– Она мне кажется невероятной. Я не поверил бы, что все это происходило в действительности, если бы здесь не лежал полностью в нашей власти этот господин. Уж мы потребуем у него отчета…
– Да, да, потребуем, – произнес ковбой с такой интонацией, что вздрогнул бы самый бесстрашный. – Смотри-ка, а он просыпается раньше, чем я предполагал.
Сэр Джордж открывает глаза, зевает и пытается потянуться.
Пробуждение длится минуты две. Боб и Франсуа застыли как каменные.
Сэр Джордж, сначала удивленный, а затем обеспокоенный тем, что он в незнакомом месте, связан и два незнакомца с ненавистью пристально смотрят на него, хорохорится и спрашивает громко:
– Где я? Кто вы такие? По какому праву привезли меня сюда?
Франсуа решает ответить.
– Вы находитесь в доме, где часто проводят ночь гуляки и пьяницы, вокруг – никакого жилья, можете кричать сколько вздумается. Моего друга гражданина Америки зовут Боб Кеннеди, а я Франсуа де Варенн, племянник Перро, за которого вы нам еще ответите, и брат тех парней, которых послушный вам шериф засадил – против всех законов – в тюрьму. Мы доставили вас сюда по праву сильного.
– А если захотите узнать, каким образом, – издевательски продолжает Боб, – с удовольствием вам расскажу, поскольку это моя личная выдумка и мне не чуждо тщеславие изобретателя. Сначала мы подкупили ваших слуг, вместе с китайцем, – дали по две тысячи долларов каждому. Эти славные ребята, получив наличными, вручили нам ключ от вашего дома и сбежали – все, кроме китайца, который временно служит нам. Мы устроились на чердаке вашего дома, прихватив с собой еду, веревку, флакон с хлороформом и носовой платок, из уважения к вам идеально чистый. Затем подняли половицы точно над вашей кроватью и терпеливо ждали, пока вы вернетесь и ляжете спать.
Когда вы крепко заснули, я щедро пропитал хлороформом носовой платок, привязанный к веревке, а мой друг Франсуа – вот он – аккуратно спустил его прямо вам на нос. Хлороформ подействовал, и мы, взяв вас с двух сторон под руки, как бравого выпивоху, что после встречи с бутылкой не держится на ногах, доставили сюда.
– Но что вы от меня хотите? – высокомерно спрашивает сэр Джордж, уверенный, что нет такой силы, которая бы заставила его делать что-либо против воли.
– Вот чего мы хотим: шериф округа – ваш друг и такой же негодяй, слушается вас без колебаний и размышлений. Сейчас же напишите ему письмо, черновик которого мы приготовили. Читаю:
«Господин шериф!
Поразмыслив, я понял, что мы совершили ошибку по отношению к двум братьям де Варенн и приказчику компании «Свободная Россия». Несчастное стечение обстоятельств побуждало думать, что арестованные виновны, но сегодня я не сомневаюсь в их непричастности к убийству, а поскольку в тюрьме они по моей вине, прошу вас, вернее приказываю, выпустить их на свободу немедленно – в какое бы время суток ни пришло это письмо, принесенное моим слугой-китайцем. Действуйте без промедления, сегодня от этого зависит моя жизнь, а завтра, быть может, и ваша. Мы проиграли, надо смириться.
Само собой разумеется, что и мой гид Перро должен быть одновременно выпущен из тюрьмы».
И вы полагаете, я это подпишу? – говорит сэр Джордж, презрительно пожимая плечами.
– Письмо будет не только подписано, но и написано целиком вашей рукой.
– Забавное желание!
– Оно действительно покажется вам невинной забавой по сравнению с тем, что ждет вас, если станете упорствовать.
– Вы все сказали?
– Нет, не все. Мы также требуем от вас, генерального инспектора, отменить штраф, незаконно наложенный на «Свободную Россию».
– Вы слишком самоуверенны, ребята.
– Подождите, и это еще не все. Вам придется письменно признаться, что вы пытались убить моего родственника – Жозефа Перро. Попытка не удалась, но это не меняет дела.
– А что я получу взамен?
– Жизнь.
– Это все?
– Мы не можем требовать ни больше, ни меньше.
– А если я откажусь?
– Вы не откажетесь, поскольку Боб может вас сделать полностью послушным своей воле.
– Индейцы, – продолжает Боб, – научили меня, как сделать человека абсолютно сговорчивым.
– А выполнив ваши требования, я сразу буду свободен?
– Не держите нас за идиотов! Мы отправимся вместе с вами, всемером, в специально нами нанятом дилижансе до первой железнодорожной станции, потом поездом доберемся до американской границы. В дороге, предупреждаем, при малейшем подозрительном жесте или слове вы будете убиты на месте.
– Так вот, я отказываюсь, – вызывающе, срывающимся голосом кричит сэр Джордж.
