Страница:
Существовало средство борьбы, которое не стали бы использовать мри.
Человеческая свобода выбора.
Медленно, постепенно разрозненные осколки того, что прежде было ПлаРом, начали складываться в определенном порядке.
— Ньюн… — позвал он.
Мри выкладывал из кусочков металла какое-то подобие орнамента. Он занимался этим уже несколько дней, целиком погрузившись в свою работу.
— А? — отозвался тот.
— Мне кажется, что в случившемся виноваты приборы. Если госпожа позволит, я хотел бы вернуться в рубку, чтобы проверить приборы.
Ньюн замер. Когда он поднял глаза, стало видно, что мри хмурится.
— Я спрошу госпожу, — сказал он.
— Я хотел бы, — продолжал Дункан, — принести госпоже пользу своим умением.
— Она пошлет за тобой, если будет нужно.
— Ньюн, попросиее.
Брови сдвинулись сильнее. Мри положил руки на колени, забыв о своем занятии, потом тяжело вздохнул и снова принялся за работу.
— Я хочу мира с ней, — сказал Дункан. — Я делал все, о чем бы вы не попросили меня. Я пытался быть таким, как ты.
— Ты делал не только это, — проговорил Ньюн. — Вот в чем сложность.
— Я прошу прощения за это. Я хочу, чтобы об этом забыли. Попроси ее снова встретиться со мной, и я даю тебе слово, что не буду выступать против нее. Нет мира на этом корабле, пока я не помирюсь с ней — а не только с тобой.
Какое-то время Ньюн молчал. Потом издал долгий вздох.
— Она ждала, чтобы ты попросил.
Оказывается, мри еще могли удивить его. Дункан отшатнулся в смущении, все его мысли о них смешались.
— Значит, она встретится со мной?
— Когда бы ты не попросил. Ступай, поговори с ней. Двери не заперты.
Дункан немного помедлил — ему вдруг расхотелось идти; потом он заставил себя подняться и пойти к двери, следом за ним — дус.
— Дункан…
Он обернулся.
— Брат мой кел, — мягко сказал Ньюн, — при всем моем уважении к тебе… помни, что я — рука госпожи, и если ты позволишь себе лишнее… я не потерплю этого.
На миг в комнате промелькнул импульс опеки: дус попятился, прижав уши.
— Нет, — бросил Дункан. Зверь остановился. Стэн вытащил из-за пояса ав-тлен и сложил рядом все свое оружие. — Возьми, если подозреваешь меня в подобных вещах. — Сдавать оружие считалось унижением, и Дункан сознательно предложил это; мри заметно вздрогнул.
— Нет, — сказал Ньюн.
Дункан вложил клинок обратно и вышел, дус последовал за ним. Ньюн остался: возможно, он чувствовал себя уязвленным последним обменом и теперь некоторое время будет терзаться подозрением, — решил Дункан. И хотя Ньюн спал рядом с ним и учил Стэна искусству владения оружием мри, безопасность Мелеин была совсем иным делом, и кел'ену приходилось очень, очень нелегко.
Допустить вооруженного ци'мри к госпоже — это шло вразрез с самой сущностью мри.
Но двери оказались открытыми.
Двери всегда были открыты, — внезапно понял Дункан; ему просто никогда не приходило в голову проверить это. Мелеин спала с незапертыми дверями, доверяя ему; и его потрясло то, что мри так легкомысленно относились к этому.
И в то же время вовсе не легкомысленны.
Тюрьмы, запертые двери, запечатанные вещи, отбирание у человека оружия — все это было чуждо мри. Он знал это с самого начала, с тех пор, как познакомился с ними; никаких тюрем, плена… и даже пан'ен в святилище был лишь закрыт, но не заперт.
Пульт управления… он тоже был всегда доступен для него; даже тогда, когда ему было запрещено появляться там; он мог бы проскочить, запереть двери и захватить корабль… и сейчас — тоже.
Он не сделал этого.
Стэн направился к двери Мелеин, что вела в сумрачный холл, разрисованный символами, где не было ничего, кроме кресла и циновок для сидения. Он вошел, его шагам вторило эхо.
— Госпожа, — позвал он и остановился, ожидая — ибо только госпожа могла позволить ему сесть. Рядом с ним дус тяжело осел на задние лапы… а потом лег, опустив голову на пол, и вздохнул.
Позади внезапно послышались легкие шаги. Дункан обернулся, оказавшись лицом к лицу с похожей в полумраке на призрак безмолвной фигурой в белой мантии. Лицо Стэна было открыто. Он был не уверен, не оскорбляет ли это госпожу, и, чтобы показать свое уважение, опустил голову.
— Зачем ты здесь? — спросила она.
— Чтобы просить у тебя прощения, — ответил он.
Некоторое время она молчала, пристально глядя на него, словно ждала чего-то еще.
— Ньюн сказал, — добавил Дункан, — что ты желала видеть меня.
Ее губы сжались.
— У тебя все еще манеры ци'мри.
Гнев вскипел в нем, но она была права. Он сдержался и вновь опустил глаза.
— Госпожа, — сказал он, — я прошу у тебя прощения.
— Я даю его, — ответила она. — Подойди, сядь.
Ее тон неожиданно смягчился; Стэн растерялся и мгновение пристально смотрел на госпожу, которая пододвинула свое кресло и, усевшись, ожидала, чтобы он сел у ее ног.
— Если ты позволишь, — заговорил он, вспомнив о Ньюне, — я должен вернуться и привести Ньюна. Я думаю, он хотел бы присоединиться ко мне.
Брови Мелеин надломились: госпожа нахмурилась.
— Если ты позволишь ему узнать, зачем пришел сюда, это будет ему упреком. Нет. Останься. Если в Доме мир, он будет знать это; и если нет — узнает тоже. И не называй его при мне по имени — он первый из Келов.
— Прости, — пробормотал он, и приблизился, и сел у ее ног, а дус тем временем устроился между ними. Зверь был встревожен. Стэн, поглаживая, успокоил его.
— Что, — спросила Мелеин, — заставило тебя прийти ко мне?
От столь прямого и внезапного вопроса всевидящей госпожи Дункан растерялся. Он пожал плечами, стараясь придумать что-нибудь, похожее на правду, но ничего не получилось.
— Госпожа, ты можешь рассчитывать на меня. И я хочу, чтобы ты использовала мои знания… пока есть время.
Ее глаза мигнули, и дус поднял свою голову. Мелеин наклонилась и успокоила зверя, пальцы нежно перебирали бархатный мех.
— Что же такого произошло, кел Дункан, что твои знания вдруг понадобились?
— Просто я могу доставить тебя домой живой. — Стэн спокойно положил руку на дуса и посмотрел в золотистые глаза госпожи.
— Он научил меня всему, что знает сам, но разве кел'ен не должен уметь управлять кораблем? Если он пожелает, я научу его; если же нет — я сам займусь управлением, как умею. Я никогда не буду так виртуозно владеть ин'ейн, как он… а с кораблем я смогу справиться. Это мой дар тебе, госпожа, ведь для тебя очень важно, когда ты достигнешь своего дома.
