Страница:
Подрезов подсел поближе к Мочалову:
— Ваня, а что, если тебе не мешкая выехать в Кобрин. В этом городе не так уж много владельцев «Москвичей». Я думаю, что с помощью работников Госавтоинспекции и уголовного розыска можно будет установить владельца машины.
Мочалов и сам уже подумывал об этом и сразу же согласился. Они сообщили о своем плане начальнику отдела. Тот не возражал и приказал дежурному по райотделу подбросить на машине старшего лейтенанта к посту, расположенному на шоссе Минск — Брест, и посадить его на попутную машину.
К вечеру Мочалов был в Кобрине и сразу же направился в автоинспекцию. Начальник, выслушав Мочалова, заглянул в свою картотеку и вытащил две карточки:
— Только кто-то из этих может подойти вам. — Он взял в руки первую карточку. — Ивлин. Этот человек лишен прав из-за управления транспортом в пьяном виде. — Он заглянул во вторую карточку. — Боркин. Имея «Москвич», не ездит на нем, да и машины его здесь, в городе, что-то не видно.
Мочалов записал данные этих владельцев и решил, не теряя времени, сразу же приступить к их проверке. Он зашел в отдел милиции, предупредил о том, что будет заниматься проверкой некоторых жителей города и сразу же направился к Боркину. Каким-то особым чутьем Мочалов чувствовал, что Боркин наиболее интересная для него фигура.
Боркин жил на окраине города в большом бревенчатом доме. Уже стемнело, когда старший лейтенант вошел во двор и, пройдя его, поднялся по деревянным ступеням на высокое крыльцо. Дернул за ручку — дверь открыта. Он оказался в полутемном помещении — тамбуре. Потянул на себя вторую дверь и вошел в совершенно темный коридор. Громко позвал:
— Хозяева, вы дома?
Тишина была ответом. «Эх, жаль, ни фонарика, ни спичек с собой нет». И, вытянув руки, начал медленно продвигаться вперед. Эта подозрительная тишина и сплошная темень шевельнули в душе неясную тревогу, которая с каждым шагом становилась все сильнее. Неожиданно руки Мочалова уперлись в человека, он легко отшатнулся от них, но Мочалов цепко держался за одежду.
— Это вы хозяин? Почему не отвечаете?
Но человек молчал. Ощупав его, Мочалов понял: он держит в руках мертвеца, который висит на веревке...
60
ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ СЛАВИН
61
— Ваня, а что, если тебе не мешкая выехать в Кобрин. В этом городе не так уж много владельцев «Москвичей». Я думаю, что с помощью работников Госавтоинспекции и уголовного розыска можно будет установить владельца машины.
Мочалов и сам уже подумывал об этом и сразу же согласился. Они сообщили о своем плане начальнику отдела. Тот не возражал и приказал дежурному по райотделу подбросить на машине старшего лейтенанта к посту, расположенному на шоссе Минск — Брест, и посадить его на попутную машину.
К вечеру Мочалов был в Кобрине и сразу же направился в автоинспекцию. Начальник, выслушав Мочалова, заглянул в свою картотеку и вытащил две карточки:
— Только кто-то из этих может подойти вам. — Он взял в руки первую карточку. — Ивлин. Этот человек лишен прав из-за управления транспортом в пьяном виде. — Он заглянул во вторую карточку. — Боркин. Имея «Москвич», не ездит на нем, да и машины его здесь, в городе, что-то не видно.
Мочалов записал данные этих владельцев и решил, не теряя времени, сразу же приступить к их проверке. Он зашел в отдел милиции, предупредил о том, что будет заниматься проверкой некоторых жителей города и сразу же направился к Боркину. Каким-то особым чутьем Мочалов чувствовал, что Боркин наиболее интересная для него фигура.
Боркин жил на окраине города в большом бревенчатом доме. Уже стемнело, когда старший лейтенант вошел во двор и, пройдя его, поднялся по деревянным ступеням на высокое крыльцо. Дернул за ручку — дверь открыта. Он оказался в полутемном помещении — тамбуре. Потянул на себя вторую дверь и вошел в совершенно темный коридор. Громко позвал:
— Хозяева, вы дома?
Тишина была ответом. «Эх, жаль, ни фонарика, ни спичек с собой нет». И, вытянув руки, начал медленно продвигаться вперед. Эта подозрительная тишина и сплошная темень шевельнули в душе неясную тревогу, которая с каждым шагом становилась все сильнее. Неожиданно руки Мочалова уперлись в человека, он легко отшатнулся от них, но Мочалов цепко держался за одежду.
— Это вы хозяин? Почему не отвечаете?
Но человек молчал. Ощупав его, Мочалов понял: он держит в руках мертвеца, который висит на веревке...
60
НАЧАЛЬНИК РАЙОННОГО ОТДЕЛА
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
МАЙОР МИЛИЦИИ
ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ СЛАВИН
Розыск грабителя шел активно. Казалось, что преступнику никуда не деться. О нем были предупреждены все водители такси. Его приметы имелись у каждого сотрудника милиции, у дружинников. Специальные оперативные группы работников милиции и члены комсомольских оперативных отрядов патрулировали в местах возможного его появления, проверялись десятки подозрительных, но грабитель оставался на свободе, и каждую ночь можно было ожидать нового нападения.
Славин сам проверял, знают ли сотрудники приметы разыскиваемого. Майор огромное внимание уделял специальным группам, которые прикрывали «приманки». Роль «приманок» на себя взяли инспектора детских комнат милиции. Пять женщин — сотрудниц милиции в гражданской одежде — в вечернее время постоянно находились в отдаленных микрорайонах, на тихих, слабо освещенных улицах, играя роль поздних пешеходов. За ними незаметно для посторонних наблюдали оперативные сотрудники. Благодаря применению этого метода удалось задержать грабителя, пытавшегося отобрать у одной из «приманок» сумку, но он, к сожалению, был не тот, которого так усиленно искали.
В дверь кто-то постучал, и не успел Славин ответить, как в кабинет вошла женщина.
— Можно, товарищ начальник?
Майор вспомнил: сегодня у него приемный день, а заседание исполкома в десять часов. Делать нечего, прием — есть прием.
— Проходите, присаживайтесь, пожалуйста.
Славин сел на свое место.
— Слушаю вас!
— Я пришла к вам посоветоваться не только как к начальнику, а как к человеку, о котором много слышала хорошего.
— Давайте перейдем к делу... — мягко перебил ее Владимир Михайлович.
