целиком и полностьюотвратное чудовище…
В общем, красавица осталась почти такой же пленительной - личико, прическа, ожерелье и фигура особых изменений не претерпели. Вот только зрачки огромных зеленых глаз превратились в вертикальные щели вроде кошачьих или змеиных.
Змеиных, конечно… Чуть повыше колен ноги неуловимо переходили в толстое змеиное туловище с крупными чешуями, покрытыми зигзагообразным черно-желтым узором, длиной уарда в три, оно плавными изгибами протянулось по земле в сторону от ступенек (словно стрелка компаса, отклоненная магнитным полем), и острый кончик, покрытый толстыми роговыми кольцами, в точности как у гремучки, ритмично и неустанно колыхался над травой, подобно стрелке метронома…
Должно быть, он чем-то выдал себя: лицо девушки-змеи (и в новом облике оставшееся обольстительно-наивным) вдруг напряженно застыло.
– Что с тобой, рыцарь?
– Да ничего особенного, - сказал Сварог. - Стою, смотрю… Что это у тебя там, сзади, болтается? На змеиный хвост похоже…
– Ах, вот ты о чем… - Она моментально справилась с собой, смотрела с прежней улыбкой, ангел честности и доброты. - Я не хотела тебя пугать… Вы, люди извне, так быстро пугаетесь всего непонятного… Что во мне тебя страшит? То, что я на тебя не похожа? Что же здесь странного? Просто я другая… Это еще не означает, что от меня нужно ждать плохого, верно ведь?
– Убирайся, - сказал Сварог. - Сгинь, рассыпься… Иначе получишь серебром в лоб.
– Ты не рыцарь, - сказала она грустно. - А серебра я не боюсь… Хочешь убедиться? - Улыбка была чарующей, на Сварога ни одна женщина в жизни так не смотрела. - Я хочу тебя, рыцарь, хоть ты и груб… Спускайся ко мне. Там, наверху, одиноко и холодно… Мои поцелуи горячат кровь… Если я тебе не нравлюсь, есть другие, еще красивее…
Осененный внезапной догадкой, Сварог отбежал к противоположной стороне парапета. Так и есть: вдоль стены медленно скользили еще четыре таких же создания. Две девушки, ничуть не уступавшие прелестью его собеседнице, мужчина с густой курчавой шевелюрой и растрепанная старуха с обвисшими грудями, но столь же роскошным ожерельем на шее. Увидев, что обнаружены, они ничуть и не смутились, похоже, девушки заулыбались, замахали руками:
– Спускайся к нам, рыцарь! Мы рады гостям и умеем любить! Не пугайся непонятного, разве оно непременно должно стать враждебным?
– Золотые слова, - проворчал Сварог под нос.
Вообще-то в этом была сермяжная правда. Возможно, змеелюди - добрейшие создания с тысячелетними традициями щедрейшего гостеприимства. Непонятное и в самом деле не обязательно враждебное…
И все же на равнине валяются скелеты. А вокруг простирается Хелльстад. Не время и не место для доверчивости…
Вернувшись к лестнице, он глянул вниз. Девушка стояла на том же месте, увидев Сварога, медленно подняла над головой тонкие руки, грациозно выворачивая кисти, прошлась в танце - даже теперь, когда он видел, что это танцует на хвосте змея, танец завораживал…
Завораживают?! Вот именно!
Отступив к изваянию птицы, он сел на прохладный камень, опустил голову, зажал ладонями уши, но все равно явственно различал неизвестно откуда льющуюся нежнейшую мелодию, прекрасную, как радуга, и девичьи голоса, проникавшие, казалось, под череп:
Во сне и наяву, едва глаза прикрою,
Пульсируют, звучат два сердца,
два птенца.
Со мной ты танцевал
над солнечной страною -
И все-таки, увы, не разглядел лица…
Он боялся чего-то страшного, ждал, что ноги сами шагнут к лестнице, - но довольно быстро понял, что гипнотического влияния песня на него не оказывает, хотя, несомненно, должна, не зря же так стараются, взлетая до немыслимых пределов нежности и печали, голоса девушек-змей…
Слепил полярный день
истомою полночной,
Сверкая, таял снег, и музыка лилась.
Во сне и наяву мы танцевали молча,
Сначала в первый раз,
потом в последний раз…
Они не могут подняться, облегченно вздохнул Сварог, привалившись спиной к постаменту. Как знать, возможно, все дело в птице - он смутно помнил, что в древней мифологии чертовски много места отводилось битве змеи и птицы, и в здешней тоже, змея и птица - постоянные противники…
И сам не заметил, как стали слипаться глаза.
…Он бежал по склону холма, поросшему тонкими осыпавшимися березками, бежал - и никак не мог остановиться; прелая лимонно-желтая, золотисто-желтая, желто-оранжевая листва скрипела под подошвами армейских ботинок, гибкие черные ветки хлестали по лицу, плечам, груди, он едва успевал заслониться локтем, чтобы не выколоть глаза. Склон был настолько крутым, что попытайся Сварог хоть на мгновенье замедлить безудержный свой бег, его неминуемо опрокинуло бы, и дальнейший путь пришлось бы проделывать унизительно - кубарем.
Что происходит, что он делает на склоне осеннего холма и куда несется, он не знал. И не было возможности передохнуть, пораскинуть мозгами. Вперед, вперед, вперед - он петлял как заяц, чтобы не влепиться лбом в ненароком подвернувшееся на пути дерево, попутно пытался ухватиться за влажные шершавые стволы березок, чтобы наконец остановиться, но пальцы соскальзывали, на них оставались только белые кудри березового лыка, шуршащие, как папиросная бумага.
А в ушах билась, трепетала неземная, очаровывающая мелодия:
Покуда два птенца, крича,
рвались друг к другу,
Мы, нежно обнявшись,
кружились над землей,
Со мной ты танцевал
под солнечную вьюгу,
Во сне и наяву она была со мной.
Зловещий, густой, как сироп, свет закатного солнца пронизывал перелесок насквозь, длинными полосами лежал на стылой до инея земле, изменял перспективу, прятал в своих кровавых лучах предательские ветки. В этом полуреальном свете пожухлая листва казалась серой, а руки горели болезненным румянцем. Черная, причудливо вытянутая тень Сварога гналась за ним по пятам…
…А потом Сварог вынырнул в реальность - резко, словно из проруби, жадно хватая ртом воздух. Лицо было мокрым от пота, пот едкими струйками стекал по спине, пропитывал одежду. Сердце неистово бухало у самого кадыка, и расширенные от солнечного сиропа зрачки обжег черно-синий ночной мрак.
Не было холма, утопающего в предзакатном свете, и Сварог никуда не бежал опрометью. Он стоял на каменной лестнице пирамиды, и от змеедевы его отделяло уарда три - пять ступеней, да небольшая, выложенная из плит площадка у ее подножия.
