Черноморченко Андрей. Интерферотрон Густава Эшера

   - Мне совершенно нечего стесняться, и я пойду к Эстевесам, - обиженно сказал Густав.
   - ... 5476 американских долларов за одну рупию. Индекс деловой активности поднялся на 65 пунктов. Курс бразильского песо по отношению к юаню составил 47 к 1...
   - Ради Бога, не обижайся. Из-за того, что у тебя проблемы, да, Гуги, проблемы, это и так все знают, я не собираюсь каждый вечер торчать дома. Да и чем ты собираешься заняться? Опять читать историческую чушь, от которой любой нормальный человек готов на стенку лезть? Надо активнее общаться с людьми, настоящими людьми, а не этим умалишенным.
   Густав собрался было возразить, что Стив, хозяин супермаркета, несмотря на некоторые странности, представляет собой куда более интересного собеседника, чем подруги, с которыми Эвелина могла часами обсуждать моду, погоду, кулинарию и знаменитостей. Однако он осекся: жена, наверное, по-своему желала ему добра и хотела его расшевелить, вытащить из кокона, в котором он пребывал последние годы.
   - ... фронт, перемещающийся с Атлантики к югу Франции и Испании, приведет к обильным осадкам и понижению температуры до -45?С...
   - Хорошо, мы идем в гости, но, пожалуйста, не требуй от меня, чтобы я восторгался военными подвигами Хуго.
   Последнюю войну глава семьи Эстевесов закончил в чине полковника на стороне индустриалистов. Густав же, наоборот, больше симпатизировал нигилистам, и его неоднократно подмывало разбить об голову Хуго толстую бутылку текилы, из которой тот постоянно подпитывался во время затяжных рассказов о своей доблести на поле боя и разнообразных методах казни военнопленных. Сейчас он, слегка размечтавшись, представил, как, склонившись над безжизненным телом, вставляет в раскрытый рот Эстевеса обратным концом его любимую сигару.
   - Можешь и потерпеть, хотя бы из снисходительности к чужим недостаткам. Уверяю, ты тоже далеко не идеальный рассказчик. Хуго - славный малый, он нас перезнакомил со всем поселком и показал мне сравнительно безопасный проход в зону. Так что мы обязаны ему еще и частичкой нашего домашнего уюта.
   Медленная и мучительная смерть Хуго. Клизма из концентрированной текилы, после чего запереть задний проход особо толстой дымящейся сигарой. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Интересно, как это выглядело: Эстевес, впрягшийся, словно мул, в рояль Smirnoff, потея и пыхтя, тащит добычу из зоны, а Эвелина, сидя на крышке, нещадно хлещет его по ляжкам плеткой из фортепианных струн.
   - Хорошо, Эви, учитывая особые заслуги Хуго в формировании нашего семейного очага, я буду страстно выпытывать у него наиболее живописные нюансы последней казни, в которой он участвовал.
   - ... от телекомпании Зед-Би-Си. Слушайте подробное изложение событий.
   - Смотри, как бы он не перешел к наглядной демонстрации на любознательных гостях.
   - Я давно чувствую, что он раскусил во мне скрытого нигилиста и готовится к показательным выступлениям. Тоже, кстати, повод, чтобы ограничить наше знакомство, если только ты серьезно не планируешь в ближайшее время овдоветь.
   - Могу тебя заверить, что вдовство в мои замыслы не входит.
   Эвелина все-таки обиделась. Густав был женат в первый раз, и часто в разговоре допускал мелкие тактические ошибки, на которые, как он считал, ни один нормальный человек не стал бы обращать внимания. Иногда ему казалось, что женщины специально ищут повода для обид, и если такового не находится, то сами идут на провокации. Остаток завтрака они молчали, и Эвелина с нарочитым грохотом отправила объедки в мусоропровод, после чего гордо удалилась на пляж. Сорокапятиминутные солнечные ванны были неотъемлемым элементом общей стратегии оздоровления. Густав зашел в гостиную, чтобы выключить "ящик" и просто так, без всякой задней мысли, залез под юбку молоденькой ведущей. Это был его маленький ежедневный ритуал, нигилистический протест против господства техники. Ведущая продолжала говорить, не подозревая о домогательствах Густава, который тоже ничего не чувствовал, кроме легкого покалывания наэлектризованного проекцией воздуха.
