Страница:
Порой жизнь людей, эту систему свято соблюдавших, выписывала преудивительные зигзаги… В те же времена, о которых я рассказываю, однажды случилось так, что русский князь едва не оказался… на австрийском престоле!
История интереснейшая, и о ней безусловно стоит упомянуть, пусть даже чуточку отклонившись от главной темы.
Для этого надо вернуться к непоседливой парочке – Михаилу Черниговскому и его сыну Ростиславу, которых мы оставили в тот благостный момент, когда они помирились с Даниилом Галицким и клятвенно пообещали никогда более против него не злоумышлять…
Обманули, конечно, как среди рыцарей положено. Не прошло и пары годочков, и они вновь стали думать, как бы им примоститься на Галицком «столе». Папа Михаил, правда, от дел отошел и смирнехонько сидел где-то в глуши, но Ростислав, взяв в компанию изгнанного из Рязани князя Константина Владимировича (того самого, что вместе с братцем Глебом перебил шестерых родственников), собрал войско и, воспользовавшись отсутствием Даниила, захватил Галич.
Даниил вернулся и вышиб обоих в два счета, хотел поймать и повесить, но кони у них оказались быстрее. Ростислав по старой привычке помчался в Венгрию – и вновь попросил у тамошнего короля Белы руку его дочери.
Хотя он вновь был бесприютным бродягой без всяких видов на будущее, на сей раз король отчего-то согласился. Быть может, ему показалось выгодным заиметь этакого вот зятя – тот еще парнишечка, ни принципов, ни моральных устоев, одна мечта – выбиться в люди. Палец в рот не суй – голову откусит. В хозяйстве может и пригодиться, одним словом.
В общем, какими бы мотивами король Бела ни руководствовался, на этот раз он согласился отдать Ростиславу то ли ту же самую, то ли другую дочку (их у него было несколько) и закатил свадебный пир по всем правилам. Тут в Венгрии объявился Михаил и слезно попросил у сыночка подмогнуть венгерским войском, чтобы восстановиться на каком-нибудь «столе», пусть завалященьком.
Ростислав папе отказал – поскольку венгерское войско было нужней ему самому. Он вторгся в Галицкое княжество – но был разбит Даниилом. Вернулся к тестю, собрал новое войско, позвал еще и поляков, снова пошел на Даниила и снова был бит.
После этого Ростислав прекратил всякие попытки утвердиться на Руси и стал мирно жить-поживать в Венгрии. Король-тесть пожаловал ему достаточно высокий титул бана. Впоследствии Ростислав выдал свою дочь за чешского короля, другую – за болгарского царя Михаила Асеня, а своего сына женил на сестре царя Марии. Вскоре, в полном соответствии с европейскими нравами, царя Асеня убил его родной брат Коломан. Ростислав, считая себя, очевидно, в Болгарии уже своим человеком, вторгся туда с войском и провозгласил болгарским царем мужа царевны Марии, своего сына Михаила. И тот просидел на престоле десять лет. Сам же Ростислав в конце концов умер своей смертью, что для человека его положения и образа жизни было, в общем, немалым достижением.
Его папенька, Михаил Всеволодович, кончил куда как печальнее. Оказавшись совершенно не у дел, он поехал в Орду что-то выклянчивать, там его при достаточно туманных обстоятельствах и прикончили русские. Впоследствии сочинили красивую сказочку, будто Михаила умучили «злые татаровья» за отказ совершить языческий обряд – но все за то, что это «подсуетился» старый недоброжелатель Михаила Ярослав Всеволодович, тот еще голубь мира и образец благородства. Как бы там ни было, но Михаила в конце концов по каким-то политическим надобностям, уже при Иване Грозном, канонизировали, и останки его ныне покоятся в Архангельском соборе Московского Кремля…
Где же Австрия, спросите вы? А сейчас…
После двух военных кампаний Ростислава против Галицкого княжества Даниил Галицкий прибыл в Венгрию вести переговоры о мире. Удачно их завершив, он, как и Ростислав, вторично попросил у Белы руки его второй дочери – не для себя, а для сына Льва. На сей раз Бела и ему не отказал. Стали, как говорится, дружить домами. И однажды Роман, другой сын Даниила Галицкого, при венгерском дворе познакомился с молодой красавицей по имени Гертруда, вдовой маркграфа Баденского. Через два года они обвенчались. Приданое у означенной Гертруды было примечательное – именно что Австрия. Потому что красавица была дочерью покойного Фридриха I, герцога Австрийско-Штирийского. Тогда еще Австрия была не империей, а достаточно скромным герцогством.
В том же году, когда Роман обвенчался с Гертрудой (история умалчивает, по католическому обряду или по православному), Даниил Галицкий получил от папы Римского титул «короля Русского». Нежданно-негаданно ставший не просто князем, а натуральным европейским принцем, Роман моментально рискнул: а чем он не герцог Австрийско-Штирийский? Жена на герцогство имеет все права…
Загвоздка оказалась только в одном – у Фридриха было две дочери, и вторая, будучи замужем за чешским королем Ото-каром, вместе с муженьком полагала, что Австрия как раз ее приданое, а сестричка Гертруда – так, сбоку припека…
Ну, что тут прикажете делать? Воевать, конечно!
Быстренько сколотили коалицию: король Даниил Галицкий, Бела IV и его зять, краковский князь Болеслав Стыдливый. В то время Польша из королевства превратилась чуть ли не на двести лет в скопище феодальных владений на манер русских княжеств: король Болеслав III Кривоустый на смертном одре не придумал ничего лучшего, кроме как поделить страну на уделы меж сыновьями («старшим» как раз и считался Краковский, как Киев в России).
Бравое воинство вторглось в Чехию, чтобы отбить у короля Ото-кара охоту строить из себя австрийского самодержца. Однако Ото-кар стал сопротивляться, и довольно успешно. Сначала разбил гостей в чистом поле, а потом несколько его городов отбили все попытки взять их штурмом. Спалив и разорив с горя все, до чего смогли дотянуться, галичане, ляхи и мадьяры из Чехии отступили.
Роман в этом увлекательном предприятии участия не принимал – потому что сам оказался в осаде. Еще до начала войны он с Гертрудой поселился в австрийском городе Нейбурге под Веной, куда тут же нагрянули чехи и взяли город в осаду.
