Страница:
– Они были братьями. Это трагедия для семьи. А все остальные скоро забудут о случившемся – как обычно.
– Думаю, что нет, – ответил Фрок. – Я кое-что слышал о состоянии трупов. Приложенная сила была… необычайной.
– Не предполагаете же вы, что их убило дикое животное? – сказала Марго.
«Неужели, – подумала она, – Фрок столь безумен, как о нем говорят?»
Фрок улыбнулся:
– Дорогая моя, я не строю предположений. Буду ждать дальнейших свидетельств. Пока что просто надеюсь, что произошедшее не повлияет на ваше решение остаться в музее. Да, я с глубоким прискорбием узнал о смерти вашего отца. Но вы обнаружили три незаменимые для настоящего ученого способности: понимание, что искать, понимание, где искать, и стремление завершить разработку своих теорий. – Он подъехал к ней. – В обработке материала усердие так же важно, как и в сборе, мисс Грин. Не забывайте этого. Ваши лабораторные работы были великолепны. Будет весьма досадно, если наука лишится столь талантливого исследователя.
Марго испытывала одновременно и возмущение, и благодарность.
– Спасибо, доктор Фрок, – ответила она. – Очень признательна за добрые слова и за вашу заботу.
Ученый только махнул рукой.
Марго попрощалась. Но у двери она вновь услышала голос Фрока:
– Мисс Грин?
– Да?
– Пожалуйста, будьте осторожны.
7
8
9
– Думаю, что нет, – ответил Фрок. – Я кое-что слышал о состоянии трупов. Приложенная сила была… необычайной.
– Не предполагаете же вы, что их убило дикое животное? – сказала Марго.
«Неужели, – подумала она, – Фрок столь безумен, как о нем говорят?»
Фрок улыбнулся:
– Дорогая моя, я не строю предположений. Буду ждать дальнейших свидетельств. Пока что просто надеюсь, что произошедшее не повлияет на ваше решение остаться в музее. Да, я с глубоким прискорбием узнал о смерти вашего отца. Но вы обнаружили три незаменимые для настоящего ученого способности: понимание, что искать, понимание, где искать, и стремление завершить разработку своих теорий. – Он подъехал к ней. – В обработке материала усердие так же важно, как и в сборе, мисс Грин. Не забывайте этого. Ваши лабораторные работы были великолепны. Будет весьма досадно, если наука лишится столь талантливого исследователя.
Марго испытывала одновременно и возмущение, и благодарность.
– Спасибо, доктор Фрок, – ответила она. – Очень признательна за добрые слова и за вашу заботу.
Ученый только махнул рукой.
Марго попрощалась. Но у двери она вновь услышала голос Фрока:
– Мисс Грин?
– Да?
– Пожалуйста, будьте осторожны.
7
Выйдя, Марго чуть не столкнулась нос к носу со Смитбеком. Тот явно обрадовался, даже подмигнул:
– Может, пойдем пообедаем?
– Нет, – отказалась она. – Очень занята.
Дважды в день – Марго не была уверена, что сможет выносить Смитбека в таких дозах.
– Пошли, – настаивал он. – Я разузнал еще несколько ужасных подробностей об этих убийствах.
– Ну и ладно.
Девушка заспешила по коридору, раздраженная тем, что он так легко пробудил ее любопытство. Смитбек догнал Марго, схватил за руку:
– Говорят, в кафетерии подают восхитительную передержанную лазанью.
И повел к лифту.
Зал кафетерия был, как обычно, заполнен хранителями, здоровенными громогласными охранниками, техниками и препараторами в белых халатах. Один хранитель раздавал образцы сидящим за столом коллегам, те вполголоса выражали восхищение и интерес. Марго вгляделась. Образцы представляли собой паразитических червей, свернувшихся в банках с формальдегидом.
Когда Смитбек и Марго сели, она уставилась на корку своей лазаньи.
– Как я и обещал, – сказал Смитбек, взял кусок и с хрустом надкусил. – Стояла на мармите как минимум с десяти часов.
И принялся шумно жевать.
– В общем, полиция наконец сделала заявление. Ночью совершено два убийства. Блестящее открытие! И помнишь, сколько вопросов задавали репортеры о диких животных? Так вот, есть вероятность, что ребят загрыз дикий зверь!
– Только не надо за едой, – попросила Марго.
– Говорят, они буквально растерзаны.
Марго подняла глаза:
– Пожалуйста!
– Я не шучу, – не унимался Смитбек. – И это дело необходимо раскрыть, тем более что предстоит большая выставка. Говорят, полицейские пригласили коронера, который читает зияющие раны от когтей как по книге.
– Смитбек, черт возьми. – Марго бросила вилку. – Мне это надоело – и твоя развязность, и твои кровавые подробности, когда я ем. Нельзя ли обсудить это после еды?
– Коронер – женщина, – продолжал Смитбек, не обращая внимания на вспышку Марго, – видимо, специалист по большим кошкам. Доктор Матильда Зивич. Ну и фамилия! Так и представляешь себе толстуху.
Марго подавила невольную улыбку. Может, Смитбек и толстокожий, но все же забавный. Отодвинув свой поднос, она спросила:
– Где ты слышал все это?
Смитбек ухмыльнулся:
– У меня свои источники информации. – И отправил в рот очередной кусок лазаньи. – Честно говоря, я встретил приятеля, который пишет для «Ньюс». Кто-то выведал подробности у своего человека в управлении полиции. Сообщения будут во всех вечерних газетах. Можешь представить себе физиономию Райта, когда он увидит все это? О господи.
Смитбек хохотнул и снова наполнил рот. Покончив со своей лазаньей, он уставился на то, что не доела Марго. Несмотря на худобу, журналист обладал волчьим аппетитом.
– Но как могло оказаться дикое животное на воле в музее? – спросила Марго. – Это чушь.
– Да? Так вот, слушай: полицейские привезли сюда человека с ищейкой, чтобы выследить эту тварь.
– Шутишь.
– Нет. Спроси любого из охранников. Здесь миллион квадратных футов, по которым может бродить большая кошка, да еще пять миль вентиляционных труб, по которым вполне может ползать человек. А под музеем целый лабиринт заброшенных туннелей. Полицейские относятся к этому серьезно.
– К туннелям?
– Угу. Не читала моей статьи в прошлом номере журнала? Первоначально здание музея возвели на болоте, которое невозможно было осушить. В девятьсот одиннадцатом году тот музей сгорел, а на его месте построили нынешний, поверх подвалов старого. Нижний подвал огромный, многоуровневый… большая часть его даже не электрифицирована. Сомневаюсь, что кто-то знает там все ходы…
Дожевав последний кусок. Смитбек отодвинул поднос.