– Ладно, я так и думал, – флегматично замечает Боб. – Начнем с самых простых приемов, не оставляющих следов… Вы же придаете большое значение своей внешности, я это учту, – продолжает ковбой с угрожающей иронией.
– Франсуа, обнимите покрепче этого джентльмена, чтобы он не двигался. Вот так, хорошо.
Удивительно проворно Боб набрасывает на голову сэра Лесли – на уровне лба и висков – веревку, заканчивающуюся петлей. В петлю просовывает деревянную палку и добавляет:
– Франсуа, держи крепче, он сейчас начнет дергаться.
С этими словами ковбой начинает крутить палку, так что веревка все сильнее сжимает голову.
Лицо англичанина становится багровым, он хрипло кричит, бьется в руках могучего юного метиса. Боб продолжает экзекуцию. Лицо его превосходительства становится синюшным от вздувшихся, едва не лопающихся вен, потом покрывается каплями пота. Еще поворот, и сэру Джорджу кажется, что череп дал трещину и через нее выползает мозг. Но у него достаточно энергии, чтобы прохрипеть:
– Негодяи! Вы можете меня прикончить, все равно ничего не добьетесь!
– Эта песенка нам знакома, – бросает американец. – Вначале все так говорят, а в конце концов уступают. Да вы не беспокойтесь, от этого не умирают. Веревка, правда, портит ваш скальп. Смотри-ка, Франсуа, у господина парик. В этом нет ничего плохого, мое замечание не должно вас обижать, месье. Ну, напишете письмо по доброй воле? Нет? Тогда я продолжаю.
Чтобы освободить себе руки, ковбой засовывает конец палки за шиворот нашего джентльмена и обвязывает такой же веревкой с палкой туловище.
– Эта веревка сделает вашу талию тоньше, чем у осы.
Теперь сэру Джорджу кажется, что из него выдавливают кишки, он испускает душераздирающие, сдавленные стоны, а из глаз, расширенных от страшной боли, ручьями текут слезы, орошая не только щеки, но и одежду.
Боб совершенно невозмутимо готовит еще одну веревку с палкой.
– Теперь я вам свяжу большие пальцы ног, так делают индейцы. Когда же все три веревки будут прилажены, начну работать всеми зажимами. Вот так! – бросает он, резко крутанув палку у головы.
Раздается дикий, животный вой, сэр Джордж краснеет, бледнеет, бьется в судорогах, икает, словно в агонии.
– Сейчас по ребрам, – поясняет Боб, – кто молчит, тот на это согласен.
Сжатые с чудовищной силой мышцы рвутся, на губы фиолетового цвета вываливается синий язык и стекают капли крови.
Франсуа, бесстрастный как все индейцы, хладнокровно наблюдает эту страшную сцену. Даже если бы он по молодости лет пожалел сэра Джорджа, мысль о братьях и дяде подавила бы это сочувствие.
– Ну что ж, – продолжает насмешливо ковбой, – крутим дальше. Теперь пальцы, это место чувствительное. Вы пока еще в подготовительном классе, подождите, вот когда я начну крутить все три винта одновременно…
– Нет, нет, хватит, – заикаясь, надтреснутым голосом лепечет что-то нечленораздельное аристократ, сломленный болью.
– Вы принимаете наши условия?
– Да, да, ради Бога, ослабьте веревки.
– Пожалуйста, ваше превосходительство. Вы правильно сделаете, если капитулируете, человек не в состоянии это переносить. Выпейте стаканчик виски, чтобы прийти в себя.
– Нет, воды…
– Воды? – удивленно переспрашивает Боб. – Значит, вам хуже, чем я думал. Вот то, что вы просите, а также бумага и ручка. Вы ведь готовы все написать, так ведь?
– Да, – произносит замученный инспектор, жадно глотая воду. По лицу его с располосованного лба, смешиваясь с потом, стекает красноватая серозная жидкость.
Разбитый, сломленный, побежденный, утративший волю к сопротивлению, сэр Джордж пишет, останавливаясь, чтобы сделать еще глоток и обтереть лицо, по которому струится пот и кровь. За полчаса он написал письмо с приказанием освободить пленников, распоряжение, отменяющее штраф в миллион четыреста тысяч долларов, и записку, подтверждающую, что им совершена попытка убить Перро.
Когда все бумаги готовы, Франсуа выходит в коридор и громко зовет:
– Ли, идите скорее сюда!
Китаец, все такой же чистенький, ухоженный, с невозмутимым лицом фарфоровой куколки, почтительно кланяется своему бывшему хозяину и ждет приказаний молодого человека.
– Вы получили уже тысячу долларов, так, Ли?
– Да, месье.
– Получите еще столько же, когда отнесете это письмо шерифу.
– Да, месье.
