Страница:
– О почтенные отцы! – в один голос воскликнули оба старца со слезами на глазах.
– Почтенные отцы! – воскликнули старцы, топая от горя ногами и колотя себя в грудь.
– Совершенно верно, – подтвердил старик.
– И сейчас, видимо, наступила очередь вашей семьи? – спросил Сунь У-кун.
– Да, в этом году наступила наша очередь, – подтвердил старик. – Наше селение насчитывает сто дворов, называется оно Чэньцзячжуан и входит в уезд Юаньхуэй, государства Чэчиго. Этот князь требует, чтобы каждый год ему приносили в жертву мальчика, девочку, свинью, барана и жертвенное вино. Все это он сразу поедает, а взамен этого посылает нам хорошую погоду и благодатный дождь. Если же не принести ему жертву, он обрушит на нас всякие бедствия.
– А сколько у вас сыновей? – поинтересовался Сунь У-кун.
– О горе, горе! Заговорив о сыновьях, вы заставляете меня пылать от стыда! – воскликнул в ответ хозяин. – Мы с братом уже старики. Зовут брата Чэнь Цин, ему пятьдесят восемь лет, мое имя – Чэнь Дэн. Мне шестьдесят три года. В наши годы, конечно, трудно иметь детей. Мне было пятьдесят лет, а сына я все не имел. Тогда мои родные и друзья уговорили меня взять наложницу. Я с большой неохотой сделал это, и вот у меня родилась дочь. В этом году девочке пошел восьмой год. Зовут ее И Чэн-цзинь.
– Какое дорогое имя, – заметил Чжу Ба-цзе. – Почему же это ее так назвали?
– Не имея долгое время детей, – отвечал старик, – я решил заняться добрыми делами: строил мосты и дороги, сооружал кумирни и пагоды, делал подаяния монахам. Все эти расходы я записывал. И оказалось, что к моменту рождения дочери я израсходовал всего тридцать цзиней золота, что и составляет один безмен. Вот почему ее и назвали И Чэн-цзинь – Один безмен золота.
– А мальчик чей? – спросил Сунь У-кун.
– Мальчик – моего брата, – отвечал хозяин. – Он тоже рожден от наложницы. В этом году ему исполнилось семь лет и зовут его Чэнь Гуань-бао.
– А почему его так назвали? – поинтересовался Сунь У-кун.
– У них в доме есть изображение бога Гуань[57], – отвечал хозяин, – а так как они обращались к этому богу с молитвами о ниспослании им сына, то малыша и назвали Гуань-бао. Если сложить мои годы и годы брата – получится сто двадцать лет, а у нас всего только эти двое ребят. И на наше горе очередь приносить жертву дошла до нас. Мы, конечно, не смеем ослушаться. Теперь вы должны понять, какие чувства мы испытываем, теряя своих детей. Вот почему наше сегодняшнее богослужение называется «предварительная заупокойная служба».
Выслушав эту печальную историю, Трипитака не удержался и заплакал.
– Еще древние люди говорили: «Слива Хуан-мэй не опадает, а опадает слива Цин-мэй. Небо наказывает тех, у кого нет детей».
– Разрешите мне спросить вас, почтенный хозяин, – вступил тут в разговор Сунь У-кун. – Много у вас добра?
– Да кое-что есть, – отвечал хозяин. – Одних поливных земель у нас циней пятьдесят да богарных семьдесят. Кроме того, у нас около ста пастбищ, триста буйволов да около тридцати голов мулов и лошадей. Ну, а свиней, овец, кур и гусей не перечесть. Запасов зерна в наших амбарах нам не съесть. Одежды не сносить. Словом, добра у нас достаточно.
– Ну что ж, в таком случае пеняйте сами на себя. Нельзя быть такими скрягами.
– Почему вы считаете, что мы скряги? – удивился хозяин.
– Совершенно непонятно, – продолжал Сунь У-кун, – почему при таком состоянии вы жертвуете своими детьми? За – тратив пятьдесят лян серебра, вы смогли бы купить мальчика, а затратив еще сто лян – и девочку. Если считать со всеми дополнительными расходами, то на все это ушло бы не более двухсот лян, зато вы сохранили бы своих детей. Разве плохо оставить после себя потомство?
– Почтенный отец, – отвечали хозяева со слезами на глазах. – Вы даже не знаете, что у нас тут творится. Этот дух очень хитер. Он часто появляется у нас в деревне.
– Может быть, вы скажете нам, как он выглядит? – спросил Сунь У-кун. – Он высокий или маленького роста?
– Мы никогда его не видели, – отвечали старики. – Но как только налетает порыв ветра, насыщенный ароматом, мы знаем, что это явился наш повелитель. Тогда мы поспешно возжигаем благовония – и все, от мала до велика, совершаем поклоны. Этот дух прекрасно знает все, что происходит у нас в деревне. Он знает даже день рождения каждого человека и принимает в жертву только наших детей. Мы готовы потратить не то что двести – триста, а несколько тысяч лян для того, чтобы найти детей, похожих на наших и такого же роста. Но ведь таких нигде не найдешь.
– Ну вот что, – сказал Сунь У-кун. – Нельзя ли привести сюда ваших детей? Я хотел бы взглянуть на них.
Брат хозяина, Чэнь Цин, поспешил в дом и вынес на руках Гуань-бао, поставив его перед фонарем. Мальчик, не подозревая, какая его ждет участь, бегал, прыгал, резвился и прятал фрукты в рукава. Сунь У-кун взглянул на мальчика, произнес заклинание и, встряхнувшись, превратился в его точную копию. Оба мальчика, взявшись за руки, стали прыгать и играть. Это превращение так испугало стариков, что они тут же повалились на колени.
– Ну, что вы, что вы, почтенные господа, – сказал Трипитака. – Не унижайте себя!
– Ведь я только что разговаривал с этим почтенным мо нахом, – сказал хозяин, – как же он успел превратиться в точную копию моего сына? На мой зов они оба бегут ко мне. Нет, это невероятно! Пожалуйста, примите свой настоящий вид!
Сунь У-кун потер щеки и принял свой обычный вид.
– Почтенный господин, – сказали хозяева, опустившись на колени перед Сунь У-куном. – Какой удивительной силой вы обладаете!
– Ну как, был я похож на вашего сына? – спросил Сунь У-кун.
– Совершенно похожи, точная копия, – воскликнул хо – зяин. – И лицо, и голос, и одежда, и рост – все как у него.
– Это еще не все, – сказал Сунь У-кун. – Если бы вы взвесили нас, то убедились бы, что и вес у нас одинаков.
