Черри Кэролайн. Угасающее солнце: Шон'джир

   Ведущая по насыпи дорога наполнила его грустью. Он задержался, чтобы взглянуть на холмы, чувствуя, что видит все это в последний раз.
   Человек не мог полюбить Кесрит: лишь дусы были способны на такое. Но впереди Дункана ждали лишь холод, стерильные утробы кораблей, где нет ни душистого ветерка, ни земли под ногами, и сияющая в опасной близости звезда — Арайн.
   Вскинув на плечо свой тяжелый тюк, он зашагал по звенящей сетке к опущенному трапу. Его ждали. Он расписался в журнале прибытия личного состава, лишь потому, что сейчас ему не предстояло идти в бой, ощущая, что корабль чужой. Вспомнились прежние привычки. Куда бы ни посылало его командование, он обычно сразу же шел к десантной шлюпке, которую ему предстояло вести, и приступал к предстартовой проверке.
   — Каюта 245, — сказал дежурный офицер, протягивая ему личный жетон: в небольшом экипаже, где все знали друг друга в лицо, Дункан всегда считал это глупой формальностью. Но сейчас они летели на станцию, совсем иной мир, где размещались экипажи двух огромных крейсеров, двух разведчиков, и смешанная команда внутрисистемных вспомогательных кораблей. Он повертел жетон в руках, оценивая номер. Его поместили рядом с мри. По крайней мере, этим он был доволен.
   Он пошел туда, чтобы быть рядом с ними во время взлета.

5

   Станция в самом деле была совсем иным миром — созданный регулами лабиринт спиралевидных тоннелей, удобных для их тележек. И полная автоматизация.
   Но самым странным являлось то, что регулов здесь не было.
   В любом закоулке этой огромной станции можно было шагать среди людей, слышать их разговоры, вдыхать воздух, которым дышат люди, и совершенно не бояться, что где-нибудь внезапно промелькнет чуждое лицо… — словно не было световых лет, через которые тебя швырнули сюда; и все же на экранах внешнего обзора светился красный полумесяц Кесрит, и ржавая поверхность планеты была единственным местом, куда вылетал челнок.
   Еще на экранах были видны собравшиеся вокруг станции корабли. Ближе всех разместилась километровая громада «Сабера», состоящая главным образом из силовых установок, приборов и оружия — и обслуживал этого монстра на удивление крошечный экипаж — всего лишь две сотни человек. Защитные экраны делали «Сабер» практически неуязвимым, но корабль еще ни разу не совершал посадок на планеты. По бокам «Сабера», похожие на крошечных паразитов, хотя в действительности могли самостоятельно совершать межзвездные перелеты, висели «Флауэр» и «Фокс», а невдалеке виднелся «Сантьяго», оседлавший крейсер «Ганнибал». Сейчас разведчики, почти незаметные в черной тени «Сабера», были пристыкованы к шлюзам. «Флауэр» пристроился к нижней причальной мачте гиганта, и его экраны заполнили «Сабер» и сама станция.
   Необъятная сложная спираль станции совершала вокруг планеты какой-то странный танец, при одной только мысли о котором делалось дурно, словно от прогулки в одиночку по лабиринтам кишок.
   Большинство землян здесь пользовались тележками. Если учесть размеры станции, это было очень удобное средство передвижения: необыкновенно быстрые, не снижающие скорости даже на поворотах, никогда не сталкивающиеся благодаря тщательно выверенным, расположенных буквально на волосок друг от друга рельсам.
   Дункан прогуливался, если можно было назвать прогулкой блуждания при пониженной гравитации, созданной на станции для удобства регулов. Головокружение в сочетании с совершенно чуждыми коридорами и виднеющейся далеко внизу поверхностью Кесрит отнюдь не улучшали его настроения.
   — Тот, что в одиночку вернулся из пустыни, — услышал он за спиной чей-то голос.
   После этого ему и вовсе расхотелось разговаривать с кем-либо из этих людей: для них он был куда большей диковиной и чувствовал себя еще хуже, чем среди офицеров регулярных войск.
   Лицо Дункана украшала странная маска: верхнюю половину покрывал загар, а нижняя — на память о вуали кел'ена, которую он носил под обжигающими лучами Арайна, — осталась светлой. И под чужими взглядами собственное лицо казалось ему до странности обнаженным. Для них он был предателем, который жил с врагами человечества и разговаривал с ними.