   - ... серии кровавых убийств, потрясших за истекшую неделю французскую столицу. Репортаж из Булонского леса ведет наш корреспондент Луиза Котильон.
   Интерьер студии сменился лесными чащами, и Густав с омерзением обнаружил, что его рука, до сего момента щекотавшая ведущую, оказалась по локоть погруженной в грудную клетку замысловато расчлененного и выпотрошенного трупа. Рядом стояла Луиза Котильон и водила световой указкой по месту происшествия.
   - Убийца, как вы видите, проявил особую изощренность и садизм по отношению к своей последней жертве, 15-летней Кристине Ф. Согласно предварительным данным из полицейских источников, "Веселый Жак", обмотав девушку колючей проволокой, откусил ей уши и нос, выколол глаза...
   Сцена опять сменилась: перед Густавом на нейтрально-сером фоне стоял, улыбаясь, обнаженный муляж Кристины Ф. "Уау!" - сказала она кокетливо, когда, по ходу комментария, у нее отвалились уши, нос, и из ран фонтаном хлынула кровь. Она продолжала улыбаться и после того, как у нее отпали обе руки, оставив две ужасные культи с торчащими кусками мяса.
   - ... тупой пилой. Затем "Веселый Жак" вспорол несчастной жертве живот...
   На Густава из разрезанного живота начали валиться дымящиеся внутренности, и он едва успел отскочить подальше. "О-ля-ля!" - произнесла Кристина Ф.
   - ... проделав в туловище тридцать отверстий охотничьим ножом, убийца несколько раз изнасиловал девушку...
   Улыбающаяся жертва стала похожа на дуршлаг, и Густав хриплым голосом велел "ящику" выключиться. Через полчаса он вышел из дому по направлению к супермаркету. Дорога обычно занимала не более двадцати минут. Было пасмурно, и Густав мысленно похвалил себя за ту предусмотрительность, с которой он надел плащ и захватил зонт. Эвелина все еще продолжала где-то на берегу принимать ванны, хотя солнце прочно скрылось за грозовыми тучами, и стало весьма прохладно.
   Густав неторопливо зашагал, дымя трубкой и постукивая зонтиком, по давно не убиравшемуся, поросшему кое-где густой травой тротуару. Ветер подымал вдоль дороги столбики зеленоватой пыли - холовизионный мусор и, может быть, чьи-то останки. Кантабиле строилось наспех по типовым проектам, - по пятам наступал океан, отвоевывавший у человека последние куски суши. Домики поэтому выглядели однообразно, а частью были совсем заброшенными: жильцы съехали или вымерли. Навстречу Густаву никто не попадался: после вечерних развлечений все просыпались поздно.
   Дверь супермаркета была открыта, и Густав уже настроился на неторопливый разговор со Стивом, но тут заметил прислоненный у входа к дереву чей-то велосипед. Это была не обычная модель, из тех, что использовались иногда в Кантабиле для поездок в "дальние" гости за пару десятков домов. Незнакомый велосипед представлял собой так называемую "горную", особо прочную, конструкцию с корпусом из специального сплава и мощной коробкой скоростей. Его колеса и рама были сильно забрызганы грязью, из чего Густав заключил, что к ним в поселок из-за гор пожаловал кто-то чужой.
   - Доброе утро, Стив!
   Густав с порога огляделся по сторонам, но не заметил никого постороннего.
   - Доброе утро, господин Эшер! Чем могу помочь?
