Чекалов Денис. Ночь вампиров

   Мы находились уже далеко внутри здания, за узкой невысокой дверцей, отделяющей залу, открытую для посетителей, где мягкий свет отражался и таял в деревянных досках, от внутренних служебных помещений. Но очарование не исчезало и здесь, как бывает в иных барах и ресторанах, когда за незаметной дверью с надписью «только служащим», как за кулисами кукольного театра, волшебная сказка внезапно обрывается и уступает место безликим коридорам, спешащим людям и четырехугольным, в рост человека, ящикам для пищевого мусора.
   Здесь все было иначе; все то же дерево обшивало стены, хотя я и знал, что на самом деле они не деревянные, но каменные – деревянные стены не могли находиться на первом этаже десятиэтажного дома. Здесь жил сам Рон, и здесь же жили те, кого он приводил сюда, чтобы набраться сил перед дальней дорогой.
   – Несколько дней паренек не произносил ни слова. Болтался по улицам, шарахаясь ото всех. Ничего не ел. Одна старая женщина привела его ко мне, когда я уже собирался закрываться.
   Огр спускался по деревянной лестнице, ведущей в подвальный этаж.
   – Он приехал в большом фургоне, прямо из-за границы.
   Рон остановился, чтобы убедиться, что мы без помех спустимся следом за ним.
   – Здесь надо нагнуться, Майкл.
   Он продолжал:
   – В таком фургоне может уместиться человек тридцать-сорок. Те, кто перевозит нелегальных эмигрантов, не заботятся о том, чтобы им было удобно в пути.
   – С этим фургоном было что-то не так? – спросила Франсуаз.
   – В нем были всего четверо.
   – Так.
   Я остановился прежде, чем Рон успел открыть деревянную дверь, и придержал его руку.
   – Что стало с водителем?
   – Вчера он должен был вернуться, чтобы подготовиться перевезти новую партию эмигрантов. Но я слышал, что его все видели в Сан-Франсконе. Он ходит из бара в бар и набирается до тех пор, пока его не выбрасывают вон.
   – Он напуган? – спросил я.
   – Очень.
   – Тогда почему он не уедет из штата? – осведомилась Франсуаз. – Скажем, в Асгард?
   – Он условно освобожден.
   – Не повезло бедняжке, – усмехнулась девушка.
   – Если бы кто-то из трех вампиров умел вести фургон, ему бы не повезло еще больше, – ответил я. – Ладно, Рон, думаю, пора поговорить с парнишкой.
   Огр повернул ручку двери, но она была заперта.
   – Бедняга закрылся изнутри, – произнес Рон Педро. – Он боится, что эти твари достанут его и здесь.
   Он постучал в дверь – негромко, не желая еще больше напугать спрятавшегося за ней паренька.
   – Луис, – позвал он. – Луис. Это я, Рон. Ты можешь открыть.
   Несколько секунд царило молчание. Наступил момент, когда мне показалось, что никто не ответит нам из-за другой стороны двери, ибо там уже некому отвечать. Но что-то зашевелилось в комнате, и неестественно высокий, ломающийся голос подростка ответил:
   – Я слышал, с тобой есть кто-то еще.
   Рон покачал головой.
   – Он слушает малейший шорох. Эти твари мерещатся ему везде.
   Он повысил голос.
   – Это друзья, Луис. Они помогут защитить тебя.
   – Никто не может защитить меня, – вскрикнул парень. – Они убьют меня. Я знаю.
   Огр сделал нам знак молчать.
   Он должен был убедить паренька довериться нам, а для этого лучше всего подходил сам Рон, человек, которого мальчонка уже знал и к которому сам обратился за помощью.
   – Этого не случится, Луис, – твердо произнес Рон. – Никто не сможет проникнуть сюда и причинить тебе вред. Я тебе обещаю.
   – Вы не знаете этих существ, сеньор Педро, – голос мальчика прерывался.