— Хорошо, хорошо, перехожу к существу. Сейчас только по делу буду говорить. Я известная артистка, вы, конечно, слышали фамилию Капнова?
Славин замялся. Он не слышал такой фамилии, а врать не хотелось. Но Капнова, не дожидаясь ответа, продолжала:
— У меня есть много старых верных друзей в милиции, — и она начала называть фамилии. Ни одна фамилия Славину ни о чем не говорила, да ни к чему это было, поэтому он снова попросил посетительницу перейти к делу.
— Да, да, перехожу. Я, знаете, была одно время замужем, но потом поняла: нельзя, чтобы муж и жена были артистами, у них семьи не получается. Вот возьмите меня. Семья распалась, семь лет назад муж ушел от меня, ну а я осталась с сыном. Сейчас я еще не стара, мне всего лишь сорок девять, — она кокетливо, как ей, наверное, казалось, повела плечами. От этого движения ее полное лицо слегка побагровело. — Я имела квартиру, которую поменяла со своей знакомой. Новая квартира была просторней, светлее, и я жила в ней четыре года. В прошлом году летом, это было в июне, нет, простите, в июле... или нет, даже в августе...
«Боже, — подумал Славин, бросая взгляд на часы, — хорошо, что в году всего двенадцать месяцев, скорей бы она их пересчитала!»
А посетительница продолжала:
— Да, да, я вспомнила, это было точно в мае, я встретила ту же знакомую. Разговорились. Она рассказала мне, что у нее в семье стало не три, как раньше было, а четыре человека, ну и пригласила меня к себе. Мы посидели немного, выпили тоже немного, много мне в тот вечер нельзя было пить — вечером концерт. Ну, а потом она у меня спрашивает, не хочу ли я с ней разменяться квартирами обратно? Посмотрела я на ее квартиру, а она как куколка. Вся чистенькая. В ванной, простите, в туалете, в кухне — кафельная плитка, стены новыми обоями оклеены, пол покрашен. А ведь я же раньше помнила, какой была эта квартира: грязная, полы поцарапаны, обои на стенах рваные, да еще мой бывший муж, будучи под мухой, любил на них нарисовать что-нибудь, к примеру, целующиеся парочки. Ужас! — При этих словах она решила сделать гримасу отвращения. Ее узкие щелки глаз мгновенно закрылись пухлыми жирными щеками. — Ну я и не выдержала, погналась за этим блеском, чистотой! Дура, ох, дура! Взяла и согласилась. И вот живу я в этой клетке уже семь месяцев, на целых восемь метров меньше, чем та квартира. Знаете, не могу себе простить: почему эти восемь метров так запросто отдала. Сходила я недавно на свою прежнюю квартиру, ну ее, конечно, уже не узнать: чистота, порядок. Поговорила я с хозяевами, так, мол, и так, давайте или обратно меняться, или доплачивайте за эти восемь метров.
— А они вам, конечно, сказали, — не выдержал Славин, — что когда они менялись с вами в первый раз, то вы им ничего не доплачивали и что меняться обратно не будут? Угадал?
Женщина опустила глаза и, согласно кивнув головой, тихо ответила:
— Да, почти так.
— Ну, и чего же вы от меня хотите?
— Помогите мне, позовите их к себе, припугните, они струсят, я это точно знаю.
— Вот что, уважаемая, я смотрю на вас и удивляюсь, как так может человек жить!
— Не поняла, что вы имеете в виду?
— И не поймете. Скажу вам только одно: ваши действия незаконны и даже граничат с преступлением, милиция вам тут не помощник.
Лицо Капновой покрылось лиловыми пятнами. Она поднялась и направилась к дверям. У порога остановилась и повернулась к Славину:
— А еще говорят, что вы хороший человек! — И она хлопнула дверью.
Было без десяти минут десять, когда майор сел в машину и попросил водителя поторапливаться. К зданию райисполкома машина подъехала без трех минут десять. Успел вовремя...
Заседание исполкома закончилось ровно в четырнадцать часов. Славин, перекусив в небольшой столовой, расположенной прямо в здании исполкома, сразу же направился в райотдел...
Свежий морозный воздух приятно освежал разгоряченное лицо. Майор специально не вызвал машину. Хотелось пройти пешком.
В райотделе дежурный доложил обстановку, и Славин, предупредив его, что будет у себя в кабинете, направился к выходу, но неожиданно его взгляд остановился на фотографии, лежавшей на столе у дежурного. Что-то знакомое уловил Славин в лице изображенного на ней мужчины. Владимир Михайлович взял в руки фотографию и спросил:
— Кто это?
— Так это же портрет, который сделали по вашему указанию со слов водителя такси.
— Странно, — тихо пробормотал Славин, — дайте мне один экземпляр.
— Берите этот, у меня их несколько.
Славин, внимательно вглядываясь в лицо преступника, пошел к себе в кабинет. Было такое ощущение, что он где-то видел этого человека. Но где? У кабинета стояла группа людей. Это те, кто пришел на прием к начальнику отдела. Славин извинился перед ними за задержку, сразу же начал прием.
Сколько майор ни ломал голову, но так и не вспомнил, где мог встретиться с человеком, изображенным на фотографии рисунка. К десяти часам Владимир Михайлович закончил все дела и направился домой. Семья Славина жила в небольшой квартире, расположенной на третьем этаже. Все ждали отца, чтобы вместе поужинать. Маргарита Ивановна, зная, что он с минуты на минуту придет, накрыла стол и поставила на табуретку самовар.
Владимир Михайлович не спеша разделся, вымыл руки и, сев за стол, громко сказал:
— Завтра воскресенье, и я всех приглашаю в кино.
Дети дружно захлопали в ладоши, а Оля даже взвизгнула от удовольствия.
Обычно по воскресным дням Владимир Михайлович хоть на часок, но забегал на работу. Принимал дежурных, инструктировал их, просматривал журнал регистрации происшествий, давал необходимые указания и после этого уходил домой.
В этот день Славин ушел из дома раньше обычного, по пути в отдел зашел в кинотеатр и купил билеты на дневной сеанс.
К счастью, прошедшая ночь не принесла тревожных событий, майор быстро разобрался с материалами и через час отправился к себе домой. Оля, увидев отца, сделала удивленное лицо, явно подражая маме, сказала:
— Папа, наверное, волк за горой подох?
— Это почему же, дочка?
— Потому, что ты рано домой пришел, — и, смеясь, повисла у отца на шее.