   Традиционная фраза Стива. Оба знали, что Густава ничего, кроме книг и музыки, в этой жизни не интересовало, а стоявшие на полках и сваленные в подвале издания были им исследованы и с брезгливостью отвергнуты. За спиной Стива уже дымилась кофейная машина, - к приходу своего посетителя он получал со столика зерна и молол их вручную на доисторической кофемолке. Здесь Густав презревал диету, и после нескольких чашечек они переходили к виски, тоже "ящичному", но неразбавленному и действовавшему весьма эффективно. Спустя некоторое время они уже болтали Бог знает о чем и чувствовали себя прекрасно. Густав рассказывал - с некоторыми допустимыми преувеличениями - случаи из своего детективного прошлого. Стив был благодарным слушателем, задавая вопросы редко и всегда к месту.
   Их никто ни разу не потревожил, и Густав, спросив однажды Стива, зачем он держит эту лавку, не смог получить внятного ответа. "Да я как-то уже привык, что у меня всегда по утрам руки заняты," - смущенно ответил тот, разводя руками, словно желая показать их загруженность. Стив жил один в квартире над супермаркетом, и ему, наверное, было просто скучно. В гости его почти не приглашали из-за странностей характера: он сторонился групповых забав и не мог поддержать простейший разговор, так как избегал холовизор. Но в свое время он прочитал много книг, чем и был интересен Густаву. Кроме этого, Стив имел одно уникальное качество: он мог играть на банджо и мурлыкать какие-то песенки, будучи, таким образом, одним из последних музыкантов в истории человечества.
   - Спасибо, я просто так зашел поболтать.
   Из вежливости Густав не стал спрашивать, кто хозяин велосипеда, стоявшего снаружи. Он сел на высокий стул, приготовленный для него возле прилавка, и собрался было поделиться со Стивом подробностями своего утреннего спасения от неведомого монстра, как вдруг его внимание привлек шум, доносившийся из подвала. Делать вид, что ничего не происходит, становилось бессмысленно.
   - У тебя новые покупатели?
   - Да, господин Эшер. Я сегодня чуть в обморок не упал от удивления, когда с гор подкатил этот чудак. Сказал, что ищет по окрестностям какие-то тексты, и попросил у меня разрешения порыться внизу.
   - И долго он уже там сидит?
   - Да, пожалуй, минут двадцать будет. Просил его не беспокоить. Вы не хотите к кофе чего-нибудь сладкого?
   - Нет, Стив, спасибо, я сегодня, кажется, объелся джема за завтраком.
   Внутри Густава уже начали вызревать первые признаки затяжной изжоги.
   - Вы слыхали, у Бретшнейдеров пропал сын? Пошел вчера купаться и не вернулся домой. Он вам случайно не попадался по дороге или где-нибудь на берегу?
   Густав терпеть не мог семейные коллизии. Да и что толку мчаться аж за десять домов к Бретшнейдерам, размахивать руками и кричать, если мальчик, совершенно тихо и никому не мешая, слился с окружающей средой? Тем более, у них есть еще три девочки, 7, 9 и 12 лет, такие же замороженные химией, как Марианна Эстевес. При благоприятных обстоятельствах им должно хватить семейного счастья еще лет на семьдесят. А если собрался поплавать, то надо внимательнее смотреть по сторонам. Кстати, насчет валуна с глазом лучше помолчать.
   - Какая беда. Нет, Стив, не попадался.
   После третьей рюмки Густав приступил к очередному рассказу из следственной практики.
   x x x
   Ливень немилосердно хлестал по ночным улицам Оливареса. Город спал, насколько можно было спать в эту небывалую грозу, подобной которой не припоминали старожилы. Молнии непрерывно перечеркивали небо. От ударов грома спальня в особняке физика и детектива Густава Эшера дрожала, как при землетрясении. Вспышки сквозь шторы освещали брошенные кое-как на стул вещи и торчавший из подушки небритый подбородок хозяина. Полчаса назад Эшер еле-еле смог забыться беспокойным, тревожным сном, насилу оторвавшись от тяжелейших математических расчетов, которые он третий месяц готовил для своей книги "Теория событийности и ее значение в понимании происхождения Вселенной". Эта работа, по замыслу Эшера, должна была напрочь перечеркнуть все известные человечеству философские догмы и положить начало радикально новому этапу в развитии цивилизации.