– Мы нисколько не сомневаемся в этом, – сказал хозяин.
– Как вы думаете, – спросил Сунь У-кун, – сойду я за жертву?
– Несомненно, – сказали хозяева.
– Тогда я спасу этого мальчика, – сказал Сунь У-кун, – и оставлю вам потомка: пусть он возжигает благовония и совершает жертвоприношения предкам. Я готов стать жертвой этого духа.
– Почтенный отец! – воскликнул, земно кланяясь, Чэнь Цин. – Если вы действительно решились оказать мне такую милость, я дам вашему учителю тысячу лян серебра на дорожные расходы.
– А меня чем вы отблагодарите? – спросил Сунь У-кун.
– Но если вы решили принести себя в жертву, – сказал старик, – значит, вас не будет в живых?
– Как так не будет?
– Да вас же съест дух.
– Вы думаете, он посмеет съесть меня?
– Если не съест, так только потому, что от вас исходит дурной запах, – сказал хозяин.
– Ну, пусть на то будет воля неба, – торжественно произнес Сунь У-кун. – Если он съест меня, значит, мне суждено безвременно умереть; не съест – значит, счастье мое.
Чэнь Цин от радости только отбивал поклоны и выразил желание прибавить еще пятьсот лян серебра. Между тем Чэнь Дэн, прислонясь к двери, горько плакал.
– Почему же вы не благодарите? – спросил его Сунь У-кун, поняв его состояние. – Вам тяжело расстаться с дочерью?
– Да, мне трудно примириться с этой утратой, – сказал старик, опускаясь на колени перед Сунь У-куном. – Мы очень благодарны вам, почтенный учитель, за то, что вы согласились спасти моего племянника. Но мне тяжело, ведь у меня единственная дочь, и, когда я умру, некому будет даже оплакивать меня у гроба.
– Тогда вот что, – сказал Сунь У-кун. – Идите сейчас же и сварите еще пять доу риса, приготовьте хорошие овощные закуски и преподнесите все это вон тому монаху с длинной мордой. Я думаю, что после этого он согласится принять образ вашей дочери, и мы вместе с ним отправимся на съедение духу. Таким образом мы совершим акт добродетели и спасем ваших детей. Что вы на это скажете?
Чжу Ба-цзе пришел в полное смятение.
– Дорогой брат! – воскликнул он. – Ты можешь рисковать своей жизнью. Но меня, пожалуйста, оставь в покое и не впутывай в свои проделки.
– Мой мудрый брат, – отвечал ему Сунь У-кун. – Пословица гласит: «Даже курица должна заработать себе на пропитание». Нас здесь хорошо приняли, отлично угостили. И вместо того чтобы кричать, будто ты не насытился, ты бы лучше помог их беде.
– Дорогой брат, – возразил Чжу Ба-цзе, – я вовсе не обладаю искусством превращений.
– Как же так, – произнес Сунь У-кун, – ведь ты можешь принимать тридцать шесть видов.
– Чжу Ба-цзе, – вступил тут в разговор Трипитака, – Сунь У-кун рассуждает правильно. Ведь недаром говорится, что: «Спасти жизнь человека – лучше, чем построить семиярусную пагоду». Своим поступком ты, во-первых, отблагодаришь хозяев, и, кроме того, совершишь доброе дело, которое зачтется тебе в будущей жизни. К тому же делать тебе сегодня ночью нечего, и для вас с Сунь У-куном это будет приятной прогулкой.
– Да что вы говорите, учитель, – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Я могу превратиться в гору, дерево, камень, в паршивого слона, в буйвола, в какого-нибудь толстяка. Но принять вид маленькой девочки очень трудно.
– Не верьте ему, почтенные люди, – сказал Сунь У-кун. – Приведите-ка сюда малютку, мы посмотрим.
Чэнь Дэн поспешил в дом и вскоре вернулся с дочерью на руках. Вместе с ним пришла его жена и домочадцы. И старые и малые опустились на колени и стали отбивать поклоны, умоляя спасти И Чэн-цзинь. Голова девочки была украшена диадемой бирюзового цвета с жемчужными подвесками. Одета она была в куртку из золотистого шелка, зеленую атласную накидку со стоячим воротником, расшитым узорами в виде шашечной доски и юбку из цветастого шелка. На ногах были розовые атласные туфельки с носками в виде головы жабы. Шелковые панталоны были расшиты золотом. Она так же, как и двоюродный брат, стала тут же лакомиться фруктами.
– Ну вот, Чжу Ба-цзе, тебе девочка, – сказал Сунь У-кун. – Принимай поскорее ее вид, и мы отправимся к вол – шебнику.
– Дорогой брат, – взмолился Чжу Ба-цзе. – Разве могу я превратиться в такое изящное, прелестное существо?
– Поторапливайся! – прикрикнул на него Сунь У-кун. – Не заставляй меня пускать в ход свой посох!
– Не дерись, брат, – взмолился Чжу Ба-цзе. – Я сейчас попробую, посмотрим что получится.
Он поспешно произнес заклинание и, покачав головой, крикнул:
– Изменись!
В тот же момент голова его превратилась в точную копию головы девочки. Но его огромный живот остался таким же и портил всю картину.
– Ну, давай, давай дальше! – смеясь кричал Сунь У-кун.
– Ты можешь бить меня, если тебе угодно, – сказал Чжу Ба-цзе, – но больше я ничего не могу сделать.
– Да ведь не можешь же ты оставаться с головой девочки и телом монаха, – сказал Сунь У-кун. – Хорошенькое дело – ни мужчина, ни женщина. Ну-ка, давай я попробую что-нибудь сделать.
Он дунул на Чжу Ба-цзе, и тот сразу же превратился в точную копию девочки.
– Ну, почтенные хозяева, – сказал Сунь У-кун, – чтобы вы не перепутали нас с вашими детьми, уведите их отсюда и домочадцев тоже. Дайте им фруктов, пусть едят, и следите за тем, чтобы они не плакали. Если дух услышит их голоса – все пропало. Он будет готов выступить против нас.
После этого наш чудесный Мудрец приказал Ша-сэну хорошенько охранять Танского монаха.
– Вы как, связываете жертву по рукам и ногам или же ноги оставляете свободными? Зажариваете ее или рубите на куски?
– Дорогой брат, – взмолился Чжу Ба-цзе, – перестань издеваться надо мной. Я ведь не обладаю такими способностями, как ты.
