Черный Игорь. Плясун

   – Я за тебя отвечаю! Раз привез сюда, значит, и назад отвезти должен.
   Вот же обложили, скис питерец.
   Словно подслушав его мысли, неожиданно вступился Усто ракс.
   – Да пусть еще посидит! Давно не виделись же. Вон, через час его Бахор в город отвезет.
   – Учитель, – встрепенулась девушка, – я не собиралась сегодня… Как же я вас одного оставлю?..
   – Ничего, ничего, – успокоил ее Спитамен-ака, – как-нибудь справлюсь. На тебе и так вся городская медицина, а ты тут застряла. Порешаешь там все нужные вопросы, а послезавтра заглянешь на часок-другой сюда. Договорились?
   Медичка кивнула и, глянув на Романа, смутилась.
   Этот взгляд перехватил Темир, и его лицо сделалось холодным и злым. Он хотел было что-то возразить, но, видимо, постеснялся вступать в спор с наставником. Закусив губу, парень кивнул сотрапезникам и вышел, хлопнув дверью чуть громче, чем следовало бы.
   Чего он бесится? Из-за отказа Романа ехать с ним в город или неровно дышит к Бахор? Так он для нее слишком зеленый.
   С уходом младшего Рахимова беседа как-то расклеилась. В комнате повисла неловкая пауза, время от времени нарушаемая Усто раксом, громко прихлебывающим чай из пиалы.
   – Ладно, детишки, – пригладил Спитамен-ака усы, покончив с напитком, – собирайтесь-ка и вы тоже. Время позднее, до города не близко, а вам ведь еще поговорить нужно, да.
   Проводил их до ворот, где была припаркована небольшая двухдверная «шкода».
   – За дорогой присматривайте, не гоните, – напутствовал на прощание Мастер танца.
   – Не беспокойтесь, домуло, – улыбнулась Бахор и чмокнула старика в щеку. – Послезавтра увидимся.
   – Можно и мне приехать? – поинтересовался Градов.
   – Зачем спрашиваешь? – нахмурился наставник. – Это твой дом. Вот только отпустят ли тебя радушные хозяева?
   В его голосе слышалась неприкрытая издевка.
 
   – Кстати, – как бы невзначай обронил Роман, когда они уже были на полпути и успели повспоминать школу, учителей и однокашников, – а что это за больной там был?
   – Где?
   – Ну, в медпункте, за ширмой.
   – Гм, – задумалась девушка.
   Она явно была озадачена.
   – Не хочешь, не говори, – пошел на попятный журналист.
   – Да нет, – тряхнула головой. – Просто я сама толком не знаю, кто он. Меня пригласил Спитамен-ака и попросил осмотреть своего, как он сказал, дальнего родственника. Вроде бы это пастух из какого-то горного селения.
   – С Султануиздага?
   – Кажется, других-то гор поблизости нет.
   – И что с ним?
   – Ну, – Бахор неловко замялась. – Он серьезно болен. Очень серьезно.
   – Это как-то связано со здешней эпидемией? – спросил прямо в лоб.
   Девушка кивнула.
   – Значит, угадал, – констатировал парень. – Сама не боишься заразиться?
   – Жутко, – призналась она. – Ты же знаешь, я всегда была трусихой. Но еще больше боюсь, как бы кто не пронюхал. Беды не оберешься. Учитель просил сберечь все в тайне. Представь, что будет, если узнают, что главврач городской больницы укрывает разносчика эпидемии…
   Главврач? Даже так. Вот что подразумевал наставник, говоря, что на ней вся здешняя медицина.
   – А что известно о причине болезни? Откуда она взялась?
   – Все оттуда же, – тяжело вздохнула врач, – с гор. Сначала заболели две коровы, их не успели прирезать, и они сбежали. Пастух отправился за ними, но в пути его самого подкосила болезнь.
   – Это он тебе сам рассказал?
