Бушков Александр Александрович. Пиранья - Флибустьерские волны

   - Ходу! - рявкнул Мазур.
   Под палубой надсадно взревел мотор. "Ла Тортуга" рванула в сторону, в лицо пахнуло жаром, но они вовремя успели, залитый бензином борт так и не вспыхнул.
   - Стоп машина! - распорядился Мазур, когда они отошли на пару кабельтовых.
   Оглянулся. Бензин уже догорел, море очистилось от пламени. Оба катера торчали примерно на том же месте, неизвестные хулиганы махали руками и орали все ту же ерунду про святилище и гнев Мусумбы.
   Было совершенно ясно, что о нормальной работе придется забыть - по крайней мере, на сегодня.
   - Курс на остров, - мрачно приказал Мазур.
   Лаврик промолчал - и даже Мозговитый вопреки своему обычному занудству не стал встревать, напоминать о долге и задании Родины. Похоже, он изрядно перетрусил.
   Взяв Лаврика за локоть, Мазур отвел его на нос и тихонько сказал:
   - Слушай, мне поневоле лезут в голову самые идиотские мысли... Может, там на дне и в самом деле лежит какой-то золотой галеон? И мы кому-то - как кость в горле?
   - Мы бы знали, - сказал Лаврик.
   - Тогда как ты все это объяснишь? - Мазур показал большим пальцем за плечо, на удалявшийся безымянный остров.
   - Представления не имею, - отозвался Лаврик с чуточку виноватым видом.
   - Но ведь должно же быть какое-то объяснение? - сказал Мазур. - Все это ничуть не похоже на обычное хулиганство - особенно если вспомнить про ночной фейерверк. Сам видишь, работать в таких условиях невозможно. Они нам работать не дадут... Ты уж придумай что-нибудь, друг милый, это как-никак твоя прямая обязанность... Или я не прав?
   Лаврик сердито поджал губы, оглянулся назад. Там уже не видно было лодок, да и зеленый островок едва виднелся над горизонтом.
   - Будь уверен, придумаю, - сказал он зло. - Разберемся...
   ...Оказалось, что их невезение на этом не кончилось. Впрочем, очередная неприятность серьезной вовсе не выглядела. Просто-напросто кто-то нахально занял их законное место на пирсе, оплаченное на три недели вперед. В промежутке меж безымянным корабликом ловца креветок и другим таким же суденышком, принадлежавшим неведомо чем промышлявшему веселому мулату - с обоими Мазур уже свел шапочное знакомство, как и подобает коммуникабельному страннику, - в аккурат на месте "Черепахи" стояло довольно внушительное судно - шестидесятифутовая двухмачтовая шхуна, выглядевшая чересчур чистенькой для корабля-работяги. Скорее уж яхта - конечно, не миллионера, а человека среднего достатка. За кормой повис в безветрии американский звездно-полосатый штандарт, а под ним красовались старательно начищенные медные буквы "Русалка". Шхуна выглядела далеко не новой, но содержавшейся в порядке.
   На пирсе стоял старенький грузовичок с броской сине-красной надписью на борту "Грузовые перевозки Робинсона", и возле него что-то делали несколько человек, но Мазур к ним особенно не приглядывался, рассерженный этаким сюрпризом. Настроение и без того было не самое благодушное, а уж теперь...
   Сделав знак Викингу подойти ближе - так что борт "Черепахи" глухо ткнулся о корму пришельца, - Мазур задрал голову и крикнул неприязненно:
   - Эй, там, на "Русалке"!
   Довольно долго ничего не происходило, потом на корме показались двое. Жилистый седой старикан крайне походил на капитана этой посудины, такой уж у него был вид, весьма даже морской, продубленный ветрами дедуля, в годах, но еще крепкий. Таких Мазур узнавал сразу, навидался.
