Страница:
– Ты болеешь? Болеешь. Вот и болей себе спокойно, не дергайся. Больным надо лениться, по себе знаю. Микробы внутри тоже ленятся, и болезнь проходит.
Дней через десять Нюта привыкла к нему настолько, что казалось – они знакомы целое тысячелетие.
Стю прилетала, скороговоркой тараторила школьные новости, со смаком излагала театральные – и улетала прочь. А Жека оставался.
Наконец, то ли лечебная лень, то ли Жекины заботы, то ли еще какие чудеса помогли, но в пятницу, после посещения поликлиники, врачиха выписала Нюту на волю.
Глава 5
Глава 6
Дней через десять Нюта привыкла к нему настолько, что казалось – они знакомы целое тысячелетие.
Стю прилетала, скороговоркой тараторила школьные новости, со смаком излагала театральные – и улетала прочь. А Жека оставался.
Наконец, то ли лечебная лень, то ли Жекины заботы, то ли еще какие чудеса помогли, но в пятницу, после посещения поликлиники, врачиха выписала Нюту на волю.
Глава 5
Медовый вечер
Она шагала домой. Ура! Наконец-то! Долой лекарства и скуку! Да здравствует любовь и свобода! Теперь ничто не помешает ей видеть Олежку каждый вечер. Сегодня же двинет в 38-й!
Небо сочилось солнечным медом, поздние одуванчики разлетались невесомыми парашютиками. Она шлепала по каменистой тропе, мимо двухэтажных деревянных домиков, мимо покосившихся лавочек, где сидели на солнышке бабуськи в платочках, и город казался ей живым существом. Словно старый хитрющий кот развалился он на солнцепеке, грел полосатую потрепанную шкуру, поглядывал с прищуром.
Дорога шла мимо школьного стадиона. Обходить было лень. Нюта махнула напрямик через сетку ограды. Удачно спрыгнула в траву, и тут кто-то окликнул ее издалека:
– Эгей! Привет!
Интересно, кто это? Кто-то из одноклассников?
Парень в красной майке, оседлавший бревно в дальнем углу стадиона, махал ей рукой. Нюта направилась к нему, легкомысленно подпрыгивая на ходу. Солнце било в глаза, и поэтому, только подойдя ближе, она поняла кто это.
На бревне сидел Олег собственной персоной. Улыбался и ждал, когда она подойдет.
Олег!
Олежка!
Это было как вспышка!
Как взрыв на солнце!
«Ой, волосы растрепались!» – мысль, мелькнувшая в голове, никак не соответствовала масштабу вселенской катастрофы. Нюта торопливо пригладила отросшие красные пряди.
И тут же про них забыла.
Олег, сидящий на старом бревне, был сейчас центром мира. От него исходили волны тепла и света, он зажигал звезды, он сдувал с ладоней ураганы. Мир вращался вокруг него. А ее неудержимо тянуло в эту воронку, и ветер счастья свистел за спиной.
– Привет, Ань! Как жизнь молодая? Как дела? Давно тебя видно не было!
Она сначала услышала звук его голоса – волшебный звук! – а потом поняла, что ее о чем-то спрашивают.
Он! Ее! Спрашивает!
Он запомнил ее имя!
Он – само совершенство, небожитель! – готов покинуть сияющий золотой трон (который временно притворился старым бревном), чтобы поинтересоваться ее, Ани Иволгиной, делами.
Чудеса!
Нюта блаженно улыбнулась. Олег улыбнулся в ответ. Пауза затягивалась.
– Ты, говорят, болела? – не выдержал обмена улыбками небожитель.
Ой! Надо же отвечать!
Подступила знакомая паника. Как с ним говорить? О чем? Где найти достойные слова? Лучше всего было бы сказать прямо: «Олежка, я тебя люблю!» «Люблю, люблю!» – ликующе подхватил бы весь мир.
Но это невозможно! Нельзя! Даже представить себе нельзя!
А Олег все смотрел, и улыбка в уголках губ все подрагивала бархатным крылышком…
– Болела… – сиплым голосом выдавила Нюта.
– А по тебе не скажешь. Выглядишь чудесно. Придешь сегодня на репетильник?
«Приду, приду! – хотелось закричать во весь голос. – Я куда хочешь приду! Всегда! Всю жизнь! Лишь бы ты был рядом!»
– Угу, приду, – прохрипела Нюта.
– Что, горло еще болит? – посочувствовал чуткий Олег. – Я, когда простужен, у меня тоже голос пропадает.
– Пропадает… – эхом проскрежетала она.
Опять сгустилась пауза.
– А подругу где потеряла? Она прикольная, – Олег изо всех сил поддерживал разговор.
– А?! – Нюта уставилась на него непонимающим взглядом. Олег поерзал по бревну:
– Ну, твоя подруга, – начал он менее уверенно.
– Подруга?!
– Ну да. Подруга. Настя. Вы вдвоем все время…
Нюта подумала – а не заговорить ли прямо сейчас на какую-нибудь удивительную тему: о тайнах вселенной, о добре и зле, об устройстве этого прекрасного мира. Чтобы Олег понял, что она не простая девчонка, а – удивительная и прекрасная. Как мир.
– Черная дыра, – интригующе просипела она.
– Что?! – Олег округлил глаза.
– Обнаружена. В центре нашей Галактики. Черная дыра, – пояснила Нюта и тут же поняла – не то! Не действует! Не те слова! Зря она сразу о тайнах мироздания! Лучше бы про любимую группу «Сплин».
Но момент уже был упущен.
– А Настя? – осторожно переспросил Олег.
– А! Настя! – до Нюты наконец дошел смысл вопроса. – Настя тоже придет. На репетильник.
В школе, за спиной, задребезжал звонок. Похоже, конец шестого урока. И похоже, что Олег урок прогулял.
– Ага… ну, здорово… ну, давай! Мне пора! – Олег поднялся с бревна. – Выздоравливай! – озабоченно крикнул он, прежде чем завернуть за угол.
– Я здорова, – хриплым шепотом ответила Нюта.
Она дернулась было за ним. Но передумала. Слишком много сильных эмоций. Хватит с нее пока.
Поэтому и не увидела, как Олег встретился на школьном крыльце с темноволосой Юлькой, подхватил на плечо ее сумку, и они весело зашагали по улице.
В студию Нюта шла со сладким замиранием в груди, наверно, так чувствовал себя Колумб, увидев впереди новую землю. Неопознанный материк по имени Олег Рэд лежал перед ней. Ей предстояло изучить его, промерить глубину рек и высоту горных хребтов, отловить невиданных зверей и пройти по неведомым дорожкам. Не об этом ли она грезила долгими бессонными ночами в часы уединения?