   – Нет, домуло. Больной не говорит по-узбекски. Я его не понимаю. Общаемся через учителя…
   – А насчет всяких аномалий он ничего не говорит? Вблизи Топрак-калы опять завелись призраки. В день моего приезда я, прикинь, видел практически живого динозавра. А сегодня явился еще один гость из прошлого.
   Он рассказал девушке об атаке черного всадника.
   – Не знаю, – нахмурилась Бахор. – По-моему, Спитамен-ака что-то знает об этом. Пару раз слышала от него что-то типа «темпоральной бури», вызывающей «искривление пространства». Я не поняла, что он имел в виду. Кстати, вот мы и приехали.
   Машина остановилась возле нового многоэтажного дома, по всему видно, элитарного.
   – Ты не спешишь? – посмотрела она на Романа в упор. – Зайти на кофе не хочешь?
   И закусила губу.
   Градову стало жарко.
   – А удобно? – затянул старую, как мир, песню. – Муж, дети…
   – Я в разводе. Муж был настолько учтив, что при расставании купил мне эту квартиру. Детей нет…
   Сказано было достаточно жестко. С расстановкой всех точек над «i».
   Журналист не стал разводить канитель.
 
   …Аллах хочет обратиться к вам, а те, которые следуют за страстями, хотят отклонить вас великим отклонением. Аллах хочет облегчить вам; ведь создан человек слабым…
 
   Признаться, Бахор его удивила.
   Не ожидал, что в этом маленьком теле столько скрытой страсти. Как будто копилась там не одну сотню лет и вдруг вырвалась наружу мощным водопадом.
   Да и как-то необычно. Привык думать, что восточные женщины более сдержанны в постели. Ну, разумеется, не те, для которых любовь стала профессией (взять хотя бы его впечатления от тайского массажа, ух!), а… порядочные. Или как тут выразиться поточнее?
   Стереотипы, сплошные стереотипы. Ломать их всегда тяжело. А когда это связано с кем-то, кто тебе небезразличен, то нелегко вдвойне.
   Девушка, сперва взявшая инициативу в свои руки, умудрялась быть одновременно дикой и необузданной, словно тигрица, и ласковой и нежной, как домашняя кошечка. Вероятно, не забывала, что с нею рядом находится «раненый».
   Но это только поначалу, пока Градову не надоела роль хрупкой фарфоровой вазы, с которой бережно сдувают мельчайшие пылинки. Он живо убедил Бахор, что «антиквариат» – это не о нем сказано.
   Несколько движений шиваната (из разряда тех, которым Усто ракс начинал обучать мальчишек, когда им переваливало за шестнадцать), и об осторожности было забыто. К старым царапинам на его груди и спине добавились свежие.
   Когда они наконец насытились друг другом, девушка удивила его еще раз. На этот раз неприятно. Оказывается, она курила.
   Сам Роман табаком не баловался. Попробовал как-то в детстве, еще в четвертом классе. Не понравилось. А потом начались тренировки, и зелье стало вовсе под запретом. Это притом, что Спитамен-ака дымил, как паровоз. Но, как известно, что позволено Юпитеру, не позволено быку.
   – Не одобряешь? – заметила она его недовольство. – Понятно. А что прикажешь делать, когда нервы сдают и хочется волком выть от тоски и одиночества?
   – Все так плохо? – заглянул ей в глаза Градов.
   – А ты думал, сладко все время жить под колпаком? Вроде бы и свободна, а шагу ступить нельзя.
   Выпустила кольцо дыма.
   Славно, однако, у нее это получается, не мог не отдать должное сноровке подруги парень.
   – Даже представить не могу, что теперь будет, – призналась Бахор.
   – Жалеешь?
   – Что ты, – она ласково коснулась губами его виска. – Может, я все эти годы только об этом и мечтала… Но он не простит, если узнает…
   – Твой бывший?
   – Ага. А он точно узнает. Мне показалось, что всю дорогу от школы за нами кто-то ехал следом.
   Журналист ей не сказал, чтоб лишний раз не тревожить, но «хвост» он вычислил сразу. Думал, что это его пасут, а оказывается, дело не в нем.
