– Нет, господин милорд, – флегматично отвечает канадец. – Я охотник и не собираюсь становиться слугой при ваших лошадях. Может быть, индейцы помогут вам? Жаль, что один сбежал вчера, он хорошо управляется с лошадьми. Ваши носильщики словно тают по дороге. Со вчерашнего дня уже исчезли – первый, второй, третий, четвертый, да еще три женщины, и детей сегодня не видно с утра. Вдруг их Дурной народ съел?
При этих словах джентльмен вздрогнул. Неужели Перро догадывается о том, что произошло? Он, конечно, говорит правду: три носильщика с женщинами и детьми исчезли. Краснокожих осталось только шестеро. Да и они, при всей невозмутимости, свойственной индейцам, кажутся мрачнее обычного.
Кровавые люди что-то рассказали? Но они больше не появлялись. А может быть, кто-нибудь из туземной обслуги наблюдал оргию каннибалов, спрятавшись за камнями? Это маловероятно, происходило все далеко от дороги, в том месте, где горный поток течет в глубокой расщелине. К тому же, устав от тяжелого перехода накануне, едва ли кто-нибудь, прервав свой отдых в лагере, отправился смотреть, как идет у Его Высочества рыбная ловля. Разве только Перро, хитрый и насмешливый, как все крестьяне.
«Если бы знать точно, он недолго издевался бы надо мной», – подумал сэр Джордж и переспросил громко:
– Вы отказываетесь идти запрягать лошадей?
– Конечно. У вас есть слуги – пуришинель и чучело, они здесь, чтобы обслуживать вас и ваших животных. А я, чтобы помочь убить бигорна…
– Ладно, я не имею права требовать от вас работы сверх ваших обязательств. Джо, идите сюда.
– Чем могу служить, ваше превосходительство? – спрашивает примерный лакей, принаряженный, причесанный, начищенный так, будто он только что покинул покои правителя-наместника.
– Моему превосходительству вы можете услужить, если возьмете сбрую и запряжете лошадей.
– Я имел уже честь говорить однажды вашему превосходительству, что, будучи специально приставлен к вашему превосходительству…
– Подчиняйтесь!
– Я не должен заниматься этим низменным…
– Раз!
– Ваше превосходительство имеет в моем лице усердного слугу, слугу скромного, послушного…
– Два!
– Извините, ваше превосходительство, это невозможно, я не конюх.
Услышав столь решительный отказ, сэр Джордж побледнел как мел. Не сказав больше ни слова, он с фантастической быстротой, как настоящий спортсмен, принял позу боксера, и кулаки его рванулись вперед как на пружинах.
Послушались смачные удары, словно по отбивной, и сразу раздался дикий вой. Такие удары сделали бы честь и чемпиону Объединенного Королевства. Образцовый слуга с подбитым глазом, скрючившись от боли, покачнулся, попробовал защититься и чуть не упал.
В Англии простому люду неведом бокс – благородный вид спорта, которому, вроде как у нас фехтованию, учат профессионалов и аристократов.
– Вы хотите меня убить?! – взвыл бедняга, по лицу которого потекла кровь, забыв, кажется, впервые в жизни формулу рабской преданности, требующей обращения к его превосходительству в третьем лице.
Джо пытается ответить на сыплющиеся градом удары, скорее защищаясь, чем нападая, – тут уж не до наступления.
– Да, вы хотите меня убить, чтобы потом сло…
Последний компрометирующий слог сэр Джордж заткнул ему обратно в глотку.
Мастерски боксируя без передышки, уверенный в точности своих ударов, инспектор края бьет слугу под дых – от такого удара противник обычно надолго выбывает из игры.
Несчастный захрипел, согнулся пополам, уткнув лицо в колени, и тяжело осел, сплюнув густой кровью.
– Неужели этот идиот загнулся? – растерянно проговорил англичанин.
– У меня дурная привычка бить смертным боем!
Носильщики от страха сбились в кучу, а Перро, спокойно опершись на свое длинное ружье, проговорил, как бы ни к кому не обращаясь:
– Да, с тобой, господин милорд, надо говорить держа руку на рукоятке ножа. Ничего не скажешь, клоуну – конец.
– Черт возьми, тем хуже для него! – снова расхрабрился вельможа. И подумал: «Он чуть не выдал меня, а канадец сразу бы догадался, о чем речь… »
Ровная площадка, на которой расположился лагерь, была на краю глубокой, не меньше пятисот метров, пропасти. Сэр Джордж, измерив быстрым взглядом эту головокружительную глубину, совершенно спокойно, неторопливо обхватил лежащего без сознания лакея, легко, как ребенка, поднес к обрыву и хладнокровно швырнул вниз.
Затем подошел к позеленевшему, лязгающему от страха зубами повару.
– Ну, теперь, Ли, пойдете запрягать лошадей? – интересуется сэр Джордж без малейшего волнения в голосе.
Житель Небесной империи бросается к сбруе, хватает седла, уздечки, вожжи, наугад пытается надеть на мулов сбрую лошадей и наоборот, все путает и вместо того, чтобы ускорить отправку, надолго задерживает ее.
Его Высочество, видя эту бестолковую услужливость, вынужден сам вмешаться, мысленно решив, что настоящий англичанин не унижает себя, занимаясь лошадьми, а запах навоза даже идет джентльмену.
Ли, тараща раскосые глаза, повторяет все движения хозяина, совсем потеряв от страха голову, с трудом разбирает, какое кольцо крепится к какому ремню и какая подпруга подходит к шарабану, повозкам, вьючным животным; он обещает за два дня научиться этому искусству и, получив от хозяина фунт стерлингов на гашишnote 55 – таковы чаевые у китайцев, – радостно залезает на место Тома.
Перро, как и раньше, идет впереди сильно поредевшего теперь каравана. Носильщики, насытившись сухим мясом, закупленным канадцем, передвигаются, низко согнувшись к земле: их теперь меньше и ноша тяжелее.
В связи с этим сэр Джордж решает сделать перегруппировку и привязать третью лошадь к экипажу вместо того, чтобы поручить вести ее кому-нибудь из носильщиков.
– Ну, вперед!
Перро в лихо сдвинутой набекрень шляпе, с трубкой в зубах и ружьем под мышкой легко вышагивает по поднимающейся круто вверх дороге, петляющей среди оврагов и скалистых, отвесных гор. Временами лента дороги по краю бездны становится такой узкой, что экипаж не может проехать. Тогда ее приходится расширять, навалив толстые бревна и поверх доски – получается что-то вроде помоста. При соблюдении строгой осторожности и спокойных конях настил позволяет легко разъехаться двум встречным повозкам, – даже при отсутствии ограждающих перил.
