Я сел за столик подальше от окна. Улыбающийся старый негр-официант подошел ко мне и предложил фирменное блюдо.
— Это одно из лучших кушаний нашей поварихи, мистер Уоллес, сэр, — сказал он, — тушеное мясо с грибами.
Я сказал, что меня это вполне устраивает, и он зашаркал прочь.
Чувствуя на себе любопытные взгляды, я уставился на свои руки на столе. Наверное, думал я, раньше или позже я перестану быть новинкой, но меня раздражало их неприкрытое любопытство, как будто они ожидали, что я выхвачу из кармана либо пистолет, либо живого кролика.
Тут я заметил, что возле моего столика стоит высокий человек с грустным лицом.
— Я Боб, мистер Уоллес. Моя девочка сказала мне, что вы остановились в нашем отеле. Я очень рад.
Обмениваясь рукопожатиями, я внимательно посмотрел на его худое бледное лицо и скорбные глаза. Ему было около пятидесяти, и жизнь не была к нему добра.
— Если у вас имеются какие-нибудь специальные желания, скажите Пегги, продолжал он, выжимая тень улыбки. — Желаю приятного аппетита.
Он ушел прочь.
Жаркое было великолепным. Я ел его не спеша. В начале третьего я вышел в вестибюль уже после того, как все другие посетители закончили свою трапезу.
Проходя мимо меня, каждый из них кивнул мне головой или подмигнул, в ответ я тоже кивал и подмигивал.
Пегги торчала возле стола администратора. Она радостно улыбнулась, но я, не останавливаясь, вышел на улицу и перешел на другую сторону к офису шерифа. Я был совершенно уверен, что шериф Мейзон в это время будет принимать свое «лекарство», так что Билл Андерсен будет совершенно свободен. Он сидел в кабинете, положив ноги на стол и ковыряя в зубах спичкой.
Увидев меня, он скинул ноги со стола и быстро вскочил.
— Ха, мистер Уоллес! Рад вас видеть.
— Зовите меня Дирком, — сказал я, пожимая ему руку. — Может случиться, что мы с вами будем вскоре работать вместе.
Я передал ему о словах полковника.
У него был вид человека, получившего в подарок миллион долларов. — Это замечательно! Спасибо, Дирк. Это и правда потрясающе.
— Шерифа нет? — спросил я, усаживаясь.
— Он появится часа через три.
— Скажите, Билл, что будет с бунгало мистера Джексона?
— Ничего. Его оставили птицам. Возможно, кто-нибудь пожелает приобрести его землю, но это решать его внуку. Он единственный наследник.
— И никто не знает где он?
Билл кивнул.
— Таково положение вещей. Доктор Стид говорит, что он поместил объявление о смерти Фрэда в местную газету.
Он пожал плечами.
— Я не знаю, принесет ли это пользу, но доктор Стид говорит, что мы обязаны выполнить все формальности.
— Я хотел бы взглянуть на бунгало, Билл. Хотите поехать со мной?
— Вы надеетесь там что-то отыскать?
— Не знаю, пока мы не посмотрим. — Прямо сейчас?
— Почему бы нет, если вы не заняты.
Он усмехнулся:
— Я сижу здесь день за днем, изнывая от безделья. Это меня сводит с ума.
В Сирле нет никакой преступности.
— Так уж и нет? Ну ладно, поехали.
По дороге в бунгало Джексона я расспросил Билла о Пегги. Я сидел рядом с ним в его древнем «чевви», задавшись целью выкачивать из него столько информации, сколько он способен дать.
— Пегги? Тут одним словом не ответишь.
Он покачал головой.
— Понимаете, Дирк, я не могу ее не жалеть. Ее саму и ее отца. У него — неизлечимый рак, жить ему осталось не более года. Если бы не их чернокожий персонал, отель давно бы захирел. Эми, их повариха, привлекает посетителей. Боб отошел полностью от дел. У него непреходящие боли. Всем заправляет Пегги. Я вместе с ней учился в школе. Она была умной девочкой. Когда умерла ее мать, она бросила школу, чтобы помочь отцу управляться с отелем, и с тех пор стала неуправляемой.
— Когда умерла ее мать?
— Примерно шесть лет назад. Пегги тогда было шестнадцать.
— Именно тогда же, когда, как считается, исчез Джонни Джексон?
Он быстро посмотрел на меня.
— Какое это имеет отношение к Пегги?
— Она неуправляемая? Были ли у нее неприятности?
— Этого я бы не сказал. Все неприятности у нее по собственной вине. В этом городке каждый шаг становится известным. А Пегги стала гулять налево и направо и заполучила скверную репутацию. Однако все любят Боба Бьэта. И поэтому покрывают Пегги, если можно так выразиться.
Он снова посмотрел на меня.
— Снабжают ее, как вы выражаетесь, фиговым листком. Но за последнее время упорно говорят о том, что она пристрастилась к бутылке.
— Я слышал, что они были близки с Джонни?
— Это для меня новость. Джонни не интересовался девчонками. Да и потом Пегги была последней девушкой, с которой паренек типа Джонни пожелал бы иметь дело. Он был очень серьезным.
— Да, только я не дружил с ним. Конечно, он был гордостью школы, но держался особняком.
Билл свернул на узкую аллейку, ведущую к бунгало Джексона.
— Он был особенным. Кое-кто из мальчиков решил, что он «зазнайка» и его надо проучить. Припоминаю, что образовалась целая банда озорников. Я был одним из них. Мы загнали его в угол игрового поля. Намечалось его измазать масляной краской.
Он потер свой подбородок.
— У нас была наготове банка с краской и большая кисть. Джонни стоял совершенно спокойно, глядя на нас. Он не пытался убежать, просто стоял и смотрел.
Билл пожал плечами.
— Не знаю почему, но неожиданно нам перестало быть весело. В Джонни было что-то такое, что нас остановило. Либо мы утратили интерес, либо почувствовали себя глупенькими малышами, в то время как он был взрослым. До сих пор не могу этого объяснить. Его внимательные, ничего не боящиеся глаза воздвигли между нами непроходимую стену. Мы пошумели, покричали, как положено, и все разом разошлись. С тех пор мы никогда не приставали к Джонни.
