Чапек Карел. Рассказы и очерки

   Она из тех женщин, с которыми всякий мужчина становится тряпкой просто от скуки, от бесконечной болтовни, от всей этой низменной чувственности.
   Обратите внимание, как она пишет начало слов, в особенности фраз, - вот эти размашистые и мягкие линии. Ей хочется командовать в доме, и она действительно командует, но не благодаря своей энергии, а в результате многословия и какой-то деланной значительности. Самая подлая тирания - это тирания слез. Любопытно, что каждый размашистый штрих завершается спадом, свидетельствующим о малодушии. У этой женщины есть какая-то душевная травма, она постоянно чего-то боится, вероятно разоблачения, которое разрушило бы ее материальное благополучие. Видимо, она мучительно скрывает что-то... гм... я не знаю что. Возможно, свое прошлое.
   После каждого такого невольного спада она собирает силу воли, а вернее силу привычки, и дописывает слово с тем же самодовольным хвостиком в конце, - она уже опять прониклась самонадеянностью. Отсюда и первое впечатление лживости, которое мы уже отмечали. Таким образом, вы видите, господа, что подробный анализ подтверждает наше первое, общее, несколько интуитивное впечатление. Это совпадение выводов мы называем методической взаимопроверкой.
   Я уже сказал, что у этой женщины низкий духовный уровень, но он обусловлен не примитивностью, а дисгармоничностью ее натуры. Весь почерк проникнут притворством, он как бы старается быть красивее, чем на самом деле, но только в мелочах. Особа, чей почерк мы исследуем, в мелочах заботится о порядочности, старательно ставит точки над "и", а в больших делах она неряшлива, безответственна, аморальна, - полная распущенность. Особенно обращают на себя внимание черточки над буквами. Почерк имеет обычный наклон вправо, а черточки она ставит в обратном направлении, что производит странное впечатление - точно удар ножом в спину... Это говорит о вероломстве, коварстве. Фигурально выражаясь, эта женщина способна нанести удар в спину. Но она не сделает этого из-за лени... и потому что у нее слишком вялое воображение. Полагаю, что этой характеристики достаточно. Есть еще у кого-нибудь образец почерка поинтереснее?
   Рубнер пришел домой мрачный, как туча.
   - Наконец-то! - сказала жена. - Ты уже ужинал где-нибудь?
   Рубнер сурово взглянул на нее.
   - Опять начинаешь? - угрожающе проворчал он.
   Жена удивленно подняла брови.
   - Что начинаю, скажи, пожалуйста? Я только спросила, будешь ли ты ужинать.
   - Ага, ну, конечно! - с отвращением сказал Рубнер. Только и можешь говорить, что о жратве. Вот она, низменность интересов! Как это унизительно - вечно пустые разговоры, грубая чувственность и скука... - Он вздохнул, безнадежно махнув рукой. - Я знаю, вот так мужчина становится тряпкой!..
   Жена положила шитье на колени и внимательно посмотрела на него.
   - Франци, - сказала она озабоченно, - у тебя неприятности?
   - Ага! - язвительно воскликнул супруг. - Проявляешь заботу обо мне, не так ли? Не воображай, что ты меня проведешь! Не-ет, голубушка, в один прекрасный день у человека раскрываются глаза, и он видит всю лживость, видит, что женщина вцепилась в него единственно ради материального благополучия... ради низкой чувственности! Бр-р-р, - содрогнулся он, - какая гнусность!
   Жена Рубнера покачала головой, хотела что-то сказать, но лишь сжала губы и стала шить быстрее.
   Воцарилось молчание.
   - Поглядеть только кругом! - прошипел через минуту Рубнер, мрачно оглядываясь по сторонам. - Неряшливость, беспорядок... Ну, конечно, в мелочах она сохраняет видимость порядка и благопристойности. Но в серьезных вещах... Что это тут за тряпка?!
   - Чиню твою рубашку, - с трудом произнесла жена.
   - Чинишь рубашку? - саркастически усмехнулся Рубнер. Ну, конечно, она чинит рубашку, и весь мир должен знать об этом! Полдня будет говорить о том, что она чинит рубашки! Сколько разговоров и саморекламы! И ты думаешь, что можешь командовать мною? Пора положить этому конец!
   - Франци! - изумленно воскликнула жена. - Я обидела тебя чем-нибудь?
