Черри Кэролайн. Угасающее солнце: Шон'джир

   Запахло паленой шерстью — это прорвался второй зверь. Бока его еще дымились. Прижавшись друг к друг спинами, дусы осторожно двинулись вперед.
   Звери Ньюна.
   Дункан видел, что они направляются к трапу, к распахнутому люку, где столпились люди… видел вспышки выстрелов. Звери уворачивались.
   — Нет! — крикнул он; звери повернули назад и, сопя, двинулись к Дункану. Кто-то из стоявших у люка крикнул ему: Дункан был слишком близко от зверей, и люди не могли стрелять. Лучи света слепили дусов, но звери, не обращая на это внимания, упорно шли к нему. Выворачивая внутрь мощные лапы с длинными когтями и опустив головы, похожие на обезумевших плюшевых мишек чудовища с покатыми плечами приближались, стуча когтями по сетке.
   Более крупный дус повел своим приплюснутым носом в его сторону, шумно втянув воздух. Дункан стоял неподвижно; сердце бешено стучало, разгоняя кровь по венам. Зверь обнюхал его руку, лизнул ее и грубовато толкнул человека, но тот удержался на ногах.
   Дусы, словно исполняя какой-то странный танец, несколько раз обошли вокруг него, издавая невероятно низкие стонущие крики и все время оставаясь между Дунканом и вооруженными людьми. Решив рискнуть, он сделал несколько шагов — дусы двинулись следом. Он остановился, и звери сделали то же самое.
   Это, без сомнения, были дусы Ньюна, проделавшие долгое и трудное путешествие из Сил'атена… на это им потребовалось гораздо больше времени, чем машинам. И, несмотря ни на что, пройдя сотни миль по пустыне, они с невероятной точностью отыскали Ньюна, найдя место, где его скрывали.
   Дункан видел, как работает эта пара, дус и мри; наблюдал реакцию зверя, буквально с полуслова, с полувзгляда понимавшего мри. Но иногда не требовалось даже этого — зверь реагировал мгновенно, словно между ним и мри существовала мысленная связь.
   Сейчас дусы были рядом с ним; он чувствовал прикосновения огромных теплых тел, покрытых бархатным мехом. Этих смешных неуклюжих зверей, обладающих огромной силой, было почти невозможно убить: яд хищников Кесрит для них был безвреден. Дункан внезапно почувствовал головокружение и на миг испугался света прожекторов, людей с их ружьями… но решил, что всему виной исходящее от дусов тепло.
   Он подумал о Ньюне, и оттенок мыслей сменился. В них появились теплота и какое-то невероятно сильное желание.
   Люди, свет, оружие.
   Ужас/желание/ужас.
   Он моргнул, оперся рукой на теплую спину одного из дусов и понял, что дрожит. Дункан медленно пошел к распахнутому люку, навстречу вооруженным людям из службы безопасности. Но что могут сделать их винтовки такому огромному, массивному, неповоротливому телу дуса?!
   Теперь Дункан чувствовал вкус крови. Тепло.
   — Нет! — приказал он дусам. Звери успокоились.
   Услышав негромкий оклик кого-то из службы безопасности, Дункан остановился.
   — Уходи оттуда, — кричали ему. — Уходи!
   — Идите внутрь, — распорядился он, — и перекройте все коридоры, кроме тех, которые ведут к трюмам. Расчистите мне дорогу к какому-нибудь отсеку, где звери смогут чувствовать себя в безопасности. Быстрее!
   Они не стали спорить. Двое скрылись внутри, явно собираясь доложить командованию. Дункан остался с дусами, успокаивающе поглаживая широкие спины животных. Дусы чувствовали присутствие Ньюна и Мелеин. Они знали. Они знали.
   С ними он был в безопасности. А вот людям с винтовками следовало быть поосторожнее.
   — Отойдите от люка, — посоветовал он оставшимся охранникам. — Звери мне ничего не сделают. Это звери мри.