— Ты торгуешься?
— Нет. Никакого если здесь нет. Это просто дар.
Ее пальцы по-прежнему перебирали теплый мех дуса. Она заглянула ему в глаза.
— Ты действительно служишь мне, кел Дункан?
У Стэна на миг перехватило дыхание. Хол'эйри и закон Келов были теперь его плотью и кровью: нужно было ответить да или нет — обратной дороги не будет.
— Да, — еле слышно выдохнул он.
Ее тонкие пальцы сжали широкую ладонь землянина.
— Ты не пойдешь против нас, как пошел против своей расы?
От шока, в который впал Стэн, дус вздрогнул; Дункан придержал зверя, обеими руками погладил его и через несколько мгновений взглянул в ясные глаза Мелеин.
— Нет. — Госпожа сама ответила на свой вопрос — он не знал, откуда взялась ее уверенность. Тон Мелеин встревожил его.
— Сейчас я впервые коснулась землянина, — пробормотала она.
Холод. Он обнял дуса, пытаясь согреться, и пристально посмотрел на Мелеин.
— Что ты хочешь сделать? — спросила она.
— Мне нужен доступ к управлению. Позволь мне поддерживать работу машин, делать то, что необходимо. У нас уже был сбой. Больше мы так рисковать не можем.
Стэн ждал отказа, ждал долгих дней… месяцев споров — прежде чем он добьется своего.
Но, — подумал он, — рубка управления никогда не запиралась. И янтарные глаза Мелеин опустились в безмолвном согласии. Подняв руку, она указала на дверь.
Он помедлил в нерешительности, затем поднялся, неловко поклонился и пошел.
Госпожа — следом. Стэн услышал, как она идет за дусом. И когда Дункан уселся за пульт в ярко освещенной рубке управления, Мелеин встала за его плечом, наблюдая: он мог видеть ее белый силуэт на экранах, что показывали звездные поля.
Стэн наконец-то приступил к тестированию, забыв о присутствии Мелеин. В прошлый раз, когда его выгнали из рубки, он испугался, что корабль не выдержит длительного полета под управлением автоматики, но все тесты прошли гладко — ни в одной из систем не было сбоев или неисправностей, самая незначительная из которых могла стоить им жизни или привести к тому, что они навсегда затеряются в этом неизведанном пространстве, — и Дункан облегченно вздохнул.
— Все в порядке, — сообщил он Мелеин.
— Ты боялся чего-то особенного?
— Только запущенности, госпожа, — сказал он.
Стоя рядом с ним, Мелеин время от времени с кажущейся случайностью следила за отражением его лица, как Стэн — за ее отражением. Он радовался, что находится здесь, что его руки делают то, что хорошо знали; и вновь и вновь повторял тесты, выжидая, пока госпоже не надоело стоять за его плечом, и она не уселась за пульт в кресло второго пилота.
Ее, казалось, интересовало лишь то, что делает Стэн; он вспомнил, что госпожа знакома с подобным оборудованием, и лишь сделанное землянами было ей в диковинку; поэтому в ее присутствии он не осмеливался на слишком многое. Она, наверняка, понимала, что он повторяет операции.
И Стэн рискнул.
«Истекшее время», — запросил он компьютер.
Зажегся ответ: «Информация отсутствует."
Он задал еще несколько вопросов. «Информация отсутствует. Информация отсутствует», — отвечал компьютер.
Холодный ком застрял в его горле. Он осторожно проверил состояние курсовых лент — сможет ли он проследить полет корабля, чтобы потом вернуться домой.
«Засекречено», — вспыхнул экран.
Он замер, вспомнив об устройстве самоуничтожения, связанном с ленточным механизмом. И при этом воспоминании в голову ему закралось подозрение.
«Мы хотим, чтобы, вернувшись домой, ты не привел за собой какой-нибудь „хвост“.
Слова Ставроса.
Струйки пота побежали по его телу. Почувствовав капли пота на лице, Дункан тыльной стороной руки вытер рот, попытавшись сделать это незаметно. Мелеин по-прежнему сидела рядом.
Дус протиснулся между ними, оказавшись в опасной близости от хрупких приборов.
— Уйди отсюда, — попросил его Дункан. Но зверь лишь улегся.
— Кел'ен, — заговорила Мелеин, — ты увидел что-то, что тебя встревожило?
Он облизал губы и взглянул на нее.
— Госпожа… мы не нашли жизни… я потерял счет планетам, а жизни мы не нашли… Почему ты думаешь, что на вашей прародине все обстоит иначе?
Ее лицо сделалось непроницаемым.
— Кел'ен, ты увидел что-то, что заставляет тебя думать иначе?
— Я увидел достаточно… чтобы понять, что я не могу вмешаться в управление этого корабля. Госпожа, когда эта лента закончится, на ней может не остаться курсовых данных.
Янтарные глаза мигнули. Мелеин сидела спокойно, обхватив руками колени.
— Ты собирался покинуть нас?
— Нам не удастся изменить курс. У нас нет выбора, госпожа.
— У нас никогда его не было.
Он задержал дыхание, вытер со щеки струйку холодного пота и вздохнул. Мелеин была абсолютно спокойна и бесстрастна: Шон'ай… вызов брошен, для них — с рождения. Как Ньюн со своим оружием.
— Госпожа, — сказал он тихо, — ты давала имя каждой планете, мимо которой мы летели. Ты знаешь, сколько их нам еще предстоит увидеть?
Она кивнула, как было принято у ее Народа, склонив голову влево. — Прежде чем мы достигнем родины, — проговорила она, — будут Млара, и Шэй, и Хла, и Сэй'эй-ноу-клай'ай.
— Четыре, — пробормотал он, ошеломленный внезапным известием о том, что конец близок. — Ты говорила ему?…
— Я говорила ему. — Она наклонилась вперед, руки сплелись на укутанных белом коленях. — Кел Дункан, твои корабли придут. Они идут.
— Да.
— Ты выбрал, кому служить.
— Да, — сказал он. — Народу, госпожа. — И, поскольку она все еще вглядывалась в него, опасаясь его предательства: — У них, госпожа, так много кел'ейнов, что потеря одного ничего не значит. У Народа же — всего один… со мной — два. В моем лице человечество не потеряет одного кел'ена.
Глаза Мелеин до боли всматривались в него.
— Твоя математика безупречна, кел Дункан.
— Госпожа… — тихо пробормотал он, признательный ей за похвалу.
Она поднялась и ушла.
Передав корабль ему.
Какое-то время он сидел неподвижно, получив все, чего добивался; и эта ноша вдруг показалась ему непосильной. Теперь, даже захоти он предать их, — подумал Стэн, — он не сможет этого сделать; он никогда не сможет повторить то, что сделал тогда, на Кесрит, спасая их жизнь…
Дунканом двигал эгоизм, а не любовь… сейчас и в будущем. Он слишком хорошо знал мри, чтобы поверить, что это пойдет им на пользу.