   Он стоял далеко от двери, точно боялся, что сейчас она рухнет, и костлявые лапы вампиров вопьются в его тело.
   – Я знаю, как они выглядят. Я знаю их имена. Я знаю, откуда они родом. Они не позволят мне остаться в живых. Они искали меня все это время, и рано или поздно найдут.
   – Пусть они ищут тебя, – отвечал Рон. – И пусть придут сюда. Тогда я убью их, и твои страхи закончатся.
   Парень почти закричал.
   – Нельзяубить вампира, сеньор Педро. Вы не знаете. Вы не видели, что это такое. Я видел, как Хуан проломил голову одному из них, а через мгновение у того снова было все в порядке, словно свинцовая трубка ему нипочем. Даже священник в нашей деревне не смог победить вампиров. Их нельзя убить.
   – Можно, – ответил Рон. – Один из них уже мертв.
   – Это неправда, – возразил парень.
   – Нет, это правда, – ответил огр.
   – Это неправда, сеньор Педро. Вы говорите так только для того, чтобы я успокоился. Но я не могу успокоиться, – ведь что вы знаете о вампирах?
   – Все, – ответил Рон. – Я сам вампир.
   Паренек замолчал.
   Рон Педро вынул из кармана связку ключей и отомкнул замок. Он раскрывал дверь медленно, чтобы дать пареньку возможность освоиться с новым поворотом событий.
   – Я вхожу, – предупредил Рон. – Знай, что я могу защитить тебя от любой опасности.
   Он открыл дверь.
   Одно мгновение ничего было видно, потому что широкоплечая фигура огра полностью закрывала дверной проем. Потом я увидел паренька.
   Он сидел на кровати, забившись в угол и подтянув к себе ноги. Его руки дрожали около лица, готовые в любую минуту закрыть глаза, чтобы не видеть того, что может произойти.
   Рон медленно подходил к пареньку, выставив вперед руку.
   – Все в порядке, Луис, – говорил он. – Все хорошо. Никто тебя больше не обидит.
   Не знаю, почему, но Франсуаз способна успокаивающе действовать на детей. Я понимаю, отчего она возбуждающе влияет на мужчин, но причина доверчивого отношения к ней малышей для меня неясна.
   Паренек выглядывал из-за шаткой преграды, которую создал вокруг себя сложенными коленями и руками. В его глазах, почти помимо воли, блеснуло любопытство. Он удивлялся, что такой богато одетый сеньор, как я, может делать в тихом убежище Рона, но еще с большим удивлением смотрел на Франсуаз.
   – Все хорошо, Луис, – повторил огр.
   – Значит, ты и есть тот маленький герой? – спросила девушка.
   Франсуаз подошла к кровати, на которой сидел мальчик – не очень быстро, но и не замедляя шага, как делал это Рон. Она села на кровать рядом с ним и заглянула ему в глаза.
   Парнишка скользнул взглядом по ее сочным полуобнаженным грудям, и я сомневаюсь, что он сделал это с сыновними чувствами.
   – Да, это я, – подтвердил он.
   В этот момент он очень хотел чувствовать себя героем, но еще больше он хотел быть маленьким.
   Франсуаз взяла руку паренька, и он доверчиво подчинился. Ноги паренька задвигались, и он переполз по кровати поближе к моей партнерше.
   – А правда, что сеньор Педро – тоже вампир? – спросил он.
   – Это правда, – улыбнулся огр. – Это не зависит от того, какого ты племени – эльф, огр или человек. Все мои предки были вампирами, с тех пор, как существует наше племя. Мы следим за тем, чтобы вампиры и люди жили в мире, не причиняя никому вреда. И мы не позволяем плохим вампирам причинять зло таким храбрым мальчикам, как ты.
   Но Рон Педро уже перестал быть для мальчика героем; шустрый сорванец быстро нашел себе более подходящий объект для поклонения.
