Страница:
(Вот тут, как говорится, возможны варианты. Не исключено, что они не «крестились», а попросту, живя в Киеве, старательно исполняли церемонии тенгрианской веры. Которая, напоминаю, включала в себя и почитание креста, и крещение водой, и еще многое, сближающее ее с христианством. Сближающее настолько, что порой закрадывается подозрение: учитывая, сколь скудны сведения о крещении Руси и как они друг другу противоречат, быть может, не Владимир печенегов в христианство крестил, а сам принял тенгрианскую веру? Существующие описания крещения Киева этому, между прочим, нисколько не противоречат: ведь, собственно, что мы наблюдаем? Крещение в воде и воздвижение креста, и не более того. А это, знаете ли, и к тенгрианскому крещению могло относиться…)
А что до разбоев – то русские князья, как нам ни неприятно вспоминать, в этом плане мало чем отличались от «диких печенегов». Совершенно неважно, подлинник или фальсификат «Слово о полку Игореве». Главное – оно описывает грабительский набег русских на половцев, а не наоборот.
Вот вам еще примечательный абзац из современной исторической книги: «В следующем году по просьбе владимирского великого князя Василько отправился в военный поход. Мария с печалью его проводила, поскольку ждала появления на свет второго ребенка. Но все прошло благополучно. Князьям удалось захватить и сжечь мордовский город Серенск и с богатой добычей вернуться домой».
Мило и непринужденно. Когда нам удается спалить дотла и вдоволь пограбить соседа, это – дело житейское. Но вот ежели на нас совершит грабительский набег какая-нибудь печенежская морда, то это, разумеется, жуткое непотребство.
Разумеется, нет оснований говорить об «исконно русском» двуличии. Подобная психология свойственна всем без исключения народам. Вот, скажем, целый пласт английской приключенческой литературы (и не только английской) посвящен тому, как лихо английские пираты вроде галантного капитана Блада грабят испанские города и корабли (кстати, при полном отсутствии адекватных мер с испанской стороны). Но вот ежели, не дай бог, испанцы такого пирата изловят и посадят, то они, естественно, предстают извергами рода человеческого…
Вспомним, кстати, начало классического романа Хаггарда «Прекрасная Маргарет». Главный герой гуляет по родному Лондону с кузиной, которую пьяный солдат из свиты испанского посла спьяну облапил и попытался поцеловать. Хулиганство, конечно. Но ответ больно уж неадекватный: наш герой с ходу насмерть убивает хама дубиной, с его мечом кидается на остальных, ни в каком хулиганстве не повинных, причем громогласно призывает земляков «истребить испанских собак» (при том, что покойный нахал и не испанец вовсе, а шотландец на испанской службе). И перед королевским дворцом едва не начинается резня, которую предотвращает, к слову, испанец. Главный герой, напоминаю, положительный. Такова тенденция у британской литературы: испанец – вечный супостат и исчадие ада, а земляк-англичанин, что бы ни творил – рыцарь и светоч добродетели…
Но вернемся в южнорусские просторы. В 1036 году князь Ярослав нанес печенегам сокрушительное поражение, после которого они никогда больше не оправились – одни откочевали подальше и в конце концов смешались с окружающими тюрками, другие остались на русской службе (где, надо полагать, тут и к бабке не ходи, смешались уже с русскими. А как же иначе? Не «исчезли» же волшебным образом?)
Почти в то же время объявились тюрки-огузы, но с ними покончили довольно быстро, часть перешла в македонские области Византии, часть осталась служить в русских пограничных крепостях (и тоже, надо полагать, смешалась с русскими).
И наконец, появляются половцы, которым опять-таки чертовски не повезло с пиарщиками. Как водится, и половцев тоже сплошь и рядом объявляют «дикой кочевой ордой». Стандартный набор: и шубы у них из мышиных шкурок, и писают-то они прямо с коня, и мясо сырым жрут по дикости своей…
Вот только половцы, наследники азиатских каганатов, едва обжившись на новом месте, начали активнейшим образом налаживать именно что оседлую жизнь. Рассказывая об одном из походов русских на половцев, Андрей Лызлов в своей «Скифийской истории» преспокойнейшим образом пишет, что были разрушены «города, и крепости, и деревни половецкие». Впрочем, и нынешние историки порой раздобрятся до того, что скрепя сердце признают за половцами занятия землепашеством – но, полное впечатление, сквозь зубы цедят: «начатки» земледелия, «своеобразные степные городки». То есть – как бы и не настоящие города вовсе, а так… своеобразные.
Меж тем, судя по сохранившимся описаниям, штурмом взятые киевскими дружинами половецкие Шарукань и Сугров – самые настоящие города…
У русских князей появляется новый национальный интерес – использовать половцев в своих междоусобных распрях. Те и рады стараться – чего ж воротить рыло, коли сами приглашают? А потому упоминаний об участии половцев в раздорах князей столько, что и сосчитать невозможно. Впрочем, кое-какие вычисления все же велись. П. В. Голубовский определил: с 1061 по 1210 год половцы совершили 46 больших походов на Русь исключительно по собственной инициативе – и за это же время 34 раза участвовали в качестве наемников в междоусобных княжеских войнах… Особенно тесные связи с половцами наладило Черниговское княжество, но и другие, имевшие к тому возможность, старались вовсю.