   – И кто твой благоверный? Из местных авторитетов?
   – Мирза…
   Вот это финт ушами. Питерец даже не удержался и присвистнул.
   – Он мне ничего не говорил о том, что был женат. Да еще и…
   – А кто я для него? Так, пустяк. Попытка самоутвердиться, потешить уязвленное самолюбие.
   – Не понял, – признался журналист.
   – Эх, Ромка, – погладила она его по голове. – Ты всегда был таким наивным. Да Мирза же тебе с самого детства завидовал. Тому, что не он тебя, а ты его спас тогда на реке. Что именно ты, русский, стал любимым учеником Спитамена-ака. Что тебя, а не его, сына секретаря райкома, завидного жениха я полюбила…
   – Зачем же ты пошла за него? Могла бы послать подальше со всеми его комплексами.
   – Не могла. Он нам сильно помог, когда мама… заболела. У нее был рак. Рахимовы достали лекарства, обеспечили уход. Мирза же оплатил и мою учебу в медицинском. У нас это теперь дорогое удовольствие.
   – Да и у нас тоже. А почему вы расстались? Если он такой… собственник, то как мог отпустить?
   – Из-за детей. Мы прожили почти три года, а их все не было. А Улугбек Каримович хотел внуков. Он-то, собственно, и настоял на официальном разводе, чтобы Мирза мог еще раз жениться. У них, – она кивнула куда-то в сторону, – внешне все должно выглядеть благопристойно. Кутак!
   Грязное ругательство из нежных уст показалось чем-то чужеродным, неестественным.
   – Как же, святоши хреновы! Занимаются всем, на чем только можно сделать деньги! Наркота, работорговля, оружие. Вся местная милиция у них в руках!
   – А насчет фальшивых денег ты ничего не слышала? – закинул удочку Роман.
   – Да вроде с месяц назад Темир о чем-то таком обмолвился. С кем-то чего-то не поделили. Но ты в их дела не суйся, слышишь?!
   Она сорвалась на крик. Девушку всю трясло, словно в лихорадке.
   Градов притянул ее к себе, обнял покрепче, но Бахор никак не могла успокоиться.
   – Не лезь, Ромка! Они тебя не пощадят! Это страшные люди, уж я-то знаю. Насмотрелась за три года. Да и потом не стала свободной, будто их собственность. А я ничья, я сама себе хозяйка. Мерин! – крикнула в потолок. – Никогда не будет у него собственных детей! Это он, а не я, бесплоден! Уж мне-то лучше знать!
   И вдруг громко разрыдалась.
   – Тише, тише! – гладил ее по спине журналист, пробегая ловкими пальцами по нервным окончаниям.
   Всхлипы становились все слабее и слабее, пока, наконец, не перешли в мерное посапывание.
   Журналист еще долгое время лежал без сна, обдумывая сложившуюся ситуацию, однако под утро и его таки сморило.
 
   Проснувшись, он не застал хозяйку дома. Та уже ушла, успев сготовить легкий завтрак и оставив для него записку:
   «Ромчик! Не забивай себе голову всякими глупостями. Все было чудесно. Ни о чем не жалею. Будешь уходить – захлопни дверь. Люблю, целую. Твоя (надеюсь на это) Бахор».
   Парень улыбнулся и пошел принимать душ, но тут разухабистой петушиной трелью разразился домофон. И кто только додумался поставить столь мерзкий сигнал? Не иначе, Мирза.
   Подойдя к двери, Градов посмотрел в глазок.
   На лестничной площадке, переминаясь с ноги на ногу, стояла девочка-узбечка лет тринадцати.
   – Тебе чего?
   – А тетя Бахор дома? – спросило дитя, невинно теребя одну из многочисленных косичек, в которые были заплетены ее волосы.
   – На работу ушла, – сообщил журналист.
   – Да-а? – разочарованно протянула девочка. – А мне соль нужна. У нас кончилась, и мама меня к тете Бахор послала.
   – Так ты соседка? – открывая дверь, поинтересовался Роман.
