Дело в том, что Синди принадлежала к числу нью-йоркских женщин, которые годами пытаются выйти замуж. Они давно уже превратились в притчу во языцех. Последние десять лет мы только про них и читаем: это привлекательные (вовсе не обязательно красивые) женщины, способные добиться в жизни всего, — всего, кроме замужества.
Синди возглавляла отдел рекламы автожурнала. Она отлично разбиралась в стереообору-довании. Была здоровой, как мужик. Стреляла из ружья и любила путешествовать (однажды по пути в аэропорт ей пришлось нокаутировать пьяного таксиста, запихнуть его на заднее сиденье и самой вести машину до аэропорта). Она была не самым женственным созданием, но у нее всегда были мужчины.
Однако годы шли, она не молодела, и, каждый раз встречаясь с ней у общих друзей, нам неизменно приходилось выслушивать историю об очередном женихе, сорвавшемся с крючка. Владелец яхты. Известный художник, который мог кончить только с кисточкой в заднице. Хозяин крупной компании, ложившийся спать в тапочках с микки-маусом.
И вы ничего не могли с собой поделать — вы смотрели на нее со смесью восхищения и отвращения, а потом уходили, говоря себе, что ей никогда не выйти замуж, разве что за какого-нибудь занудного клерка из Нью-Джерси, да и то вряд ли. Ее поезд ушел.
И вы плелись домой, и ложились спать, и ворочались с боку на бок, пока наконец не сдавались и не звонили подруге, чтобы не без некоторого лицемерия сказать ей: «Слушай, обещай, что, если я когда-нибудь стану такой, как она, ты меня тут же пристрелишь».
И что бы вы думали? Вы ошибались. Синди вышла замуж. И пусть он не совсем тот, о ком она мечтала, она никогда еще не была так счастлива.
Пора. Пора прекратить жаловаться на отсутствие нормальных мужчин. Пора прекратить названивать на собственный автоответчик, чтобы не дай бог не пропустить его звонок. Пора перестать приводить себе в пример Марту Стюарт с ее несчастной личной жизнью, сколько бы ее ни печатали на обложке журнала «Люди».
Да, пора наконец выйти замуж в Манхэттене, а главное — это возможно! Так что расслабьтесь. У вас уйма времени. Марта, следи за рукой!
Но Мужчина Ее Мечты хочет то же, что и Кэрри, и в итоге они заказывают два идентичных ужина.
— Ничего? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Ничего, — отвечает Кэрри неестественным мультяшным голосом — кажется, они теперь только так и разговаривают. — Моя все равно слишком устала.
— Моя тоже устала, — отвечает Мужчина Ее Мечты таким же мультяшным голосом.
Он задевает локтем ее локоть. Подталкивает ее.
— Бип-бип, — говорит он.
— Эй, — говорит она, — видишь — граница? Вот и не влезай.
— Убьешь? — ухмыляется Мужчина Ее Мечты, тыкая своей вилкой в ее спагетти.
— Убью! — грозится Кэрри.
— Ну давай, ударь меня, ударь! — подзуживает он и смеется, когда она легонько бьет его кулаком в плечо.
— Вот вы где!
Они оборачиваются и видят Саманту Джоунс, упакованную аж в три кашемировых свитера.
— Так и думала, что вас здесь найду, — говорит она.
— Ага, — отвечает Мужчина Ее Мечты. Он ее недолюбливает. Сэм как-то поинтересовалась, за что, и Кэрри объяснила, что она ей все время говорит гадости, а Мужчине Ее Мечты это не нравится, Сэм фыркнула и сказала: «По-моему, ты и сама можешь за себя постоять».
Сэм заводит речь о кино, и Кэрри хочешь не хочешь втягивается в этот разговор. Мужчина Ее Мечты не любит киношных разговоров. В глубине души Кэрри желает одного — чтобы Сэм поскорее ушла и они с Мужчиной Ее Мечты смогли развить их любимую в последнее время тему — про то, как в один прекрасный день они переедут в Колорадо. Ей и самой перед собой немного неловко, но иногда просто хочется побыть наедине с мужчиной, и ничего с этим не поделать.
Она откидывается на спинку стула, кивая на полку, заставленную фотографиями.
— Я это называю «Труди и компания», — говорит она. — Это фотографии всех хмырей, с которыми я когда-либо встречалась. Люблю все систематизировать.
Раньше я специализировалась на двухгодичных романах. Из кожи вон лезла, лишь бы что-то получилось. Психотерапевты, душещипательные беседы о страхе перед обязательствами, скандалы. А потом я поняла одну простую вещь. Мне никогда не переделать сорокалетнего мужика, который ненавидит женщин. Это не мои проблемы.
Я назначила себе крайний срок. Решила, что должна выйти замуж к сорока годам. Я тогда встречалась с Дэвидом П. Ему было пятьдесят, и он мне изменял. Я сказала ему, что хочу выйти замуж. Он начал придумывать всякие отговорки типа: «Вот только съездим в Китай, а потом вернемся и все решим». Так мы доехали аж до Венеции.
И вот сидим мы с ним как-то в роскошном номере в Гритти-Пэлэс — там еще такие огромные распахнутые ставни с видом на Гранд-канал. «Слушай, рассуди здраво, — говорит он. — В Манхэттене тебе в жизни не найти человека, который захочет на тебе жениться. Так почему бы тебе не расслабиться и не оставить все как есть?»
И тут я его бросила.
Вернувшись в Манхэттен, Труди раскопала свой старый органайзер и обзвонила всех мужчин, с которыми когда-либо встречалась в Манхэттене.
— Всех до единого: даже тех, к кому я бы и близко тогда не подошла — очкариков, ботаников, хмырей, лысых. Мой муж тоже был в этом списке — последним, — продолжала Труди. — Помню, я себе тогда сказала: «Если и с этим не получится, уж и не знаю, что мне делать». — Это, конечно, в ней говорила типичная нью-йоркская скромность, поскольку нью-йоркские женщины всегда знают, что им делать.
Труди трижды отужинала со своим будущим мужем (тогда она еще понятия не имела, что он таковым станет), после чего он на два месяца уехал в Россию. Дело было в начале лета, Труди уехала в Хэмптон и выкинула его из головы. До такой степени, что начала встречаться с двумя другими.
Труди улыбнулась и принялась изучать свои ногти.