Несмотря на взаимные набеги и грабежи, с некоторой долей цинизма можно, пожалуй, сказать, что перед нами – нечто, носящее явственные признаки не навязываемой сверху, как это бывало в СССР, а самой что ни на есть искренней «дружбы народов». В смысле пограбить половцы, конечно, своего не упустят (правда, по подсчетам современных историков, их набеги за все время затронули не больше одной пятнадцатой части русской территории). Но точно так же не упустят случая прогуляться за добычей русские князья. Половецкая знать сплошь и рядом принимает крещение (или попросту соблюдает обряды тенгрианства, что не ушло от внимания русских), русские князья охотно женятся на знатных половецких красавицах…
А на Руси тем временем крепнет то, что принято именовать классической феодальной раздробленностью. Князья жгут друг у друга города, не щадя ни церквей, ни монастырей, рязанцы весело ловят суздальцев и продают их в рабство, стараясь не продешевить, киевляне так же поступают с галичанами…
И, что интересно, в Константинополе еще в середине X века император и по совместительству писатель Константин Багрянородный, словно бы не замечая полнейшего исчезновения с исторической арены скифов и гуннов, усматривает таковых… в войске киевского князя Святослава. Ну не читал человек в десятом веке современных «правильных» историков, что ты тут поделаешь! Что видел своими глазами, то и в книжку писал…
Итак, на Руси, что греха таить, наблюдается нечто больше всего похожее на пожар в сумасшедшем доме во время наводнения.
И тут войной на половцев идут воины Чингисхана. И впервые слышен грохот копыт его коня…
Глава шестая. Потомок волка
А что до разбоев – то русские князья, как нам ни неприятно вспоминать, в этом плане мало чем отличались от «диких печенегов». Совершенно неважно, подлинник или фальсификат «Слово о полку Игореве». Главное – оно описывает грабительский набег русских на половцев, а не наоборот.
Вот вам еще примечательный абзац из современной исторической книги: «В следующем году по просьбе владимирского великого князя Василько отправился в военный поход. Мария с печалью его проводила, поскольку ждала появления на свет второго ребенка. Но все прошло благополучно. Князьям удалось захватить и сжечь мордовский город Серенск и с богатой добычей вернуться домой».
Мило и непринужденно. Когда нам удается спалить дотла и вдоволь пограбить соседа, это – дело житейское. Но вот ежели на нас совершит грабительский набег какая-нибудь печенежская морда, то это, разумеется, жуткое непотребство.
Разумеется, нет оснований говорить об «исконно русском» двуличии. Подобная психология свойственна всем без исключения народам. Вот, скажем, целый пласт английской приключенческой литературы (и не только английской) посвящен тому, как лихо английские пираты вроде галантного капитана Блада грабят испанские города и корабли (кстати, при полном отсутствии адекватных мер с испанской стороны). Но вот ежели, не дай бог, испанцы такого пирата изловят и посадят, то они, естественно, предстают извергами рода человеческого…
Вспомним, кстати, начало классического романа Хаггарда «Прекрасная Маргарет». Главный герой гуляет по родному Лондону с кузиной, которую пьяный солдат из свиты испанского посла спьяну облапил и попытался поцеловать. Хулиганство, конечно. Но ответ больно уж неадекватный: наш герой с ходу насмерть убивает хама дубиной, с его мечом кидается на остальных, ни в каком хулиганстве не повинных, причем громогласно призывает земляков «истребить испанских собак» (при том, что покойный нахал и не испанец вовсе, а шотландец на испанской службе). И перед королевским дворцом едва не начинается резня, которую предотвращает, к слову, испанец. Главный герой, напоминаю, положительный. Такова тенденция у британской литературы: испанец – вечный супостат и исчадие ада, а земляк-англичанин, что бы ни творил – рыцарь и светоч добродетели…
Но вернемся в южнорусские просторы. В 1036 году князь Ярослав нанес печенегам сокрушительное поражение, после которого они никогда больше не оправились – одни откочевали подальше и в конце концов смешались с окружающими тюрками, другие остались на русской службе (где, надо полагать, тут и к бабке не ходи, смешались уже с русскими. А как же иначе? Не «исчезли» же волшебным образом?)
Почти в то же время объявились тюрки-огузы, но с ними покончили довольно быстро, часть перешла в македонские области Византии, часть осталась служить в русских пограничных крепостях (и тоже, надо полагать, смешалась с русскими).
И наконец, появляются половцы, которым опять-таки чертовски не повезло с пиарщиками. Как водится, и половцев тоже сплошь и рядом объявляют «дикой кочевой ордой». Стандартный набор: и шубы у них из мышиных шкурок, и писают-то они прямо с коня, и мясо сырым жрут по дикости своей…
Вот только половцы, наследники азиатских каганатов, едва обжившись на новом месте, начали активнейшим образом налаживать именно что оседлую жизнь. Рассказывая об одном из походов русских на половцев, Андрей Лызлов в своей «Скифийской истории» преспокойнейшим образом пишет, что были разрушены «города, и крепости, и деревни половецкие». Впрочем, и нынешние историки порой раздобрятся до того, что скрепя сердце признают за половцами занятия землепашеством – но, полное впечатление, сквозь зубы цедят: «начатки» земледелия, «своеобразные степные городки». То есть – как бы и не настоящие города вовсе, а так… своеобразные.
Меж тем, судя по сохранившимся описаниям, штурмом взятые киевскими дружинами половецкие Шарукань и Сугров – самые настоящие города…
У русских князей появляется новый национальный интерес – использовать половцев в своих междоусобных распрях. Те и рады стараться – чего ж воротить рыло, коли сами приглашают? А потому упоминаний об участии половцев в раздорах князей столько, что и сосчитать невозможно. Впрочем, кое-какие вычисления все же велись. П. В. Голубовский определил: с 1061 по 1210 год половцы совершили 46 больших походов на Русь исключительно по собственной инициативе – и за это же время 34 раза участвовали в качестве наемников в междоусобных княжеских войнах… Особенно тесные связи с половцами наладило Черниговское княжество, но и другие, имевшие к тому возможность, старались вовсю.
