От души, душою всей,
Песни петь - и пунш горячий
Разливать в кругу друзей!
Насчет Головы Сержанта древняя книга нисколечко не соврала…
Пение вдруг оборвалось. Едва слышно царапнули хвою паучьи ноги - это голова повернулась вправо-влево, потом опять вправо, таращась прямехонько на то место, где притаился Сварог. Скелеты, словно получив неслышную команду, замерли на месте в идеальном строю. Томительно долгий и жуткий миг. Время остановилось.
Потом голова наморщила брови, лицо исказилось быстро сменявшими друг друга гримасами - казалось, соответствовавшими жестам обычного человека, когда он встряхнет головой, чтобы избавиться от наваждения, бросит: «Тьфу, почудилось…» Но тут не было ни туловища, ни шеи, так что голова-паук, погримасничав, еще раз повернувшись на лапах вправо-влево, двинулась с места, заскользила дальше, восвояси, с прежним задором горланя:
И красавицу хмельную
Под покровом темноты
Уносить любой ценою
В край загадочной мечты!
Скелеты, печатая шаг, шеренгами потянулись следом, конца им не было, четверка за четверкой, побрякивая и постукивая, с деревянной тупостью манекенов переставляя ноги и взмахивая руками, маршировала мимо Сварога - а у него рубашка прилипла к спине и ноги подгибались сами по себе. Все же он, не потерявши головы окончательно, смотрел во все глаза и подметил интересную особенность: в голове колонны шагали самые ободранные, если можно так выразиться: одежда в лохмотьях или вовсе отсутствует, оружия у многих нет. Зато чем больше проходило шеренг, тем новее представала одежда, самые последние маршировали уже полностью обмундированные, при сапогах, шляпах и шитых перевязях мечей. Означает ли это, что он видел пленников, жертв, и те, что попались позже, еще не успели истрепан, одежонку?
Песня давно уже умолкла вдали, затих стук и лязг, а он все еще не мог заставить себя выйти на дорогу - и выбрался из-под склонившихся к земле колючих еловых лап, лишь убедившись, что пакостная слабость в ногах прошла. Распахнул куртку, чтобы остудить разгоряченное тело, но рубашка еще долго липла к груди и спине. Если оказался правдивым рассказ о Голове Сержанта - на дороге может попасться и Лотан или Бабка-хихикалка… А от них, согласно тем же источникам, под елочкой не спрячешься… Одно хорошо: по легендам, Лотан «семью семь уардов длиною» - и вряд ли станет заползать в лес, а и заползет, наделает столько шуму и треску, валя вековые деревья, что издали будет слышно, успеешь удрать.
…Он не сразу заметил, что лес вокруг изменился самым кардинальным образом. Стал другим. Не до того было - смотрел во все глаза, не появится ли меж стволами что-нибудь живое, а на сами стволы внимания не обращал…
Лес стал другим. Кора на стволах раза в три потолще еловой или сосновой, бугристая, образовавшая то ли странную чешую, в которой угадывалась определенная гармония, то ли скопище странных барельефов, похожих на черепаший панцирь. Сплошной сетью бугрились толстые корни, почти скрывшие дорогу, так что Сварог то и дело спотыкался, ежеминутно ожидая, что оторвутся подошвы; по поводу своих магических способностей он особых иллюзий не строил: запросто могло получиться, что с виду прочная обувка десантника на деле окажется хлипкой, как ботиночки фабрики «Красный треугольник».
Ветви непонятных деревьев были покрыты пучками длинных, чуть ли не в локоть, игл. Сварог не удержался, потрогал - оказалось, не иглы, а узенькие жесткие листья, под нажимом пальцев издававшие сухой шорох, тоненькое позвякивание, словно были сделаны из какого-то минерала. В свое время в одной далекой стране он видел деревце-бонсай, выращенное из каких-то кристаллов, - на ощупь было чертовски похоже. В отличие от ельника, здесь даже шум легкого ветерка в кронах был другой - сверху доносилось то же немелодичное позвякиванье-шуршанье. Но странный лес не проявлял поползновений его обидеть, так что Сварог немного успокоился душой. Шагал, высматривая дорогу, порой исчезавшую под скопищем толстых корявых корней, уже не менее получаса двигаясь среди незнакомых деревьев, а конца-краю им все не было. Он старательно отгонял подозрения, что мог сбиться с пути, что окружающее может меняться, став совсем другим, не тем, что он видел со скалы. А подозрения такие были…
Справа раздался то ли хохоток, то ли ворчанье. Мгновенно развернувшись в ту сторону, Сварог выхватил меч. Булькающие звуки повторились, еще больше напоминая глумливое хмыканье. Он смотрел во все глаза. Левой рукой нашарил в кармане шаур - и тут же отметил шевеление на поляне, среди редкого невысокого кустарника, тоже совершенно незнакомого, немного напоминавшего кривой камыш - только продолговатые шишки покрыты вертикальными густыми веерами листьев-игл.
Показалось сначала, что к нему ползет с полдюжины осьминогов. Присмотревшись, он понял, что имеет дело скорее с растениями, хоть и диковинными: то, что поначалу принял за щупальца, оказалось корнями, двигавшимися с ритмичностью механизма, а над ними, на короткой толстой ножке, бугрилась полукруглая шишка, сверкавшая двумя глазами-полумесяцами. Это были именно глаза, сиявшие волчьей желтизной. Поднимая шаур, Сварог подумал: где глаза, там и пасть…
Парочка странных созданий заходила слева, явно пытаясь отрезать его от дороги, а остальные целеустремленно перли гурьбой, и их проворство Сварогу очень не нравилось. Он прицелился и выстрелил.