Правда, ничего путного из этого не вышло – «стены замка были крепки, бароны отважны». Нейбург был хорошо укрепленной крепостью, и у чехов ничего не получилось. Тогда Ото-кар отправил послов, которые от его имени передали Роману следующее: мол, парень, мы ж с тобой свояки, на сестрах женаты, какого черта нам воевать? Брось ты этого старого прохвоста Белу, который тебя обязательно обманет, и поделим с тобой Австрию пополам. Папу Римского в свидетели беру!
Черт его знает, Отокара – всерьез он собирался поделить Австрию пополам или обманывал. Как бы там ни было, Роман его не послушал, и зря. Насчет короля Белы Отокар оказался совершенно прав – тот и в самом деле хотел заграбастать Австрию исключительно себе, а потому войском Роману не помог. В конце концов Гертруда уговорила мужа уехать, они каким-то образом пробрались через кольцо осаждающих и благополучно добрались до Галича.
Через шесть лет Даниил Галицкий с венграми вновь вторгся в Чехию – и Отокар его вновь разбил. После этого ни король Русский, ни его сын не предпринимали больше попыток заполучить Австрию. Правда, и Отокар ею владел не так уж долго: нагрянул Рудольф, германский король и герцог Габсбургский, которому Австрия тоже чрезвычайно нравилась. В одном из сражений Отокар погиб, а Рудольф основал Габсбургскую династию, просуществовавшую аж до 1918 года.
Вот такие головокружительные курбеты случались с людьми, странами и династиями в феодальные времена…
Нужно еще упомянуть, что Даниил Галицкий и его потомки оказались первой и единственной на Руси королевской семьей. И очень скоро королевство перестало существовать: Даниил, как было принято в то интересное время, поделил его меж четырьмя сыновьями, которые, таким образом, стали уже не королями, а черт-те чем. Их преемники привели Галичину к окончательному краху, и лет через сто после смерти Даниила ее захватил литовский князь Миндовг, который решил, что в сложившихся исторических условиях Галичина тяготеет как раз к Литве, а не к Венгрии, как отчего-то полагают мадьяры. Войск у него оказалось поболее, чем у мадьяр, а потому быстро выяснилось, что Галичина точно тяготеет именно что к Литве…
А еще через несколько столетий – история любит иногда замысловатые шутки! – Галиция после веселого раздела Речи Посполитой попала под власть той самой Австрии, которую сама когда-то пыталась заполучить…
Обозревая деятельность первого и единственного русского короля Даниила Галицкого, приходишь к выводу, что ничем особенным он себя не проявил, потому что никаких особенных свершений, поднимавших бы его над неким «средним княжеским уровнем», не добился. Всю жизнь занимался двумя забавами: активнейшим участием в междоусобных войнах на Руси и вмешательством в западноевропейские дела, и то, и другое – без серьезных достижений. С татарами он отнюдь не горел желанием затевать «священную войну» за идеалы. Одну-единственную кампанию он все же провел – правда, не против самих татар, а опустошил земли тех самых болховских князей, татарских союзников. Татары за своих вассалов вступились, послали к Даниилу гонцов с требованием определиться: враг он им или друг. Даниил быстренько, согласно татарскому ультиматуму, уничтожил укрепления вокруг своих городов – а потом на всякий случай долго отсиживался в Польше и Венгрии, выясняя, не серчают ли на него ордынцы.
Его сын Лев Даниилович тоже стал королем, но как бы не вполне настоящим, поскольку «королевствовал» не самодержавно, а совместно с двумя братьями. По примеру отца он тоже пытался прихватить еще какой-нибудь соседний престол: предлагал свою кандидатуру в великие князья литовские – но литовцы о нем и слышать не захотели; вторгся в Польшу, чтобы занять опустевший престол Краковского удела, но поляки его разбили наголову.
В общем, династия Данииловичей получилась какая-то чуточку опереточная – а впрочем, и не получилось нормальной династии, очень быстро перестала существовать…
А теперь самое время поговорить о «страшном», «жутком», «невероятно тягостном» явлении, которое эмоционально, но без малейшего соответствия с исторической правдой именуют «монголо-татарским игом». До сих пор можно встретить утверждения, что это была жутчайшая тирания басурман над Святой Русью, каковая беспрерывно стенала втихомолку, несла сплошные лишения, одним словом, откровенно прозябала в самом что ни на есть рабском положении…
Более вдумчивые исследования неминуемо приводят к выводу, что ничего этого не было: ни особого гнета, ни тирании, ни стенаний. Даже больше того, возникают уже совершенно крамольные мысли: что власть татар над Русью оказалась для Руси благом. Кому-то это утверждение может показаться диким? Давайте попробуем разобраться.
Прежде всего зададимся вопросом: что представляла собой Русь до прихода татар? Как уже говорилось, скопище абсолютно суверенных владений, иногда совсем крохотных, которые увлеченно воевали друг с другом и со всем окружающим миром. Причина не только в царившем на дворе феодализме…
К моменту прихода татар потомков Владимира Мономаха, исконных Рюриковичей, насчитывалось, если называть вещи своими именами, несметное количество. Лиц княжеского рода, имевших более-менее законные права на «стол», было в несколько раз больше, чем самих «столов». К тому же одновременно действовали сразу три варианта, по которым можно было «сесть на княжеский стол».
1. «По завещанию» – когда правящий князь сам назначал себе наследника.
2. «По избранию» – когда жители той или иной земли сами приглашали того, кто им больше нравился.
3. «Возложение старшинства» – общерусский совет князей возлагал на кого-то права наследования того или иного «стола».
