– А твоя жена, мама Вовки, она что… Умерла? Прости, пожалуйста.
   – Типун тебе, – удивился Дмитрий. – Жива-здорова, слава богу.
   – Значит, ушла от вас? Ну, раз ты в садик, а не она…
   – Валя сегодня в парикмахерской. Очередь заняла и позвонила мне, что не успевает.
   Тренькнуло девичье сердце и разбилось.
   – А она… Знает про нас?
   – Ничего не знает, – резко сказал Дима. – И я надеюсь, ты болтать не будешь.
   – Ты не говорил, что женат.
   – Что холост, тоже не говорил. Мы с тобой вообще этой темы не касались.
   Она помотала головой, словно отгоняя назойливую муху. Вот еще, переживать из-за всякого. В мужчине главное – не мышцы. И уж точно не умение сносно вертеться на перекладине… А что главное – она и сама не знала. Деньги? Коттедж, иномарка? Не хочется так думать (пусть обзывают старорежимной дурой). Дело… Это – может быть. Настоящее дело, не перепродажа шоколадок и «памперсов», а такое, чтобы захватывало целиком, без остатка. Как у папы. С одним дополнением: чтобы это приносило доход – чтобы и дом, и счет в банке, и иномарка…
   Она ощутила на себе взгляд неожиданно, будто шла по льду и вдруг с треском провалилась в полынью. Одному было лет двадцать пять – бритый «качок» с золотозубой ухмылкой и наколкой на левом запястье. Косит под уголовника. Второй был чуть помоложе и похлипче, но видно, что Хозяин. Несмотря на жару, одет в модный малиновый пиджак, черные замшевые брюки, белую рубашку с воротником-стоечкой. Лицо чуть вытянуто книзу, словно морковка, глаза прячутся за традиционными черными очками в золотой оправе.
   Он сидел в роскошном сером «мерcе», свесив ноги на тротуар. Распахнутая дверца услужливо загораживала Аленке дорогу.
   – В такой глуши, – лениво проговорил Хозяйчик (так она его окрестила), – и такое прелестное создание. Ну и куда мы без мамки?
   Аленка попыталась обойти машину, но наткнулась на улыбающегося «качка».
   – Вам чего? – глупо спросила она.
   – Да ничего. Ехали мимо, увидели девочку, решили малость покатать. Ну и еще кое-что. Как, не против?
   – Против. Я домой иду.
   Боже, пронеслось в голове, как глупо. Наверно, она выглядит полной идиоткой – в греческих босоножках, майке с надписью, короткой юбочке (папка именует ее широким ремнем). Закричать? Аленка оглянулась. Улица была пуста, только в самом ее конце медленно шел – руки в карманы – какой-то хлипкий мужичок в клетчатой рубашке. Даже тетка в окне исчезла и шторку за собой задвинула, чтобы ни щелочки: не дай бог попадешь в свидетели…
   – Ну, дом может и подождать, – улыбнулся тот, в «мерее». – А вот я уже истосковался. Ты сколько в час берешь?
   – Я не проститутка.
   – Да что ты? – удивился он. – А выглядишь точно профессионалкой.
   – Отвяжитесь.
   – Еще и грубит. Мишка, как она на твой вкус?
   – Худа больно. На диете, что ли?
   – А по мне – в самый раз. Давай-ка ее в машину.
   «Тут тебе и иномарка, – запоздало подумала она, – и кофе, и какао с чаем». Голова сразу сделалась пустой и звонкой, как колокол, ноги предательски обмякли. Сил хватило, только чтобы отскочить, когда «качок» протянул руку. Вроде бы она отскочила далеко, но рука с наколкой вдруг волшебным образом вытянулась и схватила за плечо.
   – Отпусти! – истерично взвизгнула она.
   – В самом деле, ребятки, – вдруг послышался сзади спокойный голос. – Молодые, здоровые… Мускулы вон какие, а связались с девчонкой.
   За спиной у Мишки стоял тот дядя в клетчатой рубашке и, судя по всему, нисколечко не боялся. «Это он зря, – отрешенно подумала Аленка. – И мне не поможет, и сам… Мышц никаких, росточек ниже среднего. Куда полез?»
