Чандлер Рэймонд. На том стою

   Никаких признаков ущерба. Все же Гейтс записал номер машины и данные владельца. Когда он вернулся домой на ранчо, позвонил шерифу в Эскондидо.
   Конечно, тамошние полицейские знали каньон Лос-Пенаскитос. Один из них поехал туда и осмотрел машину. Пуста, как бутылка после пьянки. Шериф умудрился открыть багажник – ничего, кроме запаски и гаечных ключей. Он вернулся в Эскондидо и позвонил мне. Я только что говорил с ним.
   Я закурил и предложил сигарету капитану Алессандро. Он покачал головой.
   – Появились идеи, Марлоу?
   – Не больше, чем у вас.
   – Все равно, послушаем.
   – Если Митчелл собирался исчезнуть с помощью друга – друга, о котором никто здесь не слыхал, – он мог бы оставить машину на хранение в каком-нибудь гараже. Это не привлекло бы внимания. У хозяев гаража оставленная на хранение машина не вызвала бы любопытства. А чемоданы Митчелла были бы уже в машине у друга.
   – Ну?
   – Значит, не было никакого друга. Значит, Митчелл испарился прямо с девятью чемоданами на пустынной дороге.
   – Ну, валяй дальше, – его голос стал жестким, в нем появилась угроза. Я встал.
   – Не надо меня запугивать, капитан Алессандро, Я ничего дурного не сделал. Пока вы относились ко мне по-человечески. Не подумайте, что я связан с исчезновением Митчелла. Я не знал – и не знаю, – как он шантажировал моего клиента. Я только знаю, что это одинокая, запуганная, несчастная женщина.
   Если я узнаю, если мне удастся докопаться, в чем дело, я скажу вам – или не скажу. Если не скажу, вы всегда можете устроить мне неприятности. Мне не впервой. Я не закладываю клиентов – даже добрым полицейским.
   – Будем надеяться, что до этого дело не дойдет, Марлоу. Будем надеяться.
   – И я хочу надеяться, капитан. Спасибо вам, что вы ко мне отнеслись по-человечески.
   Я прошел по коридору, кивнул дежурному офицеру у конторки и снова сел в машину. Я чувствовал себя постаревшим лет на двадцать.
   Я знал – как, наверняка, и капитан Алессандро, – что Митчелла нет в живых, что не он пригнал машину в каньон Лос-Пенаскитос, но кто-то другой – с мертвым телом Митчелла на заднем сиденье.
   Другого объяснения нельзя было найти. Бывают факты ощутимые – документы, магнитофонная запись, их можно подшить к делу. А бывают факты, которые нельзя потрогать, но они неопровержимы, потому что невозможно объяснить происшедшее.

Глава 21

   Это похоже на внезапный беззвучный вопль в ночи. Почти всегда в ночи, потому что ночью опасность ближе. Но и днем меня иногда осеняло это предчувствие, основанное на интуиции или на долгом опыте и нервном напряжении. А в данном случае – на внезапной уверенности, что близится, как говорят матадоры, «момент истины». Других оснований не было – разумных оснований. Но я остановил машину у ворот «Ранчо Дескансадо», выключил фары и дернул ручной тормоз до упора.
   Я подошел к конторе. Над ночным звонком горела маленькая лампочка, но контора была закрыта. Было только пол-одиннадцатого. Я обогнул контору и побрел лесом. Я увидел две машины. Одна – из проката. Наклонившись, я разглядел ее номер. Рядом стоял маленький автомобиль Гобла. Не так давно я видел его у отеля «Каса дель Пониенте». Сейчас он был здесь.
   Я пошел дальше, прямо по газону, и оказался под окнами своего номера.
   Там было тихо, темно. Медленно, очень медленно, я поднялся на крыльцо и приник ухом к двери. Поначалу я ничего не слышал. Затем я услышал приглушенные рыдания. Рыдал мужчина. Затем – чей-то тихий хриплый смешок.
   Затем – глухой удар и опять тишина.