Он просмотрел банки данных, укрывавшие свои страшные тайны, закрытые для него программы; скорее всего, блокирование началось с момента, когда Стэн нарушил приказы и раньше времени запустил курсовую ленту.
А, может, — как и прежде бывало с ПлаРами, — с самого начала было решено, что «Фокс» может вернуться лишь вместе с «Сабером».
Существовал пан'ен и запись в нем; но тягаться с огневой мощью «Сабера» «Фоксу» было невозможно… и, скорее всего, когда лента закончится, навигационный компьютер взорвется, уничтожив корабль.
Он вновь вернулся к пульту, снова и снова терпеливо стуча по клавишам, снова и снова получая в ответ «Информация отсутствует» и «Засекречено».
И наконец, оставив попытки, Стэн поднялся, рассеянно потянувшись к дусу, который тоскливо жался к нему, чувствуя огорчение хозяина и стараясь отвлечь его.
Четыре планеты.
День, а может — больше месяца: интервалы между прыжками были неравными.
Конец путешествия неожиданно показался очень близким.
Человеческая свобода выбора.
Медленно, постепенно разрозненные осколки того, что прежде было ПлаРом, начали складываться в определенном порядке.
— Ньюн… — позвал он.
Мри выкладывал из кусочков металла какое-то подобие орнамента. Он занимался этим уже несколько дней, целиком погрузившись в свою работу.
— А? — отозвался тот.
— Мне кажется, что в случившемся виноваты приборы. Если госпожа позволит, я хотел бы вернуться в рубку, чтобы проверить приборы.
Ньюн замер. Когда он поднял глаза, стало видно, что мри хмурится.
— Я спрошу госпожу, — сказал он.
— Я хотел бы, — продолжал Дункан, — принести госпоже пользу своим умением.
— Она пошлет за тобой, если будет нужно.
— Ньюн, попросиее.
Брови сдвинулись сильнее. Мри положил руки на колени, забыв о своем занятии, потом тяжело вздохнул и снова принялся за работу.
— Я хочу мира с ней, — сказал Дункан. — Я делал все, о чем бы вы не попросили меня. Я пытался быть таким, как ты.
— Ты делал не только это, — проговорил Ньюн. — Вот в чем сложность.
— Я прошу прощения за это. Я хочу, чтобы об этом забыли. Попроси ее снова встретиться со мной, и я даю тебе слово, что не буду выступать против нее. Нет мира на этом корабле, пока я не помирюсь с ней — а не только с тобой.
Какое-то время Ньюн молчал. Потом издал долгий вздох.
— Она ждала, чтобы ты попросил.
Оказывается, мри еще могли удивить его. Дункан отшатнулся в смущении, все его мысли о них смешались.
— Значит, она встретится со мной?
— Когда бы ты не попросил. Ступай, поговори с ней. Двери не заперты.
Дункан немного помедлил — ему вдруг расхотелось идти; потом он заставил себя подняться и пойти к двери, следом за ним — дус.
— Дункан…
Он обернулся.
— Брат мой кел, — мягко сказал Ньюн, — при всем моем уважении к тебе… помни, что я — рука госпожи, и если ты позволишь себе лишнее… я не потерплю этого.
На миг в комнате промелькнул импульс опеки: дус попятился, прижав уши.
— Нет, — бросил Дункан. Зверь остановился. Стэн вытащил из-за пояса ав-тлен и сложил рядом все свое оружие. — Возьми, если подозреваешь меня в подобных вещах. — Сдавать оружие считалось унижением, и Дункан сознательно предложил это; мри заметно вздрогнул.
— Нет, — сказал Ньюн.
Дункан вложил клинок обратно и вышел, дус последовал за ним. Ньюн остался: возможно, он чувствовал себя уязвленным последним обменом и теперь некоторое время будет терзаться подозрением, — решил Дункан. И хотя Ньюн спал рядом с ним и учил Стэна искусству владения оружием мри, безопасность Мелеин была совсем иным делом, и кел'ену приходилось очень, очень нелегко.
Допустить вооруженного ци'мри к госпоже — это шло вразрез с самой сущностью мри.
Но двери оказались открытыми.
Двери всегда были открыты, — внезапно понял Дункан; ему просто никогда не приходило в голову проверить это. Мелеин спала с незапертыми дверями, доверяя ему; и его потрясло то, что мри так легкомысленно относились к этому.
И в то же время вовсе не легкомысленны.
Тюрьмы, запертые двери, запечатанные вещи, отбирание у человека оружия — все это было чуждо мри. Он знал это с самого начала, с тех пор, как познакомился с ними; никаких тюрем, плена… и даже пан'ен в святилище был лишь закрыт, но не заперт.
Пульт управления… он тоже был всегда доступен для него; даже тогда, когда ему было запрещено появляться там; он мог бы проскочить, запереть двери и захватить корабль… и сейчас — тоже.
Он не сделал этого.
Стэн направился к двери Мелеин, что вела в сумрачный холл, разрисованный символами, где не было ничего, кроме кресла и циновок для сидения. Он вошел, его шагам вторило эхо.
— Госпожа, — позвал он и остановился, ожидая — ибо только госпожа могла позволить ему сесть. Рядом с ним дус тяжело осел на задние лапы… а потом лег, опустив голову на пол, и вздохнул.
Позади внезапно послышались легкие шаги. Дункан обернулся, оказавшись лицом к лицу с похожей в полумраке на призрак безмолвной фигурой в белой мантии. Лицо Стэна было открыто. Он был не уверен, не оскорбляет ли это госпожу, и, чтобы показать свое уважение, опустил голову.
— Зачем ты здесь? — спросила она.
— Чтобы просить у тебя прощения, — ответил он.
Некоторое время она молчала, пристально глядя на него, словно ждала чего-то еще.
— Ньюн сказал, — добавил Дункан, — что ты желала видеть меня.
Ее губы сжались.
— У тебя все еще манеры ци'мри.
Гнев вскипел в нем, но она была права. Он сдержался и вновь опустил глаза.
— Госпожа, — сказал он, — я прошу у тебя прощения.
— Я даю его, — ответила она. — Подойди, сядь.
Ее тон неожиданно смягчился; Стэн растерялся и мгновение пристально смотрел на госпожу, которая пододвинула свое кресло и, усевшись, ожидала, чтобы он сел у ее ног.
— Если ты позволишь, — заговорил он, вспомнив о Ньюне, — я должен вернуться и привести Ньюна. Я думаю, он хотел бы присоединиться ко мне.
Брови Мелеин надломились: госпожа нахмурилась.
— Если ты позволишь ему узнать, зачем пришел сюда, это будет ему упреком. Нет. Останься. Если в Доме мир, он будет знать это; и если нет — узнает тоже. И не называй его при мне по имени — он первый из Келов.