– Что вы, что вы, – сказал хозяин. – Мы ничего подобного не будем делать. Мы возьмем два больших покрытых красным лаком блюда и попросим вас сесть на них. Затем эти блюда поставим на стол, и слуги унесут этот стол в кумирню.
– Ну вот и чудесно, – произнес Сунь У-кун. – Несите блюда, посмотрим, что из этого получится.
Хозяева приказали принести блюда, и Сунь У-кун с Чжу Ба-цзе уселись на них. Затем слуги взяли столы, вынесли их во двор, поносили немного и вернулись с ними в зал.
– Ну что, брат Чжу Ба-цзе, – сказал, довольный, Сунь У-кун. – Если нас будут носить с таким почетом, мы будем, пожалуй, главными монахами.
– Если бы нас только выносили и приносили, – сказал на это Чжу Ба-цзе, – я согласился бы, чтобы это продолжалось до утра. Но нас ведь понесут в кумирню на съедение, а это не шутка!
– Ты хорошенько следи за мной, – наказывал Сунь У-кун. – Как только он примется за меня, беги.
– Да ведь мы не знаем, кого он раньше будет есть, – сказал Чжу Ба-цзе. – Хорошо, если он начинает с мальчиков, тогда я смогу убежать. А если он вначале ест девочек, тогда что делать?
– В прошлые годы, – сказал тут хозяин, – некоторые смельчаки отважились пробраться за кумирню или спрятаться там под жертвенным столом. Так вот они видели, что он вначале ест мальчиков, а затем уж принимается за девочек.
– В таком случае мне повезло, – обрадовался Чжу Ба-цзе.
В этот момент снаружи послышался бой барабанов и удары в гонг, засверкали огни. Кто-то открыл ворота и крикнул:
– Выносите мальчика и девочку!
Хозяева разразились рыданиями. Четверо слуг подняли столы и понесли их прочь.
Если вам интересно узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
ГЛАВА CОРОК ВОСЬМАЯ,
Итак, жители селения Чэньцзячжуан, почитатели духа Лин-гань, захватив с собой жертвенных животных – свинью, барана, а также Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе, с шумом и криками понесли все это к кумирне Лин-гань и расставили там, как полагается. Мальчика и девочку поставили впереди. В этот момент Сунь У-кун обернулся и заметил на жертвенном столике среди цветов и свечей золотую табличку с надписью: «Дух великого князя Лин-ганя». Ничего, что говорило бы о присутствии духа, кроме этой таблички, он не обнаружил. Когда все было надлежащим образом расставлено, присутствующие начали совершать перед алтарем поклоны, восклицая при этом:
– Отец наш, великий князь! В этот час, день, месяц и год, мы, твои почитатели, – Чэнь Дэн и остальные жители селения Чэньцзячжуан, следуя обычаю, преподносим тебе в жертву мальчика Чэнь Гуань-бао и девочку И Чэн-цзинь, свинью, барана – и все, что положено. Умоляем тебя ниспослать нам благодатный дождь, чтобы урожаи наши были богаты и обильны.
После молитвы были сожжены жертвенные животные, сделанные из бумаги, и все разошлись по домам.
– Пойдем и мы домой, – сказал Чжу Ба-цзе.
– А где у тебя дом? – спросил Сунь У-кун.
– Пойдем в дом Чэня и выспимся.
– Опять ты за свое, Дурень, – рассердился Сунь У-кун. – Раз мы дали слово, надо выполнить его.
– Ты как будто не дурак и меня все называешь Дурнем, – сказал Чжу Ба-цзе. – Неужели же ты думаешь, что мы должны принести себя в жертву? Мне казалось, что ты устроил все это в шутку.
– Если быть честным, то до конца, – сказал на это Сунь У-кун. – Мы во что бы то ни стало должны дождаться духа. Иначе он пошлет на эту землю неисчислимые бедствия, и повинны в этом будем мы.
И вот в тот момент, когда они беседовали, налетел порыв ветра.
– Ну, плохи наши дела! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Дух уже где-то поблизости.
– Молчи, – сказал Сунь У-кун. – Разговаривать с ним буду я.
Вслед за тем дверь распахнулась и появился дух.
– Если позволите, я скажу, – отвечал Сунь У-кун, с трудом подавляя смех. – В этом году настала очередь семьи Чэнь Дэн и Чэнь Цин.
Такой ответ поразил духа.
«А этот мальчуган очень смел, – подумал он, – да и говорит складно. Обычно в таких случаях на первый вопрос ничего не отвечают. После второго от страха теряют сознание, а когда я беру их, они уже почти мертвы. Почему же этот мальчик так смело ответил на мой вопрос?…»
Не решаясь подойти к своим жертвам, дух снова спросил:
– А как вас зовут?
– Меня зовут Чэнь Гуань-бао, – ответил улыбаясь Сунь У-кун, – а ее – И Чэн-цзинь.
– Ну что ж, – сказал тогда дух. – Церемония жертвоприношения освящена обычаем. Сегодня настала ваша очередь, и сейчас я должен буду вас съесть.
– Мы не смеем противиться этому, – смиренно отвечал Сунь У-кун. – Поступайте как вам угодно.
Эти слова привели духа в еще большее смущение, и он не осмеливался приступить к делу.
– Хватит разговаривать! – крикнул он. – Обычно я начинаю с мальчиков, но сегодня, пожалуй, изменю своему правилу и начну с девочки.
– Великий князь! – воскликнул тут, придя в смятение Чжу Ба-цзе. – Не нарушайте установленного порядка и делайте так, как обычно!
Но дух без дальнейших разговоров подошел к И Чэн-цзинь и схватил ее. В этот момент Чжу Ба-цзе стремительно спрыгнул со стола, принял свой обычный вид и, схватив грабли, взмахнул ими. Дух бросился было бежать, но Чжу Ба-цзе успел ударить его. Раздался оглушительный треск.
– Я сломал его кольчугу! – крикнул Чжу Ба-цзе.
Сунь У-кун, который тоже успел принять свой настоящий вид, присмотрелся и увидел две огромных рыбьих чешуи, которые по форме напоминали ледяное блюдо.
– Догнать его! – крикнул Сунь У-кун. В тот же миг они подпрыгнули и очутились в воздухе.
Здесь следует сказать, что дух, отправляясь в кумирню, не захватил с собой никакого оружия.
– Вы откуда явились и как смеете оскорблять людей, нарушать обряд и позорить мое доброе имя? – крикнул он.
