Дмитрий Черкасов
Косово поле. Балканы
(Рокотов — 03)
«Сербов бьют, чтобы раз и навсегда поставить на место Россию».
Из записной книжки бывшего руководителя Внешней Разведки России Л. В. Шебаршина. 1993г.
Находя отраду в ненасытном вожделении и поглощенные тщеславием, гордостью и ложным престижем, демоны, находящиеся таким образом в иллюзии, всегда привлекаются нечистой деятельностью, притягиваются преходящими
Бхагавад Гита, глава 16
«…Что почитали мы, чем дорожили так, — Над этим всем глумился лютый враг, А пастыри в священном одеянье Благословляли гнусные деянья».
Хафиз Ибрахим, 1911
Пролог
С правого склона горы в направлении истребителя рванулась полоса белесого дыма. Импульсно доплеровская система оповещения мелодично тренькнула, укрупнила в «замороженном» режиме квадрат местности, с которого была выпущена ракета, самолет автоматически отстрелил четыре ИК-патрона с ложными целями, и Билан Павкович резко опустил штурвал от себя и влево.
«МиГ-29М» с изображением черной гадюки на фюзеляже клюнул носом, сорвался с воздушного потока и ушел вбок от несущегося с земли «стингера».
Спустя две секунды пилот выровнял машину, обошел вершину горы с юга и спикировал на боевую позицию зенитного комплекса.
Второго выстрела албанцы сделать не успели.
С расстояния всего в девятьсот метров Павкович вбил две управляемые ракеты «Х-29Л» прямо в расположение зенитного расчета, и две боевые части по триста семнадцать килограмм каждая разнесли все в радиусе двухсот метров.
Билан развернул истребитель и на втором заходе послал четыре корректируемые авиабомбы «КАБ-500КР» в черный провал центрального входа подземной базы. Система телевизионного самонаведения за три наносекунды захватила цель, послала импульс в блок управления стабилизаторами, и две тонны взрывчатки обрушили стометровый участок скальной породы, завалив обломками искореженные стальные ворота и площадку перед ними.
Проход для вертолетов десантной группы был расчищен. По всему периметру горы не осталось ничего живого, за исключением группы женщин с детьми на смотровой площадке восточного склона.
Павкович поднял свой «МиГ-29М» до четырех тысяч метров и пошел по восьмерке над горным массивом Шар Планина, лишь изредка отрывая взгляд от экрана РЛС «Жук»[1]. Восемь ракет класса «воздух-воздух» «Р-77» мирно висели на поворотных пилонах под крыльями.
До поры до времени.
Билан был готов без колебаний сбить любого, кто попытается зайти в подконтрольную ему и его товарищам зону вокруг горы высотой две тысячи пятьсот восемьдесят два метра над уровнем моря.
Но все оставалось спокойным.
Авиация НАТО никак не реагировала на дневной рейд четырех «МиГов» и трех транспортных вертолетов «Ми-8Т» к узкому скалистому языку территории Косова между границ Албании и Македонии. Пилоты Альянса предпочитали не вступать в открытые лобовые столкновения с югославскими истребителями, нападая лишь на одиночные самолеты или расстреливая сербские города с безопасного расстояния. Западные асы, будь их воля, вообще не нарушали бы воздушных границ Югославии, сбрасывая боезапас над сопредельными странами.
Павкович все же не оставлял надежду пририсовать еще пару-тройку желтых звездочек на кокпите своей машины, прямо перед распахнутой пастью гадюки. В дополнение к уже имеющимся семи символам воздушных побед…
Один «Ми-8Т» завис в пятидесяти метрах над небольшой ровной площадкой, где столпились два десятка женщин с детьми на руках. Два других вертолета выбрали позицию чуть дальше и выше, чтобы не мешать десантированию группы. Опуститься ниже не позволял близкий склон горы, и пилот делал все возможное, удерживая машину почти неподвижно в одной точке.
— Ниже никак? — Христослав, сорокалетний спецназовец со шрамом через весь лоб, оставшимся у него в качестве напоминания о ночном бое с американскими «зелеными беретами» в Боснии, подергал за плечо сумрачного техника.
— Нет! — закричал техник, перекрикивая рев двигателей. — У нас винт двадцать метров, стену зацепим! Пойдете по тросу!
Христослав кивнул.
Техник повернул рычаг возле сдвижной боковой двери, — из под брюха вертолета выдвинулась решетчатая ферма, и на нее легла стрела лебедки. Вниз быстро заскользил стальной шнур с ременной люлькой на конце.
— Сто пятьдесят кило! — проорал техник. — По одной поднимайте!
Спецназовец перебросил автомат за спину и прицепил к поясному ремню страхующий карабин.
Когда трос достиг земли, техник выключил лебедку. Христослав перебрался из десантного отсека на стрелу, набросил карабин на витой металлический шнур и уже через пятнадцать секунд оказался на земле. Вслед за ним на площадку высадились еще семеро десантников.
— Время! — Христослав постучал пальцем по наручным часам.
Спецназовцы рассыпались по периметру, выставив стволы автоматов. Двое встали возле вмурованной в скалу стальной двери, готовые расстрелять любого, кто попытается выйти изнутри горы.
— Начали! — Кряжистый сержант прицепил первую женщину к люльке, застегнул широченный ремень и махнул рукой. Трос пошел вверх. Из боковой двери вертолета к спасенной протянулись сразу четыре руки и мгновенно втащили ее внутрь машины. Пустая люлька через три секунды заскользила обратно.
— Следующая! — Спецназовец ткнул рукой в рослую женщину, рядом с которой на парапете ограждения площадки лежал черный пистолет-пулемет. Времени выяснять, откуда у женщины оружие, не было. Потом расскажет сама.
— Я пойду последней, — твердо заявила женщина.
— Хорошо. Тогда вы, — Христослав подтолкнул к опустившейся люльке полную блондинку с двумя младенцами на руках.