А через час состоялся торжественный выход семьи Славиных в кино. В буфете кинотеатра отец угощал детей и жену мороженым, лимонадом, сам распил бутылку пива. Всем было весело. Маргарита Ивановна похвалила мужа, что он догадался купить билеты заранее, так как у входа в кинотеатр толпилось немало людей в надежде добыть лишний билетик.
Правда, в душе Владимира Михайловича уже второй раз в эти дни появилось какое-то смутное чувство. Несмотря на хорошее настроение, тревога не проходила, а, наоборот, все усиливалась. Славин знал, если в душе возникает такая тревога, то ее гнать бесполезно, надо искать причину. Так уже бывало не раз, и всегда за ней скрывалось что-то несделанное или забытое... Прозвучал звонок, приглашающий зрителей в кинозал. Владимир Михайлович смотрел на экран, вместе со всеми весело смеялся, а когда сеанс уже подходил к концу, майор чуть не вскочил со своего места. От догадки, пронзившей мозг, он вспотел. Славин вспомнил, как к нему у входа в кинотеатр обратился мужчина с вопросом, нет ли лишнего билетика. Владимир Михайлович покачал головой и пошел дальше. И вот теперь, сидя в полутемном зале, он вспомнил, что тот мужчина был очень похож на человека, изображенного на фотографии. И, что самое главное, — это наверняка был Клавдин, которого почти пятнадцать лет назад задерживал тогда еще молодой оперработник Славин. «Да, да, это точно Клавдин! — возбужденно думал майор. — Тот самый грабитель, который напал на молодую девушку и ударил ее по голове молотком». В том, что Клавдин уже находится на свободе, ничего удивительного нет. Суд определил тогда ему двенадцать лет лишения свободы. Прошло уже много времени. Клавдин здорово изменился, Славин даже и не узнал его. Вполне можно предположить, что он и сейчас взялся за старое.
Славин проводил жену и детей домой, а сам сразу же направился в райотдел. По дороге позвонил по телефону-автомату дежурному и приказал срочно вызвать из дома начальника отделения уголовного розыска. Сам он по пути зашел в кинотеатр. Там начался киножурнал, после окончания его обычно делается маленькая пауза, в зале зажигается свет, чтобы дать возможность опоздавшим занять свои места. Владимир Михайлович предъявил контролеру свое удостоверение и воспользовался этой паузой, чтобы проверить, нет ли Клавдина в зале. Но его там не оказалось, и майор торопливо зашагал в отдел. Сейчас его мысли были полностью заняты Клавдиным. В райотделе его дожидался Дроздович — начальник отделения уголовного розыска. Он своим телосложением напоминал Горчакова. Только не было у Дроздовича усов да и глаза были не навыкате, как у Семена Антоновича. Владимир Михайлович объяснил ему все и поставил задачу немедленно готовить соответствующие запросы, чтобы выяснить: где отбывал Клавдин срок наказания, когда освобожден, куда выбыл и где находится в настоящее время. Славин не помнил отчества Клавдина, а также год и место его рождения. Но он помнил, каким судом тот был осужден и даже его место работы. Этого было вполне достаточно, чтобы выяснить необходимые сведения...
Славин спустился вниз в комнату дежурного. Там как раз шел инструктаж рядового состава. Майор спросил у младшего сержанта, стоявшего на левом фланге:
— Какие приметы преступника, который грабит женщин?
Младший сержант вытянулся по стойке «смирно» и четко ответил:
— Высокого роста, возраст около сорока лет, на правой щеке под глазом шрам. При себе имеет или может носить маску, а также нож и молоток.
— Метод совершения преступлений?
— В ночное время в маске нападает на пустынных улицах или дворах домов на одиноких женщин и под угрозой ножа отбирает носильные вещи, деньги, документы и ценности.
Майор молча кивнул головой и приказал дежурному офицеру:
— Продолжайте инструктаж!..
После этого Владимир Михайлович на машине объехал несколько штабов добровольных народных дружин. Поговорив с дружинниками, он убедился, что они проинструктированы достаточно хорошо и твердо запомнили приметы преступника. Майор направился домой. Дети уже ложились спать, Маргарита Ивановна заканчивала дела в кухне. Славин подошел к жене. Она улыбнулась ему и кивнула на стол:
— Садись, я тебя сейчас накормлю. Если хочешь, в холодильнике пиво стоит.
— Нет, спасибо, пива не хочу, да и есть не хочется, дай мне, пожалуйста, чаю.
Осторожно дотрагиваясь до обжигающего стакана, Владимир Михайлович спросил у жены:
— Помнишь, когда ты только приехала в Минск, я занимался розыском преступника, который совершил нападение на девушку?
— Это тот, что молотком ее по голове ударил? Конечно, помню. Такое не забывается.
— Так вот, мне кажется, что и сейчас наши пути с ним скрестились.
Владимир Михайлович рассказал о том, что обеспокоило его, когда они пришли в кинотеатр, и о своих тревожных мыслях.
Выпив чай, Славин поднялся из-за стола:
— Ты не возражаешь, если я вслед за дружками, — так он, находясь в хорошем расположении духа, называл детей, — тоже пойду на боковую?
Но, как не раз уже бывало, раздался звонок телефона. Маргарита Ивановна бросила тревожный взгляд на мужа. Кто-кто, а она хорошо знала, что последует за такими неожиданными вечерними и ночными звонками. Славин поднял трубку. Дежурный доложил:
— Товарищ майор, необычное происшествие! Только что сообщили из клинической больницы, что туда доставили молодого парня, который пострадал от взрыва гранаты. Он находится в критическом состоянии. Врачи не могут к нему подступиться. Когда хирург разрезал штанину его брюк, то оказалось, что в кармане лежит граната, причем с выдернутой чекой. Она не взорвалась только чудом, так как скоба, которая держит чеку, оказалась зажатой между бедром и носилками. Стоит ему пошевелиться и — катастрофа!
— Ясно. Вышлите мне машину, свяжитесь с саперами, я поеду в больницу. Дайте команду, чтобы из помещения, где находится раненый, убрали всех посторонних лиц.
Славин положил трубку на аппарат, оглянулся и увидел, что жена достает из шкафа в прихожей пальто и шапку. Она уже поняла, что мужу надо ехать. Когда он оделся, тихо сказала:
— Володя, смотри там поосторожней, — и улыбнулась. Славин видел, как нелегко ей улыбаться. Эта улыбка была предназначена ему, для его спокойствия, а в глазах — затаенная тревога.