Без толку. Явственно слышал деревянный звук удара, но серебряная звездочка наполовину торчала из ближайшей шишки, возле зло сверкавшего глаза. Тварь, ничуть не смутившись такой встречей, приближалась к нему - значит, к нечисти не относится. А твердостью немногим уступает камню…
Говоря по секрету, он с превеликой охотой уклонился бы от боя, ограничься эти создания парочкой угрожающих выпадов, как бывает у диких зверей, прогоняющих вторгшегося на их территорию чужака. Но они недвусмысленно пытались окружить, а шаур их не брал…
Переднее вдруг подобрало лапы, приподнялось на них… Что, прыгать будет? Сварог машинально заслонился мечом по всем правилам. И вовремя - тварь прыгнула, целя ему в грудь чем-то вроде трезубца, враз выросшего на макушке, словно лезвие выкидного ножа. Клинок встретил ее в полете - и отбил, как теннисный мяч. Ощущение было, будто он отразил мечом летящее полено. И все же рану нанес: на месте удара слабым, гнилушечьим мерцанием засветился разрез, тварь издала короткий вопль - и тут же на Сварога кинулись все, мешая друг другу, с сухим стуком перепутываясь ногами, он увидел совсем близко злые желтые глаза, призрачно мерцающие трезубцы, почувствовал боль в ноге и боку, отчаянно завертел клинком, отмахиваясь, прыгая в стороны, сообразив, что проще отсекать им лапы-корни.
Отчаянно боролся за жизнь, вертясь волчком посреди вихря прыгавших ему на грудь проворных созданий, - кажется, их полку прибыло, трезубцы жалили тело, жесткие щупальца тянулись к горлу, взлетали, вертясь, отсеченные лапы, в воздухе повис незнакомый приторный аромат странных смол, за ноги цеплялись сразу несколько тварей, пытаясь вскарабкаться выше, оплести руки, повалить. Сварог уже потерял счет жалящим уколам, лишь отмечал машинально, яростно рубя, что серьезных ран ему пока что не нанесли…
Вокруг него уже сплетался сплошной клубок корявых лап, шишкообразных голов, горящих глаз. Где-то в глубине сознания ослепительно полыхнула мысль: огонь!
Левая рука была оплетена лапами-корнями, как веревками. Он, задыхаясь от дурманящего запаха, окутавшего дождем невесомых капелек, прокричал заклинание - и ткнул возникшим на кончике пальца пламенем в переплетение голов и лап, почти заслонившее от него залитую лунным светом поляну.
Сверкнуло так, словно вокруг воздух был насыщен растертым в пыль порохом. Клубок распался ворохом огненных лоскутьев, снопами искр, твари пылали, как попавшие в пламя свечи пауки, катались по поляне, постепенно замирая. Лишь несколько, до того то ли державшиеся поодаль, то ли поздно прибывшие к месту схватки, улепетывали прочь. В горячке боя Сварог кинулся следом - нельзя было оставлять в тылу уцелевших…
Они бежали недолго - остановились, все пятеро, сомкнулись, словно бы преграждая дорогу к небольшому уродливому бугру, похожему на полусгнивший пень, выстроившись перед ним полукольцом, угрожающе шипя, подпрыгивая.
Для пробы Сварог попытался зайти справа, пробиться мимо них к этому странному пню, чересчур правильными очертаниями напоминавшему скорее крохотный домик неизвестной архитектуры. Ну так и есть - твари передвинулись по дуге, загораживая дорогу, не попятившись даже при виде огня. Нечто вроде пчелиной матки?! Тем более нужно прикончить…
Сварог сделал два стремительных скользящих шага вперед, одновременно разворачивая корпус вправо. Углядел метнувшееся к нему щупальце-корень и наотмашь рубанул мечом. Попал: отсеченная конечность с шумом упала на траву, несколько раз конвульсивно свернувшись в кольцо и распрямляясь, точно насаженная на булавку гусеница, и замерла. Угрожающее шипение охранителей трухлявого пня сделалось громче.
Любоваться раненым противником Сварог не стал - не до того было. Не останавливая уходящий по инерции влево клинок, он перегруппировал ноги - правая впереди, левая сзади, - занес меч над головой и обрушил его на «голову» неосмотрительно подобравшегося слишком близко стража.
Лезвие снесло трезубец, венчающий макушку того, и глубоко погрузилось в древесную плоть…
Это едва не стоило Сварогу жизни: меч застрял в истекающей светящейся «кровью» башке. Остальные стражи с радостным бульком кинулись на пришельца.
Сварог лихорадочно дергал рукоять меча, дергалась и хрипло воющая раненая тварь, стремясь освободиться от «холодного железа», но клинок сидел плотно.
Ударом ноги Сварог отпихнул прыгнувшее ему на грудь создание - едва ступню не отшиб, будто по старой колоде вдарил, - и тут же пригнулся, не выпуская из потных ладоней меч. Очередной страж пня, прыгнув, промахнулся, пролетел над его головой и с шумом обрушился в заросли справа. Зато в левый бок Сварога вонзилось сразу два трезубца…
Наконец меч высвободился - не иначе, раненный в голову охранник пня помер и деревянные мышцы его расслабились, отпуская сталь. Впрочем, выяснять это у Сварога не было времени. С хэканьем выдернув клинок из древесных оков, он смахнул с себя присосавшихся как пиявки противников и завертелся волчком, нанося удары направо и налево, отсекая мечущиеся в ночном воздухе корни, снося острые трезубцы, делая выпады в сторону глаз-полумесяцев… Едкий запах смолы щекотал ноздри, злобное булькающее шипение ввинчивалось в уши, разящее лезвие меча, запачканное «кровью» бессловесных недругов, оставляло в темноте призрачные фосфоресцирующие полосы, капли той же «крови» зеленовато светились повсюду на траве, придавая сражению притягательное, таинственное очарование…
Но только для стороннего наблюдателя, буде такой оказался бы неподалеку, - самому Сварогу недосуг было сейчас наслаждаться мистической подсветкой сцены боя.
Упавшему в кусты стражу наконец удалось выпутаться из переплетения ветвей. И он атаковал с тыла - быстро и точно.
Уловив за спиной короткий, едва слышный в непрерывном кагале шорох, какой издают две трущиеся друг о друга деревяшки, Сварог обернулся - и вовремя: давешний прыгун, споро перевалившись через труп сотоварища, уже заносил свои щупальца для удара.
Сварог ушел влево, поднимая меч навстречу жадно кромсающим воздух корням, увернулся от другой твари, чуть не поскользнулся на траве, но подошва-«протектор» десантских ботинок буквально вцепилась в землю. А если б он остался в дворянской обувке?…
Два быстрых взмаха мечом крест-накрест, разворот, уход, выпад, еще на два сантиметра ближе к окаянному пню, осторожно - сбоку щупальца,- рубящий удар, уход, перехват рукояти, пинок ногой, скользящий удар по диагонали, выпад, выпад, выпад, лес рубят - щепки летят…
Ах, как они дрались! Почище, чем вся немаленькая стая… Порой Сварогу казалось, что его запихнули в мешок к дюжине разъяренных кошек.