Но вот лошадь, привязанная сзади к экипажу, начинает против обыкновения нервничать, пугаться. Она натягивает вожжи, продвигается с трудом, топчется на месте, разворачивается поперек, пытается встать на дыбы – словом, ведет себя не так, как всегда.
А прохвост Ли, напуганный, не знающий – в отличие от наездников и конюхов, – как успокоить неповинующихся животных, начинает нервно покрикивать, приводя в движение и кнут, и вожжи, и руки, и ноги, и даже собственные волосы, завязанные конским хвостом на макушке.
Мул рысцой въезжает на помост, но идущая впереди гнедая пугается грохочущих досок настила и начинает пятиться назад.
Она встает поперек, оказываясь всего в полуметре от края помоста.
– Стоп! – кричит сэр Джордж.
Пытаясь остановить мула, китаец натягивает то правую, то левую вожжу и буквально рвет мулу губы, отчего тот, в свою очередь, начинает отступать. Лошадь, потеряв противовес, оказывается сразу отброшенной назад.
Ее задние ноги соскальзывают с помоста, она из последних сил пытается удержаться передними. Почуяв под собой пропасть, животное громко, испуганно ржет, выгибается, повисает всей тяжестью на вожжах, рвет их и падает вниз.
Ли, совсем перепуганный, продолжает тянуть за вожжи, мул продолжает пятиться назад. Еще два шага, и повозка, мул, незадачливый кучер рухнут с полукилометровой высоты…
– Вперед! – кричит сэр Джордж, видя, что принадлежащее ему снаряжение может вот-вот погибнуть. Вперед! Дурак! Негодяй!
Китаец, ничего не видя и не слыша, воет как зарезанный.
Он тоже рухнул бы в бездну, если бы железная рука не схватила мула под уздцы и не удержала бы повозку, начавшую уже скользить вниз.
– Отпусти, отпусти вожжи, – злобно кричит кто-то обезумевшему от страха повару. – Олух! Растяпа!
Перро! Это Перро, растолкав злорадно посмеивающихся носильщиков, успел подскочить и предотвратить неминуемую катастрофу. Едва вожжи ослабли, мул пошел вперед.
Главное, – продолжает метис, – подчиняйся животному, оно умнее тебя.
С этими словами охотник, полный достоинства, возвращается на свое место во главе каравана.
Три часа спустя – привал и обед близ Топорного озера. Затем, в час дня, двинулись дальше и без приключений проследовали вдоль Ножевой реки, которая вытекает из этого озера. В шесть часов уставшие люди и животные останавливаются на привал точно на уровне пятьдесят первой параллели, проехав за день не более тридцати двух миль.
Оставшись без кучера и без слуги, сэр Джордж улегся спать под открытым небом, даже не поблагодарив проводника за спасение повозки и повара.
Ли, как истый человек Востока, ведет себя независимо. Он ни словом, ни взглядом не удостоил своего спасителя, считая того, видно, дикарем, а Перро то же самое думал о спасенном.
Канадец к тому же задавался вопросом, зачем было бросаться к мулу, и пояснял: «Мой покойный дедушка говорил, что во французской крови всегда есть что-то непредсказуемое».
Восьмого июня, когда солнце осветило снежные вершины, лошади сэра Джорджа радостно заржали. Им ответила ржанием другая лошадь, еще не показавшаяся из-за поворота.
– Том! Это Том! – воскликнул наш джентльмен, обрадованный, что слуга, отсутствие которого уже создавало неудобства, наконец вернулся.
Перестук копыт все ближе, и сэр Джордж различает в легких сумерках под растущими вдоль дороги соснами свою золотистую чистокровку и всадника.
Животное тянется мордой к ноздрям сородичей, которые вдруг фыркают и пятятся назад.
– Что там еще такое?! – кричит Его Высочество, обеспокоенный, как бы снова не началась паника. – Том, давайте сюда, что вы там замешкались?
Том в широкополой серой ковбойской шляпе, надвинутой на уши, с карабином через плечо, подбадривая кобылу шпорами, сидит в седле как каменное изваяние, не произнося ни слова. А лошадь, проголодавшаяся за время этого долгого перехода, нагнув голову, тянется к сочной траве.
Том тоже наклоняется и застывает в позе, противоестественной с точки зрения законов равновесия. Какая странная посадка для такого, как он, наездника… Словно манекен, набитый паклей и привязанный в седлу.
– Да что же это такое? – не выдерживает сэр Джордж. Откинув теплое одеяло, встав с мягкого травяного ложа, он делает несколько шагов и мобилизует все свое хладнокровие, чтобы не закричать.
Слуга при помощи хитрой системы веревок привязан так, чтобы тело держалось на лошади, а ей была бы предоставлена полная свобода.
Привязан… Но почему? Почему он не двигается, застыв как каменный, почему ничего не говорит? Что с Томом? Убит и привязан к лошади, которая самостоятельно догнала караван?
Ударами ножа англичанин перерубает просмоленные веревки. Похоже, что они местного производства – из коры кедра.
Лошадь дернулась, и Том заваливается набок, к ногам хозяина. Шляпа падает, и взору предстает обезображенная до неузнаваемости голова. С ковбоя сняли скальп?
Хуже. Лицо тоже без кожного покрова, глазные впадины пусты, изо рта, лишенного губ, падает какая-то пена, щеки срезаны. Куртка слуги стала ломкой от густой запекшейся крови. С тела также содрана кожа. После зверской экзекуции ободранные ноги и ягодицы втиснуты в брюки и сапоги.
Сэр Джордж, продолжая рассматривать тело, понимает, что кожа с Тома была снята сразу, причем очень искусно, – так свежуют медведя или карибу, северного канадского оленя. Руки и ноги покойного разделаны как в анатомическом театре.
Обнаженные мышцы – темно-красного цвета с белыми личинками, отложенными мухами. Значит, эта таинственная чудовищная операция происходила вчера днем, ведь ночью мухи не летают.
Тут инспектор края не на шутку заволновался.
– Когда свежевали Тома? До или после визита на почту? – Его Высочество безо всякого отвращения засовывает руку в карман куртки, вытаскивает бумажник и находит в нем квитанцию.
– Почтовая квитанция, значит, мои материалы в сохранности. Прекрасно! Ой, а это что такое? Под седлом вместо чепрака? Кожа Тома. Ну что ж! Вот и еще один документ!
