Страница:
– Вот в-видите! Вы сами и ответили!
– Это как? – не понял Денис.
– Нашли способ, которым г-гитлеровцы убивали евреев.
– Не получается, – Рыбаков мотнул головой. – Чисто физически пятьсот человек в подобную камеру не запихнуть. Их надо уминать бульдозером, дабы все влезли. Или класть штабелями, предварительно пропустив тела под гидравлическим прессом. Ни того, ни другого не происходило. Иначе мы бы знали…
– Ну, ошибки могут б-быть. Перепутали количество входивших в камеру заключенных. Вы не забывайте, что узники содержались в нечеловеческих условиях. Голод, пытки, массовые казни… Память может подвести.
– В ваших словах есть резон, – неожиданно легко согласился Денис, – однако это не объясняет противоречия между словами свидетелей и опытными данными. Молекулы синильной кислоты не могли подчиниться приказу какого-нибудь штурмбанфюрера и стройными рядами двинуться исключительно в легкие узников, не осаждаясь на стенах. Такого не бывает.
Щекотихин решил уйти от обсуждения скользкой темы практической химии.
– Но п-пытки ведь были!
– Как на любой войне, – вздохнул Рыбаков, – в любой стране мира.
– Но м-масштабы!
– Я не уверен, что они разительно отличаются от тех, что были в ГУЛАГе или имеют место в настоящее время в Чечне.
– Есть же д-документы!
– Какие? Опять свидетельства очевидцев? Знаю, читал… Меня особенно поразил один описанный способ. В Освенциме. Там заключенного привязывали к столбу и выпускали специально обученного сенбернара. Тот выгрызал несчастному половые органы, после чего уходил. Затем якобы появлялся медведь, который драл еще живого человека. А в финале кости казненного расклевывали ручные вороны. Вы себе этот бред можете представить? А ведь его тиражируют во многих книгах. И находится масса свидетелей этого, с позволения сказать, действа…
– Ужас… – Юрик притворно всхлипнул.
– Что ужас?
– Кошмарная с-смерть…
– Да бред это, а не ужас! – разозлился Денис. – Больное воображение плохого журналиста! Какие сенбернары? Зачем, если заключенного можно просто расстрелять? К тому же сенбернара крайне сложно натренировать так, чтобы он напал на человека. У них природой это не предусмотрено. Сенбернар – собака-спасатель, А медведи с воронами! Они что, были в чинах шарфюреров? Как вы представляете все вышеописанное в реальном исполнении?
– Мне достаточно того, что Гитлер уничтожил шесть м-миллионов евреев. Способы меня не интересуют, – Щекотихин откинулся спиной на перегородку купе.
– Ну-у, с количеством вы сильно ошиблись.
– А вы знаете, Денис, что в Европе за ваши слова в-вы давно бы уже сидели в тюрьме?
– Так то в Европе, – беспечно отреагировал Рыбаков. – У нас, слава Богу, до такого идиотизма еще не дошли.
– Есть такое понятие – политкорректность… – поучающим тоном заявил депутат.
– Ага! А вы знаете историю Симоны Вейль? [Реальное лицо и реальная история, как и все, о чем говорит Денис]
– Она, по-моему, б-была одно время председателем Европарламента…
– Верно. И одновременно с этим – покойницей.
– Как так?
– Элементарно, Ватсон. Мадам Вейль была занесена в списки зверски замученных в одном из фашистских концлагерей. Не помню в каком, но это и не принципиально. Ее семья на протяжении многих лет получала солидную компенсацию от немецкого правительства. За «убитую» родственницу. И заметьте, семья от денежек не отказывалась! А в это время несравненная Симона благополучно трудилась на ниве европейского парламентаризма. Когда эта история выплыла наружу, скандал быстро замяли. И знаете почему?
– Почему?
– Да потому, что, по данным из независимых источников, таких «жертв» в одной Европе живет сейчас около полумиллиона. Вот вам и весь холокост!
– Точно! – вмешался грубый и невоспитанный Ортопед. – Это, блин, типа лохотрона. «Низовые» с «верховыми» ["Низовые" и «верховые» – участники мошеннической группы лохотронщиков. «Низовой» разыгрывает «призы» или крутит шарики, «верховой» изображает перед желающим сыграть человеком обычного прохожего, якобы увлеченного игрой и верящего в честность организаторов лотереи] – депутаты ПАСЕ [Парламентская Ассамблея Совета Европы]… А заместо фишек – еврейчики.
– Еврейцы, как я их называю, – поправил приятеля Денис, – европейские иудеи… На самом же деле самые страшные преступления творились на территории нашей страны. Но о них так называемый цивилизованный мир предпочитает не говорить. Иначе они все будут обязаны платить деньги не Израилю и иже с ним, а голодным старикам в России. Которые и разгромили вермахт. Русские, евреи, татары, без учета национальности. А проблема холокоста в ее нынешнем виде лично для меня представляется отвратительным надувательством, игрой на святых чувствах. За такое судить надо. Тех, кто дает ложные показания, и тех, кто этому способствует…
Щекотихин понял, что в споре с попутчиками он обречен на поражение.
И подумал о том, какие именно вопросы следует осветить в очередном докладе куратору из-за океана. Прежде всего – нарождающуюся опасность пересмотра истории. В случае преобладания в российском обществе тенденции к здравому осмыслению проблемы холокоста у Юрика, Адамыча, Рыбаковского и их подельников могут начаться крупные неприятности.
Рокотов спустился по ступенькам и очутился в небольшом уютном зале.
– Располагайтесь! – доброжелательно улыбнулся бармен. – Сейчас вас обслужат.
Влад уселся за дальний столик и пролистал довольно толстое меню.
Кормили в кафе «Фрегат» на совесть, если судить по указанному напротив каждого блюда весу ингредиентов. Минимальная порция мяса была двести граммов. При вполне умеренных ценах.
– Слушаю вас, – возле стола появилась молоденькая официантка в накрахмаленном переднике и с розой в волосах.
– Что вы порекомендуете из закусок?
– Это зависит от того, что вы предпочитаете, – дипломатично ответила служительница культа еды.
– Я предпочитаю качество.
– У нас все качественное. Мясо, рыба, овощи? Или что-нибудь национальное?
– К сожалению, я в национальной кухне не силен. В основном ем интернациональную пищу. Вроде мацы со свиными шкварками и соевым соусом.
На хорошеньком личике не дрогнул ни один мускул.
– Если желаете, вам приготовят ваше любимое блюдо.