— И вдруг в конце лета он объявился, и мы снова стали встречаться. Вся фишка в том, чтобы в любой момент быть готовой уйти. Условия должна диктовать ты. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы он считал тебя влюбленной дурочкой, которая жить без него не может. Потому что это не так. Еще как можешь.
Если хочешь выйти замуж в Манхэттене, нужно следовать двум правилам.
— Мужчину надо брать лаской, — говорит Лиза, тридцать восемь лет, корреспондент сетевой новостийной программы.
— С другой стороны, — добавляет Бритта, фотоагент, — ему ничего нельзя спускать.
Таким женщинам возраст только на руку. Если уж они, живя в Манхэттене, в одиночку дотянули до своих тридцати пяти-сорока, то уж будьте покойны, своего они всегда добьются. Так что, когда одна из них кладет на кого-то глаз, ее жертва, как правило, перед ней бессильна.
— Их нужно начинать муштровать с самого первого дня, — сказала Бритта. — Вначале я и сама не понимала, хочу ли замуж за моего будущего мужа, просто знала, что должна его заполучить любой ценой. И знала, что так оно и будет.
— Нельзя уподобляться тем пустоголовым девицам, которые мечтают подцепить какого-нибудь богатенького Буратино, — продолжала она. — Здесь нужен тонкий расчет. Дальновидность. Вот взять хотя бы Барри (ее мужа). — Что бы он ни говорил, он и сам не хотел бы милую женушку, которая позволяла бы ему творить, что душе угодно. Сейчас такого бы с руками-ногами оторвали. Умный, милый, готовит, убирает. А ведь, скажу вам по секрету, — сопротивлялся как мог.
До Барри Бритта могла послать кавалера в гардероб за пачкой сигарет и сбежать с другим через черный ход, воспользовавшись удобным моментом.
— Однажды я позвонила Барри из Аспена и десять минут крыла его на чем свет стоит за то, что он праздновал Новый год с другой. Правда, с нашего первого свидания тогда еще и месяца не прошло, но все же.
После этого Барри практически ел у нее из рук, за исключением двух неприятных моментов: он заглядывался на других женщин и иногда жаловался на нехватку жизненного пространства, особенно после того как она к нему переехала.
— Для начала я всегда старалась сделать так, чтобы нам было весело, — рассказывает Бритта. — Я готовила. Мы оба набрали по десять килограммов. Мы много пили. Вместе напивались. Вместе переживали отходняк.
— Еще здесь важна непредсказуемость. Однажды он пришел домой, а по всей квартире свечи и перед телевизором накрыт ужин. Иногда я даю ему мерить свою одежду. И все равно за ним нужен глаз да глаз. Вы меня, конечно, простите, но они же восемьдесят процентов времени проводят вне дома. Пока они с вами, они еще худо-бедно поддаются дрессировке. К примеру, с какой стати ему на кого-то заглядываться, когда он ужинает с вами? Однажды мой загляделся на какую-то красотку, так я его так по башке треснула, что он чуть со стула не свалился. Я ему сразу сказала: «Спрячь язык, подбери слюни и давай доедай свой ужин».
А вот отваживать от него других — это уже отдельная история.
— Женщины в этом городе — просто беда. Никакого уважения к частной собственности, — говорит Бритта. — Женат, обручен — им все равно. Приходится все время быть начеку.
Иногда Мужчина Ее Мечты как бы уходит в себя, и тогда от него остается одна оболочка. Неизменно дружелюбная. Или, скорее, учтивая. Всегда безупречная. Белые манжеты. Золотые запонки. Парные подтяжки (хотя он почти никогда не снимает пиджак). Когда он в таком состоянии, с ним нелегко. Кэрри никогда не умела общаться с консервативными людьми. Она к этому не привыкла. Она привыкла, что вокруг сплошные пьянки и дурь — или их отсутствие. Мужчина Ее Мечты бесится, когда она говорит пошлости типа «на мне нет белья», даже если она говорит это в шутку. А Кэрри считает, что Мужчина Ее Мечты чересчур учтив с другими женщинами, особенно с моделями. Например, сидят они в ресторане, и вдруг откуда ни возьмись фотограф: «Не возражаете?» — и уже машет рукой какой-нибудь модели, чтобы та сфотографировалась с Мужчиной Ее Мечты. Кэрри это всегда задевало за живое. Однажды, когда к нему на колени плюхнулась очередная модель, Кэрри развернулась, бросила на него испепеляющий взгляд и произнесла: «Ну, я, пожалуй, пойду!»
— Да ладно тебе, — протянул Мужчина Ее Мечты.
Кэрри взглянула на модель.
— Простите, но вы уселись на колени моего мужчины.
— Присела, всего лишь присела, — ответила та. — Это большая разница.
— Тебе надо научиться спокойнее относиться к таким вещам, — сказал Мужчина Ее Мечты.
— Я позвонила и спросила эту дрянь прямо в лоб, что там у них за дела, — рассказывает Ребекка.
Естественно, выяснилось, что ее молодой человек пригласил девицу на ужин.
— Я как с цепи сорвалась. Орать я не орала, но наш разговор сильно смахивал на мыльную оперу с непременными «руки прочь от моего мужчины» и «никогда ему больше не звони». Она мне тогда сказала: «Ты себе не представляешь, как тебе с ним повезло. Таких надо беречь». А я ответила: «Если мне так повезло, что же он тогда тебе названивает?»
После этого я позвонила ему. У него хватило наглости устроить мне разнос за то, что я «вмешиваюсь в его личные дела». Я ему тогда сказала: «Запомни, радость моя, пока ты со мной, никаких личных дел у тебя нет и быть не может». Дня два мы с ним не общались — я уже было подумала, что это конец. А спустя месяца три все устаканилось, и он сделал мне предложение.
Есть и другие способы. Лиза уже два месяца встречалась со своим будущим мужем, Робертом, когда он вдруг стал выкаблучиваться.
— Что бы ты сказала, если бы я начал встречаться с другими женщинами? — спросил он.
— Думаю, тебе это не повредит, — со спартанским хладнокровием ответила Лиза. — Может, ты хоть тогда оценишь, какое счастье тебе шло в руки. Что я, тюремщик, что ли?
У него просто челюсть отвисла.
— Главное — сохранять чувство собственного достоинства, — продолжала Лиза. — Мужчины должны понимать, что всему есть предел и существует черта, которую не стоит переступать.
Другая известная проблема — когда ты живешь с человеком, а он себе насчет брака и в ус не дует. Этот вопрос можно решить посредством выяснения жилищных отношений.