– Эта низкая тварь не знает, кто мы, – сказал Сунь У-кун. – Мы – ученики преподобного Танского монаха Трипитаки, который по велению китайского императора следует в Индию за священными книгами. Вечером мы пришли в дом Чэней и остановились там на ночлег. От хозяев мы услышали о том, что в этих местах водится злой дух по имени Лин-гань, который требует, чтобы ему ежегодно приносили в жертву мальчика и девочку. И вот мы, по доброте душевной, решили спасти детей и выловить тебя, мерзкая тварь. Если хочешь остаться в живых, сейчас же докладывай, сколько лет ты числишься здесь великим князем и сколько пожрал детей. Услышав это, дух бросился бежать и не успел Чжу Ба-цзе нанести ему удар, как он превратился в порыв ветра и исчез в реке, Достигающей неба.
– Гнаться за ним не стоит, – сказал Сунь У-кун. – Этот волшебник живет, видно, где-нибудь в воде. Завтра мы подумаем о том, как выловить его и переправить нашего учителя через реку.
Чжу Ба-цзе согласился, и они вернулись в кумирню. Здесь они забрали свинью, барана и все остальные жертвенные предметы и все это вместе со столами принесли в дом Чэней.
И вот в тот момент, когда Трипитака, Ша-сэн и братья Чэнь сидели в зале в ожидании известий, они вдруг увидели Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе, нагруженных всяким добром.
– Сунь У-кун, а как же церемония жертвоприношения? – спросил Трипитака.
Тут Сунь У-кун рассказал обо всем, что произошло, и сообщил, что дух скрылся в реке. Хозяева были в восторге и сразу же приказали приготовить лучшие комнаты, постелить там по – стели и пригласили Трипитаку и его учеников отправиться на отдых. Однако это к делу уже не относится.
Между тем дух, которому удалось спасти свою жизнь, вернувшись к себе во дворец, сел на трон и погрузился в мрачное молчание. Его подчиненные, обитатели водного царства, видя своего повелителя в таком настроении, стали спрашивать его:
– Что вас так огорчило? Ведь после жертвоприношения вы являлись обычно в прекрасном настроении.
– В прошлые годы мне удавалось кое-что принести и вам, – отвечал дух. – Но в этот раз я не только остался голодный, но к тому же еще встретил там довольно сильных соперников, которые чуть было не погубили меня.
– Кто же это такие? – спросили его подчиненные.
– Это ученики преподобного Танского монаха из Китая, – сказал дух. – Они идут на Запад за священными книгами. Один из них превратился в мальчика, другой-в девочку. Затем они приняли свой настоящий вид и чуть было не погубили меня. Я давно уже слышал о том, что Танский монах – человек святой и совершенный. Тот, кому удастся съесть хоть кусочек его мяса, обретет бессмертие. И вот теперь ученики его опорочили мое имя и нарушили церемонию жертвоприношения. Я бы очень хотел поймать этого монаха, но боюсь, что это невозможно.
В этот момент вперед выступила окунь-самка, одетая в пестрое платье. Непрерывно приседая и кланяясь, она сказала:
– Если вы, великий князь, хотите поймать Танского монаха, это можно легко устроить. Однако могу ли я рассчитывать на то, что, поймав его, вы и мне пожалуете кусочек его мяса?
– Если ты что-нибудь придумала и поможешь мне изловить Танского монаха, – сказал дух, – я назову тебя своей сестрой, и мы вместе полакомимся.
Окунь-самка поблагодарила духа и сказала:
– Мне известно, великий князь, что вы обладаете искусством вызывать ветер и дождь, будоражить моря и реки, однако я не знаю, подвластен ли вам мороз.
– Конечно, подвластен, – сказал дух.
– В таком случае, – сказала окунь-самка, – вы можете заморозить реку, не правда ли?
– Конечно, могу! – подтвердил дух.
– Ну, тогда все в порядке! – воскликнула окунь-самка, захлопав в ладоши от радости.
– Расскажи нам, как ты думаешь это сделать? – спросил дух.
– Сейчас уже третья ночная стража, – сказала тогда окунь-самка. – И вы, великий князь, не должны терять ни минуты. Прежде всего пошлите ледяной ветер, а затем метель. Надо, чтобы река, Достигающая неба, покрылась льдом. После этого те из нас, кто обладает искусством превращения, должны принять человеческий облик и, нагрузившись тюками с тачками и зонтами в руках, двигаться по льду. Помните, что Трипитака очень спешит получить священные книги, и вот, когда он увидит, что по льду ходят люди, он непременно последует их примеру. Вы же, князь, должны сидеть посредине реки и ожидать монаха. Как только услышите, что он идет, ломайте лед, и Трипитака вместе со своими учениками провалится в воду. Таким образом мы сразу захватим их всех.
Выслушав это, дух остался очень доволен и непрерывно восклицал:
– Чудесно, замечательно!
Мы не будем распространяться о том, как дух, покинув свой дворец, поднялся в воздух, вызвал ветер и снег и заморозил реку. Вернемся лучше к Трипитаке и его ученикам, которые ночевали в доме Чэня.
Перед рассветом они начали дрожать от холода. Чжу Ба-цзе стал сильно кашлять и тут же проснулся.
– Дорогой брат, – позвал он Сунь У-куна, – что-то очень холодно стало.
– Дурень ты, – отозвался Сунь У-кун, – видно, никогда из тебя настоящего человека не выйдет. Люди, ушедшие из мира, не должны замечать ни жары, ни холода.
– А ведь правда очень холодно, – сказал Трипитака.
– Ничего нет удивительного в том, что вы продрогли, – сказал Сунь У-кун, – снег какой выпал! – И они стали любоваться чудесным зрелищем.
– Раз он посылает вам благодатный дождь и счастливые облака, значит, он добр. Почему же вы так расстраиваетесь, вспоминая о нем?
Где он только ни покажется,
Храмы строятся ему
Посылает милость скорую
Он народу своему.
Каждый год дожди обильные
Нам дает его рука,
Над деревнями счастливые
Простирая облака.
– Почтенные отцы! – воскликнули старцы, топая от горя ногами и колотя себя в грудь.
– Он требует, чтобы ему приносили в жертву детей? – спросил Сунь У-кун.
Велики благодеяния,
Только много и обид:
Наряду с великой милостью,
Он обиды нам чинит.
Нет святой в нем справедливости:
Он приносит много бед.
И детей для жертвы требует
Этот грозный людоед.
– Совершенно верно, – подтвердил старик.
– И сейчас, видимо, наступила очередь вашей семьи? – спросил Сунь У-кун.