— Там остался человек, — Петра указала на дверь, — вы что, не будете его ждать?
Христослав сжал губы. У него был совершенно недвусмысленный приказ, и он понимал, что даже минутное промедление может поставить под удар всех.
— Нет. К сожалению… Моя задача — вывезти вас.
— Но…
— Нет, — спецназовец поднял руку ладонью вперед, — я не имею права. Следующая!
Через двадцать минут все женщины были подняты в отсеки вертолетов. Вслед за ними загрузились и десантники. Последними с площадки ушли Христослав с невысоким жилистым сержантом. У них была мысль заминировать дверь, но после известия о некоем диверсанте, выведшем пленниц на волю, это стало невозможным.
Три машины облетели гору с юга, связались по рациям «Р-842» с пилотами истребителей и на максимальной скорости в двести пятьдесят километров в час ушли в сторону Сербии. Четыре «МиГа» еще покружили несколько минут над горным массивом и тоже отправились восвояси.
Спустя четверть часа дверь на смотровую площадку осторожно открылась, и из нее высунулся черный набалдашник глушителя…
«МиГ-29М» с изображением черной гадюки на фюзеляже клюнул носом, сорвался с воздушного потока и ушел вбок от несущегося с земли «стингера».
Спустя две секунды пилот выровнял машину, обошел вершину горы с юга и спикировал на боевую позицию зенитного комплекса.
Второго выстрела албанцы сделать не успели.
С расстояния всего в девятьсот метров Павкович вбил две управляемые ракеты «Х-29Л» прямо в расположение зенитного расчета, и две боевые части по триста семнадцать килограмм каждая разнесли все в радиусе двухсот метров.
Билан развернул истребитель и на втором заходе послал четыре корректируемые авиабомбы «КАБ-500КР» в черный провал центрального входа подземной базы. Система телевизионного самонаведения за три наносекунды захватила цель, послала импульс в блок управления стабилизаторами, и две тонны взрывчатки обрушили стометровый участок скальной породы, завалив обломками искореженные стальные ворота и площадку перед ними.
Проход для вертолетов десантной группы был расчищен. По всему периметру горы не осталось ничего живого, за исключением группы женщин с детьми на смотровой площадке восточного склона.
Павкович поднял свой «МиГ-29М» до четырех тысяч метров и пошел по восьмерке над горным массивом Шар Планина, лишь изредка отрывая взгляд от экрана РЛС «Жук»[1]. Восемь ракет класса «воздух-воздух» «Р-77» мирно висели на поворотных пилонах под крыльями.
До поры до времени.
Билан был готов без колебаний сбить любого, кто попытается зайти в подконтрольную ему и его товарищам зону вокруг горы высотой две тысячи пятьсот восемьдесят два метра над уровнем моря.
Но все оставалось спокойным.
Авиация НАТО никак не реагировала на дневной рейд четырех «МиГов» и трех транспортных вертолетов «Ми-8Т» к узкому скалистому языку территории Косова между границ Албании и Македонии. Пилоты Альянса предпочитали не вступать в открытые лобовые столкновения с югославскими истребителями, нападая лишь на одиночные самолеты или расстреливая сербские города с безопасного расстояния. Западные асы, будь их воля, вообще не нарушали бы воздушных границ Югославии, сбрасывая боезапас над сопредельными странами.
Павкович все же не оставлял надежду пририсовать еще пару-тройку желтых звездочек на кокпите своей машины, прямо перед распахнутой пастью гадюки. В дополнение к уже имеющимся семи символам воздушных побед…
Один «Ми-8Т» завис в пятидесяти метрах над небольшой ровной площадкой, где столпились два десятка женщин с детьми на руках. Два других вертолета выбрали позицию чуть дальше и выше, чтобы не мешать десантированию группы. Опуститься ниже не позволял близкий склон горы, и пилот делал все возможное, удерживая машину почти неподвижно в одной точке.
— Ниже никак? — Христослав, сорокалетний спецназовец со шрамом через весь лоб, оставшимся у него в качестве напоминания о ночном бое с американскими «зелеными беретами» в Боснии, подергал за плечо сумрачного техника.
— Нет! — закричал техник, перекрикивая рев двигателей. — У нас винт двадцать метров, стену зацепим! Пойдете по тросу!
Христослав кивнул.
Техник повернул рычаг возле сдвижной боковой двери, — из под брюха вертолета выдвинулась решетчатая ферма, и на нее легла стрела лебедки. Вниз быстро заскользил стальной шнур с ременной люлькой на конце.
— Сто пятьдесят кило! — проорал техник. — По одной поднимайте!
Спецназовец перебросил автомат за спину и прицепил к поясному ремню страхующий карабин.
Когда трос достиг земли, техник выключил лебедку. Христослав перебрался из десантного отсека на стрелу, набросил карабин на витой металлический шнур и уже через пятнадцать секунд оказался на земле. Вслед за ним на площадку высадились еще семеро десантников.
— Время! — Христослав постучал пальцем по наручным часам.
Спецназовцы рассыпались по периметру, выставив стволы автоматов. Двое встали возле вмурованной в скалу стальной двери, готовые расстрелять любого, кто попытается выйти изнутри горы.
— Начали! — Кряжистый сержант прицепил первую женщину к люльке, застегнул широченный ремень и махнул рукой. Трос пошел вверх. Из боковой двери вертолета к спасенной протянулись сразу четыре руки и мгновенно втащили ее внутрь машины. Пустая люлька через три секунды заскользила обратно.
— Следующая! — Спецназовец ткнул рукой в рослую женщину, рядом с которой на парапете ограждения площадки лежал черный пистолет-пулемет. Времени выяснять, откуда у женщины оружие, не было. Потом расскажет сама.
— Я пойду последней, — твердо заявила женщина.