   - Откуда я знаю, - накинулся на нее Рубнер. - Я не знаю, что ты натворила, о чем думаешь и что замышляешь. Вообще мне ничего о тебе не известно, потому что ты чертовски ловко все скрываешь. Я даже не знаю, каково твое прошлое!
   - Позволь! - вспыхнула госпожа Рубнерова. - Это уже переходит всякие границы! Если ты скажешь еще хоть... - Усилием воли она сдержалась. - Милый, - сказала она в испуге, - да что с тобой случилось?
   - Ага! - восторжествовал Рубнер. - Вот оно! Чего это ты так испугалась? Ясно, боишься разоблачения, которое грозит твоему мещанскому благополучию? Не так ли? Знаю, знаю! Ты ведь, при всей твоей лени, не упускаешь случая затеять одну-другую интрижку, а?
   Жена просто окаменела от обиды.
   - Франци, - произнесла она, глотая слезы. - Если ты имеешь что-то против меня, скажи лучше прямо. Умоляю!
   - О, ровно ничего! - провозгласил Рубнер с уничтожающей иронией. - В чем я мог бы тебя упрекнуть? Это ведь совершенные пустяки, если жена распущена, аморальна, лжива, непорядочна, вульгарна, ленива, расточительна и ужасающе чувственна... Да к тому же с таким низким духовным уровнем, что...
   Жена всхлипнула и встала, уронив шитье на пол.
   - Прекрати! - с презрением крикнул Рубнер. - Самая подлая тирания - это тирания слез!
   Но жена уже не слышала этого: сдерживая рыдания, она убежала в спальню.
   Рубнер трагически расхохотался и сунул голову в дверь.
   - Всадить человеку нож в спину - ты вполне способна, воскликнул он. - Но и для этого ты слишком ленива!
   Вечером Рубнер зашел в свой излюбленный ресторанчик.
   - Как раз читаю вашу газету, - приветствовал его знакомец Плечка, глядя через очки. - Расхваливают графолога Енсена. В самом деле, это крупный успех, а, господин журналист?
   - И какой! - ответствовал Рубнер. - Господин Янчик, подайте-ка мне бифштекс, только нежесткий... Да, скажу я вам, этот Енсен просто чудо. Я видел его вчера. Почерк он анализирует абсолютно научно.
   - Значит, это жульничество, - заметил Плечка. - Сударь, я верю чему угодно, только не науке. Как с этими витаминами: пока их не было, человек знал, что он ест. А теперь не знает. Теперь в этом бифштексе есть неизвестные "жизненные факторы". Плевать мне на них! - недовольно воскликнул Плечка.
   - Графология - совсем другое дело, - возразил Рубнер. Долго рассказывать, что такое психометрия, автоматизм, первичные и вторичные признаки и всякое такое. Но я вам скажу, что этот графолог читает по почерку, как по книге. Так распишет характер человека, что вы буквально видите его перед собой. Расскажет вам, кто он такой, какое у него прошлое, о чем он думает, что скрывает, ну, словом, все! Я сам слышал, господин Плечка!
   - Рассказывайте! - скептически пробурчал собеседник.
   - Я вам приведу один пример, - начал Рубнер. - Один человек - не буду называть его фамилию, ее все хорошо знают дал этому Енсену почерк своей жены. Енсен только взглянул и сразу говорит: "Это женщина насквозь лживая, неряшливая, ужасающе чувственная и поверхностная, ленивая, расточительная, болтливая. Дома она командует, прошлое у нее темное, да еще хочет убить своего мужа". Представляете себе, этот человек побледнел как смерть, потому что все это была чистая правда. Вы только подумайте, он жил с ней счастливо двадцать лет и решительно ничего не замечал! За двадцать лет брака он не увидел в своей жене и десятой доли того, что Енсен обнаружил с первого взгляда! Здорово, а? Это должно убедить и вас!.
   - Удивляюсь, - сказал Плечка, - что же за шляпа этот муж, если он за двадцать лет ничего не заметил.
   - Не говорите! - поспешно возразил Рубнер. - Эта женщина так ловко притворялась, что муж с ней был вполне счастлив... Счастливый человек слеп. Кроме того, знаете ли, он не владел точным научным методом. Вот, к примеру, вы видите невооруженным глазом белый цвет, а при научном анализе он распадается на несколько цветов. Личный опыт, друг мой, ничего не значит, современный человек верит только в научное исследование. И потому не удивляйтесь, что этот муж и понятия не имел, какая стерва его жена: просто он не подходил к ней с научных позиций, вот и все.
