой опомнилась Лиит.
— Это ужасно, — сказала она, и Грег заметил, что в ее глазах блеснули слезы. — Миллионы бабочек Земли…
Лабастьер пожал плечами:
— Я ничего не могу с этим поделать.
— Неувязочка есть, — заметил Грег. — Если этот «думатель» такой умный, он должен был предусмотреть, что, войдя с ним в контакт, ты узнаешь координаты Безмятежной.
— И что из этого? — пожал плечами Лабастьер. — Будучи в какой-то степени мной, то есть зная меня, как самого себя, он был уверен, что новый звездолет я строить не буду, так как ничего хорошего из этой затеи не вышло. Не мог же он предугадать появление вашего корабля. А если бы не это, спасения бы мне не было.
— Почему ты рассказал нам все это только здесь, в звездолете, почему не на Земле? — спросила Лиит.
— Чтобы вы не вздумали спасать кого-то еще. Знаю я вас: решили бы прихватить с собой родственников или попытались бы выдумать способ спасения Земли… Все это могло поставить под угрозу мой единственно реальный план. И теперь нам всем уже некуда деваться… Есть один-единственный путь — на Безмятежную. — Самки растерянно перешептывались, и Лабастьер добавил: — Я, между прочим, легко мог оставить на Земле и вас. Так что вы должны быть мне благодарны, а не роптать, как прежде.
У Грега появился новый вопрос:
— Что в ящиках?
— Оружие. Настоящее оружие настоящей технологической цивилизации…
— Ты собираешься захватить Безмятежную силой? — почти утвердительно произнесла Миам. — Ты хочешь властвовать на ней так же, как властвовал на Земле?
— Да нет, необязательно, — нехорошо усмехнулся Лабастьер. — Возможно, и по-другому… А еще у меня в ящиках, точнее, в специальных холодильных контейнерах, — куколки двух видов бабочек: моих фаворитов ураний и истребленных приамов. Когда-то я стер с лица Земли этих никчемных чернокожих дикарей… Но сотню их куколок на всякий случай припрятал. Разве это не забавно — привезти ураний и приамов на Безмятежную? Хочется посмотреть на «семейный восьмиугольник»…
— Ты сам рассказал нам, что на Безмятежной бабочки счастливы и ими правит справедливый король, — сказала одна из самок, имени которой Грег еще не знал. Среди других она была самой трудолюбивой и расторопной. — Теперь ты хочешь осквернить и этот мир?
— Возлюбленная моя Наиль, а тебя не смущает, что именно этот «справедливый» король отправил своего пособника взрывать Солнце? И ты хочешь, чтобы я император Земли, отказался от мести?
— Я не оправдываю этого короля, — возразила Наиль. — Если то, что ты рассказал, правда, меня возмущает уже то, что он принуждает к противоестественному сожительству махаонов и маака… Но ведь и он, и этот думатель в звездолете — плоть от плоти твоей. Ты и твои воплощения коварны одинаково. Вы сами, никого не спрашивая, берете власть над бабочками и решаете их судьбы. И вот к чему это приводит! Гибнет Земля, гибнут народы… — Наиль распалялась — видно, она была из тех натур, которые больше молчат, но уж если заговорят, то высказывают все без остатка. Говоря, она нервно затрепетала крыльями и сейчас порхала над креслом. — Ты всегда хвалился перед нами, своими подданными, тем, что за время твоей власти на планете не случилось ни одной междоусобной войны. Но чего это стоит теперь, когда вы, Лабастьеры, погубили ее, погубили всех, кто живет на ней?! Но ты не грустишь. У тебя теперь есть новая идея. Ты хочешь разобраться со своим непокорным воплощением на Безмятежной, а страдать от этого вновь будут простые бабочки! Есть только один способ спасти бабочек — избавить их от тебя!..
Она говорила что-то еще, но сидевшее на плече Грега воплощение замолкло… А затем внезапно выдернуло из-за пояса бластер-плазмобой и выстрелило. Наиль рухнула замертво.
— Моему терпению тоже есть предел, — заявил стоящий на столе Лабастьер, разведя руками. — Кто-то еще хочет высказаться?