   В первый вечер экипаж «Флауэра» был предоставлен сам себе, и Дункан, зайдя в общую столовую станции, столкнулся с Галеем. Увидев его, лейтенант широко улыбнулся, но рядом с ним были его друзья, офицеры «Сабера», и Дункан почувствовал себя неловко. ПлаРу с необычными полномочиями было трудно найти общий язык с офицерами регулярных войск. Он поел в одиночестве, у автоматического бара, и направился обратно на «Флауэр».
   Одного обхода станции Дункану вполне хватило. Его совершенно не интересовала эта созданная регулами причудливая конструкция, хотя земляне с крейсеров в свободное время, похоже, только и делали, что разглядывали ее.
   Он вошел в шлюз ставшего вдруг таким родным «Флауэра», к людям, которых знал, и вздохнул с облегчением.
   — Есть на что посмотреть, сэр? — с завистью спросил его дежурный офицер, чья увольнительная откладывалась.
   Дункан пожал плечами и заставил себя улыбнуться: ему не хотелось выплескивать свое настроение на членов экипажа «Флауэра».
   — Чем-то похоже на Ном, — ответил он. — Странное сооружение. Как и все у регулов.
   Дежурный протянул ему свернутую записку, какие члены экипажа часто оставляли друг другу на столе.
   Дункан пошел к себе, по дороге разворачивая листок.
   Он узнал почерк Боаз. «Срочно необходимо поговорить. Лаб. №2. Б."
   Дункан скомкал листок, засунул его в карман и ускорил шаг: все, что касалось мри, не терпело отлагательств; он даже был готов бежать, если бы это могло помочь ему быстрее оказаться там.
   В лаборатории номер два находился кабинет Боаз. Она была у себя, сидя за столом в окружении бумаг и расставленных в беспорядке приборов. Когда он вошел, женщина подняла голову. Она была расстроена, голубые глаза метали молнии. Губы дрожали.
   — Садись, — произнесла Боаз и, не дожидаясь, пока он сделает это: — Сюда ворвались вояки «Сабера»; схватили мри, схватили артефакт, личное имущество мри, все…
   Он осел в предложенном кресле.
   — С ними все в порядке?
   — Не знаю. Да. Да… с ними было все в порядке. Прежде, чем везти, их поместили в автомеды. Куда лучше, если бы их просто предоставили самим себе. Они все время твердили, что это приказ Ставроса. — Она взяла лежащий в середине заваленного стола свернутый в трубку и запечатанный лист бумаги и протянула ему, тревожно глядя в глаза. — Это тебе. Они оставили.
   Он сломал печать и прочитал сообщение. «Выполняю обещание. Произошло то, чего мы опасались. Не теряйте терпения и рассудительности. Оставайтесь на месте. Записку уничтожьте. Ставрос."
   Регулы всполошились: прибыл корабль. Значит, мри скоро покинут станцию, и он вместе с ними. Дункан с грустью посмотрел на Боаз, скомкал сообщение и положил в карман; он избавится от него позже.
   — Ну? — настойчиво спросила Боаз, хотя наверняка знала, что ее это не касается. Он молчал. Женщина опустила глаза и, поджав губы, сплела пальцы под пухлым подбородком. — Я вхожу в состав экипажа корабля, — заговорила она, — который, к несчастью, вынужден выполнять приказы губернатора, касающиеся нашей отправки с планеты или судьбы наших врагов. Что ж, здесь губернатор может поступать как угодно. Но я, как, впрочем, и Луис, не обязаны выполнять его распоряжения. Мне трудно говорить это, но если ты считаешь, что здоровью мри теперь угрожает опасность… мы можем отправить протест на Хэйвен.
   Храбрая Боаз! Дункан смотрел на нее, чувствуя укол совести. Она ни словом не обмолвилась о прекращении программ, о приостановке исследований, о запрете работы, в которую она вкладывала столько усилий. Она тревожилась за мри. Этого она предвидеть не могла, и чувства ее были искренними.
   — Боз, — сказал он — так ее звали сотрудники. — Я думаю, с ними все хорошо.
   Хмыкнув, она откинулась назад. Она ничего не сказала, но тревоги во взгляде поубавилось.
   — Дусов, похоже, они не забрали? — спросил он.
   Боаз вдруг неистово расхохоталась.
   — Нет. Они попытались, но звери не стали скромничать. Эти вояки даже не смогли зайти внутрь. Они стали просить кого-нибудь с «Флауэра» сделать это, говоря, что, дескать, не умеют обращаться с животными, но Луис предложил им самим спуститься туда и попробовать накинуть на зверей сеть. Желающих не оказалось.