— Мне тут недавно рассказали одну историю, — начала Труди. — Девушка. Живет с человеком год. Однажды просыпается и спрашивает: «Ты вообще собираешься на мне жениться?» Он говорит: «Нет». Она говорит: «Тогда бери свои вещички и выметайся». В ближайшие выходные он делает ей предложение.
— Главная ошибка женщин в том, что они откладывают этот разговор до последнего, — добавила Лиза.
Когда он возвращается, она говорит:
— Слушай, я тут подумала…
— Да? — бросает Мужчина Ее Мечты.
— Если ты не уверен, что безумно в меня влюблен, жить без меня не можешь и не считаешь меня самой красивой женщиной на свете, тогда, наверное, нам лучше расстаться.
— Так значит? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Нет, я серьезно.
— Ладно, — осторожно отвечает он.
— Ну и… Ты этого хочешь?
— А ты сама-то этого хочешь? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Вообще-то не очень. Но быть с человеком, который меня не любит, я тоже не хочу, — отвечает Кэрри.
— Ну, гарантий я тебе, конечно, дать не могу… Но я бы на твоем месте подзадержался. Посмотрел бы, как дальше сложится.
Кэрри откидывается на подушки. Сегодня воскресенье. Жутко не хочется вставать и куда-то тащиться. Да и что ей потом делать весь день?
— Ладно, — соглашается она, — но только на время. У меня жизнь не резиновая. Я, может, вообще скоро умру. Лет эдак через пятнадцать. — Она прикуривает сигарету.
— Ладно, — отвечает Мужчина Ее Мечты. — А пока можешь сделать кофе? Ну пожа-алуйста!..
Наоми, сыгравшая свадьбу в тридцать семь лет, является президентом рекламного агентства, а также собирательным образом всех женщин Нью-Йорка.
— Кого у меня только не было — казалось бы, все в жизни повидала. И вот в один прекрасный день появляется Он — и оказывается прямой противоположностью всего, что меня прежде притягивало.
Иными словами, он не был похож на enfant terrible.
Однажды, лет в тридцать пять, Наоми ждала такси на Мэдисон-авеню. На ней были костюм и туфли на высоких каблуках. Мимо проехал длинноволосый парень на мотоцикле и даже не посмотрел в ее сторону.
— В эту минуту образ голодного непонятого художника раз и навсегда потерял для меня свое очарование, — сказала она. — Мне вечно приходилось платить за их жратву.
Кэрри идет в музей на презентацию какой-то книги и берет собой Саманту. Она ее уже сто лет не видела. В последнее время она вообще, кроме Мужчины Своей Мечты, ни с кем не видится.
На обеих — черные штаны и черные кожаные сапоги. Когда они подходят ко входу, некто 3. М., медиамагнат, спускается по ступенькам и идет к своей машине. Он смеется.
— А я-то думаю, кто это там марширует?
— Мы не маршируем, — ответила Сэм. — Мы общаемся.
Водитель терпеливо продолжает придерживать дверь лимузина.
— Позвони как-нибудь, — говорит 3. М.
— Сам позвони, — отвечает Сэм, и уже ясно, что никто никому звонить не будет.
Сэм вздыхает.
— Ну так как там у вас с Мужчиной Твоей Мечты?
Кэрри начинает что-то мямлить про то, что она и сама толком не знает, вроде бы они собираются в Аспен и вроде как подумывают купить дом следующим летом, но она еще сама не решила, и вообще…
— Я тебя умоляю, — перебивает ее Сэм. — Мне бы сейчас хоть какого-нибудь завалящего завести. Чтоб хоть выходные было с кем провести.
В Нью-Йорке есть две категории женщин — те, кто выходит замуж, и те, кто не выходит.
— Просто нужно через себя переступить, — говорит Ребекка. — Смириться с тем, что никогда не выйдешь за Морта Цуккермана.
— Я свела свои требования к трем качествам, — говорит Труди. — Умный, преуспевающий, добрый.
Такие не допускают даже мысли о том, что они могут не выйти замуж.
— Я всегда знала, что, сколько бы времени на это ни ушло, рано или поздно это произойдет, — говорит Труди. — Иначе и быть не могло. Да и что бы мне помешало?
Но Макхэттен остается Манхэттеном.
— Нью-Йорк не создан для браков, и вряд ли он может настроить мужчину на брачный лад, — объяснила Лиза. — Холостые мужчины предпочитают избегать общения с женатыми парами. Им чуждо понятие семейного уюта. Ваша задача — их подготовить.
Перед ужином Мужчина Ее Мечты со своей неизменной сигарой подошел к столу и поменял местами карточки с именами гостей, и теперь они сидят рядом. «Плевать я на них хотел!» — говорит он. Они весь вечер держатся за руки, так что один журналист, подходя к ним, замечает:
— Как всегда неразлучны.
За чудным вечером следует такая же неделя, и тут Кэрри снова переклинивает. Может, все из-за того ужина с друзьями, где были их знакомые с детьми. Кэрри пошла с ними на улицу кататься на игрушечных автомобилях, и один из карапузов все время выпадал из ее машины. А потом вышли родители, наорали на них и велели вернуться в дом, что было не совсем справедливо, поскольку никто в общем-то не пострадал.
Она опять начинает терзать Мужчину Своей Мечты.
— Как думаешь, мы с тобой очень близки? — спрашивает она перед сном.
— Иногда, — отвечает Мужчина Ее Мечты.
— Иногда — это не ответ, — говорит она. И продолжает к нему вязаться, пока он не просит ее дать ему поспать. Но на следующее утро все повторяется.
— Слушай, ну вот зачем ты это делаешь? — спрашивает Мужчина Ее Мечты. — Ну почему ты не можешь переключиться на что-то хорошее, как на прошлой неделе?
Он подходит к кровати.
— Ну-у, опять эти грустные глазки!.. — воркует он, и она готова его убить. — Мы с тобой потом об этом поговорим, ладно? Даю слово, — заверяет Мужчина Ее Мечты.
— Если только у нас будет это «потом», — отвечает Кэрри.
Многолюдный фуршет в честь знаменитой пиарщицы (назовем ее Сэнди) в особняке на Пятидесятой Ист-стрит. Лиза в числе приглашенных. Ее муж, привлекательный бизнесмен, нехотя тащится вслед за ней.
Потягивая розовую «Маргариту», Лиза неторопливо рассказывает:
— Когда я решила вплотную заняться поиском мужа, то первым делом постаралась припомнить, где я чаще всего знакомилась с мужчинами. Выяснилось, что не столько в «Бауэри», сколько на частных вечеринках. Ну я и прошлась частым бреднем по всем вечеринкам у всех своих знакомых.
