Они сидели на корточках под стеной, в углу, неподвижные, как пальмы, но гораздо более чуткие и опасные, нежели безмозглые деревья. Темнота их надежно укрывала – и забор, и ангар были выкрашены в темный цвет, иначе, оставаясь белыми, накалялись бы нестерпимо к вечеру.
Вскоре компания, исчерпав, должно быть, все запасы пиротехники, с гомоном и хохотом повалила дальше. Настала тишина. Но они еще долго торчали истуканами. Задняя дверь дома так и не открылась. Ну разумеется, не следовало опасаться ни электронной сторожевой системы, ни обученного волкодава – они, что приятно, на сей раз имели дело не с государством, а просто-напросто с долбаным наемником, стесненным в возможностях и полагавшимся в таких случаях исключительно на стволы в сочетании с везением…
Переглянувшись, они двинулись вперед, бесшумные, как тени, каждый следующий шаг делая с наработанной осторожностью. Иные субъекты того же пошиба, что и Бешеный Майк, в похожих случаях непременно набросали бы вдоль забора обрезки колючей проволоки или протянули меж пальм бечевку с пустыми консервными банками – примитивные, но эффективные приемчики. Однако здешние, судя по всему, чересчур уж уверовали, что явились незамеченными и притаились надежно…
Ворота ангара. Высокие темные створки плотно притворены, но длинный засов не то что не заперт на висячий замок, но даже и не задвинут. С равной вероятностью это может оказаться и беззаботностью, и ловушкой…
Они обменялись выразительными жестами, и Лаврик прижался к стене возле угла так, чтобы при необходимости встретить обитателей домика, а Мазур взялся за засов и осторожненько, по миллиметру, потянул створку на себя, готовый немедленно ее придержать, если раздастся хоть малейший скрип. У него была с собой масленка, но она не понадобилась – створка отошла бесшумно, ее, должно быть, хорошо смазали. Мазур скользнул в образовавшуюся щель, присел и метнулся в сторону на случай, если внутри кто-то все же сидел в засаде, чтобы приложить незваному гостю как следует.
Никого. В зарешеченные окошечки все же проникало немного скудного ночного света, чтобы не чувствовать себя ныряльщиком, погрузившимся с головой в чернила. Прямо напротив входа расположился отливавший в полумраке молочно-призрачной белизной пассажирский автобус – овальная фордовская эмблема над радиатором, сдвижная боковая дверь, не новенький, но и не развалина. Даже номер имеется – значит, скорее всего, куплен здесь легально, а не угнан, с угнанного моментально свинтили бы номера…
Мазур обошел его вокруг, осторожно переступая через какие-то железки и круглые жестянки, валявшиеся там и сям. Ну что же, сюда и двадцать человек войдет, и еще останется место для стволов и прочих атрибутов приличного государственного переворота. Приходилось констатировать, что Хайнц пока что не вешал им лапши на уши – автобус в гараже, и точно, имелся по тому адресу, который он дал, не предполагая, что им эта берлога уже известна. Знать бы еще, что и с остальным не наколол.
Выскользнув наружу, Мазур аккуратно притворил за собой створку, возвращая ее в прежнее положение.
Лаврик обернулся к нему, сделал резкий жест – из разряда заранее оговоренных. И Мазур, не мешкая, кинулся за противоположный угол ангара. Он уже слышал, как захлопнулась дверь и явственно звучат шаги, направлявшиеся прямехонько в их сторону.
Оба притаились за углом, глядя в разные стороны – на случай атаки с любой стороны. Пока, правда, не походило, чтобы их заметили. Двое шагали лениво, шумно, вот разве что явственно послышался характерный звук, с каким затвор пистолета отходит назад и возвращается, загоняя патрон в ствол.
– Ерунда, – протянули за углом сквозь зевок. – Ничего такого.
– Все равно нужно было осмотреть. Эти макаки пуляли куда попало, еще пожара не хватало…
– А чему гореть-то? – фыркнул первый и вновь зевнул, с хрустом и подвыванием.
– Все равно. Порядка ради.
Они говорили по-английски, но английский, мгновенно отметил Мазур, не был родным языком ни для одного, ни для другого. Интернационал, ага. Всякой твари по паре. Можно бы даже, чуть поломав голову, определить, откуда они родом, но нет никакой необходимости…
– Ну? Ни пожара, ни наводнения, ни даже поганого черномазого воришки.
Они торчали у ангара и еще какое-то время лениво перелаивались, один нудил, что нельзя доводить бдительность до абсурда, второй, должно быть, крепкий любитель порядка, столь же вяло ответствовал, что бдительность равным образом нельзя и сводить к совершеннейшему нулю, иначе может боком выйти – вот взять хотя бы Жирного Билла в восемьдесят втором, Чокнутого в восемьдесят четвертом… Судя по общему настрою, им было чертовски скучно торчать тут в обществе друг друга, охраняя паршивый гараж и представления не имея, когда начнется работа. К тому же, зная Майка, нетрудно догадаться, что этим двум он запретил во время несения службы не то что глоток хлебнуть, но даже пробку понюхать – и бывали прецеденты, когда за нарушение приказа вгонял свинца в организм…
Наконец они, уныло переругиваясь, направились назад к дому. Заскрипели расшатанные ступеньки заднего крыльца, громко хлопнула дверь. Вновь воцарилась совершеннейшая безмятежность. В общем-то, основания для беспечности есть: в доме и в гараже пока что наверняка не отыщется не то что оружия, но и одного-единственного патрона, а фордовский автобус сам по себе уликой не является…
Они перемахнули на улицу в том же месте и двинулись к своему дому кружным путем, по закоулкам и задворкам.
– А дальше что? – спросил Мазур.
– Дальше, как договорились. Ты выманиваешь птичку из гнездышка, а я…
– Нет, я в стратегическом смысле.
– А… Дальше видно будет. Инструкций пока что нет, а значит, и гадать нечего. Хотя лично я поступил бы просто: полетел прямехонько на Сент-Каррадин и… Стоп!
Он быстро отступил назад в переулочек, осторожно выглянул из-за угла. Постоял словно бы в нерешительности.
– Что там?
– Посмотри.
Мазур осторожненько высунулся. Улочка была пуста, только на другой стороне, метрах в двадцати от «Ниагары», стоял темный автомобиль с выключенным мотором, и за лобовым стеклом алел огонек сигареты.
– Неправильно чуточку, – сказал Лаврик.