В 38-м ничего не изменилось. Все так же шастал народ, пофыркивал на столе чайник, восседала в кресле Шеф. Нюта с наслаждением послушала вечные споры и препирательства, а потом переместилась в темную глубину зрительного зала.
Репетиции явно продвинулись вперед. Спектакль начал складываться из маленьких разрозненных сценок в одно-единое действие.
– Сто-оп! – проревела Шеф, громко хлопнув в ладоши. – Василий! Что ты как вареная макаронина по сцене болтаешься? Встань на место. В кулисах все сгиньте! Вася, ты не на собственных похоронах ораторствуешь. Стелла! Громче! Четче! Не щебечи, говори нормально!
Вася уныло воззрился на свою партнершу. Он изображал Северного Оленя. (Оленя до последнего отстаивал Славян, кричал, что это его роль, но ролей было мало, а народу – много. Так что пришлось ему довольствоваться Сказочником.)
Эпизод разваливался на глазах. Блондинка не хотела «громче» и «четче», она упорно пищала и повизгивала. Вася терялся, мялся, мямлил и норовил повернуться к зрителю спиной. Шеф тихо зверела. Остальные ребята, видя, что пауза затягивается, разбрелись по закулисью.
Нюта сидела в темном зале, там, где начиналась особо густая тень. Ждала. Блокнот для набросков лежал на коленях. Сегодня она впервые увидит на сцене Олежку.
Да-да, по счастливой случайности Олежка заменил парня из второго состава. Роль была небольшая – Ворон, ученая придворная птица, – но все-таки это настоящая роль! То ли Рэд обладал неоспоримым талантом, то ли знал тайные рычаги воздействия на Шефа, но за каких-то две недели он вписался в почти готовый спектакль.
– Стелла! – Так мог зареветь бегемот, на шею которому непринужденно уселся еще один бегемот. – Вы с Васей как две амебы сегодня! Не работа, а холодец! Со сцены – марш!
Стелла чуть наморщила точеный носик, поцокала к лестнице.
– Вася, попробуй с Настей! – Шеф закурила очередную сигарету и окуталась недовольным облаком дыма. Блондинка, намылившаяся было к выходу, остановилась. Она, конечно, знала, что Стю заменяет ее во втором составе, но сейчас-то репетировал первый! Она вернулась в зал и уселась неподалеку от Нюты.
А Шеф задушила сигарету в пепельнице и неожиданно прервала Настю на первой же реплике:
– Ребята! Все, все, все отвлеклись, бросили дела и подошли! – Шеф ловко вывинтилась из кресла, поднялась на сцену. – Вы сейчас валяете дурака, и то не очень убедительно. Но вы поймите: театр – это прежде всего работа. Театр – это корабль, на котором можно уплыть очень далеко. А вы все – команда этого корабля. Вы должны шевелить веслами, натягивать паруса, пролагать путь по звездам, иначе корабль так и сгниет у берега. Вы без корабля – никто, сухопутные крысы. Но и корабль без вас мертв. Так вдохните в него жизнь! Пусть корабль поплывет! Каждый из вас должен сто раз измениться, чтобы посмотреть себе в лицо! Перемены – это тоже работа. Не бойтесь меняться! Не бойтесь работать! Не бойтесь выкладываться! Не бойтесь быть искренними! Относитесь к этому серьезно. Мы репетируем не сказку и не этюд, мы отрабатываем состояние души! Вы еще ничего не сделали для зрителя, так сделайте хоть что-нибудь для самих себя! Все! По местам! Вася с Настей – работаем!
«По местам!» прозвучало как «Поднять паруса!». Нюта покосилась вверх, где колыхались гигантские полотнища задников и кулис. Театр – это корабль…
Шеф угнездилась в насиженном кресле. Настя шагнула вперед и превратилась в Маленькую Разбойницу.
Выпорхнула в зал последняя реплика, Стю словно погасла, отошла, перестала излучать свет. Повисла пауза. Потом из кулисы выскочил Славян и зааплодировал. Почему-то стало понятно – он не издевается.
– Верониклавна! Ведь здорово! – крикнули из глубины зала.
Шеф, не комментируя, предложила:
– Давайте-ка первое действие до конца прогоним с Настей, а потом кому надо – по домам, а кому не надо – подтягивайтесь в 38-й. Поболтаем.
Нюта подскочила от радости за подругу, блокнот упал с колен, пришлось лезть под кресло, доставать. Пока она ползала под сиденьями, мимо процокали знакомые каблучки.
– Ну, подожди, жаба! – разъяренная Стелла не очень-то обращала внимание, слышит ее кто-нибудь или нет. – Нашлась звезда фигова! Мы еще посмотрим!
Нюта выползла из-под кресла и как раз успела услышать, как блондинка изо всех сил шарахнула дверью в зал.
А Олег, кстати, на сцену так и не вышел. И из 38-го сбежал очень быстро, потому что Юлька торопилась домой, а он вызвался ее провожать.
Нюта бежала в школу, опаздывала, и гоняла в голове невеселые мысли. В этом году начало учебного года давалось ей нелегко. Если б все шло как обычно – 1 сентября, суета, линейка, три дня на раскачку – было бы проще. А так, когда она пришла, весь класс уже втянулся в учебу, и только у нее в голове еще гуляло лето.
Были, конечно, и свои плюсы. Она с удовольствием выслушала забавные истории на тему «кто как провел лето». Она с наслаждением совершила набег на школьную библиотеку в поисках новинок. А главное – снова засела на задней парте вместе со Стю. Последнее время, пока Нюта болела, они с подругой виделись редко. И теперь отрывались по полной программе. Стю могла говорить только о театре, о театре и еще раз о театре. Нюта не возражала. Где театр – там и Олег.
К тому же Стю придумала новую игру. Она сочиняла маленькие смешные стишки про учителей. Например, такие:
Понятное дело, учеба проплывала мимо ушей, совершенно не задерживаясь в мозгах. Нюта листала новые учебники, рассматривала картинки и с неприязнью вчитывалась в текст. Нет, умеют все-таки составители учебников испортить хорошую картинку отвратительным текстом! И зачем они все это понаписали? Неужели ей это в жизни пригодится? Да ну, бред! Спроси у любого – да вот хоть у родителей – про кольчатых червей, и что они ответят? Ничего! Нюта сунула нос в биологию и уныло прочла: «Дайте определение жизни». Да на такой вопрос даже президент не ответит! Нюта захлопнула учебник, тоскливо глянула на часы. Еще 20 минут. Биологичка излагала новую тему, и Нюта, чтобы не уснуть, принялась рисовать ее стоящей у доски. Фигурка получилась перекошенной и горбатой. Стю мигом приписала к ней стишок:
Учителя сердились на тупых, ленивых, опаздывающих, сонных, рассеянных девятиклассников и грозили им страшными карами в будущей самостоятельной жизни. «Вам это потребуется при поступлении!» – рявкали учителя. «Вы не сможете написать ЕГЭ!» – угрожающе предрекали они. Классная щелкала челюстью, как крокодил, упустивший жертву. Нюта уныло пыталась вписаться в «рабочий ритм». Почему-то школьные учебники никогда не отвечали на самые главные вопросы. Например: что делать, если ссорятся мама и папа? О чем на самом деле думают мальчишки? Как в маленьком городе заработать денег, чтобы хватило хотя бы на Интернет? И как объяснить человеку, которого очень любишь, что ты его очень любишь, но при этом не сказать ни слова о любви? О да, такой учебник Нюта прочла бы с превеликим удовольствием. Но такого учебника до сих пор никто не написал.