«Вот это выучка!» – восхитился Влад.
– Спасибо, не стоит. Пожалуй, я возьму рыбное ассорти.
– Хорошо. Горячее?
– Ну, начали с рыбы, ею и продолжим. К примеру, карп в кляре.
– Средний или большой?
– Большой.
– Что будете пить?
– Апельсиновый сок и кофе.
– Вино, водка, коньяк? – официантка была совершенно невозмутима.
– Увы, не увлекаюсь.
– Какой гарнир к рыбе?
– Картошку-фри.
Официантка черкнула в блокноте последнюю закорючку и с чувством собственного достоинства удалилась.
В ожидании заказа Рокотов прокрутил в мозгу события нынешнего утра.
Безусловно, ему удалось сильно напакостить террористам. Двое из группы были убиты, при этом часть плана, завязанная на стоматолога, рухнула. Батька уже мог не опасаться посещения поликлиники.
Но оставался Кролль со своей непонятной радиостанцией.
«То, что Курбалевич почти ничего не знал, в это я верю. Если посмотреть беспристрастно, то из него террорист, как из дерьма пуля. Максимум, что ему было по силам, так это выполнение подсобных работ. Принеси, подай, пошел вон… А Йозеф, судя по всему, другого поля ягода. – Владислав закурил. – Организатор. Сообщает исполнителям только ту информацию, которая им нужна для выполнения совершенно конкретного дела. И ни грамма больше… До последнего момента ему лично ничего не грозит, всю подготовительную работу проводят другие. Умно… Теперь вопрос – зачем ему мощная электронная техника? Глушить переговоры службы президентской охраны? Не вижу смысла. Они все равно будут защищать охраняемую персону. И, как только их частоты забьются помехами, уведут Луку в безопасное помещение. Это азы… Любая нештатная ситуация – и Президента запихивают либо в машину, либо в бункер. Стрельба из гранатомета по лимузину не годится. Снайперы успеют снять хоть трех террористов-стрелков. Электронные помехи на оптику и траекторию полета пули не влияют. К тому же дальнобойность винтовки больше любого ручного гранатомета. Версию лазера тоже отметаем. Слишком сложно, громоздко и, в дополнение ко всему, на современном уровне технически нерешаемо… А если вся электроника – обманка? Но зачем Кроллю вводить в заблуждение товарищей и тратить время на монтаж аппаратуры? Да-а, батенька, верно говорят, что расширение границ познания влечет за собой лишь появление все новых и новых вопросов… Маслюкову, ежели Курбалевич не соврал, я поймаю. Только вряд ли она мне расскажет что-нибудь новенькое. Не может быть, что адрес на Индустриальной – ловушка, приготовленная специально для такого случая? Вероятность есть, но мизерная. Однако и бросаться очертя голову тоже не стоит…» На столе перед Рокотовым возникло огромное блюдо с толстыми ломтями белой и красной рыбы, россыпью креветок и горкой икры.
– Это все мне? – удивился Влад. – Ну, знаете…
Илья Герменчук появился в стоматологической клинике сразу после обеда.
Под видом пациента походил по коридорам, сочувственно выслушал причитания безутешной Олеси Павловны, узнал все подробности произошедшего, убедился в исключительно естественном характере смерти Антончика и убыл, горестно качая головой. Как и положено нормальному человеку, столкнувшемуся с безвременной кончиной совсем еще молодого врача.
Пройдя два квартала, Илья уселся на лавочку в сквере и достал трубку мобильного телефона.
– Это я… Инфаркт… Нет, ничего подозрительного… Вероятно, перенервничал. Пытался съесть таблетку, но не успел. Там весь кабинет нитроглицерином засыпан… Да, проверил. Он действительно жаловался на сердце. Все признаки аритмии. Есть записи в карточке… Валентина, к счастью, никто не видел. Он ушел раньше… Менты приехали и уехали. Здесь им делать нечего. Следак тут же подмахнул постановление об отказе в возбуждении дела… Угу… Где он, не знаю… Понял, буду к семи…
С приближенными к кремлевскому столу Борисом Березинским и Романом Абрамсоном Глава президентской Администрации встретился в ресторанчике, принадлежащим его троюродному племяннику по материнской линии.
Железяка немного нервничал.
По прямому распоряжению престарелого монарха Секретарь Совбеза, новый премьер-министр и трое генералов взяли слишком крутой старт в борьбе с напавшими на Дагестан бандитами. Уже третий день подряд несколько эскадрилий вертолетов «Ми-24В» [Транспортно-боевой вертолет, оснащенный управляемыми сверхзвуковыми ракетами 9К113/9МП4 «Штурм-В» и «Р-60», спаренными пушками «ГШ-23» в подвижной носовой установке. Экипаж 3 человека. Крейсерская скорость – 217-270 км/час. Динамический потолок – 5000 метров. Нормальная взлетная масса – 8200 кг, боевая нагрузка – 2500 кг. Вертолет способен перевозить 8 десантников] при поддержке штурмовиков «Су-25» [Один из лучших фронтовых самолетов в мире. Боевая нагрузка – 4340 кг: управляемые ракеты с лазерными головками самонаведения «Х-25МЛ», «Х-29Л» и «С-25Л», подвижные пушечные установки СППУ-22, авиационные бомбы массой до 500 кг, неуправляемые ракеты калибров 57, 80, 240 и 340 мм. Самолет отличается высокой выживаемостью] утюжили кавказские горы.
Потери в отрядах террористов росли.
А вместе с потерями стремительно уменьшались доходы Главы Администрации. Обозленные полевые командиры пристрелили парочку людей Железяки, ответственных за координацию действий Москвы и Грозного. Месяц назад те дали слово, что российские войска будут проводить только ограниченные сухопутные операции, однако все получилось наоборот. К массированным атакам с воздуха боевики не были готовы. В отместку за нарушение обещаний, помимо двух застреленных доверенных лиц Стальевича, люди Шамиля разгромили и семь принадлежавших подельникам Железяки нефтеперегонных заводика.
В общем, война вместо прибылей начала приносить убытки.
Березинского и Абрамсона душевные муки Главы Администрации ничуть не волновали. Свой интерес в Чечне они блюли, непродуманных обещаний не давали и санкций со стороны боевиков не опасались. Просто делали свой маленький бизнес, присасываясь к потокам бюджетных средств, идущих на «восстановление» республики, получали свою посредническую копеечку от операций по выкупу заложников и транзиту нелегального спирта и иногда помогали бородатым эмиссарам ваххабитов сбросить в Москве, Питере или Владивостоке миллиончик-другой фальшивых долларов.
