Страница:
— Понимаете, я после нашей беседы... после этого случая с убитым решил твердо: пить буду только в меру и охоты на жену и тещу больше устраивать не стану. И все шло, как я решил. Даже бабы диву давались. И вот в прошлое воскресенье я лег на кровать в своей комнате и заснул. Разбудил меня какой-то шум. Прислушался, а это к теще и жене соседка пришла. Скажу я вам, препаршивая она баба, ко всем со своими советами суется. Слышу, что теща и жена меня хвалить начали: «Немного лучше стал, не дерется и выпивает меньше». А соседка, зараза старая, говорит: «Бабоньки, я вам давно хотела дать верный совет, как совсем вылечить его от пьянства». Тут мои давай просить, чтобы сказала свой рецепт. Та говорит: «Купите бутылку водки, отлейте от нее стакан, а в бутылку собачьей мочи налейте и дайте ему стакан этой смеси. Гарантирую вам: после этого он на водку и смотреть не будет».
Слышу, мои заинтересовались и стали думать, где им добыть собачьей мочи. Я хотел встать, взять эту соседку за шиворот и вытряхнуть ее из дома да заодно и своих под кровать загнать. Но передумал и решил проучить баб. С того момента стал я следить за тещей и женой. Во вторник теща вечером мне, как бы между прочим, говорит, что купила корень женьшеня и настаивает его в водке. Я, конечно, и виду не показал, что знаю о их замысле, какой собаке этот корень принадлежит, а только тихонько обыск в доме произвел и нашел в чулане, под перевернутым ведром, на полу это «зелье». Купил бутылку водки, налил туда для цвета немножко чайной заварки и подменил ту бутылку, а сам жду. И вот сегодня прихожу я с работы, отпустили меня на час раньше, завтра в рейс, а теща таким елейным голосом, чтоб ей этот корень поперек горла стал, говорит: «Зятек, выпей стаканчик водочки, настоенной на женьшеневом корне. У тебя аппетит будет лучше». Ну я и говорю: «Раз угощаете от души, то не откажусь». Теща зыркнула на жену и отвечает: «От души, зятек, от души!» А сама шась в чулан и приносит бутылку. Налила мне стакан, я выпил и за суп взялся, а сам краешком глаза за ними слежу, а они на меня таращатся, ждут, значит, что со мной сейчас случится. Съел я суп, второе к себе придвинул, а женка мне и предлагает: «Может, еще выпьешь?» — «Не откажусь», — отвечаю.
Выпил я второй стакан, теща на женку, а женка на тещу глазами стреляют. Съел я второе и, уже не спрашивая, сам вылил в стакан остальную водку и вместо компота запил обед. После этого я вытер губы и как гавкнул на баб. У тех очи на лоб полезли, а я думаю: «Сейчас я вам покажу собачью мочу!» Встал на четвереньки и давай на них лаять. Жена включила четвертую скорость и — шась из комнаты. Слышу, как дверь наружная хлопнула, значит, и в кухне не задержалась. Смотрю, и теща боком вдоль стенки хочет к дверям добраться, собирается деру дать. Схватил я зубами за низ ее халата и, стоя на четвереньках, по-собачьи, начал трепать его и рычать при этом. Теща меня почти через всю комнату протащила, будто за ней черти гнались, вырвалась, оставив у меня в зубах кусок подола халата, и вслед за женкой на улицу торпедой понеслась.
Ну, я сел себе на диван и хохочу, а тут ваши работники приезжают, взяли меня за шиворот и сюда привезли. А за что, я вас спрашиваю? Ну выпил — это факт! Но не бил же я их, не бил!
И Мартов, опустив голову, горестно замолчал. Славина душил смех, он не сдержался и захохотал. Успокоившись, подошел к Мартову и положил на его плечо руку.
— Иди домой, Леонид Степанович, только больше не рви на них одежду, хватит с них и этого. Ну, а что касается водки, то мой совет — отвыкай. Ты же шофер и хорошо должен знать, до чего может довести пьянка.
Мартов поднялся и, тихо сказав «спасибо», вышел из кабинета.
Приключение Мартова Славин своим друзьям и коллегам рассказывал как занимательный анекдот.
15
16
17
Слышу, мои заинтересовались и стали думать, где им добыть собачьей мочи. Я хотел встать, взять эту соседку за шиворот и вытряхнуть ее из дома да заодно и своих под кровать загнать. Но передумал и решил проучить баб. С того момента стал я следить за тещей и женой. Во вторник теща вечером мне, как бы между прочим, говорит, что купила корень женьшеня и настаивает его в водке. Я, конечно, и виду не показал, что знаю о их замысле, какой собаке этот корень принадлежит, а только тихонько обыск в доме произвел и нашел в чулане, под перевернутым ведром, на полу это «зелье». Купил бутылку водки, налил туда для цвета немножко чайной заварки и подменил ту бутылку, а сам жду. И вот сегодня прихожу я с работы, отпустили меня на час раньше, завтра в рейс, а теща таким елейным голосом, чтоб ей этот корень поперек горла стал, говорит: «Зятек, выпей стаканчик водочки, настоенной на женьшеневом корне. У тебя аппетит будет лучше». Ну я и говорю: «Раз угощаете от души, то не откажусь». Теща зыркнула на жену и отвечает: «От души, зятек, от души!» А сама шась в чулан и приносит бутылку. Налила мне стакан, я выпил и за суп взялся, а сам краешком глаза за ними слежу, а они на меня таращатся, ждут, значит, что со мной сейчас случится. Съел я суп, второе к себе придвинул, а женка мне и предлагает: «Может, еще выпьешь?» — «Не откажусь», — отвечаю.
Выпил я второй стакан, теща на женку, а женка на тещу глазами стреляют. Съел я второе и, уже не спрашивая, сам вылил в стакан остальную водку и вместо компота запил обед. После этого я вытер губы и как гавкнул на баб. У тех очи на лоб полезли, а я думаю: «Сейчас я вам покажу собачью мочу!» Встал на четвереньки и давай на них лаять. Жена включила четвертую скорость и — шась из комнаты. Слышу, как дверь наружная хлопнула, значит, и в кухне не задержалась. Смотрю, и теща боком вдоль стенки хочет к дверям добраться, собирается деру дать. Схватил я зубами за низ ее халата и, стоя на четвереньках, по-собачьи, начал трепать его и рычать при этом. Теща меня почти через всю комнату протащила, будто за ней черти гнались, вырвалась, оставив у меня в зубах кусок подола халата, и вслед за женкой на улицу торпедой понеслась.
Ну, я сел себе на диван и хохочу, а тут ваши работники приезжают, взяли меня за шиворот и сюда привезли. А за что, я вас спрашиваю? Ну выпил — это факт! Но не бил же я их, не бил!