После школы она галопом мчалась домой, разогревала суп и, не успев съесть второе, летела в ДК. Там на сцене или в 38-м кабинете бурлила жизнь. А еще ждала художественная школа два раза в неделю, которую Нюта очень любила и старалась не пропускать. А еще есть Интернет. И непрочитанные книги, громоздящиеся на краешке стола, как наклонная Пизанская башня. А еще мама со списком неотложных дел: магазин, уборка, посуда… пропылесось ковер… А еще ведь есть любовь!
Теперь совсем не было времени на долгие вечерние мечты в сумерках. Водоворот событий затягивал ее все глубже и глубже. И ей это нравилось.
Она не только сидела на репетициях «Королевы», но и помогала готовить костюмы. Театральные костюмы! Сколько в них было очарования!
По предложению Шефа каждый сам придумывал и шил костюм к своей роли. Сначала появлялась идея, потом ее азартно обсуждали, а затем начинали воплощать. Так вот как рождаются на свет все эти шляпы, плащи, мечи, посохи и драконы! Настоящая волшебная кухня. Иногда Нюта, послушав споры, делала набросок будущего одеяния. Народ с интересом разглядывал ее рисунки, иногда соглашаясь и одобряя, иногда предлагая новые варианты.
Олежка приходил в ДК гораздо реже ее. Он тоже оказался занятым человеком. Только если Нюта разрывалась между книгами, Интернетом и художественной школой, то Олег делил свое время между спортивными секциями, компьютерным клубом и всевозможными дружескими тусовками. Стоило ему появиться, как несколько человек уже бросалось навстречу, восклицая: «Олег! У нас сегодня (завтра, послезавтра) вечеринка (футбольный матч, большое побоище на компьютерных стрелялках) – ты придешь?» Олег кивал одному, пожимал лапу другому, на ходу что-то обещал третьему, улыбался и снова исчезал. Даже на гитаре не успевал играть, о чем все, помнившие прошлые славные посиделки, вздыхали с искренним сожалением.
Сентябрь выдался по-летнему теплым и солнечным. Почему-то уроки делать легче, когда за окошком шуршит занудный дождик и хмурится ненастный серый денек. А в солнечную погоду хочется только одного. Прийти из школы, закинуть под стол неразобранный рюкзак, слопать обед и выбежать наконец в солнечный манящий двор. Уроки, уборка, домашние дела, даже комп и новая книга могут подождать. А пока – солнце, свобода, любовь!
Нюте казалось, что любовь ее, несколько поблекшая за лето, с приездом Олега вспыхнула с новой силой. Но теперь сквозь придуманного Олежку ее мечты стал проступать Олег реальный, настоящий. Наблюдая за ним, изредка перебрасываясь с ним словами, глядя, как он держится на сцене, в школе, как вмешивается в споры и высказывает свое мнение, Нюта потихоньку делала выводы. Некоторые были весьма печальными. Оказалось, что реальный Олег:
– чертовски нравится девушкам (да сколько же их за ним бегает – десяток?!);
– ужасно любит гонять в футбол (два раза в неделю на стадионе и почти каждый вечер во дворе);
– часами сидит в компьютерном клубе, где рубится в бесконечные стрелялки-бродилки-мочилки ( и дома у него стоит комп, набитый «игрушками»);
– очень редко читает книги (хм, неужели у него есть недостатки?);
– неделями таскает одни и те же джинсы, а потом меняет их на такие же потертые и ободранные (должно быть, утонченный стиль);
– умеет делать заднее сальто (это потрясающе!);
– сидит порой со своей младшей сестренкой (как хорошо быть единственным ребенком в семье!);
– подкармливает собак во дворе (мы с тобой одной крови!);
– всегда провожает домой Юльку.
Юльку Нюта готова была ему простить. Во-первых, Юлька была маленького роста и не блистала особой красотой. И если такая девушка привлекла внимание Олега, значит, у Нюты, несомненно, имелись неплохие шансы. А во-вторых, Юлька была очень хорошим человеком. Из всех студийных девчонок она нравилась Нюте больше всех. Добрая, открытая, деликатная. Никогда не сплетничает за спиной.
Пожалуй, они могли бы даже подружиться.
Но, конечно, Нюта и мысли не допускала, что Юлька любит Олега так же сильно, как она сама. Так же сильно любить было вообще невозможно. И в один прекрасный день Олег оценит ее любовь и забудет про Юльку (которую даже немного жаль) и про всех остальных девчонок. И будет принадлежать только ей, Нюте. Потому что любовь творит чудеса!
Олег, Олежка…
Разный он получался, Олег. Реальный Олег Редькин нравился ей не меньше придуманного. Хотя порой и удивлял. Даже огорчал. Но во всех сомнительных случаях Нюта быстро придумывала ему оправдания. Не читает книг? Ему просто некогда, он ужасно занят. Или – читает, но тайно от всех. Или – книги для такого потрясающего парня не главное.
В тяжелые минуты, когда идеальный образ начинал трещать по швам, Нюта мысленно говорила словами Скарлетт О'Хара: «Я подумаю об этом позже!» Эту фразу всегда говорят, когда собираются забыть «об этом» на ближайшие сто лет.
Зато, когда можно было добавить к сияющей мечте несколько новых приятных черточек, радости ее не было предела. Ей хотелось, чтобы все знали – какой он хороший, какой необыкновенный! Любовь бушевала с такой силой, что, пожалуй, преврати ее в воду, могла бы, как цунами, затопить весь город.
«Ну, пусть он меня пока не любит!» – вдохновенно думала она. – Но должен же он почувствовать, как я его люблю! Я всегда буду рядом. Если, не дай бог, ему станет плохо, я всегда смогу помочь, поддержать, утешить!»