Как легко догадаться, при всех трех вариантах обязательно находилось немалое количество людей, считавших себя обойденными, ущемленными, наконец попросту не признававших решений очередного «исторического съезда» – как, например, недоброй памяти Рюрик Ростиславович, который несколько раз захватывал Киев по своему хотению. В конце концов его поймали и постригли в монахи, но после кончины инициатора этого мероприятия Рюрик скинул рясу, в который раз собрал рать и вновь принялся навязывать свою кандидатуру всем, кто не успевал вовремя увернуться…
Именно оттого, что количество претендентов в несколько раз превышало число «столов», и творились все эти злодейства и клятвопреступления – когда охваченные жаждой власти индивидуумы резали на пиру родных братьев, дядья ослепляли племянников, а отцы недобро поглядывали на сыновей, гладя засапожный булатный ножичек…
Можно еще добавить, что сплошь и рядом претенденты на престол приводили с собой чужаков – половцев, чехов, венгров, поляков, а уж те, ничем с данными землями не связанные, грабили вовсю. И наконец, попадались еще откровенные, право слово, «махновцы» – вроде князя Владимира, выгнанного с Галицкого «стола» за пьянство и разврат, изрядно превышавшие все достаточно зыбкие моральные кодексы той буйной эпохи. Владимир сколотил форменную банду из искателей приключений и, прекрасно понимая, что захватить какой бы то ни было «стол» у него силенок не хватит, просто-напросто колесил по Галицкой земле, пробавляясь откровенным разбоем: священников во время богослужения его орлы убивали, как о том повествуют летописи, коней в церкви ставили…
А потом в этот сумасшедший дом пришли татары и водворили строгий порядок. Один князь становился «старшим», получив от них ярлык на великое княжение. Остальные тоже должны были «проходить утверждение в столице Золотой Орды». На тех, кто по старой памяти пытался устраивать штурмы и перевороты, всякий раз выступала татарская конница, сплошь и рядом вместе с вассальными князьями. И этот новый порядок, двух мнений быть не может, покончил с прежним кровавым хаосом.
А теперь попробуем вычислить, что случилось бы, победи на курултае, где решалось будущее татарской державы, «партия мира», считавшая, что следует отказаться от крупных завоеваний и жить мирно в существующих границах. Предположим, войско Батыя так и не объявилось ни на Руси, ни в Булгаре… Что было бы в этом случае?
Несомненно, на Руси продолжалась бы та же заварушка. Князей было столько, что покончить с их бесконечными войнами-заговорами-налетами могла только могучая внешняя сила, какой и стали татары. Так что без Батыя все катилось бы по накатанной: сильные князья воевали бы друг с другом, временами отвлекаясь от этого занятия, чтобы устроить очередной набег на булгар или вмешаться на манер Даниила в европейские дела. Соседи не оставались бы в долгу – и, нет сомнений, понемногу прибирали бы к рукам те или иные окраинные области Руси. Поскольку хватало крепких соседей. Булгария и Венгрия были едиными государствами, Польша тоже после междоусобиц объединилась в неслабое королевство, да вдобавок подрастало как на дрожжах Великое княжество Литовское…
Не будет чересчур уж беспочвенной фантазией предположить, что подобное состояние для Руси могло затянуться на столетия. Напомню, что именно так и обстояло с Германией и Италией – они долгими столетиями оставались скопищем независимых «суверенов» и только во второй половине девятнадцатого века сумели объединиться в единые державы. Потому что нашлись достаточно сильные личности, сыгравшие роль объединителей. А если бы у Германии не было Бисмарка, а у Италии – Кавура? Нельзя исключить, что и двадцатый век означенные страны встретили бы, пребывая в пошлой раздробленности.
Францию согнал в единое государство кардинал Ришелье – а если бы он умер в юности или стал жертвой одного из многочисленных заговоров?
В те времена, когда Колумб плыл в Америку, еще не существовало никакой такой «Испании». Колумба отправила в море страна, именовавшаяся «Кастилия и Леон»: два государства из нескольких, на которые была разъединена Испания, объединились совсем недавно – и прошло еще много времени, прежде чем возникла та Испания, какую мы знаем…
Короче говоря, была серьезная вероятность, что без татар Русь так и осталась бы разобщенной. Строго рассуждая, возвышение Московского царства при Иване Грозном никак нельзя считать «победой русских над басурманами». Называть это следует несколько иначе: после распада Золотой Орды ее бывшие улусы, то бишь провинции (как-то: Московия, Казанское и Астраханское царства, Ногайская и Сибирская орды и Крымское ханство) начали меж собой ожесточенную борьбу за гегемонию над бывшим пространством империи – и в этой борьбе победил Московский улус…
Кто-нибудь ехидный может напомнить, что на Русь, когда она уже была вассалом Золотой Орды, иногда устраивали натуральные разбойничьи набеги те или иные татарские предводители.
Все правильно, кто ж спорит. Но, во-первых, все эти набеги, если их сосчитать и изучить, уступали размахом прежним чисто русским войнам и войнушкам. Во-вторых, не происходило ничего нового – до татар русские князья точно так же грабили и опустошали земли соседей. Еще Владимир Мономах, автор сохранившихся морализаторских наставлений, как о чем-то само собой разумеющемся вспоминал о полном опустошении им Минска: «не оставил ни челядина, ни скотины». Сможет кто-нибудь внятно объяснить, чем татары хуже русских? Что они совершили такого, превышавшего бы «достижения» русских князей? Да ничего…
А когда речь заходит о русских людях, угнанных татарами на чужбину, следует сделать парочку немаловажных уточнений.
Во-первых, во времена «ига» татары не занимались продажей русских пленников за границу своей державы – разве что в ничтожном количестве. Они угоняли к себе, в первую очередь, умелых ремесленников, которые потом не в цепях спину гнули где-нибудь в подземелье – наоборот, судя по воспоминаниям иностранных путешественников, жили свободно, получали плату за труд и пользовались всеми теми же правами, что и татары. Это гораздо позже, после распада Золотой Орды, Крымское ханство сделало торговлю русскими пленниками главной статьей экспорта…
Во-вторых, как это ни прискорбно напоминать, но и сами русские практиковали работорговлю задолго до прихода «злых татаровей», причем торговали такими же христианскими душами, как и сами (хотя, например, и у католиков, и у мусульман категорически запрещалось продавать в рабство единоверцев). Самые первые русские купцы, с которыми еще в X веке столкнулись в Булгаре арабские гости, привозили туда не только меха, но и молодых девушек, уж безусловно, не «бусурманских». Позже, в Константинополе, когда там образовался целый русский торговый квартал, среди его обитателей было немало русских работорговцев. Арабский путешественник XII века встретил торгующих невольниками русских аж в Александрии Египетской – надо полагать, мужички были ушлые и предпочитали сами возить товар, а не прибегать к услугам посредников. Русский епископ Серапион, умерший в 1275 году, в числе грехов, навлекших разные беды на русскую землю, упоминает и такой: «…братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаем». То есть речь опять-таки идет о том, что русские преспокойно продавали «басурманам» своих единоверцев, захваченных во время очередной княжеской междоусобицы – для того сплошь и рядом эти усобицы и затевались, чтобы, помимо прочего, разжиться живым товаром, обладавшим приличной стоимостью на иностранных рынках. Сохранилась письменная жалоба рижского купца на самоуправство витебского князя, который в 1300 году посадил его в тюрьму без всякой вины, «по беспределу». Так вот, рижанин прибыл в Витебск, чтобы «девки купити» – причем князь упек его за решетку вовсе не за это.
