Чапек Карел. Гордубал

   - Я еще раз пройдусь по дому, - бормочет Бигл. - А потом можно и в Рыбары.
   - Что это вы, Карел, все ищете? Еще какую-нибудь версию?
   - Улики, - сухо говорит Бигл. - И орудие преступления.
   - Ara! Желаю удачи!
   Гельнай вразвалку направляется к забору и завязывает разговор с соседкой. Он зубоскалит с ней так долго, что наконец получает тряпкой по голове и цветочек на память.
   В уголке у сарая жмется перепуганная Гафья.
   Гельнай строит ей рожк и скалится так страшно, что Гафья сперва пугается, а потом начинает передразнивать его.
   Спустя некоторое время Бигл вылезает откуда-то из-за амбара. Гафья сидит на коленях у полицейского Гельная и рассказывает ему, что у нее будет клетка для кроликов.
   - Ничего не нашел! - с досадой сообщает Бигл. - Но я еще сюда вернусь. Не может быть, чтобы... Вы велели Геричу приготовить подводу в Рыбары?
   - Уже ждет, - отвечает Гельнай и легким шлепком отпускает Гафью.
   - Что вы, Гельнай, обо всем этом думаете?
   - Видите ли, Бигл, - серьезно начинает Гельнай. - Я об этом вообще не собираюсь думать. Хватит, за двадцать пять лет я много передумал. Осточертело.
   - Но убийство - это ведь не шутки! - авторитетно изрекает Бигл.
   - Вот именно, не шутки, Карлуша, - отвечает Гельнай, покачав головой. - Но только знайте, к убийству в деревне нужен совсем другой подход. Вы - человек городской, во всем этом не разбираетесь. Будь это убийство с целью грабежа, я бы сам шарил да вынюхивал, как и вы. Но убийство по семейным обстоятельствам... И я вам скажу, Бигл, - нисколько не удивительно, что Гордубала убили.
   - Почему?
   - Такая несчастливая у него была планида. Это у него, голубчик, на носу написано.
   - Черта с два - на носу! - усмехается Бигл. - В его постели спал молодой батрак, вот вам и вся история. Все очень ясно, милый Гельнай!
   - Как же! - ворчит Гельнай. - Нет, такие случаи никогда не бывают ясными. Вот увидите, Карел. Зарезать человека ради денег - это простое дело; раз, два - и готово. А вы тут рассудите; дни и недели таить в себе замысел, дни и ночи обдумывать... Это, знаете ли, Бигл, все равно, что заглянуть в пекло. Вам все ясно, потому что вы здесь новичок, а я всех знаю, Карлуша, всех троих. Э, да что говорить, едем-ка в Рыбары,
   III
   - Штепан дома?
   - Нету, ушел в город.
   Бигл отталкивает Михала Манью и вбегает в дом.
   Гельнай тем временем пускается со старым Маньей и Михалом в разговор о погоде, о зайцах и о том, почему у них жижа из выгребной ямы течет на дорогу.
   Бигл возвращается. С ним - Штепан, бледный, упирается, весь в сене.
   - А вы сказали, что его нет дома, - накидывается Бигл на Михала.
   - Он с утра говорил, что пойдет в город, - бормочет Михал. - Сторож я ему, что ли!
   - А он спрятался на сеновале. Вы зачем прятались? А?
   - Я не прятался, - насупясь, отвечает Штепан. - С чего бы мне прятаться? Спал - и все тут.
   - Видно, ночью не выспались?
   - Выспался, почему не выспался?
   - Так почему же вы сейчас спали?
   - Потому что... нечего делать, вот почему. Хватит, намаялся в батраках.
   - Вчера он работал, ей-богу, работал, целый день пахал поле, - торопливо вступается старый Манья,
   - Я вас не спрашиваю! - огрызается Бигл. - Марш в избу, быстро. И вы, Михал, тоже.
   - Oxo-xo-xo! - вздыхает Гельнай. - Так что вы скажете! Штепан, насчет того, что случилось с Гордубалом?
   - Я здесь ни при чем! - вырывается у Штепана.
   - Значит, вы уже знаете, что он убит? - торжествующе кричит Бигл. - Откуда вам это известно?
   - Ниоткуда. А просто я как увидел полицейских, сразу смекнул, что с Гордубалом неладно.