   Узбечка, не дожидаясь приглашения, проскользнула внутрь квартиры и ткнула пальцем куда-то себе за спину.
   – Да, из сорок седьмой. А почему вы голый?
   Уставилась на него с каким-то непонятным выражением лица. То ли любопытства, то ли осуждения.
   – Ну, вообще-то не совсем голый, – возразил, чуть смутясь, молодой человек. – Я душ принимать собрался, а тут ты со своей солью.
   Дитятко по-хозяйски протопало на кухню.
   – А вы, дядя, кто? Новый муж тети Бахор?
   Наивный вопрос загнал его в тупик. Вот еще не хватало удовлетворять детское любопытство. Решил проигнорировать.
   – Так-с, где тут у нас соль? – зашарил по полкам и банкам.
   И тут в третий раз закукарекал домофон.
   «Может, Бахор вернулась? – подумалось. – Так ведь у нее должны быть ключи».
   – Подожди тут, – строго приказал он девчонке, выскальзывая в коридор.
   Это была не Бахор.
   Перед дверью столпилось четверо людей в милицейской форме. Двое были вооружены автоматами и одеты в бронежилеты.
   Сердце тревожно екнуло.
   – В чем дело? – отозвался осторожно.
   – Откройте, милиция! – раздался властный голос.
   Как будто он сам не видит.
   – А что такое?
   – Проводим досмотр помещений.
   – Но с какой стати?
   – Получена оперативная информация, что вы насильно удерживаете в квартире несовершеннолетнюю девочку!
   Опаньки! Так это провокация! Вот же ж гадство. Попал, как кур в ощип.
   В дверь забарабанили. Судя по мощности звука, били прикладами.
   – Немедленно откройте, а то будем вынуждены сломать дверь.
   Градов прикинул. Дверь хоть и бронированная, но если подойти умеючи, то выдержит недолго.
   – Помогите! – раздался мерзкий вопль откуда-то со стороны спальни. – Дяденьки, помогите! Убивают!
   Журналист метнулся на кухню. Выглянул в окно.
   Однако! Десятый этаж! Прыгать накладно будет. Разве что по-обезьяньи спуститься балконами. Но где гарантия, что внизу его не ждет засада?
   Входная дверь жалобно зазвенела, съезжая с петель. Ага, таки домкрат используют, умники!
   Раздумывать было некогда.
   Рванул на себя фрамугу.
   Вот шайтан, застряла!
   В коридоре загрохотал горный обвал.
   – А ну стой! – заорали благим матом. – Стой, стрелять буду!
   «А ведь выстрелит, – пронеслось в голове. – С него станется. И награду получит за верность долгу».
   От греха подальше поднял руки к потолку. На запястьях тут же защелкнулись наручники.
   «Профессионалы, – презрительно ухмыльнулся Роман. – Нет бы, выкрутить руки и заковать их сзади. А так плевое дело освободиться».
   Его развернули лицом к себе, и Градов нос к носу столкнулся с зверомордым мужиком в милицейской фуражке.
   – Ты чито же это, кутак, наших дэтей портыш? – зловеще осклабился он, показав зубы-гнилушки.
   Ухватив Романа за шею, протащил его по коридору и запихнул в спальню. Там на кровати лежала, разметав руки и волосы (когда только успела косички расплести?) «соседская» девчонка. Совершенно голая. На руках и не по-детски развитой груди красовались свежие царапины.
   – Ну, чыто сикажеш? – хмуро набычился мент.
   – Это не я.
   – А кито? Шайтан, да? Али, давай сюда понятых!
   Еще один страж закона втолкнул в спальню двух перепуганных людей – мужчину и женщину. По всей видимости, эти-то были настоящими соседями. Одеты по-домашнему, не с улицы приволокли.
   – Видытэ?! – Первый мент ткнул кривым пальцем сначала во всхлипывающую девочку, а затем в обнаженную грудь журналиста. – Попытыка ызынасылованя. Царапыны, сыняки у абоых. Дэвачика атбывалась. Высе панятно?