И все же настал момент, когда он обнаружил, что рубить больше некого - они больше защищали пень, чем кидались на грудь, и Сварог поочередно разделался со всеми, заработав еще уйму ссадин и порезов. И обрушил меч на загадочный пень.
Клинок неожиданно легко, почти не встретив сопротивления, рассек сверху донизу уродливый пенек, словно гнилую дыню. В воздухе повис протяжный звон, наружу, будто рой разбуженных шершней, рванулся фонтан желто-бурых огней, и Сварог отпрыгнул подальше, хрипло и шумно хватая ртом воздух.
Ничего жуткого не произошло. Остатки пня больше всего напоминали груду прогоревших угольев, кое-где еще багрово рдели головешки - это догорали твари, - а фонтан тусклых огней, поднявшись выше верхушек деревьев, повис над кронами плоским облаком и медленно растаял.
Сварог перевел дух. Вытер лоб рукавом, зиявшим неисчислимыми прорехами, бормоча:
– Если это не победа, какого вам еще хрена…
Шумно выдохнул, помотал головой. Казалось, все тело покрыто саднящими порезами, но не видно ни крови, ни ран - твари царапали и жалили, словно сотня спятивших вилок, но мало-мальски ощутимых увечий нанести не смогли. Выходит, здесь и впрямь можно порой выйти победителем из драки, легенды не врут…
Бросив в ножны меч, он присел под деревом и дрожащими пальцами сунул в рот сигарету, самую чуточку гордясь собой. И тут же вспомнил: ночь только началась. Если до самого рассвета ему навстречу будут выскакивать зловещие сюрпризы, дело дрянь, уже сейчас чувствуешь себя выжатым лимоном, последние недели о тренировках и думать забыл, жил в пошлой праздности, чревоугодничая, листая книги, болтаясь по балам…
По спине прошла длинная судорога. Яд?! Что, если…
Сигарета выпала из пальцев. И Сварог, еще поднимаясь на ноги, понял, что с ним самим все обстоит нормально - ни корчей, ни судорог. Это бугристый ствол дерева содрогнулся, словно бы сократившись на миг, пройдясь по спине рядами черепашьих панцирей-барельефов, оттолкнув…
Вышел на середину поляны, смятенно огляделся.
Лес оживал.
Вокруг величаво колыхались ветки, сталкиваясь, перекрещиваясь, но отчего-то не издавая уже прежнего стеклянного трезвона; стволы в три обхвата качались, словно легкие тростиночки под ветром, могучий шелест доносился со всех сторон, прямо перед Сварогом, заслонив от него звездное небо, проплыла длинная ветвь, колыша иглообразными листьями, плавно потянувшись к плечу…
Он отскочил, мгновенно и думать забыв о победе. Не вышло победы, ноги бы унести… Рядом звонко треснуло, разверзлась земля - это над ковром палых листьев, роняя рассыпчатые комья, поднимался дугой толстый корень, а повсюду на поляне, куда ни глянь, дергались другие, медленно сокращаясь, шумно высвобождаясь из земли. Звезды над головой, казалось, скачут в сумасшедшем танце - это качались кроны, заслоняя созвездия.
Сварог немного опамятовался - и кинулся бежать по дороге, петляя, как заяц, уворачиваясь от тянувшихся наперерез ветвей, с сонной словно бы медлительностью загораживавших путь. Лес был полон могучего шуршанья и шелеста, крепнущих, распространявшихся волнами, но Сварог, мчавшийся со всех ног, эти волны, похоже, опережал. Сообразив это, наддал, силы брались неведомо откуда, и каким-то чудом ухитрился ни разу не споткнуться - а деревья, мимо которых он проносился, стояли смирнехонько, как им и положено испокон веку, но сзади волной взбесившегося прилива накатывался шум оживающей чащобы…
Он уже не выбирал направления, следуя прихотливым изгибам дороги, надеясь, что она выведет из леса. Так и случилось. Деревья расступились, Сварог оказался посреди широкой долины - и еще долго бежал по ней, пока в ушах не стих шум оживающего леса. Посеребренная лунным светом равнина показалась райским местом: здесь царило полное безмолвие, и вокруг, насколько хватало взгляда, - ни малейшего шевеления, необитаемая тишина…
Облегченно вздохнув, он рухнул на спину и, раскинув руки, уставился в звездное небо - и долго лежал так, пока не ощутил, придя в себя и отдышавшись, сырую прохладу земли. Встал, осмотрелся.
Собственно, выбор был небогат - либо блуждать до утра, рискуя вновь и вновь наталкиваться на здешних обитателей, либо затаиться где-нибудь до рассвета. Вот только где? Там, впереди, вроде бы чернеет лес. Но если он окажется столь же странным, оживет? Очертить нательным крестом круг, произнеся старинное: «Бог в черте, черт за чертой»? А если на всю здешнююнечисть не подействует? Кусты-осьминоги ничуть не испугались серебра, значит, к нечисти не относятся…
И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судя по темным пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то ли горы, то ли холмы - осмотреться, может, река и недалеко…
Подкрепившись как следует и выкурив пару сигарет, он со вздохом поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было - хоть газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя в ямки, изламываясь на бугорках.
Первый скелет он обнаружил шагов через сто - голый, не обремененный остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчал на ногах, неведомо какими силами подпираемый, - смирнехонько лежал, щерясь в ночные небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним, пытаясь определить, что вызвало безвременную кончину - крепкие, молодые зубы наглядно доказывали, что покойный был в расцвете лег, - но так и не доискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены, просто скелет, и все тут…
Пройдя еще немного, нашел второй - выглядевший точно так же. И чуть подальше - третий. Все это категорически не нравилось. Что-то же должно было их убить? Или - кто-то… Которая версия предпочтительнее в его положении? Он не знал. Прежнее деление на одушевленное и неодушевленное, сдается, не годилось - как и надлежит в месте вроде Хелльстада…
…Потом он вышел к башне. Вернее, сначала заметил тень - узкий черный язык, протянувшийся ему навстречу по равнине, залитой чуточку нереальным сиянием Юпитера. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и вскоре разглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардов десять. По углам площадки, всем четырем, торчали какие-то непонятные, невысокие предметы, и в центре возвышалось что-то, напоминавшее то ли широкий крест, то ли язык пламени.