   Второй, наоборот, как две капли воды походил на классическую сухопутную крысу - низенький, вертлявый, лысоватый, совершенно не загоревший, с цветным платком на шее. Было в нем что-то от мелкого букмекера на скачках, а то и примитивного мошенника из портового кабака, готового по дешевке всучить то ли акции несуществующих золотых рудников, то ли карты морских кладов. Мазур немало помотался по свету и с подобной разновидностью хомо сапиенса был прекрасно знаком. Лысоватый категорически не гармонировал со шхуной - в противоположность седому.
   Однако именно он и отозвался первым:
   - Эй, какие проблемы? Мы ничего не покупаем, парень, плыви себе дальше!
   Пребывая отнюдь не в самом благодушном настроении и вовсе не лучась любовью к человечеству, Мазур рявкнул:
   - Попридержи язык, кудрявенький! Какого черта вы вперлись на наше законное место? Чтоб тебе...
   Остальное застряло у него в глотке - потому что рядом с теми двумя вдруг объявилось невероятно пленительное видение.
   У планшира стояла темноволосая девушка в красной блузке, лихо распахнутой и завязанной узлом на загорелом животе. Что находится ниже, Мазур со своей позиции рассмотреть не мог - этакая спортсменка, комсомолка, отличница, такая приятная, что зубы с ходу свело.
   - Челюсть подбери, - ехидно посоветовал за его спиной Лаврик.
   Очень трудно подобрать челюсть, когда красотка в распахнутой блузке перегнулась через планшир, располагаясь над наблюдателем. Однако Мазур героически справился с собой и сказал все еще сварливо, но без прежнего напора:
   - Тысяча извинений, мисс, но вы, как бы это деликатнее выразиться, заняли наше законное место. Все места здесь, изволите знать, пронумерованы и сданы в аренду по всем правилам. Если посмотрите на пирс, увидите там цифры, краской выведены. Поистерлись уже, но видны...
   В ее ослепительной улыбке было что-то наигранное, отработанно штампованное, но карие глазищи были хороши, и вся она была чертовски хороша, хоть серенады под балконом пой.
   - Ей-богу, это наше законное место, - сказал Мазур.
   - Капитан? - повернулась она к седому.
   Тот с несколько конфуженным видом почесал в затылке:
   - А, так это вы и есть...
   - Они самые, - сказал Мазур. - За это место, уж не взыщите, денежки плачены вперед...
   Красотка, опершись обеими руками на планшир, вдруг лихо перемахнула через него и с высоты в несколько футов спрыгнула на палубу "Ла Тортуги".
   - Ким!!! - прямо-таки взвыл в непритворном ужасе лысоватый. - Ну нельзя же так!
   Не обращая на него ни малейшего внимания, девушка поправила волосы неуловимым движением, выпрямилась перед Мазуром, глядя на него с той же отработанно ослепительной улыбкой. Обнаружилось, что на ней, помимо алой блузки, имеются белоснежные шорты, а загорелые ноги столь же совершенны, как все остальное. Сразу видно, что она, в отличие от лысоватого, проделала на шхуне немаленькое путешествие, иначе так классно не загорела бы.
   - Простите, пожалуйста, - сказала она вполне дружелюбно. - Нам тут сказали, что вы вернетесь поздно вечером, что вы всегда уходите в море на весь день, и мы думали, успеем выгрузиться...
   - Бывает, - буркнул Мазур.
   - Вы ведь - Джон Мариш, правда?
   - Марчич, - въедливо поправил Мазур.
   - Ой, я, серьезно, этого и не выговорю...
   - Я и не требую, - сказал Мазур.
   - Вы русский?
   - Югослав, - ответил он, решив не вдаваться в детали, поскольку такие девушки, как явствует из жизненного опыта, с этнографией не в ладах. Югославия - это поблизости от Италии, если вы слышали про Италию...
   - Ну конечно. А вы, правда, ищете в море золото?
   - Пытаемся, - сказал Мазур. - Интересно, кто раззвонил?
   - Такой уж остров, - сказала девушка, безмятежно улыбаясь. - Тут все про всех все знают. Едва мы причалили и поговорили со смотрителем пирса, он про всех рассказал кучу интересного... - она протянула загорелую ладошку. Я - Кимберли Стентон.