— Не волнуйся, я скоро...
На улице снова разыгралась метель. Славин поплотнее запахнул пальто и приготовился ждать машину. Но она появилась почти сразу же, и вскоре майор был в приемном покое. Хирург рассказал:
— Парню лет четырнадцать. Доставили его на попутной машине, номер которой и сведения о двух мужчинах, находившихся в ней, мы записали. Они рассказали, что, когда их машина подъезжала к городу, на дорогу выбежал окровавленный парень. Они остановили машину и бросились к нему. Тот сказал, что он вместе со своим другом нашли гранаты и что одна из них взорвалась у ног друга. Мужчины бросились к кустам, на которые указал хлопец, и там нашли без сознания второго парня. Привезли обоих. Одного из них сейчас заканчивают обрабатывать, много осколков в теле, а другого сразу же доставили в реанимационную, так как было ясно, что он в критическом состоянии. Я сразу же начал разрезать брюки. Когда дошел до кармана, то ножницы заскользили по металлу. Я не подумал, что в кармане может быть граната, и продолжал резать. Возможно, я ножницами и вытащил эту самую чеку, но теперь не знаю, что и делать. Граната при малейшем движении взорвется, а в палате у меня лежат еще трое тяжелобольных, которых доставили за мое дежурство. Убрать их нельзя, так как держатся они за счет аппаратов.
— Покажите, где он.
Они направились в конец длинного коридора к видневшейся открытой двери. По дороге Славина догнал помощник дежурного и пояснил, что саперы прибудут минут через тридцать. Владимир Михайлович приказал ему оставаться в коридоре и никого не пропускать, а сам с врачом направился дальше. В большой палате стояли четыре кровати, на них лежали без сознания люди, к каждому из них был подключен аппарат. Сейчас эти аппараты были последней надеждой на спасение их жизни. На середине палаты на носилках лежал окровавленный человек. Он был весь посечен осколками, справа плотно прижалась к бедру и брезенту носилок граната. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить — граната военных лет.
— Видите, — тихо проговорил врач, — стоит ему пошевелиться и — конец! К тому же ему срочно надо оказать помощь, если мы протянем еще, то эта помощь уже не понадобится.
В голове Славина роем пронеслись тревожные мысли. Он понимал, что если не принять сейчас, сию минуту, меры по обезвреживанию гранаты, то это приведет к несчастью. Саперы явно не успеют прибыть. Остается одно — рискнуть самому и вынести гранату. Опасность таилась и в том, что было неизвестно, как она поведет себя, когда он возьмет ее в руки. Граната была ржавой, и вполне возможно, что она сейчас дожидается любого прикосновения. Славин попадал в самые различные ситуации, но в такой оказался впервые. Иного решения не могло быть. Майор выпрямился и посмотрел хирургу в глаза:
— Уходите из палаты, уведите людей из коридора и приемного покоя. Оставьте все двери открытыми, скажите, чтобы отогнали машины подальше от дверей подъезда. Я вынесу гранату и брошу ее влево, там лежит куча песка.
— Вы что, с ума сошли?! Да знаете ли вы, что она вас может на куски!..
— Знаю, доктор, знаю! — Славин повернул его за плечи лицом к дверям. — Сами видите, тянуть нельзя ни минуты, здесь люди! Идите, через две минуты я возьму гранату. Не спорьте, делайте, что я сказал.
Хирург понимал сложность ситуации и сдался: повернулся, подошел к дверям и, оставив их открытыми, быстро пошел по коридору. Славин слышал его громкий голос, доносившийся из приемного покоя. Вскоре загудели двигатели. Это отгоняли машины от подъезда. Лицо Славина покрылось потом, он приказал себе: «Пора!» Протянул руку к гранате, взял ее, плотно прижимая скобу к корпусу. Он ждал взрыва, но вот граната, размером с апельсин, в руке. Майор двинулся к дверям. Сейчас он заклинал: «Только бы граната не взорвалась здесь, в реанимационной!» До двери было не более шести метров — они показались ему километрами. Наконец он оказался в коридоре. Сделал несколько шагов вдоль стены и немного перевел дух: главное сделано, граната вынесена из реанимационной! Медленно прошел по коридору, каждый его шаг отдавался в ушах. Вот и приемный покой. Дверь, ведущая на улицу, раскрыта настежь, и в помещение врываются снежинки. Славин двинулся к выходу. Прошел маленький коридорчик и оказался на невысоком крыльце. Справа, метрах в двадцати, стояли две милицейские машины и машина «скорой помощи», за ними прятались люди, которые с большим напряжением следили за майором. Он осторожно сошел со ступенек и повернул налево. Владимир Михайлович, еще когда машина, привезшая его в больницу, разворачивалась у подъезда, обратил внимание на чуть запорошенную снегом кучу песка. Славин размахнулся и бросил за нее гранату, а сам упал на снег. Тишину всколыхнул взрыв, а люди, не обращая внимания на то, что еще падали осколки, уже бежали к майору. Он не успел встать, как чьи-то руки помогли ему подняться. Каждый что-то говорил, старался отряхнуть с его одежды снег. Владимир Михайлович отыскал глазами хирурга и спокойно сказал:
— Теперь дело за вами, доктор, спасайте людей!
Хирург тут же бросился к дверям, а Славин обратился к помощнику дежурного:
— Позвоните в управление и дайте отбой саперам. Договоритесь с врачами, чтобы они сообщили нам, когда придет в себя парнишка, которому оказали помощь ранее. Как я понял, жизнь его вне опасности. Надо выяснить, где они обнаружили гранаты, и срочно принять меры. Ну, я поехал домой.
Водитель, понимая, что совсем недавно пришлось пережить начальнику, молчал, стараясь побыстрее доставить его домой. Славин откинулся на спинку сиденья, подумав: «Хорошо, что успел!»
Машина завизжала тормозами и остановилась. Он был дома...
Славин сам проверял, знают ли сотрудники приметы разыскиваемого. Майор огромное внимание уделял специальным группам, которые прикрывали «приманки». Роль «приманок» на себя взяли инспектора детских комнат милиции. Пять женщин — сотрудниц милиции в гражданской одежде — в вечернее время постоянно находились в отдаленных микрорайонах, на тихих, слабо освещенных улицах, играя роль поздних пешеходов. За ними незаметно для посторонних наблюдали оперативные сотрудники. Благодаря применению этого метода удалось задержать грабителя, пытавшегося отобрать у одной из «приманок» сумку, но он, к сожалению, был не тот, которого так усиленно искали.