Нет, он не стоял: он спускался, шел на зов певуньи, приближался к ней - помимо своей воли, неотвратимо, шаг за шагом. Вот левая нога зависла над четвертой снизу ступенью, туловище слегка наклонилось вперед, смещая центр тяжести, правая нога согнулась в колене, позволяя левой утвердиться на каменной плите. Рука скользнула по холодной шершавой балюстраде…
Сварог ощущал каждое свое движение, каждую клетку своего взбунтовавшегося тела… однако не был в силах противостоять пленившей его чужой воле. Вот тебе и гипнотическое влияние, черт, черт, ч-черт…
Осталось три ступени. Средняя пересечена контрастной угольно-черной тре-щиной - как веной. В кармане лежал шаур, рукоять меча касалась сгиба локтя - но не было возможности воспользоваться оружием. Тело больше не принадлежало Сварогу.
Покуда длился танец, покуда мы молчали,
Покуда длился день, и ночь, и явь, и сон,
Два выросших птенца
с окрепшими крылами
Рванулись в вышину,
под синий небосклон…
Девушка-змея, ни на миг не останавливая плавный, не совпадающий с ритмом песни, но от того не менее завораживающий танец, улыбнулась еще шире… и это уже не было улыбкой: как трещина на лопнувшем каштане, рот растянулся до самых ушей, обнажив два ряда мелких голубых треугольных зубов. А потом нижняя челюсть беззвучно отвалилась чуть ли не до груди - не по-человечьи, по-удавьи, - натянув кожу на скулах до прозрачности, и, в довершение образа, в черном провале пасти пиявкой мелькнул раздвоенный язык. Удав праздновал победу.
А кролик ступил на предпоследнюю ступень. На трещину-вену.
Этого не должно, не могло было быть… однако так было. В самый ответственный момент патрон может перекосить в казеннике; мотор может заглохнуть в самую неподходящую минуту; может предать лучший друг, которому доверял как самому себе… Но тело, тренированное тело десантника не имело права не подчиняться. Сварог издал бессильный стон - единственное действие, которое было ему позволено.
Метаморфозы с лицом нисколько не повлияли на колдовское песнопение змеедевы. Чарующая мелодия все так же гладила плененный разум Сварога мягкой кошачьей лапкой, ласкала, убаюкивала… и тянула вперед, в пасть удава.
К змеедевушке присоединились ее сородичи, до того ожидавшие по другую сторону пирамиды, и все твари слились в едином танце. Плавно скользили по маслянисто-блестящей траве, выписывая замысловатые фигуры, изгибались в волнообразных движениях, будто напрочь лишенные костей, в причудливых узорах переплетались хвосты…
Неяркий свет ущербного Юпитера освещал сцену, горел в нечеловечьих глазах, отражался от чешуек на змеиных частях тел.
Когда нога Сварога коснулась нижней ступени лестницы, пение достигло апогея и разом смолкло. Змеелюди замерли, жадно вытягивая в его сторону руки, ощерившись, сияя голодными глазами. «Кранты…» - успел подумать Сварог.
В наступившей тишине кто-то лениво зааплодировал - приглушенно, словно наблюдатель был в варежках. - «Вдруг грубое сердце солдата на девы невинной откликнулось зов…» - произнес баритон с не лишенной шарма хрипотцой. - Браво, солдат!
При первых же звуках голоса чары рухнули, и Сварога, безуспешно пытавшегося вернуть контроль над телом, остановить неумолимое приближение к тварям, швырнуло назад, как тугой дверной пружиной. Он споткнулся, спиной вперед взлетел на несколько ступеней вверх, но равновесие удержал. Резко развернулся, одновременно выдергивая меч из ножен. Машинально принял оборонительную стойку. Руки предательски дрожали, пот застилал глаза. В первый момент он не увидел говорившего - только освещенная желтоватым светом Юпитера статуя птицы с распростертыми крыльями таращилась в ночь. Не пташка же эта с ним беседует. Хотя в этих местах и пташки, знаете ли…
А потом на птичьей макушке кто-то зашевелился, и Сварог разглядел.
На самой верхней точке изваяния, обхватив тонкими паучьими лапами каменный череп этого то ли орла, то ли нет, сидела Голова Сержанта. И внимательно, будто некий раритет из кунсткамеры, разглядывала Сварога.
– Поднимайся обратно, солдат, - вполне миролюбиво предложила она. - Эти милашки сюда не доберутся.
За спиной Сварога грянуло многоголосое гневное шипение, в котором не оставалось уже ничего человеческого, - такой звук более напоминал оглушительный шепелявый свист испорченного пневмопривода.
Второго приглашения он ждать не стал. Пулей взлетел по ступеням, остановился возле статуи и только там позволил себе оглянуться.
Змеелюди бесновались. Вне себя от бессильной ярости, от того, что жертве удалось уйти из-под самого их носа, они спутывались в шевелящийся клубок, расползались, вили злобные кольца, покачивались на желто-черных хвостах, катались по траве, даже дрались - и тянули, тянули к Сварогу извивающиеся руки. Нервно дрожали острые кончики хвостов, и в непрестанном шипении можно было разобрать разноголосое: «Наш-ш-ш-ш… наш-ш-ш-ш… уж-ж-ж-ин… наш-ш-ш-ш… отда-а-а-й…»
Сержант презрительно, но смачно плюнул в сторону тварей и подмигнул Сварогу:
– Что, солдат, сдрейфил?
Спустись он вниз, так росточком оказался бы Сварогу по колено и пришлось бы ему смотреть на Сварога снизу вверх - наверное, поэтому Сержант и вскарабкался на такую верхотуру. Чтоб командирский авторитет не терять. Взгляд его пронзительно синих глаз из-под кустистых бровей был весел, самоуверен и даже чуточку нагл. И не было в Сержанте ничего страшного - ничего от той жути, которую он излучал во время их первой встречи.
– Сержант Боран, командир особого отряда Его Королевского Величества Фа-ларена, Повелителя Хелльстада, - представился он, продолжая сидеть на птичьей маковке.
Подумавши мельком: «Так в Хелльстаде и короли водятся?», Сварог сунул меч в ножны (драться Сержант, судя по всему, пока не собирался), по возможности четко прищелкнул каблуками и ответил:
– Лорд Сварог к вашим услугам, господин сержант.
Про то, что он лар и к тому же граф Гэйр, решил пока не упоминать.
После недавно пережитого кошмара курить хотелось зверски, да и в коленках ощущалось унизительное подрагивание. Черт бы побрал это колдовство вместе с колдунами…
Сержант присвистнул:
– Лорд, чтоб мне охрометь на все ноги! Не врешь? Кого-кого, а вот лордов у меня в отряде еще не было… Скажите-ка, господин лорд, эта одежка на вас - новая форма, что ли? Что-то я такой ни у ронерских, ни у лоранских не встречал…
Почему-то не понравилось Сварогу замечание о лордах в отряде Сержанта, да и «господин лорд» в устах вояки на паучьих лапах прозвучало с оттенком очень нехорошей издевки. Эдакий юмор настоящего сержанта, получившего в подчинение непуганого шпака. И он ответил предельно учтиво:
– Так точно, господин сержант, новая форма, недавно ввели. Желаете примерить?