Чечня для двух олигархов была достаточно важным источником дохода, но не до такой степени, что ее потерю нельзя было бы пережить. Прохиндеи, успевшие за шесть прошедших лет сплести в Кремле липкую паутину взаимных обязательств и совместной с высшими государственными чиновниками коммерции, быстро подстраивались к меняющимся обстоятельствам и перебрасывали силы на новые направления.
Одним из таких направлений недавно стал бизнес по уничтожению вредных химических соединений и ядерных отходов.
– Нам нужна подпись Деда, – без обиняков заявил Абрамсон, поглаживая трехдневную щетину, которая была непременным атрибутом имиджа молодого Романа. Стиль «мерзавец» появился лет десять назад, давно вышел из моды, однако Абрамсон считал, что щетина помогает ему демонстрировать собственную мужественность и придает его облику зловещую привлекательность. Это частенько бывает с закомплексованными людьми, подменяющими реальную силу нарочитой схожестью с «мачо». Жирный еврей Рома Абрамсон на «мачо» никак не тянул, но упорно не хотел смотреть правде в глаза. В конце концов, он тратил на имиджмейкера собственные деньги и мог изгаляться как угодно.
– Где именно? – Глава Администрации оторвался от котлеты по-киевски, которую жадно пожирал. Ел Железяка неаккуратно, постоянно заляпывал одежду жиром, кетчупом и майонезом и после каждого приема пищи напоминал рекламный персонаж из ролика о преимуществах «Ариэля» перед обычными стиральными порошками.
– Открываются хорошие перспективы по линии «Национального Фонда Спорта», – затараторил суетливый Березинский. – Саша, ты должен нас понять… Мы не хотим действовать в обход тебя. Ты же знаешь, Саша, как мы тебя уважаем. Всего одна подпись на указике по предоставлению льгот. Всего на годик. Ну, может быть, на два… И все! Только очень важно понять, что подпись нужна быстро. Очень быстро. Наши контрагенты ждать не будут. Ты пойми, Саша, если не мы, то контрактик у нас перехватят. А ты знаешь, какие там проценты, Саша? О-о, какие там проценты! Всем хватит и еще внукам останется… На одних процентах можно безбедно существовать всю жизнь. Тебе доля, мне доля, Ромочке доля… Ах, если б мы знали раньше! Тогда бы ничем не надо было заниматься все эти годы. Но смотри, Сашок, никому ни слова! Контрактик еще сыренький, его доработать надо…
– А зачем тогда подпись, если контракт не готов? – удивился Глава Администрации.
– Как ты не понимаешь, Саша! Указик раньше контрактика нужен. Мы с этим указиком любого обойдем. Ты же знаешь, Саша, какие нынче времена. Все норовят выгодную сделку из-под носа перехватить. А с указиком нам никто не страшен. Указик – это сила! Саша, мы тебя очень уважаем, но и ты должен нас понять… Ты нас понимаешь, Саша?..
Абрамсон хмыкнул.
Его старший товарищ и наставник со стороны смотрелся точной копией Паниковского в исполнении Зиновия Гердта из недавно просмотренного Романом черно-белого фильма. Оригинала он не читал.
«Когда я иду на гуся, это опера! Кармен!», «Остап Ибрагимович, вы же знаете, как я вас уважаю!», «Пилите, Шура, пилите, я уверен – они золотые!»… И прочее в том же духе. Для завершения образа Березинскому не хватало лишь потертой шляпы и манишки.
– А обоснование льгот? – засомневался Железяка.
– Нет вопросов! Отстегиваем процент православной церкви. Ты же знаешь, Саша, как я уважаю митрополита! – иудей Березинский опустил очи долу. – Дело беспроигрышное, я тебя уверяю…
– Надо еще Деду это объяснить.
– Саша, сколько ты хочешь? – прямо спросил Абрамсон.
– Тридцать процентов.
– Побойся Бога, Саша! – Березинский вскинул вверх загребущие ручки. – Это грабеж! Мы с Ромочкой только по десять имеем. А еще. ведь люди есть… Ты же знаешь, Саша, мы тебя никогда не обижали. Но тридцать процентов – это несерьезно…
Торг продолжался еще два часа.
Березинский бегал вокруг стола, несколько раз делал вид, что уходит, взывал ко всем богам сразу и оторвал шесть пуговиц. Одну у себя на пиджаке и пять на рубашке Абрамсона, когда якобы уговаривал молодого подельника завершить бессмысленный спор и удалиться. К концу разговора Роман сидел с голым волосатым брюхом.
Договорились на двадцати двух с половиной процентах Стальевичу. Из них Железяка сам должен был проплатить долю начальнику канцелярии.
На первый взгляд переданная Главе Администрации бумага была совершенно невинна. Указ предполагал налоговые послабления нескольким фирмам, осуществляющим поставки в Россию шоколадных батончиков «Марс», «Сникерс» и «Баунти», сулящих «райское наслаждение» потребителям. Товар шел под патронажем «НФС», а часть прибыли направлялась на благородные социальные цели, как то: на строительство и ремонт храмов, поддержку детского спорта и развитие молодежных клубов по интересам. При нищенских бюджетных выплатах на «социалку» сия часть программы смотрелась очень привлекательно.
Но был один нюанс, о котором Стальевича в известность не поставили.
Шоколадные батончики были не простыми, а с добавкой. И не с перетертыми орехами или мякотью кокоса, а с миллиграммами отходов химических концернов. Человеческий организм – идеальная среда для переработки любого вещества. Особенно детский. Если рассчитать безопасную однократную дозу, то от поедания модифицированных сладостей ребенку ничего не будет. Последствия, в том числе и генетические, наступят позже, когда невозможно будет проследить связь между «Сникерсом» и заболеванием.
Ни для кого не секрет, что в новой России дети питаются плохо. И почти у всех нарушен обмен веществ. Так что сопутствующие нарушению обмена и ослаблению иммунитета болячки не вызовут у врачей никаких подозрений.
Миллиграммы складываются в тысячи тонн.
Утилизация отходов в цивилизованном мире стоит дорого. А способ, предложенный одной светлой головой из аналитического отдела химического концерна «Дюпон», позволял экономить сотни миллионов, вывозя закамуфлированную отраву за пределы США и Западной Европы. Развивающихся стран, падких на дешевые товары, много. И в них всегда найдутся те, кто за хороший гешефт готов заключить сделку хоть с дьяволом.