   - Почему именно с Гордубалом?
   - Потому что, потому что... мы с ним поссорились. - Штепан стискивает кулаки и зубы. - Выгнал меня из дому, пес этакий!
   Бигл слегка разочарован.
   - Смотрите, Манья, вы, значит, признаетесь, что поссорились с Гордубалом?
   Штепан злобно усмехается.
   - Это всякий знает.
   - И вы хотели ему отомстить?
   Штепан фыркает.
   - Повстречайся он мне... не знаю, что бы я ему сделал!
   Бигл с минуту размышляет. Штепана голыми руками не возьмешь.
   - Где вы провели эту ночь? - режет он напрямик.
   - Дома был, здесь. Спал.
   - Это мы еще проверим. Свидетели есть?
   - Есть. Михал, Дьюла, старик мой, их спросите.
   - Вы меня не учите, кого спрашивать, - накидывается на него Бигл. - Вчера днем вы говорили с Гордубаловой. О чем?
   - Не говорил я с ней, - заявляет Штепан твердо и категорически. - И не видел даже.
   - Лжете! Она сама призналась, что ходила на свиданье с вами. И вы спрашивали ее, когда приходить за вещами,
   - Я ее десять дней не видел, - настаивает Штепан. - Как ушел от них, так и не был в Кривой. И хозяйку не видел.
   Бигл свирепеет.
   - Погодите, я вас научу говорить правду! Идемте, покажите, где вы ночевали сегодня.
   Штепан, пожав плечами, ведет Бигла в избу. Гельнай стучит в окошко.
   - Эй, старик, подите-ка сюда.
   Старик Манья выходит, опасливо помаргивая.
   - Сделайте милость, скажите, что случилось?
   Гельнай машет рукой.
   - Да Гордубала этой ночью избили, досталось ему палкой по морде. Слушайте, папаша, это не Штепан ли постарался?
   Старик качает головой.
   - Вот уж нет, с вашего позволенья. Штепан не мог, Штепан дома был, спал. Эй, Михал, поди-ка сюда. Скажи, где был Штепан этой ночью?
   Михал сначала молчит, потом говорит не спеша:
   - Где же ему быть? Спал наверху, со мной и с Дьюлой.
   - Так, так, - кивает головой Гельнай. - Я так и думал. А Гордубала не любили в деревне? Разбогател, приехал из Америки и даже соседей не угостил.
   Старый Манья поднимает руку.
   - Ох, и разбогател. На шее носил мешочек с долларами...
   - Вы видели?
   Ну, конечно, старый Манья видел, ведь Гордубал приезжал к нему покупать усадьбу и деньги показывал. Больше семисот долларов, изволите ли видеть. А в деревне, - что верно то верно, - его не любили. У гордого человека нет друзей.
   Гельнай серьезно кивает.
   - Что это у вас дверь вся исколота, Манья?
   - От шила это. Шило сюда втыкаем, которым плетем корзины. Круглый год тут торчит.
   - Покажите-ка, какое оно, - интересуется Гельнай. - Первый раз слышу, что корзины делают шилом.
   - Прутья вот этак сплетают. - Манья чертит рукой в воздухе. - Еще вчера здесь было шило, - сердится он. - Куда оно запропастилось, а, Михал?
   - А ну его, - равнодушно отмахивается Гельнай. - Другой раз буду здесь, погляжу. А вот жижа у вас течет на дорогу, это не годится, Манья. Дорога казенная.
   - Прошу прощенья, как будем навозить поле, все вывезем...
   - Надо, чтобы была настоящая яма, цементная. Небось денег не хватает в хозяйстве?
   - Ох, не хватает! - усмехается старик. - Амбар надо ставить новый. Михал - глупый парень. Штепан куда толковей, вот бы кому быть хозяином.
   С поля едет Дьюла, в телеге у него охапка сена, но шуму столько, словно гром везет.
   - Подойди-ка сюда, парень, - по-отечески зовет его Гельнай. - Допрошу и тебя для порядка. Где был Штепан сегодня ночью?
   Дьюла, разинув рот, вопросительно глядит на старика и на Михала. Но никто и бровью не повел.
   - Здесь был, - ворчит Дьюла, - со мной и с Михалом спал на чердаке.
   - Молодец! - хвалит Гельнай. - А что, хотел бы ты поступить в кавалерию?