   - Очень приятно, - сказал Мазур.
   Девушка смотрела на него, право же, выжидательно, даже брови подняла, в ее взгляде определенно был немой вопрос... В чем тут дело, кто бы просветил?
   Над головой хмыкнул лысоватый:
   - Эй, Джонни, парень, ты вообще-то в кино ходишь?
   - Случалось, - сказал Мазур, не поднимая на него взгляда.
   - Непохоже, чтобы часто...
   - Предпочитаю филармонию, - громко огрызнулся Мазур. - Особенно меня привлекает восьмая симфония Бетховена в бемоль мажоре, если ты, парень, понимаешь, что я имею в виду...
   - Глаза разуй, деревня! - фыркнул лысоватый.
   Именно такой смысл имела его реплика, если примерно перевести. Присмотревшись к девушке, все еще стоявшей перед ним с выжидательным выражением на очаровательной мордашке, Мазур отметил, что в голове у него начинает кое-что складываться. Проясняться, ага. Ну да, вот оно...
   Афиши в кинотеатре, припомнил он. Огромные, цветные, на всю стену. Та самая красоточка - поворот головы, улыбка... Только на афише она была яркой блондинкой. Ну конечно, Кимберли Стентон, "Таинственный жемчуг", как же. Правда, она там не на первом плане, ее фамилия стояла третьей, а первые две - не в пример более громкие... Самый натуральный Голливуд, без всякой подделки, надо же...
   - Бог ты мой! - сказал он, старательно притворившись, будто ошарашен. Так это вы?
   - Долго до тебя доходит! - захохотал вверху лысоватый. - Парень, тебе жмет лапу сама Кимберли Стентон, уяснил? Ну что, и дальше будешь трындеть, чтобы тебе немедленно освободили место? Или все же сделаешь одолжение такой девушке?
   Мазур подумал, что на месте лысоватого не особенно разорялся бы как-никак сия особа пока что не звезда первой величины, а, если он вспомнил все правильно, просто-напросто восходящая звездочка, что, согласитесь, имеет свои нюансы и оттенки. Вот теперь лысому отыскалось его законное место в жизни - агент, продюсер, администратор или как там это у них называется в Голливуде. Шестерка при восходящей звездочке, короче, так его и классифицируем, чтобы не ломать голову над незнакомой терминологией...
   Чтобы сразу расставить все точки и показать, что верхом на шее у него долго не высидишь, он поднял голову и с наигранным почтением сообщил:
   - То-то я ломаю голову, где же я тебя видел, парень... Это же ты играл в "Клеопатре" гладиатора, а? Сорок седьмой в семидесятом ряду, как сейчас помню...
   Очаровательная Кимберли громко фыркнула, а лысоватый, как и следовало ожидать, обиженно насупился.
   - Он в жизни не играл, разве что на нервах, - сказала Ким. - Джонни, так вы подождете немного... как это называется, на рейде? Пока мы разгрузимся? А я вас приглашу на новоселье. Мы тут сняли совершенно очаровательный домик...
   "Интересно, почему здесь? - подумал Мазур. - Звездочка, даже восходящая, скорее встала бы на якорь где-нибудь среди миллионерских яхт на Северном причале и поселилась бы в "Хилтоне" или "Сплендиде". Может, у нее с деньгами негусто? Не Элизабет Тейлор, как-никак. А впрочем, кто их поймет, светских, поселился же лорд Шелтон в нашем квартале, хотя денег достаточно, чтобы купить не только номер в "Сплендиде", но и отель целиком. Блажь какая-нибудь... Разлагается Запад..."
   Вслух он сказал:
   - Ловлю на слове, Ким... можно вас так называть? В "Жемчужине"... извините, в "Таинственном жемчуге" вы были просто великолепны, я даже собирался второй раз пойти...
   - А какая сцена вам больше всего понравилась?