   – А правда, что одного кровососа уже прикончили? – спросил он, и его глазенки засветились любознательностью.
   Я сомневался, что он проявлял такое же стремление к знаниям в школе.
   – Да, – важно ответила девушка.
   – А кто это сделал? – спросил Луис.
   – Я.
   Я строго посмотрел на девушку из-за плеча подростка, ибо мы сделали это вместе.
   – Вот здорово, – воскликнул парнишка, и придвинулся к ней еще ближе. – А других двоих ты тоже убьешь?
   – Разумеется, – уверенно кивнула моя партнерша.
   Этот паренек явно мне не нравился.
   – Я же демон.
   – Врешь, – возразил мальчуган. – Демонов не бывает.
   Девушка засмеялась.
   Ее серые глаза вспыхнули алым огнем, и откуда-то – не сверху, не снизу, а из самых недр развернутого пространства раздался громкий треск бушующего пламени.
   – Вот здорово, – протянул мальчуган.
   Когда он немного пришел в себя, то тут же задал следующий вопрос:
   – А почему ж ты не убила двоих остальных, если ты демон?
   – Я еще не знаю, где они, – ответила девушка. – Но я обязательно их найду.
   – А почему ты не проследила за первым, если нашла его?
   Девушка засмеялась.
   – Вампиры чувствуют опасность очень далеко, Луис. К ним нельзя подкрасться незамеченным.
   Она положила ладони на плечи мальчика и развернула его в сторону огра.
   – Вот почему ты в полной безопасности, когда находишься здесь. Ты понял? Сеньор Педро будет сторожить тебя, и он сразу же поймает любого плохого вампира, который попробует сюда забраться.
   – Правда? – спросил мальчуган.
   – Разумеется.
   Девушка не отнимала рук от плеч Луиса; маленькие язычки пламени появились на кончиках ее пальцев, а потом исчезли.
   – Сеньор Педро обещал, что я смогу выучиться на биржевого брокера, – важно сказал мальчуган, широко зевая во весь рот.
   Рот у него был, как у бегемота.
   Или даже больше.
   – Я хочу стать биржевым брокером.
   – Ты обязательно им станешь, – заверила его девушка.
   – А еще я научу тебя танцевать, – пообещал парнишка, уже засыпая. – Я очень хорошо танцую. И стоит мне только…
   Его голова клюнула, как у цыпленка, и он заснул, плотно обхватив руками мою партнершу.
   – Он проспит до утра, – прошептала девушка, мягко разжимая его пальцы и укладывая паренька на кровать. – Его на самом деле могут попытаться убить.
   – Шестеро из нас находятся в баре, – сказал огр. – Если они придут, мы их убьем. Может, так даже будет проще.
   Франсуаз осторожно встала, чтобы не потревожить мальчика, и заботливо укрыла его теплым одеялом.
   – Где он хочет учиться? – спросила она.
   Рон улыбнулся.
   – Конечно, в Витой башне магов, всадница. Он же приехал жить в страну Темных Эльфов.
   Девушка тоже улыбнулась.
   – Наш фонд выделит ему стипендию.

9

   – В Витой башне магов, – пробурчал я. – Даже я, сын самого богатого эльфа в стране, не учился в Витой башне.
   – Ты не учился там потому, что ленился, – отвечала девушка. – Ты знал, что семейная компания и так твоя, и тебе было лень уезжать из родительского дома, чтобы жить в чужом городе. К тому же там холодно, а ты этого терпеть не можешь.
   – Смейся, смейся, – угрюмо ответил я. – Но этот мальчишка едва тебе в декольте руку не запустил.
   Девушка пожала плечами.
   – Он испуган, ему нужно общество матери.
   – Материнского в этом было мало.
   – Ему четырнадцать лет, он пережил сильное потрясение. Ему нужна женщина, которая одновременно была бы ему и матерью, и любовницей.
   – Боже, что за извращения.
   – Это не извращения.