Птица, разглядел он, подойдя совсем близко. Высокая статуя распростершей крылья птицы. И те, по углам, - тоже птицы, но они сидят, плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой…
На площадку вела каменная лестница с высокими ступеньками, выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных блоков пирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бы взобраться наверх и занять оборону - однако трудно оказалось бороться с дурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь без устали. Меж тем с точки зрения холодной логики лишь увеличиваешь число подстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам…
Конец колебаниям настал, когда Сварог приметил в отдалении, у кромки леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт - он кошкой взлетел по высоким гладким ступеням, на самый верх, на площадку, окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим ему и до колен.
Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной - нигде не видно хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти не слышны: под ногами, определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий слой пыли под ногами - и все. Если это что-то вроде кумирни или храма, то в святилище царил довольно-таки аскетичный стиль. А может, в незапамятные времена отсюда унесли все, что можно было унести. Или это гробница, вот только зачем к ней пристроили лестницу? Ну, в конце концов, Мавзолей, с которого вожди принимают парад, мог оказаться вовсе не большевистским изобретением, и патент взят давным-давно под другими звездами…
«Археолог хренов», - одернул себя Сварог. Подошел к парапету и стал высматривать источник свечения. У опушки уже не было никаких огней, но он и не подумал спускаться - пирамида в одночасье показалась родной и обжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были его владения… Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши. Огромная каменная птица с выветрившейся поверхностью, больше всего походившая на орла - а может, и не орел, - враждебности не проявляла и оживать вроде бы не собиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный загнутый клюв и вырезанные с величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой в три человеческих роста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие в памяти никаких ассоциаций.
Что-то длинно скрежетнуло под каблуком. Нагнувшись, Сварог поднял квадратный кусочек металла с выщербленными краями - с одной стороны половинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован какой-то знак, напоминающий не руны или Древесный алфавит, а скорее иероглиф с обилием косых черточек, слегка смахивающих на шумерскую клинопись, спиралек и рогулек вроде тех, какими пользуются лозоходцы. Пожав плечами, Сварог бросил пыльную безделку в угол, к парапету, стал разглядывать окрестности.
Если только зрение его не обманывало и Хелльстад не обманывал миражами, далеко на горизонте, там, откуда он пришел (деликатно выражаясь), звезды то и дело пропадали, вновь появлялись, словно их заслоняла размеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог успокоиться. Что-то такое на сей счет было у Шекспира, тамошний лес куда-то отправился семимильными шагами - вот только Сварог совершенно забыл, что это должно было предвещать. Какое-то предсказание определенно имелось. Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсиан… И что? А, не стоит ломать голову. Вряд ли здесьработают шекспировские каноны…
Ну вот, наконец. На полночи, далеко-далеко, по земле словно бы протянулся второй Млечный Путь - тускловато-зыбкий поток отражений звезд в неспешно текущей воде. Река. На рассвете достаточно будет еще одного хорошего марш-броска…
У подножия башни послышался чистый высокий звук, похожий на звон гонга, поднялся до самых высоких нот и рассыпался переливами серебряных колокольчиков.
Сварог одним прыжком оказался у парапета. У нижней ступеньки в невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядя ему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.
Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые, огромные, на смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливое ожерелье из золотых треугольников с подвесками.
Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной гигантской птицей. Девушка переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:
– Что ты там делаешь?
– Живу я тут, - сказал Сварог.
– Ты там собрался ночевать?
– Есть такая задумка, - ответил он кратко, сторожа каждое ее движение.
– Там холодно и неуютно. - Ее улыбка стала еще шире и обольстительнее. - Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах, это наш старинный долг - заботиться о попавших в беду путниках… Здесь много чудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться…
По крайней мере, девчонка пока была единственной из всех встреченных Сварогом насельников Хелльстада, кто разговаривал на человечьем языке и производил впечатление достаточно разумного существа. (Голова Сержанта не в счет - кроме разудалой песни и собственно головы в ней не было ничего от человека.) Так что вполне может статься, обнаженная красотка не лукавит и действительно является той, за кого себя выдает. В конце концов, кто сказал, что в Хелльстаде обитает только нечисть?… Несколько настораживала ослепительная, нечеловеческая красота девушки вкупе с костюмом Евы… но вдруг у них мода такая?
– Кто ты? - спросил Сварог.
– Мы живем здесь испокон веков. - Голос был нежный, как краски на крыльях бабочки. - Переселились в эти края даже раньше, чем тут завелась нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заре времен, повелевают нам помогать всем попавшим в беду…
– А кто тебе сказал, что я в беде? - спросил Сварог не без интереса. Девочка была - с ума сойти.
Серебряным колокольчиком прозвучал нежный смех:
– Я видела, как ты бежал по равнине… Тебя преследуют, верно ведь? Они скоро будут здесь, и эти древние развалины тебя от них не спасут… Ты же видел скелеты? Так кончают те, кто оказался застигнут нечистью ночной порой… Спускайся, я отведу тебя в шатер, а утром ты пустишься в дорогу… Ты ведь к реке идешь?
– Допустим.
– К реке, - улыбаясь, промурлыкала девушка. - Я тебя провожу утром, дальше начинаются наши земли… Или я тебе не нравлюсь?
– Поднимайся сюда, - сказал Сварог.
Она покачала головой:
– Мы передвигаемся только по земле, так уж заведено… Мы не любим зданий, особенно таких, как это, пропитанное черным волшебством. Совсем скоро тебе придется плохо, ты и не представляешь, куда попал. Как только закатится Йагупта, - она грациозным жестом указала на сияющий серп Юпитера, - проснутся здешние духи… Спускайся ко мне, рыцарь. Неужели ты боишься пройти рука об руку с хрупкой девушкой?
Пора было и посмотреть, что представляет собой эта хрупкая девушка… Он произнес заклинание. Ожидал, конечно, «ряд волшебных изменений милого лица» - но реальная сущность ночной гостьи оказалась такова, что Сварог испытал весьма сложные чувства. Ему пришло в голову: было бы даже лучше, окажись у подножия лестницы
Песни петь - и пунш горячий
Разливать в кругу друзей!