   – Топай, педик, – сверкнул «качок» золотым зубом. – И здоровье береги, а то могу испортить.
   И насмешливо отвернулся, вновь сосредоточившись на Аленке.
   «Клетчатый» дядя меж тем почему-то и не собирался «топать». Он постоял, будто размышляя о чем-то, и укоризненно повторил:
   – И все же девочку-то придется отпустить.
   Золотозубый досадливо развернулся и взмахнул кулаком, метя незнакомцу в лицо. Кулак был знатный: попади он в цель – и дело закончилось бы плохо. Однако не попал. Незнакомец сделал что-то… Или не сделал вовсе ничего – по крайней мере, Аленка не заметила ни малейшего движения. Он не шагнул вперед, не шевельнул рукой, но очутился почему-то за спиной «качка», словно под ногами «клетчатого» услужливо повернулся земной шарик.
   «Качок» вдруг без звука рухнул на колени, уткнувшись лицом в багажник «мерса». Хозяйчик в малиновом пиджаке дернулся было из машины, но «клетчатый» вдруг сделал в воздухе красивый шпагат, припечатав ногой серебристую дверцу.
   – Сидеть! – коротко приказал он, а «новорусс» вдруг скривил губы и заплакал, сморщив лицо.
   – Ми-ишка, – провыл он в полный голос. – Мишка, гад! Слышишь? Убивают меня!
   Правая рука его была в крови (прищемил дверцей), а левой он судорожно пытался вытащить из «бардачка» плоский маленький пистолет. Подождав, пока он справится с этой хитрой задачей и как следует прицелится (Аленка в ужасе зажмурилась), «клетчатый» неуловимым движением, не глядя, отобрал оружие и присел рядом с ней.
   – Ты в порядке?
   – В порядке, – всхлипнула она, косясь на машину. – А они… Они больше не полезут?
   Вопрос был глупый. Хозяйчик, поскуливая, нянчил придавленную руку, телохранитель Миша сонно мотнул бритой головой и снова уткнулся в багажник. С первого взгляда было ясно, что оба на некоторое время выпали из окружающей действительности, целиком сосредоточившись на внутренних ощущениях.
   «Клетчатый» мельком посмотрел на поверженных врагов:
   – Думаю, не полезут.
   Аленка неуверенно улыбнулась и увидела на лице спасителя ответную улыбку.
   – Вы кто? – спросила она. – Спецназ какой-нибудь?
   – Как вас зовут?
   – Гм, я оказался не слишком галантным. Зови меня Артур.
   – Дядя Артур?
   Он рассмеялся:
   – Так уж и дядя? Я вроде не старый.
   – Тогда просто Артур. А я просто Алена. Кто вы по профессии? Хотя, наверно, это что-то жутко секретное.
   – Почему?
   – Ну, вы так деретесь. Это каратэ или кунг-фу?
   – Всего понемножку. Чуть-чуть каратэ, чуть-чуть айкидо.
   – Здорово, – оценила она. Оценила даже не растяжку и не реакцию незнакомца (растяжка у нее самой была не хуже), а некую ауру уверенности. Ауру, рождающую у нее чувство, будто она не идет пешком по улице, а едет в танке, свысока поглядывая из люка. В крошечном кафе у речного вокзала Артур угостил Аленку традиционными сосисками на палочке и громадной чашкой кофе. Она набросилась на еду, точно голодный зверек, виновато поглядывая на спутника (извини, мол, вообще-то я дама воспитанная, но жрать охота, сил нет!). Ничего, отвечал его взгляд, мне нравится, когда девушка ест с аппетитом.
   – У тебя дома неприятности, – вдруг сказал он утвердительно.
   У Аленки защипало в глазах.
   – Да ну, – буркнула она. – Одно и то же. Папка с мамой – давно уже чужие… Совсем чужие, а живут вместе и мучают друг друга.
   Она помолчала.
   – Ни за что не буду так жить. Если полюблю кого-нибудь, сильно-сильно, чтобы в огонь и в воду, выйду замуж. А разлюблю – уйду. «Стерпится – слюбится» – это не для меня.