Несмотря на взаимные набеги и грабежи, с некоторой долей цинизма можно, пожалуй, сказать, что перед нами – нечто, носящее явственные признаки не навязываемой сверху, как это бывало в СССР, а самой что ни на есть искренней «дружбы народов». В смысле пограбить половцы, конечно, своего не упустят (правда, по подсчетам современных историков, их набеги за все время затронули не больше одной пятнадцатой части русской территории). Но точно так же не упустят случая прогуляться за добычей русские князья. Половецкая знать сплошь и рядом принимает крещение (или попросту соблюдает обряды тенгрианства, что не ушло от внимания русских), русские князья охотно женятся на знатных половецких красавицах…
А на Руси тем временем крепнет то, что принято именовать классической феодальной раздробленностью. Князья жгут друг у друга города, не щадя ни церквей, ни монастырей, рязанцы весело ловят суздальцев и продают их в рабство, стараясь не продешевить, киевляне так же поступают с галичанами…
И, что интересно, в Константинополе еще в середине X века император и по совместительству писатель Константин Багрянородный, словно бы не замечая полнейшего исчезновения с исторической арены скифов и гуннов, усматривает таковых… в войске киевского князя Святослава. Ну не читал человек в десятом веке современных «правильных» историков, что ты тут поделаешь! Что видел своими глазами, то и в книжку писал…
Итак, на Руси, что греха таить, наблюдается нечто больше всего похожее на пожар в сумасшедшем доме во время наводнения.
И тут войной на половцев идут воины Чингисхана. И впервые слышен грохот копыт его коня…
Глава шестая. Потомок волка
Сомневаться в реальности Чингисхана, в том, что он когда-то жил на свете, водил войска, составлял законы, нет смысла. Как нет смысла сегодня изображать дело так, будто «под именем» Чингисхана скрывался какой-нибудь русский князь. К превеликому сожалению, настоящая Киевская Русь, нравится это любителям версий о «мировой русской истории» или нет, была не более чем скопищем крохотных феодальных владений, не имевшим никаких возможностей к тому, чтобы распространиться на парочку континентов…
Так что будем исходить из того, что Чингисхан был. Был именно что Чингисханом…
А вот монголом он, безусловно, не был. Речь, конечно же, идет о тюрке.
Настоящие, а не сказочные монголы к XIII веку имели еще меньше возможностей к тому, чтобы создать ту великую империю, которую им склонны приписывать. Потому что, глядя правде в глаза, представляли собой не более чем рыхлое скопище племен (степных кочевников и лесных охотников). Легко сочинять красивые сказки: про то, как эти классические кочевники-скотоводы однажды, неведомо с какого перепугу, решили завоевать и ограбить весь окружающий мир до «последнего моря». Отыскали «среди здесь» подходящего мужичка, провозгласили его главным предводителем и за считанные годы захватили полмира…
В реальной жизни таких чудес не бывает, поскольку жизнью правят не романтические фантазии, а упрямые экономические законы. Быть может, неким степным мечтателям и впрямь грезилось после сытного обеда, как они грабят богатого соседа, обитающего не в юртах, а в городах. Но тут можно вспомнить фразу из классического анекдота: съесть-то он съест, но кто ж ему даст?!
Чтобы совершить более-менее масштабные завоевания, нужна не просто «большая орда», а хорошо организованная армия с соответствующим вооружением. Поскольку у монголов не было ровным счетом никаких традиций государственности, они оказались бы решительно неспособны в кратчайшие сроки эту армию создать. А убогие экономические возможности ни за что не позволили бы эту армию вооружить должным образом – на мясо, шкуры, сыр и молоко, будь ты хоть владелец тысячных стад, ни за что не выменяешь должного количества доспехов и оружия. Которые к тому же требуют постоянного ухода и починки – а ведь у средневековых монголов не замечено искусства обработки металлов…
Разбой и грабеж – идея, в общем, заманчивая. Но трудно представить себе разбросанные на огромной территории племена, которые внезапно, в едином порыве, воодушевились бы этой идеей и возопили, как один человек: айда, ребята, горожан потрошить! Реальные кочевые племена, например современные пуштуны, ведут более скромный образ жизни. О каких-то единичных разбойничьих набегах кочевников, осуществленных небольшими силами какого-то конкретного рода, племени, колена, еще имеет смысл говорить, примеров в истории достаточно – но, повторяю, большую организованную армию может собрать лишь предводитель, имеющий традиции государственности и обладающий неким аппаратом, способным воздействовать на население определенной территории.
Одним словом, мы вплотную подошли к простому, чуть ли не примитивному вопросу: а кто у нас к XIII веку в Азии обладал опытом государственного строительства, создания профессиональной армии, управленческого аппарата, организации больших масс людей на военные или «народнохозяйственные» проекты?
Ответ и искать не нужно, он лежит на поверхности.
Конечно же, тюрки. Имевшие за плечами многовековой опыт каганатов, опыт государственности, эль. Богатейший опыт!
Насколько с точки зрения реальной экономики, военной истории, техники и политики самым что ни на есть сомнительнейшим кандидатом на роль объединителей Великой Степи предстают монголы, настолько же подходящим – тюрки.
Не имеющие, напоминаю, никакого отношения к монголоидной расе. Старые китайские книги внешность тюрок оценивают однозначно: «голубые глаза и светлые волосы»; «они вообще рослые, с рыжими волосами, с румяным лицом и голубыми глазами. Черные волосы считались нехорошим признаком»; «их жители телом все высоки и велики, с красными волосами, с зелеными глазами».
Казахский ученый О. Исмагулов (1977 г.): «У истоков древнего населения Казахстана… находится хорошо отличаемый, ярко выраженный европеоидный тип без какой-либо монголоидной примеси».
А меж тем древние источники рисуют Чингисхана высоким, длиннобородым, с «рысьими» зелено-желтыми глазами! Современник Чингиса, персидский историк Рашид Ад-Дин писал, что в роду Чингисхана дети «рождались большей частью с серыми глазами и белокурые». Согласно «монгольской» легенде, Бодуаньчар, предок Чингисхана в девятом колене – белокурый и голубоглазый. К чему тот же Рашид Ад-Дин добавляет: родовое имя «Борджигин», которое носили потомки Бодуаньчара, как раз и означает «Сероглазый».