Мазур вынужден был с ним согласиться. Строго говоря, посторонним было тут совершенно нечего делать в такую пору. Дом, у которого машина стояла, давным-давно стоит пустой, как и три других. К мистеру Джейкобсу никто не заявляется посреди ночи (у него вообще никто не бывает, если не считать навещаюшей домовладение раз в неделю уборщицы и мальчишки-посыльного из магазинчика на углу, прилежно доставляющего ром и колу). Помянутый магазинчик давно закрыт. «Авторемонтная мастерская Парселла» тоже никак не может оказаться тем местом, куда владелец автомобиля собрался – будь это кто-то из ребят Майка, давно подъехал бы к воротам и вошел. Вот и выходит, что в этом квартальчике совершенно нечего делать посторонней машине с никуда не спешащим, смолящим сигаретку водителем… Такие вещи больше смахивают на слежку.
– Неправильно – кивнул Мазур. – Что делать будем?
– Как будто есть выбор… Ты, как благонамеренный житель, возвращаешься домой. А я посмотрю, что он будет делать. Если выманишь девочку в какой-нибудь ночной кабачок, свет у себя не гаси – сигнал, значитца…
Мазур кивнул, вышел из-за угла и с самым беззаботным видом направился к «Ниагаре». В машине все так же алел огонечек – водитель не шевельнулся при его появлении, не полез из машины (американской, не первой молодости), из окна так и не показалось никакого смертоубийственного оружия. И все равно, неприятно было шагать к черному ходу, повернувшись спиной к неведомой опасности. Разумеется, если это и в самом деле была опасность – мало ли какие бывают совпадения и случайности…
Он достал старомодный ключ, но дверь оказалась незапертой, а в кухне горел свет и на лестнице тоже. Мазур заглянул в кухню: мистер Джейкобс, привычно опершись затылком о стену, спокойно похрапывал. Обе бутылки были пусты. Очередной этап размеренного пития, до утра уже не проснется, хоть все из дома вынеси – правда, выносить практически и нечего… По-хозяйски погасив в кухне свет, Мазур направился к лестнице.
Гвен возникла у верхней ступеньки, когда он был уже на полпути, подбоченилась и спросила требовательно-укоризненно:
– Где ты болтался? Половина двенадцатого ночи…
На ней был короткий махровый халатик, та самая неразрешимая загадка природы: никто так и не доискался, то ли полотенца шьют из халатов, то ли халаты из полотенец… А голосок звучал так естественно и озабоченно, что Мазур на секунду всерьез задумался, какое бы убедительное оправдание произнести, чтобы прокатило. И тут же опомнился. Фыркнул:
– Боже, как умилительно… Со всеми классическими интонациями законной жены… Чему обязан такой заботе?
– Мы как-никак соседи, – сказала она безмятежно. – Начинаешь беспокоиться, когда время к полуночи, а тебя нет…
Мазур, опустив глаза, окинул себя беглым взглядом. После визита в «авторемонтную мастерскую» они с Лавриком старательно друг друга отряхнули, так что темные брюки и черная майка не носили особенных следов недавней вылазки.
– Засиделись с работодателем, – пожал он плечами, обошел девушку и отпер дверь своей комнаты.
А вот закрыть ее за собой не успел – Гвен бесцеремонно вошла следом, оперлась на притолоку – в довольно изящной позе, надо сказать – и уставилась на него каким-то странным взглядом, вроде бы вовсе не означавшим, что она первая намерена завязать самую тесную дружбу.
Оглядев ее, Мазур покачал головой:
– Бог ты мой, какая ситуация: добропорядочная девушка в полночь в комнатушке странствующего матроса… Как прикажете понимать?
– Во что ты вляпался?
– Я? – поднял брови Мазур, машинально окинув взглядом свои ничем не запачканные спортивные туфли.
– Ну не я же! Четверти часа не прошло, как заходил твой дружок. Типчик…
– Ты о ком? – с искренним недоумением спросил Мазур. – Как он назвался?
– Никак. Но он тебя определенно знает. Он ведь так и сказал – что пришел навестить своего старого друга Дикки Дикинсона.
– А ты?
– А я сказала, что ты болтаешься где-то по делам, про которые я понятия не имею, потому что прихожусь тебе не более чем случайной соседкой. Он пялился так, словно я вру и ты спрятался в ванной, показалось даже, что примется по комнатам шарить. Но потом убрался.
– Странно, – сказал Мазур. – Никого я не жду, и никаких друзей у меня тут нет…
– Но он ведь знает твое имя?!
– А вот это еще страннее. Говорю тебе, нет у меня тут никаких друзей, кроме, понятно, Сида…
– Знаешь, на кого он чертовски похож? На гангстера из кино. Именно такие типы появляются, когда кто-то смоется с добычей после ограбления банка или чего-то вроде…
Мазур подошел к ней вплотную, уставясь в безмятежное личико, пожал плечами:
– Дорогая мисс Любопытство, на Библии могу поклясться, что никого я не грабил, ни с какой добычей не сматывался, вообще никому ничего не должен, так что некому меня искать… Как он выглядел?
– Вот так, – сказала Гвен, энергично выпятив челюсть. – Из породы дешевых суперменов, если ты понимаешь, о чем я. Как будто он самый крутой на свете, а все остальные – шушера дешевая… Знаешь такой тип людей?
– Пожалуй, – сказал Мазур. – Он тебя не путал, не грозил?
– Да нет, ничего похожего. Уж я бы завизжала на всю улицу – в студенческом городке, знаешь ли, привыкаешь отшивать всяких нахалов… Он голоса не повышал, ни единого грубого словечка… Просто держался, как дешевый супермен. – Она пытливо присмотрелась. – Дик, такое впечатление, что ты и в самом деле ничуточки не встревожился…
– А зачем мне тревожиться? – убедительно сказал Мазур. – Говорю тебе, ни с какой добычей я не сбегал подальше от сообщников, никому ничего не должен… Может, какое-нибудь дурацкое совпадение? Мало ли на свете Диков Дикинсонов?
– Может, в полицию позвонить?
– Это на кой? – сказал Маур. – Ничего страшного не случилось.
– Он сказал, что еще зайдет завтра…
– Вот и отлично. Посмотрим, что за дела…
Спать собираешься? – перевел он разговор не особенно искусно.
– А что? – осведомилась она с интересом.