   Подросток блеснул зубами.
   - Еще бы!
   Бигл выходит из избы, тихонько ругаясь.
   - Пойдите сюда, Гельнай. Штепана я хватил немного по морде и запер в избе.
   - Этого не полагается, - замечает Гельнай. - Неприкосновенность личности и всякое такое.
   Бигл непочтительно ухмыляется.
   - Плевать мне на неприкосновенность личности! Хуже то, что я ничего не нашел. А как вы?
   - Алиби, хоть умри. Карел. Всю ночь дрых на сеновале, как примерный мальчик.
   - Врут! - восклицает Бигл.
   - Ясно, врут. Это у них в крови, друг мой.
   - На суде заговорят, - злится Бигл.
   - Плохо вы их знаете. Откажутся от показаний или будут ложно присягать. Как ни в чем не бывало. В деревне, Карел, это нечто вроде народного обычая.
   - Так что же нам делать? - хмурится Бигл. - Арестовать нам сейчас Штепана, как вы думаете, Гельнай, а? Можно головой ручаться, что это он...
   Гельнай кивнул головой.
   - Ясно. Только смотрите, Бигл...
   Он не докончил. Где-то слабо звякнуло стекло.
   - Стой! - ревет Бигл и бросается за угол дома.
   Гельнай отправляется за ним. На земле барахтаются два человека, в конце концов Бигл оказывается сверху.
   - Давайте, я его подержу, Карел, - предлагает Гельнай.
   Бигл поднимается и тащит за собой Штепана, выворачивая ему руку.
   - Пошевеливайся! - хрипит он. - Вставай! Я тебе покажу, как от меня бегать!
   Штепан, тяжело дыша, морщится от боли.
   - Пустите, - хрипло бормочет он. - Я только хотел в Кривую... за вещами.
   Дьюла кидается между ними.
   - Пустите его! - кричит он. - А то я...
   Гельнай берет Дьюлу за плечо.
   - Легче, легче, малыш! А вы, Михал, не вмешивайтесь не в свое дело. Штепан Манья, вы арестованы именем закона. Ну, иди, дурень, иди.
   Штепана Манью везут в город. Уже не на коне он, не скачет с гордо поднятой головой, и все же люди останавливаются поглядеть на него. По бокам его - полицейские, с ружьями между колен. Не сдвинута у Штепана шапка на затылок, не смотрит он на долину - там вон река, там пасутся кони, виднеется болото за камышом... Молча сидит Штепан, уперся взглядом в рыжую лошадиную спину.
   Гельнай расстегивает мундир и заводит со Штепаном дружескую беседу. О Гордубале ни слова, все о хозяйстве, о доме в Рыбарах, о лошадях. Штепан сперва дичится, полом увлекается разговором.
   Да, да, хорош был жеребчик. Зря его продал хозяин, бог весть кому и зачем. Восемь тысяч можно было бы за него взять, продать на конный завод, а перед тем пустить его на ту черную кобылу. Эх, сударь, хотел бы я поглядеть на них... У Маньи загораются глаза. Такого коня продал хозяин - грех, да и только! Мерина надо было продать или кобылу, вот что. А не жеребца... - Штепан искренне взволнован.
   "С арестованными говорить не полагается, разве что вполне официально!" - огорченно думает Бигл.
   - Вот вез бы нас тот жеребец, - говорит Штепан точно про себя, - я сам бы взял вожжи... То-то бы прокатились, эх!
   IV
   - Смотрите, Гельнай, - сказал вечером Бигл, - это кто-то из своих. Окно выдавлено изнутри, чтобы похоже было на взлом. Через дверь в избу не попасть, дверь была на засове. Значит, убийца был в доме уже с вечера...
   - Не был, - возразил Гельнай. - Гафья мне сказала, что дядя Штепан вечером к ним не приходил.
   - Хорошо. Значит, ночью его впустил кто-нибудь из домашних. Опять же выходит, что убийца не мог быть посторонним человеком. Штепан здесь пять лет в батраках жил. Вся деревня знает, что все это время у него была любовная связь с хозяйкой.
   - Погодите. Во-первых, всего только четыре года. Первый раз это случилось на сеновале. Потом она ходила к нему каждую ночь в конюшню. Я, Карел, все это разузнал у Гафьи.