   — Не сомневаюсь, — сказал Дункан. — Спущусь-ка я туда сам, посмотрю на них.
   — Ты не можешь рассказать мне, в чем дело?
   — Нет. Прости.
   Она кивнула, пожав плечами.
   — Но, по крайней мере, все не повернулось вспять?
   — Не думаю.
   Боаз снова кивнула.
   — Хорошо, — с грустью сказал она. И все.
   Он повернулся и вышел. Проходя через лабораторию, он видел царящий там хаос: с полок исчезли находившиеся там вещицы, пропали книги.
   Здесь побывали люди «Сабера».
   Но если они забрали мри с корабля, дусы могут затосковать и умереть, как тот зверь, которого он видел горюющим над мертвым мри, не внимая никаким уговорам.
   Он одолел коридор, спускающийся к складу. При воспоминании о том, что могут натворить отчаявшиеся дусы, его желудок сжался в комок. Он не раз бывал у них после той ночи, приносил им пищу и воду, и звери казались довольными. Но сейчас дусы были растревожены незнакомцами, которые хотели на них напасть, и Дункан, однажды уже испытавший подобное, боялся этого отчаяния не меньше, чем отравленных когтей.
   Но все было спокойно. Он вошел в склад, посмотрел на шевелящиеся внизу бурые туши, и стал осторожно спускаться к ним. Сердце Дункана испуганно сжималось, но он твердо решил не поддаваться страху. Регулы не скрывали, что дусам нравится синтетический белок, в изобилии имевшийся в хранилищах станции, но вообще они едят практически все, что бы им ни предложили, даже, как сказал Луис, людей и регулов.
   Несмотря на специфический, но не такой резкий, как у регулов, запах, воздух здесь был на удивление свежим и чистым. Звери казались сытыми. Их обмен веществ буквально заинтриговал Боаз и Луиса, поскольку любое питье или пищу они усваивали практически целиком. У регулов о них имелось достаточно много информации, поскольку кел'ейны и дусы проводили по многу лет на их кораблях. Поев, дусы устраивались поудобнее и словно бы впадали в спячку на все время вынужденного заключения. В отличие от землян, регулов или мри, они были довольно неприхотливыми.
   Единственным неудобством были огромные размеры дусов и то, что с разъяренным зверем было практически невозможно справиться.
   Дункан шагнул с последней ступени лестницы, и оба дуса поднялись, издав низкий пронзительный стон, эхом отозвавшийся в огромном помещении. Дусы стояли рядом; ноздри раздувались, обнюхивая гостя. Маленькие глазки, которые скорее всего видели неважно, блестели в лучах света. Зверь побольше был покрыт шрамами: он уже немало повидал на своем веку. Дункан про себя называл его зверем Ньюна; второй, с гладкой шкурой, был поменьше, но тоже казался землянину знакомым.
   Большой дус, переваливаясь, двинулся вперед своим косолапым шагом, осмотрел Дункана с ног до головы и довольно заурчал. Следом приблизился малыш, торопливо потянувшись своим приплюснутым носом к ноге Дункана.
   Дункан уселся между ними, и огромные звери улеглись рядом. Он потрепал им мохнатые бока, наслаждаясь покрывавшим мускулы бархатом. Монотонное мирное урчание дусов было единственным звуком, нарушавшим тишину.
   Звери были довольны. Дункан подумал, что они признали его, человека, из-за того, что он тогда был вместе с Ньюном; хотя пока Ньюн был рядом, звери не обращали на землянина внимания. Дункан вспомнил, как они охотились за ним, когда он попытался сбежать; как загнали в ловушку, излучая ужас, который, как он теперь догадывался, был их оружием.
   «Просто чудо, что тебя не разорвали дусы», — сказал в ту ночь Ньюн.
   Как хотелось Дункану сейчас узнать, почему они так спокойны после всего, что с ними произошло! Их мучили, пытаясь накачать наркотиками, но благодаря своему обмену веществ дусы совершенно не пострадали от яда, и наркотики, похоже, были неплохо усвоены. Ни следа того, что зверям пытались причинить какой-то вред; они вели себя, как и прежде.
   Дусы чем-то напоминали детей. Загадочные четвероногие создания, в которых было что-то от людей и что-то от животных — они были рады служить мри, но те предпочли стать их друзьями, а не хозяевами. Дункан сомневался, что человечество сможет согласиться на подобное. Регулы не смогли.