Насчет Головы Сержанта древняя книга нисколечко не соврала…
Пение вдруг оборвалось. Едва слышно царапнули хвою паучьи ноги - это голова повернулась вправо-влево, потом опять вправо, таращась прямехонько на то место, где притаился Сварог. Скелеты, словно получив неслышную команду, замерли на месте в идеальном строю. Томительно долгий и жуткий миг. Время остановилось.
Потом голова наморщила брови, лицо исказилось быстро сменявшими друг друга гримасами - казалось, соответствовавшими жестам обычного человека, когда он встряхнет головой, чтобы избавиться от наваждения, бросит: «Тьфу, почудилось…» Но тут не было ни туловища, ни шеи, так что голова-паук, погримасничав, еще раз повернувшись на лапах вправо-влево, двинулась с места, заскользила дальше, восвояси, с прежним задором горланя:
И красавицу хмельную
Под покровом темноты
Уносить любой ценою
В край загадочной мечты!
Скелеты, печатая шаг, шеренгами потянулись следом, конца им не было, четверка за четверкой, побрякивая и постукивая, с деревянной тупостью манекенов переставляя ноги и взмахивая руками, маршировала мимо Сварога - а у него рубашка прилипла к спине и ноги подгибались сами по себе. Все же он, не потерявши головы окончательно, смотрел во все глаза и подметил интересную особенность: в голове колонны шагали самые ободранные, если можно так выразиться: одежда в лохмотьях или вовсе отсутствует, оружия у многих нет. Зато чем больше проходило шеренг, тем новее представала одежда, самые последние маршировали уже полностью обмундированные, при сапогах, шляпах и шитых перевязях мечей. Означает ли это, что он видел пленников, жертв, и те, что попались позже, еще не успели истрепан, одежонку?
Песня давно уже умолкла вдали, затих стук и лязг, а он все еще не мог заставить себя выйти на дорогу - и выбрался из-под склонившихся к земле колючих еловых лап, лишь убедившись, что пакостная слабость в ногах прошла. Распахнул куртку, чтобы остудить разгоряченное тело, но рубашка еще долго липла к груди и спине. Если оказался правдивым рассказ о Голове Сержанта - на дороге может попасться и Лотан или Бабка-хихикалка… А от них, согласно тем же источникам, под елочкой не спрячешься… Одно хорошо: по легендам, Лотан «семью семь уардов длиною» - и вряд ли станет заползать в лес, а и заползет, наделает столько шуму и треску, валя вековые деревья, что издали будет слышно, успеешь удрать.
…Он не сразу заметил, что лес вокруг изменился самым кардинальным образом. Стал другим. Не до того было - смотрел во все глаза, не появится ли меж стволами что-нибудь живое, а на сами стволы внимания не обращал…
Лес стал другим. Кора на стволах раза в три потолще еловой или сосновой, бугристая, образовавшая то ли странную чешую, в которой угадывалась определенная гармония, то ли скопище странных барельефов, похожих на черепаший панцирь. Сплошной сетью бугрились толстые корни, почти скрывшие дорогу, так что Сварог то и дело спотыкался, ежеминутно ожидая, что оторвутся подошвы; по поводу своих магических способностей он особых иллюзий не строил: запросто могло получиться, что с виду прочная обувка десантника на деле окажется хлипкой, как ботиночки фабрики «Красный треугольник».
Ветви непонятных деревьев были покрыты пучками длинных, чуть ли не в локоть, игл. Сварог не удержался, потрогал - оказалось, не иглы, а узенькие жесткие листья, под нажимом пальцев издававшие сухой шорох, тоненькое позвякивание, словно были сделаны из какого-то минерала. В свое время в одной далекой стране он видел деревце-бонсай, выращенное из каких-то кристаллов, - на ощупь было чертовски похоже. В отличие от ельника, здесь даже шум легкого ветерка в кронах был другой - сверху доносилось то же немелодичное позвякиванье-шуршанье. Но странный лес не проявлял поползновений его обидеть, так что Сварог немного успокоился душой. Шагал, высматривая дорогу, порой исчезавшую под скопищем толстых корявых корней, уже не менее получаса двигаясь среди незнакомых деревьев, а конца-краю им все не было. Он старательно отгонял подозрения, что мог сбиться с пути, что окружающее может меняться, став совсем другим, не тем, что он видел со скалы. А подозрения такие были…
Справа раздался то ли хохоток, то ли ворчанье. Мгновенно развернувшись в ту сторону, Сварог выхватил меч. Булькающие звуки повторились, еще больше напоминая глумливое хмыканье. Он смотрел во все глаза. Левой рукой нашарил в кармане шаур - и тут же отметил шевеление на поляне, среди редкого невысокого кустарника, тоже совершенно незнакомого, немного напоминавшего кривой камыш - только продолговатые шишки покрыты вертикальными густыми веерами листьев-игл.
Показалось сначала, что к нему ползет с полдюжины осьминогов. Присмотревшись, он понял, что имеет дело скорее с растениями, хоть и диковинными: то, что поначалу принял за щупальца, оказалось корнями, двигавшимися с ритмичностью механизма, а над ними, на короткой толстой ножке, бугрилась полукруглая шишка, сверкавшая двумя глазами-полумесяцами. Это были именно глаза, сиявшие волчьей желтизной. Поднимая шаур, Сварог подумал: где глаза, там и пасть…
Парочка странных созданий заходила слева, явно пытаясь отрезать его от дороги, а остальные целеустремленно перли гурьбой, и их проворство Сварогу очень не нравилось. Он прицелился и выстрелил.