И Мартов, опустив голову, горестно замолчал. Славина душил смех, он не сдержался и захохотал. Успокоившись, подошел к Мартову и положил на его плечо руку.
— Иди домой, Леонид Степанович, только больше не рви на них одежду, хватит с них и этого. Ну, а что касается водки, то мой совет — отвыкай. Ты же шофер и хорошо должен знать, до чего может довести пьянка.
Мартов поднялся и, тихо сказав «спасибо», вышел из кабинета.
Приключение Мартова Славин своим друзьям и коллегам рассказывал как занимательный анекдот.
15
ДРАБУШ
На Комаровском рынке была обычная воскресная толчея. Кто-то что-то продавал, кто-то покупал, а кое-кто просто так, из праздного любопытства, толкался среди людей, приглядывался к товару, глазел на покупателей, заводил от нечего делать разговоры о погоде, о ценах.
Большая толпа собралась вокруг огромного автомобиля-самосвала. Это был один из автомобилей первой серии Минского автозавода. Люди с любопытством рассматривали новинку. Трогали свежевыкрашенные кабину и крылья, расспрашивали молодого водителя о мощности двигателя, скорости, грузоподъемности. Водитель, явно польщенный вниманием и уважением, отвечал солидно, негромко, заставляя людей напрягать слух. Немало людей толпилось и там, где была «барахолка». Здесь торговали чем угодно: от ржавых настенных, давно не работающих часов до резиновых сапог и вязаных кофт. Большое оживление было в конных рядах, где шла торговля и продуктами и скотом.
Молодого мужчину, одетого в черный ватник, брюки из «чертовой кожи», заправленные в кирзовые сапоги, и темную шапку, которая скрывала наголо стриженную голову, заинтересовала сцена, разыгравшаяся в конных рядах.
Пожилой мужчина в большом тулупе, совсем недавно подогретый вином, бутылка от которого валялась на чуть припорошенной снегом земле, стоял на телеге во весь рост и, опершись на согнутый кнут, кричал:
— А ну, подходи, продается свинья, если присмотреться, то не свинья, а королева, да и стоит недорого.
Проходящая вместе с мужем женщина озорно крикнула:
— А ты что делать будешь, если королеву продашь? — И, чувствуя одобрительную поддержку толпящихся вокруг людей, добавила: — Ты бы поменьше языком молол, а то я уверена, что если еще бутылку оприходуешь, так сам в такого же короля превратишься.
Вокруг захохотали. Мужчина гневно глянул на женщину и крикнул:
— Ну, ты, проваливай! Как я посмотрю, ты свою лошадь уже продала, а хвост вместо языка себе оставила.
Но женщина, видно, из боевых попалась, она повернулась и дерзко ответила:
— Не горюй, мужик, и тебе, когда продашь свинью, хвост останется.
Муж подтолкнул ее в спину:
— Ну ладно, хватит! Топай дальше!
Посрамленный мужчина на возу крикнул мужу:
— Ну и женку ты себе подобрал, язык как бритва.
— А что, тебе она не нравится? — разозлился муж.
— Кто, твоя жена? Нет, почему же, — он многозначительно оглядел фигуру женщины и ответил: — Нравится.
— Ну, тогда дарю! — великодушно махнул рукой муж и не оборачиваясь, под хохот толпы, пошел прочь от жены. Та быстро засеменила за ним.
— Ну, что ты, Степан, я же пошутила...
Мужчина в ватнике весело смеялся вместе со всеми. Но если бы наблюдательный человек следил за ним, то заметил бы, что мужчина неотступно следует за припадающим на правую ногу человеком средних лет. Даже когда он слушал перепалку между продавцом свиньи и бойкой на язык женщиной и смеялся, его глаза неотступно следили за хромым мужчиной.
Хромой тоже с интересом прислушивался к разговору, а затем, пробираясь через толпу, направился к выходу из базара. Мужчина последовал за ним. Он явно чего-то выжидал. Так оно и было в самом деле. Человек, который прихрамывал на правую ногу, был Драбуш, а шел за ним Купрейчик. Алексей внимательно искал глазами Мулера.
Накануне Купрейчик предложил свой план Мочалову, и тот, подумав, сказал: «Рискованно, но смысл есть. Добро!» Днем Алексей побывал в парикмахерской и вечером предстал стриженным наголо перед женой. Надя всплеснула руками:
— Леша, что ты наделал? Посмотри в зеркало, на кого ты похож!
— А что, ничего парень получился, — бодрился он и, увидев в глазах Нади еле скрываемые искорки смеха, добавил: — Посмотрю, как моя жена будет любить такого.
— Жена-то тебя и такого любить будет, — засмеялась Надя, — но прошу тебя, не пугай сына. По крайней мере, Леша, перед сном ты к нему не подходи! — Она хотела сделать сердитое лицо, но это у нее не получилось, и Надя, расхохотавшись, обхватила мужа за шею...
И вот недалеко от выхода из базара появился Мулер. Это соответствовало плану, и капитан, обогнав Драбуша, на его глазах схватил Мулера за отворот пальто:
— А, попался, падла! Гони должок, или я из тебя его вместе с потрохами вытрясу.
Мулер тоже играл хорошо. Он сделал испуганные глаза и, словно желая позвать кого-либо на помощь, завертел головой. Драбуш тут же подскочил к ним и схватил за руку Купрейчика:
— А ну, отвали от старика! Чего прицепился?
Купрейчик повернулся к Драбушу и зло бросил:
— Ты, кореш, не вмешивайся! Здесь у нас свой, «дружеский» разговор идет, и я не переношу, когда появляется третий.
Левая рука Купрейчика угрожающе опустилась в карман брюк, но ее перехватил Мулер.
— Бросьте дурачиться, хлопцы! И сами не заметите, как в милиции окажетесь! Не видели разве, сколько на базаре мильтонов? Отойдем в сторону, разберемся. — Они вышли за ворота и стали в сторонке от дороги. Мулер повернулся к Купрейчику:
— Не обижайся, хлопец. Пойдем со мной, деньги у меня в ларьке, там и рассчитаемся. — Затем старик посмотрел на Драбуша: — Ты молодец, Миша, помог мне, спасибо. Понимаешь, встретились три дня назад с этим хлопцем здесь, на базаре, предложил мне купить у него кое-что. Я купил, но не хватило полторы тысячи рублей, и мы договорились, что к вечеру встретимся и я верну должок...