— Когда знакомишься с мужчиной, первое время — никаких больших тусовок. Это самоубийство. Никаких вечерних платьев. Никаких светских раутов. Никакого напряга. Мужчина должен с вами отдыхать. Вы должны излучать уют. Поговорите о них самих — большинство мужчин в глубине души так и остались четырнадцатилетними подростками.
Офис Труди. На столе — фотография кудрявого мужчины на фоне дюн. Она кивает на фотографию:
— Мой муж — просто чудо. Понимает меня с полуслова. Главное — найти своего человека, а остальное приложится. Если люди все время ругаются или устраивают сцены — что-то тут не так. Мой муж со мной вообще никогда не спорит. Мы никогда ни о чем не ругаемся. Он уделяет мне столько времени, что в тех редких случаях, когда ему хочется что-то сделать по-своему, я иду ему на уступки.
И вдруг ни с того ни с сего все налаживается. Звонит Мужчина Ее Мечты.
— Чем занимаешься?
— Да в общем как всегда, — отвечает Кэрри, — пишу.
— О чем?
— Помнишь, мы с тобой когда-то мечтали, как переедем в Колорадо, станем разводить лошадей и всякое такое? Вот об этом и пишу.
— Да, — говорит Мужчина Ее Мечты. — Красивая история.
— Если бы такое случилось пять лет назад, кому-нибудь это точно стоило бы работы, — рассуждает он. — Но это тогда. Теперь я стал другим человеком. Если кому-то не нравятся мои грязные джинсы, пусть катятся к черту.
— Хочешь прикол? — говорит Кэрри. — Тебе тут на днях Деррик звонил. Говорит, Лора хочет ребенка, а он не хочет, так теперь он каждый вечер притворяется, что кончает, а потом едет в туалет и там спускает. А она набрала кассет и каждый вечер смотрит фильмы для будущих мам.
— Ужас, — говорит Мужчина Ее Мечты.
— А он говорит, что у него карьера и он не может сейчас позволить себе ребенка.
— Ну а ты как? — лениво спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Я-то? Замечательно, — мрачно отвечает Кэрри. — По-моему, я беременна.
— Ребенок… У нас будет ребенок, — меланхолично произносит Мужчина Ее Мечты.
Кэрри не знает, что и думать. Далеко не все нью-йоркцы могут пережить рождение ребенка. Некоторые остаются нормальными, а некоторые и нет. У них слегка «едет крыша». Представьте себе всю энергию и агрессию, всю неудовлетворенность и раздражение — то есть все составляющие успешной карьеры, — обращенные на одного маленького ребенка! Когда дело доходит до детей, тихие нью-йоркские сумасшедшие превращаются… ну, прямо скажем, в громких.
Кэрри лишний раз в этом убедилась на бранче у своих друзей Паккарда и Аманды Дил в их студии в Сохо. Честер, сын Паккарда и Аманды (людей вменяемых), слонялся по квартире, колотя зонтиком об пол. Одна из присутствующих мам (менее вменяемая) тут же заметила, что «мальчик не идет на контакт с другими детьми и не склонен делиться, что, в общем, простительно, поскольку он единственный ребенок в семье и ему пока просто не приходилось делиться своими игрушками, но это скоро пройдет».
Как и большинство пар, недавно обзаведшихся детьми, Дилы самым непостижимым образом мгновенно обросли новыми друзьями с орущими младенцами на руках. И откуда они только берутся? В яслях знакомятся, что ли? Или они всегда дружили, но, нарожав детей, на время задвинули своих бездетных друзей, дожидаясь, пока те их догонят?
Итак, новые подруги Аманды:
Джоди — настаивает, чтобы ее ребенку дарили только белые вещи, поскольку уверена, что текстильные красители непременно вызовут у ее чада аллергию; Сюзанна — запрещает своим няням пользоваться парфюмом, поскольку не хочет, чтобы ее дитя пахло чужим (дешевым) одеколоном; Мэриэн — не без задней мысли увольняет одну няньку за другой в тайной надежде, что в конечном итоге ей придется бросить работу и самой воспитывать ребенка.
И такие заскоки свойственны не только матерям. Вас никогда не настораживал вид отцов и сыновей з одинаковых куртках и роликовых шлемах? Или отец, осыпающий свое чадо поцелуями, объясняющий вам в промежутках между умиленными вздохами над крошечными пальчиками и пританцовыванием вокруг коляски (если двухлетний младенец способен заливаться краской стыда, то его цвет лица имеет свое объяснение): «Ребенок — это главное. Работа за три-четыре года никуда не убежит».
Безусловно, сходить с ума по собственному ребенку и просто сходить с ума — это немного разные вещи. В своем крайнем проявлении таких родителей можно охарактеризовать одним словом — психопаты. С кем приключится такая напасть и какую форму она примет — предсказать невозможно, но, как верно заметил Паккард: «Это не любовь и не забота — это одержимость».
— Мама, хочу сиську! — потребовало дитя.
— Александра! (Ну почему каждого второго ребенка теперь непременно зовут Александром или Александрой?!) — театральным шепотом произнесла Бекка. — Не сейчас. Иди посмотри видео.
Синди возглавляла отдел рекламы автожурнала. Она отлично разбиралась в стереообору-довании. Была здоровой, как мужик. Стреляла из ружья и любила путешествовать (однажды по пути в аэропорт ей пришлось нокаутировать пьяного таксиста, запихнуть его на заднее сиденье и самой вести машину до аэропорта). Она была не самым женственным созданием, но у нее всегда были мужчины.
Однако годы шли, она не молодела, и, каждый раз встречаясь с ней у общих друзей, нам неизменно приходилось выслушивать историю об очередном женихе, сорвавшемся с крючка. Владелец яхты. Известный художник, который мог кончить только с кисточкой в заднице. Хозяин крупной компании, ложившийся спать в тапочках с микки-маусом.
И вы ничего не могли с собой поделать — вы смотрели на нее со смесью восхищения и отвращения, а потом уходили, говоря себе, что ей никогда не выйти замуж, разве что за какого-нибудь занудного клерка из Нью-Джерси, да и то вряд ли. Ее поезд ушел.