– Пойдете вместе с шерифом в тюрьму и приведете к нам четверых пленников, среди которых Перро, – его вы хорошо знаете.
– Да, месье.
– Идите да поскорее, вас ждет тысяча долларов.
Китаец, может быть, первый раз в своей жизни бросился бежать, а Боб снова скрутил сэру Джорджу руки, не развязывая ног.
Затем Франсуа передал другу два винчестера и два револьвера, столько же положил возле себя и сказал пленнику, лежащему без сил:
– Если вам дорога жизнь, молитесь, чтобы шериф не усомнился в вашей подписи и не заподозрил что-то неладное. Иначе, клянусь, живым отсюда не выйдете.
Прошел час в полном молчании, в нервном ожидании; даже исключительная гордость не помогала трем мужчинам скрыть свое волнение.
Наконец на улице послышались голоса и писклявая речь китайца, приглашавшего сопровождающих войти.
Дверь резко распахнулась, вошел Ли, за ним Перро, чья гигантская фигура закрыла на мгновение черный квадрат дверного проема; потом Жан, Жак и приказчик.
– Боб! Это Боб с Франсуа! – дружно закричали братья, потрясенные и радостные.
– Вы и есть Боб Кеннеди, друг и, можно сказать, брат моих ребят? – прервал Перро. – Вы настоящий человек, и я люблю вас всем сердцем.
Охотник едва не удушил американца в объятиях.
– Вы свободны? – спрашивает Франсуа.
– Освобождены без всяких условий.
– А шериф?
– Отпустил нас и сбежал, позеленев от страха. Но поясните…
– Больше ни слова, времени мало, – прервал Боб, прекращая излияния братских чувств. – В дилижансе мы тридцать часов будем вместе, пока доберемся до станции Ашкрофт, где пересядем на поезд. Этого вполне хватит, чтобы рассказать друг другу обо всем в мельчайших деталях. Шериф и линчеватели могут опомниться. Вот каждому винчестер, патронташ с сорока патронами и револьвер… А тут продукты, чтобы заморить червячка в дороге. Ну, дилижанс готов, лошади впряжены. Итак, господа, в путь, в Соединенные Штаты!
Четверть часа спустя тяжелый экипаж, с оглушительным скрежетом подскакивая на ухабах, мчался к югу, унося всю компанию – Перро, трех братьев, Боба, приказчика, сэра Джорджа и китайца Ли.
Они беспрепятственно добрались до железной дороги, пересели в забронированный заранее вагон, за десять часов преодолели южную часть Британской Колумбии, пересекли границу и прибыли в гостиницу «Олимпия», где их ждал Алексей Богданов. За все тридцать восемь часов ослабевший, подавленный, не похожий на себя сэр Джордж не произнес ни слова, его перетаскивали как тюк с вещами.
Уверенные, что на американской земле они в безопасности, наши герои, не испытывая никакой злобы к поверженному врагу, отправили Его Высочество в Викторию на пароходе международной компании.
Поскольку сэр Джордж с трудом понимал, что к чему, Перро попросил англичанина-капитана:
– Позаботьтесь о нем, это брат правителя-наместника.
Тут наш джентльмен впервые открыл рот и произнес:
– У правителя-наместника брат бигорн, бигорн – это я. Кто я – коза или баран – спросите у Джеймса Фергюссона и Эдварда Проктора, там, вы знаете, в Клубе охотников…
– Да он совсем помешался, – объявил Перро, вернувшись от капитана.
– Что же вы хотите, – с философским спокойствием ответил Боб, – этот подлый человек все храбрился, а я все завинчивал винт, может быть, оказался затронутым мозг… Честное слово, тем хуже для него. Меня совесть не мучает.
Конец второй части
ЭПИЛОГ
– Да, да, потребуем, – произнес ковбой с такой интонацией, что вздрогнул бы самый бесстрашный. – Смотри-ка, а он просыпается раньше, чем я предполагал.
Сэр Джордж открывает глаза, зевает и пытается потянуться.
Пробуждение длится минуты две. Боб и Франсуа застыли как каменные.
Сэр Джордж, сначала удивленный, а затем обеспокоенный тем, что он в незнакомом месте, связан и два незнакомца с ненавистью пристально смотрят на него, хорохорится и спрашивает громко:
– Где я? Кто вы такие? По какому праву привезли меня сюда?
Франсуа решает ответить.
– Вы находитесь в доме, где часто проводят ночь гуляки и пьяницы, вокруг – никакого жилья, можете кричать сколько вздумается. Моего друга гражданина Америки зовут Боб Кеннеди, а я Франсуа де Варенн, племянник Перро, за которого вы нам еще ответите, и брат тех парней, которых послушный вам шериф засадил – против всех законов – в тюрьму. Мы доставили вас сюда по праву сильного.