– А потом, как всегда, ходят слухи о Музейном звере.
Все, кто работал в музее, слышали эти истории. Ремонтники видели зверя краем глаза в ночную смену. Помощники хранителей, идя по тускло освещенным коридорам к хранилищам с образцами, видели его тень. Никто не представлял, что это за зверь и откуда взялся, но кое-кто утверждал, что несколько лет назад он убил человека.
Марго решила переменить тему.
– Рикмен все еще досаждает тебе? – спросила она.
При упоминании этой фамилии Смитбек скорчил гримасу. Марго знала, что Лавиния Рикмен, начальник отдела по связям с общественностью, наняла Смитбека написать книгу о музее. Договорились о доле музея в авансе и гонораре. Смитбек был недоволен условиями, но грядущая выставка обещала быть очень интересной, может быть, даже сенсационной, и благодаря этому тираж книги легко мог достичь шестизначной цифры. Для Смитбека сделка отнюдь не плохая, думала Марго, если учесть весьма скромный успех его предыдущей книги о Бостонском аквариуме.
– Рикмен? Досаждает? – Он возмущенно фыркнул. – О господи. Чего еще можно ждать от нее? Послушай, я хотел тебе кое-что прочесть. – Он вытащил из блокнота пачку листов. – «Когда доктор Катберт подал директору музея идею выставки „Суеверия“, тот воодушевился. Такая экспозиция могла иметь не меньший успех, чем „Сокровища фараона Тутанхамона“ или „Семь уровней Трои“. Райт понял, что выставка сулит музею большие доходы и небывалую возможность получить финансовую поддержку города и правительства. Однако некоторые старые хранители сомневались: они сочли, что выставка будет отдавать сенсационностью».
Смитбек прервался:
– Посмотри, что сделала Рикмен.
Он протянул Марго лист. Абзац был жирно перечеркнут наискось, на полях было начертано красным: «УБРАТЬ!» Марго хихикнула.
– Что тут смешного? – спросил журналист. – Она кромсает мою рукопись. Взгляни на это.
Он ткнул пальцем в другую страницу. Марго покачала головой:
– Рикмен хочет панегирика о музее. Вы никогда не сойдетесь во взглядах.
– Она доводит меня до бешенства. Черкает все хоть чуточку негативное. Хочет, чтобы я общался лишь с тем болваном, который оформляет выставку. Знает – он скажет только то, что одобрит Катберт. – Журналист заговорщицки подался вперед. – Думаю, ты еще не видела столь преданного начальству человека.
Тут Смитбек поднял голову и простонал:
– О господи, вот и он.
Возле их стола появился несколько располневший молодой человек в роговых очках, удерживающий поднос на блестящем кожаном портфеле.
– Можно подсесть к вам? – робко спросил он. – Кажется, свободных мест больше нет.
– Конечно, – ответил Смитбек. – Присаживайся. Мы как раз говорили о тебе. Марго, познакомься с Джорджем Мориарти. Это тот самый человек, который оформляет выставку «Суеверия». – И потряс перед ним своими бумагами. – Посмотри, что сделала Рикмен с моей рукописью! Единственное, чего она не коснулась, – тех мест, где я цитирую тебя.
Мориарти пробежал глазами страницы и посмотрел на Смитбека с почти детской серьезностью:
– Не удивляюсь. Да и зачем вытаскивать на свет неприглядные подробности?
– Ну что ты, Джордж. Они-то и делают повествование интересным.
Мориарти повернулся к Марго:
– Вы аспирантка, занимаетесь этнофармакологией, так?
– Да, – ответила она, чувствуя себя польщенной. – Откуда вы знаете?
– Я интересуюсь этой темой. – Он улыбнулся и бросил на нее быстрый взгляд. – На выставке несколько стендов посвящено фармакологии и медицине. Я, собственно, хотел поговорить с вами об одном из них.
– Пожалуйста. О чем конкретно?
Она поглядела на Мориарти более пристально. Самый обычный сотрудник музея: среднего роста, чуть полноватый, с каштановыми волосами. Помятый твидовый пиджак серого цвета, как того требуют музейные правила. Вот только наручные часы имеют форму солнечных. И замечательные глаза за стеклами очков: ясные, карие, светящиеся умом.
Смитбек подался вперед и уставился на них двоих:
– Я хотел бы остаться и быть очевидцем этой очаровательной сцены, но, увы, много работы: в среду мне предстоит брать кое у кого интервью в зале насекомых, и нужно закончить текущую главу. Джордж, прежде чем подписывать контракт на киносъемку своей выставки, посоветуйся со мной.
Он встал, фыркнул и направился к двери, лавируя между столами.
– Может, пойдем пообедаем?
– Нет, – отказалась она. – Очень занята.
Дважды в день – Марго не была уверена, что сможет выносить Смитбека в таких дозах.
– Пошли, – настаивал он. – Я разузнал еще несколько ужасных подробностей об этих убийствах.
– Ну и ладно.
Девушка заспешила по коридору, раздраженная тем, что он так легко пробудил ее любопытство. Смитбек догнал Марго, схватил за руку:
– Говорят, в кафетерии подают восхитительную передержанную лазанью.
И повел к лифту.
Зал кафетерия был, как обычно, заполнен хранителями, здоровенными громогласными охранниками, техниками и препараторами в белых халатах. Один хранитель раздавал образцы сидящим за столом коллегам, те вполголоса выражали восхищение и интерес. Марго вгляделась. Образцы представляли собой паразитических червей, свернувшихся в банках с формальдегидом.
Когда Смитбек и Марго сели, она уставилась на корку своей лазаньи.
– Как я и обещал, – сказал Смитбек, взял кусок и с хрустом надкусил. – Стояла на мармите как минимум с десяти часов.
И принялся шумно жевать.
– В общем, полиция наконец сделала заявление. Ночью совершено два убийства. Блестящее открытие! И помнишь, сколько вопросов задавали репортеры о диких животных? Так вот, есть вероятность, что ребят загрыз дикий зверь!
– Только не надо за едой, – попросила Марго.
– Говорят, они буквально растерзаны.
Марго подняла глаза:
– Пожалуйста!
– Я не шучу, – не унимался Смитбек. – И это дело необходимо раскрыть, тем более что предстоит большая выставка. Говорят, полицейские пригласили коронера, который читает зияющие раны от когтей как по книге.
– Смитбек, черт возьми. – Марго бросила вилку. – Мне это надоело – и твоя развязность, и твои кровавые подробности, когда я ем. Нельзя ли обсудить это после еды?
– Коронер – женщина, – продолжал Смитбек, не обращая внимания на вспышку Марго, – видимо, специалист по большим кошкам. Доктор Матильда Зивич. Ну и фамилия! Так и представляешь себе толстуху.