   Понятые закивали. На их лицах застыл неподдельный ужас. Признаться, было отчего. Ситуация куда недвусмысленнее. И Градов это отчетливо понимал.
   – Мне нужно позвонить, – попробовал он последнее средство. – Жанобу Рахимову. Улугбеку Каримовичу. Или кому-нибудь из его близких. Мирзе, Темиру…
   На сей раз «сезам» не сработал.
   Роман понял это по тому, как на лицах переглянувшихся между собой ментов нарисовались гнусные улыбочки.
   – Абайдошися! – отрезал старший. – Тырывожыт из-за высякой падали уважаемых людэй. Пакуй его, Али!

Глава пятая
Кровавый дастархан

   Элликкалинский район, Каракалпакстан, 2007 г.
 
   Это был самый настоящий зиндан.
   Классическая восточная тюрьма, представлявшая собой колодец, прикрытый сверху решеткой, через которую внутрь узилища проникал свет и воздух.
   Яма была достаточно глубокой, метра в четыре или даже пять, со стенами, облицованными камнем. Причем не валунами, как годилось бы, а гладким и скользким мрамором, не оставляющим арестанту ни малейшего шанса.
   Будь диаметр колодца чуть поменьше, гладкость стен не имела бы большого значения. И не такие препятствия приходилось преодолевать. Однако тот, кто сунул Романа именно в этот каменный мешок, как будто знал о его потенциальных возможностях, предусмотрев все до мелочей.
   Впрочем, почему «как будто»? Словно Градов не догадывается, кому он обязан такими шикарными апартаментами.
   Любопытно, это личный зиндан семейства Рахимовых, или как? Судя по внешнему виду, тюряга была построена недавно. Иначе мрамор непременно покрылся бы мхом, а гладкая поверхность носила бы следы пребывания здесь «постояльцев».
   Но все равно, не слишком ли круто все это даже для хозяев района? Беспредел также должен иметь свои рамки. Все-таки Узбекистан – это не Афган и не Чечня. Тут хоть видимость порядка, вроде бы, соблюдается.
   Сунули, понимаешь, в подземелье без суда и следствия.
 
   Он сильно озадачился, когда, будучи самым бесцеремонным образом выволоченным из квартиры Бахор (ему даже не дали одеться) и засунутым в милицейскую машину, понял, что никто его не собирается везти в отделение. «Луноход» свернул прямо на загородную, уже знакомую журналисту трассу. Попробовал было возмутиться, но получил пару ударов резиновой палкой по ребрам и шее. Затем ему сунули в рот кляп и накинули на голову пыльную торбу.
   Везли не очень долго. Что-то около часа с копейками. Хотя он мог и ошибиться. Потому как весь путь провел в безуспешной борьбе с пылью, агрессивно норовившей проникнуть во все отверстия (вплоть до забитого тряпкой рта).
   Все так же беспардонно парня извлекли из «ментовозки» и, активизируя его передвижение вперед грубыми подзатыльниками, куда-то повели.
   Направо, налево, снова направо, вверх, вниз…
   Когда наконец остановились, на Романа надели пояс, сняли наручники и легонько толкнули вперед. Молодой человек почувствовал, что из-под ног исчезает почва, инстинктивно задрыгал конечностями и… повис в воздухе. Над головой раздался противный гогот.
   Привязанную к поясу веревку резко потянули вверх. Журналист смешно задергался, будто игрушечный паяц-марионетка.
   Кто-то зло и громко выругался, после чего глупые забавы «кукловодов» прекратились, и пленник уже без всяких помех был опущен в яму.
   Ощутив под ногами твердь, он первым делом сдернул с головы накидку и поспешил избавиться от кляпа. Сделав это, быстро огляделся и запрокинул голову вверх.
   В круглой дыре торчали рожи тех самых ментов, которые взяли его на «месте преступления».
   – Чито, сука, нэ ожидал?! – с издевкой поинтересовался «зверомордый». – Пасыдыш тут, астынэш. Болше нэ захочэш дэтэй насыльничат.
   – Я требую встречи с российским консулом! – рявкнул Роман.
   Кричал больше для порядка, ни на что особенно не надеясь.
   – Пацэлуй миня в жопу! – глумливо предложил правоохранитель.
   – Тогда с Мирзой Рахимовым…
   Мент как-то странно дернулся и оглянулся.
   – Мыного хочеш, – как-то неуверенно процедил сквозь зубы. – Сытанет с тобой уважаемый челавэк высытречатся…
   Снова раздалась громкая брань.
   – Мирза! – крикнул Градов. – Это ты там? А, Мирза?!
   – Затыкныс! – прикрикнул зверомордый. – Быстро снымай рэмэн!
   Парень повиновался.
   Ремень с привязанной к нему веревкой взмыл вверх, а взамен на голову молодому человеку свалился ком его вещей. Футболка, брюки, пуловер – все, кроме обуви. Видно, холодом его никто донимать не собирался.
   Равно как и морить голодом.
   Минут через двадцать после того, как менты убрались, прикрыв отверстие колодца решетчатой металлической крышкой, кто-то снова поднял ее, лязгнув замком.
   На тонкой бечевке сверху спустили небольшую корзинку, в которой журналист обнаружил пару лепешек, большой кусок вареной баранины, три яблока и тыквенную флягу с водой. Едва он забрал угощение, туесок был снова поднят на гора.
   – Рахмат! – поблагодарил Градов, однако ответом ему был лязг решетки и запираемого замка.
   Вот оно, значит, как.
   Кто-то заботился о том, чтобы Роман не отощал. Порция была внушительной. Причем мясо оказалось неплохо приготовленным, со специями и чесночком, но без перебора, чтобы у узника не возникло проблем с пищеварением и не мучила жажда. Яблоки тоже были сочными и спелыми.
   К вечеру (он определил смену времени суток по тому, что сквозь решетку перестал просачиваться солнечный свет) ему вновь предложили трапезу. Здешнее меню разнообразием не отличалось: лепешки, мясо, фрукты и вода. Но еды вдоволь и все свежее. Хлеб и баранина были еще теплыми, а алые яблоки тугобокими и не побитыми червями.
   …Сегодня разрешены вам блага; и пища тех, кому даровано писание, разрешается вам, и ваша пища разрешается им…
   Разве вот вода с легким сладковатым привкусом, напоминающим…
 
   Что это был за привкус, пришлось анализировать с утреца пораньше. Накануне вырубился в одно мгновение.
   На наркоту подсадить решили?
   Вроде, не похоже.
   Нутро отреагировало бы намного активнее. Мгновенным отторжением.
   Курс обучения шиванату включает практику распознавания и нейтрализации организмом отравляющих веществ. Усто ракс пояснял, что своими корнями эта методика восходит к самому Шиве. Легенда гласит, что когда индийские боги взбивали мировой океан, пытаясь добыть из него напиток бессмертия амриту, образовался и побочный продукт, страшный яд калакута, грозящий смертью всей вселенной. Для спасения мира отраву выпил Шива. А чтобы не погибнуть самому, он волевым усилием не пустил яд в организм, заставив его застрять в горле. Именно потому Плясуна изображают с синим лицом.
   Наставник уделял таким тренировкам особое внимание. Однако не у всех его учеников получалось. Иные, как выражался Спитамен-ака, имели «глухое брюхо». Тут уж, как ни старайся, проку не выйдет.
   Роман относился к той немногочисленной группе счастливчиков, которые обладали «смышленой утробой». Это его свойство не раз выручало в трудную минуту. Особенно во время восточных командировок, где случалось разное.
   Значит, напоили обычным снотворным. Для чего? Чтобы дел не натворил ночью?
   Ладно, нужно посмотреть, что дальше будет. Заодно и осмотреться не помешает. Хотя чего тут смотреть. За ночь в колодце ничего не изменилось. Вокруг мрамор, а наверху – решетка.
   Парень сделал обычную утреннюю разминку, исполнив танец Шивы. Как всегда, это помогло сосредоточиться. Он попытался глянуть на стены с помощью «третьего глаза». Естественно, что ничего подобного на Романовом лбу не открылось. Просто иной раз становились очевидными вещи, как правило, игнорируемые в нормальном визуальном режиме.
   Подойдя к стене, приложил к мрамору руки и коснулся прохладного камня лбом.
   Параллельно попробовал мысленно связаться с учителем. Прежде, когда жил в Узбекистане, это иногда получалось. В Питере не удавалось ни разу.
   Постарался представить себе лицо Спитамена-ака. Отчего-то не выходило. Вместо наставника мерещился иной лик. Бронзовая улыбающаяся маска с высокой прической-узлом, впалыми аскетическими щеками, двумя прикрытыми глазами и одним широко раскрытым – как раз посреди лба.
   Натараджа.
   Ух ты. Никогда прежде не грезился. Не иначе как побочное действие снотворного.
   – Не надо! – донесся сверху окрик. – Отойди от стены!
   Снова знакомый голос.
   – Рафик, ты?
   И опять остался без ответа. Только сверху спустилась уже знакомая корзинка. Что ж, тоже неплохо.
   Мясо, хлеб, фрукты, вода.
   И… платочек, остро пахнущий духами.
   Знакомый запах. Так пахли расплетенные косички Бахор.
   Кто подбросил платок в еду? И для чего? Напомнить о грехе?..
   Что они сделали с девушкой? Ужели тоже посадили в такой же каменный мешок?
   Вопросы, сплошные вопросы.
   И ни одного ответа.
   И некому помочь.
   Только стоит закрыть глаза, и загадочно улыбается небесный Плясун. То ли успокаивая, то ли что-то обещая.
 
   Через три дня к ногам пленника был сброшен уже знакомый ему ремень с веревкой.
   Не дожидаясь особого приглашения, Роман подпоясался, и его, как ведро, потащили из колодца наверх.
   Очутившись на поверхности, журналист первым делом заметил дуло «глока». И уже потом, глянув чуть выше, встретился взглядом с глазами Рафика.
   – Только без глупостей, Ромка, – попросил нукер. – Я выстрелю.
   Сказано было просто и ясно, без каких-либо интонаций. Так что Градов сразу понял: точно выстрелит.
   Глаз ему завязывать не стали, из чего можно было заключить, что путь этот, возможно, станет последним.
   Ты смотри, а он и не догадывался, что все это время находился на территории школы.
   Пройдя по длинному коридору, они остановились перед одной из стрельчатых дверей.
   Не убирая «глока» со спины арестанта, Рафик постучался. Дождавшись ответа, пнул дверь ногой и толкнул Романа в образовавшуюся щель.
   – Ну, здравствуй, друг, – выстрелила в лицо произнесенная с издевкой фраза.
   Мирза.
   Сидит на полу, поджав по-восточному ноги, за невысоким резным столиком.
   Почему-то Градов не удивился такому повороту дел. И не только оттого, что сопровождающим стал именно Рафик. Просто почувствовал, и все.
   – Салам, – ответил, принимая вызов.
   Пару минут они сверлили друг друга глазами. Двое бывших однокашников, ныне стоявших по разные стороны пропасти.
   Первым не выдержал безмолвной дуэли «мишка Гамми».
   – Как ты мог, нах? – с горечью и какой-то детской обидой в голосе спросил он.
   – Ты о чем?
   – Не включай дурака! – рявкнул Мирза, громыхнув кулаком по столу так, что подскочил стоявший на нем плоский серебристый ящичек, в котором журналист признал портативный DVD-плеер. – Зачем ты трахал мою женщину?!
   – Вы в разводе, – пожал плечами Роман.
   Значит, речь пока идет о прелюбодеянии, а не о шпионаже.
   – А ты типа свидетельство видел? – змеей прошипел Рахимов.
   – Она сказала…
   – Да слышал я, что тебе говорила эта б…! И своими глазами видел, что вы с ней вытворяли!