В дверь кто-то постучал, и не успел Славин ответить, как в кабинет вошла женщина.
— Можно, товарищ начальник?
Майор вспомнил: сегодня у него приемный день, а заседание исполкома в десять часов. Делать нечего, прием — есть прием.
— Проходите, присаживайтесь, пожалуйста.
Славин сел на свое место.
— Слушаю вас!
— Я пришла к вам посоветоваться не только как к начальнику, а как к человеку, о котором много слышала хорошего.
— Давайте перейдем к делу... — мягко перебил ее Владимир Михайлович.
— Хорошо, хорошо, перехожу к существу. Сейчас только по делу буду говорить. Я известная артистка, вы, конечно, слышали фамилию Капнова?
Славин замялся. Он не слышал такой фамилии, а врать не хотелось. Но Капнова, не дожидаясь ответа, продолжала:
— У меня есть много старых верных друзей в милиции, — и она начала называть фамилии. Ни одна фамилия Славину ни о чем не говорила, да ни к чему это было, поэтому он снова попросил посетительницу перейти к делу.
— Да, да, перехожу. Я, знаете, была одно время замужем, но потом поняла: нельзя, чтобы муж и жена были артистами, у них семьи не получается. Вот возьмите меня. Семья распалась, семь лет назад муж ушел от меня, ну а я осталась с сыном. Сейчас я еще не стара, мне всего лишь сорок девять, — она кокетливо, как ей, наверное, казалось, повела плечами. От этого движения ее полное лицо слегка побагровело. — Я имела квартиру, которую поменяла со своей знакомой. Новая квартира была просторней, светлее, и я жила в ней четыре года. В прошлом году летом, это было в июне, нет, простите, в июле... или нет, даже в августе...
«Боже, — подумал Славин, бросая взгляд на часы, — хорошо, что в году всего двенадцать месяцев, скорей бы она их пересчитала!»
А посетительница продолжала:
— Да, да, я вспомнила, это было точно в мае, я встретила ту же знакомую. Разговорились. Она рассказала мне, что у нее в семье стало не три, как раньше было, а четыре человека, ну и пригласила меня к себе. Мы посидели немного, выпили тоже немного, много мне в тот вечер нельзя было пить — вечером концерт. Ну, а потом она у меня спрашивает, не хочу ли я с ней разменяться квартирами обратно? Посмотрела я на ее квартиру, а она как куколка. Вся чистенькая. В ванной, простите, в туалете, в кухне — кафельная плитка, стены новыми обоями оклеены, пол покрашен. А ведь я же раньше помнила, какой была эта квартира: грязная, полы поцарапаны, обои на стенах рваные, да еще мой бывший муж, будучи под мухой, любил на них нарисовать что-нибудь, к примеру, целующиеся парочки. Ужас! — При этих словах она решила сделать гримасу отвращения. Ее узкие щелки глаз мгновенно закрылись пухлыми жирными щеками. — Ну я и не выдержала, погналась за этим блеском, чистотой! Дура, ох, дура! Взяла и согласилась. И вот живу я в этой клетке уже семь месяцев, на целых восемь метров меньше, чем та квартира. Знаете, не могу себе простить: почему эти восемь метров так запросто отдала. Сходила я недавно на свою прежнюю квартиру, ну ее, конечно, уже не узнать: чистота, порядок. Поговорила я с хозяевами, так, мол, и так, давайте или обратно меняться, или доплачивайте за эти восемь метров.
— А они вам, конечно, сказали, — не выдержал Славин, — что когда они менялись с вами в первый раз, то вы им ничего не доплачивали и что меняться обратно не будут? Угадал?
Женщина опустила глаза и, согласно кивнув головой, тихо ответила:
— Да, почти так.
— Ну, и чего же вы от меня хотите?
— Помогите мне, позовите их к себе, припугните, они струсят, я это точно знаю.
— Вот что, уважаемая, я смотрю на вас и удивляюсь, как так может человек жить!
— Не поняла, что вы имеете в виду?
— И не поймете. Скажу вам только одно: ваши действия незаконны и даже граничат с преступлением, милиция вам тут не помощник.
Лицо Капновой покрылось лиловыми пятнами. Она поднялась и направилась к дверям. У порога остановилась и повернулась к Славину:
— А еще говорят, что вы хороший человек! — И она хлопнула дверью.
Было без десяти минут десять, когда майор сел в машину и попросил водителя поторапливаться. К зданию райисполкома машина подъехала без трех минут десять. Успел вовремя...
Заседание исполкома закончилось ровно в четырнадцать часов. Славин, перекусив в небольшой столовой, расположенной прямо в здании исполкома, сразу же направился в райотдел...
Свежий морозный воздух приятно освежал разгоряченное лицо. Майор специально не вызвал машину. Хотелось пройти пешком.
В райотделе дежурный доложил обстановку, и Славин, предупредив его, что будет у себя в кабинете, направился к выходу, но неожиданно его взгляд остановился на фотографии, лежавшей на столе у дежурного. Что-то знакомое уловил Славин в лице изображенного на ней мужчины. Владимир Михайлович взял в руки фотографию и спросил:
— Кто это?
— Так это же портрет, который сделали по вашему указанию со слов водителя такси.
— Странно, — тихо пробормотал Славин, — дайте мне один экземпляр.
— Берите этот, у меня их несколько.
Славин, внимательно вглядываясь в лицо преступника, пошел к себе в кабинет. Было такое ощущение, что он где-то видел этого человека. Но где? У кабинета стояла группа людей. Это те, кто пришел на прием к начальнику отдела. Славин извинился перед ними за задержку, сразу же начал прием.
Сколько майор ни ломал голову, но так и не вспомнил, где мог встретиться с человеком, изображенным на фотографии рисунка. К десяти часам Владимир Михайлович закончил все дела и направился домой. Семья Славина жила в небольшой квартире, расположенной на третьем этаже. Все ждали отца, чтобы вместе поужинать. Маргарита Ивановна, зная, что он с минуты на минуту придет, накрыла стол и поставила на табуретку самовар.
Владимир Михайлович не спеша разделся, вымыл руки и, сев за стол, громко сказал:
— Завтра воскресенье, и я всех приглашаю в кино.
Дети дружно захлопали в ладоши, а Оля даже взвизгнула от удовольствия.