— Подожди, подожди, — перебил его Алексей и повернулся к Драбушу, словно призывая его быть судьей: — Понимаешь, он мне в залог часы оставил. Вот посмотри, — Купрейчик достал из кармана ватника карманные часы, — сказал, что они стоят прилично. Сам же на встречу не пришел, а когда я спросил у часового мастера, сколько они стоят, так тот хохотал надо мной и сказал, что это обыкновенная штамповка. Знаешь, кореш, какая обида взяла. Думаю, за что меня какой-то старикан в лапти обувает. Я прошел огни, воды и медные трубы, а тут на тебе, дед, который дышит на ладан, меня, как последнего фраера, с носом оставляет. Вот и начал я ходить сюда каждый день, его искать, и, как видишь, нашел.
— Ладно, парень, — миролюбиво проговорил Мулер, — пойдем ко мне в ларек, с меня бутылка, там и рассчитаемся.
После этого Мулер повернулся к Драбушу:
— Миша, пойдем с нами. Я хочу и тебя угостить.
По тону и выражению лица Мулера Драбуш понял, что тот боится остаться один на один с этим человеком. Оправдался и еще один расчет Купрейчика. Драбуш явно заинтересовался им: он не раз пытливо осматривал его и, конечно, обратил внимание и на стриженую голову и на его «зэковскую» одежду. Драбуш согласился и шагая рядом с Купрейчиком, спросил:
— Что, откинулся только?
Алексей настороженно взглянул на него:
— А тебе что до этого?
— Да ты не бойсь, я — свой. Сам не раз хлебал похлебку и хорошо знаю, что такое параша...
— Бывают и наши ихними, — хмуро бросил Алексей и шагнул в открытую Мулером дверь ларька.
Мулер сразу же закрыл на крючок дверь, зашел за прилавок и поставил на него бутылку водки:
— Вот, только закусить у меня нечем.
— Ничего, — успокоил Драбуш и, намекая на пиво, сказал: — Прицепом запьем.
Дальше все шло так же по плану. Купрейчик намекнул, что он бежал из мест заключения, Драбуш поверил и сам предложил помощь.
— К себе домой взять не могу, — уже заплетающимся языком говорил он, — мильтоны, особенно участковый, в любой момент завалить в хату могут. Но ты не дрейфь, у меня есть у кого тебя поселить. У меня знаешь сколько друзей?
— Откуда мне знать? — пьяно ответил Купрейчик и добавил: — Мне надоело по старым подвалам и чердакам лазить. Уже почти неделю как не брился, видишь, вся рожа заросла.
— Ничего, побреем, — уверенно заявил Драбуш, — а жить теперь будешь рядом с баней, так что и помоешься.
— В баню мне нельзя, опасно...
— Да брось ты, у меня там тоже свой человек имеется. Так что и в баню сходим, и вообще ты мне понравился, — Драбуш дружески хлопнул Купрейчика по плечу и тут, вспомнив, что не знает его имени, спросил: — Кстати, как тебя звать?
— Лешкой зови.
— А я — Мишка. Так вот, значит, Леха, раз ты мне понравился, то, значит, подружимся и будем корешами. Идет?
— Идет...
Вскоре они, оставив Мулера в ларьке, вышли на улицу. Все вокруг изменилось. Снег за полтора часа засыпал улицы, руины и крыши домов белым одеялом.
Шли довольно долго. Сначала по Советской, затем — вышли на Сторожовскую и, наконец, вошли во двор небольшого двухэтажного дома, расположенного недалеко от бани. Драбуш постучал в грязное окно. С той стороны кто-то отодвинул занавеску и выглянул. Купрейчик не успел рассмотреть лицо.
В коридоре послышался шум, и дверь распахнулась. Алексей увидел женщину. Она хмуро ответила на приветствие и молча посторонилась, пропуская гостей в квартиру. Алексей слышал, как закрылась дверь и женщина задвинула засов.
Они вошли в комнату. У печи стоял мужчина. Купрейчик взглянул на него и чуть не вскрикнул: перед ним был Корунов. Угреватое лицо, злые, настороженные глаза. В руках он держал топор. Корунов перевел тяжелый взгляд на Драбуша и глухо спросил:
— Зачем ты сюда лягавого привел?
Большая толпа собралась вокруг огромного автомобиля-самосвала. Это был один из автомобилей первой серии Минского автозавода. Люди с любопытством рассматривали новинку. Трогали свежевыкрашенные кабину и крылья, расспрашивали молодого водителя о мощности двигателя, скорости, грузоподъемности. Водитель, явно польщенный вниманием и уважением, отвечал солидно, негромко, заставляя людей напрягать слух. Немало людей толпилось и там, где была «барахолка». Здесь торговали чем угодно: от ржавых настенных, давно не работающих часов до резиновых сапог и вязаных кофт. Большое оживление было в конных рядах, где шла торговля и продуктами и скотом.
Молодого мужчину, одетого в черный ватник, брюки из «чертовой кожи», заправленные в кирзовые сапоги, и темную шапку, которая скрывала наголо стриженную голову, заинтересовала сцена, разыгравшаяся в конных рядах.
Пожилой мужчина в большом тулупе, совсем недавно подогретый вином, бутылка от которого валялась на чуть припорошенной снегом земле, стоял на телеге во весь рост и, опершись на согнутый кнут, кричал:
— А ну, подходи, продается свинья, если присмотреться, то не свинья, а королева, да и стоит недорого.
Проходящая вместе с мужем женщина озорно крикнула:
— А ты что делать будешь, если королеву продашь? — И, чувствуя одобрительную поддержку толпящихся вокруг людей, добавила: — Ты бы поменьше языком молол, а то я уверена, что если еще бутылку оприходуешь, так сам в такого же короля превратишься.
Вокруг захохотали. Мужчина гневно глянул на женщину и крикнул:
— Ну, ты, проваливай! Как я посмотрю, ты свою лошадь уже продала, а хвост вместо языка себе оставила.
Но женщина, видно, из боевых попалась, она повернулась и дерзко ответила:
— Не горюй, мужик, и тебе, когда продашь свинью, хвост останется.
Муж подтолкнул ее в спину:
— Ну ладно, хватит! Топай дальше!
Посрамленный мужчина на возу крикнул мужу:
— Ну и женку ты себе подобрал, язык как бритва.
— А что, тебе она не нравится? — разозлился муж.
— Кто, твоя жена? Нет, почему же, — он многозначительно оглядел фигуру женщины и ответил: — Нравится.
— Ну, тогда дарю! — великодушно махнул рукой муж и не оборачиваясь, под хохот толпы, пошел прочь от жены. Та быстро засеменила за ним.
— Ну, что ты, Степан, я же пошутила...
Мужчина в ватнике весело смеялся вместе со всеми. Но если бы наблюдательный человек следил за ним, то заметил бы, что мужчина неотступно следует за припадающим на правую ногу человеком средних лет. Даже когда он слушал перепалку между продавцом свиньи и бойкой на язык женщиной и смеялся, его глаза неотступно следили за хромым мужчиной.