Искренне желая Олегу благополучия, Нюта предавалась теперь самым сладким и заманчивым разрушительным мечтам. Они всегда начинались с одной картинки: «Олег Рэд попадает в ужасную историю». Никогда и ничего не желала она с такой страстью. В ее мечтах Олег тонул в озере, на него наезжала компания отморозков, его поражала молния, сбивала машина, террористы брали его в заложники, бешеный медведь сжимал его своими лапами… И вот когда Олег с печатью страдания на прекрасном лице готов был соскользнуть в черную бездну небытия, тут появлялась она, Нюта. Уверенная и спокойная. Взволнованная и бесстрашная. Умелая и непреклонная. Она разгоняла хулиганов дубиной. Она делала ему искусственное дыхание. Она прыгала на шею террористу, отбирала у него автомат и на себе выносила Олега из-под развалин. Она ныряла следом за ним в бурные воды и вытаскивала на берег. Она собственноручно душила бешеного медведя, оттаскивала перевернутый десятитонный грузовик, пробивала стены одним ударом ноги и…
И всегда был в ее мечтах прекрасный миг, когда Олег – бледный, окровавленный – взмахивал бархатными ресницами, обводил всех мутным взором и видел склонившееся над ним лицо, озаренное светом любви.
– Это ты меня спасла? – спрашивал он слабым голосом.
– Все будет хорошо! – отвечала она с улыбкой. А он поднимал прекрасную руку и дотрагивался до ее лица…
На этом месте чудесное видение исчезало. Но пережитые эмоции являлись настолько яркими, что странно было потом видеть Олега живым и здоровым, бодрым и цветущим. А не бледным и окровавленным. Встречаясь с ним, Нюта испытывала легкое раскаяние (она ведь не желала ему зла на самом деле), но и смутное сожаление оттого, что героическое спасение опять не состоялось.
Нюта мечтала об Олеге, а общалась все больше с Жекой. Они исправно ходили на занятия в студию, старательно исполняли этюды. Все чаще они с Жекой играли на пару. Например – они ждут автобуса на остановке в дождь. Проклятого транспорта все нет. Время идет. Мокро. И поэтому…
Этот этюд Нюта вспоминала с особым удовольствием. Они отыграли его с блеском. Лучше всех. Она, в порыве вдохновения, взобралась Жеке на плечи, высматривать пропавший автобус. Потом они изобразили, как прячутся под одним зонтиком, для чего высокому Жеке пришлось согнуться пополам, а маленькой Нюте встать на цыпочки. Народ хохотал. Нюта сияла. Здорово все-таки дружить с таким парнем! Настоящий друг! На которого всегда можно положиться.
Порой с ней творились и вовсе странные вещи. Нюта чувствовала, как меняются привычные с детства понятия и предметы, словно любовь фонариком высвечивала отдаленные уголки души. Например, город. Ничего необыкновенного не было в их маленьком провинциальном городке. Центр пересекала длинная улица Ленина, скучная и пыльная, вдоль которой громоздились серые пятиэтажки, ближе к окраине кособочились деревянные бараки и частные домики. На главной площади высился ободранный и хмурый бюст самого дедушки Ленина, прозванный в народе Чупа-Чупсом. Дальше горбились крытые ряды рынка, где вечерами пили пиво парни в спортивных штанах, гогочущие, как бабуины. Глухо шумел лес возле Дома культуры, скрывающий старое кладбище с древними каменными плитами, ржавыми крестами и стершимися надписями. Еще дальше раскинулось огромное ледяное озеро, лижущее берег беспокойными влажными языками.
Нюта и любила во всем городе только этот лес, и озерный берег, и яблоневый сад, полный розовой лени и медового жужжания пчел.
А что еще было здесь любить? Родную первую школу, к которой вели тропинки, усыпанные валунами (наверно, гранит науки)? Старый стадион, выглядывающий из зарослей шиповника, с разбитыми трибунами, где мирно дремали местные алкаши? Все это существовало само по себе, как россыпь перепутанных пазлов, которые никто никогда и не думал собирать.
А теперь Нюта с изумлением замечала, как кусочки срастаются друг с другом, словно их обрызгали волшебной живой водой. Все наполнялось смыслом. Город стал живым существом, самым лучшим городом на свете! У города появилось сердце – дом Олега, счастье ее и печаль. От него расходилась энергия, которая делала город живым и прекрасным. Ведь здесь родился лучший человек на земле!
Все, что раньше казалось простым и понятным, теперь меняло очертания, уплывало… «Если он уедет – я проснусь однажды, а город исчезнет следом, дома утекут под землю, прочь уползут дороги, словно серые змеи, останется только пустыня, пустыня моей любви», – писала Нюта, и сама себе верила, и немного пугалась собственных мыслей. Она смотрела ночью в темное окно, и ей казалось, что дома вокруг площади меняются местами, что деревья ходят друг к другу в гости и носят в ветвях уснувший ветер. Так появились стихи. Море любви, плескавшееся в сердце, требовало выхода. Ей мало было рисовать фантастических зверей и вычерчивать в тетради силуэты драконов и птиц вперемешку с магическими буквами О и Р. Нюта пыталась записывать свои чувства. Никому не готова была она показать эти тайные строчки. Но каждый вечер в темноте, глядя в окно, подсвеченное фонарем, она грызла карандаш и писала, писала в тетрадке все, что переполняло душу. Перечитывать было страшно. Она прятала тетрадь в завале книг на столе (родители туда не совались) и с пылающими щеками сочиняла снова.
Она знала, что, если Олег уедет из города, волшебство прервется. И поэзия уйдет, и сама она станет мертвой, как белая страница, на которой никто никогда не напишет ни слова.
При этом Нюта никак не могла представить, что же будет, если Олег ответит на ее чувства. Вершиной мечты было признаться ему в любви, подержать его за руку. А дальше? А дальше начиналось непонятное. Все скрывалось в золотой дымке. Смутно виделось, как они, взявшись за руки, говорят друг другу какие-то важные слова. Как он тихо касается губами ее губ. Как они идут навстречу ветру и торжественно гудящему озеру. Как сидят в темноте, и дыхание их смешивается…
Дальше Нюте становилось жарко и тревожно. Понятно, что любовь, понятно, что влюбленные любят друг друга… но все-таки…
Даже думать об Олеге было сложно. А хотелось, чтобы стало легко. Легко, как… ну с Жекой, например. Только с Жекой – это просто дружба. С Жекой хорошо болтать обо всем, смеяться без причины, ходить в лес, дурачиться, пить чай, смотреть новые фильмы и кидаться подушками. С Жекой нет ничего тревожного, напротив, с ним надежно, тепло и уютно. А вот с Олегом будет настоящая любовь, в которой горят миры и не бывает ни чая, ни беспричинного смеха, ни подушечных битв. Настоящая любовь уносит человека в небо, там ему не нужны ни подушки, ни чайники.