   — Дункан? — В высоком голосе Боаз звучала тревога. — Дункан, черт возьми, что происходит?
   — Они пришли к Ньюну. Это его звери. Это полуразумные создания… а, может быть, даже больше. Расчистите мне дорогу, чтобы я мог провести зверей внутрь прежде, чем кто-нибудь их по-настоящему разозлит.
   Начался бурный обмен мнениями. Дункан ждал, похлопывая зверей по мощным спинам. Дусы, словно собаки, присели на задние лапы. Они тоже ждали.
   — Идите, — прокричала Боаз. — Грузовой трюм номер один: там пусто.
   Повернувшись к дусам, Дункан, подражая Ньюну, издал низкий горловой звук и зашагал вперед. Дусы тяжело поднялись на задние лапы и, как ни в чем не бывало, двинулись следом, словно всю жизнь только и делали, что входили в корабли землян. Но никто из людей не встретился им по дороге; даже Боаз, чье благоразумие пересилило любопытство, куда-то убежала. Никто не приветствовал их, кроме запертых дверей и пустых коридоров.
   Они втроем спускались по коридорам — лифты не годились для огромных дусов, — и когти зверей мерно постукивали по стальному полу. Дункан был спокоен. В такой компании ему было ничего не страшно. Звери признали Дункана, и хотя где-то на самом краю сознания землянина шевелилась мысль, что он совершает ошибку, потеряв всякую осторожность рядом с этими зверями, чувство собственной правоты вселяло в Дункана абсолютное спокойствие.
   Войдя в трюм, он приласкал тянущиеся к нему массивные головы, которые при желании могли сломать ребра или позвоночник; и снова пришло смутное чувство, что он все делает правильно и дусам это действительно нравится.
   Дункан вышел, запер двери, и внезапно вздрогнул, подумав о том, что сделал. Ведь сейчас дусам не требовались ни вода, ни пища. Они лишь хотели попасть внутрь. Он помог им сделать это.
   Дункан побежал; страх наполнял его. Подбегая к медицинскому отсеку, он едва дышал. Дверь перед ним, как и все остальные, была закрыты во время тревоги. Он толкнул ее рукой, ввалился внутрь и прислонился к двери спиной.
   — Сэр? — повернулся к нему охранник.
   — Они проснулись? — сиплым от напряжения голосом спросил Дункан. Часовой казался смущенным.
   — Нет, сэр. Не думаю.
   Дункан отпихнул его в сторону, распахнул дверь и взглянул на Ньюна. Открытые глаза мри неподвижно глядели в потолок. Дункан подошел к постели и стиснул руку Ньюна.
   — Ньюн. Дусы. Дусы. Они пришли.
   На лбу мри — наконец-то! — выступил пот. Взгляд золотистых глаз блуждал в бесконечности.
   — Они здесь, — почти кричал Дункан. Ресницы Ньюна дрогнули.
   — Да, — произнес Ньюн. — Я чувствую их.
   Больше Ньюн ничего не сказал и ни на что не реагировал; глаза его закрылись, и он заснул со странным спокойствием на лице.
   — Сэр! — окликнул его вбежавший в каюту вопреки установленному порядку часовой. — Кого-нибудь позвать?
   — Нет, — прошептал Дункан. Пройдя мимо человека, он вышел в коридор и направился на верхние палубы корабля. Корабль наконец пришел в себя после минувшей тревоги; ожил интерком. Дункан слышал, как Боаз зовет его.
   Он не помнил, как оказался наверху — в памяти осталось лишь белое пятно. Открыв дверь, он увидел встревоженное лицо Боаз. После того странного головокружения, наполненного смутными незнакомыми образами, Дункан боялся подобных провалов памяти.
   — Они ручные? — спросила Боаз.
   — Они… кажется, да. Для мри они… Они… Я не знаю. Я не знаю.
   Боаз внимательно посмотрела на него.
   — Вы целый день на ногах, — негромко заговорила она. — Больше никаких вопросов. Если они успокоились и не опасны — никаких вопросов.