   Мазур мгновенно произвел в уме кое-какие логические выводы. Жемчуг, да еще таинственный - значит, экзотические острова, приключения в тропиках и все такое прочее. Голливуд - значит, не обойтись без объятий и поцелуев в диафрагму...
   - Я парень сентиментальный и романтичный, - сказал он, не моргнув глазом. - И мне больше всего понравились лирические сцены - вы, ваш возлюбленный, берег, пальмы, закат...
   Над головой у него откровенно захохотал лысоватый. Восходящая звезда звонко рассмеялась. Мазур уже сообразил, что попал пальцем в небо.
   - Понимаете ли, Джонни... - сказала она насмешливо. - "Таинственный жемчуг" - шпионский фильм про вторую мировую. И действие там происходит в Италии, в горах: снег, лед, все одеты соответственно, чуть ли не в меха укутаны. Какие там пальмы...
   За спиной послышалось явственное хмыканье Лаврика.
   - Подловили, чего уж там, - сказал Мазур. - Тогда при чем тут жемчуг, да еще таинственный?
   - Это попросту был такой пароль...
   - Подловили, - повторил Мазур. - Каюсь, на экране я вас не видел. Но все равно, заранее могу сказать, что в жизни вы гораздо прекраснее. Это не комплимент, а мое твердое убеждение. Простите, что вопреки этикету не прошу у вас автографа, но у нас тут нет ни клочка бумаги...
   - Ким! - позвал сверху лысоватый. - На пирсе репортеры, пора работать.
   Она посмотрела вверх, сделала гримаску, обернулась к Мазуру:
   - Отвезите меня на берег, хорошо? Не карабкаться же назад. Спрыгнуть было легко, а вот лезть наверх тем же путем нет никакой охоты...
   Обернувшись к рубке, Мазур кивнул Викингу, тот завел мотор и осторожно отвел "Черепаху" от борта "Русалки". Ему удалось причалить в самом конце пирса, на крохотном свободном пятачке, где обычно стояла лодка Кривого Дафи, возившего к Безымянному попавших в его лапы туристов с невеликим достатком. Судя по ее отсутствию, у Кривого сегодня был удачный день.
   - Я вас, правда, приглашу на новоселье, - сказала Кимберли, лучезарно улыбаясь Мазуру, у коего были подозрения, что на нем попросту отрабатывают предназначенный для репортеров поток обаяния. - Мы тут сняли совершенно великолепный старинный особнячок, его отсюда видно. Во-он, на холме...
   Чуточку опешив, Мазур покачал головой:
   - Смелые вы люди, серьезно... Вы хоть знаете...
   - Что там лет сто никто не живет из-за привидений? - вздохнула Кимберли, и на ее прелестное личико на миг набежала тень. - Знаю, конечно. Признаться по совести, я всегда боялась призраков, у нас в Луизиане... Я родом из Луизианы...
   Могла бы и не уточнять, Мазур давненько определил у нее классический выговор уроженки южных штатов - но своими познаниями делиться, разумеется, не стал.
   - В общем, у нас в Луизиане к таким вещам всегда относились серьезно. Но сеть обстоятельств... Приходите в гости.
   - Охотно, - сказал Мазур. - Тем более что мы с вами соседи. Живем, можно сказать, по соседству, возле холма...
   - Здорово! Ну, до встречи!
   Спрыгнув на пирс, она мгновенно изменилась - пошла навстречу засверкавшей блицами кучке журналистов совершенно другой походкой, с другим выражением лица, похожая сейчас то ли на заводную куклу, то ли на инопланетянку.
   - Забавное создание, - сказал Лаврик.
   - Наверняка шпионка, - с суровым выражением лица вклинился Мозговитый. - С какой стати ей вокруг нас вертеться?
   - Вообще-то она и в самом деле в том фильме снималась... - задумчиво протянул Лаврик. - Я его видел по дороге, пока к вам добирался.