   Он сидел довольный и спокойный, ощущая прикосновения зверей; в ту ночь он не знал, правильно ли было допускать дусов на корабль: теперь это казалось самым верным решением. Дункан неожиданно почувствовал, как в него вливается тепло и в тот же миг узнал, что к нему прикасается малыш… малыш, который был в три раза больше взрослого человека. Размеренное монотонное урчание смывало все страхи Дункана, словно вода, забиравшая соль из почвы Кесрит и уносящая ее в море.
   Зверь заглушал страхи, затоплял их.
   Испугавшись, Дункан резко качнулся назад, и это не понравилось дусам. Они зафыркали и отошли. Он не смог вернуть их. Стоя поодаль, они рассматривали его маленькими блестящими глазками.
   Он почувствовал, как холод наполняет его.
   Они пришли по своей воле, использовав Дункана: они захотели… и он открыл им дорогу; и все же он нуждался в них, в них и мри, в них и мри…
   Дункан собрался все свои силы и начал взбираться по узкой лестнице, обливаясь потом, и только когда достиг площадки наверху, почувствовал, что весь дрожит. Он взглянул вниз. Один из дусов вздыбился, протягивая к нему лапы. От его рычания, казалось, задрожал воздух.
   Дункан толкнул спиной дверь, выскочил наружу и трясущимися руками запер ее за собой. Но бояться было просто глупо. Просто глупо. Дусы использовали его страх. Это было их оружие.
   И сейчас они находились там, где хотели: на орбитальной станции Кесрит, рядом с мри. Дункан выполнил все, что они хотели. Он сделал бы это снова, потому что ему были необходимы они, необходимо то незаметное воздействие, которое они могли оказать на мри, давая им спокойствие, облегчая их страдания. Теперь у него появилось подозрение, что он ошибался.
   Но он не мог бросить мри на произвол судьбы.
   От подобных мыслей Дункана охватывал панический страх; ему казалось, что он в чем-то ошибся. Пройдя десяток шагов, он с опозданием понял, что какой-то человек поздоровался с ним в коридоре, резко развернулся и попытался исправить свою оплошность, но было слишком поздно; человек удалялся. Дункан в смятении двинулся дальше, засунув руки в карманы и сминая в крохотные шарики обнаруженные там записки Боаз и Ставроса.
   «Черт тебя возьми, Ньюн!» — с яростью думал Дункан, спрашивая себя, в своем ли он уме, чтобы дать возникнуть даже малейшему подозрению. Дусы, кем бы они ни были, не могли повлиять на его сознание; они действовали на каком-то более низком уровне… обычные инстинкты — с ними вполне можно справиться, если избавиться от своего страха и потребности в зверях. Страх и удовольствие — вот что они использовали для своих вторжений — либо одно, либо другое. Делай им приятное — и будешь чувствовать себя очень хорошо; а дразнить их опасно.
   И никто из исследователей этого не заметил. В отчетах о наблюдениях за зверями об этом не было ни строчки.
   Возможно, звери не пытались воздействовать на них.
   Дункан закрыл дверь своей крохотной каюты рядом с опустевшими теперь каютами мри и начал собираться, складывая одежду, которую совсем недавно распаковал.
   Закончив, он подсел к столу и вызвал по интеркому «Сабер».
   «Перемещение дусов возможно и необходимо», — передал он командиру «Сабера».
   «Оставайтесь на месте, — пришел ответ. И мгновением позже: Немедленно доложить лично командованию „Сабера“.

6

   Казалось бы, в том, что ПлаРа куда-то ведут, не было ничего необычного, но среди членов экипажа уже расползлись слухи. Дункан понял это по устремленным ему вслед взглядам, пока эскорт препровождал его к командованию: его вели, похоже, самым коротким путем, не разрешая ни с кем разговаривать. Даже интерком молчал — совсем уж необычный случай на корабле вроде «Сабера».
   Дункана привели к каютам старших офицеров, а не в командную рубку. Здесь он предстал перед самим контр-адмиралом Кохом, командующим боевыми операциями в зоне Кесрит. Для Дункана встреча была не из приятных. К негодованию офицеров регулярной армии, по уставу они были обязаны подчиняться ПлаРам, но последние обычно относились к этим привилегиям с плохо скрываемым презрением: их жизни и служба были слишком коротки, чтобы тратить их на соблюдение устава и вопросы офицерской чести. Дункан ожидал холодного приема, но Кох, похоже, был озабочен чем-то другим; впрочем, на покрытом шрамами лице контр-адмирала это было обычное выражение.