Билл остановил машину возле бунгало.
— Вот мы и приехали, — сказал он, вылезая первым.
Мы вместе поднялись по ступенькам и распахнули входную дверь. Черных жирных мух больше не было, но запах разложения остался. Единственным звуком было отдаленное кваканье лягушек.
— Вы проверили, Билл, было ли у старого Джексона разрешение на несение оружия — поинтересовался я, оглядывая помещение.
— Да, у него были документы на дробовик, но не на Беретту.
— Проверили ли вы, имеет ли доктор Стид документы на Беретту?
— Да. Их у него нет.
— Проверили ли вы, у кого из жителей Сирля имеется Беретта?
— Да. Ни у кого нет и не было.
Я одобрительно кивнул.
— Свое домашнее задание вы выполняете аккуратно.
— Я же хочу работать у полковника.
— Ну, а теперь давайте хорошенько все осмотрим. Целых полтора часа мы обыскивали домик, но ничего не нашли: ни писем, ни счетов, ни фотографий. Когда я заглянул в пустые ящики старомодного бюро, мне подумалось, что здесь уже кто-то побывал до нас и забрал с собой решительно все. Я не мог допустить, чтобы старый Джексон, проживший здесь множество лет, не хранил ни одной бумажки.
— Похоже, что мы опоздали, Билл, — сказал я со вздохом.
— Да, согласен.
Он встал на колени и взглянул под кровать:
— Здесь что-то есть.
Мы отодвинули кровать и обнаружили порядочную дыру в полу, до половины закрытую деревянной крышкой. Убрав ее, я заглянул в пустую дыру.
Потом посмотрел на Билла, заглядывающего мне через плечо.
— Возможно, он здесь держал свои деньги, — сказал я. — Вы проверили, был ли у него счет в банке Сирля?
— Проверил. Не было.
— Он зарабатывал деньги и не мог много тратить. Эта сумма могла служить ему банком, а кто-то ее обнаружил.
Билл кивнул:
— Резонно.
Пожав плечами, я выпрямился:
— На скорый успех мы не можем рассчитывать. Я надеялся отыскать какие-то письма или, на худой конец, фотографии Митча и Джонни. Посмотрим-ка на одежду старика.
Я открыл кладовку. В ней висела всего лишь пара брюк и поношенная куртка.
В карманах не было ничего, кроме пыли.
— Жил небогато, верно? — сказал я, захлопывая дверь кладовки.
Билл хмыкнул. Он внимательно разглядывал что-то на противоположной стене. Солнце медленно подбиралось к задней части бунгало, теперь оно освещало заднюю комнату.
Я проследил за взглядом Билла и увидел несомненные признаки того, что на стене когда-то висела то ли картина, то ли фотография в рамке. Заметили мы этот след на стене только потому, что его осветило солнце. Размеры рамки были двенадцать на шесть дюймов. Я задумчиво произнес:
— Можно предположить, что в этой рамке находилась «Медаль Почета» Митча. Над кроватью старика. На самом видном месте. Предмет его гордости. Конечно, это всего лишь предположение, но мне думается, что я прав. — Если сюда забрался вор в промежуток от вчерашнего вечера до сегодняшнего утра, — сказал Билл, — то на кой черт ему понадобилась эта медаль? На ней же имя Митча.
— Кто говорит о воре? Тот самый человек, который очистил все ящики и забрал эту рамку, и застрелил Фрэда Джексона. Ни один вор не станет уносить с собой бумажки. Нет, Билл, это дело рук убийцы.
— Да-а.
Я вышел на солнцепек.
— Пошли посмотрим на лягушатник.
В пруду нашли одних лягушек. Казалось, они знали, что Фрэда больше нет в живых, потому что они все сидели в тине вдоль берега. Правда, когда мы приблизились, она, тина, вся опустела.
— Ну что же, — сказал я, закуривая сигарету, — поехали назад.
Когда мы шли к «чевви», я спросил:
— А шериф не возмутится, что вы разъезжаете со мной, Билл?
— Я это уладил. Сказал ему, что было бы неплохо вертеться возле вас и докладывать ему о ваших действиях. Ему это понравилось.
— Только не перестарайтесь в отношении докладов. Пусть он думает, что у меня ничего не получается. Теперь у меня предчувствие, что эта фиговая работа окажется куда более трудной, чем я предполагал.
У него был недоумевающий вид.
— Что заставляет вас так думать?
— Сами подумайте, — засмеялся я, залезая в машину. — Для вас это будет неплохой тренировкой.
Когда он включил мотор, я спросил:
— Вы говорили с почтальоном о корреспонденции Джексона?
— Еще нет. Я не забыл, но его трудно поймать. Надеюсь увидеться с ним сегодня вечером.
— Пожалуйста, — сказал я, отодвигаясь в сторону, поручив ему везти меня в Сирль.
Прежде чем расстаться с Андерсоном у офиса шерифа, я спросил его, где живет отец Сида.
— Белли Боткине?
Он удивился.
— Вы хотите с ним поговорить?
— Где мне его найти?
— У него очаровательный небольшой домик под самым Сирлем. Третий поворот налево по шоссе. Заблудиться невозможно. Другого дома там нет. Белли приезжает в клуб три-четыре раза в неделю. Его здесь все знают. Они с Китти превратили свое жилище в настоящее уютное гнездышко. Когда Китти умерла, мы боялись, что Белли это не переживет.
— Когда это случилось?
— Пару лет назад. В городе болтают, что она скончалась от тоски по сыну, но вы знаете, чего стоят эти разговоры. Доктор Стид определил воспаление легких.
— Я слышал, что Сид был настоящим повесой?
— Это верно, но вы же знаете, каковы матери. Она его боготворила. А вот Белли не ладил с сыном.
Прежде чем отправиться на поиски дома Белли, я остановился на лягушачьей фабрике Моргана и Везерспуна.
Гарри Везерспун я нашел за его письменным столом. Он посмотрел на меня довольно хмуро, когда я вошел в его офис, затем усмехнулся.
— Ах, мистер Уоллес. Частный сыщик, — сказал он, откидываясь на спинку стула. — Вы провели меня своей сказкой о сборе информации для писателей.