— Хорошо. Тогда вы, — Христослав подтолкнул к опустившейся люльке полную блондинку с двумя младенцами на руках.
— Там остался человек, — Петра указала на дверь, — вы что, не будете его ждать?
Христослав сжал губы. У него был совершенно недвусмысленный приказ, и он понимал, что даже минутное промедление может поставить под удар всех.
— Нет. К сожалению… Моя задача — вывезти вас.
— Но…
— Нет, — спецназовец поднял руку ладонью вперед, — я не имею права. Следующая!
Через двадцать минут все женщины были подняты в отсеки вертолетов. Вслед за ними загрузились и десантники. Последними с площадки ушли Христослав с невысоким жилистым сержантом. У них была мысль заминировать дверь, но после известия о некоем диверсанте, выведшем пленниц на волю, это стало невозможным.
Три машины облетели гору с юга, связались по рациям «Р-842» с пилотами истребителей и на максимальной скорости в двести пятьдесят километров в час ушли в сторону Сербии. Четыре «МиГа» еще покружили несколько минут над горным массивом и тоже отправились восвояси.
Спустя четверть часа дверь на смотровую площадку осторожно открылась, и из нее высунулся черный набалдашник глушителя…
Глава 1. FUNKTION UBER ALLES[2].
«Ну почему люди не летают, как птицы?» — Владислав мысленно спародировал изнеженную героиню Островского и поскреб ложкой по дну жестяной банки. Американская тушенка, выработанная из чуждой русскому желудку заокеанской говядины, с грудастой негритянкой на этикетке, подходила к концу. Улыбающееся черное лицо мало соответствовало содержимому и символизировало знатную арканзасскую скотницу тетю Бетти, как явствовало из пояснительного текста.
Двусмысленность, однако, оставалась. Почти такая же, как возникала при взгляде на пакет молока с изображением распаренной белотелой крестьянки. Ибо вымя у доярки ненамного уступало коровьему.
Чертовски хотелось домой, в Россию…
Двое суток Рокотов просто отсыпался и отъедался, возвращая силы измученному подземными приключениями организму. По пути наружу он заглянул на склад и разжился там тушенкой, шоколадом, кофе и чаем. Все равно сие изобилие пропадало втуне, уже ненужное изрядно поредевшему гарнизону косоваров.
Запас энергии был крайне необходим.
Впереди лежала Македония, битком набитая албанскими беженцами и натовскими войсками. До Скопье, где можно было попытаться сесть на самолет, предстояло пройти километров двести пятьдесят — триста, передвигаясь исключительно по ночам и хоронясь от любого взгляда. Это не Косово, в котором сила оружия решает все и никто не будет даже внимательно рассматривать валяющиеся у дороги трупы, это вполне мирная страна. Хоть и находящаяся в непосредственной близости к зоне конфликта, но обладающая работоспособной полицией и армией. Жители Македонии вряд ли будут в восторге от иностранного диверсанта, прокладывающего себе путь с помощью ножа и автомата. Скорее они сообщат куда следует, и вооруженного психа затравят в течение суток, бросив на его поимку лучшие силы спецназа.
Но иной дороги не было.
Обратно в Косово идти не стоило, слишком велик был риск нарваться на озверевших от крови террористов. Про Албанию Рокотов даже не думал — не зная языка, соваться туда означало погибнуть в течение первого же дня, столкнувшись лоб в лоб с очередным отправляющимся в бой отрядом УЧК.
Да и задача у биолога была не наносить урон врагу, а добраться до дома. Из Косова и из Албании самолеты в Россию не летают.
Жизнь, как это обычно бывает, подкинула очередной сюрприз. В виде непонятно как попавшей в руки косовским албанцам и проданной неизвестно кому термоядерной боеголовки. И теперь сие «изделие» по морю доставлялось в Санкт-Петербург.
Допрошенный под действием «сыворотки правды» Ясхар врать не мог. Насчет порта отправки он мало что знал, но место назначения назвал точно.
События следовали одно за другим, как падающие костяшки огромного домино.
Началось все с поездки мирного русского биолога Владислава Рокотова в Югославию по приглашению руководства биологического факультета Белградского Университета. С целью изучения ареалов обитания мелких ракообразных в притоках реки Лим.
Через три недели в жизни Владиславе все изменилось.
Для начала по палатке биолога кто-то выстрелил из гранатомета. Килограмм взрывчатки разнес брезентовое жилище в клочья. К счастью, в это время сам хозяин был в полусотне метров от поляны, в центре которой стояла палатка. Кому и зачем потребовалось расстреливать Влада, так и осталось невыясненным.
Но именно с ночного взрыва все и началось.
Потом был патруль специальной полиции сербских внутренних войск, от которого Рокотов сбежал, покалечив одного солдата…
Уничтоженный лагерь биологической экспедиции…
Маленький албанец Хашим, которого Владислав в последнюю минуту вытащил из герметично замотанного изоляционной лентой пластикового мешка…
Беготня по горам от преследовавшего их отряда спецполиции…
Уничтожение полицейских подручными средствами…
Передача Хашима с рук на руки уходящим из Косова албанцам и возвращение в район действий отряда бандитов…
Американский летчик со сбитого истребителя «F-117A», принятый Рокотовым под свою опеку…
Опять беготня по горам от полицейских, но теперь уже в компании с американцем, который в принципе оказался неплохим парнем. На пару с ним Влад перебил три десятка преследователей.
Вместе с капитаном Коннором русский биолог должен был быть спасен командой «морских котиков» из состава четырнадцатой бригады морской пехоты США. Но судьбе было угодно распорядиться по-другому — в квадрат приземления вертолетов спасателей прибыли и албанские террористы, переодетые в форму сербской полиции. Когда Рокотов понял, что все это время заблуждался насчет национальности своих недругов, было уже поздно. Капитана Коннора загрузили в вертолет, а по Владиславу дали очередь из пулемета «вулкан», поддерживая таким образом косоваров, почти окруживших биолога.