Перед нами, таким образом, никакой не монгол, а обычный тюрк. Знатный представитель старинного рода, не гонявшего скот по степям, а имевшего тот самый многовековой опыт государственного строительства. Наследник эль, былых каганатов. У такого человека, естественно, есть откуда взяться опыту создания армии, государства, писаных законов. И экономические возможности имеются – во всех каганатах были свои «промышленные центры». Для тюрка Чингисхана создание нового государства было не каким-то экзотическим экспериментом, а делом самым что ни на есть обычным, которым на протяжении долгих столетий занимались его предки. Можно ли сказать о русских казаках, завоевывавших Сибирь, что они были «кочевниками»? Никоим образом. За спиной у них, вдалеке, имелась держава, которая их отправляла в походы. Точно так же обстояло и с Чингисханом.
Можно допустить, что моментально зазвучат протестующие возгласы: как же так, ведь существуют обстоятельные монгольские источники, относящиеся к тому времени!
Ну что ж, давайте подробно изучим эти источники – и не средневековые, и, очень похоже, не монгольские вовсе…
Собственно монгольская письменность сложилась только в XVII веке. Так что никаких «современных Чингисхану» монгольских летописей в природе не существует. Есть на свете два варианта «древней монгольской истории»: «Сокровенное сказание» и «Алтан тобчи». Давайте присмотримся…
«Сокровенное сказание» (представляющее собой лишь часть книги «Алтан тобчи»), или, на китайский манер, «Юань-чао би-ши», объявилось только в девятнадцатом столетии. В 1841 году китайский ученый Чжан My составил сборник редких старинных сочинений, в 1848 году напечатал его – и это-то печатное издание и попало в руки к знаменитому китаеведу Палладию Кафарову, привезшему его в Россию.
Никаких оригиналов «Сокровенного сказания», никаких более-менее старых рукописей обнаружить так и не удалось. Самая «древняя» рукопись относится опять-таки к первой трети девятнадцатого столетия…
С «Алтан тобчи» обстоит еще интереснее. Начнем с того, что даже сегодня неизвестно, что же, собственно говоря, это название означает. «Алтан» – «золотой», тут нет никакой головоломки. А вот «тобчи»… Это слово переводят и как «сокращенное содержание» и как «пуговица», и как «ружейная пуля».
История явления миру «Алтан тобчи» достаточно примечательна. В одна тысяча девятьсот двадцать шестом году председатель Ученого комитета Монгольской Народной Республики Джамьян-гун, отправившись отдохнуть, обнаружил в юрте молодого монгола из старинного рода единственный известный ныне экземпляр рукописи – и после долгих уговоров заполучил эту ценность для науки.
Оговорюсь сразу: хотя по поводу этой находки можно выдвигать, согласитесь, самые разные, деликатно выражаясь, версии, лично я нисколько не ставлю под сомнение порядочность Джамьян-гуна. Будем исходить из того, что он эту рукопись действительно нашел в юрте.
А вот рукопись сама по себе… Впрочем, слово авторам предисловия к изданию, осуществленному издательством «Наука».
«Уникальная рукопись ее, хранящаяся в Государственной библиотеке МНР, судя по некоторым палеографическим признакам, может считаться списком XVIII в. Однако вопросы монгольской палеографии еще недостаточно разработаны, поэтому установить дату списка можно только приблизительно. Впервые датировку списка рукописи предложил Ц. Жамцарано на основании почерка, который он назвал "канцелярским, XVIII века". Почерк этот вполне четкий и легко читается. Список написан тонкой камышинкой, черными чернилами на китайской бумаге. По мнению X. Пэрлээ, такой способ письма был распространен в Халхе во второй половине XVIII века, что совпадает с выдвинутой Ц. Жамцарано датировкой списка. Никто из последующих исследователей летописи эту датировку не оспаривал».
Иными словами, перед нами манускрипт, написанный неизвестно когда, как, в общем, признают сами авторы вышеприведенного абзаца. Но даже если она и впрямь относится к XVIII веку, то, как легко подсчитать, отстоит от времени Чингисхана на пятьсот с лишним лет, а потому в роли «достоверного исторического источника» смотрится бледно – и это еще мягко сказано.
Что характерно, на протяжении сорока страниц предисловия старательно обходится вопрос: на каком же, собственно, языке рукопись написана? Прямо это так и не сказано – а приведенные образцы букв ясности не вносят, совершенно непонятно по двум скудным примерам, древний ли это уйгурский или более поздний монгольский? Упоминается вскользь, что «на китайском» – и на том спасибо… Зато в том же предисловии пара страниц отведена гаданиям на тему того, на каком же языке были написаны древние оригиналы, которых никто не видел: на уйгурском или китайском? Поскольку «древние оригиналы» в природе не существуют, это именно гадания…
Написал «Алтан тобчи» вроде бы ученый лама Лубсан Дан-зан. Повествующая о нем фраза предисловия столь прелестна, что я приведу ее целиком: «Не останавливая своего внимания на более детальном определении того, кем был Лубсан Данзан, о котором достоверно ничего не известно, Ц. Жамцарано, тем не менее, в примечании указал, что Лубсан Данзан был также автором сочинения „Описание горы Утай“».
Господи ты боже мой, ну не в состоянии я, темный, понять логику этих шаманов, именуемых историками! «Достоверно ничего не известно» об этом самом Лубсане – но в то же время именно он считается автором «Описания горы Утай». Почему? «Я так думаю!» – сказал приятель Мимино, блестяще сыгранный Фрунзиком Мкртчяном…
Кстати, а почему именно Лубсан Данзан считается и автором «Алтан тобчи»? Да исключительно оттого, что историкам больше некого оказалось привлечь. Оглянувшись и поскребя по сусекам, они вспомнили, что в конце XVII – начале XVIII века жил и творил лама Лубсан Данзан, писатель и переводчик. Значит, он и написал. Почему? А потому, что некому больше. Вы не поверите, вы будете смеяться, но примерно так и излагается…
Правда, вскоре дело окончательно запуталось. Два пытливых историка обнаружили еще одного Лубсана Данзана – тоже лама, тоже ученый книжник, жил примерно в то же время. И вот уже много лет увлеченно дискутируют: который именно из двух Лубсанов написал «Алтан тобчи»?