   - Это еще ничего не доказывает, - гнул свое Мозговитый, распространяя вокруг промозглый холодок бдительности. - Зачем она возле нас вертится? Поселилась по соседству, позвала кое-кого в гости... - он неприязненно покосился на Мазура. - Мало нам этой журналистки с ее дедулей-белоэмигрантом...
   - Резонно, - кивнул Лаврик.
   - И не говорите потом, что я не предупреждал. Мало ли что...
   - Ну конечно же, - скучным официальным голосом отозвался Лаврик. - Все будет учтено и запротоколировано... - он отвел Мазура в сторонку, понизил голос: - Вот что. Конечно, решения у нас принимаешь ты, но вот что я бы тебе посоветовал... Оставь на ночь на судне пару ребят. Мало ли что. Пройдутся какой-нибудь железякой по компрессору или испортят движок...
   - Полагаешь?
   - Береженого бог бережет. За нас взялись, теперь это совершенно ясно. Хотя и непонятно пока кто. В общем, завтра в море выходить не стоит. Устройте себе выходной. Сходи в гости к этой звездульке... Или к некоей журналисточке. Я бы на твоем месте выбрал второе, звездочка, конечно, симпатичнее, но Наташенька нас гораздо более должна интересовать с точки зрения дела. Посмотришь, что там за дедуля, обломок Российской империи. А я тем временем кое с кем встречусь, потолкуем о странностях и об их недопущении впредь... Лады?
   Он кивнул, перепрыгнул на берег и направился вдоль пирса беззаботной походочкой скучающего туриста.
   - Паша, Леший, - сказал Мазур. - Остаетесь на ночь на коробке. И смотрите как следует... Акваланги и прочее, раз такое дело, не стоит таскать лишний раз взад-вперед, пусть лежат в трюме. Остальные, как легко догадаться, за мной...
   Он все же не удержался, покосился в ту сторону - восходящая звезда увлеченно позировала в сплошном мелькании блицев, ничего не видя вокруг, принимая вычурные позы.
   Глава пятая
   Уют домашнего очага
   Осколок Российской империи оказался довольно-таки бодрым старичком. Мазур затруднялся определить его возраст, во всяком случае, за семьдесят, а точнее установить не получалось. Сидя напротив в аккуратной гостиной и с хорошо скрываемым отвращением прихлебывая виски по глоточку, как на разлагающемся Западе, увы, принято, вместо того, чтобы пить по-человечески, Мазур проделывал в уме кое-какие нехитрые вычисления. Предположим, старикан и в самом деле украшал своей персоной ряды белогвардейцев... Сколько ему в таком случае может оказаться лет? Восемьдесят с гаком... Допустим, он года с девятьсот второго или третьего, тогда вполне мог застать, кадетом был, скажем... несовершеннолетним, но рослым, крепким кадетом... Этакий сын полка... Похоже на правду... Может этому быть восемьдесят с гаком? Отчего же нет?
   Слава богу, разговор велся на английском - правда, Мазура пару раз так и подмывало, чтобы окончательно расставить точки, перейти на русский и посмотреть, как старик отреагирует. В конце концов, почему бы сыну хорватского эмигранта не знать русского? Выучился где-нибудь у братьев-славян, таких же перекати-поле...
   Хорвату русский выучить гораздо проще, чем, скажем австралийцу... Нет, рискованно.
   - Значит, вы были офицером, мистер Пушкин? - вежливо осведомился он.
   - Бог ты мой, это было так давно... Самому уже не верится. Морским офицером, Джонни, заметьте, - старик горделиво выпрямился. - Лейтенантом императорского флота. Я как раз был произведен в офицеры, когда грянула революция и пришли большевики...
   "А ведь не сходится, старый хрен! - торжествующе возопил про себя Мазур. - Как писали классики, никак не может тебе быть столько лет! Хоть ты лопни!"
   Он сам был из потомственной морской семьи, и прекрасно знал иные тонкости. Если старик в семнадцатом был выпущен лейтенантом, лет ему должно было быть не менее двадцати - а на практике и поболее. Исключения маловероятны. Значит, родился он... Точно, не складывается!