Так что работорговлей русские занимались и до татар, и во время «ига» и после его окончания… Чем в данном случае татары хуже?
А теперь поговорим об одном существеннейшем отличии татарских нашествий от русских усобиц.
В отличие от русских, татары не грабили церкви и не обижали священнослужителей. Погибших во времена Батыева нашествия русских священников можно пересчитать по пальцам – причем их смерть последовала в горячке боя, при том, что большая часть татарских воинов была безграмотным простонародьем, попросту не способным опознать русского попа.
1169 год. Суздальский князь Андрей с примечательным прозвищем Боголюбский берет Киев штурмом, а потом победители увлеченно грабят город. Не ограничиваясь «мирскими» пожитками, воины одиннадцати князей, составлявших войско Боголюбского (половцев там не было), опустошили и монастырь, и церковь Святой Софии, и Десятинную церковь. «И церкви опустошили от икон и книг, и ризы с колоколами все вынесли. И Печерский монастырь Пресвятой Богородицы зажгли».
1204 год. Рюрик Ростиславич в очередной раз напал на Киев: «…и митрополию Святой Софии разграбили, и Десятинную церковь Богородицы разграбили, и монастыри все, и иконы захватили, и кресты честные, и сосуды священные, и книги, и платье блаженных первых князей, что висело в церквах святых памяти ради… Монахов и монашенок почтенных годами изрубили, а попов старых, и слепых, и хромых, и иссохших в трудах всех тож изрубили…»
Могут сказать, что войско Рюрика состояло из половцев, и это будет чистая правда – но в летописях не отмечены попытки Рюрика хоть как-то унять свое расшалившееся воинство…
В 1372 году тверские дружинники, взяв новгородский Торжок, обобрали с икон все серебряные оклады, а церкви спалили. Новгородцы тоже не уступали – в 1398 году они, взяв Устюг, «пограбиша» тамошнюю соборную церковь (а ведь дело происходило уже после окончания «ига»). В 1434 году великий князь Василий Васильевич, взявши Галич, хладнокровно спалил все тамошние церкви и монастыри…
Дело в том, что христианская практика тогдашних русских носила некий явственный отпечаток язычества. Свои иконы, чтимые в том или ином княжестве, считались неприкосновенной святыней, и любого земляка, посягнувшего на них, истребили бы без пощады. Зато иконы и церковное имущество других княжеств чем-то святым не считалось совершенно…
И главное, никак нельзя сбрехнуть, что это-де «безбожные татаровья» научили чистых душой русских грабить церкви и насиловать монахинь, вот что печально…
«Злые татаровья», наоборот, во исполнение писаных законов Чингисхановой «Ясы», относились к русской церкви с величайшим уважением. Уже Батый сразу после покорения Руси дал церкви привилегии, каких она никогда не имела при русских князьях. Представление об их характере дает ярлык великого хана Менгу-Тимура, выданный чуть позже, в 1270 году: «На Руси да не дерзнет никто посрамлять церквей и обижать митрополитов и подчиненных им архимандритов, протоиереев, иереев. Свободными от всех податей и повинностей да будут их города, области, деревни, земли, охоты, ульи, луга, леса, огороды, сады, мельницы и молочные хозяйства. Все это принадлежит Богу, и сами они Божьи. Да помолятся они о нас».
Еще дальше пошел позднее хан Узбек: «Все члены православной церкви и все монахи подлежат лишь суду православного митрополита, отнюдь не чиновников Орды и не княжьему суду. Тот, кто грабит духовное лицо, должен заплатить ему втрое. Кто осмелится издеваться над православной верой или оскорблять церковь, монастырь, часовню – тот подлежит смерти, без различия, русский он или татарин».
Каково? «Злой татарин» не только рубит головы всем, кто осмелится богохульствовать, но еще полностью выводит церковь из-под какой бы то ни было светской юрисдикции. Кстати, русские патриоты с древности и до наших дней издержали немало чернил и желчи, порицая папу Римского именно за то, что он к подобному стремился – не осуществил это на практике, а лишь стремился…
Попробуйте догадаться, была ли у церкви в таких условиях охота поднимать народ русский на сопротивление «басурманам»?
Ни малейшей. Они, как с некоторым смущением отмечают историки русской Церкви, и не пытались. Наоборот, повсеместно в церквах в обязательном порядке звучали молитвы во здравие «царя ордынского». Татар официально объявили вовсе не супостатами, а «батогом Божьим, вразумляющим грешников, чтобы привести их на путь покаяния».
В столице Золотой Орды Сарае практически с момента ее основания появилась православная Сарайская епархия, а ее глава епископ Феогност успешно совмещал обязанности как пастыря, так и ордынского дипломата: три раза ездил послом от хана в Константинополь.
Что любопытно: если исходить из русских документов, получается, что татарские сборщики налогов, пресловутые баскаки (среди которых хватало и русских, в том числе в монашеском чине), похоже, каким-то образом подчинялись именно сарайскому епископу. Иначе как расценить грамоту епископа Феогноста, адресованную «детям моим, баскакам, и сотникам, игуменам и попам, и ко всем крестьянам Червленого Яру, и всем городам». Ордынские сборщики налогов поименованы среди русских жителей, попов и чиновников…
И наконец, вовсе уж пикантнейший факт. Уже гораздо позже, в шестнадцатом веке, когда и след простыл татарского «ига», сначала Иван III, великий князь Московский, а потом его сын, царь Иоанн Грозный предпринимали попытки слегка поумерить аппетиты церковников, ставших крупнейшими на Руси собственниками. Оба раза, сопротивляясь этаким богомерзким новшествам, отцы церкви требовали признать за ними все их исконные права и привилегии, в качестве главного аргумента предъявляя… семь ярлыков от разных ханов!