— Прости, — пробормотал он, и приблизился, и сел у ее ног, а дус тем временем устроился между ними. Зверь был встревожен. Стэн, поглаживая, успокоил его.
— Что, — спросила Мелеин, — заставило тебя прийти ко мне?
От столь прямого и внезапного вопроса всевидящей госпожи Дункан растерялся. Он пожал плечами, стараясь придумать что-нибудь, похожее на правду, но ничего не получилось.
— Госпожа, ты можешь рассчитывать на меня. И я хочу, чтобы ты использовала мои знания… пока есть время.
Ее глаза мигнули, и дус поднял свою голову. Мелеин наклонилась и успокоила зверя, пальцы нежно перебирали бархатный мех.
— Что же такого произошло, кел Дункан, что твои знания вдруг понадобились?
— Просто я могу доставить тебя домой живой. — Стэн спокойно положил руку на дуса и посмотрел в золотистые глаза госпожи.
— Он научил меня всему, что знает сам, но разве кел'ен не должен уметь управлять кораблем? Если он пожелает, я научу его; если же нет — я сам займусь управлением, как умею. Я никогда не буду так виртуозно владеть ин'ейн, как он… а с кораблем я смогу справиться. Это мой дар тебе, госпожа, ведь для тебя очень важно, когда ты достигнешь своего дома.
— Ты торгуешься?
— Нет. Никакого если здесь нет. Это просто дар.
Ее пальцы по-прежнему перебирали теплый мех дуса. Она заглянула ему в глаза.
— Ты действительно служишь мне, кел Дункан?
У Стэна на миг перехватило дыхание. Хол'эйри и закон Келов были теперь его плотью и кровью: нужно было ответить да или нет — обратной дороги не будет.
— Да, — еле слышно выдохнул он.
Ее тонкие пальцы сжали широкую ладонь землянина.
— Ты не пойдешь против нас, как пошел против своей расы?
От шока, в который впал Стэн, дус вздрогнул; Дункан придержал зверя, обеими руками погладил его и через несколько мгновений взглянул в ясные глаза Мелеин.
— Нет. — Госпожа сама ответила на свой вопрос — он не знал, откуда взялась ее уверенность. Тон Мелеин встревожил его.
— Сейчас я впервые коснулась землянина, — пробормотала она.
Холод. Он обнял дуса, пытаясь согреться, и пристально посмотрел на Мелеин.
— Что ты хочешь сделать? — спросила она.
— Мне нужен доступ к управлению. Позволь мне поддерживать работу машин, делать то, что необходимо. У нас уже был сбой. Больше мы так рисковать не можем.
Стэн ждал отказа, ждал долгих дней… месяцев споров — прежде чем он добьется своего.
Но, — подумал он, — рубка управления никогда не запиралась. И янтарные глаза Мелеин опустились в безмолвном согласии. Подняв руку, она указала на дверь.
Он помедлил в нерешительности, затем поднялся, неловко поклонился и пошел.
Госпожа — следом. Стэн услышал, как она идет за дусом. И когда Дункан уселся за пульт в ярко освещенной рубке управления, Мелеин встала за его плечом, наблюдая: он мог видеть ее белый силуэт на экранах, что показывали звездные поля.
Стэн наконец-то приступил к тестированию, забыв о присутствии Мелеин. В прошлый раз, когда его выгнали из рубки, он испугался, что корабль не выдержит длительного полета под управлением автоматики, но все тесты прошли гладко — ни в одной из систем не было сбоев или неисправностей, самая незначительная из которых могла стоить им жизни или привести к тому, что они навсегда затеряются в этом неизведанном пространстве, — и Дункан облегченно вздохнул.
— Все в порядке, — сообщил он Мелеин.
— Ты боялся чего-то особенного?
— Только запущенности, госпожа, — сказал он.
Стоя рядом с ним, Мелеин время от времени с кажущейся случайностью следила за отражением его лица, как Стэн — за ее отражением. Он радовался, что находится здесь, что его руки делают то, что хорошо знали; и вновь и вновь повторял тесты, выжидая, пока госпоже не надоело стоять за его плечом, и она не уселась за пульт в кресло второго пилота.
Ее, казалось, интересовало лишь то, что делает Стэн; он вспомнил, что госпожа знакома с подобным оборудованием, и лишь сделанное землянами было ей в диковинку; поэтому в ее присутствии он не осмеливался на слишком многое. Она, наверняка, понимала, что он повторяет операции.
И Стэн рискнул.
«Истекшее время», — запросил он компьютер.
Зажегся ответ: «Информация отсутствует."
Он задал еще несколько вопросов. «Информация отсутствует. Информация отсутствует», — отвечал компьютер.
Холодный ком застрял в его горле. Он осторожно проверил состояние курсовых лент — сможет ли он проследить полет корабля, чтобы потом вернуться домой.
«Засекречено», — вспыхнул экран.
Он замер, вспомнив об устройстве самоуничтожения, связанном с ленточным механизмом. И при этом воспоминании в голову ему закралось подозрение.
«Мы хотим, чтобы, вернувшись домой, ты не привел за собой какой-нибудь „хвост“.
Слова Ставроса.
Струйки пота побежали по его телу. Почувствовав капли пота на лице, Дункан тыльной стороной руки вытер рот, попытавшись сделать это незаметно. Мелеин по-прежнему сидела рядом.
Дус протиснулся между ними, оказавшись в опасной близости от хрупких приборов.
— Уйди отсюда, — попросил его Дункан. Но зверь лишь улегся.
— Кел'ен, — заговорила Мелеин, — ты увидел что-то, что тебя встревожило?
Он облизал губы и взглянул на нее.
— Госпожа… мы не нашли жизни… я потерял счет планетам, а жизни мы не нашли… Почему ты думаешь, что на вашей прародине все обстоит иначе?
Ее лицо сделалось непроницаемым.
— Кел'ен, ты увидел что-то, что заставляет тебя думать иначе?
— Я увидел достаточно… чтобы понять, что я не могу вмешаться в управление этого корабля. Госпожа, когда эта лента закончится, на ней может не остаться курсовых данных.
Янтарные глаза мигнули. Мелеин сидела спокойно, обхватив руками колени.
— Ты собирался покинуть нас?
— Нам не удастся изменить курс. У нас нет выбора, госпожа.
— У нас никогда его не было.
Он задержал дыхание, вытер со щеки струйку холодного пота и вздохнул. Мелеин была абсолютно спокойна и бесстрастна: Шон'ай… вызов брошен, для них — с рождения. Как Ньюн со своим оружием.
— Госпожа, — сказал он тихо, — ты давала имя каждой планете, мимо которой мы летели. Ты знаешь, сколько их нам еще предстоит увидеть?
Она кивнула, как было принято у ее Народа, склонив голову влево. — Прежде чем мы достигнем родины, — проговорила она, — будут Млара, и Шэй, и Хла, и Сэй'эй-ноу-клай'ай.