Обычно по воскресным дням Владимир Михайлович хоть на часок, но забегал на работу. Принимал дежурных, инструктировал их, просматривал журнал регистрации происшествий, давал необходимые указания и после этого уходил домой.
В этот день Славин ушел из дома раньше обычного, по пути в отдел зашел в кинотеатр и купил билеты на дневной сеанс.
К счастью, прошедшая ночь не принесла тревожных событий, майор быстро разобрался с материалами и через час отправился к себе домой. Оля, увидев отца, сделала удивленное лицо, явно подражая маме, сказала:
— Папа, наверное, волк за горой подох?
— Это почему же, дочка?
— Потому, что ты рано домой пришел, — и, смеясь, повисла у отца на шее.
А через час состоялся торжественный выход семьи Славиных в кино. В буфете кинотеатра отец угощал детей и жену мороженым, лимонадом, сам распил бутылку пива. Всем было весело. Маргарита Ивановна похвалила мужа, что он догадался купить билеты заранее, так как у входа в кинотеатр толпилось немало людей в надежде добыть лишний билетик.
Правда, в душе Владимира Михайловича уже второй раз в эти дни появилось какое-то смутное чувство. Несмотря на хорошее настроение, тревога не проходила, а, наоборот, все усиливалась. Славин знал, если в душе возникает такая тревога, то ее гнать бесполезно, надо искать причину. Так уже бывало не раз, и всегда за ней скрывалось что-то несделанное или забытое... Прозвучал звонок, приглашающий зрителей в кинозал. Владимир Михайлович смотрел на экран, вместе со всеми весело смеялся, а когда сеанс уже подходил к концу, майор чуть не вскочил со своего места. От догадки, пронзившей мозг, он вспотел. Славин вспомнил, как к нему у входа в кинотеатр обратился мужчина с вопросом, нет ли лишнего билетика. Владимир Михайлович покачал головой и пошел дальше. И вот теперь, сидя в полутемном зале, он вспомнил, что тот мужчина был очень похож на человека, изображенного на фотографии. И, что самое главное, — это наверняка был Клавдин, которого почти пятнадцать лет назад задерживал тогда еще молодой оперработник Славин. «Да, да, это точно Клавдин! — возбужденно думал майор. — Тот самый грабитель, который напал на молодую девушку и ударил ее по голове молотком». В том, что Клавдин уже находится на свободе, ничего удивительного нет. Суд определил тогда ему двенадцать лет лишения свободы. Прошло уже много времени. Клавдин здорово изменился, Славин даже и не узнал его. Вполне можно предположить, что он и сейчас взялся за старое.
Славин проводил жену и детей домой, а сам сразу же направился в райотдел. По дороге позвонил по телефону-автомату дежурному и приказал срочно вызвать из дома начальника отделения уголовного розыска. Сам он по пути зашел в кинотеатр. Там начался киножурнал, после окончания его обычно делается маленькая пауза, в зале зажигается свет, чтобы дать возможность опоздавшим занять свои места. Владимир Михайлович предъявил контролеру свое удостоверение и воспользовался этой паузой, чтобы проверить, нет ли Клавдина в зале. Но его там не оказалось, и майор торопливо зашагал в отдел. Сейчас его мысли были полностью заняты Клавдиным. В райотделе его дожидался Дроздович — начальник отделения уголовного розыска. Он своим телосложением напоминал Горчакова. Только не было у Дроздовича усов да и глаза были не навыкате, как у Семена Антоновича. Владимир Михайлович объяснил ему все и поставил задачу немедленно готовить соответствующие запросы, чтобы выяснить: где отбывал Клавдин срок наказания, когда освобожден, куда выбыл и где находится в настоящее время. Славин не помнил отчества Клавдина, а также год и место его рождения. Но он помнил, каким судом тот был осужден и даже его место работы. Этого было вполне достаточно, чтобы выяснить необходимые сведения...
Славин спустился вниз в комнату дежурного. Там как раз шел инструктаж рядового состава. Майор спросил у младшего сержанта, стоявшего на левом фланге:
— Какие приметы преступника, который грабит женщин?
Младший сержант вытянулся по стойке «смирно» и четко ответил:
— Высокого роста, возраст около сорока лет, на правой щеке под глазом шрам. При себе имеет или может носить маску, а также нож и молоток.
— Метод совершения преступлений?
— В ночное время в маске нападает на пустынных улицах или дворах домов на одиноких женщин и под угрозой ножа отбирает носильные вещи, деньги, документы и ценности.
Майор молча кивнул головой и приказал дежурному офицеру:
— Продолжайте инструктаж!..
После этого Владимир Михайлович на машине объехал несколько штабов добровольных народных дружин. Поговорив с дружинниками, он убедился, что они проинструктированы достаточно хорошо и твердо запомнили приметы преступника. Майор направился домой. Дети уже ложились спать, Маргарита Ивановна заканчивала дела в кухне. Славин подошел к жене. Она улыбнулась ему и кивнула на стол:
— Садись, я тебя сейчас накормлю. Если хочешь, в холодильнике пиво стоит.
— Нет, спасибо, пива не хочу, да и есть не хочется, дай мне, пожалуйста, чаю.
Осторожно дотрагиваясь до обжигающего стакана, Владимир Михайлович спросил у жены:
— Помнишь, когда ты только приехала в Минск, я занимался розыском преступника, который совершил нападение на девушку?
— Это тот, что молотком ее по голове ударил? Конечно, помню. Такое не забывается.
— Так вот, мне кажется, что и сейчас наши пути с ним скрестились.
Владимир Михайлович рассказал о том, что обеспокоило его, когда они пришли в кинотеатр, и о своих тревожных мыслях.
Выпив чай, Славин поднялся из-за стола:
— Ты не возражаешь, если я вслед за дружками, — так он, находясь в хорошем расположении духа, называл детей, — тоже пойду на боковую?
Но, как не раз уже бывало, раздался звонок телефона. Маргарита Ивановна бросила тревожный взгляд на мужа. Кто-кто, а она хорошо знала, что последует за такими неожиданными вечерними и ночными звонками. Славин поднял трубку. Дежурный доложил:
— Товарищ майор, необычное происшествие! Только что сообщили из клинической больницы, что туда доставили молодого парня, который пострадал от взрыва гранаты. Он находится в критическом состоянии. Врачи не могут к нему подступиться. Когда хирург разрезал штанину его брюк, то оказалось, что в кармане лежит граната, причем с выдернутой чекой. Она не взорвалась только чудом, так как скоба, которая держит чеку, оказалась зажатой между бедром и носилками. Стоит ему пошевелиться и — катастрофа!