Даже если бы Железяка знал об истинной подоплеке контракта, он вряд ли отказался бы от участия в нем. Деньги не пахнут. Особенно если это большие деньги…
Глава Администрации пожал руки обоим олигархам, и каждый из них отправился по своим делам.
Глава 4
– Это как? – не понял Денис.
– Нашли способ, которым г-гитлеровцы убивали евреев.
– Не получается, – Рыбаков мотнул головой. – Чисто физически пятьсот человек в подобную камеру не запихнуть. Их надо уминать бульдозером, дабы все влезли. Или класть штабелями, предварительно пропустив тела под гидравлическим прессом. Ни того, ни другого не происходило. Иначе мы бы знали…
– Ну, ошибки могут б-быть. Перепутали количество входивших в камеру заключенных. Вы не забывайте, что узники содержались в нечеловеческих условиях. Голод, пытки, массовые казни… Память может подвести.
– В ваших словах есть резон, – неожиданно легко согласился Денис, – однако это не объясняет противоречия между словами свидетелей и опытными данными. Молекулы синильной кислоты не могли подчиниться приказу какого-нибудь штурмбанфюрера и стройными рядами двинуться исключительно в легкие узников, не осаждаясь на стенах. Такого не бывает.
Щекотихин решил уйти от обсуждения скользкой темы практической химии.
– Но п-пытки ведь были!
– Как на любой войне, – вздохнул Рыбаков, – в любой стране мира.
– Но м-масштабы!
– Я не уверен, что они разительно отличаются от тех, что были в ГУЛАГе или имеют место в настоящее время в Чечне.
– Есть же д-документы!
– Какие? Опять свидетельства очевидцев? Знаю, читал… Меня особенно поразил один описанный способ. В Освенциме. Там заключенного привязывали к столбу и выпускали специально обученного сенбернара. Тот выгрызал несчастному половые органы, после чего уходил. Затем якобы появлялся медведь, который драл еще живого человека. А в финале кости казненного расклевывали ручные вороны. Вы себе этот бред можете представить? А ведь его тиражируют во многих книгах. И находится масса свидетелей этого, с позволения сказать, действа…
– Ужас… – Юрик притворно всхлипнул.
– Что ужас?
– Кошмарная с-смерть…
– Да бред это, а не ужас! – разозлился Денис. – Больное воображение плохого журналиста! Какие сенбернары? Зачем, если заключенного можно просто расстрелять? К тому же сенбернара крайне сложно натренировать так, чтобы он напал на человека. У них природой это не предусмотрено. Сенбернар – собака-спасатель, А медведи с воронами! Они что, были в чинах шарфюреров? Как вы представляете все вышеописанное в реальном исполнении?
– Мне достаточно того, что Гитлер уничтожил шесть м-миллионов евреев. Способы меня не интересуют, – Щекотихин откинулся спиной на перегородку купе.
– Ну-у, с количеством вы сильно ошиблись.
– А вы знаете, Денис, что в Европе за ваши слова в-вы давно бы уже сидели в тюрьме?
– Так то в Европе, – беспечно отреагировал Рыбаков. – У нас, слава Богу, до такого идиотизма еще не дошли.
– Есть такое понятие – политкорректность… – поучающим тоном заявил депутат.
***
– Ага! А вы знаете историю Симоны Вейль? [Реальное лицо и реальная история, как и все, о чем говорит Денис]
– Она, по-моему, б-была одно время председателем Европарламента…
– Верно. И одновременно с этим – покойницей.
– Как так?
– Элементарно, Ватсон. Мадам Вейль была занесена в списки зверски замученных в одном из фашистских концлагерей. Не помню в каком, но это и не принципиально. Ее семья на протяжении многих лет получала солидную компенсацию от немецкого правительства. За «убитую» родственницу. И заметьте, семья от денежек не отказывалась! А в это время несравненная Симона благополучно трудилась на ниве европейского парламентаризма. Когда эта история выплыла наружу, скандал быстро замяли. И знаете почему?
– Почему?
– Да потому, что, по данным из независимых источников, таких «жертв» в одной Европе живет сейчас около полумиллиона. Вот вам и весь холокост!
– Точно! – вмешался грубый и невоспитанный Ортопед. – Это, блин, типа лохотрона. «Низовые» с «верховыми» ["Низовые" и «верховые» – участники мошеннической группы лохотронщиков. «Низовой» разыгрывает «призы» или крутит шарики, «верховой» изображает перед желающим сыграть человеком обычного прохожего, якобы увлеченного игрой и верящего в честность организаторов лотереи] – депутаты ПАСЕ [Парламентская Ассамблея Совета Европы]… А заместо фишек – еврейчики.
– Еврейцы, как я их называю, – поправил приятеля Денис, – европейские иудеи… На самом же деле самые страшные преступления творились на территории нашей страны. Но о них так называемый цивилизованный мир предпочитает не говорить. Иначе они все будут обязаны платить деньги не Израилю и иже с ним, а голодным старикам в России. Которые и разгромили вермахт. Русские, евреи, татары, без учета национальности. А проблема холокоста в ее нынешнем виде лично для меня представляется отвратительным надувательством, игрой на святых чувствах. За такое судить надо. Тех, кто дает ложные показания, и тех, кто этому способствует…
Щекотихин понял, что в споре с попутчиками он обречен на поражение.
И подумал о том, какие именно вопросы следует осветить в очередном докладе куратору из-за океана. Прежде всего – нарождающуюся опасность пересмотра истории. В случае преобладания в российском обществе тенденции к здравому осмыслению проблемы холокоста у Юрика, Адамыча, Рыбаковского и их подельников могут начаться крупные неприятности.
***
Рокотов спустился по ступенькам и очутился в небольшом уютном зале.
– Располагайтесь! – доброжелательно улыбнулся бармен. – Сейчас вас обслужат.
Влад уселся за дальний столик и пролистал довольно толстое меню.
Кормили в кафе «Фрегат» на совесть, если судить по указанному напротив каждого блюда весу ингредиентов. Минимальная порция мяса была двести граммов. При вполне умеренных ценах.
– Слушаю вас, – возле стола появилась молоденькая официантка в накрахмаленном переднике и с розой в волосах.
– Что вы порекомендуете из закусок?
– Это зависит от того, что вы предпочитаете, – дипломатично ответила служительница культа еды.
– Я предпочитаю качество.
