На этом творческий процесс закончился. Все отправились переодеваться, операторы паковали камеры, все до единого держались совершенно естественно, словно только что отсняли не порнуху, а документальный фильм из будней птицефабрики.
Если прикинуть, полезный жизненный опыт, подумал Мазур. Будет о чем порассказать в кругу людей посвященных. Что-то он никогда прежде не слышал, чтобы кому-то из коллег удавалось поприсутствовать на съемках западной порнографии. Разумеется с оглядочкой придется делиться впечатлениями, попадется бдительный товарищ из числа надзирающих за чистотой идеологии и моральным обликом, хлопот не оберешься…
– Ну, как тебе? Голову даю на отсечение, никогда раньше не видел кухню с изнанки?
Рядом стоял Гай с усталым, но гордым видом помянутого полководца, выигравшего-таки сражение.
– Не доводилось, – сказал Мазур.
Гай хихикнул:
– Парень, а у тебя вид ошарашенный, как у старой леди из провинции, что ненароком забрела на стриптиз вместо Шекспира. Уши еще красные.
– Поди ты…
– Точно, красные.
– Мы в Австралии – люди консервативные, – сказал Мазур.
– Но смотреть-то смотрите?
– Бывает, – сказал Мазур.
– Вот то-то… Пойдем, разговор есть. Деловой.
Они спустились в каюту. Гай извлек из небольшого бара бутылку виски, плеснул в два стопарика, сунул один Мазуру и задушевно сказал:
– Я, конечно, понимаю, что вы в вашей Австралии парни консервативные и старомодные, но доллары, знаешь ли, они и в Австралии доллары. Точно? Вот видишь… Короче, у меня к тебе профессиональное предложение. Будь другом, шорты спусти и покажи агрегат.
– Чего-о? – спросил Мазур недобро.
– Эй, ты не понял! Я в частной жизни интересуюсь только бабами и совращать тебя не собираюсь, дубина ты этакая! Никакого покушения на твою непорочность, это мы Кристине оставим. Говорю же, чисто профессиональный интерес! Хочу тебя к делу приспособить, если ты еще не понял?
– Меня? – чуточку ошалел Мазур.
– А что? Мы тут не Шекспира экранизируем, Дикки, и не на Оскара рассчитываем. От тебя и не требуется изощренного мастерства, психологического проникновения в классические образы и прочей хренотени. От тебя, проще выражаясь, как раз и требуется одна сплошная хренотень. Каламбурчик, а? Короче, можешь ты показать свое добро в профессиональных целях?
– Поди ты.
Гай вытащил из нагрудного кармана две стодолларовых бумажки и, развернув веером, продемонстрировал Мазуру:
– Смотри, деревенщина австралийская. Двести баксов за недолгую демонстрацию, причем, повторяю, без тени сексуальных домогательств… Ну?
Интересно, а как в подобной ситуации должен себя вести настоящий австралийский бродяга? Ох, чутье подсказывает, что не упустил бы случая срубить дуриком денежку…
– Ладно, – сказал Мазур сердито, решив не выходить из образа, спустил шорты вместе с плавками и постоял. Ехидно осведомился: – Ну как, подходит под твой размерчик?
Гай пропустил это мимо ушей, ничуть не обидевшись. Он задумчиво разглядывал предъявленный ему на обозрение предмет с отрешенно-циничным видом опытного доктора.
– Порядок, – сказал он задумчиво. – Ладно, держи бабки, и можешь одеваться. Что я тебе скажу… Я тебя, наверное, огорчу, но агрегат твой, уж пардон, не вытягивает на героя первого плана. Для, как бы это выразиться, частного лица вполне приличный размерчик, но для нашего бизнеса недотягивает, извини.
– Как-нибудь переживу, – фыркнул Мазур. – Меня вполне устраивает и образ жизни частного лица…
Гай прищурился:
– Есть существенная разница, Дикки… Как частное лицо, ты свою машинку либо пускаешь в ход бесплатно, либо сам вынужден девке платить. А тут тебе платят… И неплохо. Чувствуешь нешуточное отличие?
– Ты же сам говоришь, что я не гожусь.
– На первый план, я имел в виду. В любом фильме, кроме звезд, есть еще и второй план. А на него ты вполне катишь. Ты погоди, не фыркай так и не пускай дым из ушей с возмущенным видом… Дикки, ты и не представляешь, какие бабки в этом бизнесе крутятся даже для второго плана… Яхточку мою ты уже видел. И глубоко ошибешься, если решишь, что мне ее в наследство оставил дедушка или подарил папаша. Мой папаша до сих пор держит паршивую бензозаправку в штате Вермонт, и от него таких подарочков за три жизни не дождаться… Все, что есть, я, да будет тебе известно, заработал своим горбом. Улавливаешь масштаб? Я, конечно, не говорю, что у тебя тоже будет такая – но в любом случае, бабок настрижешь гораздо больше, чем сейчас, болтаясь по морям в качестве прислуги за все… Пока стоит мир, люди будут вот это покупать, – он показал большим пальцем на иллюминатор, в сторону «съемочной площадки». – А значит, все мы будем жить неплохо… Ну, ты просекаешь?
– Что-то не манит меня такая карьера, – сказал Мазур.
– Потому что ты еще не взвесил как следует все выгоды. От тебя, дружище, требуются сущие пустяки – вдумчиво трахать перед камерой этих телок. Есть свои профессиональные секреты, но они нехитрые, в два счета обучишься. – Он уставился в потолок и продолжал мечтательно: – Есть у меня давняя мечта, Дикки, – приподняться на ступенечку повыше. Обратил внимание, я даже декорацию построил? А целая куча народу из нашего бизнеса и не почешется, цента не выкинет на подобные, по их мнению, излишества. Работают убого: камера, пара девок да какой-нибудь снятый по дешевке на день пустой склад. Сущая дешевка… У меня, старина, замыслы покруче. Хочу снимать что-нибудь самую чуточку посложнее и побогаче в смысле бутафории. Ну, не доводя до этого самого искусства – нужно же учитывать специфику нашего потребителя… Но все равно, чтобы приподняться над кучей вовсе уж дешевых ремесленников, нужно заделать нечто классом повыше. Есть куча идей. И ты в эти планы удачно вписываешься.
– С какого перепугу?
– У тебя рожа культурная, парень, – сказал Гай. – Ну ты сам видел Слима с Беном… Аппарат у каждого по колено, зато физиономии подгуляли: как усы ни наклеивай и в какие шмотки ни наряжай, все равно вылезает харя тупого детинушки с бандитской окраины, если ты понимаешь, что я имею в виду… Молодежные банды, два класса задрипанной школы, исправительная колония для несовершеннолетних, две с половиной извилины и все такое… А у тебя физиономия… – он неопределенно покрутил пальцами, – ну, я ж тебе говорю, культурная. Этакий сеньор из общества, не зря Кристи на тебя запала. Присутствует этакий шарм, как выражаются в Париже. Есть категория зрителей, на которых, по моим расчетам, именно такая физиономия должна будет подействовать – пусть даже в сочетании не с самым большим агрегатом. Забабахаем что-нибудь костюмное, пейзажики какие-нибудь вставим, виды зданий и все такое… Вместе подумаем. Я тебя в люди выведу, верь моему слову. Уж если мои нынешние обормоты зашибают кучу бабок… При грамотной постановке дела ты у меня озолотишься, благодарить потом будешь!
Мазура поневоле прошиб идиотский смех. Он представил себе лица иных хозяев высоких кабинетов вкупе с замполитами. «А где это капитан Мазур, что-то его давненько не видно?» – «А капитан Мазур, товарищи дорогие, отколол шутку: он сейчас на Западе в порнографических фильмах снимается…» Вот был бы номер! С начала времен такого еще в военно-морском спецназе не случалось, это ж даже получается гораздо циничнее и необычнее вульгарной измены Родине…
– Зря ты лыбишься, – сказал Гай. – Обмозгуешь все старательно, сам поймешь, что это золотое дно… Давай попробуем?
Он приоткрыл дверь каюты и кого-то позвал. Почти сразу же, словно за дверью дожидалась – а может, так и было, – вошла роскошная блондинка, час назад настигнутая пиратами на морском берегу. Окинула Мазура бесстыжим взглядом и преспокойно спросила:
– Ну как?
– Парнишка сопротивляется, – сказал Гай весело. – Они в Австралии, видишь ли, люди старомодные, уши у него алеют и вянут, и все такое… Ломается, короче. Как думаешь, Эби, сможешь ты с этой целочкой грамотно справиться?
– Да без проблем, Гай, – промурлыкала Эби.
Одним движением освободилась от коротенького халатика, под которым ничего не оказалось, медленно направилась к Мазуру, колыша бедрами, томно улыбаясь и облизывая губы розовым язычком. Мазур отступил было, но вскоре оказался у стены. Девица придвинулась вплотную, без церемоний сграбастала его мужское достоинство, ослепительно улыбнулась и сообщила:
– Не переживай, малыш, это не больно и не страшно, а мамочке мы ничего не скажем…
Гай деловито сказал из-за ее плеча:
– Дик, это называется – кинопроба. Представь, что меня тут нет, и валяй, покажи, на что способен. Чистейшей воды бизнес, парень. Пятьсот баксов, как с куста, сразу по окончании. Если окажется, что из тебя будет толк, контракт можно будет прямо сейчас обмозговать, предварительными наметками… Эби, что ты тянешь?
– Сейчас все наладится, – сказала Эби, нахальничая уже обеими руками. – Проказник уже оживает, Дикки у нас нормальный мальчик, не импотент какой-нибудь, правда? Ну, расслабляйся, сейчас испорченная девочка Эби тебя посвятит в тайны большого кино… Тебе понравится.
В столь заковыристые ситуации Мазур еще не влипал – и, что самое печальное, это был не тот случай, чтобы отбиваться по всем правилам, с применением боевых искусств. Не ломать же шею голой девице, запустившей ему блудливые рученьки в шорты, чтобы завербовать в порнографические актеры?
Глава 14
Если прикинуть, полезный жизненный опыт, подумал Мазур. Будет о чем порассказать в кругу людей посвященных. Что-то он никогда прежде не слышал, чтобы кому-то из коллег удавалось поприсутствовать на съемках западной порнографии. Разумеется с оглядочкой придется делиться впечатлениями, попадется бдительный товарищ из числа надзирающих за чистотой идеологии и моральным обликом, хлопот не оберешься…
– Ну, как тебе? Голову даю на отсечение, никогда раньше не видел кухню с изнанки?
Рядом стоял Гай с усталым, но гордым видом помянутого полководца, выигравшего-таки сражение.
– Не доводилось, – сказал Мазур.
Гай хихикнул:
– Парень, а у тебя вид ошарашенный, как у старой леди из провинции, что ненароком забрела на стриптиз вместо Шекспира. Уши еще красные.
– Поди ты…
– Точно, красные.
– Мы в Австралии – люди консервативные, – сказал Мазур.
– Но смотреть-то смотрите?
– Бывает, – сказал Мазур.
– Вот то-то… Пойдем, разговор есть. Деловой.
Они спустились в каюту. Гай извлек из небольшого бара бутылку виски, плеснул в два стопарика, сунул один Мазуру и задушевно сказал:
– Я, конечно, понимаю, что вы в вашей Австралии парни консервативные и старомодные, но доллары, знаешь ли, они и в Австралии доллары. Точно? Вот видишь… Короче, у меня к тебе профессиональное предложение. Будь другом, шорты спусти и покажи агрегат.
– Чего-о? – спросил Мазур недобро.
– Эй, ты не понял! Я в частной жизни интересуюсь только бабами и совращать тебя не собираюсь, дубина ты этакая! Никакого покушения на твою непорочность, это мы Кристине оставим. Говорю же, чисто профессиональный интерес! Хочу тебя к делу приспособить, если ты еще не понял?
– Меня? – чуточку ошалел Мазур.
– А что? Мы тут не Шекспира экранизируем, Дикки, и не на Оскара рассчитываем. От тебя и не требуется изощренного мастерства, психологического проникновения в классические образы и прочей хренотени. От тебя, проще выражаясь, как раз и требуется одна сплошная хренотень. Каламбурчик, а? Короче, можешь ты показать свое добро в профессиональных целях?
– Поди ты.
Гай вытащил из нагрудного кармана две стодолларовых бумажки и, развернув веером, продемонстрировал Мазуру:
– Смотри, деревенщина австралийская. Двести баксов за недолгую демонстрацию, причем, повторяю, без тени сексуальных домогательств… Ну?
Интересно, а как в подобной ситуации должен себя вести настоящий австралийский бродяга? Ох, чутье подсказывает, что не упустил бы случая срубить дуриком денежку…
– Ладно, – сказал Мазур сердито, решив не выходить из образа, спустил шорты вместе с плавками и постоял. Ехидно осведомился: – Ну как, подходит под твой размерчик?
Гай пропустил это мимо ушей, ничуть не обидевшись. Он задумчиво разглядывал предъявленный ему на обозрение предмет с отрешенно-циничным видом опытного доктора.
– Порядок, – сказал он задумчиво. – Ладно, держи бабки, и можешь одеваться. Что я тебе скажу… Я тебя, наверное, огорчу, но агрегат твой, уж пардон, не вытягивает на героя первого плана. Для, как бы это выразиться, частного лица вполне приличный размерчик, но для нашего бизнеса недотягивает, извини.
– Как-нибудь переживу, – фыркнул Мазур. – Меня вполне устраивает и образ жизни частного лица…
Гай прищурился:
– Есть существенная разница, Дикки… Как частное лицо, ты свою машинку либо пускаешь в ход бесплатно, либо сам вынужден девке платить. А тут тебе платят… И неплохо. Чувствуешь нешуточное отличие?
– Ты же сам говоришь, что я не гожусь.
– На первый план, я имел в виду. В любом фильме, кроме звезд, есть еще и второй план. А на него ты вполне катишь. Ты погоди, не фыркай так и не пускай дым из ушей с возмущенным видом… Дикки, ты и не представляешь, какие бабки в этом бизнесе крутятся даже для второго плана… Яхточку мою ты уже видел. И глубоко ошибешься, если решишь, что мне ее в наследство оставил дедушка или подарил папаша. Мой папаша до сих пор держит паршивую бензозаправку в штате Вермонт, и от него таких подарочков за три жизни не дождаться… Все, что есть, я, да будет тебе известно, заработал своим горбом. Улавливаешь масштаб? Я, конечно, не говорю, что у тебя тоже будет такая – но в любом случае, бабок настрижешь гораздо больше, чем сейчас, болтаясь по морям в качестве прислуги за все… Пока стоит мир, люди будут вот это покупать, – он показал большим пальцем на иллюминатор, в сторону «съемочной площадки». – А значит, все мы будем жить неплохо… Ну, ты просекаешь?
– Что-то не манит меня такая карьера, – сказал Мазур.
– Потому что ты еще не взвесил как следует все выгоды. От тебя, дружище, требуются сущие пустяки – вдумчиво трахать перед камерой этих телок. Есть свои профессиональные секреты, но они нехитрые, в два счета обучишься. – Он уставился в потолок и продолжал мечтательно: – Есть у меня давняя мечта, Дикки, – приподняться на ступенечку повыше. Обратил внимание, я даже декорацию построил? А целая куча народу из нашего бизнеса и не почешется, цента не выкинет на подобные, по их мнению, излишества. Работают убого: камера, пара девок да какой-нибудь снятый по дешевке на день пустой склад. Сущая дешевка… У меня, старина, замыслы покруче. Хочу снимать что-нибудь самую чуточку посложнее и побогаче в смысле бутафории. Ну, не доводя до этого самого искусства – нужно же учитывать специфику нашего потребителя… Но все равно, чтобы приподняться над кучей вовсе уж дешевых ремесленников, нужно заделать нечто классом повыше. Есть куча идей. И ты в эти планы удачно вписываешься.
– С какого перепугу?
– У тебя рожа культурная, парень, – сказал Гай. – Ну ты сам видел Слима с Беном… Аппарат у каждого по колено, зато физиономии подгуляли: как усы ни наклеивай и в какие шмотки ни наряжай, все равно вылезает харя тупого детинушки с бандитской окраины, если ты понимаешь, что я имею в виду… Молодежные банды, два класса задрипанной школы, исправительная колония для несовершеннолетних, две с половиной извилины и все такое… А у тебя физиономия… – он неопределенно покрутил пальцами, – ну, я ж тебе говорю, культурная. Этакий сеньор из общества, не зря Кристи на тебя запала. Присутствует этакий шарм, как выражаются в Париже. Есть категория зрителей, на которых, по моим расчетам, именно такая физиономия должна будет подействовать – пусть даже в сочетании не с самым большим агрегатом. Забабахаем что-нибудь костюмное, пейзажики какие-нибудь вставим, виды зданий и все такое… Вместе подумаем. Я тебя в люди выведу, верь моему слову. Уж если мои нынешние обормоты зашибают кучу бабок… При грамотной постановке дела ты у меня озолотишься, благодарить потом будешь!
Мазура поневоле прошиб идиотский смех. Он представил себе лица иных хозяев высоких кабинетов вкупе с замполитами. «А где это капитан Мазур, что-то его давненько не видно?» – «А капитан Мазур, товарищи дорогие, отколол шутку: он сейчас на Западе в порнографических фильмах снимается…» Вот был бы номер! С начала времен такого еще в военно-морском спецназе не случалось, это ж даже получается гораздо циничнее и необычнее вульгарной измены Родине…
– Зря ты лыбишься, – сказал Гай. – Обмозгуешь все старательно, сам поймешь, что это золотое дно… Давай попробуем?
Он приоткрыл дверь каюты и кого-то позвал. Почти сразу же, словно за дверью дожидалась – а может, так и было, – вошла роскошная блондинка, час назад настигнутая пиратами на морском берегу. Окинула Мазура бесстыжим взглядом и преспокойно спросила:
– Ну как?
– Парнишка сопротивляется, – сказал Гай весело. – Они в Австралии, видишь ли, люди старомодные, уши у него алеют и вянут, и все такое… Ломается, короче. Как думаешь, Эби, сможешь ты с этой целочкой грамотно справиться?
– Да без проблем, Гай, – промурлыкала Эби.
Одним движением освободилась от коротенького халатика, под которым ничего не оказалось, медленно направилась к Мазуру, колыша бедрами, томно улыбаясь и облизывая губы розовым язычком. Мазур отступил было, но вскоре оказался у стены. Девица придвинулась вплотную, без церемоний сграбастала его мужское достоинство, ослепительно улыбнулась и сообщила:
– Не переживай, малыш, это не больно и не страшно, а мамочке мы ничего не скажем…
Гай деловито сказал из-за ее плеча:
– Дик, это называется – кинопроба. Представь, что меня тут нет, и валяй, покажи, на что способен. Чистейшей воды бизнес, парень. Пятьсот баксов, как с куста, сразу по окончании. Если окажется, что из тебя будет толк, контракт можно будет прямо сейчас обмозговать, предварительными наметками… Эби, что ты тянешь?
– Сейчас все наладится, – сказала Эби, нахальничая уже обеими руками. – Проказник уже оживает, Дикки у нас нормальный мальчик, не импотент какой-нибудь, правда? Ну, расслабляйся, сейчас испорченная девочка Эби тебя посвятит в тайны большого кино… Тебе понравится.
В столь заковыристые ситуации Мазур еще не влипал – и, что самое печальное, это был не тот случай, чтобы отбиваться по всем правилам, с применением боевых искусств. Не ломать же шею голой девице, запустившей ему блудливые рученьки в шорты, чтобы завербовать в порнографические актеры?
Глава 14
Один в бескрайнем небе
Дверь приоткрылась, просунулась голова одного из киношных флибустьеров – уже без черной повязки на совершенно здоровом глазу.