История интереснейшая, и о ней безусловно стоит упомянуть, пусть даже чуточку отклонившись от главной темы.
Для этого надо вернуться к непоседливой парочке – Михаилу Черниговскому и его сыну Ростиславу, которых мы оставили в тот благостный момент, когда они помирились с Даниилом Галицким и клятвенно пообещали никогда более против него не злоумышлять…
Обманули, конечно, как среди рыцарей положено. Не прошло и пары годочков, и они вновь стали думать, как бы им примоститься на Галицком «столе». Папа Михаил, правда, от дел отошел и смирнехонько сидел где-то в глуши, но Ростислав, взяв в компанию изгнанного из Рязани князя Константина Владимировича (того самого, что вместе с братцем Глебом перебил шестерых родственников), собрал войско и, воспользовавшись отсутствием Даниила, захватил Галич.
Даниил вернулся и вышиб обоих в два счета, хотел поймать и повесить, но кони у них оказались быстрее. Ростислав по старой привычке помчался в Венгрию – и вновь попросил у тамошнего короля Белы руку его дочери.
Хотя он вновь был бесприютным бродягой без всяких видов на будущее, на сей раз король отчего-то согласился. Быть может, ему показалось выгодным заиметь этакого вот зятя – тот еще парнишечка, ни принципов, ни моральных устоев, одна мечта – выбиться в люди. Палец в рот не суй – голову откусит. В хозяйстве может и пригодиться, одним словом.
В общем, какими бы мотивами король Бела ни руководствовался, на этот раз он согласился отдать Ростиславу то ли ту же самую, то ли другую дочку (их у него было несколько) и закатил свадебный пир по всем правилам. Тут в Венгрии объявился Михаил и слезно попросил у сыночка подмогнуть венгерским войском, чтобы восстановиться на каком-нибудь «столе», пусть завалященьком.
Ростислав папе отказал – поскольку венгерское войско было нужней ему самому. Он вторгся в Галицкое княжество – но был разбит Даниилом. Вернулся к тестю, собрал новое войско, позвал еще и поляков, снова пошел на Даниила и снова был бит.
После этого Ростислав прекратил всякие попытки утвердиться на Руси и стал мирно жить-поживать в Венгрии. Король-тесть пожаловал ему достаточно высокий титул бана. Впоследствии Ростислав выдал свою дочь за чешского короля, другую – за болгарского царя Михаила Асеня, а своего сына женил на сестре царя Марии. Вскоре, в полном соответствии с европейскими нравами, царя Асеня убил его родной брат Коломан. Ростислав, считая себя, очевидно, в Болгарии уже своим человеком, вторгся туда с войском и провозгласил болгарским царем мужа царевны Марии, своего сына Михаила. И тот просидел на престоле десять лет. Сам же Ростислав в конце концов умер своей смертью, что для человека его положения и образа жизни было, в общем, немалым достижением.
Его папенька, Михаил Всеволодович, кончил куда как печальнее. Оказавшись совершенно не у дел, он поехал в Орду что-то выклянчивать, там его при достаточно туманных обстоятельствах и прикончили русские. Впоследствии сочинили красивую сказочку, будто Михаила умучили «злые татаровья» за отказ совершить языческий обряд – но все за то, что это «подсуетился» старый недоброжелатель Михаила Ярослав Всеволодович, тот еще голубь мира и образец благородства. Как бы там ни было, но Михаила в конце концов по каким-то политическим надобностям, уже при Иване Грозном, канонизировали, и останки его ныне покоятся в Архангельском соборе Московского Кремля…
Где же Австрия, спросите вы? А сейчас…
После двух военных кампаний Ростислава против Галицкого княжества Даниил Галицкий прибыл в Венгрию вести переговоры о мире. Удачно их завершив, он, как и Ростислав, вторично попросил у Белы руки его второй дочери – не для себя, а для сына Льва. На сей раз Бела и ему не отказал. Стали, как говорится, дружить домами. И однажды Роман, другой сын Даниила Галицкого, при венгерском дворе познакомился с молодой красавицей по имени Гертруда, вдовой маркграфа Баденского. Через два года они обвенчались. Приданое у означенной Гертруды было примечательное – именно что Австрия. Потому что красавица была дочерью покойного Фридриха I, герцога Австрийско-Штирийского. Тогда еще Австрия была не империей, а достаточно скромным герцогством.
В том же году, когда Роман обвенчался с Гертрудой (история умалчивает, по католическому обряду или по православному), Даниил Галицкий получил от папы Римского титул «короля Русского». Нежданно-негаданно ставший не просто князем, а натуральным европейским принцем, Роман моментально рискнул: а чем он не герцог Австрийско-Штирийский? Жена на герцогство имеет все права…
Загвоздка оказалась только в одном – у Фридриха было две дочери, и вторая, будучи замужем за чешским королем Ото-каром, вместе с муженьком полагала, что Австрия как раз ее приданое, а сестричка Гертруда – так, сбоку припека…
Ну, что тут прикажете делать? Воевать, конечно!
Быстренько сколотили коалицию: король Даниил Галицкий, Бела IV и его зять, краковский князь Болеслав Стыдливый. В то время Польша из королевства превратилась чуть ли не на двести лет в скопище феодальных владений на манер русских княжеств: король Болеслав III Кривоустый на смертном одре не придумал ничего лучшего, кроме как поделить страну на уделы меж сыновьями («старшим» как раз и считался Краковский, как Киев в России).
Бравое воинство вторглось в Чехию, чтобы отбить у короля Ото-кара охоту строить из себя австрийского самодержца. Однако Ото-кар стал сопротивляться, и довольно успешно. Сначала разбил гостей в чистом поле, а потом несколько его городов отбили все попытки взять их штурмом. Спалив и разорив с горя все, до чего смогли дотянуться, галичане, ляхи и мадьяры из Чехии отступили.
Роман в этом увлекательном предприятии участия не принимал – потому что сам оказался в осаде. Еще до начала войны он с Гертрудой поселился в австрийском городе Нейбурге под Веной, куда тут же нагрянули чехи и взяли город в осаду.