   - А сколько же вам лет? - спросил он с видом крайнего простодушия. Потому что я бы вам дал не более семидесяти...
   - Увы, увы... - грустно усмехнулся господин Пушкин. - Восемьдесят два, Джонни, как ни прискорбно...
   "Точно, брешет, - подумал Мазур. - Восемьдесят два - значит, с девятьсот четвертого... И ты, старинушка, будешь мне тут вкручивать, что тебя могли выпустить лейтенантом в тринадцать годочков? Ищи дураков в другом месте..."
   - Знаете, я тоже когда-то мечтал стать морским офицером, - сказал он доверительно. - Не получилось... Великолепная форма, сабля на боку...
   - Девушки млеют, - фыркнула сидевшая в сторонке Наталья.
   - Не без этого, - серьезно согласился Мазур. - Уж никак не без этого. А что в этом плохого, собственно? Господин Пушкин, вы меня поймете...
   - Ну конечно, конечно! - оживился старикан. - Помню, как мы гуляли по Петербургу - сапоги начищены, как зеркало, погоны сияют золотом, сабля на боку...
   "Сапоги у морского офицера? - покривился про себя Мазур. - Очень оригинально... При парадной форме? Вне строя?"
   - Сейчас я вам покажу... - старик поднялся и скрылся за дверью в соседнюю комнату.
   - Он тебя не утомил? - тихонько спросила Наталья, сидевшая в глубоком кресле в крайне грациозной позе. Судя по ее взгляду, определенно намекала, что они могли бы провести время гораздо интереснее. Ножка на ножку, юбка символическая, блузочка в тропическом исполнении...
   Старательно задержав на ней жаждущий взгляд, Мазур пожал плечами:
   - А что поделать, если мой визит с самого начала стал жутко официальным...
   - Ничего, я его сейчас спроважу, - пообещала она с лукавой и многообещающей улыбкой.
   Вошел господин Пушкин, бережно и чуть ли не благоговейно держа перед собой на вытянутых руках саблю в ножнах. Остановившись навытяжку, протянул ее Мазуру:
   - Вот, полюбуйтесь, Джонни. Единственное, что удалось спасти во всех перипетиях и странствиях...
   Поднявшись из кресла, сделав соответствующее торжественному моменту лицо, Мазур осторожно взял у него саблю, стал разглядывать с неприкрытым восхищением. Мысли его, правда, были абсолютно противоположны выражению лица...
   Хорошая сабля, сразу видно, настоящая. Отлично сохранилась. Одна беда моряк при государе императоре никак не мог бы такую саблю носить. Пехотинец - запросто. Классическая офицерская пехотная сабля... с вензелем императора Александра Третьего, что характерно, неопровержимо свидетельствовало: именно в его царствование владелец сабли получил первый офицерский чин. Так-то...
   А впрочем, это ни о чем еще не говорило. Даже сейчас можно подыскать убедительное объяснение: ну, скажем, господин Пушкин и в самом деле происходил из Российской империи, в самом деле воевал у белых, а потом эмигрировал и немало постранствовал по свету. Все до одной реликвии славного прошлого он в этих скитаниях растерял, но душа жаждала материальных следов лихой юности - вот он и повесил на стену, что смог достать. Благо профаны вроде кладоискателя Джонни в жизни не заметят несоответствия... Одно ясно: Мазура они считают кем угодно, только не русским разведчиком, иначе не стали бы подсовывать такую туфту...
   Он бережно вернул саблю хозяину. Наталья вкрадчиво просила:
   - Дедушка, милый, ты не забыл, что тебе пора...
   - Ну как же, как же! Спасибо, что напомнила...
   Показалось Мазуру или обе реплики в самом деле прозвучали с некоторой фальшью, словно в исполнении не самых лучших актеров на свете? Но ему оставалось плыть по течению - в надежде, что замаячит какая-то определенность, вынырнет нечто новое...