   Я спустился и вернулся лесом к своей машине. Я отпер багажник и вытащил монтировку. Я пошел обратно осторожно, осторожнее, чем раньше. Я снова прислушался. Тишина. Ночное безмолвие. Я вынул фонарик, посветил в окно, затем отошел от дверей. В течение нескольких минут ничего не происходило.
   Затем дверь чуть приотворилась.
   Я саданул ее плечом что было сил – она распахнулась настежь. Человек отшатнулся, но рассмеялся. В тусклом свете блеснул его револьвер. Я размозжил ему пальцы монтировкой. Он заорал. Я сломал ему второе запястье. Я услышал, как револьвер со стуком упал на пол.
   Я протянул руку за спину и повернул выключатель. Пинком я затворил дверь.
   Он был бледный, рыжеволосый, с мертвыми глазами убийцы. Его лицо перекосилось от боли, но он и не думал капитулировать.
   – Ты долго не проживешь, малый, – сказал он.
   – А ты вообще не проживешь. А ну с дороги. Он ухитрился рассмеяться.
   – Ноги у тебя еще остались, – сказал я. – Становись на колени и ложись.
   Лицом вниз, если оно тебе нужно.
   Он попытался плюнуть в меня, но не смог. Он рухнул на колени, раскинув руки в стороны, застонал и отключился. Они все чертовски тверды, пока у них в руках крапленая колода. Другими картами они играть не умеют.
   Гобл лежал на кровати. Его лицо было разбито в кровь, нос сломан. Он был без сознания и еле дышал. Рыжий все еще был в отключке, револьвер лежал возле него на полу. Я сорвал с него ремень и связал ему колени. Затем повернул его на спину и очистил карманы. В его кошельке было 670 долларов, права на имя Ричарда Харвеста, адрес – маленький отель в Сан-Диего. В бумажнике лежали чеки двадцати разных банков, набор кредитных карточек.
   Разрешения на ношение оружия там не было.
   Я оставил его лежать на полу и пошел в контору. Я нажал на кнопку ночного вызова и долго не отпускал ее. Наконец из темноты возникла фигура.
   Это был Джек в пижаме. У меня все еще в руках была монтировка.
   Он смотрел на меня в изумлении.
   – В чем дело, мистер Марлоу?
   – Ничего особенного. Бандит пытался меня убить. В моем номере на моей кровати лежит человек, избитый до полусмерти. Ничего особенного. Все нормально по местным масштабам, надо полагать.
   – Я вызову полицию.
   – Очень любезно с вашей стороны, Джек. Как видите, я еще жив. Знаете, что делать с этим отелем? Превратите его в пансион для кошек и собак.
   Он отпер дверь и вошел в контору. Я убедился в том, что он вызывает полицию, и вернулся в свой номер. Рыжий, был упрям. Он изловчился сесть спиной к стене. Глаза по-прежнему смотрели мертво, а рот кривился в усмешке.
   Я подошел к кровати. Глаза Гобла были открыты.
   – Я не вытянул, – прошептал он, – переоценил я свою хватку. Зарвался, попробовал играть не в своей лиге.
   – Сейчас приедет полиция. Что произошло?
   – Я попал в ловушку. Жаловаться не приходится. Этот парень – настоящий убийца. Мне повезло. Я остался жив. Заставил меня приехать сюда. Вырубил меня, связал, затем исчез на какое-то время.
   – Кто-то подвез его, Гобл. Прокатная машина стоит рядом с твоей. Если он оставил ее у «Касы», как он вернулся за ней?
   Гобл медленно повернул голову и посмотрел на меня.
   – Я думал, что я тертый калач. Теперь я знаю, что ошибался. Я хочу только одного: вернуться в Канзас-Сити. Мелкоте никогда не справиться с паханами. Никогда. Наверно, ты спас мою жизнь.
   Тут появилась полиция.
   Сначала два парня из патруля, спокойные, серьезные, в новенькой форме и с невозмутимыми лицами. Затем здоровый напористый сержант, который назвался дежурным сержантом патруля Хольцминдером.