   – Родители сильно скандалят?
   – Не то чтобы скандалят… Папка-то больше молчит. Мама говорит, он чудак, не от мира сего.
   – А кто он по профессии?
   – Ученый-историк.
   – А «не от мира сего» – это очень плохо?
   – Да нет, не в этом дело, – замялась она. – Просто иногда не поймешь, любит он меня или так… Не подумайте чего, он добрый. Заступается за меня иногда. Только как-то очень робко… А хочется, чтобы по-другому. – Аленка подняла глаза и встретилась взглядом со спутником. – Вот как вы: жестко и смело! Не рассуждая.
   Он рассмеялся:
   – Ну, это ты хватила. А знаешь, твой отец мне кажется симпатичным, хоть мы и незнакомы.
   – Он очень умный, – серьезно произнесла Аленка. – О древнем Тибете знает больше, чем о собственной квартире.
   – А где он работает?
   – В музее. Научным сотрудником.
   – Что, не доктор, не профессор?
   – Профессор! – усмехнулась она. – К нему профессора табунами ходят, когда им чего-нибудь непонятно… Знаете, кто такой Лангдарма?
   Он нахмурил брови.
   – Боюсь показаться тебе невеждой… Кажется, это был правитель на Востоке.
   – Он правил Тибетом в девятом веке. У него очень грустная история. Во время праздника Нового года его убили из лука отравленной стрелой. Я писала про Лангдарму сочинение. «Мой любимый герой».
   – И тебе разрешили?
   – Ха! Вы бы знали, что писали остальные! У нас в классе, я имею в виду. Большинство – так про Ван Дамма или Майкла Джексона.
   «С какой стати я ему все рассказываю, – подумала Аленка. – И про родителей, и про древнего короля, убитого черт знает когда и кем (папка говорил, будто убийцу так и не нашли… то есть нашли, но истинного ли убийцу – это большой вопрос), и даже про то, как бросила свою гимнастику – какое ему дело до моей гимнастики?»
   («Брось выпендриваться, тебе в этом году все равно ничего не обломится», – это треп в раздевалке, обычный диалог спортсменок-подружек, люто друг друга ненавидящих к пятнадцати годам. «Кто тебе сказал?» – «Ой, а то я сама не знаю. Главный судья на регионе – Ракитина, ты ее помнишь, крашеная мымра с толстой шеей. Она уже месяц спит с Валькиным тренером, из „Динамо». А насчет Вальки они уже договорились: ей – первое место и КМС, а тебя в лучшем случае двинут на третье". – «Тебе бы двинуть… В морду! Кроме гадостей, от тебя ничего не услышишь». – «Ха, правда глаза колет! Вот увидишь». – «Да Валька на шпагат-то не сядет». – «Может, и не сядет. Только твой Димочка, в которого ты влюблена, ради тебя и пальцем не пошевелит. Заслуженного ему все равно не видать еще лет восемь… Так чего ж зря надрываться?»)
   Аленка говорила и говорила, взахлеб, и ей с каждой минутой становилось легче, будто огромный груз падал с плеч. До этого ведь никому не открывала душу, даже Валерке (а ведь росли вместе, инглиш зубрили вместе с его мамой, та только руками всплескивала: ну какая прекрасная пара!).
   И поражалась про себя: как она жила раньше? Кому она могла бы поплакаться в жилетку до встречи с Артуром? Маме? Не смешите меня. «Глупости не болтай, думай лучше об уроках. Английский сделала? Приду проверю!» Папке… Можно было бы, он выслушает и поймет… Только вряд ли даст совет.
   – А на каких кораблях вы плавали? На военных?
   – Сперва – на военных, когда служил на флоте. Сейчас – на пассажирских. В этом мало романтики.
   – Это смотря с какой стороны подойти, – философски заметила Аленка и с присущей всем женщинам последовательностью спросила: – А вы научите меня так драться?
   Артур взглянул на нее с интересом:
   – Зачем тебе? Девушкам драться не положено.
   – Мужчинам положено, – кивнула она. – Только где их найти-то?