ГЛАВА 7
– Что вы об этом думаете? – спрашивает сэр Джордж Лесли у канадца.
– Дело плохо, сэр, очень плохо, – повторяет метис, внимательно рассматривая веревки и систему их переплетения.
– Мы в опасности?
– Я-то нет. Что же касается вас, посмотрим…
– Что вы имеет в виду?
– Пока сам не знаю. У вас есть в этом краю враги?
– К чему такой вопрос?
– С христианами вроде вас или меня да и вообще с белыми ни с того с сего так не обойдутся.
– Не понимаю.
– Нужно понять. Думаю, люди, которые освежевали вашего кучера, были обижены на него, а если они послали вам его труп, значит, вас предупреждают. Средь бела дня, на большой дороге так изуродовать белого, да еще находящегося на службе у властей, – такое не часто случается. Теперь вы понимаете…
– Полагаете, это не белые изуродовали моего слугу?
– Конечно, нет! Белый так свою жертву не отделает – убьет и был таков, только его и видели. А индеец, когда мстит, становится диким.
– Думаете, это месть краснокожих?
– Бесспорно, и могу вас уверить, что освежевали беднягу живого. А глаза выдавили двумя раскаленными камнями, вложив их в глазницы, как яйцо в подставку. Говорят, это невыносимо больно.
– А индейцы не могли проделать все это без всякой причины?
– Никогда! Этот парень, похоже, сыграл с ними злую шутку. И повторяю, его тело отправили вам с единственной целью – устрашить. Если у вас есть грех на душе, сами поймете, что это значит.
– Ну я-то сумею себя защитить.
– Тем лучше для вас, индейцы очень хитры.
– Вы думаете, я в опасности?
– Не говорю ни да, ни нет, просто не знаю.
– Мы далеко от Баркервилла?
– Приблизительно в семидесяти милях.
– Это не меньше пяти дней.
Поразмыслив, Джордж Лесли решает переменить тему разговора.
– А что вы думаете об исчезновении индейцев?
– По-моему, надо удивляться, что часть индейцев еще с вами. Со слугами так не обращаются.
– Вы хотите сказать… – запальчиво произносит англичан, не терпящий замечаний.
– Говорю, что думаю, – обрывает Перро, притронувшись рукой к рукоятке ножа. – Но если правда для вас оскорбительна, до свидания, я поступлю, как они, и оставлю вас с вашим китайцем.
– Не будем ссориться. Лучше порассуждаем хладнокровно. По вашему мнению, это преступление совершили сбежавшие?
– Это не преступление – месть. Это совершенно разные вещи. А чья она, не знаю, на месте событий не присутствовал.
– Хорошо, Перро, не хочу быть нескромным, но ради чего вы отправились в Баркервилл?
– Повидаться с племянниками, славными парнями, сыновьями моей покойной сестры Клодины Перро и ее тоже уже покойного мужа Батиста. Хочу их позвать на золотые прииски, там нужны толковые и честные люди.
– Других причин у вас не было?
– Нет.
– Удастся ли нам встретить бигорнов недалеко от дороги, в горах между Сода-Ривер и Быстрой рекой?
– Обязательно. Но путешествие плохо началось. Вы плохо обращались с носильщиками, они вас бросили, это ясно. Вы швырнули вашего лакея в пропасть. Вашему кучеру за что-то мстят… Короче говоря, с вами нет сейчас никого, кроме китайца, который родился далеко от этих мест, и меня, который ничем не может вам помочь, кроме как найти бигорна. Послушайтесь моего совета. Дилижансnote 56 от Йела до Баркервилла ходит дважды в неделю. На вашем месте я попробовал бы сесть на него по пути и прибыл в Баркервилл, а оттуда снарядил бы новую экспедицию за бигорнами. Едва ли стоит добираться до Баркервилла еще тридцать часов.
– А если нет?
– Извините меня, но я не поставил бы за вашу голову и пяти су.
– Вы преувеличиваете!
– Считайте, что я ничего не сказал!
– Но все-таки…
– Вокруг бродят Кровавые люди, принюхиваясь к человеческой плоти. Позапрошлой ночью были слышны ритуальные крики, не иначе как они лакомились своим ближним.
– А сами вы их не боитесь?
– Да ни один из них не решится меня и пальцем тронуть. А вот вас, не знаю… Ведь освежевали же они американца. Дилижанс пройдет здесь сегодня, не упустите сей рыдван, как говаривал мой покойный дедушка.
– А кто займется моим багажом? – проговорил сэр Джордж, почти согласившись уехать. Он не мог забыть освежеванное тело, засиженное мясными мухами.
– Возьмите с собой самое ценное, а остальное оставим с китайцем и носильщиками.
– А за вами они пойдут?
– Как один человек.
– Оставьте меня на часок, мне надо побыть одному.
– Как знаете, пойду завтракать.
Отважный охотник повернулся и пошел прочь, бубня себе под нос:
– Что я тут делаю? Мне наплевать на этого заносчивого, злого, жестокого аристократа. Какая от него польза?.. И все потому, что я – гид, как они говорят. Да, мы, охотники, по-рабски верны своему слову, долг – это долг. Я пообещал, что найду ему бигорна. Если англичанина прикончат, он не встретит бигорна, и тогда скажут, что Жозеф Перро не сдержал слова. Как только этот спесивец возьмет первого бигорна на мушку, я сразу скажу «до свидания». Пусть потом драгоценного сэра Лесли свежуют, режут на части, снимают с него скальп, поджаривают на медвежьем жиру, мне будет уже наплевать.
Перро разговаривал с собой, как все охотники, которые, проводя много времени в одиночестве, привыкли думать вслух. Он съел добрую порцию сушеного мяса, выпил водки, раскурил трубку и, отдавшись пищеварению, продолжал размышлять:
– Нет никаких сомнений, что это проделали сбежавшие носильщики. Я мог бы поспорить на пари. Уже в тот вечер, как исчез первый, у них был какой-то странный вид. Вот ведь все-таки! Я относился к ним по-дружески, а ни один не сообщил, в чем дело. Впрочем, каждый отвечает за свои поступки сам. Очень хорошо, что они ничего не рассказали. Это меня беспокоило бы. Хотя я не люблю этих ковбоев, но чтобы так его проучить! Видно, Том и его хозяин сыграли с индейцами злую шутку. Ладно, хватит, поживем – увидим.
В это время наш джентльмен завтракал, запивая изрядный кусок солонины неизменным кларетом.