— Очень сожалею, мистер Везерспун, — сказал я, подходя к его столу, — но из прошлого опыта мне известно, что некоторые люди не любят разговаривать с частными сыщиками.
Он кивнул.
— Я не в претензии. Я слышал, вы надеетесь отыскать внука несчастного старого Фрэда?
— В этом городе великолепно работает беспроволочный телеграф.
— Совершенно верно. Тут ничего не может случиться без того, чтобы через полчаса всему городу не стало известно об этом.
— Я хотел бы задать вам один вопрос, мистер Везерспун.
— Спрашивайте, пожалуйста. Что вас интересует?
— Старый Джексон еженедельно поставлял вам определенное количество лягушек. Меня интересует: сколько вы ему платили?
Он бросил на меня испытующий взгляд:
— А что?
— Джонни Джексон должен быть его наследником. Судя по тому, как жил его дед, он тратил на себя очень мало, так что он наверняка накопил какую-то сумму.
— Полагаю, что так. Не вижу оснований не отвечать на ваш вопрос. Некоторые недели он сдавал товару больше, в другие меньше. Но в среднем он получал долларов сто пятьдесят в неделю.
— В какой форме вы расплачивались с ним?
— Всегда наличными. Я вкладывал деньги в конверт, их отвозили Фрэду, а тот присылал с ним расписку.
— Таким образом, он откладывал приблизительно по сотне в неделю?
— Трудно сказать. У него был сын. Митч. Может быть, он давал ему деньги.
Я подумал о дыре под кроватью Джексона. Он наверняка складывал туда свои капиталы. Даже если он действительно что-то давал Митчу, то все равно за последнее время поднакопилось порядочное количество.
— Грустно думать, что старик покончил с собой, — продолжал Везерспун, — но ему не для кого было жить. Нам его будет не хватать. Его ферма давала много товара.
— Думаете приобрести ее? — спросил я равнодушно.
Он ответил не сразу, снова бросив на меня любопытный взгляд.
— Да, пожалуй. Я знаю одного весьма энергичного фермера-лягушатника, которому я бы смог сдать эту ферму в аренду, если я ее куплю, но она входит в состояние старика. До тех пор, пока внук не будет найден или не будет доказано, что он умер, я ничего не смогу сделать.
— Ничего?
Я посмотрел на него.
— Как только я услышал о смерти старины Джексона, я сразу же подумал о покупке этой фермы. Я поручил своему адвокату заняться этим вопросом.
Я твердо смотрел ему в глаза, заметив, как он старательно отводит их в сторону.
— Я поручил ему дать объявление в газету для Джонни Джексона. Вот тут и вы могли бы помочь, мистер Уоллес. Если вы найдете следы Джонни, прошу передать ему, что я бы хотел с ним побеседовать. Он получит приличные деньги за ферму деда.
— А кто ваш адвокат?
— «Говард и Венболт». Мистер Венболт занимается всеми моими делами.
— Вы не возражаете, если я переговорю с ним?
— Почему я могу возражать? О чем, если не секрет?
— Я разыскиваю Джонни. Вы сказали, что и Венболт его ищет. Мы можем сэкономить друг другу время, не дублируя наши действия.
— Правильно. Его адрес в справочнике.
— Прекрасно. Ну что же, благодарю, мистер Везерспун. Будем надеяться, что нам удастся отыскать паренька.
На этом мы расстались.
Я доехал до дома Белли менее чем за пятнадцать минут. Описание Билла Андерсена было недостаточно точным. Маленькое бунгало как будто сошло с картинки: пропорциональное сооружение с белоснежными стенами, маленьким садиком, где по обе стороны аккуратно подстриженной площадки цвели потрясающие розы, которые можно увидеть разве что на выставке. Короткая гравенистая дорожка вела к металлической калитке от входной двери под козырьком. Этот игрушечный домик говорил о заботе, трудолюбии и любящих руках.
Возле дома в качалке сидел Белли, он курил трубку. На нем был надет белый костюм и панама.
Он наблюдал за тем, как я вылезал из машины. Я решил, что ему около семидесяти: худощавый, сильно загорелый с седой бородой. Мне он показался старым джентльменом, который очень много трудился, немного страдал, но в конце концов добился небольшого благополучия. Он мне сразу не очень понравился.
— Мистер Боткине? — спросил я, останавливаясь перед ним.
— Никто иной, а вы наверняка Дирк Уоллес, оперативник из агентства Пармелла?
Протянув руку, он улыбнулся:
— Не удивляйтесь. Новости быстро передаются в нашей глухомани.
— Я это уже понял, — засмеялся я, пожимая ему руку.
— Извините, что я не поднимаюсь. У меня поврежден коленный сустав. А теперь, прежде чем мы поговорим, сходите на кухню, это первая дверь налево. В холодильнике вы найдете добрую бутылку скотча и бутылку газированной воды. А стаканы рядом с холодильником. Будьте любезны, не посчитайте за труд, сделайте это.
Он мне по-дружески улыбнулся.
— И пока вы будете в доме, осмотритесь. Я бы хотел, чтобы вы видели, как я живу. Откровенно признаюсь, я горжусь тем порядком, в котором содержится дом с тех пор, как я потерял Китти.
Я все это выполнил в точности. Маленькое бунгало содержалось в идеальном порядке. В нем была просторная гостиная и хорошо оборудованная кухня. Судя по двум дверям, к гостиной примыкали две спальни, но я дальше не заглядывал. Смешав питье, я отнес его в сад и сел в другую качалку рядом с Воткинсом.
— Мистер Боткине. Вы можете более чем гордиться своим домом! — совершенно искренне воскликнул я.
— Благодарю вас. Он был счастлив. — Китти была образцовой хозяйкой. Она очень любила наш домик и изо всех сил старалась его сделать нарядным и уютным… Я бы не хотел ее огорчать. Верю, что дорогие нам люди находятся где-то неподалеку…
Он приподнял свой стакан. Мы немножко выпили.
— Итак, вы разыскиваете Джонни Джексона?
— Да. Вы с ним когда-нибудь встречались?