   – А у тебя есть друг?
   Аленка кокетливо пожала плечиком:
   – Вообще-то есть. Друг Валерка. Да только его самого еще надо защищать.
   Артур не выдержал и рассмеялся. Вид у его новой знакомой был такой, будто она с утра до ночи только тем и занималась, что спасала от различных опасностей молоденьких испуганных мальчишек, а они плакали и цеплялись за нее слабыми трясущимися руками.
   – Тут я с тобой не согласен, – задумчиво проговорил Артур, помешивая ложечкой сахар на дне чашки. – Твоему Валере просто никогда не доводилось бывать в ситуации, когда тебе грозила реальная опасность. Откуда же ты можешь знать, на что он способен? Хотя, с другой стороны, не всегда же кто-то будет рядом с тобой… Я, например, собирался как раз зайти к одному приятелю – он живет на той улице. А его не оказалось дома.
   – Выходит, я обязана своим спасением вашему другу? – улыбнулась Аленка.
   – Пожалуй, – вполне серьезно отозвался Артур. – Тем более что когда-то он привел меня в секцию. Его, кстати, зовут Владлен. Редкое теперь имя.
   – Да, – согласилась она. – Имена у вас обоих аховые. Артуры тоже на дороге не валяются. Он, как вы, владеет всякими приемами?
   – Владлен работает тренером в клубе. Если хочешь, мы можем туда пойти.
   Аленка удивилась: предложение было неожиданным.
   – Прямо сейчас?
   – Прямо сейчас. Расправляйся с сосисками – и двинем.
   – Там учат каратэ? – спросила Аленка уже по дороге.
   – Не совсем. Эта система называется «Белая кобра». Самозащита, плюс йога, плюс кое-что из специальной медицины, плюс дыхание и релаксация… Вообще много всего полезного.
   – А далеко еще?
   – Уже пришли.
   Артур отворил перед ней дверь. Аленка чуть задержалась, поискав глазами вывеску. По вывески не было.
   Поначалу она испытала нечто вроде легкого разочарования: ее родная гимнастическая спортшкола выглядела не в пример презентабельнее. А тут… Лестница вниз, в полуподвал, узкий коридор со стенами, выкрашенными тусклой зеленой краской, несколько дверей по обе стороны – все аккуратно, чистенько, но как-то безлико, почти убого – ни дать ни взять какая-нибудь заштатная жилконтора. «Хоть бы плакатик какой повесили», – подумала она мимолетно. Или настенный календарь, или газету «Наши достижения» – в гимнастической школе такую газету малевали регулярно, а последняя была посвящена Вальке Латыниной, извечной Аленкиной конкурентке. Как и предрекали девчонки в раздевалке, на регионе Валька проскочила на первое место, хотя программа ее была так себе…
   А еще здесь было очень тихо. Складывалось впечатление, что люди давным-давно позабыли сюда дорогу. Аленка недоуменно посмотрела на Артура – тот ободряюще улыбнулся (не тушуйся, мол!) и нажал на что-то: то ли на незаметную панель в стене, то ли просто на стену…
   Аленка осторожно заглянула в открывшийся проем. Перед ней снова был коридор, почти не отличающийся от первого. И здесь тоже было тихо и пусто, хотя она могла бы поклясться, что где-то совсем рядом есть люди. Много людей – почему-то они представлялись ей множеством размытых цветовых пятен, видимых сквозь стену.
   – Что это? – тихо спросила она.
   Артур снова указал на какую-то дверь:
   – Войди – сама увидишь.
   Аленка шагнула в указанном направлении, через порог – и в тот же момент звуки накрыли ее с головой. Она даже чуть попятилась – настолько неожиданным было зрелище.
   Перед ней был спортивный зал. Не слишком большой, но вполне просторный и прекрасно оборудованный – Аленка поняла это сразу, хотя никогда всерьез не интересовалась боевыми искусствами (подражание перед зеркалом киношной диве Синтии Ротрок – не в счет). Хитроумные манекены со множеством деревянных ручек-ножек, боксерские мешки самых разных размеров, канаты и перекладины чуть ли не под потолком, некая сложная конструкция у задней стены, напоминающая скелет комнаты, заставленной мебелью…
   Посреди этой «комнаты» Аленка увидела девочку.