Марго подавила невольную улыбку. Может, Смитбек и толстокожий, но все же забавный. Отодвинув свой поднос, она спросила:
– Где ты слышал все это?
Смитбек ухмыльнулся:
– У меня свои источники информации. – И отправил в рот очередной кусок лазаньи. – Честно говоря, я встретил приятеля, который пишет для «Ньюс». Кто-то выведал подробности у своего человека в управлении полиции. Сообщения будут во всех вечерних газетах. Можешь представить себе физиономию Райта, когда он увидит все это? О господи.
Смитбек хохотнул и снова наполнил рот. Покончив со своей лазаньей, он уставился на то, что не доела Марго. Несмотря на худобу, журналист обладал волчьим аппетитом.
– Но как могло оказаться дикое животное на воле в музее? – спросила Марго. – Это чушь.
– Да? Так вот, слушай: полицейские привезли сюда человека с ищейкой, чтобы выследить эту тварь.
– Шутишь.
– Нет. Спроси любого из охранников. Здесь миллион квадратных футов, по которым может бродить большая кошка, да еще пять миль вентиляционных труб, по которым вполне может ползать человек. А под музеем целый лабиринт заброшенных туннелей. Полицейские относятся к этому серьезно.
– К туннелям?
– Угу. Не читала моей статьи в прошлом номере журнала? Первоначально здание музея возвели на болоте, которое невозможно было осушить. В девятьсот одиннадцатом году тот музей сгорел, а на его месте построили нынешний, поверх подвалов старого. Нижний подвал огромный, многоуровневый… большая часть его даже не электрифицирована. Сомневаюсь, что кто-то знает там все ходы…
Дожевав последний кусок. Смитбек отодвинул поднос.
– А потом, как всегда, ходят слухи о Музейном звере.
Все, кто работал в музее, слышали эти истории. Ремонтники видели зверя краем глаза в ночную смену. Помощники хранителей, идя по тускло освещенным коридорам к хранилищам с образцами, видели его тень. Никто не представлял, что это за зверь и откуда взялся, но кое-кто утверждал, что несколько лет назад он убил человека.
Марго решила переменить тему.
– Рикмен все еще досаждает тебе? – спросила она.
При упоминании этой фамилии Смитбек скорчил гримасу. Марго знала, что Лавиния Рикмен, начальник отдела по связям с общественностью, наняла Смитбека написать книгу о музее. Договорились о доле музея в авансе и гонораре. Смитбек был недоволен условиями, но грядущая выставка обещала быть очень интересной, может быть, даже сенсационной, и благодаря этому тираж книги легко мог достичь шестизначной цифры. Для Смитбека сделка отнюдь не плохая, думала Марго, если учесть весьма скромный успех его предыдущей книги о Бостонском аквариуме.
– Рикмен? Досаждает? – Он возмущенно фыркнул. – О господи. Чего еще можно ждать от нее? Послушай, я хотел тебе кое-что прочесть. – Он вытащил из блокнота пачку листов. – «Когда доктор Катберт подал директору музея идею выставки „Суеверия“, тот воодушевился. Такая экспозиция могла иметь не меньший успех, чем „Сокровища фараона Тутанхамона“ или „Семь уровней Трои“. Райт понял, что выставка сулит музею большие доходы и небывалую возможность получить финансовую поддержку города и правительства. Однако некоторые старые хранители сомневались: они сочли, что выставка будет отдавать сенсационностью».
Смитбек прервался:
– Посмотри, что сделала Рикмен.
Он протянул Марго лист. Абзац был жирно перечеркнут наискось, на полях было начертано красным: «УБРАТЬ!» Марго хихикнула.
– Что тут смешного? – спросил журналист. – Она кромсает мою рукопись. Взгляни на это.
Он ткнул пальцем в другую страницу. Марго покачала головой:
– Рикмен хочет панегирика о музее. Вы никогда не сойдетесь во взглядах.
– Она доводит меня до бешенства. Черкает все хоть чуточку негативное. Хочет, чтобы я общался лишь с тем болваном, который оформляет выставку. Знает – он скажет только то, что одобрит Катберт. – Журналист заговорщицки подался вперед. – Думаю, ты еще не видела столь преданного начальству человека.
Тут Смитбек поднял голову и простонал:
– О господи, вот и он.
Возле их стола появился несколько располневший молодой человек в роговых очках, удерживающий поднос на блестящем кожаном портфеле.
– Можно подсесть к вам? – робко спросил он. – Кажется, свободных мест больше нет.
– Конечно, – ответил Смитбек. – Присаживайся. Мы как раз говорили о тебе. Марго, познакомься с Джорджем Мориарти. Это тот самый человек, который оформляет выставку «Суеверия». – И потряс перед ним своими бумагами. – Посмотри, что сделала Рикмен с моей рукописью! Единственное, чего она не коснулась, – тех мест, где я цитирую тебя.
Мориарти пробежал глазами страницы и посмотрел на Смитбека с почти детской серьезностью:
– Не удивляюсь. Да и зачем вытаскивать на свет неприглядные подробности?
– Ну что ты, Джордж. Они-то и делают повествование интересным.
Мориарти повернулся к Марго:
– Вы аспирантка, занимаетесь этнофармакологией, так?
– Да, – ответила она, чувствуя себя польщенной. – Откуда вы знаете?
– Я интересуюсь этой темой. – Он улыбнулся и бросил на нее быстрый взгляд. – На выставке несколько стендов посвящено фармакологии и медицине. Я, собственно, хотел поговорить с вами об одном из них.
– Пожалуйста. О чем конкретно?
Она поглядела на Мориарти более пристально. Самый обычный сотрудник музея: среднего роста, чуть полноватый, с каштановыми волосами. Помятый твидовый пиджак серого цвета, как того требуют музейные правила. Вот только наручные часы имеют форму солнечных. И замечательные глаза за стеклами очков: ясные, карие, светящиеся умом.
Смитбек подался вперед и уставился на них двоих:
– Я хотел бы остаться и быть очевидцем этой очаровательной сцены, но, увы, много работы: в среду мне предстоит брать кое у кого интервью в зале насекомых, и нужно закончить текущую главу. Джордж, прежде чем подписывать контракт на киносъемку своей выставки, посоветуйся со мной.
Он встал, фыркнул и направился к двери, лавируя между столами.
8
Джонатан Хэмм пристально поглядел в подвальный коридор сквозь толстые стекла очков, которые не мешало бы протереть. На его руки в черных перчатках были намотаны кожаные поводки, две гончие послушно сидели у его ног. Рядом стоял помощник, а возле помощника – лейтенант д’Агоста со сложенными в несколько раз, покрытыми пятнами чертежами. Позади него прислонились к стене двое полицейских, вооруженные скорострельными «ремингтонами» двенадцатого калибра.