– Да, в этом году наступила наша очередь, – подтвердил старик. – Наше селение насчитывает сто дворов, называется оно Чэньцзячжуан и входит в уезд Юаньхуэй, государства Чэчиго. Этот князь требует, чтобы каждый год ему приносили в жертву мальчика, девочку, свинью, барана и жертвенное вино. Все это он сразу поедает, а взамен этого посылает нам хорошую погоду и благодатный дождь. Если же не принести ему жертву, он обрушит на нас всякие бедствия.
– А сколько у вас сыновей? – поинтересовался Сунь У-кун.
– О горе, горе! Заговорив о сыновьях, вы заставляете меня пылать от стыда! – воскликнул в ответ хозяин. – Мы с братом уже старики. Зовут брата Чэнь Цин, ему пятьдесят восемь лет, мое имя – Чэнь Дэн. Мне шестьдесят три года. В наши годы, конечно, трудно иметь детей. Мне было пятьдесят лет, а сына я все не имел. Тогда мои родные и друзья уговорили меня взять наложницу. Я с большой неохотой сделал это, и вот у меня родилась дочь. В этом году девочке пошел восьмой год. Зовут ее И Чэн-цзинь.
– Какое дорогое имя, – заметил Чжу Ба-цзе. – Почему же это ее так назвали?
– Не имея долгое время детей, – отвечал старик, – я решил заняться добрыми делами: строил мосты и дороги, сооружал кумирни и пагоды, делал подаяния монахам. Все эти расходы я записывал. И оказалось, что к моменту рождения дочери я израсходовал всего тридцать цзиней золота, что и составляет один безмен. Вот почему ее и назвали И Чэн-цзинь – Один безмен золота.
– А мальчик чей? – спросил Сунь У-кун.
– Мальчик – моего брата, – отвечал хозяин. – Он тоже рожден от наложницы. В этом году ему исполнилось семь лет и зовут его Чэнь Гуань-бао.
– А почему его так назвали? – поинтересовался Сунь У-кун.
– У них в доме есть изображение бога Гуань[57], – отвечал хозяин, – а так как они обращались к этому богу с молитвами о ниспослании им сына, то малыша и назвали Гуань-бао. Если сложить мои годы и годы брата – получится сто двадцать лет, а у нас всего только эти двое ребят. И на наше горе очередь приносить жертву дошла до нас. Мы, конечно, не смеем ослушаться. Теперь вы должны понять, какие чувства мы испытываем, теряя своих детей. Вот почему наше сегодняшнее богослужение называется «предварительная заупокойная служба».
Выслушав эту печальную историю, Трипитака не удержался и заплакал.
– Еще древние люди говорили: «Слива Хуан-мэй не опадает, а опадает слива Цин-мэй. Небо наказывает тех, у кого нет детей».
– Разрешите мне спросить вас, почтенный хозяин, – вступил тут в разговор Сунь У-кун. – Много у вас добра?
– Да кое-что есть, – отвечал хозяин. – Одних поливных земель у нас циней пятьдесят да богарных семьдесят. Кроме того, у нас около ста пастбищ, триста буйволов да около тридцати голов мулов и лошадей. Ну, а свиней, овец, кур и гусей не перечесть. Запасов зерна в наших амбарах нам не съесть. Одежды не сносить. Словом, добра у нас достаточно.
– Ну что ж, в таком случае пеняйте сами на себя. Нельзя быть такими скрягами.
– Почему вы считаете, что мы скряги? – удивился хозяин.
– Совершенно непонятно, – продолжал Сунь У-кун, – почему при таком состоянии вы жертвуете своими детьми? За – тратив пятьдесят лян серебра, вы смогли бы купить мальчика, а затратив еще сто лян – и девочку. Если считать со всеми дополнительными расходами, то на все это ушло бы не более двухсот лян, зато вы сохранили бы своих детей. Разве плохо оставить после себя потомство?
– Почтенный отец, – отвечали хозяева со слезами на глазах. – Вы даже не знаете, что у нас тут творится. Этот дух очень хитер. Он часто появляется у нас в деревне.
– Может быть, вы скажете нам, как он выглядит? – спросил Сунь У-кун. – Он высокий или маленького роста?
– Мы никогда его не видели, – отвечали старики. – Но как только налетает порыв ветра, насыщенный ароматом, мы знаем, что это явился наш повелитель. Тогда мы поспешно возжигаем благовония – и все, от мала до велика, совершаем поклоны. Этот дух прекрасно знает все, что происходит у нас в деревне. Он знает даже день рождения каждого человека и принимает в жертву только наших детей. Мы готовы потратить не то что двести – триста, а несколько тысяч лян для того, чтобы найти детей, похожих на наших и такого же роста. Но ведь таких нигде не найдешь.
– Ну вот что, – сказал Сунь У-кун. – Нельзя ли привести сюда ваших детей? Я хотел бы взглянуть на них.
Брат хозяина, Чэнь Цин, поспешил в дом и вынес на руках Гуань-бао, поставив его перед фонарем. Мальчик, не подозревая, какая его ждет участь, бегал, прыгал, резвился и прятал фрукты в рукава. Сунь У-кун взглянул на мальчика, произнес заклинание и, встряхнувшись, превратился в его точную копию. Оба мальчика, взявшись за руки, стали прыгать и играть. Это превращение так испугало стариков, что они тут же повалились на колени.
– Ну, что вы, что вы, почтенные господа, – сказал Трипитака. – Не унижайте себя!
– Ведь я только что разговаривал с этим почтенным мо нахом, – сказал хозяин, – как же он успел превратиться в точную копию моего сына? На мой зов они оба бегут ко мне. Нет, это невероятно! Пожалуйста, примите свой настоящий вид!
Сунь У-кун потер щеки и принял свой обычный вид.
– Почтенный господин, – сказали хозяева, опустившись на колени перед Сунь У-куном. – Какой удивительной силой вы обладаете!
– Ну как, был я похож на вашего сына? – спросил Сунь У-кун.
– Совершенно похожи, точная копия, – воскликнул хо – зяин. – И лицо, и голос, и одежда, и рост – все как у него.
– Это еще не все, – сказал Сунь У-кун. – Если бы вы взвесили нас, то убедились бы, что и вес у нас одинаков.
– Мы нисколько не сомневаемся в этом, – сказал хозяин.
– Как вы думаете, – спросил Сунь У-кун, – сойду я за жертву?
– Несомненно, – сказали хозяева.