— Да. Он был симпатичным парнишкой… Смышленым. Когда я так говорю, я имею в виду то, что он хорошо учился в школе и был трудягой. А это очень важно. Нынешняя молодежь утратила вкус к труду. Популярная музыка и валяние дурака. Но Джонни не ленился ежедневно ездить за пять миль в школу, там прекрасно занимался, затем приезжал обратно, стирал, готовил, помогал деду с лягушками и поддерживал порядок в доме. Он любил деда. Из того, что я знаю, он просто его боготворил.
— Тогда почему он от него удрал?
Белли почесал бороду и покачал головой.
— Я сам себе постоянно задаю этот вопрос. Почему Джонни неожиданно исчез?
— Мистер Боткине, не предполагаете ли вы, что с ним что-то случилось? Я имею в виду: он заболел и умер или попал в аварию и погиб, а старый Джексон об этом не сообщил?
Белли отпил еще немного из стакана, при этом несколько капель пролилось ему на брюки. Едва слышно обругав себя «безруким», он вытащил носовой платок и стал протирать это пятно.
— Умер? Ну нет. Фрэд бы сразу заявил об этом. Ничего подобного. Просто что-то произошло в их хижине, заставившее Джонни сбежать. Вот что я предполагаю.
— Что такого могло случиться?
Он качнулся пару раз в качалке.
— Я сам себя об этом спрашиваю.
— Возможно, подрастая, Джонни устал от такого жалкого существования. Вот и решил удрать?
— Говорю вам: он боготворил Фрэда. Он бы от него никуда не ушел.
— И однако же ушел?
— То-то и оно.
— Вы хорошо знали Фрэда?
— Более чем хорошо. Одно время мы были близкими друзьями. Когда аллигатор оторвал у него ноги, я обычно сам привозил ему продукты. Тогда дома был Митч. Митч был хорошим сыном для Фрэда, но настоящим головорезом для остальных. Когда Митча призвали, он приехал повидаться со мной. Попросил меня присматривать за отцом, как будто бы я не стал этого делать и без его просьб! Поэтому я продолжал приезжать туда с продуктами, но все изменилось. Фрэд стал ужасным. Он не выносил, чтобы посторонние видели, как он ковыляет на своих культяпках. Очевидно, в этом нет ничего противоестественного. Но меня это расстраивало. Затем прибыл Джонни. Он забегал ко мне в магазин после школы и закупал провизию. Он сказал, что Фрэд не желает никого видеть, ну и я держался в стороне. Мы с Китти чувствовали, что мальчишка будет смотреть за Фрэдом, и уже больше не лезли к нему со своим сочувствием.
— Фрэд был женат?
— Думаю, что да. Но это было лет тридцать пять назад, если не больше.
Тогда я только еще обзавелся своим бакалейным магазином, а Фрэд работал на лягушачьей ферме. До того, как он купил участок земли и начал работать самостоятельно. Так или иначе, но он уезжал года на два из Сирля. Вернулся он с кое-какими деньгами и привез с собой Митча. Митчу было годика два. Фрэд мне сказал по секрету, что его мать умерла при родах. Фрэд любил мальчишек, Митчем он просто гордился. Хотя мы с Китти твердили ему, что ему тяжко придется, поднимая ребенка, он только посмеивался в ответ и говорил, что Митча не следует слишком баловать, пусть себе растет вольной птицей. Так оно и было. Помнится, Фрэд как-то признался, что если бы это была девочка, он бы, не задумываясь, отдал ее в приют, но сын — это совсем другое дело!
— Фрэд копил деньги?
Белли удивился:
— Не знаю, но я как-то думал об этом. Ему хорошо платили за лягушек.
Полагаю, он всего, говорят и другие, не тратил.
— Вот почему я хочу разыскать Джонни. Похоже, что он единственный наследник Фрэда. Идут разговоры, чтобы приобрести его ферму.
Белли кивнул:
— Везерспун?
— Да.
— Вы с ним встречались?
— Встречался.
— Он приехал в город приблизительно десять лет назад и с тех пор занимался скупкой недвижимой и движимой собственности. Приобрел лягушачью фабрику. Приобрел мой бакалейный магазин. Как только представится бедняга Боб, а это случится в скором времени, как все считают, Везерспун купит его отель.
— Деньги ему дает его лягушачья фабрика?
— Не знаю. Фабрика приносит прибыль, но все же не столько денег…
— Ходят слухи, мистер Боткине, что после исчезновения Джонни у Фрэда работала какая-то молодая девушка.
Он кивнул:
— Это вам сказал старый Эйб Леви. Он на всех углах кричит о том, что самолично видел ее. Эйб слишком много пьет. И вообще, в Сирле циркулирует слишком много всяких неправдоподобных истории. Этой, кстати, я не верю.
— Эйб предполагает, что Джонни все еще был на ферме, ну а с девушкой они крутили любовь.
— Один Эйб способен придумать такую глупость. Если он действительно кого-то там видел, то только Джонни. Сами подумайте. Ни одна девушка не согласится остаться с дурно пахнущим стариком, который терпеть не может женский пол, стирать его белье и жить с лягушками.
Белли рассмеялся:
— Не слишком заманчиво, верно?
Я подумал, что он, может быть, прав. — Ну что же, мистер Боткине, не стану вас задерживать, — заговорил я, поднимаясь с места. — Вы мне рассказали много интересного. Я хочу об этом подумать, затем, с вашего разрешения, и вернусь к вам с новыми вопросами.
— Вы будете присутствовать на похоронах Фрэда, мистер Уоллес?
— Едва ли. Когда они состоятся?
— Завтра в одиннадцать. Соберется весь город. Сирль любит похороны.
Он потер свое колено:
— Я тоже там буду, никакая нога меня не удержит.
— Может быть, мне подвезти вас на моей машине?
— Вы очень добры. Все в порядке. Боб Вьет обещал захватить меня.
Глубоко вздохнув, он добавил:
— Боюсь, что именно он будет следующим…
Пожав ему руку, я поехал назад в Сирль.
Пегги Вьет была за столом администратора. Когда я вошел в вестибюль, она лучезарно улыбнулась мне.
— Хотите получить свой ключ, Дирк?
— Благодарю, Пегги, а не можете ли вы организовать мне междугородный разговор из моей комнаты, пожалуйста? Мне нужно кое-кому позвонить.
— Папа ушел, — сообщила она, протягивая мне ключ. — Что вы скажете, если я через полчаса поднимусь к вам и докажу, как удобна ваша кровать?
Мне стало ее жалко. Она была пьяна и по неизвестной мне причине расстроена.
— Послушайте, Пегги, вы слишком молоды для меня, — сказал я очень мягко.
— И позабудьте про меня.
Она вспыхнула, глаза ее сверкнули:
— Вы не представляете, мимо чего вы проходите мимо!
— Так не забудьте о междугороднем разговоре, — напомнил я и прошел к лифту.
Через десять минут я разговаривал с Чиком Барли.
— Выяснил что-нибудь для меня, Чик? — спросил я.
— Нет еще. На это требуется время.
Я услышал в телефоне легкое дыхание и понял, что Пегги подслушивает.
— Никаких подробностей, Чик, — сказал я вежливо, — нас слушают.
Постарайся сделать это поскорее, хорошо?
Я повесил трубку.
Остальную часть вечера я потратил на составление подробного отчета о моем визите вместе с Биллом Андерсеном хижины Джексона, о яме под кроватью, о моем разговоре с Гарри Везерспуном и Белли Воткинсом. Покончив с отчетом, я запер его в столе и спустился в ресторан. В зале сидели всего лишь четверо одиноких мужчин, очевидно коммивояжеры, которые ели и работали одновременно. Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону.
Я съел превосходную отбивную с французским картофелем-фри, затем вернулся в свою комнату, включил телевизор, разрешил ему нагнать на меня тоску, пока я не стал клевать носом.
После этого я запер дверь на ключ, юркнул в постель и заснул сном праведным.
Белли Боткине был прав: Сирль несомненно любил похороны.
В 10.30 ударил церковный колокол. Это послужило сигналом общего сбора жителей на Мейн-стрит.
Плотно позавтракав, я поднялся к себе в гостиную и устроился возле окна наблюдать за церемонией. Все лавки, учреждения, почта, даже бензоколонка были закрыты. Функционировал только офис шерифа.
Я с любопытством рассматривал толпы людей, облаченных в черные одежды, детишки были одеты в белое. Эти траурные наряды, вне всякого сомнения, лежали в сундуках, куда они снова будут убраны после церемонии до следующих похорон.
Зрелище было впечатляющим.
Катафалк, на котором возвышался дубовый гроб с медными ручками, в котором, как я понимал, покоились останки Фредерика Джексона, возглавлял процессию.
— Это одно из лучших кушаний нашей поварихи, мистер Уоллес, сэр, — сказал он, — тушеное мясо с грибами.
Я сказал, что меня это вполне устраивает, и он зашаркал прочь.
Чувствуя на себе любопытные взгляды, я уставился на свои руки на столе. Наверное, думал я, раньше или позже я перестану быть новинкой, но меня раздражало их неприкрытое любопытство, как будто они ожидали, что я выхвачу из кармана либо пистолет, либо живого кролика.
Тут я заметил, что возле моего столика стоит высокий человек с грустным лицом.
— Я Боб, мистер Уоллес. Моя девочка сказала мне, что вы остановились в нашем отеле. Я очень рад.
Обмениваясь рукопожатиями, я внимательно посмотрел на его худое бледное лицо и скорбные глаза. Ему было около пятидесяти, и жизнь не была к нему добра.
— Если у вас имеются какие-нибудь специальные желания, скажите Пегги, продолжал он, выжимая тень улыбки. — Желаю приятного аппетита.
Он ушел прочь.
Жаркое было великолепным. Я ел его не спеша. В начале третьего я вышел в вестибюль уже после того, как все другие посетители закончили свою трапезу.
Проходя мимо меня, каждый из них кивнул мне головой или подмигнул, в ответ я тоже кивал и подмигивал.
Пегги торчала возле стола администратора. Она радостно улыбнулась, но я, не останавливаясь, вышел на улицу и перешел на другую сторону к офису шерифа. Я был совершенно уверен, что шериф Мейзон в это время будет принимать свое «лекарство», так что Билл Андерсен будет совершенно свободен. Он сидел в кабинете, положив ноги на стол и ковыряя в зубах спичкой.
Увидев меня, он скинул ноги со стола и быстро вскочил.
— Ха, мистер Уоллес! Рад вас видеть.
— Зовите меня Дирком, — сказал я, пожимая ему руку. — Может случиться, что мы с вами будем вскоре работать вместе.
Я передал ему о словах полковника.
У него был вид человека, получившего в подарок миллион долларов. — Это замечательно! Спасибо, Дирк. Это и правда потрясающе.
— Шерифа нет? — спросил я, усаживаясь.
— Он появится часа через три.
— Скажите, Билл, что будет с бунгало мистера Джексона?
— Ничего. Его оставили птицам. Возможно, кто-нибудь пожелает приобрести его землю, но это решать его внуку. Он единственный наследник.
— И никто не знает где он?
Билл кивнул.
— Таково положение вещей. Доктор Стид говорит, что он поместил объявление о смерти Фрэда в местную газету.
Он пожал плечами.
— Я не знаю, принесет ли это пользу, но доктор Стид говорит, что мы обязаны выполнить все формальности.
— Я хотел бы взглянуть на бунгало, Билл. Хотите поехать со мной?
— Вы надеетесь там что-то отыскать?
— Не знаю, пока мы не посмотрим. — Прямо сейчас?
— Почему бы нет, если вы не заняты.
Он усмехнулся:
— Я сижу здесь день за днем, изнывая от безделья. Это меня сводит с ума.
В Сирле нет никакой преступности.
— Так уж и нет? Ну ладно, поехали.
По дороге в бунгало Джексона я расспросил Билла о Пегги. Я сидел рядом с ним в его древнем «чевви», задавшись целью выкачивать из него столько информации, сколько он способен дать.
— Пегги? Тут одним словом не ответишь.
Он покачал головой.