Голова захохотала так, что едва не сверзилась со статуи.
– Ну ты и наглец! «Желаете примерить»!… Ничего, я люблю наглецов. Я тебя быстренько научу старших по званию уважать.
А может, и показалось Сварогу насчет издевки. Перед ним расселся обык-новенный старый вояка, каких тысячи в любых войсках любой страны - в меру хитрый, в меру глупый, пулям не кланяется, в генералы не лезет… даром что на паучьих лапах.
Снизу, в ответ на раскатистый хохот, раздалось особенно злобное шипение, и Сержант грозно прикрикнул:
-А ну кыш отсюда, шалавы! Кругом ,шагом марш! Это моя территория! И человек, стало быть, мой! Вот гниды, - доверительно сообщил он Сварогу. - Пока Фаларена нет, вконец распоясались.
Шипение ненадолго стихло, и из темноты донесся проникновенный девичий голосок:
– Эй, сержантик, а кроме головы у тебя от мужика что-нибудь сохранилось?
– Попрыгай на одной ножке! - не остался в долгу Сержант, опасно свешиваясь с головы птицы.
– Обними меня! - не замедлили с ответом снизу.
– Похоже, вы их недолюбливаете, - заметил Сварог, покосившись на копошащихся внизу тварей и наконец найдя в происходящем долю юмора - так доярки задирают тракториста. Тварей как будто стало больше, и он поспешно отвернулся. Никогда змей не терпел… И краем глаза заметил, что вдалеке, в овражке, вроде бы мелькают белесые фигуры. Вроде бы человечьи.
– Недолюбливаю? - вскинул брови Сержант. - Ха! Была б моя воля, извел бы под корень все их сволочное племя, да Фаларен пока такого приказа не дает… Ладно, сокол, отставить разговоры. С этой минуты зачисляю тебя в свой отряд. Равняйсь, смирно, вольно. Боец ты вроде неплохой - видел я, как ты своим ножиком в лесу размахивал. Сойдет. Так что на первых порах послужишь капралом, а там видно будет.
Майор Сварог непроизвольно хмыкнул, но потом вспомнил жуткую армию скелетов на марше, и смеяться вмиг расхотелось.
– Благодарю за доверие, господин сержант, - натянуто улыбнулся он и нащупал в кармане шаур. - Но у меня, видите ли, несколько иные планы…
– Разговорчики! - нахмурился Сержант и поросшей редкими волосками левой передней лапой, заканчивающейся крючковатым шипом, почесал нос. - Запомни, солдат: тут командую я. Не хочешь капралом - будешь рядовым. Как знаешь. Отсюда тебе, голуба, только две дороги: на ужин к этим гадам ползучим или на службу ко мне. Так что выбирай.
– Мы тебя не обидим, рыцарь, - тут же жалобно раздалось с земли. - Иди к нам, мы пошутили, мы не хотели тебя пугать, Сержант злой, он убьет тебя и заставит маршировать…
– Цыц! - рявкнул Сержант.
Сварог только сейчас сообразил, что сосредоточившиеся в овраге белесые фигуры, которых он заприметил, не что иное, как солдаты Головы Сержанта. Скелеты в мундирах разной степени сохранности. Из огня да в полымя это называется. Ну, попал…
-А ведь я, сержант, в чине майора, да будет тебе известно, - попытался он зайти с другой стороны. - Следовательно, старший по званию…
– Верю! - согласился Сержант охотно и даже, как показалось Сварогу, радостно. - Только ты, душа моя, это там у себя был майором, а здесь ты хвост от крысы, и ничего больше.
Юпитер равнодушно наблюдал за происходящим. Ночь была жирно-черного цвета, как чернозем в южных широтах.
Сварог быстро огляделся, просчитывая варианты. А вариантов не было. Голова вояки на паучьих ногах оказалась права: бежать из этой западни некуда. Но и сдаваться без боя Сварог не собирался. И достал шаур:
– Майор не майор, но вот я тебе сейчас, дурья твоя башка, как пожалую в лоб орден из чистого серебра…
Сержант нехорошо прищурился.
– Угрожаешь? Что ж, валяй. Только вспомни сначала, сколько раз твоя пукалка тебя сегодня уже выруча…
Поблескивающая в свете Юпитера цепочка серебряных кружков прошила воздух почти впритык над птичьей головой, полоснула по статуе; звездочки из шаура с чистым звоном рикошетили от камня и исчезали в ночной тьме.
Без толку: едва палец Сварога коснулся пусковой кнопки на шауре, Голова Сержанта, не закончив фразу, с ловкостью обезьяны скользнула назад, вдоль шеи птицы, и укрылась под громадным каменным крылом.
Поняв, что Сержант и здесь оказался прав, Сварог прекратил бесполезную стрельбу из шаура и в сердцах проклял Гаудина за столь «полезный» подарочек.
– Угомонился, сердце мое? - Голова Сержанта, как ни в чем не бывало, вновь показалась на макушке изваяния. Отряхнула лапы и поерзала, устраиваясь поудобнее. - Я ж тебя предупреждал: пустая это забава. Ну что, в каком чине служить будешь - капрала или рядового?
Сварог бросил взгляд через парапет. Змеелюдей и впрямь стало больше - штук двадцать уже елозило по траве в ожидании добычи. Сжимая шаур в левой руке, правой он медленно вытащил из ножен меч. Дьявол, и здесь сержанты рядовых гоняют почем зря… Врешь, я так просто не дамся, я ж офицер все-таки…
– Ага, - наблюдая за его манипуляциями, сказал Сержант, - значит, рядовым. Ну и ладненько.
Ловко перебирая лапами, он принялся спускаться - при этом зорко следя за Сварогом: не ровен час, новобранец вновь схватится за шаур.
– Иди к нам, храбрый рыцарь! - вновь донесся разноголосый плач снизу. - Быстрее, пока Сержант не укусил тебя! Мы добрые, мы приютим тебя, подарим покой…
– Ты, душа моя, главное, стой спокойно. Больно не будет, - успокоил Сержант, демонстративно игнорируя призывные стоны змеелюдей. - Раз - и ты уже зачислен на службу.
– Вот уж вряд ли буду я спокойно стоять. - Сварог зло ухмыльнулся и поудобнее перехватил рукоять меча.
Хватит с нас и земной «дедовщины»…
– Как знаешь. Хочешь - будем по-плохому. Для начала - два наряда. Вне очереди, ясное дело.