   - А теперь, наверное, он с ней развелся? - вмешался в разговор ресторатор Янчик
   - Не знаю, - небрежно ответил Рубнер. - Такие пустяки меня не интересуют. Мне важно одно: как по почерку можно узнать то, чего иначе никак не узнаешь. Представьте себе, что вы знакомы с человеком много лет, всегда считали его порядочным и честным, и вдруг, хлоп, по его почерку узнаете, что он вор или закоренелый негодяй. Да, друзья мои, внешности нельзя верить. Только научный анализ покажет, что скрыто в человеке!
   - Ну и ну! - удивлялся подавленный Плечка. - Выходит, что и письма-то писать рискованно.
   - Вот именно, - подтвердил Рубнер. - Представьте себе, какое значение графология получает для криминалистики. Вора можно будет посадить раньше, чем он украдет что-нибудь: допустим в его почерке нашлись "вторичные воровские штрихи", ну н хвать его в кутузку. У графологии огромное будущее! Это настоящая наука, в этом не может быть никакого сомнения! Рубнер взглянул на часы. - Гм, десять часов. Мне пора домой.
   - Что сегодня так рано? - осведомился Плечка.
   - Да, видите ли, - мягко сказал Рубнер, - чтобы жена не ворчала, что я все время оставляю ее одну.
   1928
   БЕССПОРНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
   - Видишь ли, Тоник, - сказал следователь Матес своему лучшему другу. - Это дело опыта: я лично не верю никаким оправданиям, никакому алиби, никаким словам; не верю ни обвиняемому, ни свидетелям. Человек лжет, сам того не желая. Например, свидетель клянется, что не питает никакой вражды к обвиняемому, и сам при этом не понимает, что где-то, в глубине души ненавидит его из скрытой зависти или из ревности. А уж показания обвиняемого всегда заранее продуманы и подстроены. Свидетель же в своих показаниях может исходить из сознательного или неосознанного стремления выручить или утопить обвиняемого. Я всех их знаю, голубчик; человек - существо лживое.
   Чему же я верю? Случайностям, Тоник! Этаким непроизвольным, безотчетным, я бы сказал импульсивным побуждениям, поступкам или высказываниям, которые бывают свойственны всякому. Все можно изобразить и фальсифицировать, всюду царит притворство или умысел, только не в случайностях, их видно сразу. У меня такой метод: я сижу и даю человеку выболтать все, что он заранее придумал, делаю вид, что верю ему, даже помогаю выговориться и жду, когда у него сорвется случайное, невольное словечко. Для этого надо быть психологом. Иные следователи стараются запутать обвиняемого, то и дело прерывают его, сбивают с толку, так что человек наконец сознается и в том, что он убил императрицу Елизавету *. А я ищу полной ясности, хочу действовать наверняка. Вот почему я сижу и терпеливо выжидаю, пока среди упорного вранья и уверток, которые на юридическом языке называются показаниями, случайно мелькнет частица правды. Понимаешь ли, чистая правда в нашей юдоли слез открывается только по недосмотру, когда человек проговорится или сорвется.
   Послушай, Тоник, у меня нет от тебя секретов, мы ведь друзья детства. Помнишь, как тебя выпороли, когда я разбил окно?.. Никому бы я этого не сказал, а тебе откроюсь... Иной раз и мне хочется излиться.
   Я тебе расскажу, как этот мой метод оправдал себя в... в моей личной жизни, точнее говоря, в супружестве. А ты потом скажи мне, что я олух и хам, что так мне и надо!
   Видишь ли... в общем, я подозревал свою жену Мартичку, словом, ревновал ее, как безумный. Мне почему-то взбрело в голову, что у нее роман с этим... с молодым... ну, назовем его Артуром. Ты его, кажется, даже не знаешь. Погоди, я ведь не какой-нибудь мавр: знай я, что она его любит, я бы сказал: "Мартичка, давай разойдемся". Но вся беда была в том, что все ограничивалось одними сомнениями.
   Ты и не представляешь себе, что это за мука! Тяжелый был год! Знаешь ведь, какие глупости выкидывает ревнивый муж: выслеживает, подстерегает, допытывается у прислуги, устраивает сцены... Да еще учти, что я - следователь по профессии. Говорю тебе, моя семейная жизнь за последний год была сплошным перекрестным допросом, с утра и до поздней ночи.