– Да я, понимаешь ли, как раз сегодня набрался смелости пригласить тебя куда-нибудь повеселиться в рамках приличий…
– Ну наконец-то, Дикки Дикинсон! Дождалась бедная девушка! Подожди пару минут…
– Только имей в виду: на что-нибудь роскошное вроде «Карибской жемчужины» или «Галдеона» меня не хватит…
– Ну и наплевать, – сказала Гвен с решительным видом. – Я же не профессионалка, задумавшая выставить богатея… Просто-напросто хочу сходить с нормальным парнем в какое-нибудь приличное местечко, не обязательно роскошное… Подожди, я моментально…
Она послала ему обаятельнейшую улыбку и упорхнула. Сбросив рабочую одежду, Мазур залез под душ в крохотной ванной, тяжко хмурясь – неприятные загадки проявляли тенденцию к бурному размножению. Неведомый дешевый супермен непонятно откуда. Как можно узнать, что здесь живет именно Дик Дикинсон, перекати-поле из Австралии?
Ну, в принципе, это не такая уж тайна. Он как-никак в бюро по найму жилья оставил все свои данные, договор подписывал по всем правилам, как положено в цивилизованной стране, входящей в британскую зону влияния… Какое-нибудь дурацкое совпадение? А микрофон на шкафу? А это липнущее к нему очаровательное создание? И ведь во что-то тебя, старина, затягивает, знать бы только, во что…
Гвен и точно появилась буквально через несколько минут, волшебным образом успевшая мастерски накраситься. Даже в простом светлом платьице она выглядела так, что возложенное на Мазура поручение вовсе не казалось тягостным.
Вид у нее был самый безмятежный – оживленная девочка, обрадованная перспективой приятно провести вечер. Мазур даже засомневался в глубине души – кто сказал, что это именно она всадила микрофон к нему в комнату? – но тут же вспомнил иных своих знакомых женского пола, за ангельской внешностью таивших такое, что едва удавалось ноги живым унести. И постарался не расслабляться особенно.
– Ты свет не выключил.
– Пусть горит, – сказал Мазур. – Пусть думают, что кто-то не спит. А то шляются разные… дешевые супермены.
– Ну, есть резон… Пошли?
Мазур хозяйственно запер дверь черного хода, они спустились с крыльца и повернули налево, направляясь к площади, где можно было поймать такси. Прошагав метров сорок, Мазур услышал, как за спиной негромко заработал автомобильный мотор.
Но машина медленно поехала следом не раньше, чем они отошли еще метров на сто. Так и держалась в отдалении; Гвен не обращала на нее никакого внимания, а вот Мазур приготовился к любым неожиданностям.
Болваны какие-то, привыкшие работать по другим шаблонам, подумал он. Таким манером – двигаясь следом на машине с потушенными фарами – более уместно было бы падать на хвост в каком-нибудь мегаполисе с оживленнейшим даже ночью уличным движением. А здесь, на окраине столицы крохотного государства-острова в Карибском море, подобные ухватки выглядят сущим идиотством… Быть может, этот тип попросту не умеет иначе, не задумывается, как глупо выглядит?
Ладно, подумал Мазур сердито. В конце концов, я не на встречу с резидентом собрался и не на боевое задание двигаюсь. Всего-навсего повел девушку в недорогой ресторанчик, пусть хоть весь мир знает, благо девушка насквозь посторонняя и к их с Лавриком делу отношения не имеет…
И тут же по старой привычке вносить полную ясность поправил себя: насчет того, что девушка «совершенно посторонняя», утверждать пока что рановато…
Глава 6
Вскоре компания, исчерпав, должно быть, все запасы пиротехники, с гомоном и хохотом повалила дальше. Настала тишина. Но они еще долго торчали истуканами. Задняя дверь дома так и не открылась. Ну разумеется, не следовало опасаться ни электронной сторожевой системы, ни обученного волкодава – они, что приятно, на сей раз имели дело не с государством, а просто-напросто с долбаным наемником, стесненным в возможностях и полагавшимся в таких случаях исключительно на стволы в сочетании с везением…
Переглянувшись, они двинулись вперед, бесшумные, как тени, каждый следующий шаг делая с наработанной осторожностью. Иные субъекты того же пошиба, что и Бешеный Майк, в похожих случаях непременно набросали бы вдоль забора обрезки колючей проволоки или протянули меж пальм бечевку с пустыми консервными банками – примитивные, но эффективные приемчики. Однако здешние, судя по всему, чересчур уж уверовали, что явились незамеченными и притаились надежно…
Ворота ангара. Высокие темные створки плотно притворены, но длинный засов не то что не заперт на висячий замок, но даже и не задвинут. С равной вероятностью это может оказаться и беззаботностью, и ловушкой…
Они обменялись выразительными жестами, и Лаврик прижался к стене возле угла так, чтобы при необходимости встретить обитателей домика, а Мазур взялся за засов и осторожненько, по миллиметру, потянул створку на себя, готовый немедленно ее придержать, если раздастся хоть малейший скрип. У него была с собой масленка, но она не понадобилась – створка отошла бесшумно, ее, должно быть, хорошо смазали. Мазур скользнул в образовавшуюся щель, присел и метнулся в сторону на случай, если внутри кто-то все же сидел в засаде, чтобы приложить незваному гостю как следует.
Никого. В зарешеченные окошечки все же проникало немного скудного ночного света, чтобы не чувствовать себя ныряльщиком, погрузившимся с головой в чернила. Прямо напротив входа расположился отливавший в полумраке молочно-призрачной белизной пассажирский автобус – овальная фордовская эмблема над радиатором, сдвижная боковая дверь, не новенький, но и не развалина. Даже номер имеется – значит, скорее всего, куплен здесь легально, а не угнан, с угнанного моментально свинтили бы номера…
Мазур обошел его вокруг, осторожно переступая через какие-то железки и круглые жестянки, валявшиеся там и сям. Ну что же, сюда и двадцать человек войдет, и еще останется место для стволов и прочих атрибутов приличного государственного переворота. Приходилось констатировать, что Хайнц пока что не вешал им лапши на уши – автобус в гараже, и точно, имелся по тому адресу, который он дал, не предполагая, что им эта берлога уже известна. Знать бы еще, что и с остальным не наколол.
Выскользнув наружу, Мазур аккуратно притворил за собой створку, возвращая ее в прежнее положение.
Лаврик обернулся к нему, сделал резкий жест – из разряда заранее оговоренных. И Мазур, не мешкая, кинулся за противоположный угол ангара. Он уже слышал, как захлопнулась дверь и явственно звучат шаги, направлявшиеся прямехонько в их сторону.
Оба притаились за углом, глядя в разные стороны – на случай атаки с любой стороны. Пока, правда, не походило, чтобы их заметили. Двое шагали лениво, шумно, вот разве что явственно послышался характерный звук, с каким затвор пистолета отходит назад и возвращается, загоняя патрон в ствол.
– Ерунда, – протянули за углом сквозь зевок. – Ничего такого.
– Все равно нужно было осмотреть. Эти макаки пуляли куда попало, еще пожара не хватало…
– А чему гореть-то? – фыркнул первый и вновь зевнул, с хрустом и подвыванием.
– Все равно. Порядка ради.
Они говорили по-английски, но английский, мгновенно отметил Мазур, не был родным языком ни для одного, ни для другого. Интернационал, ага. Всякой твари по паре. Можно бы даже, чуть поломав голову, определить, откуда они родом, но нет никакой необходимости…
– Ну? Ни пожара, ни наводнения, ни даже поганого черномазого воришки.
Они торчали у ангара и еще какое-то время лениво перелаивались, один нудил, что нельзя доводить бдительность до абсурда, второй, должно быть, крепкий любитель порядка, столь же вяло ответствовал, что бдительность равным образом нельзя и сводить к совершеннейшему нулю, иначе может боком выйти – вот взять хотя бы Жирного Билла в восемьдесят втором, Чокнутого в восемьдесят четвертом… Судя по общему настрою, им было чертовски скучно торчать тут в обществе друг друга, охраняя паршивый гараж и представления не имея, когда начнется работа. К тому же, зная Майка, нетрудно догадаться, что этим двум он запретил во время несения службы не то что глоток хлебнуть, но даже пробку понюхать – и бывали прецеденты, когда за нарушение приказа вгонял свинца в организм…
Наконец они, уныло переругиваясь, направились назад к дому. Заскрипели расшатанные ступеньки заднего крыльца, громко хлопнула дверь. Вновь воцарилась совершеннейшая безмятежность. В общем-то, основания для беспечности есть: в доме и в гараже пока что наверняка не отыщется не то что оружия, но и одного-единственного патрона, а фордовский автобус сам по себе уликой не является…
Они перемахнули на улицу в том же месте и двинулись к своему дому кружным путем, по закоулкам и задворкам.
– А дальше что? – спросил Мазур.
– Дальше, как договорились. Ты выманиваешь птичку из гнездышка, а я…
– Нет, я в стратегическом смысле.
– А… Дальше видно будет. Инструкций пока что нет, а значит, и гадать нечего. Хотя лично я поступил бы просто: полетел прямехонько на Сент-Каррадин и… Стоп!
Он быстро отступил назад в переулочек, осторожно выглянул из-за угла. Постоял словно бы в нерешительности.
– Что там?
– Посмотри.
Мазур осторожненько высунулся. Улочка была пуста, только на другой стороне, метрах в двадцати от «Ниагары», стоял темный автомобиль с выключенным мотором, и за лобовым стеклом алел огонек сигареты.
– Неправильно чуточку, – сказал Лаврик.
Мазур вынужден был с ним согласиться. Строго говоря, посторонним было тут совершенно нечего делать в такую пору. Дом, у которого машина стояла, давным-давно стоит пустой, как и три других. К мистеру Джейкобсу никто не заявляется посреди ночи (у него вообще никто не бывает, если не считать навещаюшей домовладение раз в неделю уборщицы и мальчишки-посыльного из магазинчика на углу, прилежно доставляющего ром и колу). Помянутый магазинчик давно закрыт. «Авторемонтная мастерская Парселла» тоже никак не может оказаться тем местом, куда владелец автомобиля собрался – будь это кто-то из ребят Майка, давно подъехал бы к воротам и вошел. Вот и выходит, что в этом квартальчике совершенно нечего делать посторонней машине с никуда не спешащим, смолящим сигаретку водителем… Такие вещи больше смахивают на слежку.
– Неправильно – кивнул Мазур. – Что делать будем?
– Как будто есть выбор… Ты, как благонамеренный житель, возвращаешься домой. А я посмотрю, что он будет делать. Если выманишь девочку в какой-нибудь ночной кабачок, свет у себя не гаси – сигнал, значитца…
Мазур кивнул, вышел из-за угла и с самым беззаботным видом направился к «Ниагаре». В машине все так же алел огонечек – водитель не шевельнулся при его появлении, не полез из машины (американской, не первой молодости), из окна так и не показалось никакого смертоубийственного оружия. И все равно, неприятно было шагать к черному ходу, повернувшись спиной к неведомой опасности. Разумеется, если это и в самом деле была опасность – мало ли какие бывают совпадения и случайности…
Он достал старомодный ключ, но дверь оказалась незапертой, а в кухне горел свет и на лестнице тоже. Мазур заглянул в кухню: мистер Джейкобс, привычно опершись затылком о стену, спокойно похрапывал. Обе бутылки были пусты. Очередной этап размеренного пития, до утра уже не проснется, хоть все из дома вынеси – правда, выносить практически и нечего… По-хозяйски погасив в кухне свет, Мазур направился к лестнице.
Гвен возникла у верхней ступеньки, когда он был уже на полпути, подбоченилась и спросила требовательно-укоризненно:
– Где ты болтался? Половина двенадцатого ночи…
На ней был короткий махровый халатик, та самая неразрешимая загадка природы: никто так и не доискался, то ли полотенца шьют из халатов, то ли халаты из полотенец… А голосок звучал так естественно и озабоченно, что Мазур на секунду всерьез задумался, какое бы убедительное оправдание произнести, чтобы прокатило. И тут же опомнился. Фыркнул:
– Боже, как умилительно… Со всеми классическими интонациями законной жены… Чему обязан такой заботе?
– Мы как-никак соседи, – сказала она безмятежно. – Начинаешь беспокоиться, когда время к полуночи, а тебя нет…
Мазур, опустив глаза, окинул себя беглым взглядом. После визита в «авторемонтную мастерскую» они с Лавриком старательно друг друга отряхнули, так что темные брюки и черная майка не носили особенных следов недавней вылазки.
– Засиделись с работодателем, – пожал он плечами, обошел девушку и отпер дверь своей комнаты.
А вот закрыть ее за собой не успел – Гвен бесцеремонно вошла следом, оперлась на притолоку – в довольно изящной позе, надо сказать – и уставилась на него каким-то странным взглядом, вроде бы вовсе не означавшим, что она первая намерена завязать самую тесную дружбу.
Оглядев ее, Мазур покачал головой:
– Бог ты мой, какая ситуация: добропорядочная девушка в полночь в комнатушке странствующего матроса… Как прикажете понимать?
– Во что ты вляпался?
– Я? – поднял брови Мазур, машинально окинув взглядом свои ничем не запачканные спортивные туфли.