Еще о датировке: «Указанный В. Хейссигом год создания летописи, по его собственному признанию, был установлен им в результате "тщательного обдумывания". Это означает в переводе на язык нормальных людей, что точную датировку историки сделать не в состоянии, привязаться не к чему, годы жизни упоминаемых в рукописи монгольских князей XVII в. известны лишь приблизительно, так что, как водится в ученом мире, остается с грехом пополам договориться, то есть выбрать самую пристойную версию из кучи… гм, менее пристойных и уповать на «дальнейшие исследования», которые, мол, непременно внесут когда-нибудь совершеннейшую ясность.
И наконец, самое существенное. «Алтан тобчи» – вовсе не историческая хроника времен Чингисхана. Большей частью это – чисто лаамистские сочинения более позднего времени: рассказ о возникновении человека, о происхождении индийских и тибетских царей, о тех или иных буддистских догматах. О самом Чингисхане, его походах и свершениях сказано гораздо меньше, да и подход весьма своеобразен…
«Следует отметить одну интересную особенность монгольских летописей XVII века. Биография Чингисхана, особенно описание событий его юности, его борьбы с владыками монгольских племен, его деятельности как объединителя монголов, занимает в летописях много места; рассказ же о завоевательных походах всегда чрезвычайно краток. В большинстве случаев летописцы упоминают только названия завоеванных стран. Сведения о военных походах для летописцев XVII в. уже были утеряны, да и в памяти народной их не сохранилось, потому что монголы, совершавшие походы, расселялись по чужим завоеванным странам, а вернувшиеся из походов в Монголию были вовлечены в новые войны. Деятельность же Чингисхана как создателя государства монголов была, с точки зрения летописца, привлекательной и заслуживающей особенного внимания».
Это, простите за резкость, не ученый комментарий, а наглядное пособие к учебнику «Лечение психических болезней». Нужно же и меру знать, думать, что пишешь…
Если монголы «расселились» по завоеванным странам так, что и некому было передать оставшимся на родине сведений о военных походах, то каким же образом сохранились гораздо более ранние сообщения о начале деятельности Чингисхана? В те времена, когда он вроде бы был ничем не примечательным юнцом? Как-то предельно странно получается: о юности Чингисхана известно достаточно, о его первых шагах по созданию небольшого государства – достаточно, а вот от самых славных, масштабных дел, от покорения многих могучих царств, остался только краткий список названий?!
Простите, так не бывает. Случается как раз наоборот… Невозможно себе представить толстый том биографии Наполеона, в котором страниц пятьсот отведено его юношеским годам, учебе в военной школе, службе артиллерийским поручиком – и только на последней страничке, скороговоркой, упомянуто: «Бонапарт ходил войной на Германию, Италию, Испанию, Австрию, Россию».
Не забудьте: нам старательно впаривают, что очень долго именно в Монголии существовал стольный град наследников Чингисхана Каракорум, не только административный, но и культурный центр, где жило много ученых книжников. Как же так получилось, что обладавшие таким культурным центром монголы ухитрились начисто забыть подробности завоеваний Чингисхана, сохранив лишь «названия завоеванных стран»?
Все мгновенно становится на свои места, если вернуться к тому, что Чингисхан никакой не монгол, а тюрк. Скудость монгольских сведений о нем получает простое и логичное объяснение: поскольку монголы не принимали никакого участия в свершениях Чингисхана, то и сведения о них имели самые общие. Кто бы специально посылал людей в монгольские кочевья, чтобы читать им лекции о достижениях соседей-тюрок? И только несколькими столетиями позже, когда у монголов завелась своя письменность и свои книжники, было написано чисто литературное произведение, имеющее мало общего с реальной историей.
Не просто беллетристика, а еще и «социальный заказ». Почему «Лубсан Данзан» (или кто он там) уделил непропорционально много места именно юности Чингисхана и его трудам по созданию государства, с простодушным цинизмом объясняется в том самом предисловии: «Что заставило автора столь много рассказать о Чингисе, изложить сведения из "Секретной истории монголов", собрать рассказы и легенды о нем, использовать приписываемые ему изречения? Вопросы эти правомерны, и ответ на них следует искать в той исторической обстановке, в которой жил и творил Лубсан Данзан. Только что кончилась неудачей последняя попытка объединения разрозненных монгольских княжеств[6] Лэгден-хаганом, погибшим в кукунорских степях, куда он бежал под напором маньчжуров. Одно за другим монгольские княжества попадали под власть Маньчжурской династии, агрессивные действия которой против монголов все усиливались. В этой напряженной обстановке и создавалась летопись, основной целью которой была пропаганда идеи объединения монгольских княжеств, а для этого удобным и ярким приемом было обращение к прошлому, когда из разрозненных племен создавалось единое монгольское государство».
Уяснили? Черным по белому признается, что перед нами не «летопись», а сочиненная на потребу сиюминутным интересам политическая агитка… Публицистика. Беллетристика. Так что следа исторической достоверности нет уже ни малейшего.