— Четыре, — пробормотал он, ошеломленный внезапным известием о том, что конец близок. — Ты говорила ему?…
— Я говорила ему. — Она наклонилась вперед, руки сплелись на укутанных белом коленях. — Кел Дункан, твои корабли придут. Они идут.
— Да.
— Ты выбрал, кому служить.
— Да, — сказал он. — Народу, госпожа. — И, поскольку она все еще вглядывалась в него, опасаясь его предательства: — У них, госпожа, так много кел'ейнов, что потеря одного ничего не значит. У Народа же — всего один… со мной — два. В моем лице человечество не потеряет одного кел'ена.
Глаза Мелеин до боли всматривались в него.
— Твоя математика безупречна, кел Дункан.
— Госпожа… — тихо пробормотал он, признательный ей за похвалу.
Она поднялась и ушла.
Передав корабль ему.
Какое-то время он сидел неподвижно, получив все, чего добивался; и эта ноша вдруг показалась ему непосильной. Теперь, даже захоти он предать их, — подумал Стэн, — он не сможет этого сделать; он никогда не сможет повторить то, что сделал тогда, на Кесрит, спасая их жизнь…
Дунканом двигал эгоизм, а не любовь… сейчас и в будущем. Он слишком хорошо знал мри, чтобы поверить, что это пойдет им на пользу.
Он просмотрел банки данных, укрывавшие свои страшные тайны, закрытые для него программы; скорее всего, блокирование началось с момента, когда Стэн нарушил приказы и раньше времени запустил курсовую ленту.
А, может, — как и прежде бывало с ПлаРами, — с самого начала было решено, что «Фокс» может вернуться лишь вместе с «Сабером».
Существовал пан'ен и запись в нем; но тягаться с огневой мощью «Сабера» «Фоксу» было невозможно… и, скорее всего, когда лента закончится, навигационный компьютер взорвется, уничтожив корабль.
Он вновь вернулся к пульту, снова и снова терпеливо стуча по клавишам, снова и снова получая в ответ «Информация отсутствует» и «Засекречено».
И наконец, оставив попытки, Стэн поднялся, рассеянно потянувшись к дусу, который тоскливо жался к нему, чувствуя огорчение хозяина и стараясь отвлечь его.
Четыре планеты.
День, а может — больше месяца: интервалы между прыжками были неравными.
Конец путешествия неожиданно показался очень близким.
16
Млара, и Шэй, и Хла, и Сэй'эй-ноу-клай'ай.
Ньюн наблюдал, как они проносятся мимо, безжизненные, и даже его хмурый вид не мог скрыть возбуждения в крови.
Они прыгнули снова, и чуть позже полудня по корабельному времени в центре экрана появилась новая звезда.
— Это дом, — негромко сказала Мелеин, когда они пришли в холл госпожи, чтобы взглянуть на нее вместе с ней. — Это Солнце.
На хол'эйри — Нэй'ай'ин.
Ньюн взглянул на пятнышко света, которое с внешней границы системы, где они находились, казалось меньше булавочного укола, и в отчаянии подумал, какой долгий путь им еще предстоит. Нэй'ай'ин. Солнце.
И Планета, что звалась Кутат.
— С вашего разрешения, — пробормотал Дункан, -…я лучше займусь управлением.
Они все, даже дусы, направились в рубку управления.
И было что-то зловещее в погруженной во тьму прежде самой активной секции пульта управления. Дункан на мгновение замер, глядя на это, потом уселся за пульт и привел все в готовность, не тронув лишь приведенной в негодность секции.
Покинув госпожу, Ньюн встал у пульта справа от Дункана: мри знал о приборах очень мало, лишь то, что показал ему Стэн — но даже его знаний было достаточно, чтобы убедиться, что что-то произошло.
— Навигационного компьютера больше нет, — сказал Дункан.
— Ты можешь привести нас, — уверенно проговорил Ньюн.
Дункан кивнул. Его руки летали по клавишам, и изображения на экранах сменялись, выстраивая причудливые модели вокруг точки, что была Нэй'ай'ин.
— Мы на курсе, — сказал он наконец. — Просто навигации по звездам больше не для нас.
Но это уже не имело значения. Госпожа давным-давно вернулась в свои покои, а Ньюн по-прежнему стоял рядом с Дунканом, который сидел в кресле, отделенный от мри консолью, наблюдая за действиями Стэна.
Прошло пять дней, прежде чем появилась Кутат, третья планета от Нэй'ай'ин… Кутат. Дункан вел корабль, проводя в рубке управления больше времени, чем требовал здравый смысл: он даже ел здесь, выходя в холл келов лишь для того, чтобы умыться и немного поспать, когда на корабле наступала ночь. Но еще до того, как ночь подходила к концу, он в тревоге спешил обратно, и Ньюн знал, где отыскать его.
Его присутствие за пультом управления вовсе не требовалось.
Не было сигналов тревоги, ничего.
Ньюн с возрастающим отчаянием начал думать, что здесь их ждет та же самая картина, как и на предыдущих планетах. И у Мелеин, и у Дункана было, конечно, собственное мнение об этой непрекращающейся тишине, и никто не высказывал его вслух.
Никаких кораблей.
Никакой реакции.
На шестой день первые четкие картины планеты заполнили экраны, и Мелеин приходила в рубку, чтобы взглянуть на них. Рука Ньюна в безмолвном предположении ложилась на ее руку.
Планета была багряной и безжизненной.
И древней. Очень, очень древней.
Дункан выключил изображение на экранах. Когда он взглянул на них обоих, на лице его застыло мучительное выражение, словно он собирался обвинять во всем себя. Но Ньюн, набрав полные легкие воздуха, выдохнул, смирившись с тем, что знал всю свою жизнь.
Что после всего случившегося они были последними из расы.
Где-то на корабле застонали дусы, вобрав в себя ниспосланное людям отчаяние.
— Путешествие Народа, — сказала Мелеин, — было очень, очень долгим. Если мы последние, мы все же придем домой. Веди нас туда, Дункан.
— Дункан, — просто ответил Стэн, и склонил голову, и повернулся к панелям управления, чтобы не видеть лиц мри. Ньюну казалось, что воздух куда-то исчез; невидимая рука стискивала сердце, как тогда, когда на его глазах на Кесрит умирал Народ; но то была старая печаль, и он давным-давно выплакал ее. Кел'ен так и стоял, когда Мелеин пошла обратно в свой холл.
Потом он ушел к себе, и сел со своим дусом, и заплакал, как не мог плакать Кел.
— Почему мы должны печалиться? — спросила Мелеин, когда вечером того же дня они вновь встретились на первом за много дней и последнем перед посадкой ужине. — Мы всегда знали, что мы последние. Пока мы считали по-другому, мы были гораздо счастливее, но правда, тем не менее, оставалась неизменной. Мы должны радоваться. Мы вернулись домой. Мы увидели то, что было нашим началом, и это достойное завершение пути.