   Подследственная... я хочу сказать Мартичка, держалась превосходно. Она и плакала, и обиженно молчала, и подробно отчитывалась передо мной, где была и что делала в течение всего дня, а я все ждал, когда же она проговорится и выдаст себя. Сам понимаешь, лгала она часто, я хочу сказать, что лгала по привычке, как обычно все женщины. Женщина ведь не скажет тебе прямо, что провела два часа у модистки, она придумает, что ходила к зубному врачу или была на могиле покойной матушки. Чем больше я терзал ее ревностью - а ревнивый мужчина хуже бешеного пса, Тоник! - чем больше придирался, тем меньше у меня было уверенности в моих догадках. Десятки раз я перетолковывал и обдумывал каждое ее слово и отговорку, но не находил ничего, кроме обычных полуправд, из которых складываются нормальные человеческие отношения, а супружеские в особенности. Я знаю, как худо приходилось мне, но когда подумаю, что довелось вынести бедной Мартичке, то хочется надавать самому себе пощечин.
   Этим летом Мартичка поехала на курорт, во Франтишковы Лазни. У нее были какие-то женские недомогания, в общемвыглядела она плохо. Я, конечно, устроил там за ней слежку, нанял одного мерзкого типа, который больше шлялся по кабакам. Удивительно, какой нездоровой и гнилой становится вся жизнь, едва лишь что-то одно в ней оказывается не совсем в порядке. Запачкаешься в одном месте, и весь ты уже нечистый... В письмах Мартички ко мне чувствовалась какая-то неуверенность и запуганность, словно она не знала, что писать. А я, конечно, копался в этих письмах и все искал чего-то между строк. И вот однажды получаю от нее письмо, на конверте адрес: "Франтишеку Матесу, следователю" и так далее. Вскрываю письмо, вынимаю листок и вижу обращение: "Дорогой Артур!"...
   У меня и руки опустились. Вот оно, наконец! Так это и бывает: человек напишет несколько писем и перепутает конверты. Дурацкая случайность, а, Мартичка? Знаешь, мне даже стало жаль жену, что она так попалась.
   Представь себе, Тоник, моим первым побуждением было вернуть Мартичке письмо, предназначенное... этому Артуру. При любых других обстоятельствах я так бы и поступил, но ревность - это гнусная и грязная страсть. Дружище, я прочитал это письмо и покажу тебе его, потому что с тех пор не расстаюсь с ним. Вот слушай:
   "Милый Артур.
   не сердитесь, что я вам долго не отвечала, но я все тревожилась о Франци (это я, понимаешь?), потому что от него долго не было писем. Я знаю, что он очень занят, но когда долго не получаешь весточки от мужа, то ходишь словно сама не своя. Вы, Артур, этого не понимаете. В следующем месяце Франци приедет сюда, приехали бы и вы тоже! Он мне писал, что сейчас расследует какое-то очень интересное дело, но не сообщил подробностей. Я думаю, что это преступление Гуго Мюллера. Меня оно очень интересует. Очень жаль, что вы с Франци теперь не встречаетесь, но это только потому, что у него много работы.
   Будь у вас прежние отношения, вы могли бы иногда вытащить его в компанию или на автомобильную прогулку. Вы всегда были так внимательны к нам, вот и теперь не забываете, хотя, к сожалению, знакомство разладилось. Франци стал какой-то нервный и странный.
   Вы даже не написали мне, как поживает ваша девушка. Франци жалуется, что в Праге жарища.
   Надо бы ему приехать сюда отдохнуть, а он наверняка день и ночь сидит на службе. А когда вы поедете к морю? Надеюсь, ваша девушка поедет с вами?
   Вы и не представляете себе, как для нас, женщин, трудна разлука с любимым человеком.
   Дружески вас приветствую.
   Марта Матесова".
   Что скажешь, а, Тоник? Конечно, письмо не очень-то умное, просто даже мало интересное и написано безо всякого блеска. Но, друг мой, какой свет оно бросило на Мартичку и ее отношение к этому бедняге Артуру. Я никогда бы не поверил, если бы это говорила она сама. Но в руках у меня было такое непроизвольное, такое бесспорное доказательство... Вот, видишь, подлинная и бесспорная правда открывается только случайно! Мне хотелось плакать от радости... и от стыда за свою глупую ревность!
   Что я сделал потом? Связал шпагатом все документы по делу Гуго Мюллера, запер их в письменный стол и через день был во Франтишковых Лазнях.