Вспоминая, как прислуживал ему раньше Джо и что произошло с Томом, сэр Джордж ел без аппетита, подавал еду Ли. «Ехать мне дилижансом или не ехать? » – в десятый раз спрашивал себя путешественник, не зная, чему отдать предпочтение – самолюбию, запрещавшему думать о бегстве, или осторожности, советовавшей не подвергать себя опасности.
Он рассеянно вынимает лорнет и подносит к глазам, как любят все путешественники, – поразительно отчетливо видны ущелья, скалы, сосновая рощица, низвергающиеся потоки и затерянные в горах, далеко-далеко тропки, неразличимые невооруженным глазом. Но в поле зрения попадают какие-то темные пятна, выделяющиеся на освещенном склоне горы, в лучах солнца они кажутся фиолетовыми.
Сэр Джордж явно увидел что-то неожиданное, поразительное – он не из тех, что восхищаются просто красотами природы.
– Перро, подойдите ко мне, прошу вас, посмотрите.
Канадец приближается, потягиваясь, сдвинув в угол рта трубку.
– Если вы не видите, возьмите мой лорнет и направьте по прямой вон к той засохшей сосне, ветви которой…
– Держите свои стекляшки при себе. Я в них не нуждаюсь. Животные, которых вы там видите, – это просто семейство бурых медведей.
– Бурых медведей? Вы уверены?
– Если вы мне не верите, пойдите туда да посмотрите. Я уже десять минут за ними наблюдаю, они роют землю, чтобы отыскать дикий лук, который любят не меньше меда. Их четверо, так?
– Да, четверо. Надо же, как вам удалось рассмотреть их отсюда? Удивительно, ведь они на расстоянии, наверное, полумили.
– Держу пари, что здесь полторы мили по прямой. Воздух так прозрачен, что позволяет хорошо видеть, скрадывает расстояние.
– Я доверяю вам, – вежливо, даже галантно произнес наш джентльмен, что было совсем на него непохоже. – Бурые медведи! Отличная находка для охотника…
– Тут, господин, я полностью с вами согласен, – оживленно заговорил Перро, который, как все охотники Северо-Запада, обожал охоту на гризли. – Да, это зверь что надо, но убить его трудно. Если не попадешь сразу в глаз, не уложишь первым выстрелом, он мгновенно растерзает вас в клочья.
– По дороге две с половиной мили. Для таких охотников, как мы, хватит часа…
– Извините, господин, пройти придется не меньше пяти да еще по горам, не забывайте. Предположим, три с половиной часа, ну, четыре и столько же, чтобы вернуться.
– Согласен, восемь вместо двух.
– Это большая разница.
– Сейчас нет еще шести часов, к двум дня мы уже вернемся.
– В горах ничего нельзя предугадать заранее. А у вас, как видно, чешутся руки, так хочется разделаться с медведем, не так ли? И я вас понимаю…
– Так за чем же дело стало?
– Я согласен, просто предупреждаю, никогда не знаешь наверняка…
– Неизвестно даже, убьем ли мы медведя?
– Ну тут я отвечу только, что если у вас не дрогнет при виде этих свирепых зверей рука, если вы попадете точно в цель…
– Вы обещаете подвести меня к ним на расстояние выстрела?
– Да, если будете выполнять мои указания.
– Торжественно обещаю.
– Дело серьезное.
– Пойдем же скорее. Ли присмотрит за багажом, а носильщики отдохнут, пока нас нет.
– Надо бы дать им немного мяса и бренди.
– Дурная привычка! Но если вы так считаете, я не возражаю.
– И вам советую взять с собой съестного.
– А вы?
– В моей котомке всегда найдется что-нибудь про запас.
– А я надеюсь полакомиться отбивной из медведя.
– Как знаете, в дороге каждый обеспечивает себя сам.
– Да что я, ребенок? Я исходил все Гималаи, по сравнению с которыми Скалистые горы – только холмики, я размозжил там голову не одному тигру, каждый из них запросто проглотил бы вашего медведя.
– Я готов, месье. Идите следом и повторяйте все мои действия: это непременное условие успеха.
– Прекрасно!
Сэр Джордж без промедления вынимает из металлического ящика с оружием роскошный двуствольный экспресс-карабин 557 калибраnote 57, изготовленный специально для него знаменитым лондонским ружейных дел мастером. К карабину прилагаются конической формы пули весом 30, 72 грамма с большим пороховым зарядом – до 10, 24 грамма и дальностью попадания до двухсот метров. Чтобы выдержать заряд такой силы, ружье имеет большую массу, весит более пяти килограммов.
Джентльмен в двух словах объясняет Перро преимущества экспресс-пули, которая благодаря внутреннему желобку продолжает движение внутри своей жертвы и способна расширять рану почти так же, как пуля разрывная.
Метис одобрительно кивает головой, рассматривает ружье как истинный профессионал, а про себя ворчит:
– Мы еще посмотрим, господин милорд, как ты управишься со своим ружьем за полторы тысячи франков, посмотрим, чего стоят твои рассказы об охоте на тигров там, в твоих Малаях…
Наконец охотники отправились в путь. Сэр Джордж больше не думал об оставленном снаряжении, словно оно стоило каких-нибудь двадцать пять фунтов стерлингов, позабыл и об изуродованном, брошенном в траве трупе Тома и о предостережениях гида. Перро отбросил все заботы, как и положено человеку, много видевшему, часто рисковавшему, прошедшему огонь, воду и медные трубы, готовому посетить дьявола и от него вернуться.
Ли, объятый страхом, понимая, что остается один на один с носильщиками, которым он только что дал по приказу хозяина провизии, улегся среди ящиков и коробок, чтобы не слышать голосов, а главное – не видеть зловещих взглядов, которыми проводили носильщики англичанина и метиса, отправившихся по горной тропе.
ГЛАВА 8
Сверху долины и горы видны отчетливо, все предстает как бы в обманчивой перспективе, так и хочется сказать: «Да это же совсем рядом».
Скоро эта иллюзия исчезает. Стоит пройти небольшой участок пути, и цель уже не видна. Встречаются препятствия, издали неразличимые – то углубления, то холмы, откуда-то берутся лесные массивы и кустарники, и, например, деревья, находившиеся, казалось, в одном месте, решительно удаляются. Приходится подниматься, спускаться, обходить заросли, пробираться через бурелом, идти по дну расщелин, взбираться по крутым гористым склонам.
При этих словах джентльмен вздрогнул. Неужели Перро догадывается о том, что произошло? Он, конечно, говорит правду: три носильщика с женщинами и детьми исчезли. Краснокожих осталось только шестеро. Да и они, при всей невозмутимости, свойственной индейцам, кажутся мрачнее обычного.