Хромой тоже с интересом прислушивался к разговору, а затем, пробираясь через толпу, направился к выходу из базара. Мужчина последовал за ним. Он явно чего-то выжидал. Так оно и было в самом деле. Человек, который прихрамывал на правую ногу, был Драбуш, а шел за ним Купрейчик. Алексей внимательно искал глазами Мулера.
Накануне Купрейчик предложил свой план Мочалову, и тот, подумав, сказал: «Рискованно, но смысл есть. Добро!» Днем Алексей побывал в парикмахерской и вечером предстал стриженным наголо перед женой. Надя всплеснула руками:
— Леша, что ты наделал? Посмотри в зеркало, на кого ты похож!
— А что, ничего парень получился, — бодрился он и, увидев в глазах Нади еле скрываемые искорки смеха, добавил: — Посмотрю, как моя жена будет любить такого.
— Жена-то тебя и такого любить будет, — засмеялась Надя, — но прошу тебя, не пугай сына. По крайней мере, Леша, перед сном ты к нему не подходи! — Она хотела сделать сердитое лицо, но это у нее не получилось, и Надя, расхохотавшись, обхватила мужа за шею...
И вот недалеко от выхода из базара появился Мулер. Это соответствовало плану, и капитан, обогнав Драбуша, на его глазах схватил Мулера за отворот пальто:
— А, попался, падла! Гони должок, или я из тебя его вместе с потрохами вытрясу.
Мулер тоже играл хорошо. Он сделал испуганные глаза и, словно желая позвать кого-либо на помощь, завертел головой. Драбуш тут же подскочил к ним и схватил за руку Купрейчика:
— А ну, отвали от старика! Чего прицепился?
Купрейчик повернулся к Драбушу и зло бросил:
— Ты, кореш, не вмешивайся! Здесь у нас свой, «дружеский» разговор идет, и я не переношу, когда появляется третий.
Левая рука Купрейчика угрожающе опустилась в карман брюк, но ее перехватил Мулер.
— Бросьте дурачиться, хлопцы! И сами не заметите, как в милиции окажетесь! Не видели разве, сколько на базаре мильтонов? Отойдем в сторону, разберемся. — Они вышли за ворота и стали в сторонке от дороги. Мулер повернулся к Купрейчику:
— Не обижайся, хлопец. Пойдем со мной, деньги у меня в ларьке, там и рассчитаемся. — Затем старик посмотрел на Драбуша: — Ты молодец, Миша, помог мне, спасибо. Понимаешь, встретились три дня назад с этим хлопцем здесь, на базаре, предложил мне купить у него кое-что. Я купил, но не хватило полторы тысячи рублей, и мы договорились, что к вечеру встретимся и я верну должок...
— Подожди, подожди, — перебил его Алексей и повернулся к Драбушу, словно призывая его быть судьей: — Понимаешь, он мне в залог часы оставил. Вот посмотри, — Купрейчик достал из кармана ватника карманные часы, — сказал, что они стоят прилично. Сам же на встречу не пришел, а когда я спросил у часового мастера, сколько они стоят, так тот хохотал надо мной и сказал, что это обыкновенная штамповка. Знаешь, кореш, какая обида взяла. Думаю, за что меня какой-то старикан в лапти обувает. Я прошел огни, воды и медные трубы, а тут на тебе, дед, который дышит на ладан, меня, как последнего фраера, с носом оставляет. Вот и начал я ходить сюда каждый день, его искать, и, как видишь, нашел.
— Ладно, парень, — миролюбиво проговорил Мулер, — пойдем ко мне в ларек, с меня бутылка, там и рассчитаемся.
После этого Мулер повернулся к Драбушу:
— Миша, пойдем с нами. Я хочу и тебя угостить.
По тону и выражению лица Мулера Драбуш понял, что тот боится остаться один на один с этим человеком. Оправдался и еще один расчет Купрейчика. Драбуш явно заинтересовался им: он не раз пытливо осматривал его и, конечно, обратил внимание и на стриженую голову и на его «зэковскую» одежду. Драбуш согласился и шагая рядом с Купрейчиком, спросил:
— Что, откинулся только?
Алексей настороженно взглянул на него:
— А тебе что до этого?
— Да ты не бойсь, я — свой. Сам не раз хлебал похлебку и хорошо знаю, что такое параша...
— Бывают и наши ихними, — хмуро бросил Алексей и шагнул в открытую Мулером дверь ларька.
Мулер сразу же закрыл на крючок дверь, зашел за прилавок и поставил на него бутылку водки:
— Вот, только закусить у меня нечем.
— Ничего, — успокоил Драбуш и, намекая на пиво, сказал: — Прицепом запьем.
Дальше все шло так же по плану. Купрейчик намекнул, что он бежал из мест заключения, Драбуш поверил и сам предложил помощь.
— К себе домой взять не могу, — уже заплетающимся языком говорил он, — мильтоны, особенно участковый, в любой момент завалить в хату могут. Но ты не дрейфь, у меня есть у кого тебя поселить. У меня знаешь сколько друзей?
— Откуда мне знать? — пьяно ответил Купрейчик и добавил: — Мне надоело по старым подвалам и чердакам лазить. Уже почти неделю как не брился, видишь, вся рожа заросла.
— Ничего, побреем, — уверенно заявил Драбуш, — а жить теперь будешь рядом с баней, так что и помоешься.
— В баню мне нельзя, опасно...
— Да брось ты, у меня там тоже свой человек имеется. Так что и в баню сходим, и вообще ты мне понравился, — Драбуш дружески хлопнул Купрейчика по плечу и тут, вспомнив, что не знает его имени, спросил: — Кстати, как тебя звать?
— Лешкой зови.
— А я — Мишка. Так вот, значит, Леха, раз ты мне понравился, то, значит, подружимся и будем корешами. Идет?
— Идет...
Вскоре они, оставив Мулера в ларьке, вышли на улицу. Все вокруг изменилось. Снег за полтора часа засыпал улицы, руины и крыши домов белым одеялом.
Шли довольно долго. Сначала по Советской, затем — вышли на Сторожовскую и, наконец, вошли во двор небольшого двухэтажного дома, расположенного недалеко от бани. Драбуш постучал в грязное окно. С той стороны кто-то отодвинул занавеску и выглянул. Купрейчик не успел рассмотреть лицо.
В коридоре послышался шум, и дверь распахнулась. Алексей увидел женщину. Она хмуро ответила на приветствие и молча посторонилась, пропуская гостей в квартиру. Алексей слышал, как закрылась дверь и женщина задвинула засов.