– У нас все качественное. Мясо, рыба, овощи? Или что-нибудь национальное?
– К сожалению, я в национальной кухне не силен. В основном ем интернациональную пищу. Вроде мацы со свиными шкварками и соевым соусом.
На хорошеньком личике не дрогнул ни один мускул.
– Если желаете, вам приготовят ваше любимое блюдо.
«Вот это выучка!» – восхитился Влад.
– Спасибо, не стоит. Пожалуй, я возьму рыбное ассорти.
– Хорошо. Горячее?
– Ну, начали с рыбы, ею и продолжим. К примеру, карп в кляре.
– Средний или большой?
– Большой.
– Что будете пить?
– Апельсиновый сок и кофе.
– Вино, водка, коньяк? – официантка была совершенно невозмутима.
– Увы, не увлекаюсь.
– Какой гарнир к рыбе?
– Картошку-фри.
Официантка черкнула в блокноте последнюю закорючку и с чувством собственного достоинства удалилась.
В ожидании заказа Рокотов прокрутил в мозгу события нынешнего утра.
Безусловно, ему удалось сильно напакостить террористам. Двое из группы были убиты, при этом часть плана, завязанная на стоматолога, рухнула. Батька уже мог не опасаться посещения поликлиники.
Но оставался Кролль со своей непонятной радиостанцией.
«То, что Курбалевич почти ничего не знал, в это я верю. Если посмотреть беспристрастно, то из него террорист, как из дерьма пуля. Максимум, что ему было по силам, так это выполнение подсобных работ. Принеси, подай, пошел вон… А Йозеф, судя по всему, другого поля ягода. – Владислав закурил. – Организатор. Сообщает исполнителям только ту информацию, которая им нужна для выполнения совершенно конкретного дела. И ни грамма больше… До последнего момента ему лично ничего не грозит, всю подготовительную работу проводят другие. Умно… Теперь вопрос – зачем ему мощная электронная техника? Глушить переговоры службы президентской охраны? Не вижу смысла. Они все равно будут защищать охраняемую персону. И, как только их частоты забьются помехами, уведут Луку в безопасное помещение. Это азы… Любая нештатная ситуация – и Президента запихивают либо в машину, либо в бункер. Стрельба из гранатомета по лимузину не годится. Снайперы успеют снять хоть трех террористов-стрелков. Электронные помехи на оптику и траекторию полета пули не влияют. К тому же дальнобойность винтовки больше любого ручного гранатомета. Версию лазера тоже отметаем. Слишком сложно, громоздко и, в дополнение ко всему, на современном уровне технически нерешаемо… А если вся электроника – обманка? Но зачем Кроллю вводить в заблуждение товарищей и тратить время на монтаж аппаратуры? Да-а, батенька, верно говорят, что расширение границ познания влечет за собой лишь появление все новых и новых вопросов… Маслюкову, ежели Курбалевич не соврал, я поймаю. Только вряд ли она мне расскажет что-нибудь новенькое. Не может быть, что адрес на Индустриальной – ловушка, приготовленная специально для такого случая? Вероятность есть, но мизерная. Однако и бросаться очертя голову тоже не стоит…» На столе перед Рокотовым возникло огромное блюдо с толстыми ломтями белой и красной рыбы, россыпью креветок и горкой икры.
– Это все мне? – удивился Влад. – Ну, знаете…
***
Илья Герменчук появился в стоматологической клинике сразу после обеда.
Под видом пациента походил по коридорам, сочувственно выслушал причитания безутешной Олеси Павловны, узнал все подробности произошедшего, убедился в исключительно естественном характере смерти Антончика и убыл, горестно качая головой. Как и положено нормальному человеку, столкнувшемуся с безвременной кончиной совсем еще молодого врача.
Пройдя два квартала, Илья уселся на лавочку в сквере и достал трубку мобильного телефона.
– Это я… Инфаркт… Нет, ничего подозрительного… Вероятно, перенервничал. Пытался съесть таблетку, но не успел. Там весь кабинет нитроглицерином засыпан… Да, проверил. Он действительно жаловался на сердце. Все признаки аритмии. Есть записи в карточке… Валентина, к счастью, никто не видел. Он ушел раньше… Менты приехали и уехали. Здесь им делать нечего. Следак тут же подмахнул постановление об отказе в возбуждении дела… Угу… Где он, не знаю… Понял, буду к семи…
***
С приближенными к кремлевскому столу Борисом Березинским и Романом Абрамсоном Глава президентской Администрации встретился в ресторанчике, принадлежащим его троюродному племяннику по материнской линии.
Железяка немного нервничал.
По прямому распоряжению престарелого монарха Секретарь Совбеза, новый премьер-министр и трое генералов взяли слишком крутой старт в борьбе с напавшими на Дагестан бандитами. Уже третий день подряд несколько эскадрилий вертолетов «Ми-24В» [Транспортно-боевой вертолет, оснащенный управляемыми сверхзвуковыми ракетами 9К113/9МП4 «Штурм-В» и «Р-60», спаренными пушками «ГШ-23» в подвижной носовой установке. Экипаж 3 человека. Крейсерская скорость – 217-270 км/час. Динамический потолок – 5000 метров. Нормальная взлетная масса – 8200 кг, боевая нагрузка – 2500 кг. Вертолет способен перевозить 8 десантников] при поддержке штурмовиков «Су-25» [Один из лучших фронтовых самолетов в мире. Боевая нагрузка – 4340 кг: управляемые ракеты с лазерными головками самонаведения «Х-25МЛ», «Х-29Л» и «С-25Л», подвижные пушечные установки СППУ-22, авиационные бомбы массой до 500 кг, неуправляемые ракеты калибров 57, 80, 240 и 340 мм. Самолет отличается высокой выживаемостью] утюжили кавказские горы.
Потери в отрядах террористов росли.
А вместе с потерями стремительно уменьшались доходы Главы Администрации. Обозленные полевые командиры пристрелили парочку людей Железяки, ответственных за координацию действий Москвы и Грозного. Месяц назад те дали слово, что российские войска будут проводить только ограниченные сухопутные операции, однако все получилось наоборот. К массированным атакам с воздуха боевики не были готовы. В отместку за нарушение обещаний, помимо двух застреленных доверенных лиц Стальевича, люди Шамиля разгромили и семь принадлежавших подельникам Железяки нефтеперегонных заводика.
В общем, война вместо прибылей начала приносить убытки.
