Чернеда Джулия. Глаз Паутины (Труженики Паутины - 1)

   Они и ко мне привыкли. На корабле было совсем немного негуманоидов только Сас, модорен, и пара дюжин квебитов, которые плавали в уголках машинного отсека, где была нулевая гравитация, когда не ползали по внешней обшивке корпуса корабля. Сас мне не доверял, а квебиты обладали способностью к поддержанию беседы примерно в той же степени, в какой ею наделены дверные ручки. Замечу, что большинство членов команды "Ригуса" - всего их было двадцать два человека - относились ко мне дружелюбно, особенно когда отдыхали.
   Наконец мне стала понятна причина отчаянной храбрости, которую Рэджем продемонстрировал на Краосе, - связи, объединявшие этих людей, были, по-своему, такими же крепкими, как в нашей Паутине. Его поддержка помогла мне войти в их круг, хотя дружелюбие основывалось на довольно легкомысленном объяснении наших отношений.
   Я радовалась тому, что Рэджем и Кирн рассказали команде о моем присутствии на борту, поскольку было бы трудно прятаться в течение целой недели транссветового перелета от Краоса до Ригеля П. А поскольку мне пришлось соврать относительно себя Рэджему - прежде всего ему, - я решила, что мне уже все равно. И потому философски отнеслась к роли не вполне нормального ланиварианского купца, который по глупости отправился на Краос. Я даже радовалась тому, что Сас, Кирн и Рэджем сохранили в тайне мою способность менять внешний вид - по крайней мере, от членов команды, - хотя не сомневалась, что доклады на эту тему наверняка ушли к высшему начальству. Томасу и Виллифи, видевшим меня в обличье айкла, сообщили, что странное - и враждебное! - существо находится в состоянии стасиса и мирно спит в своем ящике в грузовом отсеке. Наверное, они поверили, поскольку не задавали вопросов.
   А вот постоянно обраставшая подробностями история о том, как Рэджем спас меня из тюрьмы на Краосе, потихоньку начинала раздражать. И все-таки... кто кого спас?
   Я убрала пилочку в карман, решив чуть позже помазать покрасневшие костяшки лечебной мазью, и незаметно почесала за ухом. Несмотря на то что я рассталась с насекомыми на Краосе, когда вошла в новый цикл, привычка осталась - и даже доставляла некоторое удовольствие. Затем я провела лапой вокруг носа, довольная тем, что мне удалось аккуратно подстричь шерсть. Теперь я вряд ли сойду за серлета.
   Возмущенные вопли за столом, где играли в карты, означали, что Томасу достался в наследство стул, приносивший удачу. Может, мне поиграть с ними, они бы с удовольствием меня приняли, но потом я решила не делать этого. Глядя в иллюминатор на Ригель II, я вдруг вспомнила, в каком тяжелом положении оказалась.
   Команда меня приняла, а те, кто знал большую часть правды - я имела в виду Кирна и его начальство, - нет. Я даже палец не могла просунуть между предательским поясом, хотя он оказался довольно удобным. Зачем он нужен? Если только он не помогает Кирну избегать прямого контакта со мной. После нашей первой встречи мы ни разу не виделись, хотя "Ригус" не был большим кораблем. Подозрительность исполняющего обязанности являлась достаточно точным индикатором того, какой прием ждет меня на Ригеле П.
   - Успела увидеть восход солнца? - Рэджем опустился на диван с тяжелым вздохом.
   Он положил считывающее устройство на пол и задвинул его ногой под диван с видом человека, который больше не желает думать о работе.
   - Привет. - Мой хвост выбрался из-под лапы и застучал по дивану. - Да. Ты был прав - потрясающее зрелище. Я его никогда не забуду.
   - Жаль, что я пропустил. - Рэджем потянулся и потер глаза, у него был усталый вид.
   Мне не хотелось спрашивать, чем он занимался. Ему пришлось бы соврать или промолчать. Кроме того, я и сама могла догадаться. Команда корабля собрала разведывательные отчеты, касавшиеся тысяч миров и сотен разумных существ. Кирн наверняка не стал тратить время на то, чтобы узнать что-нибудь про меня.
   - Хочешь сомбея? Рэджем покачал головой.
   - Спасибо, на сегодня я уже перевыполнил свою норму. А ты? Как желудок?
   Я оскалилась.
   - Пустой и жалуется на свою судьбу. Медтехник заверил меня, что его таблетки содержат все необходимые питательные вещества, - но, поверь, я умираю от голода.