Правда, ничего путного из этого не вышло – «стены замка были крепки, бароны отважны». Нейбург был хорошо укрепленной крепостью, и у чехов ничего не получилось. Тогда Ото-кар отправил послов, которые от его имени передали Роману следующее: мол, парень, мы ж с тобой свояки, на сестрах женаты, какого черта нам воевать? Брось ты этого старого прохвоста Белу, который тебя обязательно обманет, и поделим с тобой Австрию пополам. Папу Римского в свидетели беру!
Черт его знает, Отокара – всерьез он собирался поделить Австрию пополам или обманывал. Как бы там ни было, Роман его не послушал, и зря. Насчет короля Белы Отокар оказался совершенно прав – тот и в самом деле хотел заграбастать Австрию исключительно себе, а потому войском Роману не помог. В конце концов Гертруда уговорила мужа уехать, они каким-то образом пробрались через кольцо осаждающих и благополучно добрались до Галича.
Через шесть лет Даниил Галицкий с венграми вновь вторгся в Чехию – и Отокар его вновь разбил. После этого ни король Русский, ни его сын не предпринимали больше попыток заполучить Австрию. Правда, и Отокар ею владел не так уж долго: нагрянул Рудольф, германский король и герцог Габсбургский, которому Австрия тоже чрезвычайно нравилась. В одном из сражений Отокар погиб, а Рудольф основал Габсбургскую династию, просуществовавшую аж до 1918 года.
Вот такие головокружительные курбеты случались с людьми, странами и династиями в феодальные времена…
Нужно еще упомянуть, что Даниил Галицкий и его потомки оказались первой и единственной на Руси королевской семьей. И очень скоро королевство перестало существовать: Даниил, как было принято в то интересное время, поделил его меж четырьмя сыновьями, которые, таким образом, стали уже не королями, а черт-те чем. Их преемники привели Галичину к окончательному краху, и лет через сто после смерти Даниила ее захватил литовский князь Миндовг, который решил, что в сложившихся исторических условиях Галичина тяготеет как раз к Литве, а не к Венгрии, как отчего-то полагают мадьяры. Войск у него оказалось поболее, чем у мадьяр, а потому быстро выяснилось, что Галичина точно тяготеет именно что к Литве…
А еще через несколько столетий – история любит иногда замысловатые шутки! – Галиция после веселого раздела Речи Посполитой попала под власть той самой Австрии, которую сама когда-то пыталась заполучить…
Обозревая деятельность первого и единственного русского короля Даниила Галицкого, приходишь к выводу, что ничем особенным он себя не проявил, потому что никаких особенных свершений, поднимавших бы его над неким «средним княжеским уровнем», не добился. Всю жизнь занимался двумя забавами: активнейшим участием в междоусобных войнах на Руси и вмешательством в западноевропейские дела, и то, и другое – без серьезных достижений. С татарами он отнюдь не горел желанием затевать «священную войну» за идеалы. Одну-единственную кампанию он все же провел – правда, не против самих татар, а опустошил земли тех самых болховских князей, татарских союзников. Татары за своих вассалов вступились, послали к Даниилу гонцов с требованием определиться: враг он им или друг. Даниил быстренько, согласно татарскому ультиматуму, уничтожил укрепления вокруг своих городов – а потом на всякий случай долго отсиживался в Польше и Венгрии, выясняя, не серчают ли на него ордынцы.
Его сын Лев Даниилович тоже стал королем, но как бы не вполне настоящим, поскольку «королевствовал» не самодержавно, а совместно с двумя братьями. По примеру отца он тоже пытался прихватить еще какой-нибудь соседний престол: предлагал свою кандидатуру в великие князья литовские – но литовцы о нем и слышать не захотели; вторгся в Польшу, чтобы занять опустевший престол Краковского удела, но поляки его разбили наголову.
В общем, династия Данииловичей получилась какая-то чуточку опереточная – а впрочем, и не получилось нормальной династии, очень быстро перестала существовать…
А теперь самое время поговорить о «страшном», «жутком», «невероятно тягостном» явлении, которое эмоционально, но без малейшего соответствия с исторической правдой именуют «монголо-татарским игом». До сих пор можно встретить утверждения, что это была жутчайшая тирания басурман над Святой Русью, каковая беспрерывно стенала втихомолку, несла сплошные лишения, одним словом, откровенно прозябала в самом что ни на есть рабском положении…
Более вдумчивые исследования неминуемо приводят к выводу, что ничего этого не было: ни особого гнета, ни тирании, ни стенаний. Даже больше того, возникают уже совершенно крамольные мысли: что власть татар над Русью оказалась для Руси благом. Кому-то это утверждение может показаться диким? Давайте попробуем разобраться.
Прежде всего зададимся вопросом: что представляла собой Русь до прихода татар? Как уже говорилось, скопище абсолютно суверенных владений, иногда совсем крохотных, которые увлеченно воевали друг с другом и со всем окружающим миром. Причина не только в царившем на дворе феодализме…
К моменту прихода татар потомков Владимира Мономаха, исконных Рюриковичей, насчитывалось, если называть вещи своими именами, несметное количество. Лиц княжеского рода, имевших более-менее законные права на «стол», было в несколько раз больше, чем самих «столов». К тому же одновременно действовали сразу три варианта, по которым можно было «сесть на княжеский стол».
1. «По завещанию» – когда правящий князь сам назначал себе наследника.
2. «По избранию» – когда жители той или иной земли сами приглашали того, кто им больше нравился.
3. «Возложение старшинства» – общерусский совет князей возлагал на кого-то права наследования того или иного «стола».