Березинского и Абрамсона душевные муки Главы Администрации ничуть не волновали. Свой интерес в Чечне они блюли, непродуманных обещаний не давали и санкций со стороны боевиков не опасались. Просто делали свой маленький бизнес, присасываясь к потокам бюджетных средств, идущих на «восстановление» республики, получали свою посредническую копеечку от операций по выкупу заложников и транзиту нелегального спирта и иногда помогали бородатым эмиссарам ваххабитов сбросить в Москве, Питере или Владивостоке миллиончик-другой фальшивых долларов.
***
Чечня для двух олигархов была достаточно важным источником дохода, но не до такой степени, что ее потерю нельзя было бы пережить. Прохиндеи, успевшие за шесть прошедших лет сплести в Кремле липкую паутину взаимных обязательств и совместной с высшими государственными чиновниками коммерции, быстро подстраивались к меняющимся обстоятельствам и перебрасывали силы на новые направления.
Одним из таких направлений недавно стал бизнес по уничтожению вредных химических соединений и ядерных отходов.
– Нам нужна подпись Деда, – без обиняков заявил Абрамсон, поглаживая трехдневную щетину, которая была непременным атрибутом имиджа молодого Романа. Стиль «мерзавец» появился лет десять назад, давно вышел из моды, однако Абрамсон считал, что щетина помогает ему демонстрировать собственную мужественность и придает его облику зловещую привлекательность. Это частенько бывает с закомплексованными людьми, подменяющими реальную силу нарочитой схожестью с «мачо». Жирный еврей Рома Абрамсон на «мачо» никак не тянул, но упорно не хотел смотреть правде в глаза. В конце концов, он тратил на имиджмейкера собственные деньги и мог изгаляться как угодно.
– Где именно? – Глава Администрации оторвался от котлеты по-киевски, которую жадно пожирал. Ел Железяка неаккуратно, постоянно заляпывал одежду жиром, кетчупом и майонезом и после каждого приема пищи напоминал рекламный персонаж из ролика о преимуществах «Ариэля» перед обычными стиральными порошками.
– Открываются хорошие перспективы по линии «Национального Фонда Спорта», – затараторил суетливый Березинский. – Саша, ты должен нас понять… Мы не хотим действовать в обход тебя. Ты же знаешь, Саша, как мы тебя уважаем. Всего одна подпись на указике по предоставлению льгот. Всего на годик. Ну, может быть, на два… И все! Только очень важно понять, что подпись нужна быстро. Очень быстро. Наши контрагенты ждать не будут. Ты пойми, Саша, если не мы, то контрактик у нас перехватят. А ты знаешь, какие там проценты, Саша? О-о, какие там проценты! Всем хватит и еще внукам останется… На одних процентах можно безбедно существовать всю жизнь. Тебе доля, мне доля, Ромочке доля… Ах, если б мы знали раньше! Тогда бы ничем не надо было заниматься все эти годы. Но смотри, Сашок, никому ни слова! Контрактик еще сыренький, его доработать надо…
– А зачем тогда подпись, если контракт не готов? – удивился Глава Администрации.
– Как ты не понимаешь, Саша! Указик раньше контрактика нужен. Мы с этим указиком любого обойдем. Ты же знаешь, Саша, какие нынче времена. Все норовят выгодную сделку из-под носа перехватить. А с указиком нам никто не страшен. Указик – это сила! Саша, мы тебя очень уважаем, но и ты должен нас понять… Ты нас понимаешь, Саша?..
Абрамсон хмыкнул.
Его старший товарищ и наставник со стороны смотрелся точной копией Паниковского в исполнении Зиновия Гердта из недавно просмотренного Романом черно-белого фильма. Оригинала он не читал.
«Когда я иду на гуся, это опера! Кармен!», «Остап Ибрагимович, вы же знаете, как я вас уважаю!», «Пилите, Шура, пилите, я уверен – они золотые!»… И прочее в том же духе. Для завершения образа Березинскому не хватало лишь потертой шляпы и манишки.
– А обоснование льгот? – засомневался Железяка.
– Нет вопросов! Отстегиваем процент православной церкви. Ты же знаешь, Саша, как я уважаю митрополита! – иудей Березинский опустил очи долу. – Дело беспроигрышное, я тебя уверяю…
– Надо еще Деду это объяснить.
– Саша, сколько ты хочешь? – прямо спросил Абрамсон.
– Тридцать процентов.
– Побойся Бога, Саша! – Березинский вскинул вверх загребущие ручки. – Это грабеж! Мы с Ромочкой только по десять имеем. А еще. ведь люди есть… Ты же знаешь, Саша, мы тебя никогда не обижали. Но тридцать процентов – это несерьезно…
Торг продолжался еще два часа.
Березинский бегал вокруг стола, несколько раз делал вид, что уходит, взывал ко всем богам сразу и оторвал шесть пуговиц. Одну у себя на пиджаке и пять на рубашке Абрамсона, когда якобы уговаривал молодого подельника завершить бессмысленный спор и удалиться. К концу разговора Роман сидел с голым волосатым брюхом.
Договорились на двадцати двух с половиной процентах Стальевичу. Из них Железяка сам должен был проплатить долю начальнику канцелярии.
На первый взгляд переданная Главе Администрации бумага была совершенно невинна. Указ предполагал налоговые послабления нескольким фирмам, осуществляющим поставки в Россию шоколадных батончиков «Марс», «Сникерс» и «Баунти», сулящих «райское наслаждение» потребителям. Товар шел под патронажем «НФС», а часть прибыли направлялась на благородные социальные цели, как то: на строительство и ремонт храмов, поддержку детского спорта и развитие молодежных клубов по интересам. При нищенских бюджетных выплатах на «социалку» сия часть программы смотрелась очень привлекательно.
Но был один нюанс, о котором Стальевича в известность не поставили.
Шоколадные батончики были не простыми, а с добавкой. И не с перетертыми орехами или мякотью кокоса, а с миллиграммами отходов химических концернов. Человеческий организм – идеальная среда для переработки любого вещества. Особенно детский. Если рассчитать безопасную однократную дозу, то от поедания модифицированных сладостей ребенку ничего не будет. Последствия, в том числе и генетические, наступят позже, когда невозможно будет проследить связь между «Сникерсом» и заболеванием.
Ни для кого не секрет, что в новой России дети питаются плохо. И почти у всех нарушен обмен веществ. Так что сопутствующие нарушению обмена и ослаблению иммунитета болячки не вызовут у врачей никаких подозрений.
Миллиграммы складываются в тысячи тонн.