Они вошли в комнату. У печи стоял мужчина. Купрейчик взглянул на него и чуть не вскрикнул: перед ним был Корунов. Угреватое лицо, злые, настороженные глаза. В руках он держал топор. Корунов перевел тяжелый взгляд на Драбуша и глухо спросил:
— Зачем ты сюда лягавого привел?
16
ЛЕЙТЕНАНТ СЛАВИН
Славин три дня находился на семинаре-совещании сотрудников уголовного розыска, проходившем в областном центре.
Начальник управления, подводя итоги семинара, в числе лучших сотрудников назвал и фамилию Славина. А потом его вызвали на сцену, и начальник управления под аплодисменты всего зала вручил ему часы.
Счастливый и растерянный, Славин вернулся на место. Сидевший рядом Лагута толкнул друга локтем:
— С тебя причитается!
— Сейчас или можно позже?
— До окончания совещания потерплю, ну, а пока поздравляю! Рад за тебя!
Лагута не кривил душой. За короткое время, которое они работали вместе, он привязался к энергичному и скромному пареньку. Его по-настоящему взволновала судьба Славина. Парню еще только двадцать два, а повидать ему уже довелось многое.
Капитан тайком от Славина несколько раз беседовал с Алтыниным, убеждая его, чтобы тот похлопотал перед начальством о переводе лейтенанта в Минск.
После совещания, когда Славин и Лагута уже оделись и шли по коридору к выходу, им повстречался начальник управления.
Полковник улыбнулся:
— Как дела, лейтенант?
— Нормально, товарищ полковник, работаем.
— Это-то я вижу. В Белоруссию не тянет?
— Кого же домой не тянет, товарищ полковник? Тянет, но я же вижу, что и здесь работать надо.
— Да, это вы правильно заметили, работы и здесь хватает. Мы вам сегодня направили ориентировку. С мест лишения свободы бежал опасный преступник — Солох Гришка. Всю войну просидел и вот, на тебе, вместе с дружком сбежал.
Лагута встрепенулся:
— Это тот, что за убийство в тридцать девятом был осужден, сын кулака?
— Он самый! Приедете к себе и беритесь за его связи. Тайгу он, конечно, знает хорошо, но наверняка к родным местам потянет. Отец его жив, значит, Гришка и на его помощь рассчитывает.
Лагута пояснил:
— Мне об этой семейке Егор Егорович неоднократно рассказывал. Почти все их родственнички в бандах хаживали. Правда, многие так к родному крову и не вернулись. — Он повернулся к Славину и чуть заметно улыбнулся. — Ну вот, паря, и пригодится тебе твой партизанский опыт, придется нам по тайге за этим шатуном погойсать. Товарищ полковник, с кем он сбежал?
— С Мельниковым Романом Сергеевичем, осужденным в сорок шестом за соучастие в убийстве к двадцати пяти годам. В ориентировке все данные на обоих имеются, так что как прибудете в Марьянск, придется сразу же на их розыск переключиться. Для вас это, пожалуй, сейчас самая важная задача. Я звонил утром Алтынину и сказал, что, если нужна будет помощь, людей мы дадим. С этим зверьем шутить нельзя, им терять сейчас нечего.
С тревогой в душе покинули Лагута и Славин Кемерово. Они торопились в Марьянск.
На следующий день в отделение поступил сигнал о том, что Солоха и Мельникова видели в тридцати километрах от села, где жил старый Солох. Гришку опознал один из местных жителей, который вместе с другими рабочими лесозаготовительного участка ехал на грузовике по таежной дороге. Машину остановили двое мужчин и расспрашивали шофера, как добраться до села Становое, где жил отец Гришки.
Алтынин пригласил к себе в кабинет Лагуту и Славина.
— Пока вы шли сюда, я хотел приказать, чтобы оба отправлялись немедля в Становое и занялись этим делом. Но теперь подумал, а кто же здесь останется? У нас висит не раскрытой кража автопокрышек на базе, неизвестно, кто парня ножом пырнул на танцах. Отпустить вас обоих — значит остаться без оперативника, который мог бы всю поступающую в отдел информацию обобщать и проверять.
— А что тут гадать, я и поеду, — горячо заявил Лагута. Но Славин его перебил:
— Егор Егорович, разрешите я поеду. Места здешние я уже изучил, ну а по лесу еще в войну ходить научился.
Алтынин некоторое время молчал, взвешивая все «за» и «против», а затем решительно хлопнул по столу:
— Хорошо, поедут Славин и Симоха. Возьмите автомат. Прихватите продовольствие, фонари, патроны и все прочее, в общем, продумайте тщательно, что вам может пригодиться. Поедете верхом на лошадях. Это, пожалуй, сейчас самый лучший способ передвижения. Жду вас через час с предложениями.
Славин и Лагута направились к себе. По дороге позвали Симоху, который находился в дежурной комнате. Потом втроем сидели в кабинете и продумывали каждую мелочь.
Через час Славин и Симоха постучались в кабинет начальника. Алтынин был один, увидев входивших подчиненных, улыбнулся:
— Ну что, продумали свою командировку?
— Так точно, — ответил Славин и начал рассказывать, что они решили.
Алтынин удивился, что хотят ехать не верхом на лошадях, а на обыкновенных дровнях, запряженных парой лошадей.
Славин пояснил:
— Во-первых, это поможет нам сойти за местных жителей, во-вторых, автомат спрятать от посторонних глаз и, в-третьих, взять с собой все, что нужно, в санях места для всего хватит.
Алтынин слушал Славина, потихоньку теребя рукой бороду, и, когда лейтенант замолчал, сказал:
— Да, наверное, ты прав. Ну что же, запрягайте лошадей и — в путь. Дорога вам длинная предстоит. Участкового в Становом я уже предупредил о преступниках. Он вам поможет.
После этого майор вручил Славину и Симохе фотографии разыскиваемых и тщательно проинструктировал их. Через час они тронулись в путь.
Когда Славин убеждал начальника, чтобы тот разрешил именно ему выехать в Становое, то немного покривил душой, доказывая, что он уже хорошо знает район. Поэтому с собой лейтенант прихватил карту. Сержант Симоха смеялся:
— Ты ее запрячь подальше, я ведь по здешним местам могу с завязанными глазами ходить.
Славин, не отвечая, внимательно вглядывался в карту. Шло время. Они постепенно углублялись в лес. Дорога пока была укатанной и ровной.