Самки сидели в оцепенении. «Только не я, — подумал Грег. — Эта сцена словно пробудила его от летаргии, и мысли понеслись галопом. — А какую роль в очередном своем кровавом плане ты уготовил нам, людям? Не „девятым же углом“ ты видишь нас в семействе бабочек… Да и вообще, вся эта ситуация ничуть не увеличила наших шансов. Нужней мы тебе не стали…» И тут Грег отчетливо осознал, что дела-то его сейчас плохи как никогда. Ведь чтобы пережить гиперпрыжок, он, в отличие от бабочек, должен залечь в анабиоз… А разбудят ли его вновь?
Нужно действовать. Сейчас, только сейчас, пока на корабле еще царит неразбериха. Это его корабль, и он знает тут каждый закуток… Но что, что он может предпринять?! Мысли Грега судорожно метались в поисках выхода. Захватить рубку? Это ничего не даст, ведь гиперпрыжок делать нужно, без этого корабль сгорит вместе с Землей, а саркофаги находятся не в рубке, а в анабиозном отсеке… Взять в заложники одного из Лабастьеров?.. Бесполезно, он расстается со своими воплощениями так же легко, как мы обстригаем ногти… Согнать бы всех этих бабочек — и самок, и самцов — в одну каюту да запереть… Но он не сможет противостоять двадцати: несмотря на малый размер, их бластеры — мощное оружие. Разбудить экипаж?.. Ерунда, чтобы прийти в себя, людям нужно несколько часов. Да и вообще, как раз сейчас, перед прыжком, им нужно находиться именно в анабиозе. К тому же, кроме Лабастьера, координат Безмятежной никто не знает, а ведь понятно, что и для людей спасение сейчас только там… Все эти мысли пронеслись в голове Грега за несколько секунд, и он так и не нашел решения.
Возможно, похожий хоровод идей вертелся и в головах самок. Так, во всяком случае, показалось Грегу, машинально оглядывающему их лица. Все были потрясены только что совершенным Лабастьером злодеянием. Пауза и оцепенение затянулись. По-видимому, Лабастьер расценил это как выражение скорби по убитой, и, чтобы сгладить впечатление, прервал тишину первым:
— Мне очень жаль возлюбленную жену мою Наиль, — сказал он. — Хотя виновата она сама. Но мы похороним ее с честью. Надеюсь, подобное не повторится. Мы отправляемся в другой мир, и действовать мы должны сообща. Никто не имеет права ни на споры, ни на сомнения… В конце концов, вы все еще мои жены и я — ваш муж и господин…
И тут Грег заметил, что Лиит делает ему какие-то знаки глазами, явно стараясь обратить на себя его внимание. Убедившись, что он внимательно на нее смотрит, она с многозначительным видом плавно подняла свободную от оружия руку и похлопала себя по плечу. Грег почему-то сразу понял, что она имеет в виду, и чуть заметно кивнул.
Дальнейшее действие заняло лишь несколько секунд. Другую руку, с бластером, Лиит выбросила вперед и выстрелила в разглагольствующего Лабастьера. А Грег одновременно с этим схватил воплощение, сидевшее у него на плече, и с размаху шмякнул им об пол.
Осталось десять! Самки ринулись вон из кают-компании.
— Не убивайте всех! — крикнул Грег Миам. — Без него нам не найти Безмятежную!
В коридоре звездолета уже слышна была пальба. «Если эта крылатая семейка повредит что-нибудь важное, нам всем крышка, никуда мы не полетим», — успел подумать Грег. Ситуация принимала самый отвратительный оборот из всех возможных. Ему через час в анабиоз, а на борту звездолета идет бойня… Что ж, раз так, надо ее поскорее закончить.
Грег поднялся с кресла, осторожно перешагнул через тельце убитого им воплощения и подошел к оружейному шкафу. Открыл его и чертыхнулся. Бластеров там не было, зажимы были пусты. Видно, мудрый Лабастьер Первый очистил звездолет от человеческого оружия еще до того, как разбудил Грега. И теперь из всex бодрствующих на корабле безоружен он один. С другой стороны, как раз ему пока что никто и не угрожает… «Жалко будет, если убьют Лиит», — подумал Грег, подходя к дверному проему и осторожно выглядывая из кают-компании.
И как раз в этот миг мимо него из коридора в комнату метнулась бабочка. Лабастьер! Грег выбросил руку и поймал самца за крыло.
— Прочь! — крикнул тот и, неловко извернувшись, пальнул в Грега из бластера. Но промахнулся, слишком уж в неудобной позе он оказался. Перехватив противника одной рукой за торс, другой Грег без особого труда вырвал у него из рук бластер и бросил оружие на пол.