Кровавые люди что-то рассказали? Но они больше не появлялись. А может быть, кто-нибудь из туземной обслуги наблюдал оргию каннибалов, спрятавшись за камнями? Это маловероятно, происходило все далеко от дороги, в том месте, где горный поток течет в глубокой расщелине. К тому же, устав от тяжелого перехода накануне, едва ли кто-нибудь, прервав свой отдых в лагере, отправился смотреть, как идет у Его Высочества рыбная ловля. Разве только Перро, хитрый и насмешливый, как все крестьяне.
«Если бы знать точно, он недолго издевался бы надо мной», – подумал сэр Джордж и переспросил громко:
– Вы отказываетесь идти запрягать лошадей?
– Конечно. У вас есть слуги – пуришинель и чучело, они здесь, чтобы обслуживать вас и ваших животных. А я, чтобы помочь убить бигорна…
– Ладно, я не имею права требовать от вас работы сверх ваших обязательств. Джо, идите сюда.
– Чем могу служить, ваше превосходительство? – спрашивает примерный лакей, принаряженный, причесанный, начищенный так, будто он только что покинул покои правителя-наместника.
– Моему превосходительству вы можете услужить, если возьмете сбрую и запряжете лошадей.
– Я имел уже честь говорить однажды вашему превосходительству, что, будучи специально приставлен к вашему превосходительству…
– Подчиняйтесь!
– Я не должен заниматься этим низменным…
– Раз!
– Ваше превосходительство имеет в моем лице усердного слугу, слугу скромного, послушного…
– Два!
– Извините, ваше превосходительство, это невозможно, я не конюх.
Услышав столь решительный отказ, сэр Джордж побледнел как мел. Не сказав больше ни слова, он с фантастической быстротой, как настоящий спортсмен, принял позу боксера, и кулаки его рванулись вперед как на пружинах.
Послушались смачные удары, словно по отбивной, и сразу раздался дикий вой. Такие удары сделали бы честь и чемпиону Объединенного Королевства. Образцовый слуга с подбитым глазом, скрючившись от боли, покачнулся, попробовал защититься и чуть не упал.
В Англии простому люду неведом бокс – благородный вид спорта, которому, вроде как у нас фехтованию, учат профессионалов и аристократов.
– Вы хотите меня убить?! – взвыл бедняга, по лицу которого потекла кровь, забыв, кажется, впервые в жизни формулу рабской преданности, требующей обращения к его превосходительству в третьем лице.
Джо пытается ответить на сыплющиеся градом удары, скорее защищаясь, чем нападая, – тут уж не до наступления.
– Да, вы хотите меня убить, чтобы потом сло…
Последний компрометирующий слог сэр Джордж заткнул ему обратно в глотку.
Мастерски боксируя без передышки, уверенный в точности своих ударов, инспектор края бьет слугу под дых – от такого удара противник обычно надолго выбывает из игры.
Несчастный захрипел, согнулся пополам, уткнув лицо в колени, и тяжело осел, сплюнув густой кровью.
– Неужели этот идиот загнулся? – растерянно проговорил англичанин.
– У меня дурная привычка бить смертным боем!
Носильщики от страха сбились в кучу, а Перро, спокойно опершись на свое длинное ружье, проговорил, как бы ни к кому не обращаясь:
– Да, с тобой, господин милорд, надо говорить держа руку на рукоятке ножа. Ничего не скажешь, клоуну – конец.
– Черт возьми, тем хуже для него! – снова расхрабрился вельможа. И подумал: «Он чуть не выдал меня, а канадец сразу бы догадался, о чем речь… »
Ровная площадка, на которой расположился лагерь, была на краю глубокой, не меньше пятисот метров, пропасти. Сэр Джордж, измерив быстрым взглядом эту головокружительную глубину, совершенно спокойно, неторопливо обхватил лежащего без сознания лакея, легко, как ребенка, поднес к обрыву и хладнокровно швырнул вниз.
Затем подошел к позеленевшему, лязгающему от страха зубами повару.
– Ну, теперь, Ли, пойдете запрягать лошадей? – интересуется сэр Джордж без малейшего волнения в голосе.
Житель Небесной империи бросается к сбруе, хватает седла, уздечки, вожжи, наугад пытается надеть на мулов сбрую лошадей и наоборот, все путает и вместо того, чтобы ускорить отправку, надолго задерживает ее.
Его Высочество, видя эту бестолковую услужливость, вынужден сам вмешаться, мысленно решив, что настоящий англичанин не унижает себя, занимаясь лошадьми, а запах навоза даже идет джентльмену.
Ли, тараща раскосые глаза, повторяет все движения хозяина, совсем потеряв от страха голову, с трудом разбирает, какое кольцо крепится к какому ремню и какая подпруга подходит к шарабану, повозкам, вьючным животным; он обещает за два дня научиться этому искусству и, получив от хозяина фунт стерлингов на гашишnote 55 – таковы чаевые у китайцев, – радостно залезает на место Тома.
Перро, как и раньше, идет впереди сильно поредевшего теперь каравана. Носильщики, насытившись сухим мясом, закупленным канадцем, передвигаются, низко согнувшись к земле: их теперь меньше и ноша тяжелее.
В связи с этим сэр Джордж решает сделать перегруппировку и привязать третью лошадь к экипажу вместо того, чтобы поручить вести ее кому-нибудь из носильщиков.
– Ну, вперед!
Перро в лихо сдвинутой набекрень шляпе, с трубкой в зубах и ружьем под мышкой легко вышагивает по поднимающейся круто вверх дороге, петляющей среди оврагов и скалистых, отвесных гор. Временами лента дороги по краю бездны становится такой узкой, что экипаж не может проехать. Тогда ее приходится расширять, навалив толстые бревна и поверх доски – получается что-то вроде помоста. При соблюдении строгой осторожности и спокойных конях настил позволяет легко разъехаться двум встречным повозкам, – даже при отсутствии ограждающих перил.
Но вот лошадь, привязанная сзади к экипажу, начинает против обыкновения нервничать, пугаться. Она натягивает вожжи, продвигается с трудом, топчется на месте, разворачивается поперек, пытается встать на дыбы – словом, ведет себя не так, как всегда.
А прохвост Ли, напуганный, не знающий – в отличие от наездников и конюхов, – как успокоить неповинующихся животных, начинает нервно покрикивать, приводя в движение и кнут, и вожжи, и руки, и ноги, и даже собственные волосы, завязанные конским хвостом на макушке.
Мул рысцой въезжает на помост, но идущая впереди гнедая пугается грохочущих досок настила и начинает пятиться назад.
Она встает поперек, оказываясь всего в полуметре от края помоста.
– Стоп! – кричит сэр Джордж.
Пытаясь остановить мула, китаец натягивает то правую, то левую вожжу и буквально рвет мулу губы, отчего тот, в свою очередь, начинает отступать. Лошадь, потеряв противовес, оказывается сразу отброшенной назад.
Ее задние ноги соскальзывают с помоста, она из последних сил пытается удержаться передними. Почуяв под собой пропасть, животное громко, испуганно ржет, выгибается, повисает всей тяжестью на вожжах, рвет их и падает вниз.
Ли, совсем перепуганный, продолжает тянуть за вожжи, мул продолжает пятиться назад. Еще два шага, и повозка, мул, незадачливый кучер рухнут с полукилометровой высоты…
– Вперед! – кричит сэр Джордж, видя, что принадлежащее ему снаряжение может вот-вот погибнуть. Вперед! Дурак! Негодяй!
Китаец, ничего не видя и не слыша, воет как зарезанный.
Он тоже рухнул бы в бездну, если бы железная рука не схватила мула под уздцы и не удержала бы повозку, начавшую уже скользить вниз.
– Отпусти, отпусти вожжи, – злобно кричит кто-то обезумевшему от страха повару. – Олух! Растяпа!
Перро! Это Перро, растолкав злорадно посмеивающихся носильщиков, успел подскочить и предотвратить неминуемую катастрофу. Едва вожжи ослабли, мул пошел вперед.
Главное, – продолжает метис, – подчиняйся животному, оно умнее тебя.
С этими словами охотник, полный достоинства, возвращается на свое место во главе каравана.
Три часа спустя – привал и обед близ Топорного озера. Затем, в час дня, двинулись дальше и без приключений проследовали вдоль Ножевой реки, которая вытекает из этого озера. В шесть часов уставшие люди и животные останавливаются на привал точно на уровне пятьдесят первой параллели, проехав за день не более тридцати двух миль.
Оставшись без кучера и без слуги, сэр Джордж улегся спать под открытым небом, даже не поблагодарив проводника за спасение повозки и повара.
Ли, как истый человек Востока, ведет себя независимо. Он ни словом, ни взглядом не удостоил своего спасителя, считая того, видно, дикарем, а Перро то же самое думал о спасенном.
Канадец к тому же задавался вопросом, зачем было бросаться к мулу, и пояснял: «Мой покойный дедушка говорил, что во французской крови всегда есть что-то непредсказуемое».
Восьмого июня, когда солнце осветило снежные вершины, лошади сэра Джорджа радостно заржали. Им ответила ржанием другая лошадь, еще не показавшаяся из-за поворота.
– Том! Это Том! – воскликнул наш джентльмен, обрадованный, что слуга, отсутствие которого уже создавало неудобства, наконец вернулся.
Перестук копыт все ближе, и сэр Джордж различает в легких сумерках под растущими вдоль дороги соснами свою золотистую чистокровку и всадника.
Животное тянется мордой к ноздрям сородичей, которые вдруг фыркают и пятятся назад.
– Что там еще такое?! – кричит Его Высочество, обеспокоенный, как бы снова не началась паника. – Том, давайте сюда, что вы там замешкались?
Том в широкополой серой ковбойской шляпе, надвинутой на уши, с карабином через плечо, подбадривая кобылу шпорами, сидит в седле как каменное изваяние, не произнося ни слова. А лошадь, проголодавшаяся за время этого долгого перехода, нагнув голову, тянется к сочной траве.
Том тоже наклоняется и застывает в позе, противоестественной с точки зрения законов равновесия. Какая странная посадка для такого, как он, наездника… Словно манекен, набитый паклей и привязанный в седлу.
– Да что же это такое? – не выдерживает сэр Джордж. Откинув теплое одеяло, встав с мягкого травяного ложа, он делает несколько шагов и мобилизует все свое хладнокровие, чтобы не закричать.
Слуга при помощи хитрой системы веревок привязан так, чтобы тело держалось на лошади, а ей была бы предоставлена полная свобода.
Привязан… Но почему? Почему он не двигается, застыв как каменный, почему ничего не говорит? Что с Томом? Убит и привязан к лошади, которая самостоятельно догнала караван?
Ударами ножа англичанин перерубает просмоленные веревки. Похоже, что они местного производства – из коры кедра.
Лошадь дернулась, и Том заваливается набок, к ногам хозяина. Шляпа падает, и взору предстает обезображенная до неузнаваемости голова. С ковбоя сняли скальп?
Хуже. Лицо тоже без кожного покрова, глазные впадины пусты, изо рта, лишенного губ, падает какая-то пена, щеки срезаны. Куртка слуги стала ломкой от густой запекшейся крови. С тела также содрана кожа. После зверской экзекуции ободранные ноги и ягодицы втиснуты в брюки и сапоги.
Сэр Джордж, продолжая рассматривать тело, понимает, что кожа с Тома была снята сразу, причем очень искусно, – так свежуют медведя или карибу, северного канадского оленя. Руки и ноги покойного разделаны как в анатомическом театре.
Обнаженные мышцы – темно-красного цвета с белыми личинками, отложенными мухами. Значит, эта таинственная чудовищная операция происходила вчера днем, ведь ночью мухи не летают.
Тут инспектор края не на шутку заволновался.
– Когда свежевали Тома? До или после визита на почту? – Его Высочество безо всякого отвращения засовывает руку в карман куртки, вытаскивает бумажник и находит в нем квитанцию.
– Почтовая квитанция, значит, мои материалы в сохранности. Прекрасно! Ой, а это что такое? Под седлом вместо чепрака? Кожа Тома. Ну что ж! Вот и еще один документ!
ГЛАВА 7
Объяснения Перро. – Сэр Джордж понимает, что он в опасности. – Хороший совет. – Слово охотника. – Да, конечно, это носильщики. – Сэр Джордж и медведь. – Демон охоты. – В путь. – Страх Ли.
Перро, услышав топот лошади, откинул одеяло и поспешил к джентльмену, подойдя как раз в тот момент, когда англичанин отдирал от спины коня кусок кожи, положенный вместо чепрака.– Что вы об этом думаете? – спрашивает сэр Джордж Лесли у канадца.
– Дело плохо, сэр, очень плохо, – повторяет метис, внимательно рассматривая веревки и систему их переплетения.
– Мы в опасности?