– Ну не я же! Четверти часа не прошло, как заходил твой дружок. Типчик…
– Ты о ком? – с искренним недоумением спросил Мазур. – Как он назвался?
– Никак. Но он тебя определенно знает. Он ведь так и сказал – что пришел навестить своего старого друга Дикки Дикинсона.
– А ты?
– А я сказала, что ты болтаешься где-то по делам, про которые я понятия не имею, потому что прихожусь тебе не более чем случайной соседкой. Он пялился так, словно я вру и ты спрятался в ванной, показалось даже, что примется по комнатам шарить. Но потом убрался.
– Странно, – сказал Мазур. – Никого я не жду, и никаких друзей у меня тут нет…
– Но он ведь знает твое имя?!
– А вот это еще страннее. Говорю тебе, нет у меня тут никаких друзей, кроме, понятно, Сида…
– Знаешь, на кого он чертовски похож? На гангстера из кино. Именно такие типы появляются, когда кто-то смоется с добычей после ограбления банка или чего-то вроде…
Мазур подошел к ней вплотную, уставясь в безмятежное личико, пожал плечами:
– Дорогая мисс Любопытство, на Библии могу поклясться, что никого я не грабил, ни с какой добычей не сматывался, вообще никому ничего не должен, так что некому меня искать… Как он выглядел?
– Вот так, – сказала Гвен, энергично выпятив челюсть. – Из породы дешевых суперменов, если ты понимаешь, о чем я. Как будто он самый крутой на свете, а все остальные – шушера дешевая… Знаешь такой тип людей?
– Пожалуй, – сказал Мазур. – Он тебя не путал, не грозил?
– Да нет, ничего похожего. Уж я бы завизжала на всю улицу – в студенческом городке, знаешь ли, привыкаешь отшивать всяких нахалов… Он голоса не повышал, ни единого грубого словечка… Просто держался, как дешевый супермен. – Она пытливо присмотрелась. – Дик, такое впечатление, что ты и в самом деле ничуточки не встревожился…
– А зачем мне тревожиться? – убедительно сказал Мазур. – Говорю тебе, ни с какой добычей я не сбегал подальше от сообщников, никому ничего не должен… Может, какое-нибудь дурацкое совпадение? Мало ли на свете Диков Дикинсонов?
– Может, в полицию позвонить?
– Это на кой? – сказал Маур. – Ничего страшного не случилось.
– Он сказал, что еще зайдет завтра…
– Вот и отлично. Посмотрим, что за дела…
Спать собираешься? – перевел он разговор не особенно искусно.
– А что? – осведомилась она с интересом.
– Да я, понимаешь ли, как раз сегодня набрался смелости пригласить тебя куда-нибудь повеселиться в рамках приличий…
– Ну наконец-то, Дикки Дикинсон! Дождалась бедная девушка! Подожди пару минут…
– Только имей в виду: на что-нибудь роскошное вроде «Карибской жемчужины» или «Галдеона» меня не хватит…
– Ну и наплевать, – сказала Гвен с решительным видом. – Я же не профессионалка, задумавшая выставить богатея… Просто-напросто хочу сходить с нормальным парнем в какое-нибудь приличное местечко, не обязательно роскошное… Подожди, я моментально…
Она послала ему обаятельнейшую улыбку и упорхнула. Сбросив рабочую одежду, Мазур залез под душ в крохотной ванной, тяжко хмурясь – неприятные загадки проявляли тенденцию к бурному размножению. Неведомый дешевый супермен непонятно откуда. Как можно узнать, что здесь живет именно Дик Дикинсон, перекати-поле из Австралии?
Ну, в принципе, это не такая уж тайна. Он как-никак в бюро по найму жилья оставил все свои данные, договор подписывал по всем правилам, как положено в цивилизованной стране, входящей в британскую зону влияния… Какое-нибудь дурацкое совпадение? А микрофон на шкафу? А это липнущее к нему очаровательное создание? И ведь во что-то тебя, старина, затягивает, знать бы только, во что…
Гвен и точно появилась буквально через несколько минут, волшебным образом успевшая мастерски накраситься. Даже в простом светлом платьице она выглядела так, что возложенное на Мазура поручение вовсе не казалось тягостным.
Вид у нее был самый безмятежный – оживленная девочка, обрадованная перспективой приятно провести вечер. Мазур даже засомневался в глубине души – кто сказал, что это именно она всадила микрофон к нему в комнату? – но тут же вспомнил иных своих знакомых женского пола, за ангельской внешностью таивших такое, что едва удавалось ноги живым унести. И постарался не расслабляться особенно.
– Ты свет не выключил.
– Пусть горит, – сказал Мазур. – Пусть думают, что кто-то не спит. А то шляются разные… дешевые супермены.
– Ну, есть резон… Пошли?
Мазур хозяйственно запер дверь черного хода, они спустились с крыльца и повернули налево, направляясь к площади, где можно было поймать такси. Прошагав метров сорок, Мазур услышал, как за спиной негромко заработал автомобильный мотор.
Но машина медленно поехала следом не раньше, чем они отошли еще метров на сто. Так и держалась в отдалении; Гвен не обращала на нее никакого внимания, а вот Мазур приготовился к любым неожиданностям.
Болваны какие-то, привыкшие работать по другим шаблонам, подумал он. Таким манером – двигаясь следом на машине с потушенными фарами – более уместно было бы падать на хвост в каком-нибудь мегаполисе с оживленнейшим даже ночью уличным движением. А здесь, на окраине столицы крохотного государства-острова в Карибском море, подобные ухватки выглядят сущим идиотством… Быть может, этот тип попросту не умеет иначе, не задумывается, как глупо выглядит?
Ладно, подумал Мазур сердито. В конце концов, я не на встречу с резидентом собрался и не на боевое задание двигаюсь. Всего-навсего повел девушку в недорогой ресторанчик, пусть хоть весь мир знает, благо девушка насквозь посторонняя и к их с Лавриком делу отношения не имеет…
И тут же по старой привычке вносить полную ясность поправил себя: насчет того, что девушка «совершенно посторонняя», утверждать пока что рановато…
Глава 6
Ночная светская жизнь
Как бы там ни обстояло с окружающими загадками и полнейшей неизвестностью впереди, на данном историческом отрезке Мазур постарался расслабиться, коли подвернулась такая возможность. Благо недорогой ресторанчик вовсе не выглядел убогим, так как предназначался не для аборигенов, а для туристов, пусть и с тощими кошельками. А потому его интерьер был щедро украшен экзотикой в виде чучел тропических рыб, огромных ракушек на стенах, моделей кораблей и прочих диковин вроде огромных крабов и старинных пиратских тесаков.