— Понимаете, Дирк, я не могу ее не жалеть. Ее саму и ее отца. У него — неизлечимый рак, жить ему осталось не более года. Если бы не их чернокожий персонал, отель давно бы захирел. Эми, их повариха, привлекает посетителей. Боб отошел полностью от дел. У него непреходящие боли. Всем заправляет Пегги. Я вместе с ней учился в школе. Она была умной девочкой. Когда умерла ее мать, она бросила школу, чтобы помочь отцу управляться с отелем, и с тех пор стала неуправляемой.
— Когда умерла ее мать?
— Примерно шесть лет назад. Пегги тогда было шестнадцать.
— Именно тогда же, когда, как считается, исчез Джонни Джексон?
Он быстро посмотрел на меня.
— Какое это имеет отношение к Пегги?
— Она неуправляемая? Были ли у нее неприятности?
— Этого я бы не сказал. Все неприятности у нее по собственной вине. В этом городке каждый шаг становится известным. А Пегги стала гулять налево и направо и заполучила скверную репутацию. Однако все любят Боба Бьэта. И поэтому покрывают Пегги, если можно так выразиться.
Он снова посмотрел на меня.
— Снабжают ее, как вы выражаетесь, фиговым листком. Но за последнее время упорно говорят о том, что она пристрастилась к бутылке.
— Я слышал, что они были близки с Джонни?
— Это для меня новость. Джонни не интересовался девчонками. Да и потом Пегги была последней девушкой, с которой паренек типа Джонни пожелал бы иметь дело. Он был очень серьезным.
— Да, только я не дружил с ним. Конечно, он был гордостью школы, но держался особняком.
Билл свернул на узкую аллейку, ведущую к бунгало Джексона.
— Он был особенным. Кое-кто из мальчиков решил, что он «зазнайка» и его надо проучить. Припоминаю, что образовалась целая банда озорников. Я был одним из них. Мы загнали его в угол игрового поля. Намечалось его измазать масляной краской.
Он потер свой подбородок.
— У нас была наготове банка с краской и большая кисть. Джонни стоял совершенно спокойно, глядя на нас. Он не пытался убежать, просто стоял и смотрел.
Билл пожал плечами.
— Не знаю почему, но неожиданно нам перестало быть весело. В Джонни было что-то такое, что нас остановило. Либо мы утратили интерес, либо почувствовали себя глупенькими малышами, в то время как он был взрослым. До сих пор не могу этого объяснить. Его внимательные, ничего не боящиеся глаза воздвигли между нами непроходимую стену. Мы пошумели, покричали, как положено, и все разом разошлись. С тех пор мы никогда не приставали к Джонни.
Билл остановил машину возле бунгало.
— Вот мы и приехали, — сказал он, вылезая первым.
Мы вместе поднялись по ступенькам и распахнули входную дверь. Черных жирных мух больше не было, но запах разложения остался. Единственным звуком было отдаленное кваканье лягушек.
— Вы проверили, Билл, было ли у старого Джексона разрешение на несение оружия — поинтересовался я, оглядывая помещение.
— Да, у него были документы на дробовик, но не на Беретту.
— Проверили ли вы, имеет ли доктор Стид документы на Беретту?
— Да. Их у него нет.
— Проверили ли вы, у кого из жителей Сирля имеется Беретта?
— Да. Ни у кого нет и не было.
Я одобрительно кивнул.
— Свое домашнее задание вы выполняете аккуратно.
— Я же хочу работать у полковника.
— Ну, а теперь давайте хорошенько все осмотрим. Целых полтора часа мы обыскивали домик, но ничего не нашли: ни писем, ни счетов, ни фотографий. Когда я заглянул в пустые ящики старомодного бюро, мне подумалось, что здесь уже кто-то побывал до нас и забрал с собой решительно все. Я не мог допустить, чтобы старый Джексон, проживший здесь множество лет, не хранил ни одной бумажки.
— Похоже, что мы опоздали, Билл, — сказал я со вздохом.
— Да, согласен.
Он встал на колени и взглянул под кровать:
— Здесь что-то есть.
Мы отодвинули кровать и обнаружили порядочную дыру в полу, до половины закрытую деревянной крышкой. Убрав ее, я заглянул в пустую дыру.
Потом посмотрел на Билла, заглядывающего мне через плечо.
— Возможно, он здесь держал свои деньги, — сказал я. — Вы проверили, был ли у него счет в банке Сирля?
— Проверил. Не было.
— Он зарабатывал деньги и не мог много тратить. Эта сумма могла служить ему банком, а кто-то ее обнаружил.
Билл кивнул:
— Резонно.
Пожав плечами, я выпрямился:
— На скорый успех мы не можем рассчитывать. Я надеялся отыскать какие-то письма или, на худой конец, фотографии Митча и Джонни. Посмотрим-ка на одежду старика.
Я открыл кладовку. В ней висела всего лишь пара брюк и поношенная куртка.
В карманах не было ничего, кроме пыли.
— Жил небогато, верно? — сказал я, захлопывая дверь кладовки.
Билл хмыкнул. Он внимательно разглядывал что-то на противоположной стене. Солнце медленно подбиралось к задней части бунгало, теперь оно освещало заднюю комнату.
Я проследил за взглядом Билла и увидел несомненные признаки того, что на стене когда-то висела то ли картина, то ли фотография в рамке. Заметили мы этот след на стене только потому, что его осветило солнце. Размеры рамки были двенадцать на шесть дюймов. Я задумчиво произнес:
— Можно предположить, что в этой рамке находилась «Медаль Почета» Митча. Над кроватью старика. На самом видном месте. Предмет его гордости. Конечно, это всего лишь предположение, но мне думается, что я прав. — Если сюда забрался вор в промежуток от вчерашнего вечера до сегодняшнего утра, — сказал Билл, — то на кой черт ему понадобилась эта медаль? На ней же имя Митча.
— Кто говорит о воре? Тот самый человек, который очистил все ящики и забрал эту рамку, и застрелил Фрэда Джексона. Ни один вор не станет уносить с собой бумажки. Нет, Билл, это дело рук убийцы.
— Да-а.
Я вышел на солнцепек.
— Пошли посмотрим на лягушатник.
В пруду нашли одних лягушек. Казалось, они знали, что Фрэда больше нет в живых, потому что они все сидели в тине вдоль берега. Правда, когда мы приблизились, она, тина, вся опустела.