   — Рад познакомиться с вами, ПлаР Дункан. — У Коха был акцент уроженца Хэйвена, как у остальных, пришедших на Кесрит вместе с флотом сразу после окончания боевых действий у Элага-Хэйвена.
   — Сэр, — отдал честь Дункан; сесть его не пригласили.
   — У нас мало времени, — проговорил Кох. — На подходе корабль регулов, «Сигграв». К счастью, это, вроде бы, корабль рода Аланей. Бай Хулаг велел им быть повежливее; и мы, вероятно, должны будем позволить им пристыковаться к станции. Но напугать их ничего не стоит. Поэтому уходите вместе со своими мри как можно быстрее. В ваше распоряжение должен быть предоставлен разведчик «Фокс». Возможно, вы, в отличие от меня, знаете, что делать дальше… — Дункан вдруг понял, что Кох обижен недоверием Ставроса. — «Фокс» сейчас выгружает экипаж: там какое-то недоразумение. «Сигграв» пока что довольно далеко. Вы должны быть готовы вылететь сразу, как только закончится выгрузка.
   — Сэр, — заговорил Дункан. — Я хотел бы взять дусов. Я справлюсь с ними и прослежу за их отправкой на «Фокс». Я также хочу, чтобы на «Фокс» были погружены все находящиеся на станции вещи мри, независимо от того, сможете ли вы выделить мне помощь для погрузки или нет.
   Кох нахмурился, на этот раз уже не пытаясь скрывать своих чувств.
   — Хорошо, — сказал он через некоторое время. — Я отдам необходимые распоряжения. — Он долго разглядывал Дункана, и тот вдруг вспомнил о своем наполовину загорелом лице и понял, что для контр-адмирала кажется куда более чуждым. Перед ним был человек, чья власть не уступала Ставросу, привыкший встречать опасность лицом к лицу и самостоятельно принимать решения, и приказ, согласно которому из-под командования Коха изымался «Фокс», а его экипаж и ученые перегружались на корабль контр-адмирала, не устраивал Коха. Он отнюдь не был похож на человека, который привык мириться с подобным вмешательством.
   — Я буду готов в любой момент, сэр, — негромко сказал Дункан.
   — Вам лучше немедленно перебраться на «Фокс» и обосноваться там, — сказал Кох. — Когда ваш разведчик уйдет, страсти здесь немного поутихнут. Корабль загрузят всем необходимым; мы постараемся помочь вам и с дусами. Лучше поторопиться.
   — Благодарю вас, сэр, — проговорил Дункан. Он повернулся и вышел в коридор, где его поджидал эскорт.
   Дункан прикинул, что Кох отдал мри сорок лет своей жизни; контр-адмирал казался достаточно старым для того, чтобы видеть войну с самого ее начала и, без сомнения, не питал любви к этой расе. Ни один из видевших свою планету под пятой регулов жителей Хэйвена, зная, какой ценой ее удалось вернуть назад, не мог спокойно смотреть, как кто-нибудь пытается водить дружбу с регулами или выполнявшими их приказы кел'ейнами мри.
   В этом они ничем не отличались от килуванцев, одним из которых был Ставрос; но расположенная на границе исследованной человечеством части вселенной Килува рождала людей совершенно иных. Килуванцы не были воинами; эти упрямые люди посвящали все свое время размышлениям, науке, анализу… Когда планета была захвачена, они рассеялись по разным мирам и почти никто из них не стремился вернуться домой. Жителей Хэйвена понять было легче. Их вела ненависть. И пройдет немало времени, прежде чем они избавятся от этой ненависти.
   И после войны оказалось немало людей, подобных Дункану: тех, кто не знал кто они и откуда, были тысячи. Война заменила им мать, она стала смыслом их жизни. Сколько Дункан жил, он всегда помнил войну: от усталой, изможденной женщины она швырнула его в ясли для эмигрантов, а потом, через школу и колледж, где его обучали не торговать или заниматься каким-нибудь ремеслом, а воевать, властно притянула к себе. Акцент Дункана не поддавался идентификации — это была сборная солянка отовсюду, где юноше пришлось жить. У него не было дома. Его верность человечеству не подпитывалась ничем кроме того, что он родился человеком.
   И им самим.
   И, со значительными оговорками, достопочтенным Дж. Ставросом.
   По трапу «Сабера» Дункан спустился в просторный док, оставив позади свой эскорт; задержался на миг, чтобы понаблюдать за суетой женщин и мужчин.
   Жители Хэйвена.
   Регулярная армия.