Вот только в этом полушарии Мазур был не новичком, а оттого давно уже знал, что большинство чучел в таких вот кабачках – недурная пластиковая имитация, «старинные» клинки сделаны позавчера местными умельцами и мастерски состарены, а ракушки чуть ли не наперечет – опять-таки пластмасса. И наконец (это уже его собственный профессиональный опыт), модели парусников изображали суда второй половины девятнадцатого века, хотя блестящие таблички и объявляли их пиратскими кораблями бурного семнадцатого столетия. Но, в конце концов, какая разница, если красиво?
– Объяснил бы ты мне, чем можно заниматься с работодателем чуть ли не в полночь, – наивным тоном поинтересовалась Гвен.
Мазур безмятежно пожал плечами:
– То есть как это – чем? Кораблик осматривали, ясное дело. Я тебе не говорил, но дельце подвернулось удачное. Кладоискатели. Мечта морского бродяги вроде меня.
– Почему?
– Потому что на таких работать – одно удовольствие. Это тебе не на сухогрузе вкалывать… Люди плывут искать клад, у них, понятное дело, есть совершенно точная карта… Могу тебе признаться, как знаток: в девяноста девяти случаях из ста эти карты – грубая подделка. Но мне-то какая разница? Они старательно ищут клад, пока не надоест или деньги не кончатся, а я получаю жалованье, пока они во мне нуждаются.
– Обман, выходит?
– Ну почему? – сказал Мазур. – Не я же им впариваю эти карты и не я их убеждаю искать клады…
– А бывает, что находят?
– При мне что-то не бывало, – лихо солгал Мазур.
– Жаль, – сказала Гвен с искренней, как показалось Мазуру, грустью. – Это было бы здорово – найти клад, настоящий, серьезный, чтобы золото считать ведрами, а камешки – пригоршнями…
Мазур мог бы поклясться, что изобразившаяся на ее лице мечтательность была неподдельной. Вот что делает с людьми буржуазный мир чистогана, подумал он с классовым превосходством.
– Интересно, что бы ты сделала?
– Я? – Гвен уставилась сквозь него затуманенным взглядом. – Ну, будь уверен, я бы…
Ее лицо внезапно изменилось, она уставилась куда-то через плечо Мазура с откровенным испугом. Мазур с профессиональной легкостью подавил естественное желание обернуться. Спросил только:
– Что?
Она тихонько сказала:
– Тот тип, что к тебе сегодня вечером приходил. Прямо к нам идет…
Он решил, что все же следует обернуться – медленно, без всякой паники – с чего бы вдруг?
Здоровенный широкоплечий субъект в белом костюме при ярком галстуке остановился у их столика. На первый взгляд, в нем не было ничего криминально-гориллообразного: нос не перебит, рожа не зверская, никаких броских шрамов. Он просто-напросто идеально подходил под описание Гвен – дешевый супермен, а если проще, повзрослевший, но не поумневший дворовый хулиган: самоуверенный, нахальный, полагающий себя самым крутым, оборотистым, ловким. Так и казалось, что сейчас скажет: «А ну, шкеты, гони по двадцать копеек!»
– Кого я вижу! – воскликнул незнакомец, ухмыляясь, и даже сделал такое движение, словно собирался распахнуть объятия, но в последний момент передумал. – Мой старый друг Дикки Дикинсон собственной персоной! С девушкой сидит, винцо потягивает…
Натуральнейший штатовский выговор, отметил Мазур машинально. Откуда-то с запада… или достаточно долго на западе прожил. Совершенно незнакомая рожа. В жизни не сталкивались. Может быть, какая-то ниточка из Пасагуа потянулась? Но почему в таком случае называет Мазура его нынешним имечком, а не пасагуанским?
Мазур преспокойно сказал:
– То ли у меня склероз, то ли я вас, любезный, и в самом деле впервые вижу… Не напомните ли, где это я удостоился чести завести знакомство? Потому что сам я решительно не могу припомнить…
– Да брось, Дикки, – без тени замешательства протянул незнакомец. – Точно, засклерозил, парень. Старых друзей не узнавать, ишь ты!
И он протянул руку, чтобы придвинуть к себе свободный стул – но Мазур проворно задвинул его ногой поглубже под стол, накрытый скатертью в сине-красную клетку.
Детина, такое впечатление, не обиделся, хотя жест был недвусмысленный. Ощерил в ухмылочке белоснежные зубы:
– Дикки, ну ты прямо как не родной…
– Слушай, парень, – сказал Мазур убедительно. – Я тебя знать не знаю. Иди своей дорогой, усек? Не знаю, что ты тут за игры играешь, но нет у меня никакого желания в них участвовать… Я понятно выражаюсь?
– Да что с тобой случилось, Дикки? – с напускной грустью процедил незнакомец. – Был человек как человек…
Ну ладно, сам напросился, подумал Мазур. Он повернулся, сделал повелительный жест, и к нему моментально подлетел официант, улыбчивый мулат в белой курточке, предупредительно вытянул шею:
– Сэр?
Мазур небрежно, через плечо, ткнул большим пальцем в сторону назойливого незнакомца и со всей светской небрежностью, на какую был способен, проговорил:
– По-моему, у вас приличное заведение? Как видите, я пришел с девушкой… Та разновидность секса, которую мне за деньги предлагает этот господин, меня решительно не устраивает. Постарайтесь ему это втолковать…
Мулат глазом не моргнул, но весь подобрался и, повернувшись к субъекту в белом костюме, сказал довольно жестко:
– Вы же слышали, сэр, этот господин от вашего общества не в восторге… – и недвусмысленно указал подбородком на дверь.
Вот теперь незнакомец, сразу видно, обиделся не на шутку. Процедил с неприкрытой угрозой:
– Нарываешься, Дикки…
Глядя на официанта наивно, простодушно, кротко, Мазур вопросил:
– Можете вы что-нибудь сделать, чтобы избавить нас от этого типа?
То ли мулат подал какой-то незаметный для посторонних условный сигнал, то ли процедура и без того была отработана до мелочей. Занавеска рядом со стойкой бара колыхнулась, из-за нее появился огромный негр, двигаясь удивительно плавно и бесшумно для своих габаритов, подошел к столику и остановился за спиной незнакомца, сложив ручищи на груди. Необъятный был негр, крайне внушительный, немногим уступавший габаритами великанскому шифоньеру в комнате Мазура. Незнакомец в белом костюме, отнюдь не хлюпик, рядом с этой громадиной откровенно не смотрелся.
Негр возвышался над ним, превосходя в росте головы на три, а в ширину прямо-таки вдвое, он молчал, не двигался, взирая меланхолично, почти философски – но ситуация никаких двусмысленностей не таила.
Субъект в белом прекрасно понял прозрачный намек.
– Ну ладно, Дикки, еще встретимся… – сказал он многозначительно. Кивнул негру: – Всего хорошего, айсберг!
Насвистывая что-то, повернулся на каблуках и направился к выходу с беззаботным видом человека, вспомнившего о неотложном деле. Вышел, не оглянувшись.
– Досадное недоразумение, сэр, – поторопился заверить официант, а негр с тем же непроницаемым видом египетского сфинкса направился за занавеску.
– Что это за тип? – спросила Гвен тем же тоном подозрительной супруги, что с сегодняшнего дня как-то вошел у нее в привычку.
– Понятия не имею.
– Но он-то тебя знает?!
– Это он так говорит, – сказал Мазур беззаботно. – А я вот его впервые вижу…
С сомнением на него глядя, Гвен все же замолчала, тем более что официант принес очередное экзотическое блюдо. Вечер вовсе не казался испорченным окончательно, но Мазур порой ловил на себе ее обеспокоенный взгляд. Полное впечатление, что она всерьез встревожилась, а как там обстояло на самом деле, абсолютно неизвестно. Вполне могло оказаться, что эти двое прекрасно друг друга знали и играли одну игру…
Мазур не числил себя среди пророков и прорицателей, но у него уже стали появляться кое-какие пророчества касаемо самого близкого будущего. И, когда они через час с лишним вышли из ресторана, к стоянке такси он направился не прежней дорогой, а боковой, скверно освещенной улочкой, свернув туда так непринужденно и решительно, что Гвен своего мнения высказать попросту не успела.
Когда за спиной у них послышался свист, он ничуть не удивился – а когда навстречу из переулка выдвинулись четверо и проворно развернулись в шеренгу, недвусмысленно перегораживая улочку, Мазур ощутил нечто вроде скуки – очень уж это было знакомо и напоминало даже не боевые будни, а подростковые времена с битвами на танцплощадках и потасовками в проходных дворах. Совершенно та же методика, те же типажи, сплошная скука… Он так и шагал вразвалочку, не особенно и замедлив шаг. Четверо ждали в совершеннейшем молчании. Гвен отреагировала как особе слабого пола и положено: вцепилась ему в локоть, ойкнула, пытаясь остановить.
Не без труда стряхнув ее руку, Мазур процедил сквозь зубы:
– Встань где-нибудь в сторонке и не дергайся…
И сделал еще несколько шагов. Остановился. Теперь их разделяло метра два, не больше. Двое белых, один негр – его хуже всего видно в темноте – один мулат. Вот последнему следовало уделить самое пристальное внимание: он крутил в руке увесистую длинную трость, сразу чувствуется, тяжеленькую, и вертел ее очень уж хватко, словно одну из тех штучек для рукопашного боя, которые во множестве выдумали восточные люди. На данный момент это был самый серьезный противник. Остальные стояли с голыми руками, не поблескивали зловеще в полумраке ножи и кастеты, не говоря уж о пистолетах. Вообще, они ничуть не походили на пьяных или ширнувшихся.
Вот только в этом полушарии Мазур был не новичком, а оттого давно уже знал, что большинство чучел в таких вот кабачках – недурная пластиковая имитация, «старинные» клинки сделаны позавчера местными умельцами и мастерски состарены, а ракушки чуть ли не наперечет – опять-таки пластмасса. И наконец (это уже его собственный профессиональный опыт), модели парусников изображали суда второй половины девятнадцатого века, хотя блестящие таблички и объявляли их пиратскими кораблями бурного семнадцатого столетия. Но, в конце концов, какая разница, если красиво?
– Объяснил бы ты мне, чем можно заниматься с работодателем чуть ли не в полночь, – наивным тоном поинтересовалась Гвен.
Мазур безмятежно пожал плечами:
– То есть как это – чем? Кораблик осматривали, ясное дело. Я тебе не говорил, но дельце подвернулось удачное. Кладоискатели. Мечта морского бродяги вроде меня.
– Почему?
– Потому что на таких работать – одно удовольствие. Это тебе не на сухогрузе вкалывать… Люди плывут искать клад, у них, понятное дело, есть совершенно точная карта… Могу тебе признаться, как знаток: в девяноста девяти случаях из ста эти карты – грубая подделка. Но мне-то какая разница? Они старательно ищут клад, пока не надоест или деньги не кончатся, а я получаю жалованье, пока они во мне нуждаются.
– Обман, выходит?
– Ну почему? – сказал Мазур. – Не я же им впариваю эти карты и не я их убеждаю искать клады…
– А бывает, что находят?
– При мне что-то не бывало, – лихо солгал Мазур.
– Жаль, – сказала Гвен с искренней, как показалось Мазуру, грустью. – Это было бы здорово – найти клад, настоящий, серьезный, чтобы золото считать ведрами, а камешки – пригоршнями…
Мазур мог бы поклясться, что изобразившаяся на ее лице мечтательность была неподдельной. Вот что делает с людьми буржуазный мир чистогана, подумал он с классовым превосходством.
– Интересно, что бы ты сделала?
– Я? – Гвен уставилась сквозь него затуманенным взглядом. – Ну, будь уверен, я бы…
Ее лицо внезапно изменилось, она уставилась куда-то через плечо Мазура с откровенным испугом. Мазур с профессиональной легкостью подавил естественное желание обернуться. Спросил только:
– Что?
Она тихонько сказала:
– Тот тип, что к тебе сегодня вечером приходил. Прямо к нам идет…
Он решил, что все же следует обернуться – медленно, без всякой паники – с чего бы вдруг?
Здоровенный широкоплечий субъект в белом костюме при ярком галстуке остановился у их столика. На первый взгляд, в нем не было ничего криминально-гориллообразного: нос не перебит, рожа не зверская, никаких броских шрамов. Он просто-напросто идеально подходил под описание Гвен – дешевый супермен, а если проще, повзрослевший, но не поумневший дворовый хулиган: самоуверенный, нахальный, полагающий себя самым крутым, оборотистым, ловким. Так и казалось, что сейчас скажет: «А ну, шкеты, гони по двадцать копеек!»