— Отпусти меня немедленно, бескрылый убийца! — крикнул Лабастьер, пытаясь вырваться. Несмотря на высокий регистр, голос его звучал повелительно и по-настоящему угрожающе.
— От убийцы слышу, — отозвался Грег и вновь перехватил Лабастьера — так, чтобы удерживать его руки прижатыми к телу. В ответ маака, извернувшись, укусил его за палец. Ойкнув, Грег немного изменил хватку — так, чтобы тот больше не смог до него дотянуться зубами.
При этом Грег стоял спиной к двери и подпрыгнул от неожиданности, когда сзади раздался приглушенный голос Миам:
— Бескрылый! Мы пропали! Я не смогла удержать их. Убиты все воплощения…
— Не все, не все, успокойся, — отозвался Грег, оборачиваясь и демонстрируя ей зажатого в кулаке Лабастьера. — Вот он, голубчик.
Неожиданно тот бросил что-то самке на певучем языке махаонов. Пораженно его выслушав, Миам перевела:
— Он сказал, чтобы мы не надеялись. Что он скорее покончит с собой, чем приведет нас на Безмятежную.
Искоса глянув на Грега с такой яростью, что у астронавта мурашки пробежали по коже, Лабастьер проскрипел по-английски:
— Я был прав. Земля гнусна и достойна гибели.
Грег моментально понял, в чем дело:
— Он остался один, и теперь его сознание во власти того, кто летит к Солнцу! Вы его называли «думателем». Быстро собери в рубке всех, кто остался! — Не выпуская из рук Лабастьера, сам он уже бежал туда. — Я запрограммирую гиперпрыжок куда попало, лишь бы нас не зацепило взрывом сверхновой, а сам залягу в анабиоз. — Миам летела рядом, ловя его слова как манну небесную. — Когда мы вынырнем из гиперпространства, думатель уже погибнет, к тому же мы будем достаточно далеко, и Лабастьер снова станет собой. Он укажет нам путь к Безмятежной, это в его интересах… Ваша задача сейчас — связать его и беречь как зеницу ока!
…В живых остались четыре самки, и Грег с радостью увидел среди них Лиит. А вот Дипт-Дейен уже не было… К моменту бунта, после того как Лабастьер застрелил Наиль, самок было восемь. Как им удалось разделаться с девятью воплощениями императора, потеряв лишь половину своего состава?.. Но сейчас было не до расспросов.
Связанный по рукам и ногам, с ртом, заклеенным куском липкой ленты из-под ошейника Грега, последний Лабастьер лежал на сиденье кресла второго пилота. Если он не врал, превращение Солнца в сверхновую случится менее чем через час. На то, чтобы уйти в анабиоз, Грегу понадобится двадцать пять минут. Заканчивая программирование такого гиперпрыжка в неизвестность через тридцать минут, на который уйдет треть корабельных запасов полония, Грег наставлял порхавших вокруг перепуганных самок:
— Лучше не разлепляйте ему рот. Миам, переведи это остальным. Он обязательно придумает новую хитрость и попытается убедить вас помогать ему. Прошу вас, не поддавайтесь на его уговоры. Не препятствуйте моему пробуждению. Вы уже убедились: мы можем пощадить. И спастись мы можем только вместе… Да… И уберите трупы в холодильник.
Грег положил ладонь на пусковой планшет. Звездолет опознал в нем члена экипажа, и приборы указали на то, что отсчет времени начат.
— Миам, — Грег не отрывал взгляд от дисплея, — скажи Лиит: «Если бы ты была бескрылой, я бы сказал, что влюблен в тебя…» Это я так, на всякий случай. Пусть знает. Если что стрясется… — Произнеся это, он кинулся в анабиозный отсек и установил свой саркофаг на автоматическое выведение из анабиоза сразу по выходу корабля из гиперпространства.
Забираясь внутрь и напяливая кислородную маску, Грег подумал: «Черт! А есть-то как хочется! На корабле море провизии… Земляничный джем… Лягушачьи лапки… И — бог ты мой! — пиво нескольких сортов… Но времени, времени нет совсем…»
Часть II
МОДЕЛЬ
Глава 1
Гелиотроп и кот ведут неспешный спор.
— Что жизнь твоя? Пустое прозябанье,
— Так укоряет кот.