   - Ваша Гафья что-то многовато знает, - усмехнулся Бигл.
   - Да, все деревенские дети такие...
   - Теперь дальше: Гордубалова беременна, разумеется, от Штепана. Гордубал ведь приехал из Америки только в июле. Она знала, что все это откроется, Гордубал ни с кем не собирался делить жену.
   Гельнай отрицательно покачал головой.
   - Едва ли, Бигл. Гордубал ночевал в хлеву, а она - на чердаке или в клети. Я узнал это от соседки.
   - А к батраку она все равно ходила?
   - Как сказать, - задумчиво произнес Гельнай. - Гафья думает, что не ходила. Правда, последнее время Полана отлучалась из дому. Соседка видела, как она шла куда-то за деревню.
   - Вот человек! - удивился Бигл. - У вас сплетен, точно у старой бабы! А я стараюсь логически воспроизвести картину.
   - Ага! А не лучше ли, Карлуша, заниматься этим делом про себя?
   - Нет, вслух это лучше получается. Итак: этот болван Гордубал настолько доверял Штепану, что просватал ему малолетнюю Гафью. Вы только подумайте, Гельнай, это же настоящее средневековье - обручать ребенка!
   Гельнай пожал плечами.
   - Но потом, видно, Гордубал догадался, что жена изменяет ему, и выгнал Штепана.
   Гельнай недовольно засопел.
   - Что вы мне рассказываете, Бигл! Сперва Штепан ушел от них, и только потом хозяин обручил его с Гафьей. Спросите любую бабу в деревне.
   - Гм... - смутился Бигл. - Как же все это связать?
   - Не знаю, Карел, не знаю. Я не умею составлять этих... как вы их называете?.. логических картин. Все это дело - семейная трагедия, и случай вовсе не ясный. Да он и не может быть ясным. Вы не семейный, Бигл? То-то и оно!
   - Да ведь все ясно, Гельнай, как дважды два четыре. Полана хочет избавиться от мужа, Штепан не прочь войти в семью зятем. Они сговариваются - и готово. Вчера она бегала за ним...
   Гельнай покачал головой.
   - Опять не то. Гафья говорит, что вчера сам хозяин посылал ее: иди позови Штепана, пускай вернется. А впрочем, какое мне дело? Послушайте, Бигл, у покойного на шее не было мешочка с деньгами?
   - Какого мешочка? - изумился Бнгл. - Ничего не было.
   - Вот видите! - говорит Гельнай. - А в мешочке больше семисот долларов. Поищите-ка их, Карел!
   - Вы думаете - это убийство с целью ограбления?
   - Ничего я не думаю. Однако же пропали денежки! Старый Манья однажды видел их у Гордубала. А семейство Манья нуждается в деньгах, - им нужно новый амбар строить.
   Бигл тихо свистнул.
   - Та-а-ак! Значит, настоящая причина в деньгах?
   - Возможно, - соглашается Гельнай. - Обычно так бывает. Или месть, Бигл. Это тоже солидная версия. Гордубал швырнул Штепана через забор. Прямо в крапиву. За такое дело, Карел, в деревне ножом мстят. Так что можете выбрать любую версию, какая вам больше по вкусу.
   - Что вы хотите этим сказать? - нахмурился Бигл.
   - Хочу помочь вам логически воссоздать картину... - невинно замечает Гельнай. - А еще вполне вероятно, что Манья убил его из-за жеребца.
   - Ну, это уж глупо!
   - Вот именно. В семейных делах как раз и убивают сдуру, милый Бигл.
   Бигл обиженно молчит.
   - Не сердитесь, Карлуша, - говорит Гельнай. - Хотите, я вам скажу, чем был убит Гордубал? Шилом для плетенья корзин.
   - Откуда вы знаете?
   - Вчера у Маньи пропало шило. Ищите его, Бигл.
   - А как оно выглядит?
   - Не знаю. Вероятно, вроде большой иглы. Вот и все новости, Бигл, - заключает Гельнай, принимаясь сосредоточенно выколачивать трубку. - Кроме разве того, что Маньи будут вывозить навоз.
   Гельнай и Бигл, попивая вино, дожидаются конца вскрытия.
   - Где вы нашли этот алмаз для резки стекла, Бигл?
   - В клети у Гордубалов. Что вы скажете?