   Та была года на два – на три младше самой Аленки. Не худенькая и не полная, не светленькая и не темненькая, в целом симпатичная, но в общем-то заурядная: такую встретишь на улице – и забудешь через секунду. Только глаза выделялись на узком личике: большие, внимательные и какие-то недетские, не вяжущиеся с остальным обликом. Она стояла неподвижно, чуточку разведя руки, словно ожидая какой-то команды. Вокруг кольцом застыли ребята повзрослев, вооруженные кто чем: кто палкой, кто ножом. Аленке вдруг стало жутковато. И интересно до икоты: она так и прилипла взглядом к незнакомой девочке, забыв даже об Артуре… И вообще обо всем. А потом кто-то резко хлопнул в ладоши. И неподвижность вдруг словно взорвалась изнутри. Алена никогда не видела ничего подобного. Даже на Валеркиных видеокассетах (Валерка обожал незамысловатые «мордобойные» фильмы, хотя сам терпеть не мог спорт в любых его проявлениях и перед зачетом по физкультуре обычно «заболевал», добывая липовые справки у знакомой врачихи). Незнакомая девочка защищалась, и как защищалась!.. На нее нападали всерьез (один раз чужому ножу удалось оцарапать ей предплечье), и противники, чувствуется, были далеко не новички, и их было много – человек семь или восемь…
   Девочка вертелась как маленький, но вполне настоящий смерч, даже и увидеть-то ее движения было сложно, не то что понять. Аленка и не пыталась, лишь шепотом, осторожно шевеля губами, подсчитывала число оставшихся на ногах противников: пять, четыре, три…
   А потом вдруг их не осталось ни одного. Тренер еще раз хлопнул в ладоши, останавливая бой. Девочка постояла, сделала мягкое, почти небрежное сальто через «перила», приземлилась на пол, заметила Аленку и чуть заметно кивнула ей, будто старой знакомой.
   – Неплохо, Мариночка, – расщедрился тренер на похвалу. – Хотя кое-что нужно еще подшлифовать. Полчаса поработай с манекеном – и можешь быть свободна.
   «Подшлифовать»… Аленка покрутила головой. По ее понятиям, шлифовать то, что продемонстрировала Мариночка, было так же нелепо, как искать недостатки в стихах Пушкина. Или в танце Майи Плисецкой. Однако суховатый, небольшого роста тренер был, видимо, иного мнения.
   Меж тем тот заметил их, подошел, пожал руку Артуру и скользнул цепким взглядом по Аленкиной фигуре, успев за долю секунды мысленно раздеть ее и снова одеть. Аленка собралась было презрительно фыркнуть, но тренер вдруг обезоруживающе улыбнулся и сказал:
   – Привет.
   – Здравствуй, Владлен, – ответил Артур. – Вот, привел тебе новобранца.
   – Новобранку, – поправил Владлен и утвердительно добавил: – Гимнастика. Скорее спортивная, чем художественная. Где-то в районе первого разряда, я угадал?
   Аленке ничего не оставалось, как кивнуть.
   – А я так тоже смогу? – наивно спросила она. – Как та девчонка? Марина, кажется…
   – Это, милая, уж от тебя зависит. Со своей стороны обещаю полное содействие… Артур, тебя ждут в соседней комнате. А ты проходи. – Он дружески приобнял Аленку за плечи. – Сейчас начнутся занятия с новичками…
   – Но у меня даже формы нет.
   – Не проблема. Пойдем в раздевалку, подберем что-нибудь.
 
   Артур вышел из спортзала, постоял немного посреди пустого коридора, собираясь с мыслями, и беззвучно сказал себе: вот и все. Я сделал это. Выполнил приказ хозяина, словно послушная, хорошо выдрессированная собака – осталось завилять хвостом и схватить на лету вожделенный кусок колбасы. Если будет он, этот кусок. Если сволочной хозяин вдруг расщедрится.