Гай недовольно рявкнул:
– Не видишь, мы работаем?
– Сделай перерывчик, а? Там идет на посадку какой-то самолет, целеустремленно так, прямо к кораблям заруливает…
Задумчиво приложив палец ко лбу, Гай протянул:
– Странно, деньги плачены честь по чести, разрешение на съемки, то бишь аренду, по всем правилам выписано, так что это не власти… Какие-нибудь долбаные туристы? Надо бы шугануть, чтобы не пялились бесплатно на то, за что должны денежки выкладывать… Ладно, детка, оденься пока. Пойдем посмотрим.
Он энергично направился к двери, но Мазур его с превеликим облегчением опередил. В гробу он видел такие кинопробы, откровенно-то говоря. Пожалуй, о некоторых подробностях этой командировки надо будет дома помалкивать вглухую. Иначе шуточек потом не оберешься, долгонько будут поминать. Есть печальные примеры с вышибалой в борделе…
Когда они спустились по трапу, к берегу уже собрались все члены киногруппы, обрадовавшиеся случайному развлечению. Небольшой гидросамолет, изящный, белый с двумя синими полосами по борту, уже коснулся воды и, оставляя двойную белопенную борозду, гасил скорость, направляясь прямехонько к корме «Альбатроса». Возле нее он и остановился, замер винт, умолк мотор, самолетик уткнулся поплавками в песок, тут же распахнулась дверца, и на берег стали выпрыгивать люди.
Четверо мужчин в светлых пиджаках и светлых куртках. Они один за другим выбирались на сухой песок, двигаясь совершенно непринужденно, целеустремленно, почему-то казалось даже, что они и не видят табунок зевак, насчитывавший около двух десятков человек.
Гай деловито протолкался вперед – и замер на месте, растерянно таращась на происходящее.
У двоих прилетевших в руках ничего не было – а двое остальных держали стволами вниз короткие аргентинские автоматы. Мазур прекрасно знал эту модель: небольшая, игрушечная на вид, но трещотка самая настоящая и способна натворить дел, особенно в умелых руках.
Шагавший впереди поднял автомат, одной рукой, без усилий, наведя ствол в небо, с небрежным видом потянул спуск. Автомат выплюнул очередь на десяток патронов, вылетевшие гильзы по дуге ушли в песок.
Моментально воцарилась полная тишина, и все замерли в позах, в которых их эта неожиданность застала. Человек с автоматом, подойдя близко, распорядился спокойно, деловито:
– Ну-ка, мальчики и девочки, кыш, кыш! По корабликам, живенько, два раза повторять не буду и стрелять буду уже не в воздух… Живенько, кому говорю! А ты останься, австралиец! Стоять смирненько!
Вся толпа так и сыпанула к суденышкам. Двое с автоматами шагали следом с невозмутимым и хватким видом опытных пастушеских волкодавов. Мазур остался стоять на месте, решив, что не стоит обострять ситуацию, не имея точной информации. Вся эта четверка была ему решительно незнакома. Но, как бы там ни было, ухватки у них что-то не напоминают поведение блюстителей закона, пусть даже грубых и нахальных…
Двое оставшихся неторопливо подошли к нему. Оружие у них, разумеется, все же было – Мазур без труда углядел под пиджаками внушительные кобуры.
Это еще полбеды. Что ему решительно не понравилось, так это лица незнакомцев. И вовсе не потому, что они были какими-то особенно зверскими или уродливыми. Ничего подобного, наоборот – самые обычные люди, неброской внешности. Просто-напросто подобные физиономии он просекал сразу. Как правило, они принадлежали людям серьезным и потому особенно опасным. Спокойное превосходство, бесстрастие, холодная непреклонность. Обычно такие ребятки не мелочь по карманам тырят в автобусах, а занимаются делами посерьезнее. И относиться к ним нужно со всей серьезностью, не за фраеров держать…
В кабине самолетика, Мазур прекрасно рассмотрел, больше ни кого не осталось. Ситуация, конечно, вовсе не похоронная, но из-за своей полнейшей непонятности все же скверная…
Он оглянулся. Массовку, сноровисто разбив на две кучки, уже загнали на кораблики, скрылись из виду и они, и их погонщики с автоматами.
– Нужно поговорить, Дикки, – сказал один, глядя на Мазура примерно так, как он сам смотрел на копошащихся в песке крабиков.
– А вы меня ни с кем не путаете, ребята? – осведомился Мазур.
– Дик Дикинсон, паспорт австралийский, но о подлинности судить не берусь. Скрипочка из оркестра Бешеного Майка. Бродячий музыкант.
– Парни…
Незнакомец спокойно поднял ладонь:
– Простые правила, Дикки. Ты не валяешь дурака и не притворяешься безобидным туристом. Если будешь продолжать в том же духе, чувствительно получишь по организму, а если и тогда не уймешься – словишь вовсе уж болезненно. Ты понял правила?
– Понял, – угрюмо сказал Мазур.
Не следовало нарываться. И так верилось, что слов на ветер этот субъект не бросает.
– Вот и отлично. Как тебя зовут, мы знаем. А меня зовут Мистер Никто.
– Джон Доу, что ли? – рискнул Мазур.
– Это скверная шутка, Дикки.
Шуточка была и в самом деле не особенно и добрая. Так уж издавна принято у американских полицейских и медиков: труп, чью личность пока что установить не удалось, или находящийся в бессознательном состоянии столь же не идентифицированный пострадавший до более детального выяснения именуется в официальных документах «Джон Доу». Если это мужчина, разумеется. Женщину обозначают как «Джейн Доу».
– А что, шутить тоже нельзя? Извините, вы не предупредили.
– Шутить не стоит. Не будем тратить драгоценное время, – сказал Мистер Никто. – Дальнейшая беседа будет протекать просто: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Без шуточек, пустословия и, самое главное, без вранья и уверток. Если все пройдет по такому именно сценарию, мы улетим, а ты останешься с этой порнографической шушерой целый и невредимый. Ты понял правила?
– Понял, – сказал Мазур.
Незнакомец огляделся и моментально принял решение:
– Пошли вон туда, под навес. Не так жарко будет.
Пожав плечами, Мазур первым направился к хлипкому навесу.
– Забился в безопасное местечко пережить трудные времена?
– Пожалуй, – сказал Мазур.