   Рэджем сочувственно кивнул.
   Я наморщила нос, мне совсем не понравился его запах.
   - Ты нездоров, Поль, - с беспокойством проговорила я. - Тебе следует больше отдыхать и проводить время с друзьями.
   - А что я сейчас делаю?
   - Я не это имела в виду.
   Он огляделся по сторонам. Ближайшая к нам группа была занята игрой в карты. Время от времени из-за стола доносились возмущенные крики - Томас продолжал выигрывать.
   - У меня много работы, - сказал он неожиданно напряженным голосом и незаметно для остальных показал мне на ухо.
   Естественно, я не забыла, что нас слушают. Я прижала уши к голове, затем демонстративно подняла их.
   - Искал информацию обо мне в базах данных? Ты ничего не найдешь, Рэджем, я одинокое и мирное существо.
   Кирн может понимать мои слова как ему будет угодно.
   - Хочешь сказать - единственная в своем роде. Другими словами, ты одна, и других, таких как ты, больше нет.
   - Вот именно.
   Рэджем сомневался в том, что я сказала правду, но я его не обманула по крайней мере, в техническом смысле слова. Плоть от плоти Паутины, уникальной в своем роде.
   Мой приятель достал блокнот и ручку из кармана, а потом с заговорщическим видом посмотрел по сторонам. На нас никто не обращал внимания. Я заглянула в блокнот, где он быстро написал:
   "Что ты делала на Краосе?"
   Затем он нажал на кнопку "стереть" и передал блокнот мне.
   Значит, ему нужна причина, чтобы мне доверять. Когда мы с ним расстаемся, его наверняка методично убеждают в том, что он должен с большей преданностью охранять интересы своего народа. Я на мгновение заглянула в его честные глаза и написала:
   "Изучала культуру. Цивилизации - мое хобби".
   Когда он прочитал, я поколебалась немного, потом добавила:
   "Я не собиралась причинять никому зла. А изменила свой внешний вид потому, что не хотела пугать краосиан".
   Интересно, что он мне ответит?
   Рэджем поджал губы, оглядел кают-компанию, чтобы еще раз убедиться, что на нас не смотрят, и несколько секунд что-то писал. Потом он передал мне блокнот и сказал вслух:
   - Знаешь, пожалуй, я выпью сомбея. Тебе принести?
   - Я могу пить только воду, спасибо, - ответила я, читая:
   "Я тебе завидую. Сколько же тебе известно интересных историй!"
   Затем я прочитала, что он написал дальше, и внутри у меня все сжалось.
   "Кирн проталкивает идею, что ты являешься паразитом или хищником вроде айклов. Требует самых серьезных мер безопасности. Министр с ним не согласен, планирует встретиться с тобой в соответствии с законами первого контакта и дипломатии. Будь осторожна, не давай Кирну нового повода выступить против тебя".
   Внизу стояло одно слово, на которое я некоторое время задумчиво смотрела, а потом стерла:
   "Друг".
   - Я слышал от связиста, что министр и ее кабинет уже прибыли, - объявил Рэджем, вернувшись. - Не волнуйся. Скорее всего, самое худшее, что тебя ждет, это дюжина скучных официальных речей и обедов.
   - Не смей произносить в моем присутствии слово "обед"! - прорычала я, по-прежнему держа в руках блокнот и обдумывая наш с ним настоящий разговор.
   Рэджем передал мне воду и сел, вытянув перед собой ноги.
   - Я тоже там буду.
   К сожалению, и я. Причем нет никакой возможности избежать посещения Ригеля II и не сыграть на руку Кирну, усугубив свое положение. Плохо быть знаменитой. Но я должна вести себя так, чтобы у них сложилось обо мне хорошее мнение. Люди обладают неприятно узким взглядом на понятие угрозы для себя.
   Кают-компания перестала быть для меня приятным убежищем. Мне ужасно хотелось вернуться домой.
   И объясняться с Эрш?
   Может быть, я зря хочу домой?
   ГЛАВА 13
   НОЧЬ НА ПЛАНЕТЕ
   Снежинки стучали по стеклу и падали вниз, купаясь в лучах света, льющегося из моего окна. Я прищурилась, стараясь не смотреть на собственное отражение и увидеть что-нибудь иное, кроме крупных белых снежинок. Однако сегодня Ригель II не собирался демонстрировать мне свои пейзажи.