Славин полулежал на мягкой копне сена, укутавшись в большой тулуп. Лошадьми правил Симоха. Он, сидя впереди, неторопливо рассказывал другу, как он объяснил жене свою командировку:
— Сколько лет вместе, а жена все не привыкла к моим отъездам. Как пришел с фронта, она еще больше стала бояться за меня. — Он улыбнулся, очевидно, представив лицо жены, и продолжал: — Как услышала, что уезжаю, сразу же глаза круглыми стали, губы задрожали. Сколько раз я ей говорил: «Не бойся, если меня на фронте не убили, так в мирное время жить буду». А она мне в ответ: «Дважды и на фронте тебя пули находили, и то, что жив остался, — божья воля!» Я ей, конечно, объясняю, что никакого бога нет, а она все равно в сверхъестественную силу верит. Дети над ней подшучивают. Вовка, старший мой, ему одиннадцать, пришел как-то из школы и давай травить, что видел, как из колодца ведро выскочило и воду у сруба выплеснуло. А моя сразу же на меня своими голубыми глазами уставилась. Ну, я этому огольцу подзатыльник, конечно: «Хватит мать разыгрывать, мал еще!» Нет, скажу я тебе, Володя, хорошая у меня жена.
— Это я вижу, — улыбнулся Славин, — не успели и пяток километров от дома отъехать, а ты уже загрустил по ней.
— Посмотрю я на тебя, когда ты женишься, — добродушно отмахнулся Симоха, но тему разговора переменил. — Скоро свернем с большака, там дорога похуже будет, по ней только лесовозы и тракторы ходят, колея глубокая, да и лес поглуше пойдет, в том краю от жилья до жилья человеческого можно и за несколько суток не дойти.
— Где на ночлег остановимся?
— Думаю, на бывшей стоянке лесозаготовителей. Они года три назад ушли оттуда, но дом и сарай не разбирали.
— А не могут Солох с Мельниковым там скрываться?
— Могут, конечно. В тайге таких домишек немало найдется, они в любом могут остановиться. Вот я все думаю, но никак понять не могу: в ориентировке сказано, что они двух часовых убили и карабины забрали, а люди, у которых они дорогу на Становое спрашивали, утверждают, что без оружия они были. И, конечно, меня интересует и другое: Гришка местный, все время по тайге шастает и вдруг с пути сбился, дорогу к родному дому не нашел — потеха!
— Не удивляйся, Андрей. Пока его не было, многое изменилось. Новые селения построены, и сотни новых дорог появилось, мог и сбиться с пути Гришка, ну, а что касается оружия, то не дураки они, чтобы днем на дорогу с карабинами выходить. Наверняка в кустах оставили и к машине с пустыми руками вышли. Ты вот лучше как старожил этих мест расскажи мне о Солохе.
— Отец — крупный кулак, все время мутил воду. Всех троих сыновей настроил против советской власти. Двое старших так и погибли, ничего на свете не увидев, а этот на некоторое время притих, притаился. Но бандит есть бандит. За два года до начала войны, это в тридцать девятом было, вместе со своим дружком убийство совершил.
Лошади бежали быстро, и вскоре они повернули налево. Позади остался большак, впереди была узенькая лесная дорога, вся избитая рытвинами и колдобинами, которые так и не смог прикрыть снег.
День уже клонился к вечеру, и Славин начал беспокоиться, успеют ли они дотемна добраться до брошенной стоянки. Тревожила мысль, что дом могли снести и тогда придется ночевать прямо в тайге на таком морозе. Наверное, об этом же подумал и сержант. Он все чаще понукивал лошадей. Тревожная тишина стояла среди огромных, засыпанных пушистым снегом деревьев. Славину стало не по себе. Лейтенант невольно притронулся локтем к боку, где под полушубком был спрятан ТТ.
Вскоре стемнело. Славин в душе уже считал, что они так и не найдут стоянку.
— Приехали! — неожиданно громко сказал Симоха и показал рукой в темноту: — Вон и наша гостиница.
Владимир ничего рассмотреть не мог и только спросил:
— А как к ней добраться?
— Лошади впереди, за ними — сани, ну а мы следом в роли толкачей, — весело ответил Симоха, соскочил с саней и тут же ойкнул: — Ух, черт, ноги затекли!
Они прямо по целине, утопая по пояс в снегу, пробрались к небольшому, сложенному из бревен дому. Славин осветил его карманным фонариком и увидел, что окна забиты накрест тонкими жердями, но стекла целы. Подошли к дверям. Замка нет, вместо него в дужке железной скобы торчала щепка.
Прежде чем войти, Симоха, подсвечивая себе фонариком под ноги, обошел дом вокруг.
— Ты чего кругами стал ходить или ноги разминаешь? — спросил Славин.
— Нет, браток, ноги уже отошли у меня. Я проверил, нету ли у дома следов, — ответил Симоха и ногой начал отгребать снег от дверей.
Славин удивился, увидев, что в большой комнате был порядок: стол из грубо сколоченных досок, две скамьи, в дальнем углу сделанная из железной бочки печь — «буржуйка», возле нее аккуратно сложены дрова. У стен стояли четыре самодельных топчана.
Симоха развернул находившийся на столе какой-то сверток, и Славин удивился еще больше:
— Что, лампа? А керосин есть?
— Конечно. Закон тайги. Уходишь из дома хоть и навсегда, а оставь в нем все, что может заблудившемуся человеку пригодиться.
Сержант чиркнул спичкой и зажег лампу. В комнате стало веселее. Симоха сказал:
— Пойдем лошадьми займемся, а затем печь затопим, поужинаем и на боковую.
Они вышли наружу. Симоха, который во время обхода дома уже сообразил, как удобнее добраться к сараю, позвал лейтенанта за собой. Они отгребли снег от дверей сарая и открыли их. Внутри в углу лежала копна сена, и Симоха удовлетворенно заметил:
— Ну вот, видишь? Бывшие хозяева, конечно, и о лошадях не забыли.
Они распрягли лошадей, завели их в сарай, дали овса. Сани остались стоять у дома. Славин и Симоха забрали с них тулупы, мешок с провизией, автомат и боеприпасы, придавили сено сверху жердями, чтобы ветер не растрепал его, и вошли в дом.
Симоха быстро разжег печь, и вскоре в комнате стало тепло и уютно. Они наскоро поужинали и, экономя керосин, погасили лампу.
Начальник управления, подводя итоги семинара, в числе лучших сотрудников назвал и фамилию Славина. А потом его вызвали на сцену, и начальник управления под аплодисменты всего зала вручил ему часы.
Счастливый и растерянный, Славин вернулся на место. Сидевший рядом Лагута толкнул друга локтем:
— С тебя причитается!
— Сейчас или можно позже?
— До окончания совещания потерплю, ну, а пока поздравляю! Рад за тебя!
Лагута не кривил душой. За короткое время, которое они работали вместе, он привязался к энергичному и скромному пареньку. Его по-настоящему взволновала судьба Славина. Парню еще только двадцать два, а повидать ему уже довелось многое.