   Он бросил взгляд на рыжего и подошел к постели, – Вызови «скорую помощь», – бросил он коротко через плечо.
   Один из полицейских вышел к машине. Сержант наклонился над Гоблом.
   – Хочешь рассказать?
   – Рыжий избил меня. Он взял мои деньги. Взял меня на пушку в «Касе», заставил привезти его сюда. Затем он избил меня.
   – Почему?
   Гобл испустил подобие вздоха, и его голова откинулась на подушку. Он потерял сознание или притворился. Сержант выпрямился и повернулся ко мне.
   – Что вы расскажете?
   – Мне нечего рассказывать, сержант. Я ужинал сегодня с этим человеком.
   Мы встречались пару раз. Он сказал, что он частный детектив из Канзас-Сити.
   Не знаю, что привело его сюда.
   – А этот? – сержант сделал неопределенное движение в сторону рыжего, который все еще неестественно ухмылялся.
   – В жизни его не видал. Ничего о нем не знаю, кроме того, что он поджидал меня с револьвером в руках.
   – Это ваша монтировка?
   – Да, сержант.
   Другой полицейский вошел в комнату и кивнул сержанту:
   – В пути.
   – Значит, у вас была монтировка, – сказал сержант спокойно, – Почему?
   – Скажем, у меня было предчувствие, что меня поджидают.
   – Скажем, что это было не предчувствие. Скажем, вы знали это. И не только это.
   – Скажем, что вы не будете называть меня лжецом, не зная, в чем дело.
   Этот тип, может, и гангстер, но все же у него сломаны оба запястья. Знаете, что это значит, сержант? Он никогда больше не возьмет пушку в руки.
   – Значит, мы привлечем вас за нанесение тяжелых телесных повреждений.
   – Как вам угодно, сержант.
   Затем приехала «скорая помощь». Они взяли Гобла первым, а затем санитар наложил временные шины на запястья рыжего. Они развязали его колени. Он глянул на меня и рассмеялся.
   – В другой раз, кореш, я придумаю чего пооригинальнее, но ты чисто сработал.
   Он вышел. Двери «скорой помощи» захлопнулись, завыла сирена, и машина скрылась в ночи. Сержант устало вытирал пот со лба.
   – Давайте попробуем еще раз. С самого начала, – сказал он ровным голосом. – Как будто мы не вцепились друг другу в глотки, а лишь пытались понять друг друга. Попробуем?
   – Да, сержант. Попробуем. Спасибо за доверие.

Глава 22

   В конце концов я оказался в участке. Капитана Алессандро не было. Я подписал протокол допроса, который вел сержант Хольцминдер.
   – Монтировка, а? – сказал он задумчиво. – Мистер, вы здорово рисковали.
   Он мог пристрелить вас несколько раз, пока вы размахивались.
   – Не думаю, сержант. Я здорово шарахнул его дверью. И я не очень-то размахивался. А может, он и не собирался пристрелить меня. Я не думаю, что он пустился в это приключение по собственной инициативе.
   Еще немного таких разговоров, и они разрешили мне уйти.
   Было уже слишком поздно для задушевных бесед. Но все равно я пошел к маленькой аккуратной телефонной кабинке и набрал номер «Каса дель Пониенте».
   – Мисс Мэйфилд, будьте любезны. Мисс Бетти Мэйфилд. Номер 1224.
   – Я не могу беспокоить постояльцев в такой поздний час.
   – Почему? У вас сломано запястье? – Я был груб в эту ночь. – Думаете, я позвонил бы, если б мог ждать? Он соединил меня, и она ответила сонным голосом.
   – Говорит Марлоу. Прийти к вам или вы придете ко мне? Случились крупные неприятности.
   – Что? Какие еще неприятности?
   – Поверьте мне хоть раз. Подобрать вас на стоянке?
   – Мне надо одеться.
   Я вышел к своей машине и поехал к «Касе». Я курил уже третью сигарету и уже жалел, что позвонил, когда она быстро и бесшумно подошла к машине и села в нее.