— Ясно. Вышлите мне машину, свяжитесь с саперами, я поеду в больницу. Дайте команду, чтобы из помещения, где находится раненый, убрали всех посторонних лиц.
Славин положил трубку на аппарат, оглянулся и увидел, что жена достает из шкафа в прихожей пальто и шапку. Она уже поняла, что мужу надо ехать. Когда он оделся, тихо сказала:
— Володя, смотри там поосторожней, — и улыбнулась. Славин видел, как нелегко ей улыбаться. Эта улыбка была предназначена ему, для его спокойствия, а в глазах — затаенная тревога.
— Не волнуйся, я скоро...
На улице снова разыгралась метель. Славин поплотнее запахнул пальто и приготовился ждать машину. Но она появилась почти сразу же, и вскоре майор был в приемном покое. Хирург рассказал:
— Парню лет четырнадцать. Доставили его на попутной машине, номер которой и сведения о двух мужчинах, находившихся в ней, мы записали. Они рассказали, что, когда их машина подъезжала к городу, на дорогу выбежал окровавленный парень. Они остановили машину и бросились к нему. Тот сказал, что он вместе со своим другом нашли гранаты и что одна из них взорвалась у ног друга. Мужчины бросились к кустам, на которые указал хлопец, и там нашли без сознания второго парня. Привезли обоих. Одного из них сейчас заканчивают обрабатывать, много осколков в теле, а другого сразу же доставили в реанимационную, так как было ясно, что он в критическом состоянии. Я сразу же начал разрезать брюки. Когда дошел до кармана, то ножницы заскользили по металлу. Я не подумал, что в кармане может быть граната, и продолжал резать. Возможно, я ножницами и вытащил эту самую чеку, но теперь не знаю, что и делать. Граната при малейшем движении взорвется, а в палате у меня лежат еще трое тяжелобольных, которых доставили за мое дежурство. Убрать их нельзя, так как держатся они за счет аппаратов.
— Покажите, где он.
Они направились в конец длинного коридора к видневшейся открытой двери. По дороге Славина догнал помощник дежурного и пояснил, что саперы прибудут минут через тридцать. Владимир Михайлович приказал ему оставаться в коридоре и никого не пропускать, а сам с врачом направился дальше. В большой палате стояли четыре кровати, на них лежали без сознания люди, к каждому из них был подключен аппарат. Сейчас эти аппараты были последней надеждой на спасение их жизни. На середине палаты на носилках лежал окровавленный человек. Он был весь посечен осколками, справа плотно прижалась к бедру и брезенту носилок граната. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить — граната военных лет.
— Видите, — тихо проговорил врач, — стоит ему пошевелиться и — конец! К тому же ему срочно надо оказать помощь, если мы протянем еще, то эта помощь уже не понадобится.
В голове Славина роем пронеслись тревожные мысли. Он понимал, что если не принять сейчас, сию минуту, меры по обезвреживанию гранаты, то это приведет к несчастью. Саперы явно не успеют прибыть. Остается одно — рискнуть самому и вынести гранату. Опасность таилась и в том, что было неизвестно, как она поведет себя, когда он возьмет ее в руки. Граната была ржавой, и вполне возможно, что она сейчас дожидается любого прикосновения. Славин попадал в самые различные ситуации, но в такой оказался впервые. Иного решения не могло быть. Майор выпрямился и посмотрел хирургу в глаза:
— Уходите из палаты, уведите людей из коридора и приемного покоя. Оставьте все двери открытыми, скажите, чтобы отогнали машины подальше от дверей подъезда. Я вынесу гранату и брошу ее влево, там лежит куча песка.
— Вы что, с ума сошли?! Да знаете ли вы, что она вас может на куски!..
— Знаю, доктор, знаю! — Славин повернул его за плечи лицом к дверям. — Сами видите, тянуть нельзя ни минуты, здесь люди! Идите, через две минуты я возьму гранату. Не спорьте, делайте, что я сказал.
Хирург понимал сложность ситуации и сдался: повернулся, подошел к дверям и, оставив их открытыми, быстро пошел по коридору. Славин слышал его громкий голос, доносившийся из приемного покоя. Вскоре загудели двигатели. Это отгоняли машины от подъезда. Лицо Славина покрылось потом, он приказал себе: «Пора!» Протянул руку к гранате, взял ее, плотно прижимая скобу к корпусу. Он ждал взрыва, но вот граната, размером с апельсин, в руке. Майор двинулся к дверям. Сейчас он заклинал: «Только бы граната не взорвалась здесь, в реанимационной!» До двери было не более шести метров — они показались ему километрами. Наконец он оказался в коридоре. Сделал несколько шагов вдоль стены и немного перевел дух: главное сделано, граната вынесена из реанимационной! Медленно прошел по коридору, каждый его шаг отдавался в ушах. Вот и приемный покой. Дверь, ведущая на улицу, раскрыта настежь, и в помещение врываются снежинки. Славин двинулся к выходу. Прошел маленький коридорчик и оказался на невысоком крыльце. Справа, метрах в двадцати, стояли две милицейские машины и машина «скорой помощи», за ними прятались люди, которые с большим напряжением следили за майором. Он осторожно сошел со ступенек и повернул налево. Владимир Михайлович, еще когда машина, привезшая его в больницу, разворачивалась у подъезда, обратил внимание на чуть запорошенную снегом кучу песка. Славин размахнулся и бросил за нее гранату, а сам упал на снег. Тишину всколыхнул взрыв, а люди, не обращая внимания на то, что еще падали осколки, уже бежали к майору. Он не успел встать, как чьи-то руки помогли ему подняться. Каждый что-то говорил, старался отряхнуть с его одежды снег. Владимир Михайлович отыскал глазами хирурга и спокойно сказал:
— Теперь дело за вами, доктор, спасайте людей!
Хирург тут же бросился к дверям, а Славин обратился к помощнику дежурного:
— Позвоните в управление и дайте отбой саперам. Договоритесь с врачами, чтобы они сообщили нам, когда придет в себя парнишка, которому оказали помощь ранее. Как я понял, жизнь его вне опасности. Надо выяснить, где они обнаружили гранаты, и срочно принять меры. Ну, я поехал домой.