   Девушка остановилась и вопросительно посмотрела на меня.
   – Что? – спросил я.
   Она дружески пихнула меня – довольно сильно, если учесть, что несколько часов в день Френки занимается силовыми тренировками.
   – Никто не просил тебя кормить этого заморыша астралом, – буркнул я. – Он бы и так неплохо справился.
   Френки пихнула меня еще раз, и это значило, что я нарушаю все правила.
   – Ну ладно, – наконец сказал я. – А вот если бы я учился в Витой башне, я бы не познакомился с тобой.
   – Куда бы ты от меня делся, – ответила она.
   Девушка подошла ко мне, и ее длинные пальцы сомкнулись на моей голове. Она наклонила мое лицо к себе, и в ее серых стальных глазах я увидел настойчивое желание.
   Наши губы соприкоснулись, быстрым горячим касанием, и ее сильный язык выстрелил в меня, жадно ощупывая изнутри мой рот. Тело девушки сотряслось, и я ощутил жаркое прикосновение ее бедра.
   Демонесса пила из меня алчно, не прерываясь, чтобы перевести дыхание. Ее нога, обнимающая мое тело жестом опытной любовницы, сжималась все сильнее, причиняя мне боль. Я чувствовал, как горячий поток астрала мощным потоком хлещет из меня, наполняя мою партнершу; ее крепкие пальцы впивались мне в лицо, а крепкие груди обжигали мое тело.
   Девушка глубоко вздохнула и облизала губы. Она вновь поставила на асфальт обе ноги и шаловливо провела пальцем по моему подбородку.
   – Мне понравилось, – сообщила она, и снова дружески ткнула меня в живот.
   Франсуаз еще раз вздохнула и направилась к нашему автомобилю, расправляя волосы и разбрасывая их по плечам.
   – Знаешь, в чем уверяла меня Сильвия Маркхем? – Френки уселась на переднее сиденье, забросив ногу за ногу и расправив плечи.
   Я не ответил, не желая, чтобы у красавицы возникала пустая иллюзия, будто бы я на самом деле хочу это узнать.
   – Она говорит, что ни один партнер не выдерживает больше двух совокуплений в неделю.
   – И что же с ними происходит? – осведомился я, прикидывая, во сколько раз я превышаю этот лимит. – Они умирают в страшный мучениях?
   – Если бы, – ответила девушка. – Они женятся на других.

* * *

   – Думаешь, этот маленький мальчик в безопасности? – спросила Франсуаз.
   – Он никогда не будет в безопасности, пока не научится как следует себя вести, – возразил я.
   Девушка фыркнула.
   – Нельзя быть таким собственником, Майкл. По-твоему, я не могу даже поговорить с другим человеком.
   – Собственником? – я подал машину направо, развернулся и припарковался в единственном месте, где это еще можно было сделать. – У кого пар из ушей идет, стоит какой-нибудь женщине спросить у меня, который час.
   – Им вовсе не это от тебя нужно.
   – Вот я и говорю – ты собственница.
   Я кивнул знакомому полицейскому офицеру, который садился в свой автомобиль. Двое патрульных выбежали из дверей управления, и спустя мгновения резкий свет проблескового фонаря рассек ночную улицу.
   – Вся полиция поставлена на ноги, – заметил я, пропуская Франсуаз вперед по высокой каменной лестнице. – Если этих вампиров можно поймать средствами полицейской облавы, то они буду пойманы.
   – Если я слежу за тем, что мне принадлежит, это еще не значит, что я собственница, – возразила девушка. – Пусть найдут себе своих парней, и у них спрашивают, который час.
   Полицейское управление города Темных Эльфов – большое каменное здание, вокруг которого, словно корни старого дерева, бугрится из-под земли широкая серая лестница.