   Я вздохнула и рассеянно слизнула со стекла туманный овал, оставшийся от моего дыхания. Снег не обращал на меня никакого внимания, его гораздо больше занимали попытки забиться во все щели и утлы подоконника. Пустое занятие, поскольку маленькие сугробики, словно миниатюрная лавина, тут же рушились вниз. Эта картина пробудила у меня воспоминание, разделенное с членами Паутины, - Ански провела несколько месяцев под слоем замерзшего кислорода на Калебе IX.
   Быть погребенной заживо очень даже неплохо, если ты, дожидаясь оттепели, с удовольствием сочиняешь стихи. Я отбросила в сторону воспоминание, от которого мне не было никакой пользы, и, отвернувшись от окна, начала бессмысленно бродить по комнате, огибая табуретки, столы, кровать... Интересно, кому из команды пришлось уступить мне предназначенное ему помещение?
   Да, я нисколько не волнуюсь по поводу завтрашнего дня, когда в качестве почетной гостьи Федерации приму участие в куче официальных обедов и переговоров.
   Почетная гостья, ха-ха-ха! Моя дверь заперта снаружи. Тем самым мне однозначно предлагалось: сиди на месте.
   Что ж, в обычных обстоятельствах у меня более чем хорошо получалось с данным требованием. Но еще лучше я умела просачиваться сквозь запертые двери - и кому, как не Рэджему, это знать.
   - Обещай, что ты здесь останешься по крайней мере до завтра. Ты должна встретиться с заместителем министра.
   Я громко зарычала, даже не пытаясь притвориться, как меня тронула его искренность.
   - Кирн сказал, что я за тебя отвечаю. Эсен, если ты сбежишь, то моей карьере конец.
   А как насчет моей карьеры, Рэджем?
   Я ударилась локтем об угол громоздкого аквариума, стоявшего посреди комнаты. Больно! Вода в огромном стеклянном кубе и его обитатели заволновались, так что пришлось поспешно пробормотать: "Извините".
   Кретенги, яркие крошечные капельки с плавниками, были еще слишком малы, чтобы их есть, но все равно испуганно жались к искусственным подводным растениям. Впрочем, уже в следующее мгновение я почувствовала себя страшно неловко: надо же, разговариваю сама с собой. Подумаешь, домашние любимчики! Я поправила аквариум и нашла пару полотенец, которыми прикрыла лужу на полу.
   Дверь весело засвистела. Мало того что заперли меня, еще и заявились посреди ночи! Конечно, вряд ли мне принесли еду, поэтому я, проигнорировав сигнал, легла на коврик у кровати и прикрыла нос хвостом.
   Раздался второй свисток.
   - Ладно, - прорычала я. - Входите.
   Дверь открылась, и я увидела Рэджема в толстом пальто из узорчатой ткани с меховым воротником. В руках он держал ярко-красный узел. Я мрачно смотрела на своего приятеля сквозь завитки шерсти на хвосте. Снежинки таяли у него на волосах и превращались в капельки воды; он радостно улыбался, а его щеки горели ярким румянцем.
   - Ну, перестань сердиться, Эс! - заявил Рэджем и, оставляя следы на полу, вошел в комнату. Он тоже наткнулся на аквариум, но успел увернуться от выплеснувшейся наружу воды. - Пора прогуляться и получить от жизни удовольствие.
   Рэджем развернул узел: на ковер упала пара сапог и огромное красное пальто.
   Заставить кончик хвоста не бить о пол было очень трудно. Я села, прижала его задней лапой и одновременно принялась поводить ушами, демонстрируя свое неудовольствие.
   - Кирн узнает.
   Я показала на пояс, закрепленный у меня на животе. Это не был вопрос.
   Лицо Рэджема озарила ангельская улыбка.
   - Никаких проблем. Кирн занят. Все заняты! Разве ты не знаешь, какой сегодня день?
   Иными словами, где-то устроили праздник по случаю возвращения "Ригуса", и мой приятель так сильно набрался, что забыл о своей карьере. Я подняла уши, решила ничего ему не говорить и взяла пальто.
   Впрочем, покидая через несколько минут здание, я поняла, что Рэджем не до конца лишился здравого смысла. Он позаботился о том, чтобы никакой наблюдатель - ни человек с исключительно острым зрением, ни электронный прибор - не узнал его спутника. Сапоги скрывали мои лапы; пальто с капюшоном почти касалось земли.
   Рэджем вел меня по сырой колее подъездного пути, а я, слизывая снежинки с гладкой кожи собственного носа, с интересом поглядывала по сторонам.
   Подъездную площадку окружали прямоугольные двухэтажные здания, на верхних углах которых висели корзинки с красными и зелеными огнями. Мне понравилось, и я постаралась запомнить эту картинку. Несколько окон, включая и мое, отбрасывали полоски света на засыпанные снегом деревья, растущие вдоль дороги. И никого вокруг. Тишину нарушал лишь шум нашего дыхания, шаги по мокрому снегу и шуршание пальто.
   Я уже собралась схватить Рэджема за рукав и потребовать объяснений, куда он меня ведет, когда нас залил свет двойных фар автомобиля. Машина медленно проехала по снегу и остановилась по знаку Рэджема. Надпись на ее боку немного меня успокоила - вряд ли кто-нибудь станет меня похищать, воспользовавшись "Дешевым прокатом автомобилей Большого Ала: наша специальность - подготовка к зиме".
   Постаравшись стряхнуть с ног мокрый снег, мы забрались на заднее сиденье. На полу лежали коврики из пластика, и на них почти мгновенно образовались коричневые лужи растаявшего снега, по которым пошла рябь, когда мы устроились внутри машины.
   Водитель повернулся, чтобы с нами поздороваться, и я почему-то нисколько не удивилась, увидев веселое лицо Томаса.
   - А ты сможешь вести машину? Уловив его дыхание, я поморщилась.
   - Конечно, дорогуша-клыкастик, - ответил Томас и сбросил капюшон с белой отделкой. Я продемонстрировала ему парочку клыков, но вполне дружелюбно. Большой серебристый колокольчик, пришитый к капюшону, мелодично звякнул, когда он снова надел его на голову. - Поехали на праздник!
   - По-моему, ты говорил, что это самая скучная планета...
   Рэджем хихикнул:
   - Чистая правда, Эсен...
   - Но не сегодня. Эта ночь для веселья и радостного воя, старушка гончая!
   Весело напевая, Томас уверенно погнал машину вперед по снегу.
   Клыкастик? Старушка гончая! Люди невозможны, грубы... как раз то, что мне нужно. И вдруг я ощутила, что мною овладело весьма приятное ощущение ожидание чего-то необычного. Спрятав память о нем в самые дальние уголки своего сознания, я сделала последнюю попытку избавиться от укоров совести.
   - Вы оба поступаете не слишком разумно. Предполагается, что я должна сидеть в своей комнате.
   Рэджем снял перчатки и потряс ими над головой Томаса, обрызгав нас всех каплями растаявшего снега.
   - У нас испуганный или обеспокоенный вид? Ты же чувствовала себя несчастной. Ну, и мы с Томасом тоже чувствовали себя несчастными. Разве мы могли веселиться без тебя?
   "Ха-ха-ха", - сказала я про себя.
   - Кроме того, мы отлично знаем, что делаем. Что касается меня, то я считаю противозаконным пропустить единственную вечеринку, которая устраивается на Ригеле.
   С этими словами Томас так сильно развернулся к заднему сиденью, что я испугалась, а он лишь радостно ухмыльнулся.
   Машина продолжала уверенно мчаться вперед - похоже, ее сервомозги тоже обладали хорошим нюхом.
   Итак, эти два интригана категорически отказывались отвечать на вопросы, получая самое настоящее удовольствие от моего замешательства. Мы ехали на взятой напрокат машине, окна которой залепил снег, доверяя ей самой выбирать дорогу. Рэджем и Томас то и дело принимались напевать какие-то песни, но постоянно путались и мешали друг другу уже на первых строчках. Через некоторое время я сообразила, что они не настолько пьяны, просто решили расслабиться. Несмотря на то что я обладала значительно более высоким профессионализмом и не могла позволить себе такое, я вдруг обнаружила, что тихонько подвываю, когда они завели одну из своих любимых песен.
   - Мы уже близко, - через некоторое время объявил Рэджем.
   Я открыла окно со своей стороны, слизнула снег, который мгновенно влетел внутрь и уселся мне на лицо, и оглядела окрестности. Парковочная площадка - точнее, здесь должна быть парковочная площадка. Сейчас же я смотрела на большие снежные сугробы примерно такого же размера, что и наша машина. Скрещивающиеся у нас над головами лучи зеленого и красного света высекали разноцветные искры, сталкиваясь со снежинками. Послушный совету Рэджема, Томас остановил машину, умудрившись закрыть выезд сразу трем автомобилям.