Д’Агоста полистал чертежи.
– Собаки не могут взять след? – раздраженно спросил он.
Хэмм испустил долгий вздох:
– Это гончие. Их не вывели на след. И здесь слишком много запахов.
Д’Агоста что-то буркнул, вынул из кармана изжеванную сигару и стал подносить ко рту. Хэмм поглядел ему в глаза.
– Ах да, – спохватился д’Агоста и сунул сигару обратно.
Хэмм потянул носом воздух. Сырой. Хорошо. Но больше ничего хорошего в этой прогулке нет. Хуже всего обычная тупость полицейских. «Что это за собаки? – спросили они. – Нам нужны ищейки». Это гончие, объяснил он. В нормальных условиях они способны найти заблудившегося человека после метели под трехфутовым сугробом. Но эти условия, думал Хэмм, нормальными не назовешь.
Место преступления, как водится, было загрязнено, затоптано. Пахло химикалиями, красками, побелкой, множество людей прошагало туда-сюда. Кроме того, основание лестницы было буквально залито кровью; даже восемнадцать часов спустя воздух был насыщен ее запахом, будоражившим собак.
Сначала они сделали попытку пустить гончих по следу с места преступления. Когда ничего не получилось, Хэмм предложил отойти подальше.
Гончих не тренировали для работы в помещении. Естественно, псы были сбиты с толку. Но это не его вина. Полицейские даже не сказали, человека они ищут или животное. Может, и сами не знают.
– Сюда, – позвал д’Агоста.
Хэмм передал поводки помощнику, тот двинулся вперед, гончие обнюхивали пол.
Первым делом они облаяли хранилище костей мастодонта: когда открыли дверь, оттуда хлынул запах парадихлорбензола. Пришлось полчаса ждать, пока у собак восстановится чутье. А затем последовал еще ряд хранилищ со шкурами животных, гориллами в формальдегиде, холодильник, наполненный образцами фауны, комната, полная человеческих скелетов.
Они подошли к арочному проему с открытой железной дверью, за которой находилась ведущая вниз каменная лестница. На ней было темно.
– Там, должно быть, подземная тюрьма, – нервно хихикнул один из полицейских.
– Лестница ведет в нижний подвал, – сказал д’Агоста, взглянув на чертеж.
Он протянул руку, и один из полицейских подал ему длинный фонарик.
Короткая лестница окончилась в туннеле, выложенном кирпичом «в елочку», со сводчатым потолком чуть выше человеческого роста. Помощник с собаками шел впереди, Хэмм и д’Агоста за ним. Замыкали шествие двое полицейских.
– Пол мокрый, – заметил Хэмм.
– Ну и что? – спросил д’Агоста.
– Если по туннелю течет вода, никаких следов здесь не найти.
– Меня предупредили, что луж следует ожидать, – ответил д’Агоста. – Но вода течет, когда идет дождь, а сейчас на улице сухо.
– Это уже лучше, – сказал Хэмм.
Они дошли до места, где сходилось четыре туннеля, и д’Агоста остановился и взглянул на чертеж.
– Почему-то я так и думал, что вам потребуется взглянуть на него, – сказал Хэмм.
– Вот как? – отозвался д’Агоста. – В таком случае должен вас удивить. На этом чертеже нижнего подвала нет.
Когда собаки заскулили и принялись неистово сопеть, Хэмм внезапно насторожился.
– Сюда. Быстрее.
Собаки заскулили снова.
– Они что-то унюхали! – сказал Хэмм. – Наверняка чистый след. Смотрите, как шерсть у них встала дыбом! Посветите сюда, я ни черта не вижу.
Собаки напряглись, подались вперед, подняли носы и стали нюхать воздух.
– Смотрите, смотрите! – сказал Хэмм. – Запах в воздухе. Чувствуете ток воздуха? Надо было взять спаниелей. У них самое лучшее верхнее чутье!
Полицейские вышли вперед, один светил фонариком, другой держал наготове оружие. Туннель впереди снова раздвоился, собаки свернули направо и побежали рысцой.
– Осторожнее, мистер Хэмм, там может быть убийца, – сказал д’Агоста.
Собаки неожиданно подняли оглушительный лай.
– Сидеть! – приказал помощник. – К ноге! Кастор! Поллукс! К ноге, черт возьми!
Собаки, не обращая внимания на команду, рвались вперед.
– Хэмм, нужна помощь!
– Что это с вами? – воскликнул тот, подойдя к обезумевшим собакам и пытаясь схватить их за ошейники. – Кастор, к ноге!
– Утихомирьте их! – рявкнул д’Агоста.
– Вырвался! – крикнул помощник, когда одна из собак стрелой бросилась в темноту.
Они побежали следом за ней.
– Чувствуешь запах? – спросил Хэмм, резко останавливаясь. – Черт возьми, чувствуешь?
Их внезапно окутала едкая козлиная вонь. Другая собака, обезумев от волнения, заметалась, задергалась и неожиданно вырвалась.
– Поллукс! Поллукс!
– Постойте! – вмешался д’Агоста. – Забудьте на секунду о собаках. Пойдем упорядоченно. Вы двое – впереди. Снимите оружие с предохранителей.
Полицейские повиновались.
Впереди, в гулкой темноте, лай стал тише, потом прекратился. Несколько секунд тишины. Затем из туннеля донесся ужасный, пронзительный вопль, похожий на визг шин по асфальту. Полицейские переглянулись. Вопль оборвался так же внезапно, как возник.
– Кастор! – воскликнул Хэмм. – О боже! Он ранен!
– Назад, Хэмм, черт побери! – рявкнул д’Агоста.
В этот миг какой-то силуэт неожиданно метнулся к ним из темноты, сверкнули две вспышки, раздались два оглушительных выстрела. Грохот отозвался в туннеле эхом и стих, наступило напряженное молчание.
– Идиот чертов, застрелил мою гончую, – негромко произнес Хэмм.
Поллукс лежал в пяти футах от них, из размозженной головы пса рекой текла кровь.
– Он летел прямо на меня… – начал было один из полицейских.
– Прекратите, – приказал д’Агоста. – Там до сих пор что-то есть.
Другую собаку обнаружили примерно в ста ярдах. Она была разорвана чуть ли не пополам, из живота вылезали внутренности.
– Господи, поглядите только, – сказал д’Агоста.
Хэмм ничего не сказал.
Чуть подальше туннель разветвлялся. Д’Агоста продолжал смотреть на мертвого пса.