   Наталья грациозной козочкой прянула к окну, посмотрела вниз, на тихую улицу. Обернулась, улыбаясь облегченно, пронеслась через комнату и повисла у Мазура на шее. "Интересно, - подумал он, глянув через ее плечо на доступный взгляду кусочек улицы, - на месте ли пресловутые кубинцы? Будем надеяться, что Лаврик знает, как лучше всего поступить..."
   Наталья, не теряя времени, потянула его за рукав в сторону другой двери, и Мазур, конечно же, подчинился. Коротенький коридор, невысокая лестница на первый этаж - и они оказались в уютной девичьей спаленке, куда Мазур вошел без всякого смущения, поскольку в подобных местах бывал не раз, да и с хозяйкой светелки они, если рассудить, были не чужие, после известных забав на палубе "Черепахи".
   - Выпьешь чего-нибудь?
   - Ну конечно, - сказал Мазур. - Что за кладоискатель без стакана в руке, особенно когда он - в женской спальне?
   Наталья отошла к небольшому бару, мимоходом слегка отдернув занавеску на окне, хотя логичнее было бы поступить как раз наоборот. Стукнула дверка бара...
   Мазуру помогла профессиональная реакция.
   Он успел увернуться от летящей в голову бутылки, посланной с силой и метко, но она с жутким звоном разлетелась вдребезги, ударившись о стену. Следом полетели два бокала - но их он отбил уже без всякого труда - локтем, ребром ладони. Бокалы точно так же звонко рассыпались, теперь полкомнаты оказалось усыпано стеклянным крошевом.
   "Какого черта?" - возопил он мысленно, уже соображая, что, похоже, началось, пусть и неизвестно что...
   Наталья, золотце обаятельное, отскочив в угол, обеими руками рванула на себе блузку, вмиг превратив себя в полуголое растрепанное создание, и кинулась на Мазура, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. Ни черта в ней не осталось от скромной красоточки - мисс Фурия, мать ее...
   Мазур без особого труда уклонился, спасши физиономию от удара десяти коготков, легоньким толчком локтя мастерски подбил атакующую фурию, изменив ее направление движения и скорость. Она прямо-таки впечаталась в угол, и испустила пронзительный визг. Мазур прекрасно знал, что особой боли ей не причинил - но она все равно орала, словно кожу сдирали живьем.
   Догадываясь в общих чертах, во что он во исполнение Лавриковых инструкций влип, Мазур молниеносным взглядом окинул место действия, выбирая из двух возможных путей отступления один. Предпочел не дверь, а окно: оно, в отличие от двери, вело не в недра дома, а прямо на улицу, стекол там не было, только жалюзи и занавеска.
   Опоздал, увы. В чем его вины не было, конечно. За окном замаячила огромная фигура, заслонившая дневной свет. Знакомая, что характерно, фигура...
   А дверь с грохотом распахнулась, и вошел инспектор Пэриш меланхоличный даже сейчас, с пистолетом в руке. Во рту у него по-прежнему торчала не зажженная трубка.
   - Так-так-так, - сказал он с некоторой грустью, словно скорбел о несовершенстве погрязшего в грехах рода человеческого. Остановился на пороге и, целя Мазуру куда-то в район живота, небрежно приказал: - Старина, будьте так добры, отойдите в дальний угол и руки держите на виду, а то, знаете, возможны печальные инциденты...
   Ничего не поделаешь, сила и солому ломит. Мазур отступил в помянутый угол, где был далек как от окна, так и от двери. Так и стоя на пороге, инспектор, печально качая головой, озирал комнату, выглядевшую теперь крайне предосудительно: все вокруг усыпано битым стеклом, в воздухе стоит острый запах разлившегося виски. "Сколько добра зря пропало", - машинально подумал Мазур, а в углу скорчилась на полу, громко всхлипывая, растрепанная девушка в разорванной одежонке. Классическая картина предотвращенного в последний момент гнусного преступления, если кто не понял.