   — Они не успокоятся. Они опасны.
   — Никто не собирается подходить к ним.
   — Они полуразумны, — проговорил он. — Они разыскали мри. Прошли через пустыню, через весь город, и разыскали их.
   Дункана била дрожь. Боаз коснулась его руки. Эта светловолосая полная женщина казалась ему сейчас самым прекрасным и добрейшим существом на планете.
   — Стэн, идите к себе, — сказала она. — Идите домой, отдохните. Охранник проводит вас. Уходите отсюда.
   Кивнув, он припомнил дорогу от корабля до Нома, и решил, что оставшихся у него сил хватит, чтобы без приключений добраться до своей комнаты. Даже не поблагодарив Боаз, он повернулся и пришел в себя уже на корабельном трапе, в сопровождении офицера службы безопасности с винтовкой на плече.
   Провалы памяти ужасали его. Дункан все еще надеялся, что это усталость.
   Но он, не отдавая себе отчета, решил войти во «Флауэр» с дусами.
   Это произошло как бы помимо его воли.
   Он старался не думать о дусах, изо всех сил, до головокружения, пытаясь вызвать то ощущение тепла, что содержалось в их прикосновениях.
   «Да, — сказал Ньюн, — я чувствую их."
   «Я чувствую их».
   Дункан плохо помнил, о чем он разговаривал с офицером службы безопасности, едва ворочая языком, стараясь разорвать тишину, от которой звенело в ушах: скорее всего, нес какую-нибудь чепуху.
   А потом он оказался в сверкающем яркими огнями Номе, где в комнатах металось гулкое эхо, пахло регулами и землянами. Здесь не было тишины.
   Офицер безопасности проводил Дункана до двери его комнаты и вложил ему в ладонь пластиковый флакон.
   — Это вам от доктора Луиса, — пробормотал он.
   Дункан даже не поинтересовался, что было в этих красных капсулах, которые убивали сны и сковывали чувства, погружая его в спасительный покой беспамятство.
   Проснувшись на следующее утро, он обнаружил, что не выключал свет.

4

   Покинувший свою оснащенную пультом управления тележку в тишине своего кабинета, Ставрос поднял на него воспаленные от недосыпания глаза. На столе перед стариком высилась груда измятых и зачитанных бумаг: день уходил на то, чтобы написать, ночь — чтобы перечитать.
   Все это Дункан видел. Кроме того, он прекрасно знал, что где-то среди этих бумаг есть и какая-то часть его собственного труда. Да, он потратил немало часов на составление своих отчетов: ни Боаз, ни Луис, ни служба безопасности никогда не видели их. Ставрос был единственным, кто читал их, и если написанное там шло вразрез с его намерениями, отчеты бесследно исчезали.
   — Садись, — сказал Ставрос.
   Дункан подчинился. Бесцветные глаза Ставроса пристально изучали его лицо. Проделанная работа не принесла Дункану чувство удовлетворения, оставив в душе какую-то пустоту, и, скорее всего, последний отчет, как и вообще все, что противоречило политике Ставроса, оказался ненужным. Этот отчет вымотал Дункана гораздо сильнее, чем какое-нибудь задание из тех, что он выполнял в колледже. Составляя его, Дункан отчаянно боялся, что все это окажется ненужным и только вызовет лишние вопросы; что Ставрос, пообещав ему как следует во всем разобраться, выбросит отчет, не прочитав даже половины.
   — Знаешь, это так называемое святилище мри, — заговорил наконец Ставрос, — вызвало сильный переполох у регулов. Они до смерти перепугались. Святилище, артефакт, то, что мы сделали все, чтобы сохранить двоим мри жизнь, — все это они считают звеньями одной цепи… к тому же еще ты натворил немало дел. В результате получается довольно-таки неприятная картина. Ты знаешь, что регулы на каждом углу трубят о том, что им пришлось спасать вас с Галеем?
   Дункан едва удержался от ругани.