– Тогда я спасу этого мальчика, – сказал Сунь У-кун, – и оставлю вам потомка: пусть он возжигает благовония и совершает жертвоприношения предкам. Я готов стать жертвой этого духа.
– Почтенный отец! – воскликнул, земно кланяясь, Чэнь Цин. – Если вы действительно решились оказать мне такую милость, я дам вашему учителю тысячу лян серебра на дорожные расходы.
– А меня чем вы отблагодарите? – спросил Сунь У-кун.
– Но если вы решили принести себя в жертву, – сказал старик, – значит, вас не будет в живых?
– Как так не будет?
– Да вас же съест дух.
– Вы думаете, он посмеет съесть меня?
– Если не съест, так только потому, что от вас исходит дурной запах, – сказал хозяин.
– Ну, пусть на то будет воля неба, – торжественно произнес Сунь У-кун. – Если он съест меня, значит, мне суждено безвременно умереть; не съест – значит, счастье мое.
Чэнь Цин от радости только отбивал поклоны и выразил желание прибавить еще пятьсот лян серебра. Между тем Чэнь Дэн, прислонясь к двери, горько плакал.
– Почему же вы не благодарите? – спросил его Сунь У-кун, поняв его состояние. – Вам тяжело расстаться с дочерью?
– Да, мне трудно примириться с этой утратой, – сказал старик, опускаясь на колени перед Сунь У-куном. – Мы очень благодарны вам, почтенный учитель, за то, что вы согласились спасти моего племянника. Но мне тяжело, ведь у меня единственная дочь, и, когда я умру, некому будет даже оплакивать меня у гроба.
– Тогда вот что, – сказал Сунь У-кун. – Идите сейчас же и сварите еще пять доу риса, приготовьте хорошие овощные закуски и преподнесите все это вон тому монаху с длинной мордой. Я думаю, что после этого он согласится принять образ вашей дочери, и мы вместе с ним отправимся на съедение духу. Таким образом мы совершим акт добродетели и спасем ваших детей. Что вы на это скажете?
Чжу Ба-цзе пришел в полное смятение.
– Дорогой брат! – воскликнул он. – Ты можешь рисковать своей жизнью. Но меня, пожалуйста, оставь в покое и не впутывай в свои проделки.
– Мой мудрый брат, – отвечал ему Сунь У-кун. – Пословица гласит: «Даже курица должна заработать себе на пропитание». Нас здесь хорошо приняли, отлично угостили. И вместо того чтобы кричать, будто ты не насытился, ты бы лучше помог их беде.
– Дорогой брат, – возразил Чжу Ба-цзе, – я вовсе не обладаю искусством превращений.
– Как же так, – произнес Сунь У-кун, – ведь ты можешь принимать тридцать шесть видов.
– Чжу Ба-цзе, – вступил тут в разговор Трипитака, – Сунь У-кун рассуждает правильно. Ведь недаром говорится, что: «Спасти жизнь человека – лучше, чем построить семиярусную пагоду». Своим поступком ты, во-первых, отблагодаришь хозяев, и, кроме того, совершишь доброе дело, которое зачтется тебе в будущей жизни. К тому же делать тебе сегодня ночью нечего, и для вас с Сунь У-куном это будет приятной прогулкой.
– Да что вы говорите, учитель, – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Я могу превратиться в гору, дерево, камень, в паршивого слона, в буйвола, в какого-нибудь толстяка. Но принять вид маленькой девочки очень трудно.
– Не верьте ему, почтенные люди, – сказал Сунь У-кун. – Приведите-ка сюда малютку, мы посмотрим.
Чэнь Дэн поспешил в дом и вскоре вернулся с дочерью на руках. Вместе с ним пришла его жена и домочадцы. И старые и малые опустились на колени и стали отбивать поклоны, умоляя спасти И Чэн-цзинь. Голова девочки была украшена диадемой бирюзового цвета с жемчужными подвесками. Одета она была в куртку из золотистого шелка, зеленую атласную накидку со стоячим воротником, расшитым узорами в виде шашечной доски и юбку из цветастого шелка. На ногах были розовые атласные туфельки с носками в виде головы жабы. Шелковые панталоны были расшиты золотом. Она так же, как и двоюродный брат, стала тут же лакомиться фруктами.
– Ну вот, Чжу Ба-цзе, тебе девочка, – сказал Сунь У-кун. – Принимай поскорее ее вид, и мы отправимся к вол – шебнику.
– Дорогой брат, – взмолился Чжу Ба-цзе. – Разве могу я превратиться в такое изящное, прелестное существо?
– Поторапливайся! – прикрикнул на него Сунь У-кун. – Не заставляй меня пускать в ход свой посох!
– Не дерись, брат, – взмолился Чжу Ба-цзе. – Я сейчас попробую, посмотрим что получится.
Он поспешно произнес заклинание и, покачав головой, крикнул:
– Изменись!
В тот же момент голова его превратилась в точную копию головы девочки. Но его огромный живот остался таким же и портил всю картину.
– Ну, давай, давай дальше! – смеясь кричал Сунь У-кун.
– Ты можешь бить меня, если тебе угодно, – сказал Чжу Ба-цзе, – но больше я ничего не могу сделать.
– Да ведь не можешь же ты оставаться с головой девочки и телом монаха, – сказал Сунь У-кун. – Хорошенькое дело – ни мужчина, ни женщина. Ну-ка, давай я попробую что-нибудь сделать.
Он дунул на Чжу Ба-цзе, и тот сразу же превратился в точную копию девочки.
– Ну, почтенные хозяева, – сказал Сунь У-кун, – чтобы вы не перепутали нас с вашими детьми, уведите их отсюда и домочадцев тоже. Дайте им фруктов, пусть едят, и следите за тем, чтобы они не плакали. Если дух услышит их голоса – все пропало. Он будет готов выступить против нас.
После этого наш чудесный Мудрец приказал Ша-сэну хорошенько охранять Танского монаха.
– Вы как, связываете жертву по рукам и ногам или же ноги оставляете свободными? Зажариваете ее или рубите на куски?
– Дорогой брат, – взмолился Чжу Ба-цзе, – перестань издеваться надо мной. Я ведь не обладаю такими способностями, как ты.
– Что вы, что вы, – сказал хозяин. – Мы ничего подобного не будем делать. Мы возьмем два больших покрытых красным лаком блюда и попросим вас сесть на них. Затем эти блюда поставим на стол, и слуги унесут этот стол в кумирню.
– Ну вот и чудесно, – произнес Сунь У-кун. – Несите блюда, посмотрим, что из этого получится.