Без толку. Явственно слышал деревянный звук удара, но серебряная звездочка наполовину торчала из ближайшей шишки, возле зло сверкавшего глаза. Тварь, ничуть не смутившись такой встречей, приближалась к нему - значит, к нечисти не относится. А твердостью немногим уступает камню…
Говоря по секрету, он с превеликой охотой уклонился бы от боя, ограничься эти создания парочкой угрожающих выпадов, как бывает у диких зверей, прогоняющих вторгшегося на их территорию чужака. Но они недвусмысленно пытались окружить, а шаур их не брал…
Переднее вдруг подобрало лапы, приподнялось на них… Что, прыгать будет? Сварог машинально заслонился мечом по всем правилам. И вовремя - тварь прыгнула, целя ему в грудь чем-то вроде трезубца, враз выросшего на макушке, словно лезвие выкидного ножа. Клинок встретил ее в полете - и отбил, как теннисный мяч. Ощущение было, будто он отразил мечом летящее полено. И все же рану нанес: на месте удара слабым, гнилушечьим мерцанием засветился разрез, тварь издала короткий вопль - и тут же на Сварога кинулись все, мешая друг другу, с сухим стуком перепутываясь ногами, он увидел совсем близко злые желтые глаза, призрачно мерцающие трезубцы, почувствовал боль в ноге и боку, отчаянно завертел клинком, отмахиваясь, прыгая в стороны, сообразив, что проще отсекать им лапы-корни.
Отчаянно боролся за жизнь, вертясь волчком посреди вихря прыгавших ему на грудь проворных созданий, - кажется, их полку прибыло, трезубцы жалили тело, жесткие щупальца тянулись к горлу, взлетали, вертясь, отсеченные лапы, в воздухе повис незнакомый приторный аромат странных смол, за ноги цеплялись сразу несколько тварей, пытаясь вскарабкаться выше, оплести руки, повалить. Сварог уже потерял счет жалящим уколам, лишь отмечал машинально, яростно рубя, что серьезных ран ему пока что не нанесли…
Вокруг него уже сплетался сплошной клубок корявых лап, шишкообразных голов, горящих глаз. Где-то в глубине сознания ослепительно полыхнула мысль: огонь!
Левая рука была оплетена лапами-корнями, как веревками. Он, задыхаясь от дурманящего запаха, окутавшего дождем невесомых капелек, прокричал заклинание - и ткнул возникшим на кончике пальца пламенем в переплетение голов и лап, почти заслонившее от него залитую лунным светом поляну.
Сверкнуло так, словно вокруг воздух был насыщен растертым в пыль порохом. Клубок распался ворохом огненных лоскутьев, снопами искр, твари пылали, как попавшие в пламя свечи пауки, катались по поляне, постепенно замирая. Лишь несколько, до того то ли державшиеся поодаль, то ли поздно прибывшие к месту схватки, улепетывали прочь. В горячке боя Сварог кинулся следом - нельзя было оставлять в тылу уцелевших…
Они бежали недолго - остановились, все пятеро, сомкнулись, словно бы преграждая дорогу к небольшому уродливому бугру, похожему на полусгнивший пень, выстроившись перед ним полукольцом, угрожающе шипя, подпрыгивая.
Для пробы Сварог попытался зайти справа, пробиться мимо них к этому странному пню, чересчур правильными очертаниями напоминавшему скорее крохотный домик неизвестной архитектуры. Ну так и есть - твари передвинулись по дуге, загораживая дорогу, не попятившись даже при виде огня. Нечто вроде пчелиной матки?! Тем более нужно прикончить…
Сварог сделал два стремительных скользящих шага вперед, одновременно разворачивая корпус вправо. Углядел метнувшееся к нему щупальце-корень и наотмашь рубанул мечом. Попал: отсеченная конечность с шумом упала на траву, несколько раз конвульсивно свернувшись в кольцо и распрямляясь, точно насаженная на булавку гусеница, и замерла. Угрожающее шипение охранителей трухлявого пня сделалось громче.
Любоваться раненым противником Сварог не стал - не до того было. Не останавливая уходящий по инерции влево клинок, он перегруппировал ноги - правая впереди, левая сзади, - занес меч над головой и обрушил его на «голову» неосмотрительно подобравшегося слишком близко стража.
Лезвие снесло трезубец, венчающий макушку того, и глубоко погрузилось в древесную плоть…
Это едва не стоило Сварогу жизни: меч застрял в истекающей светящейся «кровью» башке. Остальные стражи с радостным бульком кинулись на пришельца.
Сварог лихорадочно дергал рукоять меча, дергалась и хрипло воющая раненая тварь, стремясь освободиться от «холодного железа», но клинок сидел плотно.
Ударом ноги Сварог отпихнул прыгнувшее ему на грудь создание - едва ступню не отшиб, будто по старой колоде вдарил, - и тут же пригнулся, не выпуская из потных ладоней меч. Очередной страж пня, прыгнув, промахнулся, пролетел над его головой и с шумом обрушился в заросли справа. Зато в левый бок Сварога вонзилось сразу два трезубца…
Наконец меч высвободился - не иначе, раненный в голову охранник пня помер и деревянные мышцы его расслабились, отпуская сталь. Впрочем, выяснять это у Сварога не было времени. С хэканьем выдернув клинок из древесных оков, он смахнул с себя присосавшихся как пиявки противников и завертелся волчком, нанося удары направо и налево, отсекая мечущиеся в ночном воздухе корни, снося острые трезубцы, делая выпады в сторону глаз-полумесяцев… Едкий запах смолы щекотал ноздри, злобное булькающее шипение ввинчивалось в уши, разящее лезвие меча, запачканное «кровью» бессловесных недругов, оставляло в темноте призрачные фосфоресцирующие полосы, капли той же «крови» зеленовато светились повсюду на траве, придавая сражению притягательное, таинственное очарование…
Но только для стороннего наблюдателя, буде такой оказался бы неподалеку, - самому Сварогу недосуг было сейчас наслаждаться мистической подсветкой сцены боя.
Упавшему в кусты стражу наконец удалось выпутаться из переплетения ветвей. И он атаковал с тыла - быстро и точно.
Уловив за спиной короткий, едва слышный в непрерывном кагале шорох, какой издают две трущиеся друг о друга деревяшки, Сварог обернулся - и вовремя: давешний прыгун, споро перевалившись через труп сотоварища, уже заносил свои щупальца для удара.
Сварог ушел влево, поднимая меч навстречу жадно кромсающим воздух корням, увернулся от другой твари, чуть не поскользнулся на траве, но подошва-«протектор» десантских ботинок буквально вцепилась в землю. А если б он остался в дворянской обувке?…
Два быстрых взмаха мечом крест-накрест, разворот, уход, выпад, еще на два сантиметра ближе к окаянному пню, осторожно - сбоку щупальца,- рубящий удар, уход, перехват рукояти, пинок ногой, скользящий удар по диагонали, выпад, выпад, выпад, лес рубят - щепки летят…
Ах, как они дрались! Почище, чем вся немаленькая стая… Порой Сварогу казалось, что его запихнули в мешок к дюжине разъяренных кошек.