– А если захотите узнать, каким образом, – издевательски продолжает Боб, – с удовольствием вам расскажу, поскольку это моя личная выдумка и мне не чуждо тщеславие изобретателя. Сначала мы подкупили ваших слуг, вместе с китайцем, – дали по две тысячи долларов каждому. Эти славные ребята, получив наличными, вручили нам ключ от вашего дома и сбежали – все, кроме китайца, который временно служит нам. Мы устроились на чердаке вашего дома, прихватив с собой еду, веревку, флакон с хлороформом и носовой платок, из уважения к вам идеально чистый. Затем подняли половицы точно над вашей кроватью и терпеливо ждали, пока вы вернетесь и ляжете спать.
Когда вы крепко заснули, я щедро пропитал хлороформом носовой платок, привязанный к веревке, а мой друг Франсуа – вот он – аккуратно спустил его прямо вам на нос. Хлороформ подействовал, и мы, взяв вас с двух сторон под руки, как бравого выпивоху, что после встречи с бутылкой не держится на ногах, доставили сюда.
– Но что вы от меня хотите? – высокомерно спрашивает сэр Джордж, уверенный, что нет такой силы, которая бы заставила его делать что-либо против воли.
– Вот чего мы хотим: шериф округа – ваш друг и такой же негодяй, слушается вас без колебаний и размышлений. Сейчас же напишите ему письмо, черновик которого мы приготовили. Читаю:
«Господин шериф!
Поразмыслив, я понял, что мы совершили ошибку по отношению к двум братьям де Варенн и приказчику компании «Свободная Россия». Несчастное стечение обстоятельств побуждало думать, что арестованные виновны, но сегодня я не сомневаюсь в их непричастности к убийству, а поскольку в тюрьме они по моей вине, прошу вас, вернее приказываю, выпустить их на свободу немедленно – в какое бы время суток ни пришло это письмо, принесенное моим слугой-китайцем. Действуйте без промедления, сегодня от этого зависит моя жизнь, а завтра, быть может, и ваша. Мы проиграли, надо смириться.
Само собой разумеется, что и мой гид Перро должен быть одновременно выпущен из тюрьмы».
И вы полагаете, я это подпишу? – говорит сэр Джордж, презрительно пожимая плечами.
– Письмо будет не только подписано, но и написано целиком вашей рукой.
– Забавное желание!
– Оно действительно покажется вам невинной забавой по сравнению с тем, что ждет вас, если станете упорствовать.
– Вы все сказали?
– Нет, не все. Мы также требуем от вас, генерального инспектора, отменить штраф, незаконно наложенный на «Свободную Россию».
– Вы слишком самоуверенны, ребята.
– Подождите, и это еще не все. Вам придется письменно признаться, что вы пытались убить моего родственника – Жозефа Перро. Попытка не удалась, но это не меняет дела.
– А что я получу взамен?
– Жизнь.
– Это все?
– Мы не можем требовать ни больше, ни меньше.
– А если я откажусь?
– Вы не откажетесь, поскольку Боб может вас сделать полностью послушным своей воле.
– Индейцы, – продолжает Боб, – научили меня, как сделать человека абсолютно сговорчивым.
– А выполнив ваши требования, я сразу буду свободен?
– Не держите нас за идиотов! Мы отправимся вместе с вами, всемером, в специально нами нанятом дилижансе до первой железнодорожной станции, потом поездом доберемся до американской границы. В дороге, предупреждаем, при малейшем подозрительном жесте или слове вы будете убиты на месте.
– Так вот, я отказываюсь, – вызывающе, срывающимся голосом кричит сэр Джордж.
– Ладно, я так и думал, – флегматично замечает Боб. – Начнем с самых простых приемов, не оставляющих следов… Вы же придаете большое значение своей внешности, я это учту, – продолжает ковбой с угрожающей иронией.
– Франсуа, обнимите покрепче этого джентльмена, чтобы он не двигался. Вот так, хорошо.
Удивительно проворно Боб набрасывает на голову сэра Лесли – на уровне лба и висков – веревку, заканчивающуюся петлей. В петлю просовывает деревянную палку и добавляет:
– Франсуа, держи крепче, он сейчас начнет дергаться.
С этими словами ковбой начинает крутить палку, так что веревка все сильнее сжимает голову.
Лицо англичанина становится багровым, он хрипло кричит, бьется в руках могучего юного метиса. Боб продолжает экзекуцию. Лицо его превосходительства становится синюшным от вздувшихся, едва не лопающихся вен, потом покрывается каплями пота. Еще поворот, и сэру Джорджу кажется, что череп дал трещину и через нее выползает мозг. Но у него достаточно энергии, чтобы прохрипеть:
– Негодяи! Вы можете меня прикончить, все равно ничего не добьетесь!