   Завывание бури пронзил резкий звук холофона. Эшер вскочил и, протирая уставшие глаза, подошел к панели вызова. Он нажал на кнопку, и перед ним в полный рост возникла фигура старшего полицейского комиссара Джона Барлоу.
   - Густав, извини, что разбудил, но дело крайне срочное.
   - Опять труп?
   - Да, и мои ребята не знают, что и думать. Даже я за свою службу такого не видал. Ждем тебя на Плаза дель Рондо.
   Барлоу был одет в промокший насквозь дождевик. Он, очевидно, звонил с улицы. Эшер привык к подобного рода вызовам, находившим его где угодно в любое время суток.
   - Хорошо, комиссар, буду через десять минут.
   Неторопливо одевшись, побрившись и выпив чашечку крепчайшего кофе, Эшер встал на площадку и набрал код. Через долю секунды он уже выходил из-под навеса публичного телепортера на Плаза дель Рондо. Дождь яростно барабанил по его плащу. В руке у Эшера был небольшой чемоданчик - легендарный интерферотрон, бич преступного мира. На противоположной стороне площади Эшер увидел огни передвижной криминалистической лаборатории и купол силового поля, наведенного полицией над местом преступления. Натянув на глаза капюшон, он медленно раскурил свою любимую глиняную трубку и направился к лаборатории, у входа в которую стояло несколько человек.
   Подойдя поближе, он, кроме Барлоу, увидел шефа криминалистов Демьяна Нечипорука и помощника мэра Штефана Стояна. Остальных он не знал, - наверное, это были мелкие чины из департамента. Эшер легко преодолел силовой барьер: его параметры "своего" числились во всех охранных системах Оливареса, и он мог проникать, куда угодно. Под куполом было сухо и тепло.
   - Вы заставляете себя ждать!
   Стоян кипел от злости. Сняв капюшон, Эшер выпустил ему в лицо густую струю дыма, от чего тот закашлялся и сник.
   - Я прибыл так быстро, как смог. Где тело?
   Барлоу, пожав Эшеру руку, подвел его к очерченному люминесцентным мелом участку. Из ровной плоскости тротуара торчали две голые ноги. Остальное тело выше колен находилось, очевидно, под землей. Никаких признаков дорожных работ, взлома покрытия или нанесения нового слоя пластасфальта не наблюдалось. Поверхность тротуара была девственно чистой и нетронутой.
   Эшер, попыхивая трубкой, наклонился к пяткам.
   - Когда это было обнаружено?
   - Приблизительно час назад. Предварительная эхоскопия показала, что труп без видимых повреждений целиком врыт в землю. Или вырос из нее ногами кверху, - черт его разберет, что тут произошло на самом деле.
   Барлоу был явно обескуражен этой загадкой. Некоторое время Эшер пристально, сквозь мощную мю-мезонную лупу изучал узор на большом пальце левой ноги трупа, затем выпрямился и стал учащенно дымить, неподвижно глядя в какую-то удаленную точку. Барлоу хотел было задать ему вопрос, но сдержался, вспомнив, что тревожить прославленного детектива во время раздумий крайне опасно. Наконец, Эшер очнулся и произнес, обращаясь к комиссару: "Судя по наиболее очевидным и несомненным признакам, жертва человек с двумя высшими образованиями, имел дело с позитронной техникой, некоторое время работал на Фобосе, дважды был женат и имеет четверых детей. Он - любитель выпить, перенес две операции на щитовидной железе и мучается, то есть, уже отмучился, запорами. Его дядя погиб в лифте от короткого замыкания." Барлоу онемел от неожиданности. Аналитические способности Эшера всякий раз ставили его в тупик.