Небо сочилось солнечным медом, поздние одуванчики разлетались невесомыми парашютиками. Она шлепала по каменистой тропе, мимо двухэтажных деревянных домиков, мимо покосившихся лавочек, где сидели на солнышке бабуськи в платочках, и город казался ей живым существом. Словно старый хитрющий кот развалился он на солнцепеке, грел полосатую потрепанную шкуру, поглядывал с прищуром.
Дорога шла мимо школьного стадиона. Обходить было лень. Нюта махнула напрямик через сетку ограды. Удачно спрыгнула в траву, и тут кто-то окликнул ее издалека:
– Эгей! Привет!
Интересно, кто это? Кто-то из одноклассников?
Парень в красной майке, оседлавший бревно в дальнем углу стадиона, махал ей рукой. Нюта направилась к нему, легкомысленно подпрыгивая на ходу. Солнце било в глаза, и поэтому, только подойдя ближе, она поняла кто это.
На бревне сидел Олег собственной персоной. Улыбался и ждал, когда она подойдет.
Олег!
Олежка!
Это было как вспышка!
Как взрыв на солнце!
«Ой, волосы растрепались!» – мысль, мелькнувшая в голове, никак не соответствовала масштабу вселенской катастрофы. Нюта торопливо пригладила отросшие красные пряди.
И тут же про них забыла.
Олег, сидящий на старом бревне, был сейчас центром мира. От него исходили волны тепла и света, он зажигал звезды, он сдувал с ладоней ураганы. Мир вращался вокруг него. А ее неудержимо тянуло в эту воронку, и ветер счастья свистел за спиной.
– Привет, Ань! Как жизнь молодая? Как дела? Давно тебя видно не было!
Она сначала услышала звук его голоса – волшебный звук! – а потом поняла, что ее о чем-то спрашивают.
Он! Ее! Спрашивает!
Он запомнил ее имя!
Он – само совершенство, небожитель! – готов покинуть сияющий золотой трон (который временно притворился старым бревном), чтобы поинтересоваться ее, Ани Иволгиной, делами.
Чудеса!
Нюта блаженно улыбнулась. Олег улыбнулся в ответ. Пауза затягивалась.
– Ты, говорят, болела? – не выдержал обмена улыбками небожитель.
Ой! Надо же отвечать!
Подступила знакомая паника. Как с ним говорить? О чем? Где найти достойные слова? Лучше всего было бы сказать прямо: «Олежка, я тебя люблю!» «Люблю, люблю!» – ликующе подхватил бы весь мир.
Но это невозможно! Нельзя! Даже представить себе нельзя!
А Олег все смотрел, и улыбка в уголках губ все подрагивала бархатным крылышком…
– Болела… – сиплым голосом выдавила Нюта.
– А по тебе не скажешь. Выглядишь чудесно. Придешь сегодня на репетильник?
«Приду, приду! – хотелось закричать во весь голос. – Я куда хочешь приду! Всегда! Всю жизнь! Лишь бы ты был рядом!»
– Угу, приду, – прохрипела Нюта.
– Что, горло еще болит? – посочувствовал чуткий Олег. – Я, когда простужен, у меня тоже голос пропадает.
– Пропадает… – эхом проскрежетала она.
Опять сгустилась пауза.
– А подругу где потеряла? Она прикольная, – Олег изо всех сил поддерживал разговор.
– А?! – Нюта уставилась на него непонимающим взглядом. Олег поерзал по бревну:
– Ну, твоя подруга, – начал он менее уверенно.
– Подруга?!
– Ну да. Подруга. Настя. Вы вдвоем все время…
Нюта подумала – а не заговорить ли прямо сейчас на какую-нибудь удивительную тему: о тайнах вселенной, о добре и зле, об устройстве этого прекрасного мира. Чтобы Олег понял, что она не простая девчонка, а – удивительная и прекрасная. Как мир.
– Черная дыра, – интригующе просипела она.
– Что?! – Олег округлил глаза.
– Обнаружена. В центре нашей Галактики. Черная дыра, – пояснила Нюта и тут же поняла – не то! Не действует! Не те слова! Зря она сразу о тайнах мироздания! Лучше бы про любимую группу «Сплин».
Но момент уже был упущен.
– А Настя? – осторожно переспросил Олег.
– А! Настя! – до Нюты наконец дошел смысл вопроса. – Настя тоже придет. На репетильник.
В школе, за спиной, задребезжал звонок. Похоже, конец шестого урока. И похоже, что Олег урок прогулял.
– Ага… ну, здорово… ну, давай! Мне пора! – Олег поднялся с бревна. – Выздоравливай! – озабоченно крикнул он, прежде чем завернуть за угол.
– Я здорова, – хриплым шепотом ответила Нюта.
Она дернулась было за ним. Но передумала. Слишком много сильных эмоций. Хватит с нее пока.
Поэтому и не увидела, как Олег встретился на школьном крыльце с темноволосой Юлькой, подхватил на плечо ее сумку, и они весело зашагали по улице.
В студию Нюта шла со сладким замиранием в груди, наверно, так чувствовал себя Колумб, увидев впереди новую землю. Неопознанный материк по имени Олег Рэд лежал перед ней. Ей предстояло изучить его, промерить глубину рек и высоту горных хребтов, отловить невиданных зверей и пройти по неведомым дорожкам. Не об этом ли она грезила долгими бессонными ночами в часы уединения?
В 38-м ничего не изменилось. Все так же шастал народ, пофыркивал на столе чайник, восседала в кресле Шеф. Нюта с наслаждением послушала вечные споры и препирательства, а потом переместилась в темную глубину зрительного зала.
Репетиции явно продвинулись вперед. Спектакль начал складываться из маленьких разрозненных сценок в одно-единое действие.
– Сто-оп! – проревела Шеф, громко хлопнув в ладоши. – Василий! Что ты как вареная макаронина по сцене болтаешься? Встань на место. В кулисах все сгиньте! Вася, ты не на собственных похоронах ораторствуешь. Стелла! Громче! Четче! Не щебечи, говори нормально!
Вася уныло воззрился на свою партнершу. Он изображал Северного Оленя. (Оленя до последнего отстаивал Славян, кричал, что это его роль, но ролей было мало, а народу – много. Так что пришлось ему довольствоваться Сказочником.)
Эпизод разваливался на глазах. Блондинка не хотела «громче» и «четче», она упорно пищала и повизгивала. Вася терялся, мялся, мямлил и норовил повернуться к зрителю спиной. Шеф тихо зверела. Остальные ребята, видя, что пауза затягивается, разбрелись по закулисью.