Утилизация отходов в цивилизованном мире стоит дорого. А способ, предложенный одной светлой головой из аналитического отдела химического концерна «Дюпон», позволял экономить сотни миллионов, вывозя закамуфлированную отраву за пределы США и Западной Европы. Развивающихся стран, падких на дешевые товары, много. И в них всегда найдутся те, кто за хороший гешефт готов заключить сделку хоть с дьяволом.
Даже если бы Железяка знал об истинной подоплеке контракта, он вряд ли отказался бы от участия в нем. Деньги не пахнут. Особенно если это большие деньги…
Глава Администрации пожал руки обоим олигархам, и каждый из них отправился по своим делам.
Глава 4
«И бесплатно отряд поскакал на врага…»
К семи вечера Владислав прибыл на Индустриальную улицу.
Он с беспечным видом обошел дом под номером семь, прогулялся по окрестным дворам и устроился на лавочке прямо напротив окон квартиры Маслюковой.
Наблюдательный пункт был расположен очень удобно. Скамейка стояла в тени тополей на противоположной, четной, стороне улицы, и с нее открывался прекрасный вид не только на окна, но и на парадную дверь и на проходную арку, ведущую во внутренний двор. Справа от дома Маслюковой находился скверик, обсаженный по периметру низкими кустами, с левой стороны и дальше по улице шли четыре дома без сквозных проходов, откуда искомая персона могла бы неожиданно вынырнуть.
С точки зрения организации ловушки место было невыгодным.
Много свободного пространства, представлявшего место для маневра и отхода в три стороны, сплошные жилые дома и анфилады дворов. Ловить человека в таких условиях затруднительно.
К тому же узость проходов между домами, заборчики скверов и близко посаженные друг к другу деревья практически исключали использование автотранспорта.
«Если бы Кролль планировал захват, то он выбрал бы иное место. Снял бы квартиру где-нибудь в новостройках, с выходом парадного во двор. Дабы иметь возможность перекрыть пути к отступлению. Кролль не дурак, он не может не понимать столь очевидных вещей. Группа у него небольшая, соответственно, в квартиру-ловушку он способен был бы отрядить пару-тройку человек. Максимум пять. А здесь нужно в десять раз больше… – Рокотов отхлебнул из пластиковой бутылочки с минеральной водой. „Кока-колу“, „Фанту“, „Спрайт“ и „Севен Ап“ он не уважал, ибо, будучи биологом по образованию, прекрасно знал, что содержащаяся в шипучих сладких напитках ортофосфорная кислота с бешеной скоростью вымывает кальций из организма, что повышает ломкость костей раз в пятнадцать. Фирмы-производители предпочитают эту тему замалчивать и даже регулярно платят журналистам за отсутствие интереса к негативным последствиям употребления модных в среде молодежи напитков. – Основные силы остались на ракетной базе. В городе содержать отряд в полсотни рыл накладно и опасно. Любая концентрация группы больше чем в десяток человек чревата вниманием со стороны милиции или госбезопасности… Да и не нужно столько народу для того, чтобы провести теракт. Опять мы возвращаемся к старой песне о главном. К сути деяния. Которая все еще в тумане…» Влад чуть передвинулся по скамеечке вбок.
Из-за угла вывернула женщина в тонкой голубой курточке и белых джинсах.
«Не то… – покойный Курбалевич дал подробнейшее описание Маслюковой. Рост метр семьдесят, плотная, талии практически нет, размер одежды сорок восьмой, волосы длинные, крашенные хной, густые, но короткие брови, светлые глаза. Украшений и очков не носит, уши не проколоты, ногти подстрижены коротко, лак темно-вишневый. Предпочитает плиссированные юбки, свободные блузки и обувь на низком каблуке. Не курит. Голос низкий, речь отрывистая. Образование среднее. Амбициозна, но исполнительна. Как слышал Курбалевич от Герменчука, в группу Кролля попала по рекомендации кого-то из руководителей центра „Запад-Восток“. Ярая оппо-зиционерка, имеет личные претензии к власти, связанные с собственными провалами на ниве коммерции, в которых винит кого угодно, кроме себя. Четких политических убеждений нет, в голове сумбур из слоганов „Хартии-98“, тезисов научного коммунизма и постулатов сайентологии, сдобренных изрядной порцией воинствующего феминизма. – Что ж, продолжаем ждать…» По пути к месту засады биолог купил в парфюмерном магазине баллончик витаминизированного лака для волос и щедро набрызгал его себе на протертые спиртом руки, повторив процедуру трижды. Теперь Владислав мог ближайшие двенадцать часов не бояться, что оставит где-нибудь свои отпечатки пальцев. В клинике он действовал в тонких резиновых перчатках, отправленных в урну сразу по окончании операции. На улице же требовался вариант сокрытия отпечатков, не привлекающий ничьего внимания.
Женщина прошла мимо седьмого дома и свернула под арку.
Спустя три минуты во двор въехали красные «жигули» четвертой модели, и из них вылезли четверо молодых людей, нагруженных авоськами с пивом и связками вяленой рыбы. Компания двинулась куда-то за деревья. В скором времени оттуда раздались удары костяшками домино о деревянный стол и взрывы хохота.
«Ага, надо чаще встречаться! – ехидно подумал Рокотов, вспомнив рекламу пива „Золотая бочка“. – Жаль, что в конце ролика не предупреждают о последствиях пивного алкоголизма и о том, что неумеренное принятие внутрь данной жидкости ведет к заболеваниям кишечника…» Улица жила своей обычной жизнью.
Из распахнутых по причине теплой погоды окон доносились голоса, музыка и обрывки фраз телевизионных дикторов, на скамейках сидели парочки, по дворам носились дети и собаки, на подоконниках с независимым видом возлежали коты.
Нормальный воскресный вечер.
"Эх, вместо того чтобы торчать под окнами пустой квартиры и ждать доморощенную террористку, прогуляться бы с Мирьяной по тенистой аллее, да отужинать в маленьком ресторанчике, а потом… Стоп. Фривольные мысли пока оставим. – Влад вздохнул. – Всему свое время. Ми-рьяна – это хорошо, но у меня еще есть дела. Позвонить я ей позвонил, успокоил, она знает, что я благополучно добрался до дома. Остальное ей знать не надо. Не будем волновать девочку. А то она из Белграда сюда рванет. Сербки – они такие… За своих мужиков в огонь и в воду пойдут. А меня она считает именно своим мужиком. Против чего я лично са-авсем не возражаю… Но втягивать ее в свои приключения не намерен. Нечего, пущай дома сидит и ждет, пока ее суженый-ряженый не разгромит, по словам патриотической прессы, «мировую закулису». Во-во! Великий и могучий Владислав Рокотов против международного терроризма. Один, без ансамбля… Рассказать кому – на смех поднимут. Скажут, что такого не бывает. Бывает, господа, бывает…
Он с беспечным видом обошел дом под номером семь, прогулялся по окрестным дворам и устроился на лавочке прямо напротив окон квартиры Маслюковой.