Владу все же удалось смыться, и он озверел окончательно.
Добравшись до сербского городка Блажево, Рокотов сколотил команду из не годных к любой военной службе молодых сербов и вместе с ними ушел в горы. После жарких объятий и клятв в верности Мирьяне Джуканович, встреченной им случайно черноокой журналистке одной белградской телекомпании.
Сербам под руководством Влада удалось сбить в горном ущелье натовский «Торнадо» и два вертолета, вылетевших из Македонии для спасения летчиков.
Однако на этом приключения не закончились.
Среди бумаг одного из убитых десантников обнаружился крайне любопытный документ.
Вернее, ксерокопия документа. Из бумаги явствовало, что на юге Косова, в лаборатории, расположенной в толще огромной горы, предприимчивые сепаратисты организовали мини-лабораторию по извлечению из крови младенцев сложных протеиновых соединений.
И Рокотов в одиночку пошел через все Косово.
В двадцати километрах от границы с Сербией он наткнулся на деревню, уничтоженную нервно паралитическим газом…
Встретил сбежавшего из разбитого натовскими ракетами сумасшедшего дома несчастного больного, которого смог довести до населенного пункта и передать в руки врачей…
Столкнулся на реке с патрулем албанцев, выдал себя за американца (благо английским языком владел с детства) и уничтожил более десятка косоваров…
Высадился на берег, где попал в объятия молодых бойцов УЧК. Знание английского и природная наглость помогли еще раз. Оценив обстановку, Влад накормил под видом «витаминов» албанских юношей сильным успокоительным и позаимствовал у них старенький «лендровер»…
Машина прослужила ему недолго. Аккурат до ближайшей фермы, на которую напала группа боснийцев, дравшаяся на стороне УЧК. Рокотов сумел уничтожить бандитов и спасти жизни сербской семье. Заодно с помощью молодого фермера он допросил главаря, напугав того перспективой быть заживо сваренным в кипятке.
Отправив сербов на «лендровере», Влад далее пошел пешком.
Взорвал железнодорожную станцию вместе с сотней грабивших ее косоваров…
Проник в дом к хорватскому посреднику, поставлявшему детей в лабораторию, выведал у него подробности и примерный план базы и подорвал особняк, оставив включенным газ и горящую свечу…
Забрался внутрь горы через вентиляционную шахту…
Три дня ползал по узким проходам, вырезая, расстреливая и подрывая охранников лаборатории…
Жестоко расправился со встреченным врачом из России, исполнявшим роль руководителя проекта…
Сумел вывести из подземелья два десятка сербских женщин с детьми…
И, наконец, захватил в плен командира албанского отряда, американца косовского происхождения и агента Центрального Разведывательного Управления, который и сообщил Рокотову сведения о находившейся на складе атомной боеголовке. К моменту прибытия Влада товар с базы уже ушел. Биолог опоздал буквально на пару дней.
Террориста Рокотов заминировал: его товарищи, вскрывшие дверь в помещение, где Влад оставил связанного албанца, были размазаны по бетонным стенам двумя килограммами пластида…
Биолог выбрался наружу и теперь сидел в одиночестве на ровной площадке посреди горного массива, наедаясь американской тушенкой и раздумывая о превратностях судьбы.
Рассчитывать следовало исключительно на самого себя. Как в деле возвращения в Россию, так и в ситуации с ядерным зарядом. Вряд ли у Владислава могли появиться помощники — уж слишком фантастической выглядела история его приключений. А после рассказа о боеголовке любой нормальный собеседник вызвал бы бригаду скорой психиатрической помощи и помог бы санитарам связать разбушевавшегося фантазера.
«Судьба-а…» — грустно подумал Рокотов и тяжело вздохнул в ожидании поспевающего на углях чая.
Рассиживаться времени не было. Морской путь от Албании до Питера занимал от двух до трех недель. Семь дней уже миновали. Гражданские суда ходят со скоростью пятнадцать-восемнадцать узлов, и даже если накинуть пару остановок в промежуточных портах, груз должен прийти к берегам Невы не позднее двадцать пятого мая.
А сегодня — уже восьмое.
«Завтра — День Победы. — Владислав снял алюминиевую кружку с потухшего костра и всыпал в нее три пакетика сахара. Сладкий чай он не любил, но запас энергии был важнее. — Пьяненькие ветераны, марши по радио, военные фильмы весь день напролет, торжественное обращение Президента… Лепота! Прямая трансляция парада, вечером — салют. Толпы народу на улицах. А я тут сижу, как полный идиот…»
Четкого плана действий пока не было.
Успокаивало одно — были и деньги, и чистый паспорт кипрского гражданина с проставленными визами в три десятка стран. В том числе и в Россию. Оставалось вклеить собственную фотографию, приобрести билет на ближайший рейс на Москву и благополучно вылететь домой. Ясхар был крайне предусмотрителен. Когда был жив, разумеется.
Но прежде всего следовало добраться до аэропорта в Скопье. Как именно — биолог себе представлял смутно. Спасал только врожденный оптимизм.
Двадцать четыре ударных вертолета АН-64А «Апач» прибыли на аэродром в Градец[3] в середине апреля. Сначала их доставили транспортником «С-5В Гэлэкси» до столицы Македонии, а затем они своим ходом добрались до военной базы. Вслед за ними приземлился и «С-141В Старлифтер», несущий в своем чреве две с половиной тысячи управляемых противотанковых ракет AGM-114B «Хеллфайр» с увеличенной до восьми километров дальностью пуска.
Руководство НАТО во главе с нервничающим Хавьером Соланой всерьез готовилось к наземной операции. «Апачи» должны были выполнить наиважнейшую ее часть — расправиться с югославскими танками, могущими встать непреодолимым кордоном на пути продвижения английского, американского, немецкого и французского контингентов. По мнению западных аналитиков, машины советского производства «Т-60» и «Т-72» не смогли бы противостоять новейшим ракетам Альянса.
Живущие в Градеце македонцы, сербы и русины не были в восторге от соседства с аэродромом и выразили свое отношение тем, что в первую же ночь изрисовали цветными надписями бетонное ограждение. Несмотря на грамматические ошибки, смысл лозунгов: «Yanki, go home!», «Klinton the Shit!» и «Fack Albaniya!»[4] был совершенно понятен.
Через неделю случилось происшествие посерьезнее.
В баре, куда зашли выпить пива морские пехотинцы из батальона охраны военной базы, между американцами и местными юношами произошла стычка. Повод нашли самый наипримитивнейший — якобы один из натовских солдат не так посмотрел на невесту одного македонца. Завязалась перепалка, переросшая в драку. Морские пехотинцы оказались тоже не лыком шиты и разбили физиономии трем наиболее агрессивным славянам.
Но тут кто-то выключил свет.
В темноте на американцев обрушились стулья и бутылки, а одному рядовому засадили в бок сработанную из напильника заточку. Раненого срочно увезли в госпиталь, и полиция начала разбирательство.
Однако следственные действия окончились ничем.
Местные заявляли, что первыми на них напали выпившие американцы. Заточки никто не видел, дрались исключительно кулаками. Кто выключил свет — тоже неизвестно. Полицейские потоптались на месте, для вида попугали задержанных посетителей бара и прекратили дело за нерозыском подозреваемого.
Американец выжил и отправился домой в штат Айдахо. Как пострадавшего в боевой операции, его наградили медалью и премировали пятью тысячами долларов.
Охрана базы была усилена, а военнослужащие теперь выходили в город только в сопровождении офицеров и сержантов македонской армии. Натовцы держались с местными жителями подчеркнуто доброжелательно, все время улыбались и ни единым словом не упоминали об инциденте. В Градец доставили сборный луна-парк и бесплатно установили его в городском парке.
Взаимоотношения между американцами и македонцами постепенно разряжались. Детишки катались на каруселях, угощались сахарной ватой и гамбургерами, получали игрушки. Их родители вели себя сдержанно, но уже без прежней агрессии. Мало-помалу к фигурам в камуфляже, прогуливающимся по тенистым улочкам, стали привыкать…
Две темно-зеленые машины прошли на высоте ста метров, развернулись и опустились за серый ангар.
Ристо Лазаревски на секунду поднял голову от карт и проводил вертолеты внимательным взглядом.
— Мизер, — заявил толстяк Киро и подмигнул сидящему рядом Богдану.
— Принимаю, — согласился Ристо. Богдан нахмурился, рассматривая только что появившуюся у него даму червей.
— Уверен?
— На сто процентов, — Киро значительно улыбнулся.
Играющий в паре с Ристо Слободан тихонько хмыкнул.
— Десять пик, — Лазаревски сбросил первую карту.
Спустя две минуты красному от ярости Киро напихали шесть взяток.
Чай был выпит, шоколад съеден, сигарета из довольно скудных запасов выкурена.
Рокотов столкнул пустую банку в пропасть. Жестянка, разбрызгивая желтоватые сопли недоеденного желе, чиркнула по отвесной базальтовой стене, ударилась о выступ и по дуге исчезла в сумраке.
Пора.
До границы с Македонией — километров пять.
Владислав еще раз перепроверил свой арсенал. Пистолет-пулемет «Хеклер-Кох», снабженный глушителем и девятью полными магазинами на тридцать два патрона каждый, малокалиберный пистолет «Чешска Зброевка» с приличным боезапасом, три узких десантных ножа, мачете. Достаточно для того, чтобы дать хороший отпор десятку нападавших.
Не было только гранат. Все они были израсходованы в подземелье.
«Ничего страшного», — решил биолог. Он не собирался вступать в конфликт с македонцами и взрывать их дома и машины. В крайнем случае можно обойтись и стрелковым оружием. Хотя доводить дело до крайности Рокотов очень не хотел. Он немного устал от постоянного напряжения и желал одного — тихо и незаметно прокрасться до окраины Скопье. В идеале — не встретив никого по пути. Для этого Влад избрал ночной режим передвижения, сверился с подробной картой и наметил пролегающий по пустынной местности маршрут.
Сначала — до реки Вардар, потом — мимо плато Сува Гора, обогнуть город Бояне, затем — миновать поселок Матка, форсировать речку Треска и выйти на восточную окраину македонской столицы. А там до аэропорта — рукой подать.
Оставить оружие, переодеться, побриться и на такси доехать до аэровокзала.
Легко на словах.
Или когда сидишь в кресле-качалке с пледом на ногах и рассуждаешь о том, как бы ты сам повел себя на месте русского биолога.
Но иного выхода у Владислава все равно не было. Скопье был единственным городом, куда следовало держать путь.
— Э, зачем так говоришь? — Абу Бачараев, мелкий коммерсант, промышляющий поставками в Санкт-Петербург турецкого ширпотреба и некондиционных итальянских сапог, вперил свои маленькие бегающие глазки в пожарного инспектора.
— Таковы правила, — чиновник меланхолично закурил, не обращая никакого внимания на валяющиеся неподалеку горы упаковочной стружки. — Должен быть пожарный выход. Иначе — штраф и приостановление деятельности вашей фирмы.
Инспектору было скучно. Раз за разом одно и то же. Приходишь в офис или на склад к бизнесмену и обнаруживаешь, что огнетушителей нет, запасного выхода нет, специально отведенного для курения места нет, инструкции по противопожарной безопасности нет. Ничего нет. А есть только жуликоватый и жадный спекулянт, выжимающий последние соки из того дрянного товарца, что нормальный человек даже в руки взять побрезгует. Повсюду бардак, проходы завалены полупустыми ящиками, оберточной бумагой, в углах громоздятся груды окурков и пустых бутылок.
Бизнес по-русски, понимаешь… Вернее, по-советски, ибо русских среди торгашей можно по пальцам пересчитать. Либо азербайджанцы, либо кавказцы![5]
Встречаются еще евреи, но их тоже немного. Кто поумней, давно свалил на Запад. В России коммерцией могут заниматься или полные лохи, или криминалитет.
Вот и приходится инспектору изо дня в день гонять горластых и носатых горцев.
— Может, договоримся? — осторожно предложил Абу.
— Хватит, надоговаривались, — пожарник почувствовал нарастающее раздражение, — я у вас уже третий раз. Вы что мне в прошлом месяце обещали?
— Что? — наивно спросил Бачараев.
— Можно подумать, вы и не помните! — ехидству чиновника не было предела.
Двусмысленность, однако, оставалась. Почти такая же, как возникала при взгляде на пакет молока с изображением распаренной белотелой крестьянки. Ибо вымя у доярки ненамного уступало коровьему.
Чертовски хотелось домой, в Россию…
Двое суток Рокотов просто отсыпался и отъедался, возвращая силы измученному подземными приключениями организму. По пути наружу он заглянул на склад и разжился там тушенкой, шоколадом, кофе и чаем. Все равно сие изобилие пропадало втуне, уже ненужное изрядно поредевшему гарнизону косоваров.
Запас энергии был крайне необходим.
Впереди лежала Македония, битком набитая албанскими беженцами и натовскими войсками. До Скопье, где можно было попытаться сесть на самолет, предстояло пройти километров двести пятьдесят — триста, передвигаясь исключительно по ночам и хоронясь от любого взгляда. Это не Косово, в котором сила оружия решает все и никто не будет даже внимательно рассматривать валяющиеся у дороги трупы, это вполне мирная страна. Хоть и находящаяся в непосредственной близости к зоне конфликта, но обладающая работоспособной полицией и армией. Жители Македонии вряд ли будут в восторге от иностранного диверсанта, прокладывающего себе путь с помощью ножа и автомата. Скорее они сообщат куда следует, и вооруженного психа затравят в течение суток, бросив на его поимку лучшие силы спецназа.
Но иной дороги не было.
Обратно в Косово идти не стоило, слишком велик был риск нарваться на озверевших от крови террористов. Про Албанию Рокотов даже не думал — не зная языка, соваться туда означало погибнуть в течение первого же дня, столкнувшись лоб в лоб с очередным отправляющимся в бой отрядом УЧК.
Да и задача у биолога была не наносить урон врагу, а добраться до дома. Из Косова и из Албании самолеты в Россию не летают.
Жизнь, как это обычно бывает, подкинула очередной сюрприз. В виде непонятно как попавшей в руки косовским албанцам и проданной неизвестно кому термоядерной боеголовки. И теперь сие «изделие» по морю доставлялось в Санкт-Петербург.
Допрошенный под действием «сыворотки правды» Ясхар врать не мог. Насчет порта отправки он мало что знал, но место назначения назвал точно.
События следовали одно за другим, как падающие костяшки огромного домино.
Началось все с поездки мирного русского биолога Владислава Рокотова в Югославию по приглашению руководства биологического факультета Белградского Университета. С целью изучения ареалов обитания мелких ракообразных в притоках реки Лим.
Через три недели в жизни Владиславе все изменилось.
Для начала по палатке биолога кто-то выстрелил из гранатомета. Килограмм взрывчатки разнес брезентовое жилище в клочья. К счастью, в это время сам хозяин был в полусотне метров от поляны, в центре которой стояла палатка. Кому и зачем потребовалось расстреливать Влада, так и осталось невыясненным.
Но именно с ночного взрыва все и началось.
Потом был патруль специальной полиции сербских внутренних войск, от которого Рокотов сбежал, покалечив одного солдата…
Уничтоженный лагерь биологической экспедиции…
Маленький албанец Хашим, которого Владислав в последнюю минуту вытащил из герметично замотанного изоляционной лентой пластикового мешка…
Беготня по горам от преследовавшего их отряда спецполиции…
Уничтожение полицейских подручными средствами…
Передача Хашима с рук на руки уходящим из Косова албанцам и возвращение в район действий отряда бандитов…
Американский летчик со сбитого истребителя «F-117A», принятый Рокотовым под свою опеку…
Опять беготня по горам от полицейских, но теперь уже в компании с американцем, который в принципе оказался неплохим парнем. На пару с ним Влад перебил три десятка преследователей.
Вместе с капитаном Коннором русский биолог должен был быть спасен командой «морских котиков» из состава четырнадцатой бригады морской пехоты США. Но судьбе было угодно распорядиться по-другому — в квадрат приземления вертолетов спасателей прибыли и албанские террористы, переодетые в форму сербской полиции. Когда Рокотов понял, что все это время заблуждался насчет национальности своих недругов, было уже поздно. Капитана Коннора загрузили в вертолет, а по Владиславу дали очередь из пулемета «вулкан», поддерживая таким образом косоваров, почти окруживших биолога.
Владу все же удалось смыться, и он озверел окончательно.
Добравшись до сербского городка Блажево, Рокотов сколотил команду из не годных к любой военной службе молодых сербов и вместе с ними ушел в горы. После жарких объятий и клятв в верности Мирьяне Джуканович, встреченной им случайно черноокой журналистке одной белградской телекомпании.
Сербам под руководством Влада удалось сбить в горном ущелье натовский «Торнадо» и два вертолета, вылетевших из Македонии для спасения летчиков.
Однако на этом приключения не закончились.
Среди бумаг одного из убитых десантников обнаружился крайне любопытный документ.
Вернее, ксерокопия документа. Из бумаги явствовало, что на юге Косова, в лаборатории, расположенной в толще огромной горы, предприимчивые сепаратисты организовали мини-лабораторию по извлечению из крови младенцев сложных протеиновых соединений.