   – Я не знаю, о чем речь, – начала она. Но я перебил ее:
   – Только вы и знаете, в чем дело. И сейчас же мне расскажете. И не стоит изображать возмущение. Со мной этот номер больше не пройдет.
   Я рывком тронул машину с места, пронесся по безмолвным улицам, спустился вниз к «Ранчо Дескансадо» и поставил машину под деревьями. Она вышла, не говоря ни слова, я отпер дверь и зажег свет.
   – Виски?
   – Ладно.
   – Таблеток не принимала?
   – Нет, не сегодня, если вы имеете в виду снотворное. Я кутила с Кларком и выпила слишком много шампанского. А от него меня всегда клонит в сон.
   Я налил виски в два стакана и дал ей один. Я сел в кресло и откинулся.
   – Извините, – сказал я, – я немного устал. Раз в два-три дня мне нужно присесть. Это слабость, с которой я пытался бороться, но я уже не так молод.
   Митчелл мертв.
   Она вздрогнула, а может быть, и побледнела. Я не мог судить наверняка.
   – Мертв? – прошептала она. – Мертв?
   – Ну, хватит. Как сказал Линкольн, можно дурачить всех детективов в течение некоторого времени, можно дурачить некоторых детективов все время, но невозможно...
   – Заткнись! Заткнись немедленно! Что ты из себя строишь?
   – Просто человека, который старался изо всех сил помочь тебе. Человека с опытом в таких делах, видящего, что ты влипла, пытающегося помочь тебе выпутаться, без всякой помощи с твоей стороны.
   – Митчелл мертв, – сказала она тихим, сдавленным голосом. – Я не хотела тебя обидеть. Где?
   – Его машина была найдена за городом, в двадцати милях отсюда, на проселочной дороге. Место под названием каньон Лос-Пенаскитос. Пустыня, В машине ничего не было, даже чемоданов. Просто пустой автомобиль стоит на обочине дороги.
   Она заглянула в стакан и отхлебнула здоровый глоток.
   – Ты сказал, что он мертв...
   – Кажется, прошли годы, но на самом деле лишь несколько часов назад ты приходила ко мне и предлагала лучшую половину Рио, чтобы сбагрить его труп.
   – Но ведь не было... я имею в виду, мне просто приснилось...
   – Уважаемая, вы явились сюда около трех часов утра в почти шоковом состоянии. Вы описали мне, где он был и как он лежал в шезлонге на вашей веранде. Я поехал с вами в гостиницу и поднялся по служебной лестнице с профессиональной осторожностью. Что же я увидел? Митчелла нет, а вы спите в своей узкой девичьей постели в обнимку со снотворной таблеткой.
   – Хватит валять дурака, – отрубила она. – Я знаю, как тебе это нравится.
   Почему ты не уснул со мной в обнимку? Мне бы тогда, может быть, не понадобилась таблеточка.
   – Давай по порядку. Первое: ты говорила правду, когда прибегала сюда.
   Труп Митчелла лежал на твоем балконе. Но, пока ты здесь устраивала истерику, кто-то взял труп, отнес его в машину, упаковал его чемоданы и снес их вниз.
   Все это требовало времени. И не только времени. Это требовало веских оснований. Кто сделал бы это, чтобы уберечь тебя от минутного конфуза в связи с найденным на балконе мертвецом?
   – Ах, заткнись. Я... – Она допила виски и поставила стакан рядом. – Я устала. Не возражаешь, если я прилягу на твою постель?
   – Нет. Если разденешься.
   – Хорошо. Я разденусь. Значит, к этому ты и вел все время?
   – Может, эта постель тебе не понравится. Только что на ней был избит до полусмерти Гобл – наемным убийцей по имени Ричард Харвест. Он был изувечен.
   Помнишь Гобла, а? Жирный человечек в темной машине. Он следил за нами в горах вчера вечером.
   – Не знаю никакого Гобла. Не знаю никакого Ричарда Харвеста. Откуда ты все это знаешь? Почему они были тут – в твоем номере?