   — Все было совсем не так.
   — Не следует забывать, что увидев вас там, регулы вполне могли решить, что вы попали в беду. Они не могут так долго идти. Приближалась ночь, а они ужасно боятся оказаться ночью в пустыне. Эти юнцы в один голос твердят, что заметили внизу самолет и забеспокоились, не случилось ли чего с вами… Они испугались, что, если это действительно так, то во всем обвинят их, и кинулись вас искать.
   — Вы на самом деле верите в это, сэр?
   — Нет, — спокойно проговорил Ставрос. — Я скорее считаю это любопытством. В частности, любопытством со стороны Хулага. Он до смерти боится того, что мри могли бы сделать; боится всего, что с ними связано. И, я думаю, больше всего он боится, что оставшиеся в живых могут добраться до него. Видишь, я откровенен с тобой. Но об этом не стоит говорить вне стен этой комнаты. Теперь скажи мне: когда вы встретились с регулами, была ли с их стороны какая-то реальная, неприкрытая угроза?
   — Нас самих никто не трогал. Но наше оборудование…
   — Я читал.
   — Да, сэр.
   — Вы достаточно умело справились с этим, — проговорил Ставрос, слегка нахмурясь. — Хотя, я думаю, регулов куда больше интересовал ты… ну и реликвии мри. Я думаю, именно твоя персона заставила их оказаться там. И если бы я не послал с тобой Галея, ты мог бы и не вернуться. Ты совершенно забываешь о безопасности.
   — Да, сэр.
   — Они убили бы тебя при первой возможности. Я лично занялся бы этим происшествием, но уже не смог бы им помешать — было бы слишком поздно. Но при чем здесь это святилище, Дункан? При чем здесь артефакт?
   — Сэр?
   — Почему ты считаешь, что это так важно? Почему мри рисковали своими жизнями, чтобы пройти туда и принести это?
   Дункан махнул рукой в сторону лежащего на столе отчета.
   — Религия. Я объяснял…
   — Ты побывал внутри этого «святилища». Я видел фильм, который ты снял. Ты действительно веришь, что это культовое сооружение?
   — Для них оно имеет огромное значение. — Он был беспомощен, чтобы сказать что-то еще. Лежащие перед ним фотографии говорили другое: компьютерные банки данных, вооружение, средства связи — мри ни в чем не уступали регулам, и это ужасало.
   — Ты прав: для них это очень важно. Боаз вскрыла твой овоид, Дункан. Три дня назад. Артефакт открыт.
   Известие потрясло его. Дункан не поверил своим ушам: он считал, что без добровольной помощи мри землянам не обойтись… что, возможно, удастся начать переговоры… Но ловко орудовавшая кисточкой и булавочной толщины щупом толстушка Боаз вместе со всемогущими механиками «Флауэра», которые беспрекословно ей подчинялись, без труда справились с этой задачей, и теперь у мри не осталось ничего.
   — Я не думал, что это произойдет так скоро, — сказал Дункан. — В отчете сказано, что это было?
   — Оно есть. Не было. Боаз говорит, что овоид сделали так, чтобы существо с надлежащей техникой могло открыть его без особого труда. И, похоже, это и в самом деле не оружие, что, как я понял, подтверждает твой фильм. Это какая-то записывающая аппаратура. Мы еще не разобрались с языком — там содержится своего рода текст; и нет никакой зацепки, чтобы расшифровать эти записи. Мы, как ты понимаешь, не хотим обращаться за консультациями к регулам. Но там также есть цифровые данные, записанные символами, которые может расшифровать любой: к тому же, там нарисован ключ. Священный предмет, который ты принес, Дункан, и это «святилище» — своего рода хранилище данных, и эти данные для мри дороже, чем их собственные жизни. Какая же информация может быть настолько ценной?
   — Я не знаю.
   — Цифры. Серии цифр. Что тебе это напоминает?
   Дункан некоторое время сидел молча. Он знал не так уж много, и поэтому сам собой напрашивался единственный вывод.