Нюта сидела в темном зале, там, где начиналась особо густая тень. Ждала. Блокнот для набросков лежал на коленях. Сегодня она впервые увидит на сцене Олежку.
Да-да, по счастливой случайности Олежка заменил парня из второго состава. Роль была небольшая – Ворон, ученая придворная птица, – но все-таки это настоящая роль! То ли Рэд обладал неоспоримым талантом, то ли знал тайные рычаги воздействия на Шефа, но за каких-то две недели он вписался в почти готовый спектакль.
– Стелла! – Так мог зареветь бегемот, на шею которому непринужденно уселся еще один бегемот. – Вы с Васей как две амебы сегодня! Не работа, а холодец! Со сцены – марш!
Стелла чуть наморщила точеный носик, поцокала к лестнице.
– Вася, попробуй с Настей! – Шеф закурила очередную сигарету и окуталась недовольным облаком дыма. Блондинка, намылившаяся было к выходу, остановилась. Она, конечно, знала, что Стю заменяет ее во втором составе, но сейчас-то репетировал первый! Она вернулась в зал и уселась неподалеку от Нюты.
А Шеф задушила сигарету в пепельнице и неожиданно прервала Настю на первой же реплике:
– Ребята! Все, все, все отвлеклись, бросили дела и подошли! – Шеф ловко вывинтилась из кресла, поднялась на сцену. – Вы сейчас валяете дурака, и то не очень убедительно. Но вы поймите: театр – это прежде всего работа. Театр – это корабль, на котором можно уплыть очень далеко. А вы все – команда этого корабля. Вы должны шевелить веслами, натягивать паруса, пролагать путь по звездам, иначе корабль так и сгниет у берега. Вы без корабля – никто, сухопутные крысы. Но и корабль без вас мертв. Так вдохните в него жизнь! Пусть корабль поплывет! Каждый из вас должен сто раз измениться, чтобы посмотреть себе в лицо! Перемены – это тоже работа. Не бойтесь меняться! Не бойтесь работать! Не бойтесь выкладываться! Не бойтесь быть искренними! Относитесь к этому серьезно. Мы репетируем не сказку и не этюд, мы отрабатываем состояние души! Вы еще ничего не сделали для зрителя, так сделайте хоть что-нибудь для самих себя! Все! По местам! Вася с Настей – работаем!
«По местам!» прозвучало как «Поднять паруса!». Нюта покосилась вверх, где колыхались гигантские полотнища задников и кулис. Театр – это корабль…
Шеф угнездилась в насиженном кресле. Настя шагнула вперед и превратилась в Маленькую Разбойницу.
Выпорхнула в зал последняя реплика, Стю словно погасла, отошла, перестала излучать свет. Повисла пауза. Потом из кулисы выскочил Славян и зааплодировал. Почему-то стало понятно – он не издевается.
– Верониклавна! Ведь здорово! – крикнули из глубины зала.
Шеф, не комментируя, предложила:
– Давайте-ка первое действие до конца прогоним с Настей, а потом кому надо – по домам, а кому не надо – подтягивайтесь в 38-й. Поболтаем.
Нюта подскочила от радости за подругу, блокнот упал с колен, пришлось лезть под кресло, доставать. Пока она ползала под сиденьями, мимо процокали знакомые каблучки.
– Ну, подожди, жаба! – разъяренная Стелла не очень-то обращала внимание, слышит ее кто-нибудь или нет. – Нашлась звезда фигова! Мы еще посмотрим!
Нюта выползла из-под кресла и как раз успела услышать, как блондинка изо всех сил шарахнула дверью в зал.
А Олег, кстати, на сцену так и не вышел. И из 38-го сбежал очень быстро, потому что Юлька торопилась домой, а он вызвался ее провожать.
Нюта бежала в школу, опаздывала, и гоняла в голове невеселые мысли. В этом году начало учебного года давалось ей нелегко. Если б все шло как обычно – 1 сентября, суета, линейка, три дня на раскачку – было бы проще. А так, когда она пришла, весь класс уже втянулся в учебу, и только у нее в голове еще гуляло лето.
Были, конечно, и свои плюсы. Она с удовольствием выслушала забавные истории на тему «кто как провел лето». Она с наслаждением совершила набег на школьную библиотеку в поисках новинок. А главное – снова засела на задней парте вместе со Стю. Последнее время, пока Нюта болела, они с подругой виделись редко. И теперь отрывались по полной программе. Стю могла говорить только о театре, о театре и еще раз о театре. Нюта не возражала. Где театр – там и Олег.
К тому же Стю придумала новую игру. Она сочиняла маленькие смешные стишки про учителей. Например, такие:
Нюта украшала их маленькими смешными рисунками, и эти мины замедленного смехового действия начинали путешествовать по классу. Кто-нибудь непременно принимался дописывать и дорисовывать.
Наш физрук затеял кросс,
Побежал за ним барбос,
Отчего у физрука
С этих пор одна нога?
Понятное дело, учеба проплывала мимо ушей, совершенно не задерживаясь в мозгах. Нюта листала новые учебники, рассматривала картинки и с неприязнью вчитывалась в текст. Нет, умеют все-таки составители учебников испортить хорошую картинку отвратительным текстом! И зачем они все это понаписали? Неужели ей это в жизни пригодится? Да ну, бред! Спроси у любого – да вот хоть у родителей – про кольчатых червей, и что они ответят? Ничего! Нюта сунула нос в биологию и уныло прочла: «Дайте определение жизни». Да на такой вопрос даже президент не ответит! Нюта захлопнула учебник, тоскливо глянула на часы. Еще 20 минут. Биологичка излагала новую тему, и Нюта, чтобы не уснуть, принялась рисовать ее стоящей у доски. Фигурка получилась перекошенной и горбатой. Стю мигом приписала к ней стишок:
Как всегда, в начале учебного года очень быстро выяснилось, что весь класс поголовно успел забыть за лето абсолютно все, чему учился предыдущие восемь лет.
Вроде бы когда-то Дарвин говорил,
Будто человечество вышло из горилл.
На горилл я не гляжу – все такие бяки,
Гордо я происхожу от кривой макаки!
Так шли уроки.
Учителя сердились на тупых, ленивых, опаздывающих, сонных, рассеянных девятиклассников и грозили им страшными карами в будущей самостоятельной жизни. «Вам это потребуется при поступлении!» – рявкали учителя. «Вы не сможете написать ЕГЭ!» – угрожающе предрекали они. Классная щелкала челюстью, как крокодил, упустивший жертву. Нюта уныло пыталась вписаться в «рабочий ритм». Почему-то школьные учебники никогда не отвечали на самые главные вопросы. Например: что делать, если ссорятся мама и папа? О чем на самом деле думают мальчишки? Как в маленьком городе заработать денег, чтобы хватило хотя бы на Интернет? И как объяснить человеку, которого очень любишь, что ты его очень любишь, но при этом не сказать ни слова о любви? О да, такой учебник Нюта прочла бы с превеликим удовольствием. Но такого учебника до сих пор никто не написал.