   - Но Густав, ради всех святых, откуда это тебе известно?
   - Элементарно, комиссар. Как-нибудь на досуге я посвящу вас в некоторые технические нюансы моего подхода к сыскной работе. Однако сейчас, мне кажется, пришла пора заглянуть в прошлое.
   С этими словами Эшер, хитро улыбаясь, постучал по своему чемоданчику.
   Работа интерферотрона всегда вызывала у Барлоу, да и у всех, кто оказывался рядом, подобие священного ужаса. Несмотря на то, что Эшер снабдил аппарат инструкцией на полторы тысячи страниц, содержавшей исчерпывающие теоретические обоснования, принципы действия интерферотрона и правила пользования им навсегда остались загадкой для полицейского корпуса Оливареса.
   Устройство представляло собой нечто вроде древнего портативного компьютера-"записной книжки" с откидывающимся экраном, однако вместо клавиатуры имело чувствительную к прикосновениям прямоугольную плоскость размером с обычный лист бумаги. При работе с интерферотроном Эшер использовал пальцы обеих рук, поглаживая, пощелкивая и царапая ногтями плоскость, что со стороны смотрелось довольно странно, как будто слепец ощупывал незнакомый предмет. После нескольких минут таких манипуляций на экране появлялась первая картинка - многослойное сплетение одинаково серых прямоугольных ячеек на темном фоне, а в правом верхнем углу выскакивала небольшая табличка с цифровыми обозначениями. Эшер, некоторое время вглядевшись в дисплей, ставил затем метки на одной-двух ячейках и увеличивал изображение.
   Вблизи ячейка имела уже не столь правильную форму, приобретала цвет, объем и обрастала по краям бахромой мелких розовых стрелочек, торчавших в разные стороны. Эшер отмечал другим цветом некоторые стрелки, после чего, как заяц, исполнял на интерферотроне стремительную дробь. На экране возникал мутный вихрь, затем изображение разглаживалось, и перед зрителями представала вполне реалистичная картинка того, что происходило на этом месте в момент преступления. Эшер мог менять ракурс, наезжать на сцену или отъезжать от нее, замедлять или ускорять действие, а также делать запись.
   Вот и сейчас Густав Эшер проделывал привычные для себя операции, смысл которых был известен только ему одному. Для начала он открыл чемодан, откинул экран и пару раз хлопнул рукой по контрольной плоскости. Дисплей засветился неярким синим светом. Эшер достал из наружного кармана чемодана пять небольших датчиков пирамидальной формы и расставил их в радиусе двух метров вокруг торчавших из асфальта ног. После этого началось самое интересное. Ошеломленный Барлоу наблюдал за тем, как под ловкими пальцами прославленного физика на экране возникала невероятная картина...
   x x x
   - Извините, что прерываю ваше увлекательное повествование, но я хотел бы расплатиться за книги.
   Густав застыл с занесенными над невидимым пультом руками: песня, оборванная на высокой ноте. Стив недовольно захлопнул челюсть, слегка отвисшую в предвкушении развязки. Оба повернулись и посмотрели на нахала, разрушившего идиллию. Перед ними стоял высокий шатен, похоже, 74-й спецификации, в легкой одежде велосипедного гонщика - шлем, майка, шорты и спортивные тапочки. В руке он держал два томика. Густав прочел по корешкам: "Истоки и уроки конфликта между Казахстаном и Швецией во второй половине XXI века", "Адмирал Медведь: идиот на политическом Олимпе России". Сколько он ни рылся у Стива в подвале, ему никогда не удавалось обнаружить даже малейших признаков книг по истории.
   - Сколько с меня?
   - Шестьсот восемьдесят пять долларов.