   Мартичка, увидев меня, зарделась и смутилась, как девочка; вид у нее был такой, словно она бог весть что натворила. Я - ни гу-гу.
   - Франци, - спросила она немного погодя, - ты получил мое письмо?
   - Какое письмо? - удивился я. - Ты мне пишешь чертовски редко.
   Мартичка оторопело уставилась на меня и с облегчением вздохнула.
   - Наверное, я забыла его послать, - сказала она и, порывшись в сумочке, извлекла слегка помятый листок, начинавшийся словами "Милый Франци!" Я мысленно улыбнулся: видимо, Артур уже вернул ей это письмо.
   Больше на эту тему не было сказано ни слова, Я, разумеется, стал рассказывать Мартичке о Гуго Мюллере, который ее так интересовал. Она, наверное, и поныне уверена, что я так и не получил от нее никакого письма.
   Вот и все. С тех пор мы живем мирно. Не идиот ли я был, скажи, пожалуйста, что так дико ревновал жену? Теперь я, конечно, стараюсь вознаградить ее.
   Только после того письма я понял, как она заботится обо мне, бедняжка. Ну, вот, я и рассказал тебе все.
   Знаешь, собственной глупости человек стыдится даже больше, чем греха.
   А весь этот случай - классический пример того, каким бесспорным доказательством является полнейшая и неожиданная случайность.
   Приблизительно в это же время молодой человек, именуемый Артуром, сказал Мартичке:
   - Ну как, девочка, помогло то письмо?
   - Какое, мой дорогой?
   - То, что ты послала мужу как бы по рассеянности.
   - Помогло, - сказала Марта и задумалась. - Знаешь, мой мальчик, мне даже стыдно, что теперь Франци так беспредельно верит мне. С тех пор он со мной так добр. А то письмо он все еще носит на груди. - Марта вздрогнула. - Вообще говоря... это ужасно, что я его так обманываю, а?
   Но Артур был другого мнения. По крайней мере он сказал, что все это вовсе не так ужасно.
   1928
   ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА РОУССА
   Среди присутствующих были: министры внутренних дел и юстиции, начальник полиции, несколько депутатов парламента и высших чиновников, видные юристы и ученые и, разумеется, представители печати - без них ведь дело никогда не обойдется.
   - Джентльмены! - начал профессор Гарвардского университета * Роусс, знаменитый американец чешского происхождения. Эксперимент, который я вам... э-э... буду показать, основан на исследованиях ряда моих ученых коллег и предшественников. Таким образом, indeed 1, мой эксперимент не является каким-нибудь откровением. Это... э-э... really 2... как говорится, новинка с бородой, - профессор просиял, вспомнив, как звучит по-чешски это сравнение. - Я, собственно, разработал лишь метод практического применения некоторых теоретических открытий. Прошу присутствующих криминалистов судить о моих experiences 3 с точки зрения их практических критериев. Well4.
   Итак, мой метод заключается в следующем: я произношу слово, а вы должны тотчас же произнести
   1 право же (англ.)
   2 ну... (англ.).
   3 опытах (англ.).
   4 Хорошо (англ.).
   другое слово, которое вам придет в этот момент в голову, даже если это будет чепуха, nonsens, вздор.
   В итоге я, на основании ваших слов, расскажу вам, что у вас на уме, о чем вы думаете и что скрываете.
   Понимаете? Я опускаю теоретические объяснения и не буду говорить вам об ассоциативном мышлении, заторможенных рефлексах, внушении и прочем. Я буду сказать кратко: при опыте вы должны полностью выключить волю и рассудок. Это даст простор подсознательным ассоциациям, и благодаря им я смогу проникнуть в... э-э... Well, what's on the bottom of your mind...
   - В глубины вашего сознания, - подсказал кто-то.
   - Вот именно! - удовлетворенно подтвердил Роусс. - Вы должны automatically 1 произносить все, что вам приходит в данный момент в голову без всякий control. Моей задачей будет анализировать ваши представления. That's all 2. Свой опыт я проделаю сначала на уголовном случае... э-э... на одном преступнике, а потом на ком-нибудь из присутствующих. Well, начальник полиции сейчас охарактеризует нам доставленного сюда преступника. Прошу вас, господин начальник.
   Начальник полиции встал.