И вы плелись домой, и ложились спать, и ворочались с боку на бок, пока наконец не сдавались и не звонили подруге, чтобы не без некоторого лицемерия сказать ей: «Слушай, обещай, что, если я когда-нибудь стану такой, как она, ты меня тут же пристрелишь».
И что бы вы думали? Вы ошибались. Синди вышла замуж. И пусть он не совсем тот, о ком она мечтала, она никогда еще не была так счастлива.
Пора. Пора прекратить жаловаться на отсутствие нормальных мужчин. Пора прекратить названивать на собственный автоответчик, чтобы не дай бог не пропустить его звонок. Пора перестать приводить себе в пример Марту Стюарт с ее несчастной личной жизнью, сколько бы ее ни печатали на обложке журнала «Люди».
Да, пора наконец выйти замуж в Манхэттене, а главное — это возможно! Так что расслабьтесь. У вас уйма времени. Марта, следи за рукой!
Три кашемировых свитера
Осень. Выходной день. Идет дождь. Кэрри и Мужчина Ее Мечты сидят в своем любимом ресторане в Бриджхэмптоне. К их неудовольствию, ресторан забит, а метрдотеля, который приберегает для них лучший столик, нет на месте, так что им приходится есть за стойкой бара, почти соприкасаясь головами. Сначала они решают поступить так же, как на дне рождения Мужчины Ее Мечты, — заказать четыре разные закуски, как в китайском ресторане.Но Мужчина Ее Мечты хочет то же, что и Кэрри, и в итоге они заказывают два идентичных ужина.
— Ничего? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Ничего, — отвечает Кэрри неестественным мультяшным голосом — кажется, они теперь только так и разговаривают. — Моя все равно слишком устала.
— Моя тоже устала, — отвечает Мужчина Ее Мечты таким же мультяшным голосом.
Он задевает локтем ее локоть. Подталкивает ее.
— Бип-бип, — говорит он.
— Эй, — говорит она, — видишь — граница? Вот и не влезай.
— Убьешь? — ухмыляется Мужчина Ее Мечты, тыкая своей вилкой в ее спагетти.
— Убью! — грозится Кэрри.
— Ну давай, ударь меня, ударь! — подзуживает он и смеется, когда она легонько бьет его кулаком в плечо.
— Вот вы где!
Они оборачиваются и видят Саманту Джоунс, упакованную аж в три кашемировых свитера.
— Так и думала, что вас здесь найду, — говорит она.
— Ага, — отвечает Мужчина Ее Мечты. Он ее недолюбливает. Сэм как-то поинтересовалась, за что, и Кэрри объяснила, что она ей все время говорит гадости, а Мужчине Ее Мечты это не нравится, Сэм фыркнула и сказала: «По-моему, ты и сама можешь за себя постоять».
Сэм заводит речь о кино, и Кэрри хочешь не хочешь втягивается в этот разговор. Мужчина Ее Мечты не любит киношных разговоров. В глубине души Кэрри желает одного — чтобы Сэм поскорее ушла и они с Мужчиной Ее Мечты смогли развить их любимую в последнее время тему — про то, как в один прекрасный день они переедут в Колорадо. Ей и самой перед собой немного неловко, но иногда просто хочется побыть наедине с мужчиной, и ничего с этим не поделать.
Очкарики, ботаники, хмыри
— Звали его Дэвид П., — начала Труди. Труди работает главным редактором молодежного журнала. Ей сорок один год, но иногда она выглядит едва ли не на шестнадцать — огромные голубые глаза, темные волосы.Она откидывается на спинку стула, кивая на полку, заставленную фотографиями.
— Я это называю «Труди и компания», — говорит она. — Это фотографии всех хмырей, с которыми я когда-либо встречалась. Люблю все систематизировать.
Раньше я специализировалась на двухгодичных романах. Из кожи вон лезла, лишь бы что-то получилось. Психотерапевты, душещипательные беседы о страхе перед обязательствами, скандалы. А потом я поняла одну простую вещь. Мне никогда не переделать сорокалетнего мужика, который ненавидит женщин. Это не мои проблемы.
Я назначила себе крайний срок. Решила, что должна выйти замуж к сорока годам. Я тогда встречалась с Дэвидом П. Ему было пятьдесят, и он мне изменял. Я сказала ему, что хочу выйти замуж. Он начал придумывать всякие отговорки типа: «Вот только съездим в Китай, а потом вернемся и все решим». Так мы доехали аж до Венеции.
И вот сидим мы с ним как-то в роскошном номере в Гритти-Пэлэс — там еще такие огромные распахнутые ставни с видом на Гранд-канал. «Слушай, рассуди здраво, — говорит он. — В Манхэттене тебе в жизни не найти человека, который захочет на тебе жениться. Так почему бы тебе не расслабиться и не оставить все как есть?»
И тут я его бросила.
Вернувшись в Манхэттен, Труди раскопала свой старый органайзер и обзвонила всех мужчин, с которыми когда-либо встречалась в Манхэттене.
— Всех до единого: даже тех, к кому я бы и близко тогда не подошла — очкариков, ботаников, хмырей, лысых. Мой муж тоже был в этом списке — последним, — продолжала Труди. — Помню, я себе тогда сказала: «Если и с этим не получится, уж и не знаю, что мне делать». — Это, конечно, в ней говорила типичная нью-йоркская скромность, поскольку нью-йоркские женщины всегда знают, что им делать.
Труди трижды отужинала со своим будущим мужем (тогда она еще понятия не имела, что он таковым станет), после чего он на два месяца уехал в Россию. Дело было в начале лета, Труди уехала в Хэмптон и выкинула его из головы. До такой степени, что начала встречаться с двумя другими.
Труди улыбнулась и принялась изучать свои ногти.
— И вдруг в конце лета он объявился, и мы снова стали встречаться. Вся фишка в том, чтобы в любой момент быть готовой уйти. Условия должна диктовать ты. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы он считал тебя влюбленной дурочкой, которая жить без него не может. Потому что это не так. Еще как можешь.
Если хочешь выйти замуж в Манхэттене, нужно следовать двум правилам.
— Мужчину надо брать лаской, — говорит Лиза, тридцать восемь лет, корреспондент сетевой новостийной программы.
— С другой стороны, — добавляет Бритта, фотоагент, — ему ничего нельзя спускать.
Таким женщинам возраст только на руку. Если уж они, живя в Манхэттене, в одиночку дотянули до своих тридцати пяти-сорока, то уж будьте покойны, своего они всегда добьются. Так что, когда одна из них кладет на кого-то глаз, ее жертва, как правило, перед ней бессильна.