   Тяжелые снежинки, медленно кружа, казалось, выбирали подходящее место, чтобы приземлиться. Я наблюдала за их танцем, восхищенная его непредсказуемостью.
   - Поспеши, Эс, - одновременно позвали меня Рэджем и Томас и тут же выволокли из машины.
   Издалека доносились звуки музыки. Я не успела определить, что это за мелодия, когда два моих ополоумевших спутника схватили меня за руки и потащили ей навстречу.
   - Поторопись! Уже почти полночь! - задыхаясь, выкрикнул Томас.
   Он скользил и спотыкался так часто, что в конце концов я решила, что он умудряется удерживать равновесие только благодаря мне.
   Мы почти бежали по пустой улице, вдоль которой стояли маленькие аккуратные домики, а также магазинчики - темные внутри, но снаружи освещенные яркими огнями - красными и зелеными. Я бы с удовольствием остановилась на мгновение, чтобы поискать в памяти Паутины информацию на их счет - что-то в сочетании этих цветов с белым снегом показалось мне знакомым. Впрочем, люди не дали мне возможности сосредоточиться. Музыка зазвучала громче по мере того, как мы приближались к ее источнику, и вскоре я уже начала узнавать голоса и инструменты.
   Мы в прямом смысле слова ворвались на площадь, заполненную сотнями людей, так тепло укутанных, чтобы защититься от холода, что различить представителей разных миров не представлялось возможным. В конце концов одна из мелодий помогла мне вспомнить:
   - Рождество...
   - Конечно, - подтвердил Томас и потащил нас сквозь толпу к огромному дереву. Со всех сторон слышались песни и гимны, которые тут и там сразу же подхватывал дружный хор голосов. - А если щеночек будет шевелить своими лапами чуть-чуть быстрее, мы успеем встретить Новый год.
   Зажатая между ними, я могла только улыбаться вместо извинений, когда мы пробирались сквозь толпу, налетали на других участников праздника, толкали их или просто отпихивали в сторону. Надо сказать, никто не обижался, и большинство желало нам вслед: "Счастливого Рождества!" или "С Новым годом!", но не слишком громко, чтобы не заглушать гимнов.
   Ански обожала Рождество, неожиданно всплыло в моей памяти, и причиной тому была ее поэтическая природа. Когда позволяли дела Паутины или ей надоедало изучение артиканов, Ански отправлялась на экскурсии, причем непременно с гидами. Последнее путешествие по разным планетам позволило ей стать свидетельницей десяти следующих друг за другом праздников.
   Несмотря на то что решение, в какой день будет отмечаться Рождество, принадлежало самой планете и многие миры встречали Новый год по нескольку раз, обычай веселого торжества отличался поразительной устойчивостью. Лично я считала, что это, скорее всего, связано с купцами, которые постоянно путешествуют между мирами, чем с желанием сохранить традицию. Ански, кстати, назвала такой подход исключительно циничным, заявив, что когда я повзрослею, то научусь ценить подобные вещи.
   Отбросив в сторону все сомнения, я решила, что буду наслаждаться жизнью, и принялась подвывать в такт гимну, который Ански выучила во время своих путешествий.
   Ригеллиане принесли в жертву празднику традиционное вечнозеленое дерево, которое теперь стояло на площади, надежно закрепленное пластиковыми подпорками.
   "Совсем неплохо", - решила я, оценив широкий спектр висевших на ветках съедобных украшений.
   Особенно меня заинтересовало печенье, которое разукрасил снег разноцветными искорками в сиянии ярких лампочек. Часы на верхушке дерева были в форме звезды и, следуя традиции, отсчитывали минуты до Нового года.
   Кто-то втиснулся между мной и Томасом, что было совсем не просто, поскольку нас сильно прижали друг к другу, словно желая, чтобы мы срослись в единое целое. Карлик, нет, ребенок, упрямо пробирался вперед. Толпа вокруг нас затрепетала, точно поверхность желе, когда целая армия детей начала проталкиваться к подножию дерева. Взрослые добродушно отступали, чтобы пропустить их вперед.
   - Эс, полночь приближается! - крикнул Рэджем.
   Поморщившись, я прижала к голове уши, поскольку, несмотря на страшный шум вокруг, все прекрасно слышала. Кивнув, я вместе с остальными принялась всматриваться в часы. Последние звуки песни повисли в тишине. Снег кружил у нас над головами, падал на дерево, детей, пробирался мне за шиворот. Я вздрогнула.
   Осталась одна минута.