Под навесом стояло превеликое множество пластмассовых стульев. Усевшись на ближайший, Мистер Никто кивнул Мазуру:
– Садись, Дикки, разговор в пару минут не уложится…
Прежде чем Мазур сел, второй бесцеремонно его охлопал, явно в тщетных поисках оружия, а потом поместился за спиной. Мистер Никто заложил ногу на ногу, сунул сигарету в рот и сказал небрежно:
– Кто ты такой, мы, как видишь, прекрасно знаем. Что до нас, то мы просто-напросто мальчики на посылках. Есть такая категория наемных работников, в нее вписывается превеликое множество самого разного народа. Но суть, в общем, одна. Мальчики на посылках. Нам поручили с тобой потолковать, и мы не поленились прилететь. Предупреждаю сразу, чтобы не осталось ни малейших недомолвок: мы, как ты уже, должно быть, просек – посыльные особого рода. Не лирические записочки доставляем от кавалеров к дамочкам и не пиццу развозим. У нас гораздо более серьезная контора, и задачи, соответственно, гораздо более серьезные, чем у разносчиков пиццы. Да и хозяин, скажу тебе по секрету, очень серьезный. В том смысле что все его поручения полагается выполнять в сжатые сроки и очень скрупулезно, от сих и до сих. Если мы подведем хозяина, чего-то не выполним, выполним не в полном объеме или напортачим, хозяин будет в ярости. Такие провалы, к гадалке не ходи, заканчиваются для провинившихся купанием в каком-нибудь тихом заливчике с увесистыми бетонными ластами на нижних конечностях. Или чем-нибудь другим не менее унылым – а то и гораздо более мучительным. Понимаешь, что отсюда вытекает? То, что мы не можем позволить себе роскоши напортачить или выполнить поручение наполовину. И поскольку у человека нет более близкого создания, чем он сам, мы с приятелем думаем в первую очередь о себе. Все твои неудобства, которые могут возникнуть от твоего нежелания сотрудничать, нас совершенно не трогают. В том числе и то, будешь ты жив или станешь мертвым. Мне уже приходилось переселять людей на тот свет – и, подозреваю, еще придется… В общем, шутки кончились, а виляния, увертки и ложь недопустимы. Уяснил?
– Уяснил, – сказал Мазур.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Сразу видно делового человека с некоторым жизненным опытом… – одними губами усмехнулся Мистер Никто. – Увертюра кончилась. Началось представление. Просьба у нас к тебе небольшая, довольно легко выполнимая и совсем несложная. Я представления не имею, кто рванул вашу «Викторию», но меня такие подробности и не интересуют… У меня другая задача. Мне нужно, чтобы ты привел нас к Бешеному Майку. Быстро и не петляя, по прямой линии.
– А зачем?
– Мы его вежливо попросим забыть о своих планах и убраться отсюда к чертовой матери.
– Парни, я не шучу и не виляю, – сказал Мазур. – Я вас попросту ориентирую в ситуации. Насколько я знаю Майка, он вряд ли вас послушает. Уж если он взял деньги и наметил дело…
Мистер Никто прервал:
– Вот это уже не твоя забота, Дикки. У тебя об этом не должна болеть голова. Это уже наши проблемы. От тебя, повторяю, требуется одно: привести нас к Майку. Он, как любой на его месте, где-то залег на дно. И ты должен знать, где. У вас, сто процентов, подобное было обговорено заранее, укрытия намечены, пути отхода продуманы… Я же не считаю его сопляком – и тебя, кстати, тоже – я к нему серьезно отношусь. И в жизни не поверю, что ты не знаешь, где он. Ты у него – правая рука…
– Почему вы так решили?
– Резонный вопрос, – не удивившись и не возмутившись, кивнул Мистер Никто. – Помнишь парня по имени Уолли? Ты никак не мог его забыть, слишком мало времени прошло… Мы с ним поговорили по душам, и он выложил все, что о тебе знал.
– И где сейчас его потроха? – усмехнулся Мазур.
– Там же, где и вся туша, – спокойно сказал Мистер Никто. – Уолли сейчас сидит в подлетающем к Штатам самолете, благословляет Бога, что был умным мальчиком и потому убрался целым и невредимым… Стиль работы и специфика ситуации. Нам не было никакой надобности разбрасывать его потроха акулам в море. Он моментально смекнул, что с нами шутить не следует, был откровенным и словоохотливым, как на исповеди, – и потому отпущен с миром. Можешь не верить, но обошлось даже без зуботычин. Потому что он не дурак. Хочется верить, с тобой все так же пройдет – быстро, легко, к полному удовлетворению обеих сторон. Если выполнишь все, что от тебя потребуется, не будет смысла тебя убивать.
– А в чем, собственно, дело? – спросил Мазур. – Могу я знать подробности?
– Можешь, – моментально ответил Мистер Никто. – Я с тобой буду полностью откровенным, – он снова бледно усмехнулся. – Не по доброте душевной, а чтобы ты окончательно понял, что у тебя один-единственный выход… Дело обстоит предельно просто и не затейливо. Внезапно возникла возможность приобрести золотое дно под названием Райская долина за сущие гроши. За смешную цену, абсолютно несоизмеримую с реальной стоимостью всей этой благодати. К сожалению, когда наш хозяин об этом узнал, Аристид уже ударил по рукам с теми, кого здесь представлял твой добрый знакомый Уолли. А впрочем, сожалений особых и не было. Хозяин, надо тебе сказать, гораздо покруче тех, кто успел первым. И вопрос решили полюбовно, без дурацкой пальбы и прочих излишеств. Они попросту отработали назад – и теперь рады-радехоньки, что оказались такими толковыми. Начни они ерепениться, кое для кого кончилось бы плохо. Хозяин вовсе не злой. Он деловой человек и подобную сделку никак не мог упустить – как и любой из нас на его месте, включая тебя, верно ведь?
– Пожалуй, – сказал Мазур.
– Ну вот, ты сам все прекрасно понимаешь. Чтобы сделка не расстроилась, дядюшка Аристид должен и далее оставаться на своем высоком посту. А это, в свою очередь, требует, чтобы планы Майка так и остались пустыми фантазиями. Мы ему обрисуем ситуацию, а там уже – смотря по обстоятельствам… Но тебя, повторяю, наши с ним дела не должны волновать. Ты нас к нему приведешь, вот и все. Боже упаси, я не требую, чтобы ты с нами туда входил. Мы тебя отпустим на все четыре стороны, как только убедимся, что ты нас не обманул. Но не раньше…
– И, по-вашему, Майк так никогда и не догадается, кто его продал?
– А разве он догадался, что ты его заложил Уолли? – усмехнулся Мистер Никто уже гораздо человечнее, что ли, не так холодно. – Ты мальчик шустрый, Дикки – а наш мир чертовски большой. В конце концов, Бешеный Майк – не ЦРУ, не КГБ и даже не разведка какого-нибудь Эквадора. У него не будет ни физической возможности, ни денег гоняться за тобой по всему свету, даже если и узнает правду… Я резонно излагаю?
– Резонно, – сказал Мазур.