– Без собак нам не понять, куда оно скрылось, – сказал он наконец. – Пошли отсюда, пусть останками займется медицинская экспертиза.
Хэмм промолчал.
Д’Агоста полистал чертежи.
– Собаки не могут взять след? – раздраженно спросил он.
Хэмм испустил долгий вздох:
– Это гончие. Их не вывели на след. И здесь слишком много запахов.
Д’Агоста что-то буркнул, вынул из кармана изжеванную сигару и стал подносить ко рту. Хэмм поглядел ему в глаза.
– Ах да, – спохватился д’Агоста и сунул сигару обратно.
Хэмм потянул носом воздух. Сырой. Хорошо. Но больше ничего хорошего в этой прогулке нет. Хуже всего обычная тупость полицейских. «Что это за собаки? – спросили они. – Нам нужны ищейки». Это гончие, объяснил он. В нормальных условиях они способны найти заблудившегося человека после метели под трехфутовым сугробом. Но эти условия, думал Хэмм, нормальными не назовешь.
Место преступления, как водится, было загрязнено, затоптано. Пахло химикалиями, красками, побелкой, множество людей прошагало туда-сюда. Кроме того, основание лестницы было буквально залито кровью; даже восемнадцать часов спустя воздух был насыщен ее запахом, будоражившим собак.
Сначала они сделали попытку пустить гончих по следу с места преступления. Когда ничего не получилось, Хэмм предложил отойти подальше.
Гончих не тренировали для работы в помещении. Естественно, псы были сбиты с толку. Но это не его вина. Полицейские даже не сказали, человека они ищут или животное. Может, и сами не знают.
– Сюда, – позвал д’Агоста.
Хэмм передал поводки помощнику, тот двинулся вперед, гончие обнюхивали пол.
Первым делом они облаяли хранилище костей мастодонта: когда открыли дверь, оттуда хлынул запах парадихлорбензола. Пришлось полчаса ждать, пока у собак восстановится чутье. А затем последовал еще ряд хранилищ со шкурами животных, гориллами в формальдегиде, холодильник, наполненный образцами фауны, комната, полная человеческих скелетов.
Они подошли к арочному проему с открытой железной дверью, за которой находилась ведущая вниз каменная лестница. На ней было темно.
– Там, должно быть, подземная тюрьма, – нервно хихикнул один из полицейских.
– Лестница ведет в нижний подвал, – сказал д’Агоста, взглянув на чертеж.
Он протянул руку, и один из полицейских подал ему длинный фонарик.
Короткая лестница окончилась в туннеле, выложенном кирпичом «в елочку», со сводчатым потолком чуть выше человеческого роста. Помощник с собаками шел впереди, Хэмм и д’Агоста за ним. Замыкали шествие двое полицейских.
– Пол мокрый, – заметил Хэмм.
– Ну и что? – спросил д’Агоста.
– Если по туннелю течет вода, никаких следов здесь не найти.
– Меня предупредили, что луж следует ожидать, – ответил д’Агоста. – Но вода течет, когда идет дождь, а сейчас на улице сухо.
– Это уже лучше, – сказал Хэмм.
Они дошли до места, где сходилось четыре туннеля, и д’Агоста остановился и взглянул на чертеж.
– Почему-то я так и думал, что вам потребуется взглянуть на него, – сказал Хэмм.
– Вот как? – отозвался д’Агоста. – В таком случае должен вас удивить. На этом чертеже нижнего подвала нет.
Когда собаки заскулили и принялись неистово сопеть, Хэмм внезапно насторожился.
– Сюда. Быстрее.
Собаки заскулили снова.
– Они что-то унюхали! – сказал Хэмм. – Наверняка чистый след. Смотрите, как шерсть у них встала дыбом! Посветите сюда, я ни черта не вижу.
Собаки напряглись, подались вперед, подняли носы и стали нюхать воздух.
– Смотрите, смотрите! – сказал Хэмм. – Запах в воздухе. Чувствуете ток воздуха? Надо было взять спаниелей. У них самое лучшее верхнее чутье!
Полицейские вышли вперед, один светил фонариком, другой держал наготове оружие. Туннель впереди снова раздвоился, собаки свернули направо и побежали рысцой.
– Осторожнее, мистер Хэмм, там может быть убийца, – сказал д’Агоста.
Собаки неожиданно подняли оглушительный лай.
– Сидеть! – приказал помощник. – К ноге! Кастор! Поллукс! К ноге, черт возьми!
Собаки, не обращая внимания на команду, рвались вперед.
– Хэмм, нужна помощь!
– Что это с вами? – воскликнул тот, подойдя к обезумевшим собакам и пытаясь схватить их за ошейники. – Кастор, к ноге!
– Утихомирьте их! – рявкнул д’Агоста.
– Вырвался! – крикнул помощник, когда одна из собак стрелой бросилась в темноту.
Они побежали следом за ней.
– Чувствуешь запах? – спросил Хэмм, резко останавливаясь. – Черт возьми, чувствуешь?
Их внезапно окутала едкая козлиная вонь. Другая собака, обезумев от волнения, заметалась, задергалась и неожиданно вырвалась.
– Поллукс! Поллукс!
– Постойте! – вмешался д’Агоста. – Забудьте на секунду о собаках. Пойдем упорядоченно. Вы двое – впереди. Снимите оружие с предохранителей.
Полицейские повиновались.
Впереди, в гулкой темноте, лай стал тише, потом прекратился. Несколько секунд тишины. Затем из туннеля донесся ужасный, пронзительный вопль, похожий на визг шин по асфальту. Полицейские переглянулись. Вопль оборвался так же внезапно, как возник.
– Кастор! – воскликнул Хэмм. – О боже! Он ранен!
– Назад, Хэмм, черт побери! – рявкнул д’Агоста.
В этот миг какой-то силуэт неожиданно метнулся к ним из темноты, сверкнули две вспышки, раздались два оглушительных выстрела. Грохот отозвался в туннеле эхом и стих, наступило напряженное молчание.
– Идиот чертов, застрелил мою гончую, – негромко произнес Хэмм.
Поллукс лежал в пяти футах от них, из размозженной головы пса рекой текла кровь.
– Он летел прямо на меня… – начал было один из полицейских.
– Прекратите, – приказал д’Агоста. – Там до сих пор что-то есть.
Другую собаку обнаружили примерно в ста ярдах. Она была разорвана чуть ли не пополам, из живота вылезали внутренности.
– Господи, поглядите только, – сказал д’Агоста.
Хэмм ничего не сказал.
Чуть подальше туннель разветвлялся. Д’Агоста продолжал смотреть на мертвого пса.