— Их нужно начинать муштровать с самого первого дня, — сказала Бритта. — Вначале я и сама не понимала, хочу ли замуж за моего будущего мужа, просто знала, что должна его заполучить любой ценой. И знала, что так оно и будет.
— Нельзя уподобляться тем пустоголовым девицам, которые мечтают подцепить какого-нибудь богатенького Буратино, — продолжала она. — Здесь нужен тонкий расчет. Дальновидность. Вот взять хотя бы Барри (ее мужа). — Что бы он ни говорил, он и сам не хотел бы милую женушку, которая позволяла бы ему творить, что душе угодно. Сейчас такого бы с руками-ногами оторвали. Умный, милый, готовит, убирает. А ведь, скажу вам по секрету, — сопротивлялся как мог.
До Барри Бритта могла послать кавалера в гардероб за пачкой сигарет и сбежать с другим через черный ход, воспользовавшись удобным моментом.
— Однажды я позвонила Барри из Аспена и десять минут крыла его на чем свет стоит за то, что он праздновал Новый год с другой. Правда, с нашего первого свидания тогда еще и месяца не прошло, но все же.
После этого Барри практически ел у нее из рук, за исключением двух неприятных моментов: он заглядывался на других женщин и иногда жаловался на нехватку жизненного пространства, особенно после того как она к нему переехала.
— Для начала я всегда старалась сделать так, чтобы нам было весело, — рассказывает Бритта. — Я готовила. Мы оба набрали по десять килограммов. Мы много пили. Вместе напивались. Вместе переживали отходняк.
— Еще здесь важна непредсказуемость. Однажды он пришел домой, а по всей квартире свечи и перед телевизором накрыт ужин. Иногда я даю ему мерить свою одежду. И все равно за ним нужен глаз да глаз. Вы меня, конечно, простите, но они же восемьдесят процентов времени проводят вне дома. Пока они с вами, они еще худо-бедно поддаются дрессировке. К примеру, с какой стати ему на кого-то заглядываться, когда он ужинает с вами? Однажды мой загляделся на какую-то красотку, так я его так по башке треснула, что он чуть со стула не свалился. Я ему сразу сказала: «Спрячь язык, подбери слюни и давай доедай свой ужин».
А вот отваживать от него других — это уже отдельная история.
— Женщины в этом городе — просто беда. Никакого уважения к частной собственности, — говорит Бритта. — Женат, обручен — им все равно. Приходится все время быть начеку.
Иногда Мужчина Ее Мечты как бы уходит в себя, и тогда от него остается одна оболочка. Неизменно дружелюбная. Или, скорее, учтивая. Всегда безупречная. Белые манжеты. Золотые запонки. Парные подтяжки (хотя он почти никогда не снимает пиджак). Когда он в таком состоянии, с ним нелегко. Кэрри никогда не умела общаться с консервативными людьми. Она к этому не привыкла. Она привыкла, что вокруг сплошные пьянки и дурь — или их отсутствие. Мужчина Ее Мечты бесится, когда она говорит пошлости типа «на мне нет белья», даже если она говорит это в шутку. А Кэрри считает, что Мужчина Ее Мечты чересчур учтив с другими женщинами, особенно с моделями. Например, сидят они в ресторане, и вдруг откуда ни возьмись фотограф: «Не возражаете?» — и уже машет рукой какой-нибудь модели, чтобы та сфотографировалась с Мужчиной Ее Мечты. Кэрри это всегда задевало за живое. Однажды, когда к нему на колени плюхнулась очередная модель, Кэрри развернулась, бросила на него испепеляющий взгляд и произнесла: «Ну, я, пожалуй, пойду!»
— Да ладно тебе, — протянул Мужчина Ее Мечты.
Кэрри взглянула на модель.
— Простите, но вы уселись на колени моего мужчины.
— Присела, всего лишь присела, — ответила та. — Это большая разница.
— Тебе надо научиться спокойнее относиться к таким вещам, — сказал Мужчина Ее Мечты.
Журавли и синицы
Ребекка, тридцати девяти лет, журналистка, вышедшая год назад замуж, вспоминает, как однажды обнаружила среди визиток своего молодого человека — банкира — телефон какой-то девицы.— Я позвонила и спросила эту дрянь прямо в лоб, что там у них за дела, — рассказывает Ребекка.
Естественно, выяснилось, что ее молодой человек пригласил девицу на ужин.
— Я как с цепи сорвалась. Орать я не орала, но наш разговор сильно смахивал на мыльную оперу с непременными «руки прочь от моего мужчины» и «никогда ему больше не звони». Она мне тогда сказала: «Ты себе не представляешь, как тебе с ним повезло. Таких надо беречь». А я ответила: «Если мне так повезло, что же он тогда тебе названивает?»
После этого я позвонила ему. У него хватило наглости устроить мне разнос за то, что я «вмешиваюсь в его личные дела». Я ему тогда сказала: «Запомни, радость моя, пока ты со мной, никаких личных дел у тебя нет и быть не может». Дня два мы с ним не общались — я уже было подумала, что это конец. А спустя месяца три все устаканилось, и он сделал мне предложение.
Есть и другие способы. Лиза уже два месяца встречалась со своим будущим мужем, Робертом, когда он вдруг стал выкаблучиваться.
— Что бы ты сказала, если бы я начал встречаться с другими женщинами? — спросил он.
— Думаю, тебе это не повредит, — со спартанским хладнокровием ответила Лиза. — Может, ты хоть тогда оценишь, какое счастье тебе шло в руки. Что я, тюремщик, что ли?
У него просто челюсть отвисла.
— Главное — сохранять чувство собственного достоинства, — продолжала Лиза. — Мужчины должны понимать, что всему есть предел и существует черта, которую не стоит переступать.
Другая известная проблема — когда ты живешь с человеком, а он себе насчет брака и в ус не дует. Этот вопрос можно решить посредством выяснения жилищных отношений.
— Мне тут недавно рассказали одну историю, — начала Труди. — Девушка. Живет с человеком год. Однажды просыпается и спрашивает: «Ты вообще собираешься на мне жениться?» Он говорит: «Нет». Она говорит: «Тогда бери свои вещички и выметайся». В ближайшие выходные он делает ей предложение.
— Главная ошибка женщин в том, что они откладывают этот разговор до последнего, — добавила Лиза.