И Рокотов в одиночку пошел через все Косово.
В двадцати километрах от границы с Сербией он наткнулся на деревню, уничтоженную нервно паралитическим газом…
Встретил сбежавшего из разбитого натовскими ракетами сумасшедшего дома несчастного больного, которого смог довести до населенного пункта и передать в руки врачей…
Столкнулся на реке с патрулем албанцев, выдал себя за американца (благо английским языком владел с детства) и уничтожил более десятка косоваров…
Высадился на берег, где попал в объятия молодых бойцов УЧК. Знание английского и природная наглость помогли еще раз. Оценив обстановку, Влад накормил под видом «витаминов» албанских юношей сильным успокоительным и позаимствовал у них старенький «лендровер»…
Машина прослужила ему недолго. Аккурат до ближайшей фермы, на которую напала группа боснийцев, дравшаяся на стороне УЧК. Рокотов сумел уничтожить бандитов и спасти жизни сербской семье. Заодно с помощью молодого фермера он допросил главаря, напугав того перспективой быть заживо сваренным в кипятке.
Отправив сербов на «лендровере», Влад далее пошел пешком.
Взорвал железнодорожную станцию вместе с сотней грабивших ее косоваров…
Проник в дом к хорватскому посреднику, поставлявшему детей в лабораторию, выведал у него подробности и примерный план базы и подорвал особняк, оставив включенным газ и горящую свечу…
Забрался внутрь горы через вентиляционную шахту…
Три дня ползал по узким проходам, вырезая, расстреливая и подрывая охранников лаборатории…
Жестоко расправился со встреченным врачом из России, исполнявшим роль руководителя проекта…
Сумел вывести из подземелья два десятка сербских женщин с детьми…
И, наконец, захватил в плен командира албанского отряда, американца косовского происхождения и агента Центрального Разведывательного Управления, который и сообщил Рокотову сведения о находившейся на складе атомной боеголовке. К моменту прибытия Влада товар с базы уже ушел. Биолог опоздал буквально на пару дней.
Террориста Рокотов заминировал: его товарищи, вскрывшие дверь в помещение, где Влад оставил связанного албанца, были размазаны по бетонным стенам двумя килограммами пластида…
Биолог выбрался наружу и теперь сидел в одиночестве на ровной площадке посреди горного массива, наедаясь американской тушенкой и раздумывая о превратностях судьбы.
Рассчитывать следовало исключительно на самого себя. Как в деле возвращения в Россию, так и в ситуации с ядерным зарядом. Вряд ли у Владислава могли появиться помощники — уж слишком фантастической выглядела история его приключений. А после рассказа о боеголовке любой нормальный собеседник вызвал бы бригаду скорой психиатрической помощи и помог бы санитарам связать разбушевавшегося фантазера.
«Судьба-а…» — грустно подумал Рокотов и тяжело вздохнул в ожидании поспевающего на углях чая.
Рассиживаться времени не было. Морской путь от Албании до Питера занимал от двух до трех недель. Семь дней уже миновали. Гражданские суда ходят со скоростью пятнадцать-восемнадцать узлов, и даже если накинуть пару остановок в промежуточных портах, груз должен прийти к берегам Невы не позднее двадцать пятого мая.
А сегодня — уже восьмое.
«Завтра — День Победы. — Владислав снял алюминиевую кружку с потухшего костра и всыпал в нее три пакетика сахара. Сладкий чай он не любил, но запас энергии был важнее. — Пьяненькие ветераны, марши по радио, военные фильмы весь день напролет, торжественное обращение Президента… Лепота! Прямая трансляция парада, вечером — салют. Толпы народу на улицах. А я тут сижу, как полный идиот…»
Четкого плана действий пока не было.
Успокаивало одно — были и деньги, и чистый паспорт кипрского гражданина с проставленными визами в три десятка стран. В том числе и в Россию. Оставалось вклеить собственную фотографию, приобрести билет на ближайший рейс на Москву и благополучно вылететь домой. Ясхар был крайне предусмотрителен. Когда был жив, разумеется.
Но прежде всего следовало добраться до аэропорта в Скопье. Как именно — биолог себе представлял смутно. Спасал только врожденный оптимизм.
Двадцать четыре ударных вертолета АН-64А «Апач» прибыли на аэродром в Градец[3] в середине апреля. Сначала их доставили транспортником «С-5В Гэлэкси» до столицы Македонии, а затем они своим ходом добрались до военной базы. Вслед за ними приземлился и «С-141В Старлифтер», несущий в своем чреве две с половиной тысячи управляемых противотанковых ракет AGM-114B «Хеллфайр» с увеличенной до восьми километров дальностью пуска.
Руководство НАТО во главе с нервничающим Хавьером Соланой всерьез готовилось к наземной операции. «Апачи» должны были выполнить наиважнейшую ее часть — расправиться с югославскими танками, могущими встать непреодолимым кордоном на пути продвижения английского, американского, немецкого и французского контингентов. По мнению западных аналитиков, машины советского производства «Т-60» и «Т-72» не смогли бы противостоять новейшим ракетам Альянса.
Живущие в Градеце македонцы, сербы и русины не были в восторге от соседства с аэродромом и выразили свое отношение тем, что в первую же ночь изрисовали цветными надписями бетонное ограждение. Несмотря на грамматические ошибки, смысл лозунгов: «Yanki, go home!», «Klinton the Shit!» и «Fack Albaniya!»[4] был совершенно понятен.
Через неделю случилось происшествие посерьезнее.
В баре, куда зашли выпить пива морские пехотинцы из батальона охраны военной базы, между американцами и местными юношами произошла стычка. Повод нашли самый наипримитивнейший — якобы один из натовских солдат не так посмотрел на невесту одного македонца. Завязалась перепалка, переросшая в драку. Морские пехотинцы оказались тоже не лыком шиты и разбили физиономии трем наиболее агрессивным славянам.