   - Господа, человек, которого вы сейчас увидите, - слесарь Ченек Суханек, владелец дома в Забеглице. Он уже неделю находится под арестом по подозрению в убийстве шофера такси Иозефа Чепелки, бесследно исчезнувшего две недели назад. Основания для подозрения следующие: машина исчезнувшего Чепелки найдена в сарае арестованного Суханека. На рулевом колесе и под сидением шофера - следы человеческой крови. Арестованный упорно запирается, заявляя, что купил авто у Чепелки за шесть тысяч, так как хотел стать шофером такси. Установлено: исчезнувший Чепелка действительно говорил, что думает бросить свое ремесло, продать машину и наняться куда-нибудь шо
   1 автоматически (англ.).
   2 Вот и все (англ.).
   фером. Однако его до сих пор нигде не нашли. Поскольку больше никаких данных нет, арестовашшй Суханек должен быть передан в подследственную тюрьму в Панкраце... Но я получил разрешение, чтобы наш прославленный соотечественник профессор Ч. Д. Роусс произвел над ним свой эксперимент. Итак, если господин профессор пожелает...
   - Well! - сказал профессор, усердно делавший пометки в блокноте. - Пожалуйста, пустите его идти сюда.
   По знаку начальника полиции полицейский ввел Ченека Суханека, мрачного субъекта, на лице которого было написано: "Подите вы все к... меня голыми руками не возьмешь". Видно было, что Суханек твердо решил стоять на своем.
   - Подойдите, - строго сказал профессор Ч. Д. Роусс. - Я не буду вас допрашивать. Я только буду произносить слова, а вы должны в ответ говорить первое слово, которое вам придет в голову. Понятно? Итак, внимание! Стакан.
   - Дерьмо! - злорадно произнес Суханек.
   - Слушайте, Суханек! - быстро вмешался начальник полиции. - Если вы не будете отвечать как следует, я велю отвести вас на допрос, и вы пробудете там всю ночь. Понятно? Заметьте это себе. Ну, начнем сначала.
   - Стакан, - повторил профессор Роусс.
   - Пиво, - проворчал Суханек.
   - Вот это другое дело, - сказала знаменитость. - Теперь правильно.
   Суханек подозрительно покосился на него. Не ловушка ли вся эта затея?
   - Улица, - продолжал профессор.
   - Телеги, - нехотя отозвался Суханек.
   - Надо побыстрей. Домик.
   - Поле.
   - Токарный станок.
   - Латунь.
   - Очень хорошо.
   Суханек, видимо, уже ничего не имел против такой игры.
   - Мамаша.
   - Тетка.
   - Собака.
   - Будка.
   - Солдат.
   - Артиллерист.
   Перекличка становилась все быстрее. Суханека это забавляло. Похоже на игру в карты, и о чем только не вспомнишь!
   - Дорога, - бросил ему Ч. Д. Роусс в стремительном темпе.
   - Шоссе.
   - Прага.
   - Бероун.
   - Спрятать.
   - Зарыть.
   - Чистка.
   - Пятна.
   - Тряпка.
   - Мешок.
   - Лопата.
   - Сад.
   - Яма.
   - Забор.
   - Труп!
   Молчание.
   - Труп! - настойчиво повторил профессор. - Вы зарыли его под забором. Так?
   - Ничего подобного я не говорил! - воскликнул Суханек.
   - Вы зарыли его под забором у себя в саду, - решительно повторил Роусс. - Вы убили Чепелку по дороге в Бероун и вытерли кровь в машине мешком. Все ясно.
   - Неправда! - кричал Суханек. - Я купил такси у Чепелки. Я не позволю взять себя на пушку!
   - Помолчите! - сказал Роусс. - Прошу послать полисменов на поиски трупа. А остальное уже не мое дело. Уведите этого человека. Обратите внимание, джентльмены: весь опыт занял семнадцать минут, Это очень быстро, потому что казус пустяковый. Обычно требуется около часа. Теперь попрошу ко мне кого-нибудь из присутствующих. Я повторю опыт. Он продлится довольно долго. Я ведь не знаю его secret, как это назвать?
   - Тайну, - подсказал кто-то из аудитории.
   - Тайну! - обрадовался наш выдающийся соотечественник. Я знаю, это одно и то же. Опыт займет у нас много времени, прежде чем испытуемый раскроет нам свой характер, прошлое и самые сокровенные ideas...
   - Мысли! - подсказали из публики.
   - Well. Итак, прошу, господа, кто хочет подвергнуться опыту?
   Наступила пауза. Кто-то хихикнул, но никто не шевелился.