   – Наемный убийца подкарауливал меня. Когда я услышал о машине Митчелла, у меня возникло предчувствие. Даже у генералов и прочих важных людей бывают предчувствия. Почему бы не у меня? Весь фокус – поверить в него. Мне повезло. Я верю в предчувствия. У него была пушка, но у меня была монтировка.
   – Какой ты все-таки неукротимый тип, – сказала она желчно. – Я не возражаю против этой постели. Прямо сейчас раздеться?
   Я подошел и поставил ее на ноги и встряхнул:
   – Прекрати этот вздор, Бетти. Когда я захочу увидеть тебя в постели, ты перестанешь быть моим клиентом. Я хочу узнать, чего ты боишься. Как я могу помочь тебе, если я не знаю? Только ты можешь рассказать мне.
   Она зарыдала в моих объятиях. У женщин мало средств защиты, но они совершают чудеса и теми, что есть.
   Я крепко прижал ее к себе.
   – Можешь плакать, сколько хочешь, Бетти. Давай, валяй, у меня есть время. Если бы не...
   Тут я смолк. Она крепко прижалась ко мне, вся дрожа. Она подняла лицо, потянула мою голову вниз, и я поцеловал ее.
   – У тебя есть другая? – спросила она тихо, не прерывая поцелуя.
   – Была.
   – Не такая, как все?
   – Была, но очень недолго. И очень давно.
   – Возьми меня. Я твоя. Возьми меня.

Глава 23

   Меня разбудил стук в дверь. Я открыл глаза, ничего не соображая. Она прижалась ко мне так плотно, что я с трудом мог пошевелиться. Я осторожно высвободился из ее объятий.
   Она по-прежнему крепко спала.
   Я выбрался из постели, накинул себе на плечи халат и подошел к дверям.
   Я спросил, не отворяя дверей:
   – В чем дело? Я сплю.
   – Капитан Алессандро вызывает вас немедленно в участок. Откройте дверь.
   – Простите, не могу. Мне нужно побриться, умыться и так далее.
   – Откройте дверь. Это сержант Грин.
   – Прошу прощения, сержант, но это невозможно. Я приду, как только смогу.
   – Что там – баба у тебя?
   – Сержант, подобные вопросы неуместны. Я скоро приду.
   Я услышал его шаги на лестнице. Я услышал, как кто-то рассмеялся. Я услышал, как кто-то сказал: «Этот парень времени зря не теряет. Интересно, что он делает по выходным?»
   Я услышал звук удаляющейся полицейской машины. Я пошел в ванную, принял душ, побрился, оделся. Бетти по-прежнему была приклеена к подушке. Я написал записку и положил ее на свою подушку; «Меня вызвали в участок. Пришлось пойти. Ты знаешь, где стоит машина. Вот ключи».
   Я осторожно вышел, запер дверь и сел в машину рыжего бандита. Я не сомневался, что в машине найдутся ключи – гангстерам вроде Ричарда Харвеста ключи ни к чему. Они носят связки ключей для всех машин.
   Капитан Алессандро выглядел так же, как и вчера: он, видимо, никогда не менялся. С ним был пожилой, хмурый человек со злобным взглядом. Капитан Алессандро кивком предложил мне сесть. Один из полицейских принес мне чашку кофе. Он улыбнулся мне исподтишка и вышел.
   – Это мистер Генри Кинсолвинг из Уэстфилда, штат Каролина, Северная Каролина.
   – Я не знаю, как он попал в наши края, но факт остается фактом: он здесь. Он говорит, что Бетти Мэйфилд убила его сына.
   Я ничего не сказал. Мне было нечего сказать. Я отпил глоток кофе, слишком горячего, но вполне сносного.
   – Хотите рассказать нам подробности, мистер Кинсолвинг?
   – Кто это? – У него был резкий голос, под стать злобному выражению лица.
   – Частный детектив по имени Филип Марлоу. контора в Лос-Анджелесе.
   Он пришел потому, что Бетти Мэйфилд – его клиент. Видимо, у вас более мрачное представление о мисс Мэйфилд, чем у него.