   - Вот они, мужики какие! - с огорчением говорит Гельнай. - Ему жалко выкинуть вещь, даже если это улика. Пригодится, видите ли, в хозяйстве. - Гельнай виртуозно сплевывает. Жмоты!
   - Гордубалова уверяет, что алмаз у них был давно, еще до отъезда Гордубала в Америку. Но стекольщик Фаркаш вспомнил, что Штепан с месяц тому назад покупал у него алмаз.
   Гельнай свистнул.
   - Целый месяц! Вот видите, Бигл, какое странное дело: они задумали это месяц тому назад. Убить кого-нибудь сгоряча, вдруг, могу, пожалуй, и я. Но вот этак, готовиться долго, исподволь... А доллары не нашлись, вы говорите?
   - Нет. Но в клети, кроме того, был электрический фонарик. Сейчас я выясню, где и когда Штепан купил его. Тоже вещественное доказательство, а? По-моему, налицо достаточно оснований, чтобы начальство выдало ордер на арест Гордубаловой. А они требуют, чтобы мы нашли еще какие-нибудь солидные улики.
   Гельнай ерзает на стуле.
   - У меня, Карел, тоже кое-что есть. Штепанов деверь, некий Янош, рассказывает, будто неделю назад Штепан пришел к нему на пашню и сказал: "Ты, Янош, можешь получить хороший куш, пару волов получишь, сам их выберешь на базаре, и все, мол, за легкое дело: прикончить Юрая Гордубала".
   - Здорово! - восхищается Бигл. - И что же Янош?
   - "А ну тебя, - сказал будто бы Янош. - Откуда у тебя такие деньги?" - "У меня-то их нет, - ответил Штепан, - зато есть у хозяйки. А у нас сговорено пожениться, как только мы избавимся от Гордубала".
   - Значит, попались, - глубоко вздыхает Бигл. - Оба замешаны одинаково.
   Гельнай кивает головой.
   Выходит доктор. Он закончил вскрытие и спешит, семеня короткими ножками и близоруко поглядывая по сторонам.
   - Господин доктор, - окликает его Гельнай. - Не можете ли вы задержаться на минутку?
   - А! - отзывается доктор. - Ну, допустим. Дайте-ка мне сливовицы. Бедняга уже попахивает. Работа не из приятных. Он быстро опрокидывает стопку и крякает. - А знаете, господа, что зарезалито они - покойника?
   Бигл таращит глаза.
   - Что-о?
   - Почти покойника. Он уже чуть дышал. Агония. Воспаление легких в сильнейшей форме. Правое легкое насквозь гнилое, желтое, как печенка. Покойник не дожил бы и до утра.
   - Значит, убийство было напрасным? - медленно говорит Гельнай.
   - Да. Кроме того, на аорте вздутие - величиной с кулак. Не будь даже воспаления легких, достаточно было небольшого потрясения, - и конец. Бедняга!
   Полицейские удрученно молчат. Наконец Бигл откашливается и спрашивает;
   - Ну, а причина смерти, доктор?
   - Убийство. Прободение сердца в области левого желудочка. Крови вытекло очень мало, потому что уже наступила агония.
   - Чем, по-вашему, нанесена рана?
   - Не знаю. Гвоздем, шилом, большой мешочной иглой. Короче говоря, - тонким остроконечным ребристым металлическим предметом длиною около десяти сантиметров, овального поперечного сечения... Довольно с вас?
   Гельнай вертит стакан в толстых пальцах.
   - А что, доктор... нельзя ли признать, что он... умер от воспаления легких? Видите ли, раз ему все равно суждено было умереть... стоит ли поднимать всю эту возню?
   - Нет, так не годится, Гельнай! - кричит Бигл. - Ведь убийство налицо.
   Доктор сверкнул очками.
   - Было бы досадно, господа. Случай весьма занимательный. Редко приходится видеть убийство иглой или чем-нибудь в этом роде, Я положу сердце убитого в спирт и отправлю его, - доктор просиял, - одному видному эксперту в Прагу. Так что вы получите авторитетнейшее заключение. Ничего не поделаешь это убийство, так говорит закон. Но, боже, какое ненужное убийство!
   - Ничего не поделаешь! - повторяет Гельнай. - А один осел считает, что это ясный случай...
   VI
   Банка с сердцем Гордубала треснула в дороге, и спирт вытек. В лабораторию ученого мужа сердце прибыло в весьма неважном состоянии.