– Эта песенка нам знакома, – бросает американец. – Вначале все так говорят, а в конце концов уступают. Да вы не беспокойтесь, от этого не умирают. Веревка, правда, портит ваш скальп. Смотри-ка, Франсуа, у господина парик. В этом нет ничего плохого, мое замечание не должно вас обижать, месье. Ну, напишете письмо по доброй воле? Нет? Тогда я продолжаю.
Чтобы освободить себе руки, ковбой засовывает конец палки за шиворот нашего джентльмена и обвязывает такой же веревкой с палкой туловище.
– Эта веревка сделает вашу талию тоньше, чем у осы.
Теперь сэру Джорджу кажется, что из него выдавливают кишки, он испускает душераздирающие, сдавленные стоны, а из глаз, расширенных от страшной боли, ручьями текут слезы, орошая не только щеки, но и одежду.
Боб совершенно невозмутимо готовит еще одну веревку с палкой.
– Теперь я вам свяжу большие пальцы ног, так делают индейцы. Когда же все три веревки будут прилажены, начну работать всеми зажимами. Вот так! – бросает он, резко крутанув палку у головы.
Раздается дикий, животный вой, сэр Джордж краснеет, бледнеет, бьется в судорогах, икает, словно в агонии.
– Сейчас по ребрам, – поясняет Боб, – кто молчит, тот на это согласен.
Сжатые с чудовищной силой мышцы рвутся, на губы фиолетового цвета вываливается синий язык и стекают капли крови.
Франсуа, бесстрастный как все индейцы, хладнокровно наблюдает эту страшную сцену. Даже если бы он по молодости лет пожалел сэра Джорджа, мысль о братьях и дяде подавила бы это сочувствие.
– Ну что ж, – продолжает насмешливо ковбой, – крутим дальше. Теперь пальцы, это место чувствительное. Вы пока еще в подготовительном классе, подождите, вот когда я начну крутить все три винта одновременно…
– Нет, нет, хватит, – заикаясь, надтреснутым голосом лепечет что-то нечленораздельное аристократ, сломленный болью.
– Вы принимаете наши условия?
– Да, да, ради Бога, ослабьте веревки.
– Пожалуйста, ваше превосходительство. Вы правильно сделаете, если капитулируете, человек не в состоянии это переносить. Выпейте стаканчик виски, чтобы прийти в себя.
– Нет, воды…
– Воды? – удивленно переспрашивает Боб. – Значит, вам хуже, чем я думал. Вот то, что вы просите, а также бумага и ручка. Вы ведь готовы все написать, так ведь?
– Да, – произносит замученный инспектор, жадно глотая воду. По лицу его с располосованного лба, смешиваясь с потом, стекает красноватая серозная жидкость.
Разбитый, сломленный, побежденный, утративший волю к сопротивлению, сэр Джордж пишет, останавливаясь, чтобы сделать еще глоток и обтереть лицо, по которому струится пот и кровь. За полчаса он написал письмо с приказанием освободить пленников, распоряжение, отменяющее штраф в миллион четыреста тысяч долларов, и записку, подтверждающую, что им совершена попытка убить Перро.
Когда все бумаги готовы, Франсуа выходит в коридор и громко зовет:
– Ли, идите скорее сюда!
Китаец, все такой же чистенький, ухоженный, с невозмутимым лицом фарфоровой куколки, почтительно кланяется своему бывшему хозяину и ждет приказаний молодого человека.
– Вы получили уже тысячу долларов, так, Ли?
– Да, месье.
– Получите еще столько же, когда отнесете это письмо шерифу.
– Да, месье.
– Пойдете вместе с шерифом в тюрьму и приведете к нам четверых пленников, среди которых Перро, – его вы хорошо знаете.
– Да, месье.
– Идите да поскорее, вас ждет тысяча долларов.
Китаец, может быть, первый раз в своей жизни бросился бежать, а Боб снова скрутил сэру Джорджу руки, не развязывая ног.
Затем Франсуа передал другу два винчестера и два револьвера, столько же положил возле себя и сказал пленнику, лежащему без сил:
– Если вам дорога жизнь, молитесь, чтобы шериф не усомнился в вашей подписи и не заподозрил что-то неладное. Иначе, клянусь, живым отсюда не выйдете.
Прошел час в полном молчании, в нервном ожидании; даже исключительная гордость не помогала трем мужчинам скрыть свое волнение.
Наконец на улице послышались голоса и писклявая речь китайца, приглашавшего сопровождающих войти.
Дверь резко распахнулась, вошел Ли, за ним Перро, чья гигантская фигура закрыла на мгновение черный квадрат дверного проема; потом Жан, Жак и приказчик.
– Боб! Это Боб с Франсуа! – дружно закричали братья, потрясенные и радостные.
– Вы и есть Боб Кеннеди, друг и, можно сказать, брат моих ребят? – прервал Перро. – Вы настоящий человек, и я люблю вас всем сердцем.