Ну, а кроме того, «удобным и ярким приемом» было, конечно же, объявление великого Чингисхана монголом. В политических целях с выдающимися деятелями прошлого и не такие финты проделывали, благо защититься они были уже не в состоянии…
Нужно уяснить себе как следует: то, что Чингисхан – монгол, утверждается только в «Сокровенном сказании» и «Алтан тобчи». Всего-навсего в двух неизвестно кем написанных книгах, появившихся в обращении спустя многие сотни лет после событий…
Ход, в истории известный, – вспомним, что Александра Македонского пытались сделать «своим» аж тридцать народов, и это далеко не единственный пример…
Мы имеем дело именно что с литературой, со сказкой. Как Александра Македонского мифологическая традиция превратила в сына бога Зевса, так и Чингисхан предстает прямо-таки сказочным героем: по одному из вариантов, он родился от волка и бурой лани, по второму – упомянутый волк (мифический предок – покровитель тюрок) превратился в луч света, оплодотворивший мать Чингиса Алангоа…
Чистой воды литературщина – и рассказ о детстве-юности Чингисхана со старательно нагнетаемыми страстями: еще в детском возрасте будущий великий завоеватель беспризорником скитается по чащобам, питаясь сусликами и диким чесноком, потом его, подросшего, захватывают враги, напялив колодку, определяют в рабство, откуда он сбегает и благодаря природным дарованиям в кратчайшие сроки становится правителем над многими народами…
Так что будем исходить из того, что Чингисхан был. Был именно что Чингисханом…
А вот монголом он, безусловно, не был. Речь, конечно же, идет о тюрке.
Настоящие, а не сказочные монголы к XIII веку имели еще меньше возможностей к тому, чтобы создать ту великую империю, которую им склонны приписывать. Потому что, глядя правде в глаза, представляли собой не более чем рыхлое скопище племен (степных кочевников и лесных охотников). Легко сочинять красивые сказки: про то, как эти классические кочевники-скотоводы однажды, неведомо с какого перепугу, решили завоевать и ограбить весь окружающий мир до «последнего моря». Отыскали «среди здесь» подходящего мужичка, провозгласили его главным предводителем и за считанные годы захватили полмира…
В реальной жизни таких чудес не бывает, поскольку жизнью правят не романтические фантазии, а упрямые экономические законы. Быть может, неким степным мечтателям и впрямь грезилось после сытного обеда, как они грабят богатого соседа, обитающего не в юртах, а в городах. Но тут можно вспомнить фразу из классического анекдота: съесть-то он съест, но кто ж ему даст?!
Чтобы совершить более-менее масштабные завоевания, нужна не просто «большая орда», а хорошо организованная армия с соответствующим вооружением. Поскольку у монголов не было ровным счетом никаких традиций государственности, они оказались бы решительно неспособны в кратчайшие сроки эту армию создать. А убогие экономические возможности ни за что не позволили бы эту армию вооружить должным образом – на мясо, шкуры, сыр и молоко, будь ты хоть владелец тысячных стад, ни за что не выменяешь должного количества доспехов и оружия. Которые к тому же требуют постоянного ухода и починки – а ведь у средневековых монголов не замечено искусства обработки металлов…
Разбой и грабеж – идея, в общем, заманчивая. Но трудно представить себе разбросанные на огромной территории племена, которые внезапно, в едином порыве, воодушевились бы этой идеей и возопили, как один человек: айда, ребята, горожан потрошить! Реальные кочевые племена, например современные пуштуны, ведут более скромный образ жизни. О каких-то единичных разбойничьих набегах кочевников, осуществленных небольшими силами какого-то конкретного рода, племени, колена, еще имеет смысл говорить, примеров в истории достаточно – но, повторяю, большую организованную армию может собрать лишь предводитель, имеющий традиции государственности и обладающий неким аппаратом, способным воздействовать на население определенной территории.
Одним словом, мы вплотную подошли к простому, чуть ли не примитивному вопросу: а кто у нас к XIII веку в Азии обладал опытом государственного строительства, создания профессиональной армии, управленческого аппарата, организации больших масс людей на военные или «народнохозяйственные» проекты?
Ответ и искать не нужно, он лежит на поверхности.
Конечно же, тюрки. Имевшие за плечами многовековой опыт каганатов, опыт государственности, эль. Богатейший опыт!
Насколько с точки зрения реальной экономики, военной истории, техники и политики самым что ни на есть сомнительнейшим кандидатом на роль объединителей Великой Степи предстают монголы, настолько же подходящим – тюрки.
Не имеющие, напоминаю, никакого отношения к монголоидной расе. Старые китайские книги внешность тюрок оценивают однозначно: «голубые глаза и светлые волосы»; «они вообще рослые, с рыжими волосами, с румяным лицом и голубыми глазами. Черные волосы считались нехорошим признаком»; «их жители телом все высоки и велики, с красными волосами, с зелеными глазами».
Казахский ученый О. Исмагулов (1977 г.): «У истоков древнего населения Казахстана… находится хорошо отличаемый, ярко выраженный европеоидный тип без какой-либо монголоидной примеси».
А меж тем древние источники рисуют Чингисхана высоким, длиннобородым, с «рысьими» зелено-желтыми глазами! Современник Чингиса, персидский историк Рашид Ад-Дин писал, что в роду Чингисхана дети «рождались большей частью с серыми глазами и белокурые». Согласно «монгольской» легенде, Бодуаньчар, предок Чингисхана в девятом колене – белокурый и голубоглазый. К чему тот же Рашид Ад-Дин добавляет: родовое имя «Борджигин», которое носили потомки Бодуаньчара, как раз и означает «Сероглазый».
Перед нами, таким образом, никакой не монгол, а обычный тюрк. Знатный представитель старинного рода, не гонявшего скот по степям, а имевшего тот самый многовековой опыт государственного строительства. Наследник эль, былых каганатов. У такого человека, естественно, есть откуда взяться опыту создания армии, государства, писаных законов. И экономические возможности имеются – во всех каганатах были свои «промышленные центры». Для тюрка Чингисхана создание нового государства было не каким-то экзотическим экспериментом, а делом самым что ни на есть обычным, которым на протяжении долгих столетий занимались его предки. Можно ли сказать о русских казаках, завоевывавших Сибирь, что они были «кочевниками»? Никоим образом. За спиной у них, вдалеке, имелась держава, которая их отправляла в походы. Точно так же обстояло и с Чингисханом.