Как легко догадаться, при всех трех вариантах обязательно находилось немалое количество людей, считавших себя обойденными, ущемленными, наконец попросту не признававших решений очередного «исторического съезда» – как, например, недоброй памяти Рюрик Ростиславович, который несколько раз захватывал Киев по своему хотению. В конце концов его поймали и постригли в монахи, но после кончины инициатора этого мероприятия Рюрик скинул рясу, в который раз собрал рать и вновь принялся навязывать свою кандидатуру всем, кто не успевал вовремя увернуться…
Именно оттого, что количество претендентов в несколько раз превышало число «столов», и творились все эти злодейства и клятвопреступления – когда охваченные жаждой власти индивидуумы резали на пиру родных братьев, дядья ослепляли племянников, а отцы недобро поглядывали на сыновей, гладя засапожный булатный ножичек…
Можно еще добавить, что сплошь и рядом претенденты на престол приводили с собой чужаков – половцев, чехов, венгров, поляков, а уж те, ничем с данными землями не связанные, грабили вовсю. И наконец, попадались еще откровенные, право слово, «махновцы» – вроде князя Владимира, выгнанного с Галицкого «стола» за пьянство и разврат, изрядно превышавшие все достаточно зыбкие моральные кодексы той буйной эпохи. Владимир сколотил форменную банду из искателей приключений и, прекрасно понимая, что захватить какой бы то ни было «стол» у него силенок не хватит, просто-напросто колесил по Галицкой земле, пробавляясь откровенным разбоем: священников во время богослужения его орлы убивали, как о том повествуют летописи, коней в церкви ставили…
А потом в этот сумасшедший дом пришли татары и водворили строгий порядок. Один князь становился «старшим», получив от них ярлык на великое княжение. Остальные тоже должны были «проходить утверждение в столице Золотой Орды». На тех, кто по старой памяти пытался устраивать штурмы и перевороты, всякий раз выступала татарская конница, сплошь и рядом вместе с вассальными князьями. И этот новый порядок, двух мнений быть не может, покончил с прежним кровавым хаосом.
А теперь попробуем вычислить, что случилось бы, победи на курултае, где решалось будущее татарской державы, «партия мира», считавшая, что следует отказаться от крупных завоеваний и жить мирно в существующих границах. Предположим, войско Батыя так и не объявилось ни на Руси, ни в Булгаре… Что было бы в этом случае?
Несомненно, на Руси продолжалась бы та же заварушка. Князей было столько, что покончить с их бесконечными войнами-заговорами-налетами могла только могучая внешняя сила, какой и стали татары. Так что без Батыя все катилось бы по накатанной: сильные князья воевали бы друг с другом, временами отвлекаясь от этого занятия, чтобы устроить очередной набег на булгар или вмешаться на манер Даниила в европейские дела. Соседи не оставались бы в долгу – и, нет сомнений, понемногу прибирали бы к рукам те или иные окраинные области Руси. Поскольку хватало крепких соседей. Булгария и Венгрия были едиными государствами, Польша тоже после междоусобиц объединилась в неслабое королевство, да вдобавок подрастало как на дрожжах Великое княжество Литовское…
Не будет чересчур уж беспочвенной фантазией предположить, что подобное состояние для Руси могло затянуться на столетия. Напомню, что именно так и обстояло с Германией и Италией – они долгими столетиями оставались скопищем независимых «суверенов» и только во второй половине девятнадцатого века сумели объединиться в единые державы. Потому что нашлись достаточно сильные личности, сыгравшие роль объединителей. А если бы у Германии не было Бисмарка, а у Италии – Кавура? Нельзя исключить, что и двадцатый век означенные страны встретили бы, пребывая в пошлой раздробленности.
Францию согнал в единое государство кардинал Ришелье – а если бы он умер в юности или стал жертвой одного из многочисленных заговоров?
В те времена, когда Колумб плыл в Америку, еще не существовало никакой такой «Испании». Колумба отправила в море страна, именовавшаяся «Кастилия и Леон»: два государства из нескольких, на которые была разъединена Испания, объединились совсем недавно – и прошло еще много времени, прежде чем возникла та Испания, какую мы знаем…
Короче говоря, была серьезная вероятность, что без татар Русь так и осталась бы разобщенной. Строго рассуждая, возвышение Московского царства при Иване Грозном никак нельзя считать «победой русских над басурманами». Называть это следует несколько иначе: после распада Золотой Орды ее бывшие улусы, то бишь провинции (как-то: Московия, Казанское и Астраханское царства, Ногайская и Сибирская орды и Крымское ханство) начали меж собой ожесточенную борьбу за гегемонию над бывшим пространством империи – и в этой борьбе победил Московский улус…
Кто-нибудь ехидный может напомнить, что на Русь, когда она уже была вассалом Золотой Орды, иногда устраивали натуральные разбойничьи набеги те или иные татарские предводители.
Все правильно, кто ж спорит. Но, во-первых, все эти набеги, если их сосчитать и изучить, уступали размахом прежним чисто русским войнам и войнушкам. Во-вторых, не происходило ничего нового – до татар русские князья точно так же грабили и опустошали земли соседей. Еще Владимир Мономах, автор сохранившихся морализаторских наставлений, как о чем-то само собой разумеющемся вспоминал о полном опустошении им Минска: «не оставил ни челядина, ни скотины». Сможет кто-нибудь внятно объяснить, чем татары хуже русских? Что они совершили такого, превышавшего бы «достижения» русских князей? Да ничего…
А когда речь заходит о русских людях, угнанных татарами на чужбину, следует сделать парочку немаловажных уточнений.
Во-первых, во времена «ига» татары не занимались продажей русских пленников за границу своей державы – разве что в ничтожном количестве. Они угоняли к себе, в первую очередь, умелых ремесленников, которые потом не в цепях спину гнули где-нибудь в подземелье – наоборот, судя по воспоминаниям иностранных путешественников, жили свободно, получали плату за труд и пользовались всеми теми же правами, что и татары. Это гораздо позже, после распада Золотой Орды, Крымское ханство сделало торговлю русскими пленниками главной статьей экспорта…
Во-вторых, как это ни прискорбно напоминать, но и сами русские практиковали работорговлю задолго до прихода «злых татаровей», причем торговали такими же христианскими душами, как и сами (хотя, например, и у католиков, и у мусульман категорически запрещалось продавать в рабство единоверцев). Самые первые русские купцы, с которыми еще в X веке столкнулись в Булгаре арабские гости, привозили туда не только меха, но и молодых девушек, уж безусловно, не «бусурманских». Позже, в Константинополе, когда там образовался целый русский торговый квартал, среди его обитателей было немало русских работорговцев. Арабский путешественник XII века встретил торгующих невольниками русских аж в Александрии Египетской – надо полагать, мужички были ушлые и предпочитали сами возить товар, а не прибегать к услугам посредников. Русский епископ Серапион, умерший в 1275 году, в числе грехов, навлекших разные беды на русскую землю, упоминает и такой: «…братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаем». То есть речь опять-таки идет о том, что русские преспокойно продавали «басурманам» своих единоверцев, захваченных во время очередной княжеской междоусобицы – для того сплошь и рядом эти усобицы и затевались, чтобы, помимо прочего, разжиться живым товаром, обладавшим приличной стоимостью на иностранных рынках. Сохранилась письменная жалоба рижского купца на самоуправство витебского князя, который в 1300 году посадил его в тюрьму без всякой вины, «по беспределу». Так вот, рижанин прибыл в Витебск, чтобы «девки купити» – причем князь упек его за решетку вовсе не за это.