Этого землянин не мог постичь. Он лишь замотал головой, словно от боли, и опечаленный дус потянулся к нему носом.
Но Ньюн во всем согласился с Мелеин: она была права. Они видели и худшее, чем то, что лежало перед ними: была Кесрит, были земляне и регулы.
— Не печалься за нас, — сказал Ньюн Дункану, тронув его за рукав. — Мы пришли туда, где хотели быть.
— Я, пожалуй, вернусь в рубку, — сказал Дункан и резко поднялся, закрыл лицо вуалью и оставил их, не спросив разрешения и не оглянувшись. Его дус двинулся следом, излучая страдание.
— Он ничего не сможет там сделать, — пробормотала Мелеин, пожав плечами. — Но это успокоит его.
— Дункан, — сказал Ньюн, — не оставит нас. Он чувствует себя виноватым.
— За нас?
Ньюн пожал плечами, сжал губы, посмотрел в сторону.
Мелеин протянула руку и коснулась его лица, привлекая внимание кел'ена, печально глядя на него.
— Я знала, что это может занять немало времени. Было больше восьмидесяти Мраков, Ньюн, и в каждом сменилось не одно поколение; и было свыше восьмидесяти Промежуточных эпох, и большинство из них длились свыше тысячелетия.
Он попробовал протестующе рассмеяться, качая головой — но смеха не получилось.
— Я могу представить расстояние, но не годы. Двадцать лет — долгий срок для кел'ена. Я не могу представить тысячелетие.
Наклонившись, она коснулась губами его лба.
— Ньюн, счет не имеет значения. Я тоже этого не понимаю.
Этой ночью, и следующей, Ньюн сидел рядом с ее креслом. Мелеин не просила его об этом. Просто он не хотел оставлять ее одну. И Дункан, приходя со своих одиноких вахт, чтобы поспать хотя бы несколько часов, устраивался вместе со своим дусом в углу — здесь же, а не в холле келов. Никто из них сейчас не хотел одиночества. Им было более чем достаточно пустынности Кутат.
На восьмой день Кутат надвинулась на них, заполнив весь экран в холле госпожи — воспаленная, сухая, изборожденная древними шрамами.
И Дункан вошел к госпоже, ворвался, словно ураган, и сорвал мэз и зейдх, открыв свое лицо: оно пылало.
— Жизнь! — выдохнул он. — Это показал детектор. Госпожа, Ньюн… ваша планета не мертва!
На мгновение все замерли.
И внезапно Мелеин, хлопнув в ладони, сложила их вместе и возблагодарила богов; и лишь тогда Ньюн позволил себе вздохнуть с надеждой.
Следом за Дунканом Мелеин прошла в рубку; позади них — Ньюн и шумно дышащие от возбуждения дусы. Мелеин уселась на подлокотник кресла, и Ньюн склонился рядом, а Дункан тем временем пытался объяснить им результаты своих поисков, показывая диаграммы, и экраны, и бегущие по ним потоки данных, означавших жизнь.
Присутствие машин, и невероятно слабые сигналы присутствия живой материи.
— Отсюда, из космоса, это похоже на Кесрит, — тихо сказал Дункан, заставив Ньюна похолодеть, ибо прежняя госпожа слишком часто называла Кесрит кузницей, что готовит Народ… к тому, что их ждет. — Дусы, — продолжал Дункан, — скорее всего будут чувствовать себя здесь достаточно хорошо.
— Одна луна, — читал Ньюн показания экрана, с тоской вспоминая две, свершавшие свой путь по небесам Кесрит; вспоминая холмы планеты и знакомые места, где он охотился до прихода землян.
У планеты их предков были свои секреты, свои блага и красоты, и свои опасности.
И сюда придут земляне… довольно скоро.
— Дункан, — сказала Мелеин, — мы садимся.
Ньюн наблюдал, как они проносятся мимо, безжизненные, и даже его хмурый вид не мог скрыть возбуждения в крови.
Они прыгнули снова, и чуть позже полудня по корабельному времени в центре экрана появилась новая звезда.
— Это дом, — негромко сказала Мелеин, когда они пришли в холл госпожи, чтобы взглянуть на нее вместе с ней. — Это Солнце.
На хол'эйри — Нэй'ай'ин.
Ньюн взглянул на пятнышко света, которое с внешней границы системы, где они находились, казалось меньше булавочного укола, и в отчаянии подумал, какой долгий путь им еще предстоит. Нэй'ай'ин. Солнце.
И Планета, что звалась Кутат.
— С вашего разрешения, — пробормотал Дункан, -…я лучше займусь управлением.
Они все, даже дусы, направились в рубку управления.
И было что-то зловещее в погруженной во тьму прежде самой активной секции пульта управления. Дункан на мгновение замер, глядя на это, потом уселся за пульт и привел все в готовность, не тронув лишь приведенной в негодность секции.
Покинув госпожу, Ньюн встал у пульта справа от Дункана: мри знал о приборах очень мало, лишь то, что показал ему Стэн — но даже его знаний было достаточно, чтобы убедиться, что что-то произошло.
— Навигационного компьютера больше нет, — сказал Дункан.
— Ты можешь привести нас, — уверенно проговорил Ньюн.
Дункан кивнул. Его руки летали по клавишам, и изображения на экранах сменялись, выстраивая причудливые модели вокруг точки, что была Нэй'ай'ин.
— Мы на курсе, — сказал он наконец. — Просто навигации по звездам больше не для нас.
Но это уже не имело значения. Госпожа давным-давно вернулась в свои покои, а Ньюн по-прежнему стоял рядом с Дунканом, который сидел в кресле, отделенный от мри консолью, наблюдая за действиями Стэна.
Прошло пять дней, прежде чем появилась Кутат, третья планета от Нэй'ай'ин… Кутат. Дункан вел корабль, проводя в рубке управления больше времени, чем требовал здравый смысл: он даже ел здесь, выходя в холл келов лишь для того, чтобы умыться и немного поспать, когда на корабле наступала ночь. Но еще до того, как ночь подходила к концу, он в тревоге спешил обратно, и Ньюн знал, где отыскать его.
Его присутствие за пультом управления вовсе не требовалось.
Не было сигналов тревоги, ничего.
Ньюн с возрастающим отчаянием начал думать, что здесь их ждет та же самая картина, как и на предыдущих планетах. И у Мелеин, и у Дункана было, конечно, собственное мнение об этой непрекращающейся тишине, и никто не высказывал его вслух.
Никаких кораблей.
Никакой реакции.
На шестой день первые четкие картины планеты заполнили экраны, и Мелеин приходила в рубку, чтобы взглянуть на них. Рука Ньюна в безмолвном предположении ложилась на ее руку.
Планета была багряной и безжизненной.
И древней. Очень, очень древней.