Капитан тайком от Славина несколько раз беседовал с Алтыниным, убеждая его, чтобы тот похлопотал перед начальством о переводе лейтенанта в Минск.
После совещания, когда Славин и Лагута уже оделись и шли по коридору к выходу, им повстречался начальник управления.
Полковник улыбнулся:
— Как дела, лейтенант?
— Нормально, товарищ полковник, работаем.
— Это-то я вижу. В Белоруссию не тянет?
— Кого же домой не тянет, товарищ полковник? Тянет, но я же вижу, что и здесь работать надо.
— Да, это вы правильно заметили, работы и здесь хватает. Мы вам сегодня направили ориентировку. С мест лишения свободы бежал опасный преступник — Солох Гришка. Всю войну просидел и вот, на тебе, вместе с дружком сбежал.
Лагута встрепенулся:
— Это тот, что за убийство в тридцать девятом был осужден, сын кулака?
— Он самый! Приедете к себе и беритесь за его связи. Тайгу он, конечно, знает хорошо, но наверняка к родным местам потянет. Отец его жив, значит, Гришка и на его помощь рассчитывает.
Лагута пояснил:
— Мне об этой семейке Егор Егорович неоднократно рассказывал. Почти все их родственнички в бандах хаживали. Правда, многие так к родному крову и не вернулись. — Он повернулся к Славину и чуть заметно улыбнулся. — Ну вот, паря, и пригодится тебе твой партизанский опыт, придется нам по тайге за этим шатуном погойсать. Товарищ полковник, с кем он сбежал?
— С Мельниковым Романом Сергеевичем, осужденным в сорок шестом за соучастие в убийстве к двадцати пяти годам. В ориентировке все данные на обоих имеются, так что как прибудете в Марьянск, придется сразу же на их розыск переключиться. Для вас это, пожалуй, сейчас самая важная задача. Я звонил утром Алтынину и сказал, что, если нужна будет помощь, людей мы дадим. С этим зверьем шутить нельзя, им терять сейчас нечего.
С тревогой в душе покинули Лагута и Славин Кемерово. Они торопились в Марьянск.
На следующий день в отделение поступил сигнал о том, что Солоха и Мельникова видели в тридцати километрах от села, где жил старый Солох. Гришку опознал один из местных жителей, который вместе с другими рабочими лесозаготовительного участка ехал на грузовике по таежной дороге. Машину остановили двое мужчин и расспрашивали шофера, как добраться до села Становое, где жил отец Гришки.
Алтынин пригласил к себе в кабинет Лагуту и Славина.
— Пока вы шли сюда, я хотел приказать, чтобы оба отправлялись немедля в Становое и занялись этим делом. Но теперь подумал, а кто же здесь останется? У нас висит не раскрытой кража автопокрышек на базе, неизвестно, кто парня ножом пырнул на танцах. Отпустить вас обоих — значит остаться без оперативника, который мог бы всю поступающую в отдел информацию обобщать и проверять.
— А что тут гадать, я и поеду, — горячо заявил Лагута. Но Славин его перебил:
— Егор Егорович, разрешите я поеду. Места здешние я уже изучил, ну а по лесу еще в войну ходить научился.
Алтынин некоторое время молчал, взвешивая все «за» и «против», а затем решительно хлопнул по столу:
— Хорошо, поедут Славин и Симоха. Возьмите автомат. Прихватите продовольствие, фонари, патроны и все прочее, в общем, продумайте тщательно, что вам может пригодиться. Поедете верхом на лошадях. Это, пожалуй, сейчас самый лучший способ передвижения. Жду вас через час с предложениями.
Славин и Лагута направились к себе. По дороге позвали Симоху, который находился в дежурной комнате. Потом втроем сидели в кабинете и продумывали каждую мелочь.
Через час Славин и Симоха постучались в кабинет начальника. Алтынин был один, увидев входивших подчиненных, улыбнулся:
— Ну что, продумали свою командировку?
— Так точно, — ответил Славин и начал рассказывать, что они решили.
Алтынин удивился, что хотят ехать не верхом на лошадях, а на обыкновенных дровнях, запряженных парой лошадей.
Славин пояснил:
— Во-первых, это поможет нам сойти за местных жителей, во-вторых, автомат спрятать от посторонних глаз и, в-третьих, взять с собой все, что нужно, в санях места для всего хватит.
Алтынин слушал Славина, потихоньку теребя рукой бороду, и, когда лейтенант замолчал, сказал:
— Да, наверное, ты прав. Ну что же, запрягайте лошадей и — в путь. Дорога вам длинная предстоит. Участкового в Становом я уже предупредил о преступниках. Он вам поможет.
После этого майор вручил Славину и Симохе фотографии разыскиваемых и тщательно проинструктировал их. Через час они тронулись в путь.
Когда Славин убеждал начальника, чтобы тот разрешил именно ему выехать в Становое, то немного покривил душой, доказывая, что он уже хорошо знает район. Поэтому с собой лейтенант прихватил карту. Сержант Симоха смеялся:
— Ты ее запрячь подальше, я ведь по здешним местам могу с завязанными глазами ходить.
Славин, не отвечая, внимательно вглядывался в карту. Шло время. Они постепенно углублялись в лес. Дорога пока была укатанной и ровной.
Славин полулежал на мягкой копне сена, укутавшись в большой тулуп. Лошадьми правил Симоха. Он, сидя впереди, неторопливо рассказывал другу, как он объяснил жене свою командировку:
— Сколько лет вместе, а жена все не привыкла к моим отъездам. Как пришел с фронта, она еще больше стала бояться за меня. — Он улыбнулся, очевидно, представив лицо жены, и продолжал: — Как услышала, что уезжаю, сразу же глаза круглыми стали, губы задрожали. Сколько раз я ей говорил: «Не бойся, если меня на фронте не убили, так в мирное время жить буду». А она мне в ответ: «Дважды и на фронте тебя пули находили, и то, что жив остался, — божья воля!» Я ей, конечно, объясняю, что никакого бога нет, а она все равно в сверхъестественную силу верит. Дети над ней подшучивают. Вовка, старший мой, ему одиннадцать, пришел как-то из школы и давай травить, что видел, как из колодца ведро выскочило и воду у сруба выплеснуло. А моя сразу же на меня своими голубыми глазами уставилась. Ну, я этому огольцу подзатыльник, конечно: «Хватит мать разыгрывать, мал еще!» Нет, скажу я тебе, Володя, хорошая у меня жена.
— Это я вижу, — улыбнулся Славин, — не успели и пяток километров от дома отъехать, а ты уже загрустил по ней.