– Я-то нет. Что же касается вас, посмотрим…
– Что вы имеет в виду?
– Пока сам не знаю. У вас есть в этом краю враги?
– К чему такой вопрос?
– С христианами вроде вас или меня да и вообще с белыми ни с того с сего так не обойдутся.
– Не понимаю.
– Нужно понять. Думаю, люди, которые освежевали вашего кучера, были обижены на него, а если они послали вам его труп, значит, вас предупреждают. Средь бела дня, на большой дороге так изуродовать белого, да еще находящегося на службе у властей, – такое не часто случается. Теперь вы понимаете…
– Полагаете, это не белые изуродовали моего слугу?
– Конечно, нет! Белый так свою жертву не отделает – убьет и был таков, только его и видели. А индеец, когда мстит, становится диким.
– Думаете, это месть краснокожих?
– Бесспорно, и могу вас уверить, что освежевали беднягу живого. А глаза выдавили двумя раскаленными камнями, вложив их в глазницы, как яйцо в подставку. Говорят, это невыносимо больно.
– А индейцы не могли проделать все это без всякой причины?
– Никогда! Этот парень, похоже, сыграл с ними злую шутку. И повторяю, его тело отправили вам с единственной целью – устрашить. Если у вас есть грех на душе, сами поймете, что это значит.
– Ну я-то сумею себя защитить.
– Тем лучше для вас, индейцы очень хитры.
– Вы думаете, я в опасности?
– Не говорю ни да, ни нет, просто не знаю.
– Мы далеко от Баркервилла?
– Приблизительно в семидесяти милях.
– Это не меньше пяти дней.
Поразмыслив, Джордж Лесли решает переменить тему разговора.
– А что вы думаете об исчезновении индейцев?
– По-моему, надо удивляться, что часть индейцев еще с вами. Со слугами так не обращаются.
– Вы хотите сказать… – запальчиво произносит англичан, не терпящий замечаний.
– Говорю, что думаю, – обрывает Перро, притронувшись рукой к рукоятке ножа. – Но если правда для вас оскорбительна, до свидания, я поступлю, как они, и оставлю вас с вашим китайцем.
– Не будем ссориться. Лучше порассуждаем хладнокровно. По вашему мнению, это преступление совершили сбежавшие?
– Это не преступление – месть. Это совершенно разные вещи. А чья она, не знаю, на месте событий не присутствовал.
– Хорошо, Перро, не хочу быть нескромным, но ради чего вы отправились в Баркервилл?
– Повидаться с племянниками, славными парнями, сыновьями моей покойной сестры Клодины Перро и ее тоже уже покойного мужа Батиста. Хочу их позвать на золотые прииски, там нужны толковые и честные люди.
– Других причин у вас не было?
– Нет.
– Удастся ли нам встретить бигорнов недалеко от дороги, в горах между Сода-Ривер и Быстрой рекой?
– Обязательно. Но путешествие плохо началось. Вы плохо обращались с носильщиками, они вас бросили, это ясно. Вы швырнули вашего лакея в пропасть. Вашему кучеру за что-то мстят… Короче говоря, с вами нет сейчас никого, кроме китайца, который родился далеко от этих мест, и меня, который ничем не может вам помочь, кроме как найти бигорна. Послушайтесь моего совета. Дилижансnote 56 от Йела до Баркервилла ходит дважды в неделю. На вашем месте я попробовал бы сесть на него по пути и прибыл в Баркервилл, а оттуда снарядил бы новую экспедицию за бигорнами. Едва ли стоит добираться до Баркервилла еще тридцать часов.
– А если нет?
– Извините меня, но я не поставил бы за вашу голову и пяти су.
– Вы преувеличиваете!
– Считайте, что я ничего не сказал!
– Но все-таки…
– Вокруг бродят Кровавые люди, принюхиваясь к человеческой плоти. Позапрошлой ночью были слышны ритуальные крики, не иначе как они лакомились своим ближним.
– А сами вы их не боитесь?
– Да ни один из них не решится меня и пальцем тронуть. А вот вас, не знаю… Ведь освежевали же они американца. Дилижанс пройдет здесь сегодня, не упустите сей рыдван, как говаривал мой покойный дедушка.
– А кто займется моим багажом? – проговорил сэр Джордж, почти согласившись уехать. Он не мог забыть освежеванное тело, засиженное мясными мухами.
– Возьмите с собой самое ценное, а остальное оставим с китайцем и носильщиками.
– А за вами они пойдут?
– Как один человек.
– Оставьте меня на часок, мне надо побыть одному.
– Как знаете, пойду завтракать.
Отважный охотник повернулся и пошел прочь, бубня себе под нос:
– Что я тут делаю? Мне наплевать на этого заносчивого, злого, жестокого аристократа. Какая от него польза?.. И все потому, что я – гид, как они говорят. Да, мы, охотники, по-рабски верны своему слову, долг – это долг. Я пообещал, что найду ему бигорна. Если англичанина прикончат, он не встретит бигорна, и тогда скажут, что Жозеф Перро не сдержал слова. Как только этот спесивец возьмет первого бигорна на мушку, я сразу скажу «до свидания». Пусть потом драгоценного сэра Лесли свежуют, режут на части, снимают с него скальп, поджаривают на медвежьем жиру, мне будет уже наплевать.
Перро разговаривал с собой, как все охотники, которые, проводя много времени в одиночестве, привыкли думать вслух. Он съел добрую порцию сушеного мяса, выпил водки, раскурил трубку и, отдавшись пищеварению, продолжал размышлять:
– Нет никаких сомнений, что это проделали сбежавшие носильщики. Я мог бы поспорить на пари. Уже в тот вечер, как исчез первый, у них был какой-то странный вид. Вот ведь все-таки! Я относился к ним по-дружески, а ни один не сообщил, в чем дело. Впрочем, каждый отвечает за свои поступки сам. Очень хорошо, что они ничего не рассказали. Это меня беспокоило бы. Хотя я не люблю этих ковбоев, но чтобы так его проучить! Видно, Том и его хозяин сыграли с индейцами злую шутку. Ладно, хватит, поживем – увидим.
В это время наш джентльмен завтракал, запивая изрядный кусок солонины неизменным кларетом.
Вспоминая, как прислуживал ему раньше Джо и что произошло с Томом, сэр Джордж ел без аппетита, подавал еду Ли. «Ехать мне дилижансом или не ехать? » – в десятый раз спрашивал себя путешественник, не зная, чему отдать предпочтение – самолюбию, запрещавшему думать о бегстве, или осторожности, советовавшей не подвергать себя опасности.