Неожиданно быстро Сержант оказался внизу. Встал уардах в двух от Сварога, ухмыльнулся, изготавливаясь к удару поднял передние лапы, увенчанные изогнутыми когтями, закачался на остальных. Ни меча, ни шаура он нисколько не опасался, и это было плохо. Сварог сжал зубы и изготовился тоже. Почувствовал себя вроде красноармейца, с последней бутылкой «коктейля Молотова» поднимающегося из окопа навстречу подползающему «тигру».
Из-за парапета прилетел камушек, с глухим стуком упал в уарде от Головы Сержанта и откатился в тень.
-Так! - гаркнул Сержант. - Это еще что такое? Кто разрешил?!
Он ни на секунду не сводил взгляда со Сварога, но теперь внимание было пе-реключено на происходящее внизу, это могло дать шанс…
-А ты спустись сюда - узнаешь, что такое! - язвительно донеслось снизу. - Лапки на холодном камне не застудил еще?
– Не боись, стерва! Кто бы о лапах рассуждал, тварь хвостатая…
– Да уж, лап у нас нет, зато у тебя нет кой-чего другого!
– Я вот сейчас это «кой-чего другое» вам быстро поотрываю…
– Так спускайся, спускайся к нам, бравый Сержантик! - Это был уже другой голос. - Посмотрим, кто кому что оторвет, посмотрим, кому человек достанется… Или боишься? Или вместе с телом храбрость потерял?
Губы Сержанта превратились в тонкую полоску. Он мрачно посмотрел в непроглядную тьму внизу, потом перевел задумчивый взгляд на неподвижно застывшего Сварога, потом снова обратился к змеедевам:
– Эй, угомонитесь вы там или нет? Я ведь не посмотрю, что вы бабы, я ведь вам быстро хвосты накручу!
– Ты сначала руки себе отрасти,- засмеялись внизу. - Чтоб было чем крутить…
– А ты сначала ножки раздвинь пошире!
– Да ради кого? Ни обнимет, ни полюбит… Тьфу!
Сварог устал держать меч и по возможности незаметно переменил позу. Сержант, хоть и был занят перепалкой, но продолжал зорко следить за ним, поэтому о применении шаура можно было и не думать. Зато события приобретали совершенно неожиданный оборот. Обе стороны заводили себя больше и больше, и все свидетельствовало о том, что миром дело не кончится.
– Вот ведь тварь писклявая!
– Солдафон хренов!
– Как же Семиглавый Лотан на твою мать решился забраться? Пьяный, что ли, был?
– А куда ты паучью голову дел? Та вроде поумнее была!
Очень скоро Сварог вообще перестал соображать, о чем идет речь - в ход пошли местные эпитеты и идиомы, хорошо понятные спорщикам, но совершенно неясные для непосвященного. Использовался, судя по всему, местный фольклор, вспоминались давние истории, так или иначе позорящие недругов:
– Попроси Роханага пришить тебе второе ухо!
– А когда ты сунулась в Баглор, тебе тамошние озерные запольи что ответили? Но когда один из змеелюдей в запальчивости выкрикнул: «А Ксандра до сих пор
ждет тебя в том тереме?» - это, как видно, стало для Сержанта последней каплей.
Он вдруг замолчал и несколько секунд стоял, прикрыв глаза. Потом передернулся, прошипел под нос что-то вроде: «Ну, за это вы мне сейчас заплатите…» - и, уже не обращая внимания на Сварога, вдруг засвистел - оглушительно, переливчато, страшно.
Тьма всколыхнулась, как портьера. В темноте зашевелились белесые силуэты, забряцало оружие, зашуршала трава под множеством ног - то солдаты Сержанта, повинуясь сигналу командира, выходили на открытое место и строились в три шеренги. Бряцало приготавливаемое к атаке оружие. Остальное же делалось в абсолютном молчании. Дисциплина, блин…
Змеелюди их тоже заметили; вновь ночь пронзило многоголосое злобное шипение. Оказывается, у подножия башни их собралось не меньше трех сотен - земля буквально кипела от яростно бьющих хвостов, стремительно движущихся нагих тел, развевающихся волос.
Сержант круто повернулся к Сварогу:
– Извини, солдат, у меня осталось одно небольшое дельце. Сейчас я все улажу, и мы продолжим.
И он сиганул через парапет, прямо в свивающуюся в кольца массу. И тут же три шеренги ломанули вперед.
Сварог гулко сглотнул, выдохнул, прислушался к замедленным ударам своего сердца, изловил из воздуха сигарету и подошел посмотреть к краю площадки. Смерть подарила ему еще несколько минут жизни.
Гадал ли он когда-нибудь, что умирать придется именно так?
Уж лучше бы его забрала белая горячка в гарнизоне, уж лучше бы тогда, в прошлой жизни, однажды не раскрылся парашют…
Последняя сигарета отчаянно горчила и трещала сучками. Даже сигарету нормальную напоследок сотворить не смог, лар называется…
Но злость на себя помогла опомниться. Ведь не сопляк он, он - прошедший огонь, воду и много разного другого дерьма майор ВДВ. Пока жив, он не имеет права распускать нюни. Пока жив, всегда есть шанс. Врешь, не возьмешь. Его приключения «В гостях у сказки» еще не закончились…
Две силы сшиблись на открытом месте. В полуреальном свете Юпитера зрелище было феерическим - мелькали сабли и алебарды, змеиные хвосты и обнаженные руки; воздух полнился звоном стали, глухими ударами, скрежетом костей, хриплыми выкриками и гневным шипением. Скелеты бились умело и слаженно, но им недоставало скорости и маневренности змеелюдей. Все смешалось в кучу, не разобрать, где кто - мерцала разящая сталь, блестели чешуей разящие хвосты… Головы Сержанта видно не было. Как говорится, ушел в работу с головой.
Сварог быстро огляделся - самое время делать ноги, пока два претендента на его шкуру заняты выяснением отношений.
Но бежать было некуда: битва окружила башню, билась о ее стены, обтекала бурными потоками, закручивалась вокруг водоворотами…
Тогда он сел у подножия изваяния, меч положил на колени и приготовился ждать, кто победит, чтобы встретить претендента на его шкуру достойно. Ни от одной, ни от второй противоборствующей стороны милости ждать не приходилось.
Он сидел и слушал звуки сражения…
Вряд ли он сам или кто-нибудь из психологов-психиатров сможет объяснить это - наверное, сказались и перипетии сегодняшней ночи, и усталость, а может, здесь присутствовало и колдовство, - но незаметно для себя Сварог провалился в сон, глубокий, темный, бездонный, без сновидений. Историки вроде рассказывают, что такой же сон свалил Наполеона то ли до, то ли после Ватерлоо…
…Проснулся он от зябкого холодка, ошалело вскочил на ноги, подброшенный памятью о ночных событиях, - и вспомнил сразу, где он, кто он, что с ним.