— Ну что же, — сказал я, закуривая сигарету, — поехали назад.
Когда мы шли к «чевви», я спросил:
— А шериф не возмутится, что вы разъезжаете со мной, Билл?
— Я это уладил. Сказал ему, что было бы неплохо вертеться возле вас и докладывать ему о ваших действиях. Ему это понравилось.
— Только не перестарайтесь в отношении докладов. Пусть он думает, что у меня ничего не получается. Теперь у меня предчувствие, что эта фиговая работа окажется куда более трудной, чем я предполагал.
У него был недоумевающий вид.
— Что заставляет вас так думать?
— Сами подумайте, — засмеялся я, залезая в машину. — Для вас это будет неплохой тренировкой.
Когда он включил мотор, я спросил:
— Вы говорили с почтальоном о корреспонденции Джексона?
— Еще нет. Я не забыл, но его трудно поймать. Надеюсь увидеться с ним сегодня вечером.
— Пожалуйста, — сказал я, отодвигаясь в сторону, поручив ему везти меня в Сирль.
Прежде чем расстаться с Андерсоном у офиса шерифа, я спросил его, где живет отец Сида.
— Белли Боткине?
Он удивился.
— Вы хотите с ним поговорить?
— Где мне его найти?
— У него очаровательный небольшой домик под самым Сирлем. Третий поворот налево по шоссе. Заблудиться невозможно. Другого дома там нет. Белли приезжает в клуб три-четыре раза в неделю. Его здесь все знают. Они с Китти превратили свое жилище в настоящее уютное гнездышко. Когда Китти умерла, мы боялись, что Белли это не переживет.
— Когда это случилось?
— Пару лет назад. В городе болтают, что она скончалась от тоски по сыну, но вы знаете, чего стоят эти разговоры. Доктор Стид определил воспаление легких.
— Я слышал, что Сид был настоящим повесой?
— Это верно, но вы же знаете, каковы матери. Она его боготворила. А вот Белли не ладил с сыном.
Прежде чем отправиться на поиски дома Белли, я остановился на лягушачьей фабрике Моргана и Везерспуна.
Гарри Везерспун я нашел за его письменным столом. Он посмотрел на меня довольно хмуро, когда я вошел в его офис, затем усмехнулся.
— Ах, мистер Уоллес. Частный сыщик, — сказал он, откидываясь на спинку стула. — Вы провели меня своей сказкой о сборе информации для писателей.
— Очень сожалею, мистер Везерспун, — сказал я, подходя к его столу, — но из прошлого опыта мне известно, что некоторые люди не любят разговаривать с частными сыщиками.
Он кивнул.
— Я не в претензии. Я слышал, вы надеетесь отыскать внука несчастного старого Фрэда?
— В этом городе великолепно работает беспроволочный телеграф.
— Совершенно верно. Тут ничего не может случиться без того, чтобы через полчаса всему городу не стало известно об этом.
— Я хотел бы задать вам один вопрос, мистер Везерспун.
— Спрашивайте, пожалуйста. Что вас интересует?
— Старый Джексон еженедельно поставлял вам определенное количество лягушек. Меня интересует: сколько вы ему платили?
Он бросил на меня испытующий взгляд:
— А что?
— Джонни Джексон должен быть его наследником. Судя по тому, как жил его дед, он тратил на себя очень мало, так что он наверняка накопил какую-то сумму.
— Полагаю, что так. Не вижу оснований не отвечать на ваш вопрос. Некоторые недели он сдавал товару больше, в другие меньше. Но в среднем он получал долларов сто пятьдесят в неделю.
— В какой форме вы расплачивались с ним?
— Всегда наличными. Я вкладывал деньги в конверт, их отвозили Фрэду, а тот присылал с ним расписку.
— Таким образом, он откладывал приблизительно по сотне в неделю?
— Трудно сказать. У него был сын. Митч. Может быть, он давал ему деньги.
Я подумал о дыре под кроватью Джексона. Он наверняка складывал туда свои капиталы. Даже если он действительно что-то давал Митчу, то все равно за последнее время поднакопилось порядочное количество.
— Грустно думать, что старик покончил с собой, — продолжал Везерспун, — но ему не для кого было жить. Нам его будет не хватать. Его ферма давала много товара.
— Думаете приобрести ее? — спросил я равнодушно.
Он ответил не сразу, снова бросив на меня любопытный взгляд.
— Да, пожалуй. Я знаю одного весьма энергичного фермера-лягушатника, которому я бы смог сдать эту ферму в аренду, если я ее куплю, но она входит в состояние старика. До тех пор, пока внук не будет найден или не будет доказано, что он умер, я ничего не смогу сделать.
— Ничего?
Я посмотрел на него.
— Как только я услышал о смерти старины Джексона, я сразу же подумал о покупке этой фермы. Я поручил своему адвокату заняться этим вопросом.
Я твердо смотрел ему в глаза, заметив, как он старательно отводит их в сторону.
— Я поручил ему дать объявление в газету для Джонни Джексона. Вот тут и вы могли бы помочь, мистер Уоллес. Если вы найдете следы Джонни, прошу передать ему, что я бы хотел с ним побеседовать. Он получит приличные деньги за ферму деда.
— А кто ваш адвокат?
— «Говард и Венболт». Мистер Венболт занимается всеми моими делами.
— Вы не возражаете, если я переговорю с ним?
— Почему я могу возражать? О чем, если не секрет?
— Я разыскиваю Джонни. Вы сказали, что и Венболт его ищет. Мы можем сэкономить друг другу время, не дублируя наши действия.
— Правильно. Его адрес в справочнике.
— Прекрасно. Ну что же, благодарю, мистер Везерспун. Будем надеяться, что нам удастся отыскать паренька.
На этом мы расстались.
Я доехал до дома Белли менее чем за пятнадцать минут. Описание Билла Андерсена было недостаточно точным. Маленькое бунгало как будто сошло с картинки: пропорциональное сооружение с белоснежными стенами, маленьким садиком, где по обе стороны аккуратно подстриженной площадки цвели потрясающие розы, которые можно увидеть разве что на выставке. Короткая гравенистая дорожка вела к металлической калитке от входной двери под козырьком. Этот игрушечный домик говорил о заботе, трудолюбии и любящих руках.