   Эта мысль – насчет хозяина и собаки – его разозлила. Он отлепился от стены и шагнул к неприметной двери (судя по виду, ведущей в подсобку – царство совковых лопат, метелок и ржавых, прохудившихся ведер).
   Однако за дверью оказалось совсем другое.
   Артуру потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Темнота была вязкая, словно кисель или как самое сердце трясины. Почудилось даже: сделай шаг – и провалишься по грудь. Только впереди, в нескольких метрах, неровно колыхалось пламя свечи и сгорбленная тень примостилась подле: то ли леший, то ли домовой…
   – Все-таки ты привел ее, – тихо, даже благоговейно произнесла тень. – Честно говоря, у меня были сомнения.
   – Вот как? – с неудовольствием спросил Артур. – А я думал, ты можешь видеть будущее.
   Собеседник вздохнул:
   – В том, чтобы видеть будущее, мало пользы. Будущее надо создавать.
   – Так же как ты создаешь их, этих ребятишек? – Артур жестко усмехнулся. – Ты заговариваешься, Жрец.
   – Я создал все, – по-прежнему еле слышно отозвался Жрец. – Все, что ты видишь вокруг. Я даже создал тебя самого.
   – Что это значит, мать твою?
   – Создал – значит создал. Собрал по винтику. Вложил в твои мозги нужную мне программу, рассчитал ответную реакцию, поведение, даже твои страхи и сомнения – это было не так сложно. Что может быть проще: Шар – в обмен на девочку. Единственное, в чем я сомневался – что окажется сильнее: твое желание завладеть Шаром или твой страх перед… ну, назови это совестью. Осмелишься ли ты привести0мне девочку, зная, что с этого момента она обречена?
   – Тебе очень хочется выставить меня подонком, – зло сказал Артур. – Беспринципным циничным негодяем, без… без Бога в душе. Как ты сам. Ну а если бы моя совесть взяла верх? Если бы я все-таки решил спасти девочку – даже ценой Шара? Что тогда?
   – Тогда я нашел бы иной путь, – ответил Жрец. – Не такой простой и изящный, но что за беда. Я все равно получил бы то, что хотел. А ты… Ты чувствуешь ее ауру? – вдруг резко сменил он тему.
   – Я пытаюсь почувствовать, Жрец.
   Тот кивнул, будто в подтверждение своим мыслям. Он не отрываясь наблюдал за теми, кто находился в зале, через маленькую щель в портьере.
   – Только пытаешься… Поэтому ты и здесь, со мной, а не среди них.
   – Не нужно меня дразнить, – хмуро сказал его собеседник. – Ты знаешь, я мало чего пожалел бы, чтобы оказаться там.
   – Для этого нужно совсем немного: ты должен обладать даром…
   – То есть экстрасенсорными способностями? – Он горько усмехнулся. – Лучше скажи, зачем тебе именно она. С огнем играешь.
   Жрец не ответил. Его глаза – отнюдь не старческие, вступающие в явное противоречие с седыми космами, морщинами на лице и сгорбленной фигурой («И тут обман, – подумал Артур. – Всё обман, и сам этот человек, поди, тоже: попробуй ткнуть в него пальцем – и палец пройдет насквозь») – приникли к щели в портьере, за которой находился соседний зал и те, кто сейчас тренировался там.
   – Хочешь узнать, какая у нее аура? – спросил он.
   – Да. – Артур сглотнул слюну.
   – Чистая. Чистая и сильная, как у ее отца. Конечно, материал сыроват, но – ты справишься. Из сырой глины легче лепить.

Глава 2
МОНАХ

   Добираться к молельне нужно было через крутой заснеженный перевал. На самой верхушке перевала, на никогда не таявшей ледяной шапке, обитало облако – небольшое, пушистое и желтоватое по краям. Иногда облако уплывало, но недалеко и ненадолго, после чего возвращалось, чтобы вновь укрыть в своем подбрюшье дорогу, как лисица укрывает кутят от недоброго взгляда. Впрочем, ту дорогу и дорогой-то назвать было стыдно: так, неширокая тропа среди скал. Пастухи из деревни, прилепившейся к подножию горы, утверждали, будто желтоватое облако – это Юл-лха, дух перевала, и относились к нему с почтением, как к живому существу.