Но тут кто-то выключил свет.
В темноте на американцев обрушились стулья и бутылки, а одному рядовому засадили в бок сработанную из напильника заточку. Раненого срочно увезли в госпиталь, и полиция начала разбирательство.
Однако следственные действия окончились ничем.
Местные заявляли, что первыми на них напали выпившие американцы. Заточки никто не видел, дрались исключительно кулаками. Кто выключил свет — тоже неизвестно. Полицейские потоптались на месте, для вида попугали задержанных посетителей бара и прекратили дело за нерозыском подозреваемого.
Американец выжил и отправился домой в штат Айдахо. Как пострадавшего в боевой операции, его наградили медалью и премировали пятью тысячами долларов.
Охрана базы была усилена, а военнослужащие теперь выходили в город только в сопровождении офицеров и сержантов македонской армии. Натовцы держались с местными жителями подчеркнуто доброжелательно, все время улыбались и ни единым словом не упоминали об инциденте. В Градец доставили сборный луна-парк и бесплатно установили его в городском парке.
Взаимоотношения между американцами и македонцами постепенно разряжались. Детишки катались на каруселях, угощались сахарной ватой и гамбургерами, получали игрушки. Их родители вели себя сдержанно, но уже без прежней агрессии. Мало-помалу к фигурам в камуфляже, прогуливающимся по тенистым улочкам, стали привыкать…
Две темно-зеленые машины прошли на высоте ста метров, развернулись и опустились за серый ангар.
Ристо Лазаревски на секунду поднял голову от карт и проводил вертолеты внимательным взглядом.
— Мизер, — заявил толстяк Киро и подмигнул сидящему рядом Богдану.
— Принимаю, — согласился Ристо. Богдан нахмурился, рассматривая только что появившуюся у него даму червей.
— Уверен?
— На сто процентов, — Киро значительно улыбнулся.
Играющий в паре с Ристо Слободан тихонько хмыкнул.
— Десять пик, — Лазаревски сбросил первую карту.
Спустя две минуты красному от ярости Киро напихали шесть взяток.
Чай был выпит, шоколад съеден, сигарета из довольно скудных запасов выкурена.
Рокотов столкнул пустую банку в пропасть. Жестянка, разбрызгивая желтоватые сопли недоеденного желе, чиркнула по отвесной базальтовой стене, ударилась о выступ и по дуге исчезла в сумраке.
Пора.
До границы с Македонией — километров пять.
Владислав еще раз перепроверил свой арсенал. Пистолет-пулемет «Хеклер-Кох», снабженный глушителем и девятью полными магазинами на тридцать два патрона каждый, малокалиберный пистолет «Чешска Зброевка» с приличным боезапасом, три узких десантных ножа, мачете. Достаточно для того, чтобы дать хороший отпор десятку нападавших.
Не было только гранат. Все они были израсходованы в подземелье.
«Ничего страшного», — решил биолог. Он не собирался вступать в конфликт с македонцами и взрывать их дома и машины. В крайнем случае можно обойтись и стрелковым оружием. Хотя доводить дело до крайности Рокотов очень не хотел. Он немного устал от постоянного напряжения и желал одного — тихо и незаметно прокрасться до окраины Скопье. В идеале — не встретив никого по пути. Для этого Влад избрал ночной режим передвижения, сверился с подробной картой и наметил пролегающий по пустынной местности маршрут.
Сначала — до реки Вардар, потом — мимо плато Сува Гора, обогнуть город Бояне, затем — миновать поселок Матка, форсировать речку Треска и выйти на восточную окраину македонской столицы. А там до аэропорта — рукой подать.
Оставить оружие, переодеться, побриться и на такси доехать до аэровокзала.
Легко на словах.
Или когда сидишь в кресле-качалке с пледом на ногах и рассуждаешь о том, как бы ты сам повел себя на месте русского биолога.
Но иного выхода у Владислава все равно не было. Скопье был единственным городом, куда следовало держать путь.
— Э, зачем так говоришь? — Абу Бачараев, мелкий коммерсант, промышляющий поставками в Санкт-Петербург турецкого ширпотреба и некондиционных итальянских сапог, вперил свои маленькие бегающие глазки в пожарного инспектора.
— Таковы правила, — чиновник меланхолично закурил, не обращая никакого внимания на валяющиеся неподалеку горы упаковочной стружки. — Должен быть пожарный выход. Иначе — штраф и приостановление деятельности вашей фирмы.
Инспектору было скучно. Раз за разом одно и то же. Приходишь в офис или на склад к бизнесмену и обнаруживаешь, что огнетушителей нет, запасного выхода нет, специально отведенного для курения места нет, инструкции по противопожарной безопасности нет. Ничего нет. А есть только жуликоватый и жадный спекулянт, выжимающий последние соки из того дрянного товарца, что нормальный человек даже в руки взять побрезгует. Повсюду бардак, проходы завалены полупустыми ящиками, оберточной бумагой, в углах громоздятся груды окурков и пустых бутылок.
Бизнес по-русски, понимаешь… Вернее, по-советски, ибо русских среди торгашей можно по пальцам пересчитать. Либо азербайджанцы, либо кавказцы![5]
Встречаются еще евреи, но их тоже немного. Кто поумней, давно свалил на Запад. В России коммерцией могут заниматься или полные лохи, или криминалитет.
Вот и приходится инспектору изо дня в день гонять горластых и носатых горцев.
— Может, договоримся? — осторожно предложил Абу.
— Хватит, надоговаривались, — пожарник почувствовал нарастающее раздражение, — я у вас уже третий раз. Вы что мне в прошлом месяце обещали?
— Что? — наивно спросил Бачараев.
— Можно подумать, вы и не помните! — ехидству чиновника не было предела.