   В командной рубке «Фокса» Дункана обступили офицеры, которые, несмотря на довольно унылый вид, приветливо с ним поздоровались.
   — Мне сказали только, что полет будет производиться без экипажа и поручили передать вам запечатанный пакет с инструкциями, — сообщил ему капитан. — И все.
   — Мне очень жаль, что так получилось, — посочувствовал ему Дункан, пытаясь скрыть неловкость.
   Капитан пожал плечами — он явно не считал, что ему не повезло — и протянул руку.
   — Нам обещали другой разведчик, сразу, как только он прибудет. «Фокс» — замечательный корабль, в хорошем состоянии… немного неустойчивый в атмосфере, но в остальном — просто умница. Мы приписаны к «Саберу», а «Сабер» обещал нам новый разведчик сразу, как только он прибудет; значит можно не волноваться. Что ж, ПлаР Дункан, примите мои поздравления со вступлением в командование, или, если это больше похоже на правду, соболезнования.
   Дункан пожал руку, уже терзаясь вопросом: что же содержится в доставленном для него челноком запечатанном конверте, который пока что находился у прежнего капитана «Фокса». Дункан принимал поздравления, в последний раз был открыт судовой журнал, чтобы внести запись о смене командования; и затем, как было заведено в планетарной разведке, Дункан вручил его прежнему капитану. В этом полете вести журнал будет некому.
   Выполняя последний раунд церемоний, он проводил взглядом покидавших корабль офицеров и небольшую команду; снаружи у люка остались лишь четверо мужчин со смертоносным оружием — охрана.
   Наступила тишина. Дункан устроился в чужом кресле и ввел команду, которая запускала полученную от Ставроса запись: специальное устройство уничтожит ее сразу после просмотра.
   Подобные процедуры давали уверенность, что запись не сможет быть использована против Правительства; они появились еще во время войны, когда от ПлаРов требовалось обязательное уничтожение имеющихся у них записей — не только из-за боязни, что записи могут достаться врагу, но и, как с горечью думали ПлаРы, чтобы выгородить тех, кто послал их в бой, если операция окажется неудачной: ведь от этого страдал авторитет самих командиров!
   Экран заполнило лицо Ставроса.
   — Прошу прощения, — негромко заговорил Ставрос, — за то, что это не приказ, а всего лишь предложение. Прослушав его, ты, если захочешь, можешь вернуть экипаж на «Фокс» и остаться на станции до тех пор, пока ситуация на планете не стабилизируется.
   «Фокс» сейчас находится в твоем полном распоряжении. Тебе предлагается взять мри на борт вместе со всеми их вещами и артефактом. Разведчик будет оснащен в соответствии с твоими требованиями. В навигационном компьютере ты найдешь единственную ленту, ее код ноль-ноль-один. Она получена после анализа содержащейся в артефакте навигационной информации. Держись подальше от прибывающих кораблей регулов, соблюдая повышенную секретность. Дай компьютеру прочитать ленту. Полностью. Как только лента будет пущена, доступ к системе управления блокируется. Собери все, что сможешь узнать о военной мощи мри и о самих мри: это и есть твое задание. По возможности сотрудничай с ними. Уверенность в том, что разобраться с этой пленкой для нас невероятно важно, становится все больше и больше. Именно поэтому мы готовы идти на любой риск. Ты должен собрать информацию и выяснить, какое соглашение с мри возможно.
   Если ты сразу решишь выйти из игры, дождись окончания записи и свяжись с «Сабером». Если же нет, то тебе следует поторопиться.
   В любом случае содержание этого сообщения должно остаться тайной. Будь очень осторожен в ведении записей во время полета. Мы хотим, чтобы, вернувшись домой, ты не привел за собой какой-нибудь «хвост». У тебя будет устройство самоуничтожения и полная свобода действий. Если твой корабль окажется в руках противника, уничтожь его. Ну, это крайний случай. Каким бы ни был твой выбор — дать согласие или отказаться от этой миссии, — он целиком зависит от тебя. Ты волен отказаться.
   Запись кончилась. Дункан по-прежнему сидел, уставившись на серый экран. Он ни за что не вернется на Кесрит, не сможет уживаться с властями; там, среди скал Кесрит, ему уже никогда не найти покоя.
   Он не знал, чем объяснить подобное безрассудство. Возможно, то было нечто столь же эгоистичное и бессмысленное, как гордость; или он просто не мог представить, что в будущем окажется кому-то нужен — ну, разве что, придется помогать землянам осваивать дикие земли. И изменять планету.