   Ступени ее давно выщерблены тысячами ног, которые по ней ступали – крепкие, на толстой подошве, туфли детективов и черные ботинки заключенных, столь уродливые, что их не в состоянии испортить даже короткая цепь, натянутая между ними; легкая, модная обувь дорогих адвокатов; острые каблучки проституток; бесформенные лодочки женщин из социальной службы.
   Серой лестнице нет дела до того, кто ступает по ней; она даже не в состоянии разобрать, поднимается человек по ней, или спускается вниз. Словно символу бездушного правосудия, лестнице нет дела, закован ли идущий в наручники или только что был освобожден, хладнокровный ли он преступник или беспомощная жертва, пришедшая просить о помощи и защите.
   Лестница возвышается, чтобы люди могли ходить – и в этом ее единственные цель и предназначение.
   Нельзя искать в ней чего-то большего – смысла, цели, вины или справедливости, как не стоит искать их в самом правосудии – сером, каменном и выщербленном, как эти ступени.
   Справедливость творится только людьми, хотя людьми только она и может быть нарушена. Серая лестница – лишь безучастный свидетель, правила игры, записанные в истрепанной книжке, и лишь идущие по ней люди в состоянии соблюдать правила, нарушать или вписать новые.
   В свое время я хотел быть полицейским.
   Нижний холл управления устремляется ввысь, подобно католическому храму. Здесь холодно, и гулкие стены передают друг другу отражения человеческих слов. Люди выходят и входят, и кажется безумием, будто бы кто-нибудь был в состоянии написать для каждого из сотен людей свой жизненный путь, свои мечты, свои цели и дела на этот день и на все остальные – ибо людей слишком много. На мгновение кажется, будто это всего лишь статисты, которые исчезнут, словно неверное отражение зеркала, стоит им только выйти за ближайшую дверь.
   Мы поднимаемся на третий этаж в просторном лифте, и людей в нем так много, что никто не обращает внимания на других. Франсуаз воспользовалась этим, чтобы начать ввинчивать мне в бок два сложенных пальца, и оторвалась от этого занятия, только когда распахнулись дверцы.
   Я снова кивнул двум знакомым полицейским офицерам, и тут же получил тычок под ребра, потому что один из офицеров оказался женщиной.
   – Вот, о чем я говорила, – прошипела девушка. – Стоит мне только отвернуться.
   Я надавил на дверь, надпись на которой гласила «Отдел нравов», и пропустил свою партнершу вперед. Мы прошли между длинными рядами столов, заваленных бумагами, степлерами и уставленных электрическими лампами, словно три эти предмета являются главными инструментами в полицейской работе.
   Худенький низкорослый полицейский толкал впереди себя проститутку с синими, ярко подкрашенными глазами и высокой белой прической. Он явно куда-то спешил, а она шла медленно, желая разозлить его. Полицейский топтался сзади, бормоча едва различимые слова, но не мог решиться подтолкнуть ее в спину.
   – Вот, Френки, обратная сторона женского равноправия, – заметил я. – Скоро за слово «проститутка» будут привлекать к суду.
   Проститутка остановилась, так как оказалась перед Френки, и не хотела сворачивать; Франсуаз посмотрела на нее сверху вниз, как смотрит порядочная замужняя дама на гулящую женщину. Проститутка взглянула на мою партнершу с ненавистью, какую простая уличная потаскушка всегда испытывает к ухоженным девицам из дорогого эскорт-сервиса.
   – Ночная работа, Мэл? – спросил я маленького полицейского, отодвигая светловолосую проститутку в сторону, давая Френки пройти.
   – У меня жена, мистер Амбрустер, – произнес он таким тоном, как обычно говорят «у меня язва желудка», и исчез в коридоре.
   – Для чего он сказал мне, что у него жена? – полюбопытствовал я, когда Френки, дважды стукнув, распахнула дверь лейтенанта.
   – Может, он подумал, что ты к нему пристаешь.