   Существо это, надо сказать, не отличалось покладистым характером, поэтому путники, ступавшие на охраняемую тропу, не были едины в своей участи: одни проходили легко и беззаботно, другим крепко доставалось – налетал и бил со всего маха в лицо снежный заряд, скользили с жалобным ржанием по настовой корке вьючные лошади и, случалось, ломали ноги. Несколько раз за караванный сезон Лха брал и человеческие жизни, однако его не осмеливались ругать: значит, тот человек был недостаточно любезен, вел себя как бесцеремонный чужак, а не как вежливый гость.
   В небольшой пещере, как раз на границе травы и снега, был спрятан каменный алтарь, который деревенские жители возвели в честь своего Лха. Чонг, как истинный приверженец Будды, не верил в духов, но жизнь научила его с уважением относиться к чужим обычаям. Поэтому он никогда не приходил к алтарю с пустыми руками.
   Когда-то тут находился другой алтарь – памятник в форме креста, такой же, как на берегу одного из Великих озер. Его оставили древние люди – паломники из несторианских колоний. Учитель Таши-Галла рассказывал о них Чонгу. Они поклонялись Иисусу, богу, который принял смерть на таком кресте за всех людей в этом мире в надежде спасти их – и плохих, и хороших. Это было непонятно. Непонятно, почему и негодяи, и праведники, если верить Белому Богу, одинаково заслуживают спасения. Чонг долго размышлял над этим вопросом и, не найдя решения, обратился к Учителю.
   Тот пожал плечами и сказал, что в любом человеке есть своя доля греха. И своя божественная искра.
   – Божественная искра? – недоверчиво спрашивал Чонг. – В любом человеке? И даже в том, который предал Иисуса?
   – Да, – кивал головой Таши-Галла. – Иисус простил его перед своей смертью.
   – Зря, по-моему, – разочарованно сказал Чонг после раздумья.
   – Не спеши судить.
   Таши-Галла чуть усмехнулся одними уголками губ. Череп его был совершенно лишен растительности, но это нисколько его не портило. Даже глубокие морщины, разбегавшиеся от глаз, и те придавали ему обаяния.
   – А знаешь, кто был моим первым учителем? Лама Юнгтун Шераб из провинции Ньяк. Один из самых могущественных Черных колдунов.
   – Вы смеетесь надо мной?
   Чонг тогда так и не поверил. Мыслимое ли дело: в молодости совершать черные дела, насылать град на поля недругов, чтобы сгубить посевы, с усмешкой слушать проклятия в свой адрес, а потом приобщиться к учению святой Дхармы!
   Тогда, несколько лет назад, он не поверил. Теперь-то он знал, что в словах Наставника скрывался глубокий смысл. Теперь он был мудрее. Или – ему так казалось.
   Чонг положил на алтарь несколько лепешек, поставил высокий кувшин с рисовым напитком, чтобы Лха не очень скучал среди своих холодных скал, и белую гирлянду из тонкой бумаги.
   – Это я сделал сам для тебя, – прошептал он, дотрагиваясь лбом до камней. – Прими с почтением и даруй мне удачу в пути.
   И прислушался, будет ли ему какой-нибудь знак. Жаль, рядом не было Учителя, тот умел разговаривать с духами и понимал их ответы – так же как понимал язык трав и зверей, журчание воды по камням и даже, наверное, понимал, о чем молчат сами эти камни. Для него не было вообще ничего невозможного, для его Учителя…Чонг же слышал только гулкие кап-кап-кап. Это капельки воды срывались с потолка и падали вниз. Прямо перед глазами откуда-то появились два муравья. Один безнадежно размахивал лапками в прозрачной капельке, другой тащил его оттуда, но сил не хватало. Чонг подобрал тонкую щепку и протянул ее конец тонущему. Но тот, испугавшись, заработал лапками, погружаясь, в глубину капли. Вот же дурак, рассердился Чонг, подцепил глупое насекомое и вынес наружу.