Он рассеянно вынимает лорнет и подносит к глазам, как любят все путешественники, – поразительно отчетливо видны ущелья, скалы, сосновая рощица, низвергающиеся потоки и затерянные в горах, далеко-далеко тропки, неразличимые невооруженным глазом. Но в поле зрения попадают какие-то темные пятна, выделяющиеся на освещенном склоне горы, в лучах солнца они кажутся фиолетовыми.
Сэр Джордж явно увидел что-то неожиданное, поразительное – он не из тех, что восхищаются просто красотами природы.
– Перро, подойдите ко мне, прошу вас, посмотрите.
Канадец приближается, потягиваясь, сдвинув в угол рта трубку.
– Если вы не видите, возьмите мой лорнет и направьте по прямой вон к той засохшей сосне, ветви которой…
– Держите свои стекляшки при себе. Я в них не нуждаюсь. Животные, которых вы там видите, – это просто семейство бурых медведей.
– Бурых медведей? Вы уверены?
– Если вы мне не верите, пойдите туда да посмотрите. Я уже десять минут за ними наблюдаю, они роют землю, чтобы отыскать дикий лук, который любят не меньше меда. Их четверо, так?
– Да, четверо. Надо же, как вам удалось рассмотреть их отсюда? Удивительно, ведь они на расстоянии, наверное, полумили.
– Держу пари, что здесь полторы мили по прямой. Воздух так прозрачен, что позволяет хорошо видеть, скрадывает расстояние.
– Я доверяю вам, – вежливо, даже галантно произнес наш джентльмен, что было совсем на него непохоже. – Бурые медведи! Отличная находка для охотника…
– Тут, господин, я полностью с вами согласен, – оживленно заговорил Перро, который, как все охотники Северо-Запада, обожал охоту на гризли. – Да, это зверь что надо, но убить его трудно. Если не попадешь сразу в глаз, не уложишь первым выстрелом, он мгновенно растерзает вас в клочья.
– По дороге две с половиной мили. Для таких охотников, как мы, хватит часа…
– Извините, господин, пройти придется не меньше пяти да еще по горам, не забывайте. Предположим, три с половиной часа, ну, четыре и столько же, чтобы вернуться.
– Согласен, восемь вместо двух.
– Это большая разница.
– Сейчас нет еще шести часов, к двум дня мы уже вернемся.
– В горах ничего нельзя предугадать заранее. А у вас, как видно, чешутся руки, так хочется разделаться с медведем, не так ли? И я вас понимаю…
– Так за чем же дело стало?
– Я согласен, просто предупреждаю, никогда не знаешь наверняка…
– Неизвестно даже, убьем ли мы медведя?
– Ну тут я отвечу только, что если у вас не дрогнет при виде этих свирепых зверей рука, если вы попадете точно в цель…
– Вы обещаете подвести меня к ним на расстояние выстрела?
– Да, если будете выполнять мои указания.
– Торжественно обещаю.
– Дело серьезное.
– Пойдем же скорее. Ли присмотрит за багажом, а носильщики отдохнут, пока нас нет.
– Надо бы дать им немного мяса и бренди.
– Дурная привычка! Но если вы так считаете, я не возражаю.
– И вам советую взять с собой съестного.
– А вы?
– В моей котомке всегда найдется что-нибудь про запас.
– А я надеюсь полакомиться отбивной из медведя.
– Как знаете, в дороге каждый обеспечивает себя сам.
– Да что я, ребенок? Я исходил все Гималаи, по сравнению с которыми Скалистые горы – только холмики, я размозжил там голову не одному тигру, каждый из них запросто проглотил бы вашего медведя.
– Я готов, месье. Идите следом и повторяйте все мои действия: это непременное условие успеха.
– Прекрасно!
Сэр Джордж без промедления вынимает из металлического ящика с оружием роскошный двуствольный экспресс-карабин 557 калибраnote 57, изготовленный специально для него знаменитым лондонским ружейных дел мастером. К карабину прилагаются конической формы пули весом 30, 72 грамма с большим пороховым зарядом – до 10, 24 грамма и дальностью попадания до двухсот метров. Чтобы выдержать заряд такой силы, ружье имеет большую массу, весит более пяти килограммов.
Джентльмен в двух словах объясняет Перро преимущества экспресс-пули, которая благодаря внутреннему желобку продолжает движение внутри своей жертвы и способна расширять рану почти так же, как пуля разрывная.
Метис одобрительно кивает головой, рассматривает ружье как истинный профессионал, а про себя ворчит:
– Мы еще посмотрим, господин милорд, как ты управишься со своим ружьем за полторы тысячи франков, посмотрим, чего стоят твои рассказы об охоте на тигров там, в твоих Малаях…
Наконец охотники отправились в путь. Сэр Джордж больше не думал об оставленном снаряжении, словно оно стоило каких-нибудь двадцать пять фунтов стерлингов, позабыл и об изуродованном, брошенном в траве трупе Тома и о предостережениях гида. Перро отбросил все заботы, как и положено человеку, много видевшему, часто рисковавшему, прошедшему огонь, воду и медные трубы, готовому посетить дьявола и от него вернуться.
Ли, объятый страхом, понимая, что остается один на один с носильщиками, которым он только что дал по приказу хозяина провизии, улегся среди ящиков и коробок, чтобы не слышать голосов, а главное – не видеть зловещих взглядов, которыми проводили носильщики англичанина и метиса, отправившихся по горной тропе.
ГЛАВА 8
Чутье охотника. – Болота в горах. – Гордость. – Приходится уступить усталости. – Медведи. – Выстрел на расстоянии двухсот шагов. – Меткий стрелок. – Звери. – Возвращаются и нападают. – Выстрелы из пистолета. – Рукопашная. – «На помощь!»
Даже если вы не альпинист, но иногда путешествовали в горах, вы знаете, как трудно там придерживаться нужного направления: искомая точка то и дело исчезает из поля зрения.Сверху долины и горы видны отчетливо, все предстает как бы в обманчивой перспективе, так и хочется сказать: «Да это же совсем рядом».
Скоро эта иллюзия исчезает. Стоит пройти небольшой участок пути, и цель уже не видна. Встречаются препятствия, издали неразличимые – то углубления, то холмы, откуда-то берутся лесные массивы и кустарники, и, например, деревья, находившиеся, казалось, в одном месте, решительно удаляются. Приходится подниматься, спускаться, обходить заросли, пробираться через бурелом, идти по дну расщелин, взбираться по крутым гористым склонам.