Охотник едва не удушил американца в объятиях.
– Вы свободны? – спрашивает Франсуа.
– Освобождены без всяких условий.
– А шериф?
– Отпустил нас и сбежал, позеленев от страха. Но поясните…
– Больше ни слова, времени мало, – прервал Боб, прекращая излияния братских чувств. – В дилижансе мы тридцать часов будем вместе, пока доберемся до станции Ашкрофт, где пересядем на поезд. Этого вполне хватит, чтобы рассказать друг другу обо всем в мельчайших деталях. Шериф и линчеватели могут опомниться. Вот каждому винчестер, патронташ с сорока патронами и револьвер… А тут продукты, чтобы заморить червячка в дороге. Ну, дилижанс готов, лошади впряжены. Итак, господа, в путь, в Соединенные Штаты!
Четверть часа спустя тяжелый экипаж, с оглушительным скрежетом подскакивая на ухабах, мчался к югу, унося всю компанию – Перро, трех братьев, Боба, приказчика, сэра Джорджа и китайца Ли.
Они беспрепятственно добрались до железной дороги, пересели в забронированный заранее вагон, за десять часов преодолели южную часть Британской Колумбии, пересекли границу и прибыли в гостиницу «Олимпия», где их ждал Алексей Богданов. За все тридцать восемь часов ослабевший, подавленный, не похожий на себя сэр Джордж не произнес ни слова, его перетаскивали как тюк с вещами.
Уверенные, что на американской земле они в безопасности, наши герои, не испытывая никакой злобы к поверженному врагу, отправили Его Высочество в Викторию на пароходе международной компании.
Поскольку сэр Джордж с трудом понимал, что к чему, Перро попросил англичанина-капитана:
– Позаботьтесь о нем, это брат правителя-наместника.
Тут наш джентльмен впервые открыл рот и произнес:
– У правителя-наместника брат бигорн, бигорн – это я. Кто я – коза или баран – спросите у Джеймса Фергюссона и Эдварда Проктора, там, вы знаете, в Клубе охотников…
– Да он совсем помешался, – объявил Перро, вернувшись от капитана.
– Что же вы хотите, – с философским спокойствием ответил Боб, – этот подлый человек все храбрился, а я все завинчивал винт, может быть, оказался затронутым мозг… Честное слово, тем хуже для него. Меня совесть не мучает.
Конец второй части
ЭПИЛОГ
Два месяца прошло после тех драматических событий.
Алексей Богданов, президент общества «Свободная Россия», воспользовавшись благоприятным случаем, продал собственность коммандитного товарищества. Он заключил – можно прямо сказать – необычайно выгодную сделку.
Покупатель в лице консорциумаnote 100 английских промышленников и банкиров заплатил наличными. Перро получил пропорционально своей доле сумму в пятьсот тысяч франков. Это истинное богатство для охотника, сумевшего и раньше скопить деньжонок.
Боб Кеннеди и братья – Жан, Жак и Франсуа, – спасшие концессию от неминуемого краха, получили по сто тысяч франков в виде чеков на предъявителя.
Хотя славные парни не хотели ничего брать, повторяя, что не собирались продавать свою помощь, Алексей Богданов, уезжая в Европу, так настаивал, что им пришлось в конце концов согласиться.
– Да что мы будем делать с такими деньгами? – спросил ковбой, не веря своим глазам.
– Купите земли на северо-западе, возьмете в жены прелестных канадских девушек и нарожаете деловых фермеров, – ответил русский, в голосе которого чувствовалась горячая симпатия.
– Неплохо, – ответил Боб, – я заведу семью и тоже стану франко-канадцем. Мы поселимся недалеко друг от друга и образуем великолепную колонию…
Независимые, освобожденные от необходимости зарабатывать на хлеб насущный, приготовившись жить до глубокой старости, изредка, когда уж очень захочется, пускаться в приключения, молодые люди отправились на северо-запад Канады.
Хорошо зная богатства этой страны, они остановили свой выбор на землях к востоку от Батлфорда, недалеко от слияния двух рек – Северного и Южного Саскачевана.
Местными жителями, в основном участниками недавней войны, только что получившими амнистиюnote 101, вновь прибывшие были встречены дружелюбно, им оставалось только выбрать любой из свободных участков земли – а те были один лучше другого.
Мы не будем описывать, как устроились наши герои. Расскажем только один эпизод, имевший прямое отношение к человеку, который едва их не погубил.
Однажды в Батлфорде друзья зашли в бар, чтобы освежиться после трудов праведных, и Боб увидел на столе иллюстрированный журнал с портретом на первой странице, который заставил его вздрогнуть.
– Ого, черт бы меня побрал, кажется, это тот человек, помогите мне вспомнить его имя, человек с бигорном…
– Сэр Джордж Лесли?
– Да, да.