Нам лучше расстаться
He могу больше, думает Кэрри, просыпаясь утром. Она лежит и молча наблюдает за спящим Мужчиной Ее Мечты, пока тот наконец не открывает глаза. Вместо того чтобы ее поцеловать, он встает и идет в туалет. Все, думает она.Когда он возвращается, она говорит:
— Слушай, я тут подумала…
— Да? — бросает Мужчина Ее Мечты.
— Если ты не уверен, что безумно в меня влюблен, жить без меня не можешь и не считаешь меня самой красивой женщиной на свете, тогда, наверное, нам лучше расстаться.
— Так значит? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Нет, я серьезно.
— Ладно, — осторожно отвечает он.
— Ну и… Ты этого хочешь?
— А ты сама-то этого хочешь? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Вообще-то не очень. Но быть с человеком, который меня не любит, я тоже не хочу, — отвечает Кэрри.
— Ну, гарантий я тебе, конечно, дать не могу… Но я бы на твоем месте подзадержался. Посмотрел бы, как дальше сложится.
Кэрри откидывается на подушки. Сегодня воскресенье. Жутко не хочется вставать и куда-то тащиться. Да и что ей потом делать весь день?
— Ладно, — соглашается она, — но только на время. У меня жизнь не резиновая. Я, может, вообще скоро умру. Лет эдак через пятнадцать. — Она прикуривает сигарету.
— Ладно, — отвечает Мужчина Ее Мечты. — А пока можешь сделать кофе? Ну пожа-алуйста!..
Наоми, сыгравшая свадьбу в тридцать семь лет, является президентом рекламного агентства, а также собирательным образом всех женщин Нью-Йорка.
— Кого у меня только не было — казалось бы, все в жизни повидала. И вот в один прекрасный день появляется Он — и оказывается прямой противоположностью всего, что меня прежде притягивало.
Иными словами, он не был похож на enfant terrible.
Однажды, лет в тридцать пять, Наоми ждала такси на Мэдисон-авеню. На ней были костюм и туфли на высоких каблуках. Мимо проехал длинноволосый парень на мотоцикле и даже не посмотрел в ее сторону.
— В эту минуту образ голодного непонятого художника раз и навсегда потерял для меня свое очарование, — сказала она. — Мне вечно приходилось платить за их жратву.
Кэрри идет в музей на презентацию какой-то книги и берет собой Саманту. Она ее уже сто лет не видела. В последнее время она вообще, кроме Мужчины Своей Мечты, ни с кем не видится.
На обеих — черные штаны и черные кожаные сапоги. Когда они подходят ко входу, некто 3. М., медиамагнат, спускается по ступенькам и идет к своей машине. Он смеется.
— А я-то думаю, кто это там марширует?
— Мы не маршируем, — ответила Сэм. — Мы общаемся.
Водитель терпеливо продолжает придерживать дверь лимузина.
— Позвони как-нибудь, — говорит 3. М.
— Сам позвони, — отвечает Сэм, и уже ясно, что никто никому звонить не будет.
Сэм вздыхает.
— Ну так как там у вас с Мужчиной Твоей Мечты?
Кэрри начинает что-то мямлить про то, что она и сама толком не знает, вроде бы они собираются в Аспен и вроде как подумывают купить дом следующим летом, но она еще сама не решила, и вообще…
— Я тебя умоляю, — перебивает ее Сэм. — Мне бы сейчас хоть какого-нибудь завалящего завести. Чтоб хоть выходные было с кем провести.
В Нью-Йорке есть две категории женщин — те, кто выходит замуж, и те, кто не выходит.
— Просто нужно через себя переступить, — говорит Ребекка. — Смириться с тем, что никогда не выйдешь за Морта Цуккермана.
— Я свела свои требования к трем качествам, — говорит Труди. — Умный, преуспевающий, добрый.
Такие не допускают даже мысли о том, что они могут не выйти замуж.
— Я всегда знала, что, сколько бы времени на это ни ушло, рано или поздно это произойдет, — говорит Труди. — Иначе и быть не могло. Да и что бы мне помешало?
Но Макхэттен остается Манхэттеном.
— Нью-Йорк не создан для браков, и вряд ли он может настроить мужчину на брачный лад, — объяснила Лиза. — Холостые мужчины предпочитают избегать общения с женатыми парами. Им чуждо понятие семейного уюта. Ваша задача — их подготовить.
Излучение уюта
Кэрри и Мужчина Ее Мечты идут на благотворительную вечеринку в здании старого театра и чудно проводят время. У Кэрри потрясающая прическа. Вообще в последнее время она практически не вылезает из парикмахерской и когда в очередной раз говорит своему стилисту: «Я не могу себе это позволить» — он ей отвечает: «Ты не можешь себе этого не позволить».Перед ужином Мужчина Ее Мечты со своей неизменной сигарой подошел к столу и поменял местами карточки с именами гостей, и теперь они сидят рядом. «Плевать я на них хотел!» — говорит он. Они весь вечер держатся за руки, так что один журналист, подходя к ним, замечает:
— Как всегда неразлучны.
За чудным вечером следует такая же неделя, и тут Кэрри снова переклинивает. Может, все из-за того ужина с друзьями, где были их знакомые с детьми. Кэрри пошла с ними на улицу кататься на игрушечных автомобилях, и один из карапузов все время выпадал из ее машины. А потом вышли родители, наорали на них и велели вернуться в дом, что было не совсем справедливо, поскольку никто в общем-то не пострадал.
Она опять начинает терзать Мужчину Своей Мечты.
— Как думаешь, мы с тобой очень близки? — спрашивает она перед сном.
— Иногда, — отвечает Мужчина Ее Мечты.
— Иногда — это не ответ, — говорит она. И продолжает к нему вязаться, пока он не просит ее дать ему поспать. Но на следующее утро все повторяется.
— Слушай, ну вот зачем ты это делаешь? — спрашивает Мужчина Ее Мечты. — Ну почему ты не можешь переключиться на что-то хорошее, как на прошлой неделе?
Он подходит к кровати.
— Ну-у, опять эти грустные глазки!.. — воркует он, и она готова его убить. — Мы с тобой потом об этом поговорим, ладно? Даю слово, — заверяет Мужчина Ее Мечты.
— Если только у нас будет это «потом», — отвечает Кэрри.
Многолюдный фуршет в честь знаменитой пиарщицы (назовем ее Сэнди) в особняке на Пятидесятой Ист-стрит. Лиза в числе приглашенных. Ее муж, привлекательный бизнесмен, нехотя тащится вслед за ней.