Дункан выключил изображение на экранах. Когда он взглянул на них обоих, на лице его застыло мучительное выражение, словно он собирался обвинять во всем себя. Но Ньюн, набрав полные легкие воздуха, выдохнул, смирившись с тем, что знал всю свою жизнь.
Что после всего случившегося они были последними из расы.
Где-то на корабле застонали дусы, вобрав в себя ниспосланное людям отчаяние.
— Путешествие Народа, — сказала Мелеин, — было очень, очень долгим. Если мы последние, мы все же придем домой. Веди нас туда, Дункан.
— Дункан, — просто ответил Стэн, и склонил голову, и повернулся к панелям управления, чтобы не видеть лиц мри. Ньюну казалось, что воздух куда-то исчез; невидимая рука стискивала сердце, как тогда, когда на его глазах на Кесрит умирал Народ; но то была старая печаль, и он давным-давно выплакал ее. Кел'ен так и стоял, когда Мелеин пошла обратно в свой холл.
Потом он ушел к себе, и сел со своим дусом, и заплакал, как не мог плакать Кел.
— Почему мы должны печалиться? — спросила Мелеин, когда вечером того же дня они вновь встретились на первом за много дней и последнем перед посадкой ужине. — Мы всегда знали, что мы последние. Пока мы считали по-другому, мы были гораздо счастливее, но правда, тем не менее, оставалась неизменной. Мы должны радоваться. Мы вернулись домой. Мы увидели то, что было нашим началом, и это достойное завершение пути.
Этого землянин не мог постичь. Он лишь замотал головой, словно от боли, и опечаленный дус потянулся к нему носом.
Но Ньюн во всем согласился с Мелеин: она была права. Они видели и худшее, чем то, что лежало перед ними: была Кесрит, были земляне и регулы.
— Не печалься за нас, — сказал Ньюн Дункану, тронув его за рукав. — Мы пришли туда, где хотели быть.
— Я, пожалуй, вернусь в рубку, — сказал Дункан и резко поднялся, закрыл лицо вуалью и оставил их, не спросив разрешения и не оглянувшись. Его дус двинулся следом, излучая страдание.
— Он ничего не сможет там сделать, — пробормотала Мелеин, пожав плечами. — Но это успокоит его.
— Дункан, — сказал Ньюн, — не оставит нас. Он чувствует себя виноватым.
— За нас?
Ньюн пожал плечами, сжал губы, посмотрел в сторону.
Мелеин протянула руку и коснулась его лица, привлекая внимание кел'ена, печально глядя на него.
— Я знала, что это может занять немало времени. Было больше восьмидесяти Мраков, Ньюн, и в каждом сменилось не одно поколение; и было свыше восьмидесяти Промежуточных эпох, и большинство из них длились свыше тысячелетия.
Он попробовал протестующе рассмеяться, качая головой — но смеха не получилось.
— Я могу представить расстояние, но не годы. Двадцать лет — долгий срок для кел'ена. Я не могу представить тысячелетие.
Наклонившись, она коснулась губами его лба.
— Ньюн, счет не имеет значения. Я тоже этого не понимаю.
Этой ночью, и следующей, Ньюн сидел рядом с ее креслом. Мелеин не просила его об этом. Просто он не хотел оставлять ее одну. И Дункан, приходя со своих одиноких вахт, чтобы поспать хотя бы несколько часов, устраивался вместе со своим дусом в углу — здесь же, а не в холле келов. Никто из них сейчас не хотел одиночества. Им было более чем достаточно пустынности Кутат.
На восьмой день Кутат надвинулась на них, заполнив весь экран в холле госпожи — воспаленная, сухая, изборожденная древними шрамами.
И Дункан вошел к госпоже, ворвался, словно ураган, и сорвал мэз и зейдх, открыв свое лицо: оно пылало.
— Жизнь! — выдохнул он. — Это показал детектор. Госпожа, Ньюн… ваша планета не мертва!
На мгновение все замерли.
И внезапно Мелеин, хлопнув в ладони, сложила их вместе и возблагодарила богов; и лишь тогда Ньюн позволил себе вздохнуть с надеждой.
Следом за Дунканом Мелеин прошла в рубку; позади них — Ньюн и шумно дышащие от возбуждения дусы. Мелеин уселась на подлокотник кресла, и Ньюн склонился рядом, а Дункан тем временем пытался объяснить им результаты своих поисков, показывая диаграммы, и экраны, и бегущие по ним потоки данных, означавших жизнь.
Присутствие машин, и невероятно слабые сигналы присутствия живой материи.
— Отсюда, из космоса, это похоже на Кесрит, — тихо сказал Дункан, заставив Ньюна похолодеть, ибо прежняя госпожа слишком часто называла Кесрит кузницей, что готовит Народ… к тому, что их ждет. — Дусы, — продолжал Дункан, — скорее всего будут чувствовать себя здесь достаточно хорошо.
— Одна луна, — читал Ньюн показания экрана, с тоской вспоминая две, свершавшие свой путь по небесам Кесрит; вспоминая холмы планеты и знакомые места, где он охотился до прихода землян.
У планеты их предков были свои секреты, свои блага и красоты, и свои опасности.
И сюда придут земляне… довольно скоро.
— Дункан, — сказала Мелеин, — мы садимся.
17
Кутат.
Дункан вдохнул ворвавшийся в люк воздух — первый вздох на поверхности планеты — холодный и разреженный, со слабыми запахами. Стэн посмотрел в люк на красные и янтарные пески, на далекий гребень обступивших их гор, на сияющее в небе угрюмое уродливое солнце.
И не спустился вниз. Первыми на свою родную землю должны ступить мри. Оставаясь в корабле, он наблюдал, как они спускаются по трапу: Мелеин впереди, Ньюн — за ней… дети, вернувшиеся к старухе-матери. Они оглядывались вокруг; глаза их, конечно же, видели совсем иначе, чем его; они чувствовали нечто знакомое в ласковых объятиях тяготения Кутат, аромате ее воздуха… нечто, взывавшее к их крови и чувствам, и говорящее: «это дом».
Жаль, если это не так, если путь Народа на самом деле оказался слишком долгим и Народ потерял все, ради чего уходил. Стэн так не думал; он видел, какими глазами Ньюн смотрел лежащий вне корабля мир.
Дункан чувствовал, как его собственное горло сжимается, как дрожат от напряжения и ужасного холода планеты его мышцы. Разберись Стэн в своих чувствах, он понял бы, что то было ощущение утраты… и он не знал, почему. Он летел сюда ради них, привел их домой, и посадка прошла благополучно, и все же печаль охватывала его.
Но служба Народу была не единственным, что он сделал.
На краю системы пульсировал маяк, веха, которую будут использовать прибывающие корабли; а на Кутат таким маяком стал сам корабль. Его пульс был тихим, но он был… и будет, пока на корабле есть энергия — гораздо дольше, чем смогут прожить они сами.
«Дружба, дружба», — кричал небесам их корабль, и корабли землян наверняка узнают этот или другой сигнал.