   Мартин Эльмерих, лейтенант отдела нравов, сидел, низко склонив голову над бумагами; в правой руке он держал гелевую ручку, а в левой – тупо отточенный и сломанный карандаш. Создавалось впечатление, что страницы он переворачивает носом.
   – Очень хорошо, – сказал он, не поднимая головы. – Оформите это, как положено. Короче, вы знаете, что делать.
   – Что-то интересное, Март? – я вынул из-под его носа две страницы и наскоро пробежал их взглядом.
   – Дело о пляжной проституции, – пояснил я Франсуаз, возвращая бумаги Марту. – Март, ты никогда не думал, что на пляже это делать не совсем удобно? Везде сыпется песок.
   Верхняя часть листа, над которым в настоящее время трудился Эльмерих, была исчерчена карандашными пометками. Карандаш был сломан, а машинка для их починки тоже, поэтому Эльмерих расковырял краешек карандаша чем-то острым, и возил по бумаге углом грифеля.
   – Что за бедняга станет это читать? – поинтересовался я, усаживаясь на его стол.
   – Мэл, – отвечал лейтенант, справедливо полагая, что раз мы к нему пришли, значит нам что-то понадобилось, а следовательно, с нами можно не здороваться.
   – Надеюсь, он кончил там возиться с той проституткой? – недовольно спросил Эльмерих. – Простейшее дело не может выполнить.
   – Не думаю, что он возится там с ней, намереваясь кончить, – задумчиво ответил я. – А вы не думали заставлять проституток работать здесь, нести дежурство по расписанию – печатать вам бумаги, приносить кофе, подметать пол?
   Март Эльмерих оперся о стол обоими локтями, отчего карандаш и ручка в его руках приобрели вид ножа и вилки, или палочек, при помощи которых он собирался поглотить взбитые и покрошенные бумаги.
   – Знаете, Амбрустер, – сказал он. – В тот момент, когда вы стали независимым консультантом, мир бизнеса потерял столько же, сколько и все остальное человечество. Что вам надо?
   Франсуаз пробежала взглядом по развешенным на стенах диплому и фотографиям.
   – То же, что и всем этой ночью, – сказал я.
   – Черт возьми.
   Март Эльмерих откатился на своем кресле и стукнул по столу кончиком карандаша.
   – Эти вампиры – самые мерзкие из бездельников, что шляются по нашим улицам. Я признаю, среди них попадаются и хорошие парни, но это исключение.
   Он махнул рукой, усеянной мелкими желтоватыми волосками, в сторону шкафа с папками.
   – Шесть сотен проституток, Амбрустер на город – шесть сотен. Пьют кровь клиентов, когда барахтаются с ними. Понемногу, конечно. Те увальни ничего не замечают, а вампирки и довольны. А что я могу сделать?
   Он хрипло отперхнул.
   – Живи мы лет сорок назад, Амбрустер, наши улицы были бы чистыми.
   – Как я понимаю, Март, – спросил я. – Ты ничего не знаешь об этих двух вампирах-убийцах?
   Он отмахнулся.
   – Мои подопечные – проститутки и их сутенеры. Мелкая шваль, которую бы надо было собрать в фургоны да и отправить в Асгард раз и навсегда. Но нет – у нас, видите ли, есть законы.
   – Я пришел узнать не об этом, – произнес я. – Март, я хочу выяснить, где в городе за последние два дня пропадали люди.
   Он буркнул:
   – Пойди в отдел розыска пропавших.
   – Ты не понимаешь, – терпеливо возразил я. – Не те люди, исчезновение которых было бы замечено. Не те, о ком потом сообщат в полицию. Исчезают обитатели улиц – бездомные, проститутки, наркоманы.
   Он не понял.
   – Два дня вампиры находятся в городе, – объяснил я. – Их трое. Во время пути от границы до города Темных Эльфов они убили и выпили человек тридцать, если не больше. Они вошли во вкус, и, приехав сюда, не могли остановиться.
   Белесые глаза Эльмериха остро блеснули.