   — Навигационная информация, — сказал он в конце концов, потому что Ставрос явно собирался добиться ответа любой ценой.
   — Да. И разве не странно, что им понадобились подобные вещи, хотя у них нет корабля?
   Дункан сидел молча. У него появилось несколько любопытных идей; над некоторыми, пожалуй, стоило подумать.
   — Это ставит под сомнение прежнее предположение, — продолжал тем временем Ставрос, — что мри получили всю имеющуюся у них технику от регулов и сами либо абсолютно безграмотны в этом, либо просто не хотят ничего изобретать. — Неловко вытянув руку, он взял лежащую на столе перевернутую фотографию и бросил ее Дункану. — Из артефакта, десятикратное увеличение.
   Дункан вгляделся в нее. На снимке была изображена золотая пластина, покрытая очень сложными выгравированными символами. Это была очень тонкая работа, даже будь оригинал таких же размеров, как на фотографии.
   — Пластина за пластиной, — проговорил Ставрос. — Один металл уже чего стоит. Боаз считает, что все это делал не один мастер, и самая первая из пластин очень древняя. Это продукт либо очень высокой технологии, либо неимоверного терпения, а, может быть, и того, и другого. Мне удалось заинтересовать математиков; они решили с помощью компьютера попробовать перенести записи на курсовую ленту и сопоставить результат с картой. Но даже после этого мы не в состоянии сделать полный анализ. Возможно, придется обратиться за помощью в лаборатории Хэйвена, а на это потребуется время. Много времени. Ты по-прежнему уверен, что не знаешь, что ты принес?
   — Да, сэр. — Дункан, не дрогнув, встретил взгляд Ставроса: единственная защита, на которую он мог рассчитывать. — Я не знал тогда и до сих пор не уверен, что сами мри это знали; может быть, они выполняли волю своих вождей; и я понятия не имею, почему. Правда, я не отрицаю: вероятность того, что они могли знать, велика.
   — Ты можешь вытянуть из них это?
   — Нет. Нет. Не думаю.
   — Если верить этой ленте, они должны ждать корабль.
   — Думаю, что нет. Они действительно собирались улететь, но никого не ждали. Это, конечно, всего лишь мои домыслы на основе их слов и поступков, но я в этом уверен.
   — Что ж, скорее всего, им вполне можно верить. Но мри не повторят твоей ошибки, Дункан: ты не видишь в регулах различий. Мри имели дело лишь с родом Хольнов; Алани — соперники Хольнов; а у Хольнов… кораблейхватало.
   По спине пробежал холодок. Что ж, это было похоже на правду.
   — Да, сэр, — негромко сказал Дункан. — Но связаться с ними — непростая задача.
   — Может, «святилище»…
   — Нет.
   — Опять домыслы?
   — Просто здравый смысл. Мри больше нет. И они это знали.
   — Так говорит Алань; так, наверное, говорили твои мри. Может быть, никто не лгал. Но регулы иногда не говорят всего, что знают. Возможно, мри — тоже. А может быть, мы задавали не те вопросы. — Дрожащей рукой Ставрос поднял чашку и, сделав глоток, снова поставил ее. — Мри всегда были наемниками. А твои?
   Вопрос застал Дункана врасплох. — Может быть. Я не знаю.
   — Мне кажется, что регулы боятся именно этого. Это одна из тех вещей, от которых Хулаг приходит в ужас. Он боится того, что, потеряв власть над мри, обнаружит, что их уже наняли земляне. И используют их. Ты знаешь, чем им обычно платят?
   — Не знаю, — Дункан смотрел на Ставроса, на лице которого читалась плохо скрытая насмешка — уж старик-то наверняка знал! Дункан положил снимок на стол. — Что вы предлагаете?
   — Ничего. Мне просто интересно, насколько хорошо ты знаешь мри.
   — По-моему, мы говорили совсем о другом.
   — Если верить твоему послужному списку, ты неплохой пилот.