Можно допустить, что моментально зазвучат протестующие возгласы: как же так, ведь существуют обстоятельные монгольские источники, относящиеся к тому времени!
Ну что ж, давайте подробно изучим эти источники – и не средневековые, и, очень похоже, не монгольские вовсе…
Собственно монгольская письменность сложилась только в XVII веке. Так что никаких «современных Чингисхану» монгольских летописей в природе не существует. Есть на свете два варианта «древней монгольской истории»: «Сокровенное сказание» и «Алтан тобчи». Давайте присмотримся…
«Сокровенное сказание» (представляющее собой лишь часть книги «Алтан тобчи»), или, на китайский манер, «Юань-чао би-ши», объявилось только в девятнадцатом столетии. В 1841 году китайский ученый Чжан My составил сборник редких старинных сочинений, в 1848 году напечатал его – и это-то печатное издание и попало в руки к знаменитому китаеведу Палладию Кафарову, привезшему его в Россию.
Никаких оригиналов «Сокровенного сказания», никаких более-менее старых рукописей обнаружить так и не удалось. Самая «древняя» рукопись относится опять-таки к первой трети девятнадцатого столетия…
С «Алтан тобчи» обстоит еще интереснее. Начнем с того, что даже сегодня неизвестно, что же, собственно говоря, это название означает. «Алтан» – «золотой», тут нет никакой головоломки. А вот «тобчи»… Это слово переводят и как «сокращенное содержание» и как «пуговица», и как «ружейная пуля».
История явления миру «Алтан тобчи» достаточно примечательна. В одна тысяча девятьсот двадцать шестом году председатель Ученого комитета Монгольской Народной Республики Джамьян-гун, отправившись отдохнуть, обнаружил в юрте молодого монгола из старинного рода единственный известный ныне экземпляр рукописи – и после долгих уговоров заполучил эту ценность для науки.
Оговорюсь сразу: хотя по поводу этой находки можно выдвигать, согласитесь, самые разные, деликатно выражаясь, версии, лично я нисколько не ставлю под сомнение порядочность Джамьян-гуна. Будем исходить из того, что он эту рукопись действительно нашел в юрте.
А вот рукопись сама по себе… Впрочем, слово авторам предисловия к изданию, осуществленному издательством «Наука».
«Уникальная рукопись ее, хранящаяся в Государственной библиотеке МНР, судя по некоторым палеографическим признакам, может считаться списком XVIII в. Однако вопросы монгольской палеографии еще недостаточно разработаны, поэтому установить дату списка можно только приблизительно. Впервые датировку списка рукописи предложил Ц. Жамцарано на основании почерка, который он назвал "канцелярским, XVIII века". Почерк этот вполне четкий и легко читается. Список написан тонкой камышинкой, черными чернилами на китайской бумаге. По мнению X. Пэрлээ, такой способ письма был распространен в Халхе во второй половине XVIII века, что совпадает с выдвинутой Ц. Жамцарано датировкой списка. Никто из последующих исследователей летописи эту датировку не оспаривал».
Иными словами, перед нами манускрипт, написанный неизвестно когда, как, в общем, признают сами авторы вышеприведенного абзаца. Но даже если она и впрямь относится к XVIII веку, то, как легко подсчитать, отстоит от времени Чингисхана на пятьсот с лишним лет, а потому в роли «достоверного исторического источника» смотрится бледно – и это еще мягко сказано.
Что характерно, на протяжении сорока страниц предисловия старательно обходится вопрос: на каком же, собственно, языке рукопись написана? Прямо это так и не сказано – а приведенные образцы букв ясности не вносят, совершенно непонятно по двум скудным примерам, древний ли это уйгурский или более поздний монгольский? Упоминается вскользь, что «на китайском» – и на том спасибо… Зато в том же предисловии пара страниц отведена гаданиям на тему того, на каком же языке были написаны древние оригиналы, которых никто не видел: на уйгурском или китайском? Поскольку «древние оригиналы» в природе не существуют, это именно гадания…
Написал «Алтан тобчи» вроде бы ученый лама Лубсан Дан-зан. Повествующая о нем фраза предисловия столь прелестна, что я приведу ее целиком: «Не останавливая своего внимания на более детальном определении того, кем был Лубсан Данзан, о котором достоверно ничего не известно, Ц. Жамцарано, тем не менее, в примечании указал, что Лубсан Данзан был также автором сочинения „Описание горы Утай“».
Господи ты боже мой, ну не в состоянии я, темный, понять логику этих шаманов, именуемых историками! «Достоверно ничего не известно» об этом самом Лубсане – но в то же время именно он считается автором «Описания горы Утай». Почему? «Я так думаю!» – сказал приятель Мимино, блестяще сыгранный Фрунзиком Мкртчяном…
Кстати, а почему именно Лубсан Данзан считается и автором «Алтан тобчи»? Да исключительно оттого, что историкам больше некого оказалось привлечь. Оглянувшись и поскребя по сусекам, они вспомнили, что в конце XVII – начале XVIII века жил и творил лама Лубсан Данзан, писатель и переводчик. Значит, он и написал. Почему? А потому, что некому больше. Вы не поверите, вы будете смеяться, но примерно так и излагается…
Правда, вскоре дело окончательно запуталось. Два пытливых историка обнаружили еще одного Лубсана Данзана – тоже лама, тоже ученый книжник, жил примерно в то же время. И вот уже много лет увлеченно дискутируют: который именно из двух Лубсанов написал «Алтан тобчи»?
Еще о датировке: «Указанный В. Хейссигом год создания летописи, по его собственному признанию, был установлен им в результате "тщательного обдумывания". Это означает в переводе на язык нормальных людей, что точную датировку историки сделать не в состоянии, привязаться не к чему, годы жизни упоминаемых в рукописи монгольских князей XVII в. известны лишь приблизительно, так что, как водится в ученом мире, остается с грехом пополам договориться, то есть выбрать самую пристойную версию из кучи… гм, менее пристойных и уповать на «дальнейшие исследования», которые, мол, непременно внесут когда-нибудь совершеннейшую ясность.