Прямо над головой виднелся клочок нежно-голубого утреннего неба. Прямо над головой. А вокруг, словно стены колодца, вздымались зелено-желтоватые кроны, куда ни глянь - ломаные линии толстых веток, покрытых пучками похожих на иглы листьев…
В общем, красавица осталась почти такой же пленительной - личико, прическа, ожерелье и фигура особых изменений не претерпели. Вот только зрачки огромных зеленых глаз превратились в вертикальные щели вроде кошачьих или змеиных.
Змеиных, конечно… Чуть повыше колен ноги неуловимо переходили в толстое змеиное туловище с крупными чешуями, покрытыми зигзагообразным черно-желтым узором, длиной уарда в три, оно плавными изгибами протянулось по земле в сторону от ступенек (словно стрелка компаса, отклоненная магнитным полем), и острый кончик, покрытый толстыми роговыми кольцами, в точности как у гремучки, ритмично и неустанно колыхался над травой, подобно стрелке метронома…
Должно быть, он чем-то выдал себя: лицо девушки-змеи (и в новом облике оставшееся обольстительно-наивным) вдруг напряженно застыло.
– Что с тобой, рыцарь?
– Да ничего особенного, - сказал Сварог. - Стою, смотрю… Что это у тебя там, сзади, болтается? На змеиный хвост похоже…
– Ах, вот ты о чем… - Она моментально справилась с собой, смотрела с прежней улыбкой, ангел честности и доброты. - Я не хотела тебя пугать… Вы, люди извне, так быстро пугаетесь всего непонятного… Что во мне тебя страшит? То, что я на тебя не похожа? Что же здесь странного? Просто я другая… Это еще не означает, что от меня нужно ждать плохого, верно ведь?
– Убирайся, - сказал Сварог. - Сгинь, рассыпься… Иначе получишь серебром в лоб.
– Ты не рыцарь, - сказала она грустно. - А серебра я не боюсь… Хочешь убедиться? - Улыбка была чарующей, на Сварога ни одна женщина в жизни так не смотрела. - Я хочу тебя, рыцарь, хоть ты и груб… Спускайся ко мне. Там, наверху, одиноко и холодно… Мои поцелуи горячат кровь… Если я тебе не нравлюсь, есть другие, еще красивее…
Осененный внезапной догадкой, Сварог отбежал к противоположной стороне парапета. Так и есть: вдоль стены медленно скользили еще четыре таких же создания. Две девушки, ничуть не уступавшие прелестью его собеседнице, мужчина с густой курчавой шевелюрой и растрепанная старуха с обвисшими грудями, но столь же роскошным ожерельем на шее. Увидев, что обнаружены, они ничуть и не смутились, похоже, девушки заулыбались, замахали руками:
– Спускайся к нам, рыцарь! Мы рады гостям и умеем любить! Не пугайся непонятного, разве оно непременно должно стать враждебным?
– Золотые слова, - проворчал Сварог под нос.
Вообще-то в этом была сермяжная правда. Возможно, змеелюди - добрейшие создания с тысячелетними традициями щедрейшего гостеприимства. Непонятное и в самом деле не обязательно враждебное…
И все же на равнине валяются скелеты. А вокруг простирается Хелльстад. Не время и не место для доверчивости…
Вернувшись к лестнице, он глянул вниз. Девушка стояла на том же месте, увидев Сварога, медленно подняла над головой тонкие руки, грациозно выворачивая кисти, прошлась в танце - даже теперь, когда он видел, что это танцует на хвосте змея, танец завораживал…
Завораживают?! Вот именно!
Отступив к изваянию птицы, он сел на прохладный камень, опустил голову, зажал ладонями уши, но все равно явственно различал неизвестно откуда льющуюся нежнейшую мелодию, прекрасную, как радуга, и девичьи голоса, проникавшие, казалось, под череп:
Во сне и наяву, едва глаза прикрою,
Пульсируют, звучат два сердца,
два птенца.
Со мной ты танцевал
над солнечной страною -
И все-таки, увы, не разглядел лица…
Он боялся чего-то страшного, ждал, что ноги сами шагнут к лестнице, - но довольно быстро понял, что гипнотического влияния песня на него не оказывает, хотя, несомненно, должна, не зря же так стараются, взлетая до немыслимых пределов нежности и печали, голоса девушек-змей…
Слепил полярный день
истомою полночной,
Сверкая, таял снег, и музыка лилась.
Во сне и наяву мы танцевали молча,
Сначала в первый раз,
потом в последний раз…
Они не могут подняться, облегченно вздохнул Сварог, привалившись спиной к постаменту. Как знать, возможно, все дело в птице - он смутно помнил, что в древней мифологии чертовски много места отводилось битве змеи и птицы, и в здешней тоже, змея и птица - постоянные противники…
И сам не заметил, как стали слипаться глаза.
…Он бежал по склону холма, поросшему тонкими осыпавшимися березками, бежал - и никак не мог остановиться; прелая лимонно-желтая, золотисто-желтая, желто-оранжевая листва скрипела под подошвами армейских ботинок, гибкие черные ветки хлестали по лицу, плечам, груди, он едва успевал заслониться локтем, чтобы не выколоть глаза. Склон был настолько крутым, что попытайся Сварог хоть на мгновенье замедлить безудержный свой бег, его неминуемо опрокинуло бы, и дальнейший путь пришлось бы проделывать унизительно - кубарем.
Что происходит, что он делает на склоне осеннего холма и куда несется, он не знал. И не было возможности передохнуть, пораскинуть мозгами. Вперед, вперед, вперед - он петлял как заяц, чтобы не влепиться лбом в ненароком подвернувшееся на пути дерево, попутно пытался ухватиться за влажные шершавые стволы березок, чтобы наконец остановиться, но пальцы соскальзывали, на них оставались только белые кудри березового лыка, шуршащие, как папиросная бумага.
А в ушах билась, трепетала неземная, очаровывающая мелодия:
Покуда два птенца, крича,
рвались друг к другу,
Мы, нежно обнявшись,
кружились над землей,
Со мной ты танцевал
под солнечную вьюгу,
Во сне и наяву она была со мной.
Зловещий, густой, как сироп, свет закатного солнца пронизывал перелесок насквозь, длинными полосами лежал на стылой до инея земле, изменял перспективу, прятал в своих кровавых лучах предательские ветки. В этом полуреальном свете пожухлая листва казалась серой, а руки горели болезненным румянцем. Черная, причудливо вытянутая тень Сварога гналась за ним по пятам…
…А потом Сварог вынырнул в реальность - резко, словно из проруби, жадно хватая ртом воздух. Лицо было мокрым от пота, пот едкими струйками стекал по спине, пропитывал одежду. Сердце неистово бухало у самого кадыка, и расширенные от солнечного сиропа зрачки обжег черно-синий ночной мрак.
Не было холма, утопающего в предзакатном свете, и Сварог никуда не бежал опрометью. Он стоял на каменной лестнице пирамиды, и от змеедевы его отделяло уарда три - пять ступеней, да небольшая, выложенная из плит площадка у ее подножия.