И все же настал момент, когда он обнаружил, что рубить больше некого - они больше защищали пень, чем кидались на грудь, и Сварог поочередно разделался со всеми, заработав еще уйму ссадин и порезов. И обрушил меч на загадочный пень.
Клинок неожиданно легко, почти не встретив сопротивления, рассек сверху донизу уродливый пенек, словно гнилую дыню. В воздухе повис протяжный звон, наружу, будто рой разбуженных шершней, рванулся фонтан желто-бурых огней, и Сварог отпрыгнул подальше, хрипло и шумно хватая ртом воздух.
Ничего жуткого не произошло. Остатки пня больше всего напоминали груду прогоревших угольев, кое-где еще багрово рдели головешки - это догорали твари, - а фонтан тусклых огней, поднявшись выше верхушек деревьев, повис над кронами плоским облаком и медленно растаял.
Сварог перевел дух. Вытер лоб рукавом, зиявшим неисчислимыми прорехами, бормоча:
– Если это не победа, какого вам еще хрена…
Шумно выдохнул, помотал головой. Казалось, все тело покрыто саднящими порезами, но не видно ни крови, ни ран - твари царапали и жалили, словно сотня спятивших вилок, но мало-мальски ощутимых увечий нанести не смогли. Выходит, здесь и впрямь можно порой выйти победителем из драки, легенды не врут…
Бросив в ножны меч, он присел под деревом и дрожащими пальцами сунул в рот сигарету, самую чуточку гордясь собой. И тут же вспомнил: ночь только началась. Если до самого рассвета ему навстречу будут выскакивать зловещие сюрпризы, дело дрянь, уже сейчас чувствуешь себя выжатым лимоном, последние недели о тренировках и думать забыл, жил в пошлой праздности, чревоугодничая, листая книги, болтаясь по балам…
По спине прошла длинная судорога. Яд?! Что, если…
Сигарета выпала из пальцев. И Сварог, еще поднимаясь на ноги, понял, что с ним самим все обстоит нормально - ни корчей, ни судорог. Это бугристый ствол дерева содрогнулся, словно бы сократившись на миг, пройдясь по спине рядами черепашьих панцирей-барельефов, оттолкнув…
Вышел на середину поляны, смятенно огляделся.
Лес оживал.
Вокруг величаво колыхались ветки, сталкиваясь, перекрещиваясь, но отчего-то не издавая уже прежнего стеклянного трезвона; стволы в три обхвата качались, словно легкие тростиночки под ветром, могучий шелест доносился со всех сторон, прямо перед Сварогом, заслонив от него звездное небо, проплыла длинная ветвь, колыша иглообразными листьями, плавно потянувшись к плечу…
Он отскочил, мгновенно и думать забыв о победе. Не вышло победы, ноги бы унести… Рядом звонко треснуло, разверзлась земля - это над ковром палых листьев, роняя рассыпчатые комья, поднимался дугой толстый корень, а повсюду на поляне, куда ни глянь, дергались другие, медленно сокращаясь, шумно высвобождаясь из земли. Звезды над головой, казалось, скачут в сумасшедшем танце - это качались кроны, заслоняя созвездия.
Сварог немного опамятовался - и кинулся бежать по дороге, петляя, как заяц, уворачиваясь от тянувшихся наперерез ветвей, с сонной словно бы медлительностью загораживавших путь. Лес был полон могучего шуршанья и шелеста, крепнущих, распространявшихся волнами, но Сварог, мчавшийся со всех ног, эти волны, похоже, опережал. Сообразив это, наддал, силы брались неведомо откуда, и каким-то чудом ухитрился ни разу не споткнуться - а деревья, мимо которых он проносился, стояли смирнехонько, как им и положено испокон веку, но сзади волной взбесившегося прилива накатывался шум оживающей чащобы…
Он уже не выбирал направления, следуя прихотливым изгибам дороги, надеясь, что она выведет из леса. Так и случилось. Деревья расступились, Сварог оказался посреди широкой долины - и еще долго бежал по ней, пока в ушах не стих шум оживающего леса. Посеребренная лунным светом равнина показалась райским местом: здесь царило полное безмолвие, и вокруг, насколько хватало взгляда, - ни малейшего шевеления, необитаемая тишина…
Облегченно вздохнув, он рухнул на спину и, раскинув руки, уставился в звездное небо - и долго лежал так, пока не ощутил, придя в себя и отдышавшись, сырую прохладу земли. Встал, осмотрелся.
Собственно, выбор был небогат - либо блуждать до утра, рискуя вновь и вновь наталкиваться на здешних обитателей, либо затаиться где-нибудь до рассвета. Вот только где? Там, впереди, вроде бы чернеет лес. Но если он окажется столь же странным, оживет? Очертить нательным крестом круг, произнеся старинное: «Бог в черте, черт за чертой»? А если на всю здешнююнечисть не подействует? Кусты-осьминоги ничуть не испугались серебра, значит, к нечисти не относятся…
И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судя по темным пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то ли горы, то ли холмы - осмотреться, может, река и недалеко…
Подкрепившись как следует и выкурив пару сигарет, он со вздохом поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было - хоть газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя в ямки, изламываясь на бугорках.
Первый скелет он обнаружил шагов через сто - голый, не обремененный остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчал на ногах, неведомо какими силами подпираемый, - смирнехонько лежал, щерясь в ночные небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним, пытаясь определить, что вызвало безвременную кончину - крепкие, молодые зубы наглядно доказывали, что покойный был в расцвете лег, - но так и не доискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены, просто скелет, и все тут…
Пройдя еще немного, нашел второй - выглядевший точно так же. И чуть подальше - третий. Все это категорически не нравилось. Что-то же должно было их убить? Или - кто-то… Которая версия предпочтительнее в его положении? Он не знал. Прежнее деление на одушевленное и неодушевленное, сдается, не годилось - как и надлежит в месте вроде Хелльстада…
…Потом он вышел к башне. Вернее, сначала заметил тень - узкий черный язык, протянувшийся ему навстречу по равнине, залитой чуточку нереальным сиянием Юпитера. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и вскоре разглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардов десять. По углам площадки, всем четырем, торчали какие-то непонятные, невысокие предметы, и в центре возвышалось что-то, напоминавшее то ли широкий крест, то ли язык пламени.