   Дункан бесстрастно смотрел на Ставроса.
   — Это так? — спросил старик.
   — Наверное, если там так написано.
   — Для участия в операциях Элага-Хэйвена надо неплохо знать межзвездную навигацию.
   — У меня был корабль с автоматическим управлением. Я знаком с пилотажем на внутрисистемных линиях, а что касается транзитных операций — там все рассчитывали без меня.
   — Ну так разве плохо, что ты наконец получишь об этом какое-то представление?
   Несколько мгновений Дункан не находил, что сказать.
   — Все это каким-то образом связано? — спросил он в конце концов. — Что вы хотите от меня, в конце концов?
   — Возьми мри. Возьми артефакт, овоид. Ты говорил, что умеешь обходиться с мри. Или это всего лишь слова?
   Дункан откинулся в своем кресле, чтобы быть подальше от старика, и несколько раз глубоко вдохнул. Он внезапно подумал, что недостаточно хорошо знает Ставроса.
   — Ты в чем-то сомневаешься? — спросил Ставрос.
   — Да здесь засомневался бы любой нормальный человек. Возьми мри и сделай что? И при чем здесь навигация?
   — Я спросил: ты действительно считаешь, что умеешь обходиться с мри?
   — Что вы имеете в виду?
   — Можешь ли ты узнать больше, чем содержится в этом отчете, чтобы рассказать мне? Можешь ли ты отыскать какие-нибудь доказательства, что мри не собираются устроить резню на Кесрит, или что Хольны не припрятали где-нибудь целую толпу этих головорезов?
   Дункан снова наклонился вперед и положил руки на стол, за которым сидел Ставроса, прекрасно понимая, что старик приготовил ему хитрую ловушку. Он смотрел в глаза Ставросу, и ласковое невинное лицо выдало старика.
   — Мой отчет вас не убедил. Произошло еще что-то, и вы снова торопитесь избавиться от меня, ничего не рассказав о случившемся. Я могу рассчитывать на откровенность? Или мне придется лишь строить предположения?
   Они со стариком немало пережили вместе, ничего не тая друг от друга; Дункан сейчас отчаянно нажимал на это, видя по лицу Ставроса, что тот постепенно сдает позиции.
   — Только между нами, — сказал старик.
   — Между нами.
   Ставрос нахмурился, губы его дрогнули.
   — Я хочу немедленно вывезти мри с Кесрит. Я собираюсь отправить «Флауэр» к станции, где корабль сможет спокойно продолжать свою службу. С тех пор, как ты побывал в Сил'атене, регулы нервничают при любом напоминании о мри. Кроме того, вскоре, вполне возможно, прибудут корабли регулов. Хулаг говорит, что его род серьезно обеспокоен: ведь Хулаг нарушил график отправки корабля, доверенного ему старейшинами. Потеря корабля явилась для Хулага тяжелым ударом. И он не на шутку встревожен. Он постоянно мучается, что его неправильно поймут, требует вылететь навстречу прибывающим кораблям. И если корабли регулов действительно прилетят, мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из вас в этот момент оказался на планете. Мне кажется, отлет «Флауэра» сведет вероятность инцидента к минимуму. У «Сабера» и «Ганнибала» вместе достаточно мощи, чтобы прикрыть станцию и разведывательные корабли, если что-нибудь пойдет не так. А если мри будут по-прежнему мозолить регулам глаза, неприятностей не обберешься. Когда дело касается мри, регулы просто теряют головы.
   — В этом я сам убедился, — с горечью произнес Дункан.
   — Да, — сказал Ставрос. — Хулаг постоянно спрашивает про артефакт. Я бы даже сказал, что из-за этого его превосходительство плохо спит. Не кажется ли тебе, Дункан, что окажись у тебя корабль, мри и овоид, ты наверняка сможешь узнать, что же это за записи?
   Дункан медленно выдохнул.
   — В одиночку?