Так что работорговлей русские занимались и до татар, и во время «ига» и после его окончания… Чем в данном случае татары хуже?
А теперь поговорим об одном существеннейшем отличии татарских нашествий от русских усобиц.
В отличие от русских, татары не грабили церкви и не обижали священнослужителей. Погибших во времена Батыева нашествия русских священников можно пересчитать по пальцам – причем их смерть последовала в горячке боя, при том, что большая часть татарских воинов была безграмотным простонародьем, попросту не способным опознать русского попа.
1169 год. Суздальский князь Андрей с примечательным прозвищем Боголюбский берет Киев штурмом, а потом победители увлеченно грабят город. Не ограничиваясь «мирскими» пожитками, воины одиннадцати князей, составлявших войско Боголюбского (половцев там не было), опустошили и монастырь, и церковь Святой Софии, и Десятинную церковь. «И церкви опустошили от икон и книг, и ризы с колоколами все вынесли. И Печерский монастырь Пресвятой Богородицы зажгли».
1204 год. Рюрик Ростиславич в очередной раз напал на Киев: «…и митрополию Святой Софии разграбили, и Десятинную церковь Богородицы разграбили, и монастыри все, и иконы захватили, и кресты честные, и сосуды священные, и книги, и платье блаженных первых князей, что висело в церквах святых памяти ради… Монахов и монашенок почтенных годами изрубили, а попов старых, и слепых, и хромых, и иссохших в трудах всех тож изрубили…»
Могут сказать, что войско Рюрика состояло из половцев, и это будет чистая правда – но в летописях не отмечены попытки Рюрика хоть как-то унять свое расшалившееся воинство…
В 1372 году тверские дружинники, взяв новгородский Торжок, обобрали с икон все серебряные оклады, а церкви спалили. Новгородцы тоже не уступали – в 1398 году они, взяв Устюг, «пограбиша» тамошнюю соборную церковь (а ведь дело происходило уже после окончания «ига»). В 1434 году великий князь Василий Васильевич, взявши Галич, хладнокровно спалил все тамошние церкви и монастыри…
Дело в том, что христианская практика тогдашних русских носила некий явственный отпечаток язычества. Свои иконы, чтимые в том или ином княжестве, считались неприкосновенной святыней, и любого земляка, посягнувшего на них, истребили бы без пощады. Зато иконы и церковное имущество других княжеств чем-то святым не считалось совершенно…
И главное, никак нельзя сбрехнуть, что это-де «безбожные татаровья» научили чистых душой русских грабить церкви и насиловать монахинь, вот что печально…
«Злые татаровья», наоборот, во исполнение писаных законов Чингисхановой «Ясы», относились к русской церкви с величайшим уважением. Уже Батый сразу после покорения Руси дал церкви привилегии, каких она никогда не имела при русских князьях. Представление об их характере дает ярлык великого хана Менгу-Тимура, выданный чуть позже, в 1270 году: «На Руси да не дерзнет никто посрамлять церквей и обижать митрополитов и подчиненных им архимандритов, протоиереев, иереев. Свободными от всех податей и повинностей да будут их города, области, деревни, земли, охоты, ульи, луга, леса, огороды, сады, мельницы и молочные хозяйства. Все это принадлежит Богу, и сами они Божьи. Да помолятся они о нас».
Еще дальше пошел позднее хан Узбек: «Все члены православной церкви и все монахи подлежат лишь суду православного митрополита, отнюдь не чиновников Орды и не княжьему суду. Тот, кто грабит духовное лицо, должен заплатить ему втрое. Кто осмелится издеваться над православной верой или оскорблять церковь, монастырь, часовню – тот подлежит смерти, без различия, русский он или татарин».
Каково? «Злой татарин» не только рубит головы всем, кто осмелится богохульствовать, но еще полностью выводит церковь из-под какой бы то ни было светской юрисдикции. Кстати, русские патриоты с древности и до наших дней издержали немало чернил и желчи, порицая папу Римского именно за то, что он к подобному стремился – не осуществил это на практике, а лишь стремился…
Попробуйте догадаться, была ли у церкви в таких условиях охота поднимать народ русский на сопротивление «басурманам»?
Ни малейшей. Они, как с некоторым смущением отмечают историки русской Церкви, и не пытались. Наоборот, повсеместно в церквах в обязательном порядке звучали молитвы во здравие «царя ордынского». Татар официально объявили вовсе не супостатами, а «батогом Божьим, вразумляющим грешников, чтобы привести их на путь покаяния».
В столице Золотой Орды Сарае практически с момента ее основания появилась православная Сарайская епархия, а ее глава епископ Феогност успешно совмещал обязанности как пастыря, так и ордынского дипломата: три раза ездил послом от хана в Константинополь.
Что любопытно: если исходить из русских документов, получается, что татарские сборщики налогов, пресловутые баскаки (среди которых хватало и русских, в том числе в монашеском чине), похоже, каким-то образом подчинялись именно сарайскому епископу. Иначе как расценить грамоту епископа Феогноста, адресованную «детям моим, баскакам, и сотникам, игуменам и попам, и ко всем крестьянам Червленого Яру, и всем городам». Ордынские сборщики налогов поименованы среди русских жителей, попов и чиновников…
И наконец, вовсе уж пикантнейший факт. Уже гораздо позже, в шестнадцатом веке, когда и след простыл татарского «ига», сначала Иван III, великий князь Московский, а потом его сын, царь Иоанн Грозный предпринимали попытки слегка поумерить аппетиты церковников, ставших крупнейшими на Руси собственниками. Оба раза, сопротивляясь этаким богомерзким новшествам, отцы церкви требовали признать за ними все их исконные права и привилегии, в качестве главного аргумента предъявляя… семь ярлыков от разных ханов!