– Вот видишь. Ну, что же? Ситуация предельно ясная, нет никаких недомолвок или темных мест. Мы обязаны выполнить поручение, Дикки. Если этого не произойдет, никакие наши объяснения не будут приняты во внимание… Ну, а поскольку я человек, не лишенный предрассудков… Знаешь мой главный и самый важный в жизни предрассудок? Я хочу жить и дальше, жить спокойно, в прежнем качестве. Отсюда легко вытекает: если ты мне не поможешь, добровольно, я имею в виду, возможно все, что угодно… Ты мне веришь?
– Верю, – пробурчал Мазур.
– Вот и отлично. Бери пример с Уолли.
– Между прочим, Уолли мне за подобные услуги дал денег…
– Я знаю, – ласково кивнул Мистер Никто. – Двадцать пять кусков, а как же. Думаю, с тебя хватит. Особенно если учесть, что ты, собственно говоря, заработал приличные деньги дуриком, палец о палец не ударив.
Мазур возмущенно вскинулся:
– Вы что, хотите сказать, что не намерены…
– Платить? – понятливо подхватил Мистер Никто. – Ни цента. Говорю тебе, хозяин деловой человек. Если бы он выделил для тебя деньги, будь уверен, я предложил бы тебе именно ту сумму, что он ассигновал, не прикарманив ни цента, – с хозяином такие шутки шутить опасно. Но это бизнес, парень. Зачем тратить лишние деньги, если можно добиться того же результата без малейших затрат?
– А я что получу? – спросил Мазур с видом глубоко огорченного.
– Жизнь, старина. Это, по-твоему, мало? Ты отсюда смотаешься целым и невредимым, к тому же денежки, полученные от Уолли останутся при тебе… Ну, разве я не благодетель?
– А где гарантии?
Мистер Никто развел руками:
– Уж извини, но всех гарантий тут – мое честное слово. Придется тебе этим и ограничиться, потому что выбора у тебя, насколько я понимаю, нет… Когда мы начнем с тобой беседовать жестко, будет уже поздно. Так что лучше тебе с нами играть честно… Ну, ты все понял? Сейчас мы сядем в самолет и все вместе полетим на Сент-Каррадин. У тебя здесь есть багаж?
– Никакого.
– Тем лучше, – он нетерпеливо пошевелился. – Ну, что мы в таком случае прохлаждаемся? Пошли. В самолете есть виски, хлебнешь по дороге для бодрости…
Это уже была совершенно другая ситуация – абсолютно не та, что в отеле, с Уолли и его меланхоличным напарником-двойником. Здесь уже нельзя соглашаться даже для виду. Попав к ним, вырваться будет трудненько, потому что информацию они потребуют немедленно и проверять ее кинутся наверняка тут же. Конечно, особого труда не составит вдумчиво надавать им по мозгам – но это означает, что придется убираться с Сент-Каррадина каким-то нелегальным образом, имея на плечах опасного, сильного и разозленного противника. Зато здесь и сейчас… Все гораздо проще, а?
Мазур посмотрел на песчаный берег. Пустой гидроплан все так же торчал у берега. Он не сумел бы управлять «Боингом» или каким-нибудь другим большим самолетом, но с этой птичкой вполне мог справиться. Учили, знаете ли, потому что никогда заранее не известно, что именно пригодится в странствиях вдали от дома. До Флоренсвилля по прямой всего-то километров восемьдесят… А уж там будет гораздо проще.
Гай недовольно рявкнул:
– Не видишь, мы работаем?
– Сделай перерывчик, а? Там идет на посадку какой-то самолет, целеустремленно так, прямо к кораблям заруливает…
Задумчиво приложив палец ко лбу, Гай протянул:
– Странно, деньги плачены честь по чести, разрешение на съемки, то бишь аренду, по всем правилам выписано, так что это не власти… Какие-нибудь долбаные туристы? Надо бы шугануть, чтобы не пялились бесплатно на то, за что должны денежки выкладывать… Ладно, детка, оденься пока. Пойдем посмотрим.
Он энергично направился к двери, но Мазур его с превеликим облегчением опередил. В гробу он видел такие кинопробы, откровенно-то говоря. Пожалуй, о некоторых подробностях этой командировки надо будет дома помалкивать вглухую. Иначе шуточек потом не оберешься, долгонько будут поминать. Есть печальные примеры с вышибалой в борделе…
Когда они спустились по трапу, к берегу уже собрались все члены киногруппы, обрадовавшиеся случайному развлечению. Небольшой гидросамолет, изящный, белый с двумя синими полосами по борту, уже коснулся воды и, оставляя двойную белопенную борозду, гасил скорость, направляясь прямехонько к корме «Альбатроса». Возле нее он и остановился, замер винт, умолк мотор, самолетик уткнулся поплавками в песок, тут же распахнулась дверца, и на берег стали выпрыгивать люди.
Четверо мужчин в светлых пиджаках и светлых куртках. Они один за другим выбирались на сухой песок, двигаясь совершенно непринужденно, целеустремленно, почему-то казалось даже, что они и не видят табунок зевак, насчитывавший около двух десятков человек.
Гай деловито протолкался вперед – и замер на месте, растерянно таращась на происходящее.
У двоих прилетевших в руках ничего не было – а двое остальных держали стволами вниз короткие аргентинские автоматы. Мазур прекрасно знал эту модель: небольшая, игрушечная на вид, но трещотка самая настоящая и способна натворить дел, особенно в умелых руках.
Шагавший впереди поднял автомат, одной рукой, без усилий, наведя ствол в небо, с небрежным видом потянул спуск. Автомат выплюнул очередь на десяток патронов, вылетевшие гильзы по дуге ушли в песок.
Моментально воцарилась полная тишина, и все замерли в позах, в которых их эта неожиданность застала. Человек с автоматом, подойдя близко, распорядился спокойно, деловито:
– Ну-ка, мальчики и девочки, кыш, кыш! По корабликам, живенько, два раза повторять не буду и стрелять буду уже не в воздух… Живенько, кому говорю! А ты останься, австралиец! Стоять смирненько!
Вся толпа так и сыпанула к суденышкам. Двое с автоматами шагали следом с невозмутимым и хватким видом опытных пастушеских волкодавов. Мазур остался стоять на месте, решив, что не стоит обострять ситуацию, не имея точной информации. Вся эта четверка была ему решительно незнакома. Но, как бы там ни было, ухватки у них что-то не напоминают поведение блюстителей закона, пусть даже грубых и нахальных…
Двое оставшихся неторопливо подошли к нему. Оружие у них, разумеется, все же было – Мазур без труда углядел под пиджаками внушительные кобуры.