   Стив недорого оценивал книги: в Кантабиле товары, требовавшие приложения интеллектуальных усилий, не пользовались спросом. Незнакомец достал свою платежную карточку и через минуту уже засовывал покупку в небольшой рюкзак за спиной.
   Сверкнула молния, и все трое вздрогнули от яростного удара грома. Вслед за этим на улицу сразу опустилась стена ливня. Стив подошел к двери, выглянул наружу и, повернувшись к велосипедисту, сказал:
   - Лить, будет, наверное, часа два как минимум. Вы не боитесь за свою машину?
   Тот небрежно махнул рукой.
   - Ничего, не отсыреет. Только, если вы не возражаете, я хотел бы переждать ливень здесь. У вас не найдется для меня бокала вина?
   По лицу Стива было видно, что он отнюдь не против подольше пообщаться с такой редкостью, как новый покупатель. Он скрылся за дверью, которая вела в подсобное помещение, и тут же вернулся с запыленной бутылкой. Густав отметил про себя, что в запасниках у Стива остались кое-какие вещи, которыми он не спешит поделиться даже с хорошими знакомыми: вино было десертное, не с "ящика" и почти тридцатилетней выдержки. Велосипедист слегка приподнял брови, оценив щедрость хозяина, но ничего не сказал.
   Стив разлил вино по трем бокалам.
   - Это бесплатно, "от заведения".
   Незнакомец удовлетворенно хмыкнул. Натуральные продукты были исключительной редкостью и стоили весьма крупных денег.
   - Как приятно в наше время иногда обнаружить оазисы, где еще попадаются настоящие книги и марочные вина. Я хотел бы представиться, поскольку, как полагаю, мы обречены в связи с непогодой провести некоторое время вместе. Меня зовут Франц Богенбрум, и я живу в Сан-Фернандо.
   - Густав Эшер.
   - Стивен Пратт. Добро пожаловать в наши края.
   - Спасибо, очень рад.
   Велосипедист поднял бокал к свету, затем поводил им вокруг носа с видом дегустатора.
   - Феноменально. Настоящий гренландский мускат.
   Стив слегка зарделся от удовольствия. Вот она, душа торговца, подумал Густав. Все ради того, чтобы подцепить на крючок нового клиента, причем совершенно бессознательно.
   Они молча выпили. Велосипедист закурил сигарету и обратился к Густаву:
   - Господин Эшер, я, кажется, достаточно бестактно прервал вас. Ради Бога, продолжайте ваш рассказ и не обращайте на меня ни малейшего внимания. Я вполне буду счастлив, сидя где-нибудь в углу и листая книги за бокалом этого дивного вина.
   Густав пожал плечами. Он чувствовал неловкость от того, что Богенбрум стал невольным свидетелем его живописаний. Стив был своей, знакомой аудиторией, но ощущать со стороны чужой скепсис, пусть и молчаливый, Густаву совершенно не хотелось.
   - Мы с хозяином не можем позволить себе столь нелюбезного обращения с редким гостем, правда, Стив?
   Тот оживленно закивал. Густав понял, что велосипедист сейчас представлял для Стива больший интерес, чем самые замысловатые похождения детектива и физика.
   - Я не хотел бы проявлять назойливость...
   - Что вы, господин Богенбрум! Любой посетитель мне в радость, тем более, как я погляжу, вы специально выбрались с той стороны, чтобы порыться в моем товаре.
   - Да, я разыскиваю, где только можно, оригинальные старые тексты. Объездил почти все вокруг, но, вы знаете, как тяжело найти в наше время что-либо стоящее.
   Богенбрум пристально посмотрел в глаза Густаву, как бы желая получить от него подтверждение своим словам.
   - А вы не заглядывали в Мертвую зону? - Густав сам никогда там не был, но решил испытать велосипедиста на прочность.