   – Нет у меня никакого представления, капитан, – сказал я, – я просто люблю ее гладить по головке – время от времени. Это меня успокаивает.
   – Вас успокаивают ласки убийцы! – рявкнул на меня Кинсолвинг.
   – Ну, я ж не знал, что она убийца, мистер Кинсолвинг, Для меня это внове. Будьте любезны, поподробнее.
   – Женщина, которая называет себя Бетти Мэйфилд – это ее девичье имя,была замужем за моим сыном Ли Кинсолвингом. Я никогда не одобрял этого брака. Он женился на ней сдуру, во время войны. У моего сына были сломаны шейные позвонки на войне, и ему пришлось носить шейный протез. Однажды ночью она спрятала протез и стала дразнить его, пока он не кинулся на нее. К сожалению, он слишком много пил с тех пор, как вернулся с фронта. Они часто ссорились. Он поскользнулся и упал поперек кровати. Когда я вошел, она пыталась нацепить ему протез на шею. Он был уже мертв.
   Я посмотрел на капитана Алессандро.
   – Это записывается, капитан?
   – Каждое слово.
   – Хорошо, мистер Кинсолвинг. Есть и продолжение, я предполагаю.
   – Естественно. У меня немалое влияние в Уэстфилде. Я владелец банка, ведущей газеты, почти всех фабрик города. Жители города – мои друзья. Моя невестка была арестована и предстала перед судом по обвинению в убийстве.
   Присяжные нашли ее виновной.
   – Все присяжные были из Уэстфилда, мистер Кинсолвинг?
   – Да. Почему бы и нет?
   – Не знаю, сэр. Похоже, это ваше личное мнение.
   – Не дерзите мне, молодой человек.
   – Извините, сэр. Продолжайте.
   – У нас в штате есть странный закон, как и в нескольких других штатах.
   Обычно защитник автоматически просит судью признать обвиняемого невиновным.
   Эта просьба также автоматически отклоняется. Но в нашем штате судья может отложить свое решение вплоть до вынесения вердикта. Судья оказался выжившим из ума стариком. Он отложил решение по просьбе защитника. Когда присяжные вынесли вердикт виновности, он провозгласил в длинной речи, что не исключает возможности того, что мой сын в пьяной ярости сорвал протез с шеи, чтобы испугать свою жену. Он сказал, что во время ссоры все может случиться. Он сказал, что присяжные не рассмотрели возможность того, что моя невестка говорила правду, – а именно, что она пыталась надеть протез на шею моего сына. Судья аннулировал вердикт присяжных и освободил подсудимую.
   Я сказал ей, что она погубила моего сына и что я позабочусь, чтобы она нигде не нашла себе приюта. Поэтому я здесь.
   Я глянул на капитана. Он смотрел в пространство, Я сказал:
   – Мистер Кинсолвинг, что бы вы ни считали, миссис Ли Кинсолвинг, которую я знаю под именем Бетти Мэйфилд, была судима и оправдана. Вы назвали ее убийцей. Это клевета. Мы сойдемся на миллионе долларов компенсации.
   Он неестественно громко расхохотался.
   – Ах ты пройдоха, – почти завизжал он. – Там, откуда я приехал, тебя бы бросили в кутузку за бродяжничество.
   – Пусть будет миллион с четвертью, – сказал я. – Я стою не так дорого, как ваша бывшая невестка. Кинсолвинг обернулся к капитану Алессандро.
   – Что здесь происходит? – рявкнул он. – Что вы все – банда жуликов?
   – Вы говорите с офицером полиции, мистер Кинсолвинг.
   – Мне это до лампочки, – сказал Кинсолвинг яростно, – среди полицейских тоже немало жулья.
   – Стоило бы убедиться, прежде чем называть их жульем, – сказал Алессандро, тихо развлекаясь. Затем он закурил, пустил табачные кольца и улыбнулся сквозь завесу дыма.
   – Отдышитесь, мистер Кинсолвинг, а то у вас быдет инфаркт. Вам вредно так волноваться. Я когда-то изучал медицину, но стал полицейским. Война помешала, надо, думать.