   Некоторые миры утверждают, будто они используют земные стандарты времени, но мне показалось, что эта минута тянулась гораздо дольше.
   Десять секунд до наступления полночи.
   Несколько сотен глоток начали отсчет: девять, восемь, семь...
   Я вдруг обнаружила, что ору вместе со всеми.
   - Два, один...
   Часы взорвались ровно в полночь, озарив поднятые лица разноцветными искрами, которые таяли у нас над головами, окутывая ароматом корицы. Дерево, начиная от самой верхушки, вдруг раскололось на четыре части и величественно опустило ветки с сокровищами в протянутые руки детей.
   - Счастливого Нового года!
   Взрослые колотили друг друга по чему попадет, обнимались, целовались и вообще вели себя так, словно забыли о сдержанности и правилах хорошего тона. Казалось, никого не волнует, что я не целую их в ответ, а облизываю языком. А где Томас и Рэджем?
   Ански, видимо, не довелось пережить ничего подобного, или я неправильно поглотила ее воспоминания. Я испытала очень сильное чувство сопричастности и единства, почти такое же волнующее, как в Паутине.
   "Может быть, даже сильнее, если подумать о том, что меня ждет, когда я вернусь", - мрачно подумала я.
   Впрочем, сейчас было совсем не подходящее время для неприятных мыслей.
   Когда толпа немного успокоилась, кто-то передал мне огромный круглый пирог, горячий и восхитительно ароматный. Я откусила кусок и почувствовала вкус гвоздики, изюма и хрустящих кусочков сахара. Какие чудесные люди!
   - Эс! - Рэджем дергал меня за рукав. - Иди сюда. Томас нашел спурл.
   Я не стала возражать, хотя не имела ни малейшего понятия, о чем идет речь, так как еда является удовольствием с точки зрения почти всех форм мыслящих существ. Ланивариане (по крайней мере, когда у них под ногами твердая почва) обладают очень надежной пищеварительной системой, чему я получила подтверждение, когда жила на Краосе и питалась всем, что мне удавалось добыть. Я могла легко переварить любое блюдо, съедобное с точки зрения местных жителей. На самом деле я вообще могла переварить все, что угодно, - нужно было только успеть вернуться в форму Паутины, если бы возникли какие-нибудь проблемы, например с достаточно сильным и быстродействующим ядом. Хотя в подобных случаях Эрш некоторое время все-таки неважно себя чувствовала, но без серьезных последствий.
   Я просунула свободную от пирога руку под широкий рукав Рэджема и позволила ему выбирать дорогу в веселящейся вокруг нас толпе. Доев восхитительное лакомство, я облизнула каждый изящный пальчик и принялась задумчиво поглядывать на пирожки в руках детей, которые окружали нас со всех сторон.
   "Наверное, не стоит делать это в Рождество", - решила я и закрыла рот, чтобы не текли слюнки.
   К моей радости, спурл оказался великолепным. Густой, как суп, напиток со специями и восхитительной пенкой было принято подавать горячим, и ригеллиане, которые, казалось, на время забыли о своей репутации положительных и степенных людей, расставили по всей площади огромные котлы, доверху наполненные этой вкусной штуковиной. Должна признаться, что спурл обладал поразительной способностью наделять нервные окончания собственным ослепительным сиянием, но только после третьей чашки. Толпа не стала меньше, зато еще больше подобрела. Взрослые расхаживали по площади с чашками в руках или сидели на скамейках, наблюдая за детьми, которые собирали остатки лакомств с дерева.
   Некоторое время назад снег прекратился, но никто этого даже не заметил. Небо очистилось и теперь напоминало огромный черный купол. На площади было так светло, что казалось, будто звезды погасли. Становилось все холоднее; изо рта Рэджема вырывались теплые облачка пропитанного спурлом дыхания.
   Выпив с нами по кружке, Томас ушел, заметив кого-то из команды "Ригуса". Как это здорово, что Рэджем не составил ему компанию, а предпочел мое общество! Он уже достаточно выпил, чтобы у него развязался язык, и начал рассказывать мне о том, как празднуют Рождество на Ботарисе, родном мире его матери. Я тоже достаточно выпила, чтобы слушать его и запоминать.
   - ...Мы дарим подарки - всегда детям и иногда друг другу, - говорил он, и его голос показался мне грустным. - Естественно, в зависимости от того, кто оказывается дома. А еще у нас идет снег, совсем как здесь. Больше всего я любил катанья поздно ночью, под небом, усыпанным звездами.