Стэн не сказал об этом Ньюну или Мелеин. Любой жест по отношению к ци'мри, — подумал он, — они не одобрят, и поэтому не спросил их разрешения.
Он увидел, как дусы, сопя и шумно втягивая воздух, косолапя, спускаются по трапу; как перекатываются на их лоснящихся от долгой сытой жизни на корабле боках складки жира, как блестит под тусклым солнцем мех. Ступив на песок, они покатились по нему, наслаждаясь этим; потом поднялись, стряхивая облака красной пыли с бархатных шкур. Большой, встав на задние лапы, начал спускаться, игриво выдувая облако пыли на мри, и Ньюн отругал его.
После этого звери выбрали собственный путь, петляя, исследуя новый мир. Теперь можно было быть спокойными — они не позволят никому захватить мри врасплох. Неподалеку от корабля виднелась нетронутая струями корабельных двигателей рощица похожих на трубки голубовато-зеленых деревьев. Дусы уничтожили ее, с видимым удовольствием жуя растения. Их желудки благополучно усваивали все, даже многие яды, поэтому причин для беспокойства не было.
Там, где есть деревья, есть вода — пускай даже ее немного. Дункан с довольным видом с гордостью смотрел на редкую растительность, ибо он отыскал для мри место, где даже на этой, на первый взгляд бесплодной, планете существовала жизнь, посадил корабль там, где была вода.
И, кроме того, неподалеку от источника энергии, который обнаружил детектор.
Их присутствие не вызвало ничего — ни во время посадки, ни сейчас. Приборы корабля по-прежнему изучали небеса, готовые в любой момент поднять тревогу и защитить людей, но небеса оставались чистыми… и царившая вокруг тишина была одновременно желанной и нежеланной.
Он ощутил сказочный бальзам удовольствия дусов, и наконец решился.
Неуверенно Стэн спустился по трапу, изучая окружающее, и неслышно приблизился к мри, надеясь, что те не обидятся на его присутствие — он достаточно знал Ньюна, чтобы допускать подобное поведение по отношению к ци'мри.
— Госпожа… — Дункан услышал, как Ньюн негромко позвал ее; и Мелеин обернулась, и увидела Стэна, и протянула ему руку. Они обнялись, словно были братьями, и Дункану захотелось заплакать, что не мог себе позволить кел'ен. На миг опустив голову, Стэн почувствовал исходящую от них теплоту. Сильный ветер трепал их мантии. Дункан сжал мри в объятиях, ощущая хрупкость Мелеин и жилистость Ньюна; они были чуждыми, теплыми, словно звери, и наслаждались прохладой, которая заставляла его дрожать.
Дункан вдохнул ворвавшийся в люк воздух — первый вздох на поверхности планеты — холодный и разреженный, со слабыми запахами. Стэн посмотрел в люк на красные и янтарные пески, на далекий гребень обступивших их гор, на сияющее в небе угрюмое уродливое солнце.
И не спустился вниз. Первыми на свою родную землю должны ступить мри. Оставаясь в корабле, он наблюдал, как они спускаются по трапу: Мелеин впереди, Ньюн — за ней… дети, вернувшиеся к старухе-матери. Они оглядывались вокруг; глаза их, конечно же, видели совсем иначе, чем его; они чувствовали нечто знакомое в ласковых объятиях тяготения Кутат, аромате ее воздуха… нечто, взывавшее к их крови и чувствам, и говорящее: «это дом».
Жаль, если это не так, если путь Народа на самом деле оказался слишком долгим и Народ потерял все, ради чего уходил. Стэн так не думал; он видел, какими глазами Ньюн смотрел лежащий вне корабля мир.
Дункан чувствовал, как его собственное горло сжимается, как дрожат от напряжения и ужасного холода планеты его мышцы. Разберись Стэн в своих чувствах, он понял бы, что то было ощущение утраты… и он не знал, почему. Он летел сюда ради них, привел их домой, и посадка прошла благополучно, и все же печаль охватывала его.
Но служба Народу была не единственным, что он сделал.
На краю системы пульсировал маяк, веха, которую будут использовать прибывающие корабли; а на Кутат таким маяком стал сам корабль. Его пульс был тихим, но он был… и будет, пока на корабле есть энергия — гораздо дольше, чем смогут прожить они сами.
«Дружба, дружба», — кричал небесам их корабль, и корабли землян наверняка узнают этот или другой сигнал.
Стэн не сказал об этом Ньюну или Мелеин. Любой жест по отношению к ци'мри, — подумал он, — они не одобрят, и поэтому не спросил их разрешения.
Он увидел, как дусы, сопя и шумно втягивая воздух, косолапя, спускаются по трапу; как перекатываются на их лоснящихся от долгой сытой жизни на корабле боках складки жира, как блестит под тусклым солнцем мех. Ступив на песок, они покатились по нему, наслаждаясь этим; потом поднялись, стряхивая облака красной пыли с бархатных шкур. Большой, встав на задние лапы, начал спускаться, игриво выдувая облако пыли на мри, и Ньюн отругал его.
После этого звери выбрали собственный путь, петляя, исследуя новый мир. Теперь можно было быть спокойными — они не позволят никому захватить мри врасплох. Неподалеку от корабля виднелась нетронутая струями корабельных двигателей рощица похожих на трубки голубовато-зеленых деревьев. Дусы уничтожили ее, с видимым удовольствием жуя растения. Их желудки благополучно усваивали все, даже многие яды, поэтому причин для беспокойства не было.
Там, где есть деревья, есть вода — пускай даже ее немного. Дункан с довольным видом с гордостью смотрел на редкую растительность, ибо он отыскал для мри место, где даже на этой, на первый взгляд бесплодной, планете существовала жизнь, посадил корабль там, где была вода.
И, кроме того, неподалеку от источника энергии, который обнаружил детектор.
Их присутствие не вызвало ничего — ни во время посадки, ни сейчас. Приборы корабля по-прежнему изучали небеса, готовые в любой момент поднять тревогу и защитить людей, но небеса оставались чистыми… и царившая вокруг тишина была одновременно желанной и нежеланной.
Он ощутил сказочный бальзам удовольствия дусов, и наконец решился.
Неуверенно Стэн спустился по трапу, изучая окружающее, и неслышно приблизился к мри, надеясь, что те не обидятся на его присутствие — он достаточно знал Ньюна, чтобы допускать подобное поведение по отношению к ци'мри.
— Госпожа… — Дункан услышал, как Ньюн негромко позвал ее; и Мелеин обернулась, и увидела Стэна, и протянула ему руку. Они обнялись, словно были братьями, и Дункану захотелось заплакать, что не мог себе позволить кел'ен. На миг опустив голову, Стэн почувствовал исходящую от них теплоту. Сильный ветер трепал их мантии. Дункан сжал мри в объятиях, ощущая хрупкость Мелеин и жилистость Ньюна; они были чуждыми, теплыми, словно звери, и наслаждались прохладой, которая заставляла его дрожать.