Нет, он не стоял: он спускался, шел на зов певуньи, приближался к ней - помимо своей воли, неотвратимо, шаг за шагом. Вот левая нога зависла над четвертой снизу ступенью, туловище слегка наклонилось вперед, смещая центр тяжести, правая нога согнулась в колене, позволяя левой утвердиться на каменной плите. Рука скользнула по холодной шершавой балюстраде…
Сварог ощущал каждое свое движение, каждую клетку своего взбунтовавшегося тела… однако не был в силах противостоять пленившей его чужой воле. Вот тебе и гипнотическое влияние, черт, черт, ч-черт…
Осталось три ступени. Средняя пересечена контрастной угольно-черной тре-щиной - как веной. В кармане лежал шаур, рукоять меча касалась сгиба локтя - но не было возможности воспользоваться оружием. Тело больше не принадлежало Сварогу.
Покуда длился танец, покуда мы молчали,
Покуда длился день, и ночь, и явь, и сон,
Два выросших птенца
с окрепшими крылами
Рванулись в вышину,
под синий небосклон…
Девушка-змея, ни на миг не останавливая плавный, не совпадающий с ритмом песни, но от того не менее завораживающий танец, улыбнулась еще шире… и это уже не было улыбкой: как трещина на лопнувшем каштане, рот растянулся до самых ушей, обнажив два ряда мелких голубых треугольных зубов. А потом нижняя челюсть беззвучно отвалилась чуть ли не до груди - не по-человечьи, по-удавьи, - натянув кожу на скулах до прозрачности, и, в довершение образа, в черном провале пасти пиявкой мелькнул раздвоенный язык. Удав праздновал победу.
А кролик ступил на предпоследнюю ступень. На трещину-вену.
Этого не должно, не могло было быть… однако так было. В самый ответственный момент патрон может перекосить в казеннике; мотор может заглохнуть в самую неподходящую минуту; может предать лучший друг, которому доверял как самому себе… Но тело, тренированное тело десантника не имело права не подчиняться. Сварог издал бессильный стон - единственное действие, которое было ему позволено.
Метаморфозы с лицом нисколько не повлияли на колдовское песнопение змеедевы. Чарующая мелодия все так же гладила плененный разум Сварога мягкой кошачьей лапкой, ласкала, убаюкивала… и тянула вперед, в пасть удава.
К змеедевушке присоединились ее сородичи, до того ожидавшие по другую сторону пирамиды, и все твари слились в едином танце. Плавно скользили по маслянисто-блестящей траве, выписывая замысловатые фигуры, изгибались в волнообразных движениях, будто напрочь лишенные костей, в причудливых узорах переплетались хвосты…
Неяркий свет ущербного Юпитера освещал сцену, горел в нечеловечьих глазах, отражался от чешуек на змеиных частях тел.
Когда нога Сварога коснулась нижней ступени лестницы, пение достигло апогея и разом смолкло. Змеелюди замерли, жадно вытягивая в его сторону руки, ощерившись, сияя голодными глазами. «Кранты…» - успел подумать Сварог.
В наступившей тишине кто-то лениво зааплодировал - приглушенно, словно наблюдатель был в варежках. - «Вдруг грубое сердце солдата на девы невинной откликнулось зов…» - произнес баритон с не лишенной шарма хрипотцой. - Браво, солдат!
При первых же звуках голоса чары рухнули, и Сварога, безуспешно пытавшегося вернуть контроль над телом, остановить неумолимое приближение к тварям, швырнуло назад, как тугой дверной пружиной. Он споткнулся, спиной вперед взлетел на несколько ступеней вверх, но равновесие удержал. Резко развернулся, одновременно выдергивая меч из ножен. Машинально принял оборонительную стойку. Руки предательски дрожали, пот застилал глаза. В первый момент он не увидел говорившего - только освещенная желтоватым светом Юпитера статуя птицы с распростертыми крыльями таращилась в ночь. Не пташка же эта с ним беседует. Хотя в этих местах и пташки, знаете ли…
А потом на птичьей макушке кто-то зашевелился, и Сварог разглядел.
На самой верхней точке изваяния, обхватив тонкими паучьими лапами каменный череп этого то ли орла, то ли нет, сидела Голова Сержанта. И внимательно, будто некий раритет из кунсткамеры, разглядывала Сварога.
– Поднимайся обратно, солдат, - вполне миролюбиво предложила она. - Эти милашки сюда не доберутся.
За спиной Сварога грянуло многоголосое гневное шипение, в котором не оставалось уже ничего человеческого, - такой звук более напоминал оглушительный шепелявый свист испорченного пневмопривода.
Второго приглашения он ждать не стал. Пулей взлетел по ступеням, остановился возле статуи и только там позволил себе оглянуться.
Змеелюди бесновались. Вне себя от бессильной ярости, от того, что жертве удалось уйти из-под самого их носа, они спутывались в шевелящийся клубок, расползались, вили злобные кольца, покачивались на желто-черных хвостах, катались по траве, даже дрались - и тянули, тянули к Сварогу извивающиеся руки. Нервно дрожали острые кончики хвостов, и в непрестанном шипении можно было разобрать разноголосое: «Наш-ш-ш-ш… наш-ш-ш-ш… уж-ж-ж-ин… наш-ш-ш-ш… отда-а-а-й…»
Сержант презрительно, но смачно плюнул в сторону тварей и подмигнул Сварогу:
– Что, солдат, сдрейфил?
Спустись он вниз, так росточком оказался бы Сварогу по колено и пришлось бы ему смотреть на Сварога снизу вверх - наверное, поэтому Сержант и вскарабкался на такую верхотуру. Чтоб командирский авторитет не терять. Взгляд его пронзительно синих глаз из-под кустистых бровей был весел, самоуверен и даже чуточку нагл. И не было в Сержанте ничего страшного - ничего от той жути, которую он излучал во время их первой встречи.
– Сержант Боран, командир особого отряда Его Королевского Величества Фа-ларена, Повелителя Хелльстада, - представился он, продолжая сидеть на птичьей маковке.
Подумавши мельком: «Так в Хелльстаде и короли водятся?», Сварог сунул меч в ножны (драться Сержант, судя по всему, пока не собирался), по возможности четко прищелкнул каблуками и ответил:
– Лорд Сварог к вашим услугам, господин сержант.
Про то, что он лар и к тому же граф Гэйр, решил пока не упоминать.
После недавно пережитого кошмара курить хотелось зверски, да и в коленках ощущалось унизительное подрагивание. Черт бы побрал это колдовство вместе с колдунами…
Сержант присвистнул:
– Лорд, чтоб мне охрометь на все ноги! Не врешь? Кого-кого, а вот лордов у меня в отряде еще не было… Скажите-ка, господин лорд, эта одежка на вас - новая форма, что ли? Что-то я такой ни у ронерских, ни у лоранских не встречал…
Почему-то не понравилось Сварогу замечание о лордах в отряде Сержанта, да и «господин лорд» в устах вояки на паучьих лапах прозвучало с оттенком очень нехорошей издевки. Эдакий юмор настоящего сержанта, получившего в подчинение непуганого шпака. И он ответил предельно учтиво:
– Так точно, господин сержант, новая форма, недавно ввели. Желаете примерить?