— Посмотрю я на тебя, когда ты женишься, — добродушно отмахнулся Симоха, но тему разговора переменил. — Скоро свернем с большака, там дорога похуже будет, по ней только лесовозы и тракторы ходят, колея глубокая, да и лес поглуше пойдет, в том краю от жилья до жилья человеческого можно и за несколько суток не дойти.
— Где на ночлег остановимся?
— Думаю, на бывшей стоянке лесозаготовителей. Они года три назад ушли оттуда, но дом и сарай не разбирали.
— А не могут Солох с Мельниковым там скрываться?
— Могут, конечно. В тайге таких домишек немало найдется, они в любом могут остановиться. Вот я все думаю, но никак понять не могу: в ориентировке сказано, что они двух часовых убили и карабины забрали, а люди, у которых они дорогу на Становое спрашивали, утверждают, что без оружия они были. И, конечно, меня интересует и другое: Гришка местный, все время по тайге шастает и вдруг с пути сбился, дорогу к родному дому не нашел — потеха!
— Не удивляйся, Андрей. Пока его не было, многое изменилось. Новые селения построены, и сотни новых дорог появилось, мог и сбиться с пути Гришка, ну, а что касается оружия, то не дураки они, чтобы днем на дорогу с карабинами выходить. Наверняка в кустах оставили и к машине с пустыми руками вышли. Ты вот лучше как старожил этих мест расскажи мне о Солохе.
— Отец — крупный кулак, все время мутил воду. Всех троих сыновей настроил против советской власти. Двое старших так и погибли, ничего на свете не увидев, а этот на некоторое время притих, притаился. Но бандит есть бандит. За два года до начала войны, это в тридцать девятом было, вместе со своим дружком убийство совершил.
Лошади бежали быстро, и вскоре они повернули налево. Позади остался большак, впереди была узенькая лесная дорога, вся избитая рытвинами и колдобинами, которые так и не смог прикрыть снег.
День уже клонился к вечеру, и Славин начал беспокоиться, успеют ли они дотемна добраться до брошенной стоянки. Тревожила мысль, что дом могли снести и тогда придется ночевать прямо в тайге на таком морозе. Наверное, об этом же подумал и сержант. Он все чаще понукивал лошадей. Тревожная тишина стояла среди огромных, засыпанных пушистым снегом деревьев. Славину стало не по себе. Лейтенант невольно притронулся локтем к боку, где под полушубком был спрятан ТТ.
Вскоре стемнело. Славин в душе уже считал, что они так и не найдут стоянку.
— Приехали! — неожиданно громко сказал Симоха и показал рукой в темноту: — Вон и наша гостиница.
Владимир ничего рассмотреть не мог и только спросил:
— А как к ней добраться?
— Лошади впереди, за ними — сани, ну а мы следом в роли толкачей, — весело ответил Симоха, соскочил с саней и тут же ойкнул: — Ух, черт, ноги затекли!
Они прямо по целине, утопая по пояс в снегу, пробрались к небольшому, сложенному из бревен дому. Славин осветил его карманным фонариком и увидел, что окна забиты накрест тонкими жердями, но стекла целы. Подошли к дверям. Замка нет, вместо него в дужке железной скобы торчала щепка.
Прежде чем войти, Симоха, подсвечивая себе фонариком под ноги, обошел дом вокруг.
— Ты чего кругами стал ходить или ноги разминаешь? — спросил Славин.
— Нет, браток, ноги уже отошли у меня. Я проверил, нету ли у дома следов, — ответил Симоха и ногой начал отгребать снег от дверей.
Славин удивился, увидев, что в большой комнате был порядок: стол из грубо сколоченных досок, две скамьи, в дальнем углу сделанная из железной бочки печь — «буржуйка», возле нее аккуратно сложены дрова. У стен стояли четыре самодельных топчана.
Симоха развернул находившийся на столе какой-то сверток, и Славин удивился еще больше:
— Что, лампа? А керосин есть?
— Конечно. Закон тайги. Уходишь из дома хоть и навсегда, а оставь в нем все, что может заблудившемуся человеку пригодиться.
Сержант чиркнул спичкой и зажег лампу. В комнате стало веселее. Симоха сказал:
— Пойдем лошадьми займемся, а затем печь затопим, поужинаем и на боковую.
Они вышли наружу. Симоха, который во время обхода дома уже сообразил, как удобнее добраться к сараю, позвал лейтенанта за собой. Они отгребли снег от дверей сарая и открыли их. Внутри в углу лежала копна сена, и Симоха удовлетворенно заметил:
— Ну вот, видишь? Бывшие хозяева, конечно, и о лошадях не забыли.
Они распрягли лошадей, завели их в сарай, дали овса. Сани остались стоять у дома. Славин и Симоха забрали с них тулупы, мешок с провизией, автомат и боеприпасы, придавили сено сверху жердями, чтобы ветер не растрепал его, и вошли в дом.
Симоха быстро разжег печь, и вскоре в комнате стало тепло и уютно. Они наскоро поужинали и, экономя керосин, погасили лампу.
17
КОРУНОВ
Купрейчика прошиб холодный пот. «Неужели он знает меня? — пронзила его мысль, но тут же приказал себе: — Спокойно, держи себя в руках!» Стараясь не терять своего «пьяного» вида, повернулся к Драбушу:
— Миша, скажи этой гончей, что я таких шуток не терплю.
Драбуш шагнул к Корунову:
— Не болтай чепухи. Это Лешка, свой кореш. Рванул из-под конвоя. Зря ты так на него, я ведь того, кого не знаю, не приведу.
Но Корунов продолжал сверлить Купрейчика злыми узкими глазами. И столько звериной злобы было в них, что Алексею захотелось кончить весь этот маскарад, выхватить маузер, спрятанный под мышкой, и приказать всем лечь на пол. Но нельзя было делать этого. Сотрудники уголовного розыска многое еще не знали: где хранится похищенное и кто соучастники Корунова. В конце концов, даже прямых и, самое главное, неопровержимых доказательств вины самого Корунова пока не добыто. Алексей спросил у Драбуша:
— Миша, скажи этой гончей, что я таких шуток не терплю.
Драбуш шагнул к Корунову:
— Не болтай чепухи. Это Лешка, свой кореш. Рванул из-под конвоя. Зря ты так на него, я ведь того, кого не знаю, не приведу.
Но Корунов продолжал сверлить Купрейчика злыми узкими глазами. И столько звериной злобы было в них, что Алексею захотелось кончить весь этот маскарад, выхватить маузер, спрятанный под мышкой, и приказать всем лечь на пол. Но нельзя было делать этого. Сотрудники уголовного розыска многое еще не знали: где хранится похищенное и кто соучастники Корунова. В конце концов, даже прямых и, самое главное, неопровержимых доказательств вины самого Корунова пока не добыто. Алексей спросил у Драбуша: