Черкасов Владимир. Наезд на актеров

   Блатной отер испарину со лба здоровой рукой и объяснил:
   — Гриня наказ нам дал сечь за тобой аккурат перед тем, как тачку твою покупать поехал.
   Вадик уточнил:
   — Вы и об этой поездке знаете?
   — Ну да. Гриня, когда наводку на тебя давал, за это базарил. А как Дух пропал, мы с Камбузом то вспомнили. Камбуз на документы в «ниссанке» глянул, адрес магазина узнал. Потом сгонял туда и убедился.
   Усмехнулся Вадик.
   — А вы с приятелем, оказывается, неплохие сыщики.
   Веревка уныло скривил лицо.
   — Да где?! Лохи мы в таком деле.
   — Кто еще, кроме вас с Камбузом, о поручении Духа знает?
   Понял Веревка, что тот задал самый главный вопрос. И он подумал: если убедит Вадика, что о наводке Грини знает только он и Камбуз, этот беспощадный хиляк жизнь ему оставит. А так как это было правдой, Веревка с крайней сердечностью воскликнул:
   — Браток, верь слову! Лишь мне и Камбузу Гриня сечь за тобой поручил. Век воли не видать, если горбатого леплю!
   — А почему именно вам?
   — Да мы в отпуску были. Погорели, когда тачку одну неудачно скидывали. Нас тогда менты повязали. Гриня с основных дел нас снял — вроде замазанные мы с Камбузом. Дух имел в виду: все одно, пока в бригаде не работники, посеките. Верь слову, эта наколка меж нами с корешем как в могиле будет. Оставь мне жистянку, и так уж наказал.
   Вадик смотрел на него бездонными глазами. Они были столь пусты, что если б случайно залетевший сюда солнечный зайчик попал в них, то растворился б словно в космической черной дыре. Он спросил:
   — Почему Дух решил проследить меня?
   Веревка замялся, потом сказал:
   — Я даже не понял. Он куликал, что заинтересовал ты его. А что почем у бригадира я ж не буду пытать.
   — Ну, а какие конкретные впечатления остались у Духа обо мне?
   Из ноги и руки Веревки лила кровь, на полу уже была большая лужа. Его тошнило от слабости, в голову накатывал туман, и из ран рвала боль. Но он не подавал виду, понимая, как бывалый блатяк, что, раскиснув, подхлестнет убийцу на худшее. Это лишь неопытные обычные люди, уличные или квартирные жертвы, жалко ведя себя перед налетчиком, считают, будто ублаготворяют его.
   — Какие впечатления? — переспросил Веревка. — Да мало Гриня дельного сказал. За бивня тебя держал. Думал, что ты лишь по бумажным делам у Маэстро. Метла у Гринька мела, а бестолковка-то сильно не петрила.
   — Вы уверены, что, кроме вас с Камбузом, о подозрениях Духа насчет меня никто больше из ваших не знает? — вновь задал киллер свой основной вопрос.
   — Если вру, век воли мне не видать!
   — Последнее вы совершенно правильно обозначили, — проговорил Вадик и выстрелил Веревке в лоб.

Глава 3

   Узнав об убийстве Веревки, то бишь Никиты Пахомова (кто-то анонимно позвонил в милицию), и осмотрев место происшествия, Кострецов отловил в проходном дворе стукача Кешу Черча.
   — О гибели Веревки слыхал? — спросил опер у него.
   — Еще б не слышать! Все Чистяки гудят, — тревожно ответил Черч, ежась под ветром в худенькой куртке.
   — А ты чего переживаешь?
   — Да как же? Выпивали не раз вместе.
   Капитан понимал: волнует Кешу больше тот факт, что убили блатного, и, видимо, сделал это кто-то из уголовной среды. В околокриминальных чистяковских кругах должно было идти летучее толковище по этому поводу, а значит, и дознание, в котором такие двойные, как Черч, могли пасть жертвой оговора или непроверенного слуха.
   Капитан задумчиво сказал:
   — Свои, очевидно, пришили. Кореш-то Веревки, Камбуз, куда исчез?
   — На него думаешь?
   — А на кого ж еще? — произнес Кость, прикидывая, что вполне Камбуз мог Веревку порешить, если тот узнал о его сотрудничестве в милиции при их задержании с «плимутом».
   — Всяко, конечно, бывает, но я на Камбуза не грешу. Они с Веревкой не разлей стакан были. Тут, скорее, с пропажи Духа тянется. Помнишь, я тебе говорил: разбираться за Гриню они надумали? А с Веревкой с самим разобрались.
   — Кеша, — внушительно произнес Кострецов, — если твои догадки верны, то следующим Камбуза уберут, где б он ни прятался. Ты, если он тебе попадется, ему это резко намекни. Постращай его как следует.
   Черч подсосал воздух беззубым ртом и осклабился.
   — Думаешь, он к ментам за помощью побежит?
   В самую точку оперского расчета попал Кеша, но Кость не подал виду.
   — Это вряд ли. А полезно было б, чтобы Камбуз запсиховал. Пускай еще больше свою бригаду взбаламутит.
   — А ты их при горячке и перещелкаешь, — продолжил с улыбочкой Черч.
   Капитан сдержанно произнес:
   — Кеша, кончай за меня соображать. Ты свое дело крути… Слыхал я, что в последнее время расстарался ты на подхвате у домушников. Не слишком ли преуспел? Смотри, а то и я не смогу тебя отмазать.
   У Черча виновато вытянулось лицо.
   — Кость, ну что ты?! Было, немного помогал я словом кое-кому, а в само дело не лез. За что меня прижимать?
   — Ну да. В форточку на Девяткином переулке скокарь лез, а ты, вроде, в стороне. Но вполне можешь пройти как наводчик, организатор преступления.
   Кеша, сразу растеряв весь свой кураж, зачастил:
   — Серега, да я ж для тебя все сделаю. Я Камбуза достану, буду лимонить ему как по-писаному. А если нужен ему заныр, предоставлю. Готов всеми силами нужного тебе человека прикрывать. Кость, когда я тебя подводил?
   Кострецов усмехнулся и пошел прочь.
 

* * *

   Капитан зашел в свой отдел и засел с Топковым.
   Сегодня после известия об убийстве Веревки Кострецов уже получил нагоняй от подполковника Миронова. Действительно, в деле театральных деятелей постоянно мелькали трупы, а опер со своим помощником пытались убедить начальство в будущей результативности дела: надо, мол, раскрутить всю вертикаль этой криминальной структуры. Но в милиции любят факты.
   — От разговора с Мироновым одна польза — подслушку у Вахтанга разрешили, — сказал Кострецов. — Так что двигай туда. Может, что-то и выловишь. Хотя, судя по моей встрече с Сонькой и ее настрою, там должны уже все следы замести. Возможно, объявят на бордельные развлечения временный мораторий, — он улыбнулся.
   Топков проговорил:
   — Похоже, что перед убийством Веревки от него чего-то пытались добиться. Сначала прострелили руку и ногу. Если б убивал его Камбуз, вряд ли стал над дружком измываться.
   — Пожалуй. И один мой стукач, который Камбуза хорошо знает, на него не думает. Может быть, скрылся Камбуз с испугу, чтобы его за убийство впопыхах не взяли. А сам, наверное, насчет Веревки нам и звонил.
   — Если так, значит на свои силы не надеется. Хочет, чтобы мы этой историей побыстрее занялись.
   Кострецов кивнул и добавил:
   — Не забудь, что он у меня на допросе после «плимута» Гриню сдал. Камбуз сейчас крайне обеспокоен, впрочем, как и все из бригадных. Но он — особенно. Узнали, мол, братишки, что кто-то из них с Веревкой у нас кололся, — вот и взялись сначала за напарника. Пытали его, простреливая, добивались признания, что лишь Камбуз выдал. Заметался мордатый меж двух огней. Поэтому сначала нам, возможно, позвонил, а потом решил и от нас, и от бригады своей спрятаться.
   — Но может быть и другая ситуация, Сергей. Я опять о линии Вадик — Маэстро.
   — А не слишком ли жирно, чтобы Маэстро со своим помощником какими-то шестерками занялись?
   — Если Маэстро причастен к исчезновению Духа, то вполне вероятно, что не побрезгует и шестерками, которые начали это копать.
   Кострецов заключил:
   — В общем, двигай к Вахтангу с подслушкой, не откладывая.
 

* * *

   Гена Топков подъехал к дому Вахтанга и включил подслушку вовремя. В этот момент к дверям павильона Вахтанга поднимался решившийся на отчаянный шаг Камбуз.
   Вчера, безуспешно просидев на улице до вечера, Камбуз стал звонить Веревке, чтобы тот его сменил, но ответа не было. Камбуз матюгнулся на беззаботность дружка и поехал за ним на Чистяки.
   Войдя в квартиру и увидев, всю картину расстрела, Камбуз в шоке сел перед трупом на пол.
   Он сразу решил, что убийство Веревки связано с их слежкой за Вадиком. Соображать Камбуз был не великий мастер, но тут нетрудно сопоставить: если уж такого ушлого, как Дух, Вадик или его напарники прибрали, то уж Веревке под землю была прямая дорога, коли Вадик учуял хвост за собой.
   Веревка вчера «ниссан» упустил, прикидывал Камбуз. Почему? Шофер он отличный. Значит, Вадик его рассек и сам потом выследил. Камбуз облегченно вздохнул: не он был вчера на хвосте у Вадика. И какая удача, что сегодня его не было дома! Но тут же Камбуз спохватился: да ведь они с Веревкой для всех — два сапога пара.
   Он смотрел на залитое кровью тело Веревки с дыркой во лбу и в ужасе осознавал, что теперь придет и его черед. Потому как, горько думал он, любой подтвердит: что Веревка знал, то и Камбуз знает обязательно, они — не разлей стакан. Камбуз с раскаянием вспомнил о том, что в кое-чем тут братва ошибается: он-то в ментовке раскололся…
   Камбуз встал, подошел к мертвому другу, глядя на его жалко скрюченные пальцы в лихих наколках, и увидел, что одна кисть прострелена. Он заметил и дырку в ноге.
   «Мама родная, — с захолонувшим сердцем подумал он, — терзали Никиту, расколоть хотели… Сдал иль нет он наши ходы?!»
   Камбузу, как человеку трусливому, всегда казалось, что другие обязательно круче его. Таким он считал Веревку и стал заверять себя: раз убили все-таки, то браток не раскололся. А потом уныло понял, что не играет роли: кололся тот, не кололся, — раз с Веревкой разобрались, то и ему не жить.
   Неоткуда Камубузу было ждать помощи. Сообщи он в бригаду об их розыске, пришлось бы сказать о давних подозрениях Грини на Вадика. За укрыв такого братаны могли б до крови не одобрить. Он со слабой надеждой подумал о милиции, которая могла б вмешаться, а возможно, и зацепить Вадика, чтобы тот дальше не шустрил.
   Перед тем, как навсегда покинуть теплую их квартиру, Камбуз обошел ее комнаты, вспоминая, где, как, на каком станке «дрючил» валом валивших сюда морковок. Ничего более драгоценного не оставалось у него в сердце от этих стен. Вновь приобретенный пистолет он брал на сегодняшнюю слежку, так что прихватил оставшиеся патроны, собрал сумку с необходимыми вещичками. Еще раз взглянул на коченевшую веревку тела кореша и вышел.
   С улицы из автомата Камбуз позвонил измененным голосом в милицию. Сел в машину и бездумно поехал по улицам.
   Он не отдавал себе отчета, куда и зачем едет, и удивился, снова оказавшись недалеко от дома Вахтанга. Его неосознанно вело в единственное место, где он мог бы уцепить этого проклятого Вадика.
   Камбуз просидел в машине до позднего вечера. Фонари жидко освещали улицу, замирала московская жизнь. На душе Камбуза стало до черноты тяжко. Ему некуда, не к кому было ехать, идти, просить помощи. Судьба загнала его в самый крайняк. Он всегда был под чьим-то влиянием, командой, не привык принимать решения. Но сейчас надо было что-то предпринимать, иначе, чуял он, крыша поедет.
   Вот из таких потемок Камбуз решился идти к Вахтангу и трясти того, пока не получит сведения о Вадике.
 

* * *

   Камбуз передвинул под курткой за ремнем рукоятку пистолета и позвонил в дверь притона.
   Вахтанг подошел изнутри, поглядел через глазок на незнакомца и спросил:
   — Тебе кого?
   — Вадик нужен.
   — Какой-такой Вадик? — бдительно отвечал Вахтанг. — Ошибся ты, иди своей дорогой.
   — Открывай! Вадика нет, тебе наколку от Маэстро передам, — отважно произнес Камбуз, хорошо помня упоминавшуюся Гриней кличку хозяина Вадика.
   Это произвело впечатление. Он открыл дверь и пропустил Камбуза в прихожую.
   — Заходи, раз нужное имя назвал.
   Вахтанг провел его в гостиную, где за пивом сидела Сонька в пеньюаре на голое тело. Камбуз, напрягшийся пружиной, немного растерялся, увидев Сонькины литые формы.
   Усмехнулся Вах.
   — Чего вылупился? Дело говори.
   Камбуз снова овладел собой. Он выхватил пистолет и направил его в курчавую башку Вахтанга.
   — Где мне Вадика искать?
   Вахтанг в изумлении шагнул назад, споткнулся о диван и спиной плюхнулся на него, воздев руки.
   — Ты что, дорогой?! Не знаю никакого Вадика! Тебе Маэстро так действовать приказал?
   — Клал я хер на Маэстро и на вас всех, — мрачно проговорил Камбуз. — Вадик мне нужен. Ты, черножопый, его знаешь. Он у вас с Гриней Духом оттягивался и на днях опять заходил.
   Вах жалко посмотрел на Соньку. Он подозревал, что она хочет избавиться от его опеки и переметнуться от грузинских воров, Нодара под крышу Маэстро. Он понимал, что если скажет что-то лишнее, то Сонька обязательно настучит Маэстро. Но и сказать-то этому мордатому со шпалером ему по сути было нечего: он не знал, ни где обитает Вадик, ни его телефона.
   Сонька, бывавшая еще не в таких переделках, невозмутимо смотрела на Камбуза, покачивая круглым ядреным коленом, выглядывавшим между полами пеньюара. Она перехватила взгляд Вахтанга и криво усмехнулась.
   Тот нервно проговорил:
   — А-а, так это тот Вадик? Ну да, оттягивался он тут. А заныров его, клянусь могилой мамы, я совершенно не знаю. Как это мне можно доверить?! Я специалист только по девочкам, никаких других делов деловских знать не знаю.
   Камбуз видел, что перед ним трусливый парняга, и приободрился.
   — Колись, сука черная! В жопу, я слыхал, любишь трахать? Я тебе туда свинцом засажу.
   Соня, видя, что мордатый может от куража выстрелить, вмешалась:
   — Браток, ты чего, в натуре? Надо ж разобраться. Твоя какая кликуха?
   — Камбуз, — ответил тот, невольно косясь на товар Соньки.
   — Ну, так, — весело сказала она, пошире раздвигая пеньюар, — ты, Камбуз, присмотрись, что за люди перед тобой. Фильтруй базар. За Вадика Вахтанг правду сказал. Он к нам заныривает, но такой адреса никогда не оставляет. Ты, если его шустришь, должен же понимать.
   Она улыбнулась, двинув бедрами.
   — Садись за стол. Давай вмажем, вместе подумаем, что да как. Нюська, подай водяры! — крикнула Сонька в глубь комнат.
   В гостиную с литровой бутылкой водки в руках вышла совершенно голая Нюська. Она уже спала, но поднялась как есть на приказ своей мамы. Спросонья она сначала не разглядела, что гость стоит с пистолетом в руке, поставила бутылку, развратно двинув мячами попы.
   Толстяк Камбуз любил тонких девиц. От изумительной на его вкус фигуры Нюськи он остолбенел и даже опустил пистолет. Нюська взглянула на него, повела блюдцами глаз и лениво спросила:
   — Голых баб, что ли, не видал?
   Камбуз убрал пистолет и сел за стол. Сонька быстро начала разливать водку. Вахтанг облегченно вздохнул, подвигаясь к ним. Нюська помассировала прелесть своих торчащих грудей, тоже села, усмешливо глядя на Камбуза.
   — Ну, со знакомством, — провозгласила Сонька, поднимая стакан.
   Все дружно выпили. Дамы стали ухаживать за Камбузом, пододвигая ему закуски, кружку со свежим пивом. Он не мог отвести глаз от задорных грудей Нюськи.
   Сонька, держа сигарету в зубах, осведомилась:
   — Браток, так чего получилось? Тебе Вадик на хвост, что ли, наступил?
   Почувствовал Камбуз себя почти счастливым. Только что он торчал в гробу автомобиля под давящей темнотой, в которой плевками зияли уличные фонари. А здесь светила огромная хрустальная люстра, и перед ним чистым весом восседали телки — о каких он мог только мечтать.
   Он сказал:
   — Не знаю, что и думать. Наш бригадир Гриня Дух пропал, а сегодня кореша моего завалили. Хотел я, чтобы Вадик мне то объяснил.
   — Да почему же Вадик-то?! — спросила Сонька, взявшая разговор на себя, видя, что студент Вах опять облажался и своими речами может лишь завести Камбуза.
   — Вадик знает, это его дела, — злобно произнес Камбуз. — Вы ему передайте, что он, сука, от меня не уйдет. Он тоже не вечный, — добавил присловье, которое сам выдумал для изображения своей крутости.
   В этом великолепном окружении Камбуз ощущал себя героем как никогда. А что?! Он сумел ворваться на блатхату, чуть не застрелил ее пахана и снизошел до выпивона на откуп только потому, что прекрасные телки его упросили. Умопомрачительная Нюська с обожанием смотрела на него, покачивая розовыми козьими сосками на матовых глобусах.
   — Сделаем, Камбуз, если Вадик нарисуется, — заверила его Сонька. — От такого, как ты, не соскочишь, — поддакнула она его настроению, которое масляным блином пылало на разгоряченной Камбузовой физиономии.
   — Ну, девчата, пора мне. Извините, что побеспокоил, — деловито сказал Камбуз.
   — А то ночуй, — братски предложила Сонька. — Куда ты на ночь глядя? Вон с Нюськой ляжешь.
   У Камбуза сладко замерло сердце и полетело к пульсирующей точке между ног. Но страх был сильнее. Уже здесь-то Вадик мог убить его, как мышонка в мышеловке, раз с Веревкой прямо на дому расправился. Камбуз покосился на рожу Вахтанга и еще подумал, что этот, пожалуй, за обиды и сам может к утру Вадика вызвать.
   Он небрежно бросил:
   — Да не, канать надо, но выпью на дорожку.
 

* * *

   Топков в машине с подслушкой, поняв, что других важных новостей не предвидится, быстро набрал по дефицитному сотовику, выданному ему Кострецовым, номер его домашнего телефона:
   — Сергей! Сейчас у Вахтанга Камбуз сидит, собирается уходить. Пытался разузнать о Вадике. Явно, что Вадик и в исчезновении Грини замешан, и в убийстве Веревки. Может, взять мне Камбуза на выходе? Он поподробнее нам о заварухе поведает.
   Кострецов энергично ответил:
   — А что он еще может рассказать, кроме того, что у Вахтанга сказал? Не надо Камбуза брать. Раз Вадик замешан и Веревка — его работа, он и за Камбузом может охотиться. Перехватим Камбуза — спугнем его. Камбуз — это теперь ниточка к Вадику. Причем после появления Камбуза в притоне тот мордоворотом вплотную заинтересуется, если до этого еще раздумывал. Отпусти Камбуза и бери его под наблюдение. Сразу мне отзвони, как Камбуз от Вахтанга уедет.
   Топков отключил связь и снова вник в прощальные разговоры на блатхате, где на посошок пили подряд полными стаканами.
   Вскоре на улице появился покачивающийся Камбуз. Он пьяно плюхнулся в машину и тронул ее, действуя, как в тумане: перед глазами маячила голая Нюська.
   Лейтенант Гена доложил об этом Кострецову и устремился за Камбузом.
 

* * *

   Кострецов, выслушав доклад Топкова, решил, что с пылу, с жару сейчас можно снять с Соньки информацию о Вадике. Он закурил, подождал немного и набрал телефон павильона. Трубку взяла Нюська.
   — Соню покличь, — развязно произнес опер.
   Сонька подошла и спросила:
   — Алло? Кто это?
   — Да Серега. Не спишь? Я тоже, только пришел со своих клубных дел.
   — Ой, я сейчас на другой аппарат перейду, — быстро проговорила она. — А то здесь шумно.
   Кострецов порадовался находчивости Соньки, решившей говорить без свидетелей.
   Вскоре раздался ее голос с другого аппарата:
   — Ну вот. Я в другую комнату ушла и дверь закрыла.
   В трубке щелкнуло. Сонька объяснила:
   — Это Нюська трубку в гостиной положила, чтобы Вахтанг не подслушал. О-ох, Сереня! Тут у нас такое было… Мудак этот Вах с одним блатным такое завернул, что нас всех чуть не перешмаляли. Вот мудила! У меня уж сердца не хватает, чтобы в рожу лоху не плюнуть. Даже нажралась на нервной почве.
   — Да ты успокойся, — ласково проинес Кострецов. — А чего ж у вас клиенты так распоясываются?
   — Не клиент то был. Залетный какой-то духарь. Такого же мудака, как Вах, искал. Ходит тот к нам. Еще отвратительнее Вахтанга Вадик этот.
   — Ну, Сонь, ты ни о ком хорошего слова не скажешь.
   — Да какие, Сереж, могут быть слова?! Вадик тот такая вонючая сопля, ну, в женском деле. И приходится его терпеть, потому как за ним большой человек. Вот жистянка паскудная! Потому и хочу по-своему дело ставить. А без Вахтанга я уж со слизняками возиться не стану. Буду только девочками заведовать. Ты-то как? Решил?
   — За тем и звоню. Обмозговал я твою идею. Считаю, что может у нас фартово получиться.
   — Хоть ты порадовал. Ой, а я совсем бухая.
   Кострецов вернул ее к интересующему его вопросу:
   — Но надо, чтоб было без таких эксцессов, как сегодня у вас. Это не дело. Клиенты ли, залетные ли, а права качать не должны. Почему вы такое допускаете?
   — Да тут, Сереж, и Вахтанг не виноватый. У того залетного просто шило в жопе. Кричал, что Вадик слюнявый полбригады его кентов уложил.
   — А Вадик на такое не способен?
   — Как тебе сказать? Я, вообще-то, мужиков чую. Любого, в принципе, могу рассечь. Вадик этот очень странный. На вид — хиляк, но когда прихватывает, ну, в постели, грабли у него железные. И что-то сидит у него внтури, будто в глухом заныре.
   — Ну, Сонь, ты прямо секретного звездохвата рисуешь.
   Сонька помолчала и сказала:
   — А что ты думаешь? Я вот сейчас трекнулась и аж мурашки по коже. Вадик-то, пожалуй, и звездохват, хоть на вид смурной и почти не стоит у него на баб. У него глаза пустые-пустые. Словно б уходят куда-то… Я-то не зря, наверно, всегда стараюсь в них не смотреть. Он, пожалуй, и мать родную зарежет.
   — Тогда прав тот блатарь, что с разбором к вам пришел. Вадик и завалил полвагона его братанов. — Знаешь, Сереж, теперь и я думаю, что залетный-то прав. Крутая рыба этот Вадик. И на горе в меня втюрился.
   Капитан раздумчиво произнес:
   — Ну и гоните его в шею. Что он, всю погоду вам делает?
   — Никак нельзя. Его пахан нам же с тобой может очень пригодится. Я тебе потом подробнее это обскажу, а то нажралась я, отдыхать надо.
   — Лады, Сонь. Ты запиши на всякий случай телефон, по которому я сейчас кантую. Будем иметь нормальную связь, чтобы Вахтанг не мешал.
   Он продиктовал ей свой домашний номер.
   — Это гостиница? — спросила Сонька.
   — Нет, квартиру снимаю. Бывай здорова.
   Кострецов положил трубку и задумался. Он всегда верил в женскую интуицию, за что особенно уважал слабый пол. Безыскусная аттестация Сонькой Вадика лучше любого анализа убеждала, что Вадик, скорее всего, киллер. Капитан сначала не очень прислушивался к версии Топкова, пытавшегося отследить направление Вадика. Но теперь…
   Поняв, что эти мысли ему теперь едва ль не до утра додумывать, Кость снова закурил.
   Он лежал в не очень свежей постели своей квартирки, которую давно собирался пропылесосить. Смотрел на круги от плафонов маленькой люстры на высоком потолке, по-старинному отделанному лепниной, и совершенно не чувствовал себя одиноким. Как только капитан уходил в дело, личные проблемы переставали для него существовать.
   Это по золотой женской интуиции уловила в нем Катя, измочившая подушку слезами в бессонные ночи, прежде чем решилась отказать Сергею и, чтобы не отступить, отважилась на отъезд.
   Так и идут по законам жизни совсем от разного бессонные мужские и женские ночи.

Глава 4

   Камбуз бесцельно ехал по ночному городу, пока его не сморило от выпитой у Вахтанга водки. Тогда он нашел двор поукромнее, зарулил туда. Прилег на заднее сиденье и заснул.
   Топков, стерегущий его на уличном выезде, тоже задремал.
   Утром Камбуз, проснувшись от оживления во дворе, помял опухшее лицо, закурил и стал размышлять. Вскоре он пришел к мысли, что без милиции ему теперь не обойтись. Появившись у Вахтанга, он наделал страшных глупостей. До этого неизвестно еще было, займется ли им Вадик. Но после его заявок перед бабами Камбуз уверился: Вадик обязательно пришьет.
   Камбуз собрался не вообще в милицию, а именно к Кострецову, который был более-менее похож на правильного мента. На Камбузе после истории с «плимутом» не было никакой уголовщины, он мог без проблем обратиться в органы, тем более что однажды с ними сотрудничал.
   Спрятал Камбуз пистолет в бардачок, завел машину и отправился в ОВД.
   Проследовавший за ним Топков удивился, когда бандит тормознул у здания, куда лейтенанту и нужно было на работу. Еще более впечатлило Гену, как Камбуз гордо вылез из машины, выпрямился и почти по-строевому зашагал внутрь.
   Топков выбрался на улицу и побежал за Камбузом в ОВД, чтобы того не перехватил кто-нибудь посторонний. В коридоре он окликнул его:
   — Вы к кому?
   Камбуз вздрогнул и обернулся, забегав глазами на небритой физиономии.
   — Да я тут к одному… Костенцов, вроде, ему фамилия.
   — Кострецов?! Пойдем, провожу.
   Следующим удивился капитан, увидев, что в комнату заходят Камбуз и Топков. Гена предупредительно сказал:
   — Этот товарищ хотел вас видеть. Я его в коридоре встретил.
   Кострецов понимающе кивнул. Гена вышел, плотно закрыв дверь.
   — Садись, Андрей, — пригласил Камбуза капитан, — закуривай, рассказывай, какая нужда привела.
   — Вот именно, что нужда, — проговорил Камбуз, он же Андрей Тухачев, и взял сигарету из пачки на столе. — Гриню Духа и кореша моего Веревку завалили.
   — О Веревке знаю, а насчет Грини откуда у тебя уверенность?
   Камбуз махнул рукой.
   — Да я сам эти дела раскрутил не хуже ментов. Улыбнулся капитан.
   — Даже — лучше нас, о Грине-то мы ничего толком не знаем.
   Камбуз зажег сигарету, бросил спичку в пепельницу, подымил, собираясь с мыслями, и начал излагать результаты своего розыска.
   Закончил сообщением:
   — О завале Веревки я сам вам и звонил.
   Капитан поинтересовался:
   — Красный «пежо» у Вахтанга от вашей бригады?
   — Ага. Мы его с Веревкой посреднику отогнали, а потом он через кого-то Вахтангу достался.
   Резюмировал Кострецов:
   — Все складно, но о том, что именно Вадик убил Гриню и Веревку, точных сведений у тебя все же нет.