Наблюдательный пункт был расположен очень удобно. Скамейка стояла в тени тополей на противоположной, четной, стороне улицы, и с нее открывался прекрасный вид не только на окна, но и на парадную дверь и на проходную арку, ведущую во внутренний двор. Справа от дома Маслюковой находился скверик, обсаженный по периметру низкими кустами, с левой стороны и дальше по улице шли четыре дома без сквозных проходов, откуда искомая персона могла бы неожиданно вынырнуть.
С точки зрения организации ловушки место было невыгодным.
Много свободного пространства, представлявшего место для маневра и отхода в три стороны, сплошные жилые дома и анфилады дворов. Ловить человека в таких условиях затруднительно.
К тому же узость проходов между домами, заборчики скверов и близко посаженные друг к другу деревья практически исключали использование автотранспорта.
«Если бы Кролль планировал захват, то он выбрал бы иное место. Снял бы квартиру где-нибудь в новостройках, с выходом парадного во двор. Дабы иметь возможность перекрыть пути к отступлению. Кролль не дурак, он не может не понимать столь очевидных вещей. Группа у него небольшая, соответственно, в квартиру-ловушку он способен был бы отрядить пару-тройку человек. Максимум пять. А здесь нужно в десять раз больше… – Рокотов отхлебнул из пластиковой бутылочки с минеральной водой. „Кока-колу“, „Фанту“, „Спрайт“ и „Севен Ап“ он не уважал, ибо, будучи биологом по образованию, прекрасно знал, что содержащаяся в шипучих сладких напитках ортофосфорная кислота с бешеной скоростью вымывает кальций из организма, что повышает ломкость костей раз в пятнадцать. Фирмы-производители предпочитают эту тему замалчивать и даже регулярно платят журналистам за отсутствие интереса к негативным последствиям употребления модных в среде молодежи напитков. – Основные силы остались на ракетной базе. В городе содержать отряд в полсотни рыл накладно и опасно. Любая концентрация группы больше чем в десяток человек чревата вниманием со стороны милиции или госбезопасности… Да и не нужно столько народу для того, чтобы провести теракт. Опять мы возвращаемся к старой песне о главном. К сути деяния. Которая все еще в тумане…» Влад чуть передвинулся по скамеечке вбок.
Из-за угла вывернула женщина в тонкой голубой курточке и белых джинсах.
«Не то… – покойный Курбалевич дал подробнейшее описание Маслюковой. Рост метр семьдесят, плотная, талии практически нет, размер одежды сорок восьмой, волосы длинные, крашенные хной, густые, но короткие брови, светлые глаза. Украшений и очков не носит, уши не проколоты, ногти подстрижены коротко, лак темно-вишневый. Предпочитает плиссированные юбки, свободные блузки и обувь на низком каблуке. Не курит. Голос низкий, речь отрывистая. Образование среднее. Амбициозна, но исполнительна. Как слышал Курбалевич от Герменчука, в группу Кролля попала по рекомендации кого-то из руководителей центра „Запад-Восток“. Ярая оппо-зиционерка, имеет личные претензии к власти, связанные с собственными провалами на ниве коммерции, в которых винит кого угодно, кроме себя. Четких политических убеждений нет, в голове сумбур из слоганов „Хартии-98“, тезисов научного коммунизма и постулатов сайентологии, сдобренных изрядной порцией воинствующего феминизма. – Что ж, продолжаем ждать…» По пути к месту засады биолог купил в парфюмерном магазине баллончик витаминизированного лака для волос и щедро набрызгал его себе на протертые спиртом руки, повторив процедуру трижды. Теперь Владислав мог ближайшие двенадцать часов не бояться, что оставит где-нибудь свои отпечатки пальцев. В клинике он действовал в тонких резиновых перчатках, отправленных в урну сразу по окончании операции. На улице же требовался вариант сокрытия отпечатков, не привлекающий ничьего внимания.
Женщина прошла мимо седьмого дома и свернула под арку.
Спустя три минуты во двор въехали красные «жигули» четвертой модели, и из них вылезли четверо молодых людей, нагруженных авоськами с пивом и связками вяленой рыбы. Компания двинулась куда-то за деревья. В скором времени оттуда раздались удары костяшками домино о деревянный стол и взрывы хохота.
«Ага, надо чаще встречаться! – ехидно подумал Рокотов, вспомнив рекламу пива „Золотая бочка“. – Жаль, что в конце ролика не предупреждают о последствиях пивного алкоголизма и о том, что неумеренное принятие внутрь данной жидкости ведет к заболеваниям кишечника…» Улица жила своей обычной жизнью.
Из распахнутых по причине теплой погоды окон доносились голоса, музыка и обрывки фраз телевизионных дикторов, на скамейках сидели парочки, по дворам носились дети и собаки, на подоконниках с независимым видом возлежали коты.
Нормальный воскресный вечер.
"Эх, вместо того чтобы торчать под окнами пустой квартиры и ждать доморощенную террористку, прогуляться бы с Мирьяной по тенистой аллее, да отужинать в маленьком ресторанчике, а потом… Стоп. Фривольные мысли пока оставим. – Влад вздохнул. – Всему свое время. Ми-рьяна – это хорошо, но у меня еще есть дела. Позвонить я ей позвонил, успокоил, она знает, что я благополучно добрался до дома. Остальное ей знать не надо. Не будем волновать девочку. А то она из Белграда сюда рванет. Сербки – они такие… За своих мужиков в огонь и в воду пойдут. А меня она считает именно своим мужиком. Против чего я лично са-авсем не возражаю… Но втягивать ее в свои приключения не намерен. Нечего, пущай дома сидит и ждет, пока ее суженый-ряженый не разгромит, по словам патриотической прессы, «мировую закулису». Во-во! Великий и могучий Владислав Рокотов против международного терроризма. Один, без ансамбля… Рассказать кому – на смех поднимут. Скажут, что такого не бывает. Бывает, господа, бывает…