Потягивая розовую «Маргариту», Лиза неторопливо рассказывает:
— Когда я решила вплотную заняться поиском мужа, то первым делом постаралась припомнить, где я чаще всего знакомилась с мужчинами. Выяснилось, что не столько в «Бауэри», сколько на частных вечеринках. Ну я и прошлась частым бреднем по всем вечеринкам у всех своих знакомых.
— Когда знакомишься с мужчиной, первое время — никаких больших тусовок. Это самоубийство. Никаких вечерних платьев. Никаких светских раутов. Никакого напряга. Мужчина должен с вами отдыхать. Вы должны излучать уют. Поговорите о них самих — большинство мужчин в глубине души так и остались четырнадцатилетними подростками.
Офис Труди. На столе — фотография кудрявого мужчины на фоне дюн. Она кивает на фотографию:
— Мой муж — просто чудо. Понимает меня с полуслова. Главное — найти своего человека, а остальное приложится. Если люди все время ругаются или устраивают сцены — что-то тут не так. Мой муж со мной вообще никогда не спорит. Мы никогда ни о чем не ругаемся. Он уделяет мне столько времени, что в тех редких случаях, когда ему хочется что-то сделать по-своему, я иду ему на уступки.
И вдруг ни с того ни с сего все налаживается. Звонит Мужчина Ее Мечты.
— Чем занимаешься?
— Да в общем как всегда, — отвечает Кэрри, — пишу.
— О чем?
— Помнишь, мы с тобой когда-то мечтали, как переедем в Колорадо, станем разводить лошадей и всякое такое? Вот об этом и пишу.
— Да, — говорит Мужчина Ее Мечты. — Красивая история.
19
Маниакальные мамаши со «съехавшей крышей»
Мужчина Ее Мечты звонит из Китая в расстроенных чувствах — он отправил багаж экспресс-почтой, и его потеряли, и теперь он сидит в своей гостинице в джинсах, рубашке и в грязном белье.— Если бы такое случилось пять лет назад, кому-нибудь это точно стоило бы работы, — рассуждает он. — Но это тогда. Теперь я стал другим человеком. Если кому-то не нравятся мои грязные джинсы, пусть катятся к черту.
— Хочешь прикол? — говорит Кэрри. — Тебе тут на днях Деррик звонил. Говорит, Лора хочет ребенка, а он не хочет, так теперь он каждый вечер притворяется, что кончает, а потом едет в туалет и там спускает. А она набрала кассет и каждый вечер смотрит фильмы для будущих мам.
— Ужас, — говорит Мужчина Ее Мечты.
— А он говорит, что у него карьера и он не может сейчас позволить себе ребенка.
— Ну а ты как? — лениво спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Я-то? Замечательно, — мрачно отвечает Кэрри. — По-моему, я беременна.
— Ребенок… У нас будет ребенок, — меланхолично произносит Мужчина Ее Мечты.
Кэрри не знает, что и думать. Далеко не все нью-йоркцы могут пережить рождение ребенка. Некоторые остаются нормальными, а некоторые и нет. У них слегка «едет крыша». Представьте себе всю энергию и агрессию, всю неудовлетворенность и раздражение — то есть все составляющие успешной карьеры, — обращенные на одного маленького ребенка! Когда дело доходит до детей, тихие нью-йоркские сумасшедшие превращаются… ну, прямо скажем, в громких.
Кэрри лишний раз в этом убедилась на бранче у своих друзей Паккарда и Аманды Дил в их студии в Сохо. Честер, сын Паккарда и Аманды (людей вменяемых), слонялся по квартире, колотя зонтиком об пол. Одна из присутствующих мам (менее вменяемая) тут же заметила, что «мальчик не идет на контакт с другими детьми и не склонен делиться, что, в общем, простительно, поскольку он единственный ребенок в семье и ему пока просто не приходилось делиться своими игрушками, но это скоро пройдет».
Как и большинство пар, недавно обзаведшихся детьми, Дилы самым непостижимым образом мгновенно обросли новыми друзьями с орущими младенцами на руках. И откуда они только берутся? В яслях знакомятся, что ли? Или они всегда дружили, но, нарожав детей, на время задвинули своих бездетных друзей, дожидаясь, пока те их догонят?
Итак, новые подруги Аманды:
Джоди — настаивает, чтобы ее ребенку дарили только белые вещи, поскольку уверена, что текстильные красители непременно вызовут у ее чада аллергию; Сюзанна — запрещает своим няням пользоваться парфюмом, поскольку не хочет, чтобы ее дитя пахло чужим (дешевым) одеколоном; Мэриэн — не без задней мысли увольняет одну няньку за другой в тайной надежде, что в конечном итоге ей придется бросить работу и самой воспитывать ребенка.
И такие заскоки свойственны не только матерям. Вас никогда не настораживал вид отцов и сыновей з одинаковых куртках и роликовых шлемах? Или отец, осыпающий свое чадо поцелуями, объясняющий вам в промежутках между умиленными вздохами над крошечными пальчиками и пританцовыванием вокруг коляски (если двухлетний младенец способен заливаться краской стыда, то его цвет лица имеет свое объяснение): «Ребенок — это главное. Работа за три-четыре года никуда не убежит».
Безусловно, сходить с ума по собственному ребенку и просто сходить с ума — это немного разные вещи. В своем крайнем проявлении таких родителей можно охарактеризовать одним словом — психопаты. С кем приключится такая напасть и какую форму она примет — предсказать невозможно, но, как верно заметил Паккард: «Это не любовь и не забота — это одержимость».
«Александра!»
Кэрри сидела на диване в просторной студии и беседовала с какой-то мамашей, производившей впечатление более или менее нормального человека. Звали ее Бекка, у нее были прямые светлые волосы и длинный тонкий нос, глядя на который вам невольно приходило в голову, что с таким носом она может запросто обходиться без соломинки для мартини. Она недавно переехала в новую квартиру на Семидесятой Ист-стрит и теперь разъясняла мне преимущества и недостатки работы профессиональных декораторов: «У одной моей знакомой декоратор совсем разошелся — еле его остановили. Все покупал и покупал. Как вспомню, так вздрогну…» — когда в разговор вдруг вклинилась девочка лет пяти в платье с рюшами и черной ленточкой в волосах.— Мама, хочу сиську! — потребовало дитя.
— Александра! (Ну почему каждого второго ребенка теперь непременно зовут Александром или Александрой?!) — театральным шепотом произнесла Бекка. — Не сейчас. Иди посмотри видео.