– Наш друг Боб прав, – воскликнул Перро, бросив сердитый взгляд на фотографию. – Но почему журнал «Девятнадцатый век» печатает портрет этого негодяя?
– Там, наверное, объяснено, – замечает Франсуа. – Посмотрите, Боб.
– Вот тебе, пожалуйста. Это и впрямь интересно, – ответил бывший ковбой, пробежав глазами колонку текста, относящуюся к фотографии.
– Читайте, Боб.
– С удовольствием. «Многие, наверное, еще помнят об отъезде видного члена лондонского Клуба охотников сэра Джорджа Лесли в конце мая месяца на охоту за бигорнами в Карибу. Отъезд был мотивирован условиями пари. Мы не будем на нем останавливаться, поскольку оно интересно только для тех, кто его заключил. Речь шла об определении, к какому роду, с точки зрения зоологии, относятся бигорны – козы или овцы.
Сэр Джордж, азартный охотник и спорщик, решил во что бы то ни стало поймать хотя бы одного бигорна и привезти его скелет компетентным ученым, которые бы и решили этот вопрос. Во время полного приключений путешествия по Скалистым горам сэр Джордж записывал интересные сведения, относящиеся к жизни аборигенов, и посылал их членам Клуба охотников, так что они шаг за шагом могли как бы следовать за экспедицией.
Весьма ответственно относясь к сбору документов, путешественник взял с собой фотоаппарат новейшей марки и небольшой фонограф. Попав вместе со своими носильщиками-индейцами в засаду и очутившись в руках краснокожих, известных под именем Кровавые люди, сэр Джордж Лесли сфотографировал и записал отвратительную сцену каннибализма. Неизвестно, как он выбрался живым из этой переделки, но Клуб охотников получил фотографии и фонограммы.
Один из предпринимателей, почуяв выгоду, купил эти документы за большую сумму и, развернув широкую рекламу, начал их демонстрировать перед публикой. Как и следовало ожидать, увеличенные проектором кадры и усиленные мегафоном звуки имели большой успех.
Всем хотелось посмотреть сцены настоящего каннибализма, услышать душераздирающие крики жертвы и звериный вой людоедов. Одним словом, на демонстрацию, моральная сторона которой более чем сомнительна, был большой спрос, и она приносила крупные барыши. Но вот однажды один из миссионеровnote 102, хорошо знающий язык, на котором общаются индейцы, расшифровал на фоне оглушительного шума слова, вырывавшиеся у истязаемой жертвы. Эти слова являлись настоящим обвинительным заключением против сэра Джорджа. Охваченный преступным любопытством, он отдал на съедение каннибалам одного из своих носильщиков; того мучили долго, в соответствии с утонченно-жестокими традициями каннибалов, а затем разрубили на куски.
По фонограмме слышно, как несчастный обвиняет своего хозяина и как каннибалы благодарят сэра Лесли за обильную пищу. Фонограф, бесстрастно зафиксировавший все звуки, не оставляет никаких сомнений в виновности сэра Лесли.
Конечно, городские власти не стали закрывать на это глаза, заполучили фотографии и фонограммы и в качестве вещественного доказательства соучастия сэра Джорджа в убийстве индейца, подданного Ее Величества королевы, передали их в суд.
Суд обязательно состоялся бы, тем более что общественное мнение давно возмущается обращением с подданными колониальной империи Ее Величества. Но тут узнали, что сэр Джордж потерял рассудок. Сумасшествие его не было агрессивным, он называл себя то козой, то бараном… Это спасло его от законного наказания. Но в тюремной ли камере или в доме умалишенных он все равно наказан; попранные законы нравственности восторжествовали.
Конец
Алексей Богданов, президент общества «Свободная Россия», воспользовавшись благоприятным случаем, продал собственность коммандитного товарищества. Он заключил – можно прямо сказать – необычайно выгодную сделку.
Покупатель в лице консорциумаnote 100 английских промышленников и банкиров заплатил наличными. Перро получил пропорционально своей доле сумму в пятьсот тысяч франков. Это истинное богатство для охотника, сумевшего и раньше скопить деньжонок.
Боб Кеннеди и братья – Жан, Жак и Франсуа, – спасшие концессию от неминуемого краха, получили по сто тысяч франков в виде чеков на предъявителя.
Хотя славные парни не хотели ничего брать, повторяя, что не собирались продавать свою помощь, Алексей Богданов, уезжая в Европу, так настаивал, что им пришлось в конце концов согласиться.
– Да что мы будем делать с такими деньгами? – спросил ковбой, не веря своим глазам.
– Купите земли на северо-западе, возьмете в жены прелестных канадских девушек и нарожаете деловых фермеров, – ответил русский, в голосе которого чувствовалась горячая симпатия.