   Кинсолвинг встал, У него по подбородку стекала слюна. Он прохрипел;
   – Это еще не конец всей истории. Алессандро кивнул.
   – Интересная черта полицейской работы – ни у одной истории нет конца.
   Слишком много неизвестных. Что бы вы хотели, чтобы я сделал? Арестовал человека, которого судили и оправдали, только потому, что вы – большая шишка у себя в Уэстфилде, штат Каролина?
   – Я сказал ей, что я никогда не дам ей покоя, – сказал Кинсолвинг яростно. – Я последую за ней на край земли, я добьюсь того, чтобы все узнали, кто она на самом деле, – Кто же она на самом деле, мистер Кинсолвинг?
   – Убийца, она убила моего сына, а идиот судья выпустил ее – вот кто она?
   Капитан Алессандро вытянулся во весь рост.
   – Проваливай, – сказал он холодно. – Ты меня скоро рассердишь. Я встречал всяких хулиганов на своем веку. Большинство из них были бедными глупыми подростками из захолустья. Первый раз я встречаю большого, важного, влиятельного человека, который так же глуп и злобен, как пятнадцатилетний правонарушитель. Может, Уэстфилд, Северная Каролина, у тебя в кармане или так по крайней мере тебе кажется, У меня в городе у тебя в кармане и сигарного окурка нет. Проваливай отсюда, пока я тебя не привлек за приставание к офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей.
   Кинсолвинг проковылял, шатаясь, к двери и схватился за ручку, хотя дверь была широко открыта. Алессандро проводил его взглядом. Он медленно сел в кресло.
   – Крутовато вы с ним, капитан.
   – Ничего страшного. Если то, что я сказал, заставит его еще раз взглянуть на себя со стороны – ну его к черту!
   – Нет, такого не заставит? Я могу идти?
   – Да, Гобл отказался дать показания. Сегодня он уже возвращается в Канзас-Сити, Мы что-нибудь пришьем этому Ричарду Харвесту, но что проку? Мы посадим его за решетку на какое-то время, но для таких дел найдется еще сотня Харвестов.
   – Что мне делать с Бетти Мэйфилд?
   – Мне сдается, что вы это уже сделали, – сказал он спокойно.
   – Мне нужно знать, что случилось с Митчеллом, – сказал я еще спокойнее.
   – Я знаю лишь, что он уехал. Это еще не повод для полицейского расследования.
   Я встал. Мы обменялись недружелюбными взглядами. Я вышел.

Глава 24

   Она по-прежнему спала. Мой приход не разбудил ее. Она спала, как маленькая девочка, беззвучно, с безмятежным выражением лица. Я задержал на ней взгляд, потом закурил и вышел на кухню. Я поставил кофе на огонь, вернулся в комнату и сел на постель. Моя записка по-прежнему лежала на подушке рядом с ключами от машины.
   Я нежно потряс ее. Она открыла глаза и заморгала.
   – Который час? – спросила она, потягиваясь. – Господи, я спала как убитая.
   – Пора одеваться. Кофе уже готов. Меня сейчас вызывали в полицию. Ваш тесть в городе, миссис Кинсолвинг. Она подскочила и впилась в меня глазами, не дыша, – Его как следует отшил капитан Алессандро, Он не сможет повредить тебе. Этого ты боялась?
   – Он... он сказал, что произошло в Уэстфилде?
   – Для этого он и приехал. Совершенный псих – того и гляди самому себе вцепится в глотку. А насчет этого... – ты это сделала или нет? То, что он говорит?
   – Нет, – ее глаза яростно сверкнули.
   – Сейчас это не играет роли, в любом случае. Но эта ночь меня не так бы радовала. Как дознался Митчелл?
   – Он случайно оказался там или где-то рядом. Господи, газеты были полны этим в течение недель. Узнать меня было нетрудно. Разве в местных газетах об этом не писали?
   – Наверное, писали, хотя бы из-за необычного исхода суда. Если писали, я пропустил. Наверно, кофе уже готов. Как ты пьешь?