– Без собак нам не понять, куда оно скрылось, – сказал он наконец. – Пошли отсюда, пусть останками займется медицинская экспертиза.
Хэмм промолчал.
9
Мориарти, внезапно оставшийся за столиком наедине с Марго, казалось, застеснялся еще больше.
– Ну-ну? – подбодрила она его после недолгого молчания.
– Знаете, я очень хотел поговорить с вами о вашей работе. – Мориарти умолк.
– Правда?
Впервые кто-то проявлял любопытство к исследованию Марго.
– Честно говоря, интерес у меня побочный. Все стенды первобытной медицины укомплектованы, кроме последнего. У нас потрясающая коллекция растений, используемых шаманами, и артефактов из Камеруна. Мы хотим их выставить на последнем стенде, но они плохо задокументированы. Если хотите взглянуть…
– С удовольствием, – сказала Марго.
– Отлично! Когда?
– Может быть, сейчас? У меня есть немного времени.
Выйдя из переполненного кафетерия, они пошли по длинному подвальному коридору, вдоль которого тянулись урчащие трубы парового отопления и запертые двери. Табличка на одной из дверей гласила: «КОСТИ ДИНОЗАВРОВ. ВЕРХНЕЮРСКИЙ ПЕРИОД». Большинство ископаемых коллекций хранилось в подвале – с тех пор как, по слухам, потолки на верхних этажах провалились под тяжестью окаменевших костей.
– Эта коллекция находится в одном из хранилищ на шестом этаже, – извиняющимся тоном сказал Мориарти, когда они вошли в служебный лифт. – Надеюсь, я смогу ее найти. Знаете, там столько складских помещений.
– Слышали еще что-нибудь о Чарли Прайне? – негромко спросила Марго.
– Почти ничего. Очевидно, он не является подозреваемым. Но, судя по всему, мы еще долго не увидим его здесь. Перед обедом доктор Катберт сказал мне, что он сильно травмирован. – Мориарти покачал головой. – Какой ужас.
На пятом этаже Мориарти и Марго, пройдя по широкому коридору, свернули на металлическую лестницу и стали подниматься. Узкие, путаные коридоры этой части здания были расположены прямо под длинной наклонной крышей музея. По обе стороны тянулись ряды высоких металлических дверей, за которыми находились герметически закрытые хранилища скоропортящихся антропологических коллекций. В былые времена туда периодически накачивали ядовитый цианистый газ, чтобы уничтожать паразитов и бактерии; теперь сохранность артефактов обеспечивалась более тонкими методами.
По пути Марго и Мориарти проходили мимо приставленных к стенам экспонатов: резного боевого каноэ, нескольких тотемных столбов, ряда расщепленных барабанов из бревен. При миллионе квадратных футов складской площади в музее использовали каждый квадратный дюйм, включая лестницы, коридоры и кабинеты младших сотрудников. Из пятидесяти миллионов артефактов и образцов выставлялось лишь около пяти процентов; остальное было доступно только исследователям и ученым.
Нью-Йоркский музей естественной истории представляет собой не одно, а несколько больших зданий, соединенных за многие годы в одну хаотическую структуру. Когда Марго и Мориарти перешли из одного здания в другое, потолки стали выше, узкий проход превратился в разветвленный коридор. Тусклый свет, сочившийся из ряда грязных окон на крыше, освещал полки с гипсовыми слепками туземных лиц.
– Господи, до чего огромный музей, – сказала Марго, внезапно ощутив холодный страх, довольная уже тем, что находится семью этажами выше темных подвалов, где мальчики нашли смерть.
– Самый большой в мире, – ответил Мориарти, отпирая дверь с трафаретной надписью «ЦЕНТР. АФРИКА. Д-2».
Он включил двадцатипятиваттную лампочку – голую, без абажура. Марго увидела комнатушку, заполненную масками, шаманскими трещотками, раскрашенными черепами и длинными палками с резными гримасничающими головами наверху. Вдоль одной стены тянулись деревянные шкафы. Мориарти указал на них подбородком.
– Растения там. Все остальное – шаманские принадлежности. Коллекция замечательная, но Истмен, человек, который собирал ее в Камеруне, был не самым внимательным антропологом, когда дело касалось документации.
– Невероятно, – сказала Марго. – Я представить не могла…
– Послушайте, – перебил ее Мориарти, – когда мы начали эти исследования, то чего только не обнаружили, вы даже не поверите. Лишь в этой части здания около ста антропологических хранилищ, и, клянусь, некоторые не открывались как минимум лет сорок.
Мориарти стал более оживленным и уверенным. Марго решила, что если он снимет твидовый пиджак, сбросит несколько фунтов веса и сменит роговые очки на контактные линзы, то станет почти привлекательным.
Мориарти продолжал:
– Только на прошлой неделе мы обнаружили один из всего двух образцов юкагирской пиктографической письменности – в соседней комнате! Как только будет время, напишу заметку в ААЖ.
Марго улыбнулась. Парень был так взволнован, словно говорил о находке неизвестной шекспировской пьесы. Она была уверена, что этой заметкой заинтересуется всего десяток читателей «Американского антропологического журнала». Но воодушевление Мориарти выглядело забавно.
– Словом, – сказал он, пальцем возвращая на место сползающие очки, – мне нужна помощь, чтобы разобраться с этой камерунской коллекцией и составить текст для стенда.
– Что от меня требуется? – спросила Марго, забыв на время об очередной главе диссертации: воодушевление было заразительным.
– Ничего особенного, – ответил Мориарти. – Я уже набросал черновой текст.
И достал какой-то документ из портфеля.
– Видите, – сказал он, водя пальцем по верхнему листу, – здесь изложено, что в идеале мы хотим написать на этом стенде. Это общий набросок. От вас требуется только дополнить его, втиснуть несколько артефактов и кое-какие растения.
Марго пробежала глазами написанное. Задание стало казаться ей требующим больше времени, чем она предполагала.
– Кстати, как по-вашему, сколько часов займет эта работа?
– О, десять, от силы пятнадцать. У меня есть каталожные списки и несколько описательных заметок. Но нам нужно спешить. До открытия выставки остается несколько дней.
Марго подумала об очередной главе.
– Погодите, – сказала она. – Это долго, мне надо писать диссертацию.
Испуг Мориарти выглядел почти комично. Ему даже не приходило в голову, что у нее могут быть другие дела.
– Значит, вы не сможете помочь?
– Может, как-то удастся выкроить время, – негромко ответила она.
Его лицо посветлело.
– Отлично! Послушайте, раз уж мы на шестом этаже, давайте покажу вам кое-какие экспонаты.