Это еще полбеды. Что ему решительно не понравилось, так это лица незнакомцев. И вовсе не потому, что они были какими-то особенно зверскими или уродливыми. Ничего подобного, наоборот – самые обычные люди, неброской внешности. Просто-напросто подобные физиономии он просекал сразу. Как правило, они принадлежали людям серьезным и потому особенно опасным. Спокойное превосходство, бесстрастие, холодная непреклонность. Обычно такие ребятки не мелочь по карманам тырят в автобусах, а занимаются делами посерьезнее. И относиться к ним нужно со всей серьезностью, не за фраеров держать…
В кабине самолетика, Мазур прекрасно рассмотрел, больше ни кого не осталось. Ситуация, конечно, вовсе не похоронная, но из-за своей полнейшей непонятности все же скверная…
Он оглянулся. Массовку, сноровисто разбив на две кучки, уже загнали на кораблики, скрылись из виду и они, и их погонщики с автоматами.
– Нужно поговорить, Дикки, – сказал один, глядя на Мазура примерно так, как он сам смотрел на копошащихся в песке крабиков.
– А вы меня ни с кем не путаете, ребята? – осведомился Мазур.
– Дик Дикинсон, паспорт австралийский, но о подлинности судить не берусь. Скрипочка из оркестра Бешеного Майка. Бродячий музыкант.
– Парни…
Незнакомец спокойно поднял ладонь:
– Простые правила, Дикки. Ты не валяешь дурака и не притворяешься безобидным туристом. Если будешь продолжать в том же духе, чувствительно получишь по организму, а если и тогда не уймешься – словишь вовсе уж болезненно. Ты понял правила?
– Понял, – угрюмо сказал Мазур.
Не следовало нарываться. И так верилось, что слов на ветер этот субъект не бросает.
– Вот и отлично. Как тебя зовут, мы знаем. А меня зовут Мистер Никто.
– Джон Доу, что ли? – рискнул Мазур.
– Это скверная шутка, Дикки.
Шуточка была и в самом деле не особенно и добрая. Так уж издавна принято у американских полицейских и медиков: труп, чью личность пока что установить не удалось, или находящийся в бессознательном состоянии столь же не идентифицированный пострадавший до более детального выяснения именуется в официальных документах «Джон Доу». Если это мужчина, разумеется. Женщину обозначают как «Джейн Доу».
– А что, шутить тоже нельзя? Извините, вы не предупредили.
– Шутить не стоит. Не будем тратить драгоценное время, – сказал Мистер Никто. – Дальнейшая беседа будет протекать просто: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Без шуточек, пустословия и, самое главное, без вранья и уверток. Если все пройдет по такому именно сценарию, мы улетим, а ты останешься с этой порнографической шушерой целый и невредимый. Ты понял правила?
– Понял, – сказал Мазур.
Незнакомец огляделся и моментально принял решение:
– Пошли вон туда, под навес. Не так жарко будет.
Пожав плечами, Мазур первым направился к хлипкому навесу.
– Забился в безопасное местечко пережить трудные времена?
– Пожалуй, – сказал Мазур.
Под навесом стояло превеликое множество пластмассовых стульев. Усевшись на ближайший, Мистер Никто кивнул Мазуру:
– Садись, Дикки, разговор в пару минут не уложится…
Прежде чем Мазур сел, второй бесцеремонно его охлопал, явно в тщетных поисках оружия, а потом поместился за спиной. Мистер Никто заложил ногу на ногу, сунул сигарету в рот и сказал небрежно:
– Кто ты такой, мы, как видишь, прекрасно знаем. Что до нас, то мы просто-напросто мальчики на посылках. Есть такая категория наемных работников, в нее вписывается превеликое множество самого разного народа. Но суть, в общем, одна. Мальчики на посылках. Нам поручили с тобой потолковать, и мы не поленились прилететь. Предупреждаю сразу, чтобы не осталось ни малейших недомолвок: мы, как ты уже, должно быть, просек – посыльные особого рода. Не лирические записочки доставляем от кавалеров к дамочкам и не пиццу развозим. У нас гораздо более серьезная контора, и задачи, соответственно, гораздо более серьезные, чем у разносчиков пиццы. Да и хозяин, скажу тебе по секрету, очень серьезный. В том смысле что все его поручения полагается выполнять в сжатые сроки и очень скрупулезно, от сих и до сих. Если мы подведем хозяина, чего-то не выполним, выполним не в полном объеме или напортачим, хозяин будет в ярости. Такие провалы, к гадалке не ходи, заканчиваются для провинившихся купанием в каком-нибудь тихом заливчике с увесистыми бетонными ластами на нижних конечностях. Или чем-нибудь другим не менее унылым – а то и гораздо более мучительным. Понимаешь, что отсюда вытекает? То, что мы не можем позволить себе роскоши напортачить или выполнить поручение наполовину. И поскольку у человека нет более близкого создания, чем он сам, мы с приятелем думаем в первую очередь о себе. Все твои неудобства, которые могут возникнуть от твоего нежелания сотрудничать, нас совершенно не трогают. В том числе и то, будешь ты жив или станешь мертвым. Мне уже приходилось переселять людей на тот свет – и, подозреваю, еще придется… В общем, шутки кончились, а виляния, увертки и ложь недопустимы. Уяснил?
– Уяснил, – сказал Мазур.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Сразу видно делового человека с некоторым жизненным опытом… – одними губами усмехнулся Мистер Никто. – Увертюра кончилась. Началось представление. Просьба у нас к тебе небольшая, довольно легко выполнимая и совсем несложная. Я представления не имею, кто рванул вашу «Викторию», но меня такие подробности и не интересуют… У меня другая задача. Мне нужно, чтобы ты привел нас к Бешеному Майку. Быстро и не петляя, по прямой линии.
– А зачем?
– Мы его вежливо попросим забыть о своих планах и убраться отсюда к чертовой матери.
– Парни, я не шучу и не виляю, – сказал Мазур. – Я вас попросту ориентирую в ситуации. Насколько я знаю Майка, он вряд ли вас послушает. Уж если он взял деньги и наметил дело…
Мистер Никто прервал:
– Вот это уже не твоя забота, Дикки. У тебя об этом не должна болеть голова. Это уже наши проблемы. От тебя, повторяю, требуется одно: привести нас к Майку. Он, как любой на его месте, где-то залег на дно. И ты должен знать, где. У вас, сто процентов, подобное было обговорено заранее, укрытия намечены, пути отхода продуманы… Я же не считаю его сопляком – и тебя, кстати, тоже – я к нему серьезно отношусь. И в жизни не поверю, что ты не знаешь, где он. Ты у него – правая рука…
– Почему вы так решили?
– Резонный вопрос, – не удивившись и не возмутившись, кивнул Мистер Никто. – Помнишь парня по имени Уолли? Ты никак не мог его забыть, слишком мало времени прошло… Мы с ним поговорили по душам, и он выложил все, что о тебе знал.