Водитель, понимая, что совсем недавно пришлось пережить начальнику, молчал, стараясь побыстрее доставить его домой. Славин откинулся на спинку сиденья, подумав: «Хорошо, что успел!»
Машина завизжала тормозами и остановилась. Он был дома...
61
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ
ИВАН МОЧАЛОВ
От неожиданности Мочалов растерялся. Некоторое время он продолжал держаться за труп, болтавшийся на веревке, не в силах отцепить руки. Потом отпрянул и стал думать, что делать.
Самое правильное было бы сейчас немедленно выйти во двор и сообщить в местную милицию. Но его смущало другое. Двери в дом открыты, что, если этот человек повесился не сам и преступники еще находятся в доме? Стоит ему уйти, как они сразу же скроются.
Поразмыслив, Мочалов все-таки осторожно направился в обратный путь. Только он вышел за калитку, как сразу же увидел проходящую мимо женщину. Назвав себя, старший лейтенант попросил позвонить в милицию.
Прошло полчаса, и в доме Боркина уже горел свет. Как пояснили соседи, год назад от него ушла жена, и Боркин жил в доме один. Судебно-медицинский эксперт — пожилая женщина, стаскивая с рук резиновые перчатки, словно рассуждая сама с собой, устало проговорила:
— Боюсь, что это не самоповешение.
— Вы уверены? — спросил Мочалов.
— Я буду уверена лишь тогда, когда произведу вскрытие и получу результаты экспертиз, а сейчас я только высказываю предположение, основанное на объективных признаках обследования трупа. Вам же, как я понимаю, сейчас важно знать, в каком направлении надо работать, поэтому и делюсь пока своими впечатлениями.
Производивший осмотр места происшествия следователь прокуратуры спросил у нее:
— Когда вскрытие?
— Завтра.
Осмотр места происшествия продолжался, но ничего существенного он не дал. И Мочалову ничего не оставалось, как принять предложение начальника уголовного розыска и направиться ночевать к нему домой.
Начальник уголовного розыска жил в небольшом доме. После беспокойного дня Мочалову показалось, что он попал в обитель тишины и покоя. В квартире было уютно и чисто: светлые занавески, светлые чехлы на диване и стульях, ослепительно белая скатерть.
Ужинали и знакомились одновременно. Хозяйка за стол не села, стараясь дать мужчинам поговорить о деле.
Степан Петрович — так звали начальника уголовного розыска — оказалось, хорошо знал Боркина.
— К нам несколько раз поступали сведения об этом человеке. Помню, по одному делу даже допрашивали его. Но вел он себя осторожно. Показания его пестрели отрицаниями «не знаю», «не помню», «не могу сказать».
— А кого вы знаете из его друзей? — спросил Мочалов.
— Для того чтобы ответить, мне надо в нашем хозяйстве поковыряться, — ответил начальник уголовного розыска и, неожиданно перейдя на «ты», предложил: — А может, водочки по рюмашке? За знакомство и встречу, а?
Мочалов пожал плечами. Ему не очень хотелось пить, но ситуация такова, что и отказываться неудобно. Степан Петрович громко обратился к жене:
— Аннушка, мы тут посоветовались и решили, что возражать не будем, если ты нам капель по триста сорокаградусной накапаешь.
Хозяйка вошла в комнату, достала бутылку «Московской», две небольшие рюмки и улыбнулась:
— Считать капли не буду, на глазок сами прикинете.
Мочалов вернулся к прерванному разговору:
— Как ты считаешь, почему Боркин не хранил машину у себя?
Самое правильное было бы сейчас немедленно выйти во двор и сообщить в местную милицию. Но его смущало другое. Двери в дом открыты, что, если этот человек повесился не сам и преступники еще находятся в доме? Стоит ему уйти, как они сразу же скроются.
Поразмыслив, Мочалов все-таки осторожно направился в обратный путь. Только он вышел за калитку, как сразу же увидел проходящую мимо женщину. Назвав себя, старший лейтенант попросил позвонить в милицию.
Прошло полчаса, и в доме Боркина уже горел свет. Как пояснили соседи, год назад от него ушла жена, и Боркин жил в доме один. Судебно-медицинский эксперт — пожилая женщина, стаскивая с рук резиновые перчатки, словно рассуждая сама с собой, устало проговорила:
— Боюсь, что это не самоповешение.
— Вы уверены? — спросил Мочалов.
— Я буду уверена лишь тогда, когда произведу вскрытие и получу результаты экспертиз, а сейчас я только высказываю предположение, основанное на объективных признаках обследования трупа. Вам же, как я понимаю, сейчас важно знать, в каком направлении надо работать, поэтому и делюсь пока своими впечатлениями.
Производивший осмотр места происшествия следователь прокуратуры спросил у нее:
— Когда вскрытие?
— Завтра.
Осмотр места происшествия продолжался, но ничего существенного он не дал. И Мочалову ничего не оставалось, как принять предложение начальника уголовного розыска и направиться ночевать к нему домой.
Начальник уголовного розыска жил в небольшом доме. После беспокойного дня Мочалову показалось, что он попал в обитель тишины и покоя. В квартире было уютно и чисто: светлые занавески, светлые чехлы на диване и стульях, ослепительно белая скатерть.
Ужинали и знакомились одновременно. Хозяйка за стол не села, стараясь дать мужчинам поговорить о деле.
Степан Петрович — так звали начальника уголовного розыска — оказалось, хорошо знал Боркина.
— К нам несколько раз поступали сведения об этом человеке. Помню, по одному делу даже допрашивали его. Но вел он себя осторожно. Показания его пестрели отрицаниями «не знаю», «не помню», «не могу сказать».
— А кого вы знаете из его друзей? — спросил Мочалов.
— Для того чтобы ответить, мне надо в нашем хозяйстве поковыряться, — ответил начальник уголовного розыска и, неожиданно перейдя на «ты», предложил: — А может, водочки по рюмашке? За знакомство и встречу, а?
Мочалов пожал плечами. Ему не очень хотелось пить, но ситуация такова, что и отказываться неудобно. Степан Петрович громко обратился к жене:
— Аннушка, мы тут посоветовались и решили, что возражать не будем, если ты нам капель по триста сорокаградусной накапаешь.
Хозяйка вошла в комнату, достала бутылку «Московской», две небольшие рюмки и улыбнулась:
— Считать капли не буду, на глазок сами прикинете.
Мочалов вернулся к прерванному разговору:
— Как ты считаешь, почему Боркин не хранил машину у себя?