Хозяева приказали принести блюда, и Сунь У-кун с Чжу Ба-цзе уселись на них. Затем слуги взяли столы, вынесли их во двор, поносили немного и вернулись с ними в зал.
– Ну что, брат Чжу Ба-цзе, – сказал, довольный, Сунь У-кун. – Если нас будут носить с таким почетом, мы будем, пожалуй, главными монахами.
– Если бы нас только выносили и приносили, – сказал на это Чжу Ба-цзе, – я согласился бы, чтобы это продолжалось до утра. Но нас ведь понесут в кумирню на съедение, а это не шутка!
– Ты хорошенько следи за мной, – наказывал Сунь У-кун. – Как только он примется за меня, беги.
– Да ведь мы не знаем, кого он раньше будет есть, – сказал Чжу Ба-цзе. – Хорошо, если он начинает с мальчиков, тогда я смогу убежать. А если он вначале ест девочек, тогда что делать?
– В прошлые годы, – сказал тут хозяин, – некоторые смельчаки отважились пробраться за кумирню или спрятаться там под жертвенным столом. Так вот они видели, что он вначале ест мальчиков, а затем уж принимается за девочек.
– В таком случае мне повезло, – обрадовался Чжу Ба-цзе.
В этот момент снаружи послышался бой барабанов и удары в гонг, засверкали огни. Кто-то открыл ворота и крикнул:
– Выносите мальчика и девочку!
Хозяева разразились рыданиями. Четверо слуг подняли столы и понесли их прочь.
Если вам интересно узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
ГЛАВА CОРОК ВОСЬМАЯ,
из которой вы узнаете о том, как дух Лин-гань послал метель с холодным ветром и как Трипитака, все помыслы которого были устремлены к единой цели, отправился по льду через реку
– Отец наш, великий князь! В этот час, день, месяц и год, мы, твои почитатели, – Чэнь Дэн и остальные жители селения Чэньцзячжуан, следуя обычаю, преподносим тебе в жертву мальчика Чэнь Гуань-бао и девочку И Чэн-цзинь, свинью, барана – и все, что положено. Умоляем тебя ниспослать нам благодатный дождь, чтобы урожаи наши были богаты и обильны.
После молитвы были сожжены жертвенные животные, сделанные из бумаги, и все разошлись по домам.
– Пойдем и мы домой, – сказал Чжу Ба-цзе.
– А где у тебя дом? – спросил Сунь У-кун.
– Пойдем в дом Чэня и выспимся.
– Опять ты за свое, Дурень, – рассердился Сунь У-кун. – Раз мы дали слово, надо выполнить его.
– Ты как будто не дурак и меня все называешь Дурнем, – сказал Чжу Ба-цзе. – Неужели же ты думаешь, что мы должны принести себя в жертву? Мне казалось, что ты устроил все это в шутку.
– Если быть честным, то до конца, – сказал на это Сунь У-кун. – Мы во что бы то ни стало должны дождаться духа. Иначе он пошлет на эту землю неисчислимые бедствия, и повинны в этом будем мы.
И вот в тот момент, когда они беседовали, налетел порыв ветра.
– Ну, плохи наши дела! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Дух уже где-то поблизости.
– Молчи, – сказал Сунь У-кун. – Разговаривать с ним буду я.
Вслед за тем дверь распахнулась и появился дух.
Заперев дверь на засов, дух громко сказал: – Чья же очередь сегодня приносить мне жертву?
Шлем золотой на голове блистал,
Переливалась золотом кольчуга,
И пурпур облаков напоминал
Бесценный пояс, охвативший туго.
Сияли очи звездами во мгле,
Как зубья пил, торчали зубы странно.
Пары за ним клубились по земле,
Вокруг курились теплые туманы.
Идя, холодный вихрь он подымал;
Остановившись, веял вредным паром.
Он бога врат лицом напоминал
Иль царедворца перед государем.
– Если позволите, я скажу, – отвечал Сунь У-кун, с трудом подавляя смех. – В этом году настала очередь семьи Чэнь Дэн и Чэнь Цин.
Такой ответ поразил духа.
«А этот мальчуган очень смел, – подумал он, – да и говорит складно. Обычно в таких случаях на первый вопрос ничего не отвечают. После второго от страха теряют сознание, а когда я беру их, они уже почти мертвы. Почему же этот мальчик так смело ответил на мой вопрос?…»
Не решаясь подойти к своим жертвам, дух снова спросил:
– А как вас зовут?
– Меня зовут Чэнь Гуань-бао, – ответил улыбаясь Сунь У-кун, – а ее – И Чэн-цзинь.
– Ну что ж, – сказал тогда дух. – Церемония жертвоприношения освящена обычаем. Сегодня настала ваша очередь, и сейчас я должен буду вас съесть.
– Мы не смеем противиться этому, – смиренно отвечал Сунь У-кун. – Поступайте как вам угодно.
Эти слова привели духа в еще большее смущение, и он не осмеливался приступить к делу.
– Хватит разговаривать! – крикнул он. – Обычно я начинаю с мальчиков, но сегодня, пожалуй, изменю своему правилу и начну с девочки.
– Великий князь! – воскликнул тут, придя в смятение Чжу Ба-цзе. – Не нарушайте установленного порядка и делайте так, как обычно!
Но дух без дальнейших разговоров подошел к И Чэн-цзинь и схватил ее. В этот момент Чжу Ба-цзе стремительно спрыгнул со стола, принял свой обычный вид и, схватив грабли, взмахнул ими. Дух бросился было бежать, но Чжу Ба-цзе успел ударить его. Раздался оглушительный треск.
– Я сломал его кольчугу! – крикнул Чжу Ба-цзе.
Сунь У-кун, который тоже успел принять свой настоящий вид, присмотрелся и увидел две огромных рыбьих чешуи, которые по форме напоминали ледяное блюдо.
– Догнать его! – крикнул Сунь У-кун. В тот же миг они подпрыгнули и очутились в воздухе.
Здесь следует сказать, что дух, отправляясь в кумирню, не захватил с собой никакого оружия.
– Вы откуда явились и как смеете оскорблять людей, нарушать обряд и позорить мое доброе имя? – крикнул он.