После школы она галопом мчалась домой, разогревала суп и, не успев съесть второе, летела в ДК. Там на сцене или в 38-м кабинете бурлила жизнь. А еще ждала художественная школа два раза в неделю, которую Нюта очень любила и старалась не пропускать. А еще есть Интернет. И непрочитанные книги, громоздящиеся на краешке стола, как наклонная Пизанская башня. А еще мама со списком неотложных дел: магазин, уборка, посуда… пропылесось ковер… А еще ведь есть любовь!
Теперь совсем не было времени на долгие вечерние мечты в сумерках. Водоворот событий затягивал ее все глубже и глубже. И ей это нравилось.
Она не только сидела на репетициях «Королевы», но и помогала готовить костюмы. Театральные костюмы! Сколько в них было очарования!
По предложению Шефа каждый сам придумывал и шил костюм к своей роли. Сначала появлялась идея, потом ее азартно обсуждали, а затем начинали воплощать. Так вот как рождаются на свет все эти шляпы, плащи, мечи, посохи и драконы! Настоящая волшебная кухня. Иногда Нюта, послушав споры, делала набросок будущего одеяния. Народ с интересом разглядывал ее рисунки, иногда соглашаясь и одобряя, иногда предлагая новые варианты.
Олежка приходил в ДК гораздо реже ее. Он тоже оказался занятым человеком. Только если Нюта разрывалась между книгами, Интернетом и художественной школой, то Олег делил свое время между спортивными секциями, компьютерным клубом и всевозможными дружескими тусовками. Стоило ему появиться, как несколько человек уже бросалось навстречу, восклицая: «Олег! У нас сегодня (завтра, послезавтра) вечеринка (футбольный матч, большое побоище на компьютерных стрелялках) – ты придешь?» Олег кивал одному, пожимал лапу другому, на ходу что-то обещал третьему, улыбался и снова исчезал. Даже на гитаре не успевал играть, о чем все, помнившие прошлые славные посиделки, вздыхали с искренним сожалением.
Сентябрь выдался по-летнему теплым и солнечным. Почему-то уроки делать легче, когда за окошком шуршит занудный дождик и хмурится ненастный серый денек. А в солнечную погоду хочется только одного. Прийти из школы, закинуть под стол неразобранный рюкзак, слопать обед и выбежать наконец в солнечный манящий двор. Уроки, уборка, домашние дела, даже комп и новая книга могут подождать. А пока – солнце, свобода, любовь!
Нюте казалось, что любовь ее, несколько поблекшая за лето, с приездом Олега вспыхнула с новой силой. Но теперь сквозь придуманного Олежку ее мечты стал проступать Олег реальный, настоящий. Наблюдая за ним, изредка перебрасываясь с ним словами, глядя, как он держится на сцене, в школе, как вмешивается в споры и высказывает свое мнение, Нюта потихоньку делала выводы. Некоторые были весьма печальными. Оказалось, что реальный Олег:
– чертовски нравится девушкам (да сколько же их за ним бегает – десяток?!);
– ужасно любит гонять в футбол (два раза в неделю на стадионе и почти каждый вечер во дворе);
– часами сидит в компьютерном клубе, где рубится в бесконечные стрелялки-бродилки-мочилки ( и дома у него стоит комп, набитый «игрушками»);
– очень редко читает книги (хм, неужели у него есть недостатки?);
– неделями таскает одни и те же джинсы, а потом меняет их на такие же потертые и ободранные (должно быть, утонченный стиль);
– умеет делать заднее сальто (это потрясающе!);
– сидит порой со своей младшей сестренкой (как хорошо быть единственным ребенком в семье!);
– подкармливает собак во дворе (мы с тобой одной крови!);
– всегда провожает домой Юльку.
Юльку Нюта готова была ему простить. Во-первых, Юлька была маленького роста и не блистала особой красотой. И если такая девушка привлекла внимание Олега, значит, у Нюты, несомненно, имелись неплохие шансы. А во-вторых, Юлька была очень хорошим человеком. Из всех студийных девчонок она нравилась Нюте больше всех. Добрая, открытая, деликатная. Никогда не сплетничает за спиной.
Пожалуй, они могли бы даже подружиться.
Но, конечно, Нюта и мысли не допускала, что Юлька любит Олега так же сильно, как она сама. Так же сильно любить было вообще невозможно. И в один прекрасный день Олег оценит ее любовь и забудет про Юльку (которую даже немного жаль) и про всех остальных девчонок. И будет принадлежать только ей, Нюте. Потому что любовь творит чудеса!
Олег, Олежка…
Разный он получался, Олег. Реальный Олег Редькин нравился ей не меньше придуманного. Хотя порой и удивлял. Даже огорчал. Но во всех сомнительных случаях Нюта быстро придумывала ему оправдания. Не читает книг? Ему просто некогда, он ужасно занят. Или – читает, но тайно от всех. Или – книги для такого потрясающего парня не главное.
В тяжелые минуты, когда идеальный образ начинал трещать по швам, Нюта мысленно говорила словами Скарлетт О'Хара: «Я подумаю об этом позже!» Эту фразу всегда говорят, когда собираются забыть «об этом» на ближайшие сто лет.
Зато, когда можно было добавить к сияющей мечте несколько новых приятных черточек, радости ее не было предела. Ей хотелось, чтобы все знали – какой он хороший, какой необыкновенный! Любовь бушевала с такой силой, что, пожалуй, преврати ее в воду, могла бы, как цунами, затопить весь город.
«Ну, пусть он меня пока не любит!» – вдохновенно думала она. – Но должен же он почувствовать, как я его люблю! Я всегда буду рядом. Если, не дай бог, ему станет плохо, я всегда смогу помочь, поддержать, утешить!»
Искренне желая Олегу благополучия, Нюта предавалась теперь самым сладким и заманчивым разрушительным мечтам. Они всегда начинались с одной картинки: «Олег Рэд попадает в ужасную историю». Никогда и ничего не желала она с такой страстью. В ее мечтах Олег тонул в озере, на него наезжала компания отморозков, его поражала молния, сбивала машина, террористы брали его в заложники, бешеный медведь сжимал его своими лапами… И вот когда Олег с печатью страдания на прекрасном лице готов был соскользнуть в черную бездну небытия, тут появлялась она, Нюта. Уверенная и спокойная. Взволнованная и бесстрашная. Умелая и непреклонная. Она разгоняла хулиганов дубиной. Она делала ему искусственное дыхание. Она прыгала на шею террористу, отбирала у него автомат и на себе выносила Олега из-под развалин. Она ныряла следом за ним в бурные воды и вытаскивала на берег. Она собственноручно душила бешеного медведя, оттаскивала перевернутый десятитонный грузовик, пробивала стены одним ударом ноги и…
И всегда был в ее мечтах прекрасный миг, когда Олег – бледный, окровавленный – взмахивал бархатными ресницами, обводил всех мутным взором и видел склонившееся над ним лицо, озаренное светом любви.