Мориарти подвел Марго к двери другого хранилища и отпер ее. Она открылась, представив взору великолепное зрелище: раскрашенные буйволовые черепа, трещотки, связки перьев и даже скелеты воронов, связанные сыромятным ремнем.
– Господи, – негромко произнесла Марго.
– Здесь культовые принадлежности, – гордо сказал Мориарти. – Погодите, еще увидите, что мы выставляем на стендах. Тут просто-напросто вещи, не вошедшие в число экспонатов. У нас есть одно из лучших в мире одеяний для Пляски Солнца. И взгляните на это! – Мориарти выдвинул один из ящиков. – Оригинальный восковой цилиндр с записями цикла песен Пляски Солнца, всех до единой. Сделаны записи в девятьсот первом году. Мы перенесем их на пленку и будем прокручивать в зале индейцев племени сиу. Ну, что скажете? Замечательная выставка, правда?
– Не все в музее так думают, – сдержанно отозвалась Марго.
– Собственно говоря, здесь нет таких уж конфликтов, как некоторые стараются представить, – сказал Мориарти. – Научность и развлекательность вполне могут идти рука об руку.
Марго не смогла сдержаться:
– Держу пари, вы повторяете слова Катберта, своего начальника.
– Он считает, что выставка должна быть интересна широкой публике. Возможно, люди придут сюда увидеть призраков, гоблинов, какие-то ужасы – и увидят. Но вынесут отсюда больше, чем можно ожидать. К тому же зрелище принесет музею немалые деньги. Что в этом дурного?
– Ничего, – улыбнулась Марго.
Нападки она решила оставить Смитбеку. Но Мориарти не закончил:
– Я знаю, слово «суеверия» кое-кому режет ухо. Оно отдает приманкой. И действительно, некоторые эффекты из тех, что мы готовим… э… несколько сенсационны. Но выставка под названием «Туземные верования» успеха бы не имела, верно?
– Думаю, против названия никто не возражает, – мягко возразила Марго. – По-моему, некоторые ученые считают, что ваши цели не являются подлинно научными.
Мориарти покачал головой:
– Только несколько сварливых хранителей и помешанных. Например, Фрок. Он предлагал устроить выставку «Эволюция» и, конечно, не скажет доброго слова о «Суевериях».
Улыбка исчезла с лица Марго.
– Доктор Фрок – блестящий антрополог.
– Фрок? По мнению доктора Катберта, он слишком много берет на себя. «Этот человек безумец», – скопировал Мориарти шотландский акцент своего начальника.
В полутемном коридоре его выкрик неприятно отдался эхом.
– Думаю, Катберт далеко не столь гениален, как вам кажется, – сказала Марго.
– Оставьте, пожалуйста. Он ученый высшего класса.
– Ему далеко до Фрока. Что скажете об «эффекте Каллисто»? Это одна из самых выдающихся современных работ.
– Есть ли у него хоть малейшее подтверждение своих теорий? Видели вы свидетельства того, что по земле бродят какие-то неизвестные чудовища? – Мориарти покачал головой, отчего очки у него снова сползли на кончик носа. – Теоретические бредни. Конечно, теория имеет право на существование, но она должна подкрепляться фактическим материалом. А этот его сподручный, Грег Кавакита, подстрекает Фрока программой экстраполяции, над которой работает. Видимо, у Кавакиты есть свои расчеты. Но печально видеть, как человек с таким блестящим умом избирает ложный путь. Взять хотя бы новую книгу Фрока «Фрактальная эволюция». Даже заглавие предполагает скорее детскую компьютерную игру, чем научную работу.
– Ну-ну? – подбодрила она его после недолгого молчания.
– Знаете, я очень хотел поговорить с вами о вашей работе. – Мориарти умолк.
– Правда?
Впервые кто-то проявлял любопытство к исследованию Марго.
– Честно говоря, интерес у меня побочный. Все стенды первобытной медицины укомплектованы, кроме последнего. У нас потрясающая коллекция растений, используемых шаманами, и артефактов из Камеруна. Мы хотим их выставить на последнем стенде, но они плохо задокументированы. Если хотите взглянуть…
– С удовольствием, – сказала Марго.
– Отлично! Когда?
– Может быть, сейчас? У меня есть немного времени.
Выйдя из переполненного кафетерия, они пошли по длинному подвальному коридору, вдоль которого тянулись урчащие трубы парового отопления и запертые двери. Табличка на одной из дверей гласила: «КОСТИ ДИНОЗАВРОВ. ВЕРХНЕЮРСКИЙ ПЕРИОД». Большинство ископаемых коллекций хранилось в подвале – с тех пор как, по слухам, потолки на верхних этажах провалились под тяжестью окаменевших костей.
– Эта коллекция находится в одном из хранилищ на шестом этаже, – извиняющимся тоном сказал Мориарти, когда они вошли в служебный лифт. – Надеюсь, я смогу ее найти. Знаете, там столько складских помещений.
– Слышали еще что-нибудь о Чарли Прайне? – негромко спросила Марго.
– Почти ничего. Очевидно, он не является подозреваемым. Но, судя по всему, мы еще долго не увидим его здесь. Перед обедом доктор Катберт сказал мне, что он сильно травмирован. – Мориарти покачал головой. – Какой ужас.
На пятом этаже Мориарти и Марго, пройдя по широкому коридору, свернули на металлическую лестницу и стали подниматься. Узкие, путаные коридоры этой части здания были расположены прямо под длинной наклонной крышей музея. По обе стороны тянулись ряды высоких металлических дверей, за которыми находились герметически закрытые хранилища скоропортящихся антропологических коллекций. В былые времена туда периодически накачивали ядовитый цианистый газ, чтобы уничтожать паразитов и бактерии; теперь сохранность артефактов обеспечивалась более тонкими методами.
По пути Марго и Мориарти проходили мимо приставленных к стенам экспонатов: резного боевого каноэ, нескольких тотемных столбов, ряда расщепленных барабанов из бревен. При миллионе квадратных футов складской площади в музее использовали каждый квадратный дюйм, включая лестницы, коридоры и кабинеты младших сотрудников. Из пятидесяти миллионов артефактов и образцов выставлялось лишь около пяти процентов; остальное было доступно только исследователям и ученым.
Нью-Йоркский музей естественной истории представляет собой не одно, а несколько больших зданий, соединенных за многие годы в одну хаотическую структуру. Когда Марго и Мориарти перешли из одного здания в другое, потолки стали выше, узкий проход превратился в разветвленный коридор. Тусклый свет, сочившийся из ряда грязных окон на крыше, освещал полки с гипсовыми слепками туземных лиц.
– Господи, до чего огромный музей, – сказала Марго, внезапно ощутив холодный страх, довольная уже тем, что находится семью этажами выше темных подвалов, где мальчики нашли смерть.