– Эта низкая тварь не знает, кто мы, – сказал Сунь У-кун. – Мы – ученики преподобного Танского монаха Трипитаки, который по велению китайского императора следует в Индию за священными книгами. Вечером мы пришли в дом Чэней и остановились там на ночлег. От хозяев мы услышали о том, что в этих местах водится злой дух по имени Лин-гань, который требует, чтобы ему ежегодно приносили в жертву мальчика и девочку. И вот мы, по доброте душевной, решили спасти детей и выловить тебя, мерзкая тварь. Если хочешь остаться в живых, сейчас же докладывай, сколько лет ты числишься здесь великим князем и сколько пожрал детей. Услышав это, дух бросился бежать и не успел Чжу Ба-цзе нанести ему удар, как он превратился в порыв ветра и исчез в реке, Достигающей неба.
– Гнаться за ним не стоит, – сказал Сунь У-кун. – Этот волшебник живет, видно, где-нибудь в воде. Завтра мы подумаем о том, как выловить его и переправить нашего учителя через реку.
Чжу Ба-цзе согласился, и они вернулись в кумирню. Здесь они забрали свинью, барана и все остальные жертвенные предметы и все это вместе со столами принесли в дом Чэней.
И вот в тот момент, когда Трипитака, Ша-сэн и братья Чэнь сидели в зале в ожидании известий, они вдруг увидели Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе, нагруженных всяким добром.
– Сунь У-кун, а как же церемония жертвоприношения? – спросил Трипитака.
Тут Сунь У-кун рассказал обо всем, что произошло, и сообщил, что дух скрылся в реке. Хозяева были в восторге и сразу же приказали приготовить лучшие комнаты, постелить там по – стели и пригласили Трипитаку и его учеников отправиться на отдых. Однако это к делу уже не относится.
Между тем дух, которому удалось спасти свою жизнь, вернувшись к себе во дворец, сел на трон и погрузился в мрачное молчание. Его подчиненные, обитатели водного царства, видя своего повелителя в таком настроении, стали спрашивать его:
– Что вас так огорчило? Ведь после жертвоприношения вы являлись обычно в прекрасном настроении.
– В прошлые годы мне удавалось кое-что принести и вам, – отвечал дух. – Но в этот раз я не только остался голодный, но к тому же еще встретил там довольно сильных соперников, которые чуть было не погубили меня.
– Кто же это такие? – спросили его подчиненные.
– Это ученики преподобного Танского монаха из Китая, – сказал дух. – Они идут на Запад за священными книгами. Один из них превратился в мальчика, другой-в девочку. Затем они приняли свой настоящий вид и чуть было не погубили меня. Я давно уже слышал о том, что Танский монах – человек святой и совершенный. Тот, кому удастся съесть хоть кусочек его мяса, обретет бессмертие. И вот теперь ученики его опорочили мое имя и нарушили церемонию жертвоприношения. Я бы очень хотел поймать этого монаха, но боюсь, что это невозможно.
В этот момент вперед выступила окунь-самка, одетая в пестрое платье. Непрерывно приседая и кланяясь, она сказала:
– Если вы, великий князь, хотите поймать Танского монаха, это можно легко устроить. Однако могу ли я рассчитывать на то, что, поймав его, вы и мне пожалуете кусочек его мяса?
– Если ты что-нибудь придумала и поможешь мне изловить Танского монаха, – сказал дух, – я назову тебя своей сестрой, и мы вместе полакомимся.
Окунь-самка поблагодарила духа и сказала:
– Мне известно, великий князь, что вы обладаете искусством вызывать ветер и дождь, будоражить моря и реки, однако я не знаю, подвластен ли вам мороз.
– Конечно, подвластен, – сказал дух.
– В таком случае, – сказала окунь-самка, – вы можете заморозить реку, не правда ли?
– Конечно, могу! – подтвердил дух.
– Ну, тогда все в порядке! – воскликнула окунь-самка, захлопав в ладоши от радости.
– Расскажи нам, как ты думаешь это сделать? – спросил дух.
– Сейчас уже третья ночная стража, – сказала тогда окунь-самка. – И вы, великий князь, не должны терять ни минуты. Прежде всего пошлите ледяной ветер, а затем метель. Надо, чтобы река, Достигающая неба, покрылась льдом. После этого те из нас, кто обладает искусством превращения, должны принять человеческий облик и, нагрузившись тюками с тачками и зонтами в руках, двигаться по льду. Помните, что Трипитака очень спешит получить священные книги, и вот, когда он увидит, что по льду ходят люди, он непременно последует их примеру. Вы же, князь, должны сидеть посредине реки и ожидать монаха. Как только услышите, что он идет, ломайте лед, и Трипитака вместе со своими учениками провалится в воду. Таким образом мы сразу захватим их всех.
Выслушав это, дух остался очень доволен и непрерывно восклицал:
– Чудесно, замечательно!
Мы не будем распространяться о том, как дух, покинув свой дворец, поднялся в воздух, вызвал ветер и снег и заморозил реку. Вернемся лучше к Трипитаке и его ученикам, которые ночевали в доме Чэня.
Перед рассветом они начали дрожать от холода. Чжу Ба-цзе стал сильно кашлять и тут же проснулся.
– Дорогой брат, – позвал он Сунь У-куна, – что-то очень холодно стало.
– Дурень ты, – отозвался Сунь У-кун, – видно, никогда из тебя настоящего человека не выйдет. Люди, ушедшие из мира, не должны замечать ни жары, ни холода.
– А ведь правда очень холодно, – сказал Трипитака.
Трипитака и его ученики не могли больше уснуть, встали и оделись. Но, открыв дверь, они так и застыли от изумления. Вокруг все было бело. Они поняли, что выпал снег.
Даже ватное
Двойное одеяло
В эти холода
Не согревало.
Сунешь руки в рукава,
А все – ледышки…
И свисают с сосен,
Замерзая, шишки.
Палый лист заиндевевший
Кружит,
И земля
Потрескалась от стужи;
Пруд покрылся
Льдистою корою;
Нет монахов
В храме под горою,
И рыбацкого челна
Не видно;
Дровосеку старому
Обидно!
Заготовил хвороста он
Мало;
Лишь богатым
Топлива хватало.
Путник,
Проходивший издалека,
Пострадал от холода
Жестоко;
Вся прическа
Сделалась железной;
Кажется и шуба
Бесполезной:
Зябко в шубке
И с собольим мехом;
Стала кисть поэта
Водяным орехом.
И монаха
Служба не согрела:
На ковре стоит,
Окоченелый.
Под бумажным
Пологом дорожным
Дремлет путешественник
Тревожно
И, укрывшись
На подстилке ватной,
Все ж дрожит он
Дрожью неприятной.
– Ничего нет удивительного в том, что вы продрогли, – сказал Сунь У-кун, – снег какой выпал! – И они стали любоваться чудесным зрелищем.