Голова захохотала так, что едва не сверзилась со статуи.
– Ну ты и наглец! «Желаете примерить»!… Ничего, я люблю наглецов. Я тебя быстренько научу старших по званию уважать.
А может, и показалось Сварогу насчет издевки. Перед ним расселся обык-новенный старый вояка, каких тысячи в любых войсках любой страны - в меру хитрый, в меру глупый, пулям не кланяется, в генералы не лезет… даром что на паучьих лапах.
Снизу, в ответ на раскатистый хохот, раздалось особенно злобное шипение, и Сержант грозно прикрикнул:
-А ну кыш отсюда, шалавы! Кругом ,шагом марш! Это моя территория! И человек, стало быть, мой! Вот гниды, - доверительно сообщил он Сварогу. - Пока Фаларена нет, вконец распоясались.
Шипение ненадолго стихло, и из темноты донесся проникновенный девичий голосок:
– Эй, сержантик, а кроме головы у тебя от мужика что-нибудь сохранилось?
– Попрыгай на одной ножке! - не остался в долгу Сержант, опасно свешиваясь с головы птицы.
– Обними меня! - не замедлили с ответом снизу.
– Похоже, вы их недолюбливаете, - заметил Сварог, покосившись на копошащихся внизу тварей и наконец найдя в происходящем долю юмора - так доярки задирают тракториста. Тварей как будто стало больше, и он поспешно отвернулся. Никогда змей не терпел… И краем глаза заметил, что вдалеке, в овражке, вроде бы мелькают белесые фигуры. Вроде бы человечьи.
– Недолюбливаю? - вскинул брови Сержант. - Ха! Была б моя воля, извел бы под корень все их сволочное племя, да Фаларен пока такого приказа не дает… Ладно, сокол, отставить разговоры. С этой минуты зачисляю тебя в свой отряд. Равняйсь, смирно, вольно. Боец ты вроде неплохой - видел я, как ты своим ножиком в лесу размахивал. Сойдет. Так что на первых порах послужишь капралом, а там видно будет.
Майор Сварог непроизвольно хмыкнул, но потом вспомнил жуткую армию скелетов на марше, и смеяться вмиг расхотелось.
– Благодарю за доверие, господин сержант, - натянуто улыбнулся он и нащупал в кармане шаур. - Но у меня, видите ли, несколько иные планы…
– Разговорчики! - нахмурился Сержант и поросшей редкими волосками левой передней лапой, заканчивающейся крючковатым шипом, почесал нос. - Запомни, солдат: тут командую я. Не хочешь капралом - будешь рядовым. Как знаешь. Отсюда тебе, голуба, только две дороги: на ужин к этим гадам ползучим или на службу ко мне. Так что выбирай.
– Мы тебя не обидим, рыцарь, - тут же жалобно раздалось с земли. - Иди к нам, мы пошутили, мы не хотели тебя пугать, Сержант злой, он убьет тебя и заставит маршировать…
– Цыц! - рявкнул Сержант.
Сварог только сейчас сообразил, что сосредоточившиеся в овраге белесые фигуры, которых он заприметил, не что иное, как солдаты Головы Сержанта. Скелеты в мундирах разной степени сохранности. Из огня да в полымя это называется. Ну, попал…
-А ведь я, сержант, в чине майора, да будет тебе известно, - попытался он зайти с другой стороны. - Следовательно, старший по званию…
– Верю! - согласился Сержант охотно и даже, как показалось Сварогу, радостно. - Только ты, душа моя, это там у себя был майором, а здесь ты хвост от крысы, и ничего больше.
Юпитер равнодушно наблюдал за происходящим. Ночь была жирно-черного цвета, как чернозем в южных широтах.
Сварог быстро огляделся, просчитывая варианты. А вариантов не было. Голова вояки на паучьих ногах оказалась права: бежать из этой западни некуда. Но и сдаваться без боя Сварог не собирался. И достал шаур:
– Майор не майор, но вот я тебе сейчас, дурья твоя башка, как пожалую в лоб орден из чистого серебра…
Сержант нехорошо прищурился.
– Угрожаешь? Что ж, валяй. Только вспомни сначала, сколько раз твоя пукалка тебя сегодня уже выруча…
Поблескивающая в свете Юпитера цепочка серебряных кружков прошила воздух почти впритык над птичьей головой, полоснула по статуе; звездочки из шаура с чистым звоном рикошетили от камня и исчезали в ночной тьме.
Без толку: едва палец Сварога коснулся пусковой кнопки на шауре, Голова Сержанта, не закончив фразу, с ловкостью обезьяны скользнула назад, вдоль шеи птицы, и укрылась под громадным каменным крылом.
Поняв, что Сержант и здесь оказался прав, Сварог прекратил бесполезную стрельбу из шаура и в сердцах проклял Гаудина за столь «полезный» подарочек.
– Угомонился, сердце мое? - Голова Сержанта, как ни в чем не бывало, вновь показалась на макушке изваяния. Отряхнула лапы и поерзала, устраиваясь поудобнее. - Я ж тебя предупреждал: пустая это забава. Ну что, в каком чине служить будешь - капрала или рядового?
Сварог бросил взгляд через парапет. Змеелюдей и впрямь стало больше - штук двадцать уже елозило по траве в ожидании добычи. Сжимая шаур в левой руке, правой он медленно вытащил из ножен меч. Дьявол, и здесь сержанты рядовых гоняют почем зря… Врешь, я так просто не дамся, я ж офицер все-таки…
– Ага, - наблюдая за его манипуляциями, сказал Сержант, - значит, рядовым. Ну и ладненько.
Ловко перебирая лапами, он принялся спускаться - при этом зорко следя за Сварогом: не ровен час, новобранец вновь схватится за шаур.
– Иди к нам, храбрый рыцарь! - вновь донесся разноголосый плач снизу. - Быстрее, пока Сержант не укусил тебя! Мы добрые, мы приютим тебя, подарим покой…
– Ты, душа моя, главное, стой спокойно. Больно не будет, - успокоил Сержант, демонстративно игнорируя призывные стоны змеелюдей. - Раз - и ты уже зачислен на службу.
– Вот уж вряд ли буду я спокойно стоять. - Сварог зло ухмыльнулся и поудобнее перехватил рукоять меча.
Хватит с нас и земной «дедовщины»…
– Как знаешь. Хочешь - будем по-плохому. Для начала - два наряда. Вне очереди, ясное дело.
Неожиданно быстро Сержант оказался внизу. Встал уардах в двух от Сварога, ухмыльнулся, изготавливаясь к удару поднял передние лапы, увенчанные изогнутыми когтями, закачался на остальных. Ни меча, ни шаура он нисколько не опасался, и это было плохо. Сварог сжал зубы и изготовился тоже. Почувствовал себя вроде красноармейца, с последней бутылкой «коктейля Молотова» поднимающегося из окопа навстречу подползающему «тигру».