   – Но первый труп был найден только сегодня, – сказал он. – Значит, они сжирали тех, чье исчезновение никто не заметит.
   Он резко притянул к себе телефон и ударил по кнопке внутренней связи.
   – Мэл, где тебя черти носят. Обзвони всех наших информаторов, шлюх, сутенеров – всех, кто станет разговаривать с тобой, недотепа. Слушай, что надо спрашивать.

10

   – Запущен еще один полицейский механизм, – заметил я, пропуская девушку вперед и раскрывая перед ней двери. – Однако мои идеи никто не ценит.
   – Это еще почему?
   – Подумай, сколько времени потребуется Мэлу и его коллегам, чтобы обзвонить всех информаторов, объяснить, что от тех требуется, получить связные ответы. А теперь представь, что сюда свезут проституток с двух-трех кварталов, и посадят на телефоны их. Так все будет сделано гораздо быстрее.
   Френки фыркнула.
   – В полиции не хватит телефонных линий.
   Маллен шел по коридору, целеустремленный, как несущийся к обрыву бешеный носорог.
   – Вот вы где, – саркастически произнес он, точно встретил нас не в здании полицейского управления, а невесть в каком притоне.
   – А я уж думал, что вас и не найду.
   – В следующий раз, – кротко посоветовал я, – попробуйте просто позвонить мне на мобильный.
   Если бы глаза Маллена могли от бешенства увеличиваться в размерах произвольно, теперь они были бы размером с два хороших глобуса.
   Он глубоко вдохнул, дважды, и это немного его успокоило.
   – Наши ребята засекли подозреваемого, – сказал он. – На северной окраине. Он заперся в квартире, и не выходит. Эй, придержите там лифт! Вот черт.
   Маллен воззрился за захлопнувшиеся перед его носом дверцы, потом медленно поднялся на носках и опустился обратно.
   – Это не может быть тот, кого мы ищем, – сказала Франсуаз. – Нам нужны два аспониканца, приехавшие два дня назад. Они не стали бы снимать квартиру.
   – А мне нужны выходные размером с неделю.
   Маллен задолбил в кнопку лифта с упорством дятла, взгромоздившегося на бетонный столб.
   – Его видели с окровавленным лицом, когда он шатался по лестнице. Он вел себя странно и почти свихнулся за последние два дня.
   Он снова забил по кнопке, и мне пришлось дважды тронуть его за рукав, чтобы он заметил, что подъехала соседняя кабинка.
   – Вампир не позволил бы окружить себя в доме, – сказал я. – Ваши ребята уверены, что он внутри?
   – Можете не сомневаться, – Маллен ткнул себя в нос так сильно, что едва не снес его с лица. – Заперся на все засовы и бормочет что-то по-аспоникански.
   Маллен пнул в панель управления, хотя я уже нажал кнопку первого этажа.
   – Аспониканского языка не существует, – заметила Франсуаз. – Там говорят по-харрански.
   – Один черт.
   Офицер в форме патрульного окликнул Маллена, когда тот выходил из лифта, и получил распоряжение проваливать к дьяволу.
   – Как вы его нашли? – спросила Франсуаз.
   Маллен запахнулся в пиджак, на ходу застегивая пуговицы.
   – Две проститутки указали на него. Он был их сутенером, пока не полетел с катушек. Поедете на моей машине?
   – На своей, лейтенант.
   – Как знаете.
   Маллен хлопнул дверцей автомобиля, точно собирался разнести его силой удара, и рванул с места.
   – Этой ночью лейтенант не в духе, Френки, – заметил я.
   – Он предпочитает иметь дело с обычными убийцами. Подобное выводит его из себя.
   Мне было бы сложно следовать за машиной Маллена, поскольку я предпочитаю не тормозить о фонарные столбы и бамперы других автомобилей. Но полицейский врубил сирену, и теперь несся по самой середине дороги, прокладывая нам дорогу.