Гелиотроп цветком качнет ему в укор,
И кот пристыженно замолкнет от сознания,
Что сам он не цветет…
«Книга стабильности» махаонов, т. II , песнь X ; «Трилистник» (избранное)
— И все-таки вы были правы, ваше величество, — сказал Дент-Лаан. Но, судя по голосу, он и себя-то с трудом сумел в этом убедить.
Отряд спешился. Кроме четверых членов королевского семейного квадрата, в него вошли пожелавшие посетить родные места командир гвардии Ракши и его жена, оружейница Тилия. Семь остальных сороконогов несли, естественно, по двое, лучших воинов гвардии.
Оторвав взгляд от усыпанной останками бабочек каменной площади, король Лабастьер Шестой укоризненно посмотрел на своего друга и со-мужа.
— Не надо успокаивать меня, Лаан, — покачал он головой. — Ты ведь прекрасно помнишь, как процветало это селение до моего вмешательства в его жизнь, как по-своему счастливы были эти бабочки…
Сказав это, он двинулся через плошадь, ведя Умника под уздцы, с сидевшей на нем королевой Мариэль.
— Вот именно что «по-своему», — пробормотал Лаан.
Передней лапой сороконог коснулся высохшей оболочки гусеницы, та рассыпалась в прах, а король, увидев это, нахмурился еще сильнее.
— Это было ненастоящее счастье, мой господин, — продолжила его мысль Мариэль, разглядывая громадное пирамидальное строение на краю площади. — Помните ли вы бал в этом замке — доме правителя Дент-Маари?
— Еще бы, — откликнулся король. — Я прекрасно помню бал, помню самого Маари, помню слова и лица… Каждое слово.
Весь отряд медленно двигался через площадь, обходя скелеты бабочек, обряженные в истлевшее и иссушенное палящим солнцем тряпье, кое-где уже поросшие курган-травой.
— Лживые слова и лживые лица! — бросил Лаан.
— И я хотела сказать то же самое, — отозвалась Мариэль. — Даже тогда, когда мы еще не знали, что все они находятся во власти т'анга, мне казалось, что вокруг меня — марионетки, управляемые кем-то куклы, не имеющие собственной воли…
— Но я помню дочь Маари, красавицу Женьен, — покачал головой король. — Помню, как она поднялась высоко над крышами домов, а затем, сложив крылья, рухнула вниз… Разве можно совершить такое, не имея воли?
Он не мог не вспомнить и о том, что перед этим в порыве раскаяния просил Женьен стать его женой… Но говорить этого вслух Лабастьер не стал, сознавая, что королеве было бы не очень приятно узнать об этом.
— Мой король, — против обыкновения вмешался приблизившийся к ним и уловивший суть разговора Ракши, — позвольте и мне высказать свое мнение.
— Слушаю тебя, мой молчаливый друг.
— Мариэль права. Эти существа не были бабочками в полном смысле слова, так как они не имели свободы воли. И поступок той синеглазой девушки, которую я тоже прекрасно помню, лишь подтверждает это. Т'анг управлял ими при жизни, а издохнув, за те же ниточки уволок их за собой…
— Я надеялся, что не всех, — вздохнул король. — Я надеялся, что погибли только самые слабые и жизнь в этом селении восстановится…
— Там, где земля закована в камень, жизни быть не может, — заявил Лаан. — Не жалейте их, мой король. Если помните, мы, ваши тогдашние спутники, на себе испытали блаженный морок мокрицы-чародея. И даже сейчас, несмотря на время, если бы мне предложили отдать свою жизнь за еще одну порцию этих чар… Я не уверен, что смог бы устоять.
— Вы не преувеличиваете, друг мой? — с недоверием глянул на него король.
— Преувеличиваю, — признался Лаан. — Сейчас я, памятуя об ответственности за сына, конечно, отказался бы… Но потом всю жизнь жалел бы об этом.
Отряд добрался до противоположного края площади.
— Спасибо вам, друзья, за то, что вы стараетесь помочь мне не чувствовать себя виноватым… — сказал король. — И я склонен согласиться с вами. Но только потому, что, убивая т'анга, я не знал о его бесплодии и не знал о том, что это приведет к гибели всех жителей селения… Побуждения мои были благими. А если бы знал… Они никому не мешали. Да, несчастные были поражены его чарами, но никакого вреда это никому не приносило. И кто знает, как все обернулось бы, если бы я позволил событиям идти своим чередом.