   — У тебя будет артефакт-оригинал. Мри, скорее всего, будут настаивать на этом. А у нас — голографический дубль… так что мы рискуем не больше, чем музей, выставляющий какой-нибудь ценный экспонат… хотя, возможно, и больше. Но в подобных обстоятельствах это оправданный риск. — Ставрос сделал долгий глоток, затем поставил чашку на стол — та предательски задребезжала. Старик тяжело дышал. — Ну?
   — Объясните мне, — проговорил Дункан, — что это за объект. Как далеко? Где? И что будет, если я откажусь?
   — Я ничего не знаю. И не собираюсь ничего обещать. Если мри направятся за подмогой к Хольнам, ты расстанешься с кораблем, расстанешься с жизнью… с чем угодно. Мне бы очень хотелось разделить твою уверенность, что этого не произойдет. Ты узнаешь, что это за записи и, может быть… можетбыть… будешь сотрудничать с мри. Теперь я хочу услышать твой ответ. Если ты думаешь, что все это нереально, скажи мне сразу. Лаборатории и компьютеры Хэйвена будут решать эту проблему не один месяц, а, может быть, даже год. И все это время мы будем пытаться разрешить этот конфликт регулов и мри здесь, на Кесрит, совершенно не понимая, с чем мы имеем дело. Нам необходима информация.
   — И если я откажусь?
   — Твои мри умрут. Это не угроза: ты знаешь положение. Мы не можем позволить им жить: они нападут на регулов, или регулы нападут на них. Если же мы продержим их в том состоянии, в котором они находятся, еще немного, они умрут. Так что они умрут в любом случае.
   Это, безусловно, было правдой.
   — Более того, — проговорил Ставрос, — здесь, на Кесрит, мы все в одной команде. И мирный договор означает прекращение военных действий не только на Кесрит. Я уверен, что и для тебя это далеко не пустой звук. Ты говорил, что можешь найти с ними общий язык. Говорил все время. Что ж, теперь я даю тебе такой шанс.
   — В контракте об этом ничего не было. Я не давал согласия на какие-либо инопланетные экспедиции.
   Ставрос сидел неподвижно. Дункан не смотрел в его глаза, прекрасно понимая, что на территории колонии контракт ничего не значил и его согласие было лишь простой формальностью.
   — Подобными операциями обычно занимается планетарная разведка, — в конце концов проговорил Ставрос. — Но ты можешь отказаться, если думаешь, что не справишься с этим.
   — Корабль? — сказал Дункан.
   — Разведчик «Фокс». Безоружный. Герметичные отсеки на случай, если на борту что-нибудь случится. Но управлять им вполне сможет один человек.
   — Да, сэр. Такие корабли мне знакомы.
   — Боаз сейчас заканчивает с голограммой. И что бы ты ни решил, «Флауэр» сегодня в полдень отправится на станцию. Если тебе необходимо подумать, челнок может доставить тебя на станцию позже, но с решением не тяни.
   — Я согласен.
   Тяжело вздохнув, Ставрос медленно кивнул.
   — Хорошо, — только и сказал он.
   Дункан поднялся, пересек комнату, направляясь к двери. Оглянулся. Ставрос по-прежнему молчал. Дункан вышел со смешанным чувством обиды и сожаления.
   Ему оставалось лишь упаковать снаряжение. Так было всю его жизнь. На это потребовалось пять минут.
   Когда он шел к себе в комнату, регулы не спускали с него глаз. Они и сейчас с любопытством следили за тем, как он возвращается, неся за плечами свой тюк со снаряжением. Ни регул, ни мри не стали бы этого делать: регулу потребовалась бы машина, а мри ходили налегке.
   Регулы разевали свои рты — считалось, что так они улыбаются. И Дункан подумал, что регулы очень довольны его отъездом.
   Он слышал, как они называют его человеком мри, произнося «мри» как ругательство.
   — В добрый путь, человек! — крикнул ему кто-то из юнцов. Дункан, прекрасно зная, что это пожелание далеко не искреннее, сделал вид, что не слышит.