   - Опять что-то прислали, - возмутился эксперт, седовласый господин. - Что там написано в бумаге? "Обнаружена колотая рана"? Ох, уж эти мне сельские эскулапы!
   Ученый авторитет огорченно вздохнул и издали воззрился на сердце Гордубала.
   - Пишите: колотая рана исключена, отверстие слишком мало. Сердечная мышца прострелена пулей малого калибра. И поскорее уберите это!
   - Пожалуйте, письмецо из Праги, - приветствовал Гельнай Бигла, вернувшегося из Рыбар. - К вашему сведению, Карел, Гордубал был не заколот, а застрелен из мелкокалиберного ружья. Вот оно как.
   У Бигла опустились руки,.
   - А что говорит наш доктор?
   - Что говорит? Ругается на чем свет стоит. Не знаете вы его, что ли? И настаивает на своем. Итак, значит, мелкокалиберное ружье. Пуля, правда, не обнаружена, но ничего не попишешь. Ищите человека с мелкокалиберной винтовкой, Бигл.
   Бигл швырнул свою каску в угол,
   - Я этого так не оставлю, Гельнай, - пригрозил он. - Я никому не позволю запутывать это дело. Господи боже, все уж было почти готово, все сходилось, - и вот, пожалуйста! Разве можно с этим сунуться в суд? Милый человек, где мы добудем мелкокалиберную винтовку?
   Гельнай пожимает плечами.
   - Вот видите, а все потому, что вы не дали бедняге Гордубалу спокойно отдать богу душу от воспаления легких. Сами виноваты: вы и доктор.
   Бигл в бешенстве садится на стул.
   - Проклятое письмо испортило мне все удовольствие. Самое большое удовольствие за эти дни.
   - Какое же?
   - Я нашел доллары, семьсот долларов с лишним. И мешочек. Под балкой на чердаке в Рыбарах.
   Удивленный Гельнай Даже вынимает трубку изо рта.
   - Вот это здорово, Карлуша! - одобрительно говорит он.
   - Ну уж и пришлось поискать. - Бигл переводит дух. - Знаете, сколько я провозился в Рыбарах? Сорок шесть часов! Я подсчитал! Ни одной соломинки не оставил в покое, все переворошил. Штепан со своим алиби провалился. Как вы думаете, Гельнай, хватит этого присяжным? Деньги нашлись, алмаз, купленный Штепаном, - тоже неплохое доказательство, а кроме того, противоречия в показаниях. Получается законченная версия, а?
   - Даже четыре версии, - соглашается Гельнай.
   Бигл машет рукой.
   - Какие там четыре! Налицо обыкновенное, заурядное, мерзкое убийство из-за денег. Я вам расскажу все, как было, Гельнай. Гордубал знал, что Манья - любовник его жены, и боялся его. Вот почему он носил деньги с собой, вот почему обручил Манью с Гафьей, вот почему в конце концов выгнал его и запирался в хлеве. Совершенно ясный случай.
   Гельнай задумчиво помаргивает.
   - А я, Карлуша, все думаю о лошадях. Штепан любит лошадей... У него одно на уме: как бы прикупить земли и завести табун. А тут, как раз рядом с гордубаловскими лужками, продавался участок земли. Манья, наверное, хотел, чтобы Гордубал купил его, а тот все нет да нет. И денежки припрятал за пазуху. Я не удивлюсь, если это окажется настоящей причиной.
   - Ну, знаете, что в лоб, что по лбу. Так и так выходит из-за денег. Только не из любви к Полане.
   - Кто знает...
   - Нет, уж это вы оставьте, Гельнай. Вы старый служака и знаете деревню, а я молодой и, черт возьми, немного разбираюсь в женщинах. Видел я эту Полану - некрасивая, костлявая баба, да и старая к тому же. Правда, связь у них была, но, я думаю, что это ей стоило немалых денег. Из-за нее, Гельнай, Гордубал бы не погиб, из-за нее Штепан не пошел бы на убийство! А ради денег - да. Это ясно как божий день. Гордубал был деревенский скряга. Полане не терпелось получить наследство, чтобы содержать любовника, а Штепан - тот охоч до денег- вот и все. Говорю вам, Гельнай, тут нет ни капли романтики. - Бигл щелкнул пальцами. - Грязная история и вполне ясная, друг мой.