– Кого я вижу! – воскликнул незнакомец, ухмыляясь, и даже сделал такое движение, словно собирался распахнуть объятия, но в последний момент передумал. – Мой старый друг Дикки Дикинсон собственной персоной! С девушкой сидит, винцо потягивает…
Натуральнейший штатовский выговор, отметил Мазур машинально. Откуда-то с запада… или достаточно долго на западе прожил. Совершенно незнакомая рожа. В жизни не сталкивались. Может быть, какая-то ниточка из Пасагуа потянулась? Но почему в таком случае называет Мазура его нынешним имечком, а не пасагуанским?
Мазур преспокойно сказал:
– То ли у меня склероз, то ли я вас, любезный, и в самом деле впервые вижу… Не напомните ли, где это я удостоился чести завести знакомство? Потому что сам я решительно не могу припомнить…
– Да брось, Дикки, – без тени замешательства протянул незнакомец. – Точно, засклерозил, парень. Старых друзей не узнавать, ишь ты!
И он протянул руку, чтобы придвинуть к себе свободный стул – но Мазур проворно задвинул его ногой поглубже под стол, накрытый скатертью в сине-красную клетку.
Детина, такое впечатление, не обиделся, хотя жест был недвусмысленный. Ощерил в ухмылочке белоснежные зубы:
– Дикки, ну ты прямо как не родной…
– Слушай, парень, – сказал Мазур убедительно. – Я тебя знать не знаю. Иди своей дорогой, усек? Не знаю, что ты тут за игры играешь, но нет у меня никакого желания в них участвовать… Я понятно выражаюсь?
– Да что с тобой случилось, Дикки? – с напускной грустью процедил незнакомец. – Был человек как человек…
Ну ладно, сам напросился, подумал Мазур. Он повернулся, сделал повелительный жест, и к нему моментально подлетел официант, улыбчивый мулат в белой курточке, предупредительно вытянул шею:
– Сэр?
Мазур небрежно, через плечо, ткнул большим пальцем в сторону назойливого незнакомца и со всей светской небрежностью, на какую был способен, проговорил:
– По-моему, у вас приличное заведение? Как видите, я пришел с девушкой… Та разновидность секса, которую мне за деньги предлагает этот господин, меня решительно не устраивает. Постарайтесь ему это втолковать…
Мулат глазом не моргнул, но весь подобрался и, повернувшись к субъекту в белом костюме, сказал довольно жестко:
– Вы же слышали, сэр, этот господин от вашего общества не в восторге… – и недвусмысленно указал подбородком на дверь.
Вот теперь незнакомец, сразу видно, обиделся не на шутку. Процедил с неприкрытой угрозой:
– Нарываешься, Дикки…
Глядя на официанта наивно, простодушно, кротко, Мазур вопросил:
– Можете вы что-нибудь сделать, чтобы избавить нас от этого типа?
То ли мулат подал какой-то незаметный для посторонних условный сигнал, то ли процедура и без того была отработана до мелочей. Занавеска рядом со стойкой бара колыхнулась, из-за нее появился огромный негр, двигаясь удивительно плавно и бесшумно для своих габаритов, подошел к столику и остановился за спиной незнакомца, сложив ручищи на груди. Необъятный был негр, крайне внушительный, немногим уступавший габаритами великанскому шифоньеру в комнате Мазура. Незнакомец в белом костюме, отнюдь не хлюпик, рядом с этой громадиной откровенно не смотрелся.
Негр возвышался над ним, превосходя в росте головы на три, а в ширину прямо-таки вдвое, он молчал, не двигался, взирая меланхолично, почти философски – но ситуация никаких двусмысленностей не таила.
Субъект в белом прекрасно понял прозрачный намек.
– Ну ладно, Дикки, еще встретимся… – сказал он многозначительно. Кивнул негру: – Всего хорошего, айсберг!
Насвистывая что-то, повернулся на каблуках и направился к выходу с беззаботным видом человека, вспомнившего о неотложном деле. Вышел, не оглянувшись.
– Досадное недоразумение, сэр, – поторопился заверить официант, а негр с тем же непроницаемым видом египетского сфинкса направился за занавеску.
– Что это за тип? – спросила Гвен тем же тоном подозрительной супруги, что с сегодняшнего дня как-то вошел у нее в привычку.
– Понятия не имею.
– Но он-то тебя знает?!
– Это он так говорит, – сказал Мазур беззаботно. – А я вот его впервые вижу…
С сомнением на него глядя, Гвен все же замолчала, тем более что официант принес очередное экзотическое блюдо. Вечер вовсе не казался испорченным окончательно, но Мазур порой ловил на себе ее обеспокоенный взгляд. Полное впечатление, что она всерьез встревожилась, а как там обстояло на самом деле, абсолютно неизвестно. Вполне могло оказаться, что эти двое прекрасно друг друга знали и играли одну игру…
Мазур не числил себя среди пророков и прорицателей, но у него уже стали появляться кое-какие пророчества касаемо самого близкого будущего. И, когда они через час с лишним вышли из ресторана, к стоянке такси он направился не прежней дорогой, а боковой, скверно освещенной улочкой, свернув туда так непринужденно и решительно, что Гвен своего мнения высказать попросту не успела.
Когда за спиной у них послышался свист, он ничуть не удивился – а когда навстречу из переулка выдвинулись четверо и проворно развернулись в шеренгу, недвусмысленно перегораживая улочку, Мазур ощутил нечто вроде скуки – очень уж это было знакомо и напоминало даже не боевые будни, а подростковые времена с битвами на танцплощадках и потасовками в проходных дворах. Совершенно та же методика, те же типажи, сплошная скука… Он так и шагал вразвалочку, не особенно и замедлив шаг. Четверо ждали в совершеннейшем молчании. Гвен отреагировала как особе слабого пола и положено: вцепилась ему в локоть, ойкнула, пытаясь остановить.
Не без труда стряхнув ее руку, Мазур процедил сквозь зубы:
– Встань где-нибудь в сторонке и не дергайся…
И сделал еще несколько шагов. Остановился. Теперь их разделяло метра два, не больше. Двое белых, один негр – его хуже всего видно в темноте – один мулат. Вот последнему следовало уделить самое пристальное внимание: он крутил в руке увесистую длинную трость, сразу чувствуется, тяжеленькую, и вертел ее очень уж хватко, словно одну из тех штучек для рукопашного боя, которые во множестве выдумали восточные люди. На данный момент это был самый серьезный противник. Остальные стояли с голыми руками, не поблескивали зловеще в полумраке ножи и кастеты, не говоря уж о пистолетах. Вообще, они ничуть не походили на пьяных или ширнувшихся.