– Неплохо, – ответил Боб, – я заведу семью и тоже стану франко-канадцем. Мы поселимся недалеко друг от друга и образуем великолепную колонию…
Независимые, освобожденные от необходимости зарабатывать на хлеб насущный, приготовившись жить до глубокой старости, изредка, когда уж очень захочется, пускаться в приключения, молодые люди отправились на северо-запад Канады.
Хорошо зная богатства этой страны, они остановили свой выбор на землях к востоку от Батлфорда, недалеко от слияния двух рек – Северного и Южного Саскачевана.
Местными жителями, в основном участниками недавней войны, только что получившими амнистиюnote 101, вновь прибывшие были встречены дружелюбно, им оставалось только выбрать любой из свободных участков земли – а те были один лучше другого.
Мы не будем описывать, как устроились наши герои. Расскажем только один эпизод, имевший прямое отношение к человеку, который едва их не погубил.
Однажды в Батлфорде друзья зашли в бар, чтобы освежиться после трудов праведных, и Боб увидел на столе иллюстрированный журнал с портретом на первой странице, который заставил его вздрогнуть.
– Ого, черт бы меня побрал, кажется, это тот человек, помогите мне вспомнить его имя, человек с бигорном…
– Сэр Джордж Лесли?
– Да, да.
– Наш друг Боб прав, – воскликнул Перро, бросив сердитый взгляд на фотографию. – Но почему журнал «Девятнадцатый век» печатает портрет этого негодяя?
– Там, наверное, объяснено, – замечает Франсуа. – Посмотрите, Боб.
– Вот тебе, пожалуйста. Это и впрямь интересно, – ответил бывший ковбой, пробежав глазами колонку текста, относящуюся к фотографии.
– Читайте, Боб.
– С удовольствием. «Многие, наверное, еще помнят об отъезде видного члена лондонского Клуба охотников сэра Джорджа Лесли в конце мая месяца на охоту за бигорнами в Карибу. Отъезд был мотивирован условиями пари. Мы не будем на нем останавливаться, поскольку оно интересно только для тех, кто его заключил. Речь шла об определении, к какому роду, с точки зрения зоологии, относятся бигорны – козы или овцы.
Сэр Джордж, азартный охотник и спорщик, решил во что бы то ни стало поймать хотя бы одного бигорна и привезти его скелет компетентным ученым, которые бы и решили этот вопрос. Во время полного приключений путешествия по Скалистым горам сэр Джордж записывал интересные сведения, относящиеся к жизни аборигенов, и посылал их членам Клуба охотников, так что они шаг за шагом могли как бы следовать за экспедицией.
Весьма ответственно относясь к сбору документов, путешественник взял с собой фотоаппарат новейшей марки и небольшой фонограф. Попав вместе со своими носильщиками-индейцами в засаду и очутившись в руках краснокожих, известных под именем Кровавые люди, сэр Джордж Лесли сфотографировал и записал отвратительную сцену каннибализма. Неизвестно, как он выбрался живым из этой переделки, но Клуб охотников получил фотографии и фонограммы.
Один из предпринимателей, почуяв выгоду, купил эти документы за большую сумму и, развернув широкую рекламу, начал их демонстрировать перед публикой. Как и следовало ожидать, увеличенные проектором кадры и усиленные мегафоном звуки имели большой успех.
Всем хотелось посмотреть сцены настоящего каннибализма, услышать душераздирающие крики жертвы и звериный вой людоедов. Одним словом, на демонстрацию, моральная сторона которой более чем сомнительна, был большой спрос, и она приносила крупные барыши. Но вот однажды один из миссионеровnote 102, хорошо знающий язык, на котором общаются индейцы, расшифровал на фоне оглушительного шума слова, вырывавшиеся у истязаемой жертвы. Эти слова являлись настоящим обвинительным заключением против сэра Джорджа. Охваченный преступным любопытством, он отдал на съедение каннибалам одного из своих носильщиков; того мучили долго, в соответствии с утонченно-жестокими традициями каннибалов, а затем разрубили на куски.
По фонограмме слышно, как несчастный обвиняет своего хозяина и как каннибалы благодарят сэра Лесли за обильную пищу. Фонограф, бесстрастно зафиксировавший все звуки, не оставляет никаких сомнений в виновности сэра Лесли.
Конечно, городские власти не стали закрывать на это глаза, заполучили фотографии и фонограммы и в качестве вещественного доказательства соучастия сэра Джорджа в убийстве индейца, подданного Ее Величества королевы, передали их в суд.
Суд обязательно состоялся бы, тем более что общественное мнение давно возмущается обращением с подданными колониальной империи Ее Величества. Но тут узнали, что сэр Джордж потерял рассудок. Сумасшествие его не было агрессивным, он называл себя то козой, то бараном… Это спасло его от законного наказания. Но в тюремной ли камере или в доме умалишенных он все равно наказан; попранные законы нравственности восторжествовали.
Конец