– Самый большой в мире, – ответил Мориарти, отпирая дверь с трафаретной надписью «ЦЕНТР. АФРИКА. Д-2».
Он включил двадцатипятиваттную лампочку – голую, без абажура. Марго увидела комнатушку, заполненную масками, шаманскими трещотками, раскрашенными черепами и длинными палками с резными гримасничающими головами наверху. Вдоль одной стены тянулись деревянные шкафы. Мориарти указал на них подбородком.
– Растения там. Все остальное – шаманские принадлежности. Коллекция замечательная, но Истмен, человек, который собирал ее в Камеруне, был не самым внимательным антропологом, когда дело касалось документации.
– Невероятно, – сказала Марго. – Я представить не могла…
– Послушайте, – перебил ее Мориарти, – когда мы начали эти исследования, то чего только не обнаружили, вы даже не поверите. Лишь в этой части здания около ста антропологических хранилищ, и, клянусь, некоторые не открывались как минимум лет сорок.
Мориарти стал более оживленным и уверенным. Марго решила, что если он снимет твидовый пиджак, сбросит несколько фунтов веса и сменит роговые очки на контактные линзы, то станет почти привлекательным.
Мориарти продолжал:
– Только на прошлой неделе мы обнаружили один из всего двух образцов юкагирской пиктографической письменности – в соседней комнате! Как только будет время, напишу заметку в ААЖ.
Марго улыбнулась. Парень был так взволнован, словно говорил о находке неизвестной шекспировской пьесы. Она была уверена, что этой заметкой заинтересуется всего десяток читателей «Американского антропологического журнала». Но воодушевление Мориарти выглядело забавно.
– Словом, – сказал он, пальцем возвращая на место сползающие очки, – мне нужна помощь, чтобы разобраться с этой камерунской коллекцией и составить текст для стенда.
– Что от меня требуется? – спросила Марго, забыв на время об очередной главе диссертации: воодушевление было заразительным.
– Ничего особенного, – ответил Мориарти. – Я уже набросал черновой текст.
И достал какой-то документ из портфеля.
– Видите, – сказал он, водя пальцем по верхнему листу, – здесь изложено, что в идеале мы хотим написать на этом стенде. Это общий набросок. От вас требуется только дополнить его, втиснуть несколько артефактов и кое-какие растения.
Марго пробежала глазами написанное. Задание стало казаться ей требующим больше времени, чем она предполагала.
– Кстати, как по-вашему, сколько часов займет эта работа?
– О, десять, от силы пятнадцать. У меня есть каталожные списки и несколько описательных заметок. Но нам нужно спешить. До открытия выставки остается несколько дней.
Марго подумала об очередной главе.
– Погодите, – сказала она. – Это долго, мне надо писать диссертацию.
Испуг Мориарти выглядел почти комично. Ему даже не приходило в голову, что у нее могут быть другие дела.
– Значит, вы не сможете помочь?
– Может, как-то удастся выкроить время, – негромко ответила она.
Его лицо посветлело.
– Отлично! Послушайте, раз уж мы на шестом этаже, давайте покажу вам кое-какие экспонаты.
Мориарти подвел Марго к двери другого хранилища и отпер ее. Она открылась, представив взору великолепное зрелище: раскрашенные буйволовые черепа, трещотки, связки перьев и даже скелеты воронов, связанные сыромятным ремнем.
– Господи, – негромко произнесла Марго.
– Здесь культовые принадлежности, – гордо сказал Мориарти. – Погодите, еще увидите, что мы выставляем на стендах. Тут просто-напросто вещи, не вошедшие в число экспонатов. У нас есть одно из лучших в мире одеяний для Пляски Солнца. И взгляните на это! – Мориарти выдвинул один из ящиков. – Оригинальный восковой цилиндр с записями цикла песен Пляски Солнца, всех до единой. Сделаны записи в девятьсот первом году. Мы перенесем их на пленку и будем прокручивать в зале индейцев племени сиу. Ну, что скажете? Замечательная выставка, правда?
– Не все в музее так думают, – сдержанно отозвалась Марго.
– Собственно говоря, здесь нет таких уж конфликтов, как некоторые стараются представить, – сказал Мориарти. – Научность и развлекательность вполне могут идти рука об руку.
Марго не смогла сдержаться:
– Держу пари, вы повторяете слова Катберта, своего начальника.
– Он считает, что выставка должна быть интересна широкой публике. Возможно, люди придут сюда увидеть призраков, гоблинов, какие-то ужасы – и увидят. Но вынесут отсюда больше, чем можно ожидать. К тому же зрелище принесет музею немалые деньги. Что в этом дурного?
– Ничего, – улыбнулась Марго.
Нападки она решила оставить Смитбеку. Но Мориарти не закончил:
– Я знаю, слово «суеверия» кое-кому режет ухо. Оно отдает приманкой. И действительно, некоторые эффекты из тех, что мы готовим… э… несколько сенсационны. Но выставка под названием «Туземные верования» успеха бы не имела, верно?
– Думаю, против названия никто не возражает, – мягко возразила Марго. – По-моему, некоторые ученые считают, что ваши цели не являются подлинно научными.
Мориарти покачал головой:
– Только несколько сварливых хранителей и помешанных. Например, Фрок. Он предлагал устроить выставку «Эволюция» и, конечно, не скажет доброго слова о «Суевериях».
Улыбка исчезла с лица Марго.
– Доктор Фрок – блестящий антрополог.
– Фрок? По мнению доктора Катберта, он слишком много берет на себя. «Этот человек безумец», – скопировал Мориарти шотландский акцент своего начальника.
В полутемном коридоре его выкрик неприятно отдался эхом.
– Думаю, Катберт далеко не столь гениален, как вам кажется, – сказала Марго.
– Оставьте, пожалуйста. Он ученый высшего класса.
– Ему далеко до Фрока. Что скажете об «эффекте Каллисто»? Это одна из самых выдающихся современных работ.
– Есть ли у него хоть малейшее подтверждение своих теорий? Видели вы свидетельства того, что по земле бродят какие-то неизвестные чудовища? – Мориарти покачал головой, отчего очки у него снова сползли на кончик носа. – Теоретические бредни. Конечно, теория имеет право на существование, но она должна подкрепляться фактическим материалом. А этот его сподручный, Грег Кавакита, подстрекает Фрока программой экстраполяции, над которой работает. Видимо, у Кавакиты есть свои расчеты. Но печально видеть, как человек с таким блестящим умом избирает ложный путь. Взять хотя бы новую книгу Фрока «Фрактальная эволюция». Даже заглавие предполагает скорее детскую компьютерную игру, чем научную работу.