   - Нет, господин Эшер, но я предполагал пробраться туда сегодня. Обидно - из-за дождя, очевидно, придется отменить экскурсию. Я слыхал, между развалин там можно отыскать кое-какие интересные вещи. Если бы только кто-нибудь мог показать мне более-менее безопасный проход: говорят, радиация местами очень высока и приходится петлять, чтобы не попасть на пятна.
   Богенбрум, судя по всему, из породы заядлых, вроде Эвелины, собирателей. Интересно было бы взглянуть на его коллекцию. Хоггарт, конечно, вещь занимательная, но хотелось бы иногда полистать что-нибудь реальное, без холовизионных вкраплений.
   - По счастью, моя жена как раз знает маршрут в зону и неоднократно там бывала. Она - большая любительница всевозможной старины. Мне кажется, вы найдете с ней общий язык. Если вы располагаете временем, то я счел бы за честь пригласить вас к себе.
   - Весьма благодарен, господин Эшер, но мне не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством. Боюсь, я и так уже был сегодня не в меру назойлив.
   - Ну что вы! Эвелина будет просто счастлива пообщаться с родственной душой. Может быть, вас заинтересует кое-что из того, что есть у нас. Кстати, какие именно тексты вы коллекционируете?
   - Я не считаю себя коллекционером в полном смысле слова, но стараюсь не проходить мимо старых книг, интересных с художественной или исторической точки зрения. История - мое хобби.
   Густав оживился. Не мешало бы поплотнее познакомиться с этим Богенбрумом. Просить Эвелину добыть в зоне какую-нибудь книгу было совершенно бесполезно: в лучшем случае она притащит пару убогих триллеров или фантастику. Богенбрума можно командировать за более серьезными вещами. Пусть поковыряются в развалинах на пару.
   - Какое совпадение! Я тоже в основном предпочитаю всякие исторические труды. Сейчас, правда, нет никаких гарантий, что по "ящику" пришлют что-нибудь достоверное.
   Богенбрум рассмеялся.
   - Да, если кому-то придет в голову идея восстановить прошлое по холовизионным источникам, получится презабавнейшая картина.
   Стив вновь наполнил бокалы.
   - Я предлагаю выпить за наше знакомство!
   Они выпили: Стив быстро, почти залпом, Густав и Богенбрум - по паре глотков, смакуя. Дождь не утихал.
   - Скажите, пожалуйста, господин Эшер...
   - Густав. Просто Густав.
   - Хорошо, Густав. Что это за изобретение, о котором вы рассказывали Стиву?
   - Интерферотрон?
   - Да.
   - А, это одно из моих старых увлечений. Прибор для считывания информации о недавнем прошлом. Применялся некоторое время полицией.
   - Машина времени?
   Густаву не нравилось, когда его изобретение опошляли подобным образом.
   - Абсолютно нет. Во-первых, интерферотрон никого никуда не переносит: ни вперед, ни назад. Это всего лишь небольшое окошечко в минувшее, а не средство для путешествий по времени, из тех, что фигурировали в древних фантастических романах. Во-вторых, мое изобретение имеет под собой строго научную основу, и, если бы не прискорбное стечение обстоятельств, то...
   Густав запнулся. На самом деле он смутно представлял, в каком именно направлении пошло бы развитие интерферотрона даже при самых благоприятных условиях. Положим, можно нарастить память, поставить с сотню блоков параллельных процессоров, повысить четкость и размеры картинки, - и что дальше? Узнать, чем на самом деле был Тунгусский метеорит? Даже если бы им оказался корабль пришельцев или грохнувшийся с небес ангел, - кому до этого какое дело? Что происходило в Бермудском треугольнике? Каким был Иисус Христос? Как зарезали Юлия Цезаря? Кто скрывался во Франции за "железной маской"? О них давно забыли. Человечество устало от своей истории, а любые изыскания только подтверждали, что выдающиеся личности были еще большими негодяями, чем о них думали. Интерферотрон пылился в подвале, и это, наверное, было самым лучшим финалом.