– И где сейчас его потроха? – усмехнулся Мазур.
– Там же, где и вся туша, – спокойно сказал Мистер Никто. – Уолли сейчас сидит в подлетающем к Штатам самолете, благословляет Бога, что был умным мальчиком и потому убрался целым и невредимым… Стиль работы и специфика ситуации. Нам не было никакой надобности разбрасывать его потроха акулам в море. Он моментально смекнул, что с нами шутить не следует, был откровенным и словоохотливым, как на исповеди, – и потому отпущен с миром. Можешь не верить, но обошлось даже без зуботычин. Потому что он не дурак. Хочется верить, с тобой все так же пройдет – быстро, легко, к полному удовлетворению обеих сторон. Если выполнишь все, что от тебя потребуется, не будет смысла тебя убивать.
– А в чем, собственно, дело? – спросил Мазур. – Могу я знать подробности?
– Можешь, – моментально ответил Мистер Никто. – Я с тобой буду полностью откровенным, – он снова бледно усмехнулся. – Не по доброте душевной, а чтобы ты окончательно понял, что у тебя один-единственный выход… Дело обстоит предельно просто и не затейливо. Внезапно возникла возможность приобрести золотое дно под названием Райская долина за сущие гроши. За смешную цену, абсолютно несоизмеримую с реальной стоимостью всей этой благодати. К сожалению, когда наш хозяин об этом узнал, Аристид уже ударил по рукам с теми, кого здесь представлял твой добрый знакомый Уолли. А впрочем, сожалений особых и не было. Хозяин, надо тебе сказать, гораздо покруче тех, кто успел первым. И вопрос решили полюбовно, без дурацкой пальбы и прочих излишеств. Они попросту отработали назад – и теперь рады-радехоньки, что оказались такими толковыми. Начни они ерепениться, кое для кого кончилось бы плохо. Хозяин вовсе не злой. Он деловой человек и подобную сделку никак не мог упустить – как и любой из нас на его месте, включая тебя, верно ведь?
– Пожалуй, – сказал Мазур.
– Ну вот, ты сам все прекрасно понимаешь. Чтобы сделка не расстроилась, дядюшка Аристид должен и далее оставаться на своем высоком посту. А это, в свою очередь, требует, чтобы планы Майка так и остались пустыми фантазиями. Мы ему обрисуем ситуацию, а там уже – смотря по обстоятельствам… Но тебя, повторяю, наши с ним дела не должны волновать. Ты нас к нему приведешь, вот и все. Боже упаси, я не требую, чтобы ты с нами туда входил. Мы тебя отпустим на все четыре стороны, как только убедимся, что ты нас не обманул. Но не раньше…
– И, по-вашему, Майк так никогда и не догадается, кто его продал?
– А разве он догадался, что ты его заложил Уолли? – усмехнулся Мистер Никто уже гораздо человечнее, что ли, не так холодно. – Ты мальчик шустрый, Дикки – а наш мир чертовски большой. В конце концов, Бешеный Майк – не ЦРУ, не КГБ и даже не разведка какого-нибудь Эквадора. У него не будет ни физической возможности, ни денег гоняться за тобой по всему свету, даже если и узнает правду… Я резонно излагаю?
– Резонно, – сказал Мазур.
– Вот видишь. Ну, что же? Ситуация предельно ясная, нет никаких недомолвок или темных мест. Мы обязаны выполнить поручение, Дикки. Если этого не произойдет, никакие наши объяснения не будут приняты во внимание… Ну, а поскольку я человек, не лишенный предрассудков… Знаешь мой главный и самый важный в жизни предрассудок? Я хочу жить и дальше, жить спокойно, в прежнем качестве. Отсюда легко вытекает: если ты мне не поможешь, добровольно, я имею в виду, возможно все, что угодно… Ты мне веришь?
– Верю, – пробурчал Мазур.
– Вот и отлично. Бери пример с Уолли.
– Между прочим, Уолли мне за подобные услуги дал денег…
– Я знаю, – ласково кивнул Мистер Никто. – Двадцать пять кусков, а как же. Думаю, с тебя хватит. Особенно если учесть, что ты, собственно говоря, заработал приличные деньги дуриком, палец о палец не ударив.
Мазур возмущенно вскинулся:
– Вы что, хотите сказать, что не намерены…
– Платить? – понятливо подхватил Мистер Никто. – Ни цента. Говорю тебе, хозяин деловой человек. Если бы он выделил для тебя деньги, будь уверен, я предложил бы тебе именно ту сумму, что он ассигновал, не прикарманив ни цента, – с хозяином такие шутки шутить опасно. Но это бизнес, парень. Зачем тратить лишние деньги, если можно добиться того же результата без малейших затрат?
– А я что получу? – спросил Мазур с видом глубоко огорченного.
– Жизнь, старина. Это, по-твоему, мало? Ты отсюда смотаешься целым и невредимым, к тому же денежки, полученные от Уолли останутся при тебе… Ну, разве я не благодетель?
– А где гарантии?
Мистер Никто развел руками:
– Уж извини, но всех гарантий тут – мое честное слово. Придется тебе этим и ограничиться, потому что выбора у тебя, насколько я понимаю, нет… Когда мы начнем с тобой беседовать жестко, будет уже поздно. Так что лучше тебе с нами играть честно… Ну, ты все понял? Сейчас мы сядем в самолет и все вместе полетим на Сент-Каррадин. У тебя здесь есть багаж?
– Никакого.
– Тем лучше, – он нетерпеливо пошевелился. – Ну, что мы в таком случае прохлаждаемся? Пошли. В самолете есть виски, хлебнешь по дороге для бодрости…
Это уже была совершенно другая ситуация – абсолютно не та, что в отеле, с Уолли и его меланхоличным напарником-двойником. Здесь уже нельзя соглашаться даже для виду. Попав к ним, вырваться будет трудненько, потому что информацию они потребуют немедленно и проверять ее кинутся наверняка тут же. Конечно, особого труда не составит вдумчиво надавать им по мозгам – но это означает, что придется убираться с Сент-Каррадина каким-то нелегальным образом, имея на плечах опасного, сильного и разозленного противника. Зато здесь и сейчас… Все гораздо проще, а?
Мазур посмотрел на песчаный берег. Пустой гидроплан все так же торчал у берега. Он не сумел бы управлять «Боингом» или каким-нибудь другим большим самолетом, но с этой птичкой вполне мог справиться. Учили, знаете ли, потому что никогда заранее не известно, что именно пригодится в странствиях вдали от дома. До Флоренсвилля по прямой всего-то километров восемьдесят… А уж там будет гораздо проще.