– Это ты меня спасла? – спрашивал он слабым голосом.
– Все будет хорошо! – отвечала она с улыбкой. А он поднимал прекрасную руку и дотрагивался до ее лица…
На этом месте чудесное видение исчезало. Но пережитые эмоции являлись настолько яркими, что странно было потом видеть Олега живым и здоровым, бодрым и цветущим. А не бледным и окровавленным. Встречаясь с ним, Нюта испытывала легкое раскаяние (она ведь не желала ему зла на самом деле), но и смутное сожаление оттого, что героическое спасение опять не состоялось.
Нюта мечтала об Олеге, а общалась все больше с Жекой. Они исправно ходили на занятия в студию, старательно исполняли этюды. Все чаще они с Жекой играли на пару. Например – они ждут автобуса на остановке в дождь. Проклятого транспорта все нет. Время идет. Мокро. И поэтому…
Этот этюд Нюта вспоминала с особым удовольствием. Они отыграли его с блеском. Лучше всех. Она, в порыве вдохновения, взобралась Жеке на плечи, высматривать пропавший автобус. Потом они изобразили, как прячутся под одним зонтиком, для чего высокому Жеке пришлось согнуться пополам, а маленькой Нюте встать на цыпочки. Народ хохотал. Нюта сияла. Здорово все-таки дружить с таким парнем! Настоящий друг! На которого всегда можно положиться.
Порой с ней творились и вовсе странные вещи. Нюта чувствовала, как меняются привычные с детства понятия и предметы, словно любовь фонариком высвечивала отдаленные уголки души. Например, город. Ничего необыкновенного не было в их маленьком провинциальном городке. Центр пересекала длинная улица Ленина, скучная и пыльная, вдоль которой громоздились серые пятиэтажки, ближе к окраине кособочились деревянные бараки и частные домики. На главной площади высился ободранный и хмурый бюст самого дедушки Ленина, прозванный в народе Чупа-Чупсом. Дальше горбились крытые ряды рынка, где вечерами пили пиво парни в спортивных штанах, гогочущие, как бабуины. Глухо шумел лес возле Дома культуры, скрывающий старое кладбище с древними каменными плитами, ржавыми крестами и стершимися надписями. Еще дальше раскинулось огромное ледяное озеро, лижущее берег беспокойными влажными языками.
Нюта и любила во всем городе только этот лес, и озерный берег, и яблоневый сад, полный розовой лени и медового жужжания пчел.
А что еще было здесь любить? Родную первую школу, к которой вели тропинки, усыпанные валунами (наверно, гранит науки)? Старый стадион, выглядывающий из зарослей шиповника, с разбитыми трибунами, где мирно дремали местные алкаши? Все это существовало само по себе, как россыпь перепутанных пазлов, которые никто никогда и не думал собирать.
А теперь Нюта с изумлением замечала, как кусочки срастаются друг с другом, словно их обрызгали волшебной живой водой. Все наполнялось смыслом. Город стал живым существом, самым лучшим городом на свете! У города появилось сердце – дом Олега, счастье ее и печаль. От него расходилась энергия, которая делала город живым и прекрасным. Ведь здесь родился лучший человек на земле!
Все, что раньше казалось простым и понятным, теперь меняло очертания, уплывало… «Если он уедет – я проснусь однажды, а город исчезнет следом, дома утекут под землю, прочь уползут дороги, словно серые змеи, останется только пустыня, пустыня моей любви», – писала Нюта, и сама себе верила, и немного пугалась собственных мыслей. Она смотрела ночью в темное окно, и ей казалось, что дома вокруг площади меняются местами, что деревья ходят друг к другу в гости и носят в ветвях уснувший ветер. Так появились стихи. Море любви, плескавшееся в сердце, требовало выхода. Ей мало было рисовать фантастических зверей и вычерчивать в тетради силуэты драконов и птиц вперемешку с магическими буквами О и Р. Нюта пыталась записывать свои чувства. Никому не готова была она показать эти тайные строчки. Но каждый вечер в темноте, глядя в окно, подсвеченное фонарем, она грызла карандаш и писала, писала в тетрадке все, что переполняло душу. Перечитывать было страшно. Она прятала тетрадь в завале книг на столе (родители туда не совались) и с пылающими щеками сочиняла снова.
Она знала, что, если Олег уедет из города, волшебство прервется. И поэзия уйдет, и сама она станет мертвой, как белая страница, на которой никто никогда не напишет ни слова.
При этом Нюта никак не могла представить, что же будет, если Олег ответит на ее чувства. Вершиной мечты было признаться ему в любви, подержать его за руку. А дальше? А дальше начиналось непонятное. Все скрывалось в золотой дымке. Смутно виделось, как они, взявшись за руки, говорят друг другу какие-то важные слова. Как он тихо касается губами ее губ. Как они идут навстречу ветру и торжественно гудящему озеру. Как сидят в темноте, и дыхание их смешивается…
Дальше Нюте становилось жарко и тревожно. Понятно, что любовь, понятно, что влюбленные любят друг друга… но все-таки…
Даже думать об Олеге было сложно. А хотелось, чтобы стало легко. Легко, как… ну с Жекой, например. Только с Жекой – это просто дружба. С Жекой хорошо болтать обо всем, смеяться без причины, ходить в лес, дурачиться, пить чай, смотреть новые фильмы и кидаться подушками. С Жекой нет ничего тревожного, напротив, с ним надежно, тепло и уютно. А вот с Олегом будет настоящая любовь, в которой горят миры и не бывает ни чая, ни беспричинного смеха, ни подушечных битв. Настоящая любовь уносит человека в небо, там ему не нужны ни подушки, ни чайники.
Глава 6
Кто, блин? Гоблин!
–Ну что, дети мои, на сцену! – Шеф зарылась в серый пуховой платок, словно довольная моль, разыскавшая наконец достойный завтрак. «Дети мои» означало, что у Шефа хорошее настроение. Когда настроение ухудшалось, «дети мои» превращались в «поганцев» и «детский сад Розовый Сопливчик». Быть поганцами никому не улыбалось. Поэтому просьбы Шефа сегодня выполняли с удвоенным энтузиазмом.