И наконец, самое существенное. «Алтан тобчи» – вовсе не историческая хроника времен Чингисхана. Большей частью это – чисто лаамистские сочинения более позднего времени: рассказ о возникновении человека, о происхождении индийских и тибетских царей, о тех или иных буддистских догматах. О самом Чингисхане, его походах и свершениях сказано гораздо меньше, да и подход весьма своеобразен…
«Следует отметить одну интересную особенность монгольских летописей XVII века. Биография Чингисхана, особенно описание событий его юности, его борьбы с владыками монгольских племен, его деятельности как объединителя монголов, занимает в летописях много места; рассказ же о завоевательных походах всегда чрезвычайно краток. В большинстве случаев летописцы упоминают только названия завоеванных стран. Сведения о военных походах для летописцев XVII в. уже были утеряны, да и в памяти народной их не сохранилось, потому что монголы, совершавшие походы, расселялись по чужим завоеванным странам, а вернувшиеся из походов в Монголию были вовлечены в новые войны. Деятельность же Чингисхана как создателя государства монголов была, с точки зрения летописца, привлекательной и заслуживающей особенного внимания».
Это, простите за резкость, не ученый комментарий, а наглядное пособие к учебнику «Лечение психических болезней». Нужно же и меру знать, думать, что пишешь…
Если монголы «расселились» по завоеванным странам так, что и некому было передать оставшимся на родине сведений о военных походах, то каким же образом сохранились гораздо более ранние сообщения о начале деятельности Чингисхана? В те времена, когда он вроде бы был ничем не примечательным юнцом? Как-то предельно странно получается: о юности Чингисхана известно достаточно, о его первых шагах по созданию небольшого государства – достаточно, а вот от самых славных, масштабных дел, от покорения многих могучих царств, остался только краткий список названий?!
Простите, так не бывает. Случается как раз наоборот… Невозможно себе представить толстый том биографии Наполеона, в котором страниц пятьсот отведено его юношеским годам, учебе в военной школе, службе артиллерийским поручиком – и только на последней страничке, скороговоркой, упомянуто: «Бонапарт ходил войной на Германию, Италию, Испанию, Австрию, Россию».
Не забудьте: нам старательно впаривают, что очень долго именно в Монголии существовал стольный град наследников Чингисхана Каракорум, не только административный, но и культурный центр, где жило много ученых книжников. Как же так получилось, что обладавшие таким культурным центром монголы ухитрились начисто забыть подробности завоеваний Чингисхана, сохранив лишь «названия завоеванных стран»?
Все мгновенно становится на свои места, если вернуться к тому, что Чингисхан никакой не монгол, а тюрк. Скудость монгольских сведений о нем получает простое и логичное объяснение: поскольку монголы не принимали никакого участия в свершениях Чингисхана, то и сведения о них имели самые общие. Кто бы специально посылал людей в монгольские кочевья, чтобы читать им лекции о достижениях соседей-тюрок? И только несколькими столетиями позже, когда у монголов завелась своя письменность и свои книжники, было написано чисто литературное произведение, имеющее мало общего с реальной историей.
Не просто беллетристика, а еще и «социальный заказ». Почему «Лубсан Данзан» (или кто он там) уделил непропорционально много места именно юности Чингисхана и его трудам по созданию государства, с простодушным цинизмом объясняется в том самом предисловии: «Что заставило автора столь много рассказать о Чингисе, изложить сведения из "Секретной истории монголов", собрать рассказы и легенды о нем, использовать приписываемые ему изречения? Вопросы эти правомерны, и ответ на них следует искать в той исторической обстановке, в которой жил и творил Лубсан Данзан. Только что кончилась неудачей последняя попытка объединения разрозненных монгольских княжеств[6] Лэгден-хаганом, погибшим в кукунорских степях, куда он бежал под напором маньчжуров. Одно за другим монгольские княжества попадали под власть Маньчжурской династии, агрессивные действия которой против монголов все усиливались. В этой напряженной обстановке и создавалась летопись, основной целью которой была пропаганда идеи объединения монгольских княжеств, а для этого удобным и ярким приемом было обращение к прошлому, когда из разрозненных племен создавалось единое монгольское государство».
Уяснили? Черным по белому признается, что перед нами не «летопись», а сочиненная на потребу сиюминутным интересам политическая агитка… Публицистика. Беллетристика. Так что следа исторической достоверности нет уже ни малейшего.
Ну, а кроме того, «удобным и ярким приемом» было, конечно же, объявление великого Чингисхана монголом. В политических целях с выдающимися деятелями прошлого и не такие финты проделывали, благо защититься они были уже не в состоянии…
Нужно уяснить себе как следует: то, что Чингисхан – монгол, утверждается только в «Сокровенном сказании» и «Алтан тобчи». Всего-навсего в двух неизвестно кем написанных книгах, появившихся в обращении спустя многие сотни лет после событий…
Ход, в истории известный, – вспомним, что Александра Македонского пытались сделать «своим» аж тридцать народов, и это далеко не единственный пример…
Мы имеем дело именно что с литературой, со сказкой. Как Александра Македонского мифологическая традиция превратила в сына бога Зевса, так и Чингисхан предстает прямо-таки сказочным героем: по одному из вариантов, он родился от волка и бурой лани, по второму – упомянутый волк (мифический предок – покровитель тюрок) превратился в луч света, оплодотворивший мать Чингиса Алангоа…
Чистой воды литературщина – и рассказ о детстве-юности Чингисхана со старательно нагнетаемыми страстями: еще в детском возрасте будущий великий завоеватель беспризорником скитается по чащобам, питаясь сусликами и диким чесноком, потом его, подросшего, захватывают враги, напялив колодку, определяют в рабство, откуда он сбегает и благодаря природным дарованиям в кратчайшие сроки становится правителем над многими народами…