   - Отлично приведено в систему, вы молодец, Бигл! - похвалил Гельнай. - Не хуже, чем у господина прокурора. Все у вас выходит так просто...
   Польщенный Бигл расплылся в улыбке.
   - ...Но все-таки, по-моему, Карел, было бы еще проще, если бы Гордубал скончался по воле божией. Воспаление легких и аминь. Вдова вышла бы за Штепана, родился бы у них ребеночек... Но вас не устраивает такой простой вариант, Бигл.
   - Нет. Меня устраивает правда, Гельнай. Доискаться ее дело настоящего мужчины.
   Гельнай задумчиво моргает.
   - А вы уверены, Карел, что вы ее нашли, эту настоящую правду?
   - Эх, если бы еще найти шило!..
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   - ...Судебное заседание по делу Штепана Маньи, двадцати шести лет, батрака, холостого, вероисповедания реформатского, и Поланы Гордубаловой, урожденной Дурколовой, вдовы, тридцати одного года, вероисповедания римско-католического, обвиняемых в качестве сообщников в убийстве с заранее обдуманным намерением Юрая Гордубала, крестьянина деревни Кривой, объявляю открытым.
   Встаньте, подсудимый. Вы слышали обвинительное заключение. Признаете себя виновным?
   Подсудимый виновным себя не признает. Юрая Гордубала не убивал, в ту ночь спал у себя дома в Рыбарах. Деньги, что были за балкой, получил от хозяина, как приданое за Гафью. Алмаз у стекольщика не покупал. С хозяйкой в связи не был. Больше ничего сказать не имеет.
   Подсудимая себя виновной не признает. Об убийстве ничего не знала, только поутру... На вопрос, откуда она узнала, что муж убит, сообщает, что видела только разбитое окно. С батраком в связи не была. Алмаз купил сам хозяин несколько лет назад.
   Убийца скорее всего проник через окно, потому что дверь всю ночь была на запоре.
   Обвиняемая садится - подурневшая, желтая, в последней стадии беременности, из-за чего пришлось даже ускорить разбор дела.
   Процесс тянется, подчиняясь неумолимой рутине судопроизводства. Зачитываются протоколы и заключения, шуршит бумага, присяжные стараются принять вид внимательных и благочестивых слушателей. Подсудимая сидит неподвижно, как изваяние, только глаза бегают беспокойно. Штепан Манья вытирает временами пот со лба и старается уразуметь все слышанное. Кто знает, какая здесь закорючка, как повернут дело эти важные господа? Почтительно склонив голову, Штепан слушает и шевелит губами, как будто повторяя про себя каждое слово.
   Суд приступает к допросу свидетелей.
   Вызван Василий Герич, староста деревни Кривой, высокий плечистый мужик. Он серьезно и не спеша повторяет слова присяги.
   Свидетель одним из первых увидел покойника.
   Верно ли, что он сказал при этом - "домашняя работа"?
   - Верно.
   - А почему?
   - Так, по догадке, ваша милость.
   - Известно ли вам, свидетель Герич, что Полана Гордубалова была в связи со Штепаном Маньей?
   Свидетелю известно, он сам упрекал в этом Полану еще до приезда Гордубала.
   - Обижал ли Гордубал свою жену?
   - Вздуть ее надо было, ваша милость, - вспыхивает Василий Герич, - дурь из нее выбить. Даже обед мужу варить не хотела.
   - Жаловался ли Гордубал на свою жену?
   - Нет, не жаловался, только от людей прятался да таял, как свеча.
   Полана сидит, выпрямившись, и глядит в пространство.
   Полицейский вахмистр Гельнай дает показание в соответствии с обвинительным заключением. Он указывает на вещественные доказательства. Вот стекло из избы покойного, поцарапанное изнутри алмазом. В тот день было грязно, и под самым окном была лужа, а в избе не обнаружено ни следа грязи, и пыль на подоконнике осталась нетронутой.
   - Может ли взрослый человек пролезть в это отверстие?
   - Нет, не может. Пройдет только голова, а туловище застрянет.
   Допрашивается младший полицейский Бигл. Бигл стоит, как на параде, исполненный служебного рвения. Его показания в точности соответствуют обвинительному акту. Алмаз он нашел в запертом ящике.