Птица, разглядел он, подойдя совсем близко. Высокая статуя распростершей крылья птицы. И те, по углам, - тоже птицы, но они сидят, плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой…
На площадку вела каменная лестница с высокими ступеньками, выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных блоков пирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бы взобраться наверх и занять оборону - однако трудно оказалось бороться с дурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь без устали. Меж тем с точки зрения холодной логики лишь увеличиваешь число подстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам…
Конец колебаниям настал, когда Сварог приметил в отдалении, у кромки леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт - он кошкой взлетел по высоким гладким ступеням, на самый верх, на площадку, окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим ему и до колен.
Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной - нигде не видно хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти не слышны: под ногами, определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий слой пыли под ногами - и все. Если это что-то вроде кумирни или храма, то в святилище царил довольно-таки аскетичный стиль. А может, в незапамятные времена отсюда унесли все, что можно было унести. Или это гробница, вот только зачем к ней пристроили лестницу? Ну, в конце концов, Мавзолей, с которого вожди принимают парад, мог оказаться вовсе не большевистским изобретением, и патент взят давным-давно под другими звездами…
«Археолог хренов», - одернул себя Сварог. Подошел к парапету и стал высматривать источник свечения. У опушки уже не было никаких огней, но он и не подумал спускаться - пирамида в одночасье показалась родной и обжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были его владения… Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши. Огромная каменная птица с выветрившейся поверхностью, больше всего походившая на орла - а может, и не орел, - враждебности не проявляла и оживать вроде бы не собиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный загнутый клюв и вырезанные с величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой в три человеческих роста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие в памяти никаких ассоциаций.
Что-то длинно скрежетнуло под каблуком. Нагнувшись, Сварог поднял квадратный кусочек металла с выщербленными краями - с одной стороны половинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован какой-то знак, напоминающий не руны или Древесный алфавит, а скорее иероглиф с обилием косых черточек, слегка смахивающих на шумерскую клинопись, спиралек и рогулек вроде тех, какими пользуются лозоходцы. Пожав плечами, Сварог бросил пыльную безделку в угол, к парапету, стал разглядывать окрестности.
Если только зрение его не обманывало и Хелльстад не обманывал миражами, далеко на горизонте, там, откуда он пришел (деликатно выражаясь), звезды то и дело пропадали, вновь появлялись, словно их заслоняла размеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог успокоиться. Что-то такое на сей счет было у Шекспира, тамошний лес куда-то отправился семимильными шагами - вот только Сварог совершенно забыл, что это должно было предвещать. Какое-то предсказание определенно имелось. Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсиан… И что? А, не стоит ломать голову. Вряд ли здесьработают шекспировские каноны…
Ну вот, наконец. На полночи, далеко-далеко, по земле словно бы протянулся второй Млечный Путь - тускловато-зыбкий поток отражений звезд в неспешно текущей воде. Река. На рассвете достаточно будет еще одного хорошего марш-броска…
У подножия башни послышался чистый высокий звук, похожий на звон гонга, поднялся до самых высоких нот и рассыпался переливами серебряных колокольчиков.
Сварог одним прыжком оказался у парапета. У нижней ступеньки в невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядя ему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.
Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые, огромные, на смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливое ожерелье из золотых треугольников с подвесками.
Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной гигантской птицей. Девушка переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:
– Что ты там делаешь?
– Живу я тут, - сказал Сварог.
– Ты там собрался ночевать?
– Есть такая задумка, - ответил он кратко, сторожа каждое ее движение.
– Там холодно и неуютно. - Ее улыбка стала еще шире и обольстительнее. - Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах, это наш старинный долг - заботиться о попавших в беду путниках… Здесь много чудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться…
По крайней мере, девчонка пока была единственной из всех встреченных Сварогом насельников Хелльстада, кто разговаривал на человечьем языке и производил впечатление достаточно разумного существа. (Голова Сержанта не в счет - кроме разудалой песни и собственно головы в ней не было ничего от человека.) Так что вполне может статься, обнаженная красотка не лукавит и действительно является той, за кого себя выдает. В конце концов, кто сказал, что в Хелльстаде обитает только нечисть?… Несколько настораживала ослепительная, нечеловеческая красота девушки вкупе с костюмом Евы… но вдруг у них мода такая?
– Кто ты? - спросил Сварог.
– Мы живем здесь испокон веков. - Голос был нежный, как краски на крыльях бабочки. - Переселились в эти края даже раньше, чем тут завелась нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заре времен, повелевают нам помогать всем попавшим в беду…
– А кто тебе сказал, что я в беде? - спросил Сварог не без интереса. Девочка была - с ума сойти.
Серебряным колокольчиком прозвучал нежный смех:
– Я видела, как ты бежал по равнине… Тебя преследуют, верно ведь? Они скоро будут здесь, и эти древние развалины тебя от них не спасут… Ты же видел скелеты? Так кончают те, кто оказался застигнут нечистью ночной порой… Спускайся, я отведу тебя в шатер, а утром ты пустишься в дорогу… Ты ведь к реке идешь?
– Допустим.
– К реке, - улыбаясь, промурлыкала девушка. - Я тебя провожу утром, дальше начинаются наши земли… Или я тебе не нравлюсь?
– Поднимайся сюда, - сказал Сварог.
Она покачала головой:
– Мы передвигаемся только по земле, так уж заведено… Мы не любим зданий, особенно таких, как это, пропитанное черным волшебством. Совсем скоро тебе придется плохо, ты и не представляешь, куда попал. Как только закатится Йагупта, - она грациозным жестом указала на сияющий серп Юпитера, - проснутся здешние духи… Спускайся ко мне, рыцарь. Неужели ты боишься пройти рука об руку с хрупкой девушкой?
Пора было и посмотреть, что представляет собой эта хрупкая девушка… Он произнес заклинание. Ожидал, конечно, «ряд волшебных изменений милого лица» - но реальная сущность ночной гостьи оказалась такова, что Сварог испытал весьма сложные чувства. Ему пришло в голову: было бы даже лучше, окажись у подножия лестницы