Из-за парапета прилетел камушек, с глухим стуком упал в уарде от Головы Сержанта и откатился в тень.
-Так! - гаркнул Сержант. - Это еще что такое? Кто разрешил?!
Он ни на секунду не сводил взгляда со Сварога, но теперь внимание было пе-реключено на происходящее внизу, это могло дать шанс…
-А ты спустись сюда - узнаешь, что такое! - язвительно донеслось снизу. - Лапки на холодном камне не застудил еще?
– Не боись, стерва! Кто бы о лапах рассуждал, тварь хвостатая…
– Да уж, лап у нас нет, зато у тебя нет кой-чего другого!
– Я вот сейчас это «кой-чего другое» вам быстро поотрываю…
– Так спускайся, спускайся к нам, бравый Сержантик! - Это был уже другой голос. - Посмотрим, кто кому что оторвет, посмотрим, кому человек достанется… Или боишься? Или вместе с телом храбрость потерял?
Губы Сержанта превратились в тонкую полоску. Он мрачно посмотрел в непроглядную тьму внизу, потом перевел задумчивый взгляд на неподвижно застывшего Сварога, потом снова обратился к змеедевам:
– Эй, угомонитесь вы там или нет? Я ведь не посмотрю, что вы бабы, я ведь вам быстро хвосты накручу!
– Ты сначала руки себе отрасти,- засмеялись внизу. - Чтоб было чем крутить…
– А ты сначала ножки раздвинь пошире!
– Да ради кого? Ни обнимет, ни полюбит… Тьфу!
Сварог устал держать меч и по возможности незаметно переменил позу. Сержант, хоть и был занят перепалкой, но продолжал зорко следить за ним, поэтому о применении шаура можно было и не думать. Зато события приобретали совершенно неожиданный оборот. Обе стороны заводили себя больше и больше, и все свидетельствовало о том, что миром дело не кончится.
– Вот ведь тварь писклявая!
– Солдафон хренов!
– Как же Семиглавый Лотан на твою мать решился забраться? Пьяный, что ли, был?
– А куда ты паучью голову дел? Та вроде поумнее была!
Очень скоро Сварог вообще перестал соображать, о чем идет речь - в ход пошли местные эпитеты и идиомы, хорошо понятные спорщикам, но совершенно неясные для непосвященного. Использовался, судя по всему, местный фольклор, вспоминались давние истории, так или иначе позорящие недругов:
– Попроси Роханага пришить тебе второе ухо!
– А когда ты сунулась в Баглор, тебе тамошние озерные запольи что ответили? Но когда один из змеелюдей в запальчивости выкрикнул: «А Ксандра до сих пор
ждет тебя в том тереме?» - это, как видно, стало для Сержанта последней каплей.
Он вдруг замолчал и несколько секунд стоял, прикрыв глаза. Потом передернулся, прошипел под нос что-то вроде: «Ну, за это вы мне сейчас заплатите…» - и, уже не обращая внимания на Сварога, вдруг засвистел - оглушительно, переливчато, страшно.
Тьма всколыхнулась, как портьера. В темноте зашевелились белесые силуэты, забряцало оружие, зашуршала трава под множеством ног - то солдаты Сержанта, повинуясь сигналу командира, выходили на открытое место и строились в три шеренги. Бряцало приготавливаемое к атаке оружие. Остальное же делалось в абсолютном молчании. Дисциплина, блин…
Змеелюди их тоже заметили; вновь ночь пронзило многоголосое злобное шипение. Оказывается, у подножия башни их собралось не меньше трех сотен - земля буквально кипела от яростно бьющих хвостов, стремительно движущихся нагих тел, развевающихся волос.
Сержант круто повернулся к Сварогу:
– Извини, солдат, у меня осталось одно небольшое дельце. Сейчас я все улажу, и мы продолжим.
И он сиганул через парапет, прямо в свивающуюся в кольца массу. И тут же три шеренги ломанули вперед.
Сварог гулко сглотнул, выдохнул, прислушался к замедленным ударам своего сердца, изловил из воздуха сигарету и подошел посмотреть к краю площадки. Смерть подарила ему еще несколько минут жизни.
Гадал ли он когда-нибудь, что умирать придется именно так?
Уж лучше бы его забрала белая горячка в гарнизоне, уж лучше бы тогда, в прошлой жизни, однажды не раскрылся парашют…
Последняя сигарета отчаянно горчила и трещала сучками. Даже сигарету нормальную напоследок сотворить не смог, лар называется…
Но злость на себя помогла опомниться. Ведь не сопляк он, он - прошедший огонь, воду и много разного другого дерьма майор ВДВ. Пока жив, он не имеет права распускать нюни. Пока жив, всегда есть шанс. Врешь, не возьмешь. Его приключения «В гостях у сказки» еще не закончились…
Две силы сшиблись на открытом месте. В полуреальном свете Юпитера зрелище было феерическим - мелькали сабли и алебарды, змеиные хвосты и обнаженные руки; воздух полнился звоном стали, глухими ударами, скрежетом костей, хриплыми выкриками и гневным шипением. Скелеты бились умело и слаженно, но им недоставало скорости и маневренности змеелюдей. Все смешалось в кучу, не разобрать, где кто - мерцала разящая сталь, блестели чешуей разящие хвосты… Головы Сержанта видно не было. Как говорится, ушел в работу с головой.
Сварог быстро огляделся - самое время делать ноги, пока два претендента на его шкуру заняты выяснением отношений.
Но бежать было некуда: битва окружила башню, билась о ее стены, обтекала бурными потоками, закручивалась вокруг водоворотами…
Тогда он сел у подножия изваяния, меч положил на колени и приготовился ждать, кто победит, чтобы встретить претендента на его шкуру достойно. Ни от одной, ни от второй противоборствующей стороны милости ждать не приходилось.
Он сидел и слушал звуки сражения…
Вряд ли он сам или кто-нибудь из психологов-психиатров сможет объяснить это - наверное, сказались и перипетии сегодняшней ночи, и усталость, а может, здесь присутствовало и колдовство, - но незаметно для себя Сварог провалился в сон, глубокий, темный, бездонный, без сновидений. Историки вроде рассказывают, что такой же сон свалил Наполеона то ли до, то ли после Ватерлоо…
…Проснулся он от зябкого холодка, ошалело вскочил на ноги, подброшенный памятью о ночных событиях, - и вспомнил сразу, где он, кто он, что с ним.
Прямо над головой виднелся клочок нежно-голубого утреннего неба. Прямо над головой. А вокруг, словно стены колодца, вздымались зелено-желтоватые кроны, куда ни глянь - ломаные линии толстых веток, покрытых пучками похожих на иглы листьев…