Возле дома в качалке сидел Белли, он курил трубку. На нем был надет белый костюм и панама.
Он наблюдал за тем, как я вылезал из машины. Я решил, что ему около семидесяти: худощавый, сильно загорелый с седой бородой. Мне он показался старым джентльменом, который очень много трудился, немного страдал, но в конце концов добился небольшого благополучия. Он мне сразу не очень понравился.
— Мистер Боткине? — спросил я, останавливаясь перед ним.
— Никто иной, а вы наверняка Дирк Уоллес, оперативник из агентства Пармелла?
Протянув руку, он улыбнулся:
— Не удивляйтесь. Новости быстро передаются в нашей глухомани.
— Я это уже понял, — засмеялся я, пожимая ему руку.
— Извините, что я не поднимаюсь. У меня поврежден коленный сустав. А теперь, прежде чем мы поговорим, сходите на кухню, это первая дверь налево. В холодильнике вы найдете добрую бутылку скотча и бутылку газированной воды. А стаканы рядом с холодильником. Будьте любезны, не посчитайте за труд, сделайте это.
Он мне по-дружески улыбнулся.
— И пока вы будете в доме, осмотритесь. Я бы хотел, чтобы вы видели, как я живу. Откровенно признаюсь, я горжусь тем порядком, в котором содержится дом с тех пор, как я потерял Китти.
Я все это выполнил в точности. Маленькое бунгало содержалось в идеальном порядке. В нем была просторная гостиная и хорошо оборудованная кухня. Судя по двум дверям, к гостиной примыкали две спальни, но я дальше не заглядывал. Смешав питье, я отнес его в сад и сел в другую качалку рядом с Воткинсом.
— Мистер Боткине. Вы можете более чем гордиться своим домом! — совершенно искренне воскликнул я.
— Благодарю вас. Он был счастлив. — Китти была образцовой хозяйкой. Она очень любила наш домик и изо всех сил старалась его сделать нарядным и уютным… Я бы не хотел ее огорчать. Верю, что дорогие нам люди находятся где-то неподалеку…
Он приподнял свой стакан. Мы немножко выпили.
— Итак, вы разыскиваете Джонни Джексона?
— Да. Вы с ним когда-нибудь встречались?
— Да. Он был симпатичным парнишкой… Смышленым. Когда я так говорю, я имею в виду то, что он хорошо учился в школе и был трудягой. А это очень важно. Нынешняя молодежь утратила вкус к труду. Популярная музыка и валяние дурака. Но Джонни не ленился ежедневно ездить за пять миль в школу, там прекрасно занимался, затем приезжал обратно, стирал, готовил, помогал деду с лягушками и поддерживал порядок в доме. Он любил деда. Из того, что я знаю, он просто его боготворил.
— Тогда почему он от него удрал?
Белли почесал бороду и покачал головой.
— Я сам себе постоянно задаю этот вопрос. Почему Джонни неожиданно исчез?
— Мистер Боткине, не предполагаете ли вы, что с ним что-то случилось? Я имею в виду: он заболел и умер или попал в аварию и погиб, а старый Джексон об этом не сообщил?
Белли отпил еще немного из стакана, при этом несколько капель пролилось ему на брюки. Едва слышно обругав себя «безруким», он вытащил носовой платок и стал протирать это пятно.
— Умер? Ну нет. Фрэд бы сразу заявил об этом. Ничего подобного. Просто что-то произошло в их хижине, заставившее Джонни сбежать. Вот что я предполагаю.
— Что такого могло случиться?
Он качнулся пару раз в качалке.
— Я сам себя об этом спрашиваю.
— Возможно, подрастая, Джонни устал от такого жалкого существования. Вот и решил удрать?
— Говорю вам: он боготворил Фрэда. Он бы от него никуда не ушел.
— И однако же ушел?
— То-то и оно.
— Вы хорошо знали Фрэда?
— Более чем хорошо. Одно время мы были близкими друзьями. Когда аллигатор оторвал у него ноги, я обычно сам привозил ему продукты. Тогда дома был Митч. Митч был хорошим сыном для Фрэда, но настоящим головорезом для остальных. Когда Митча призвали, он приехал повидаться со мной. Попросил меня присматривать за отцом, как будто бы я не стал этого делать и без его просьб! Поэтому я продолжал приезжать туда с продуктами, но все изменилось. Фрэд стал ужасным. Он не выносил, чтобы посторонние видели, как он ковыляет на своих культяпках. Очевидно, в этом нет ничего противоестественного. Но меня это расстраивало. Затем прибыл Джонни. Он забегал ко мне в магазин после школы и закупал провизию. Он сказал, что Фрэд не желает никого видеть, ну и я держался в стороне. Мы с Китти чувствовали, что мальчишка будет смотреть за Фрэдом, и уже больше не лезли к нему со своим сочувствием.
— Фрэд был женат?
— Думаю, что да. Но это было лет тридцать пять назад, если не больше.
Тогда я только еще обзавелся своим бакалейным магазином, а Фрэд работал на лягушачьей ферме. До того, как он купил участок земли и начал работать самостоятельно. Так или иначе, но он уезжал года на два из Сирля. Вернулся он с кое-какими деньгами и привез с собой Митча. Митчу было годика два. Фрэд мне сказал по секрету, что его мать умерла при родах. Фрэд любил мальчишек, Митчем он просто гордился. Хотя мы с Китти твердили ему, что ему тяжко придется, поднимая ребенка, он только посмеивался в ответ и говорил, что Митча не следует слишком баловать, пусть себе растет вольной птицей. Так оно и было. Помнится, Фрэд как-то признался, что если бы это была девочка, он бы, не задумываясь, отдал ее в приют, но сын — это совсем другое дело!
— Фрэд копил деньги?
Белли удивился:
— Не знаю, но я как-то думал об этом. Ему хорошо платили за лягушек.
Полагаю, он всего, говорят и другие, не тратил.
— Вот почему я хочу разыскать Джонни. Похоже, что он единственный наследник Фрэда. Идут разговоры, чтобы приобрести его ферму.
Белли кивнул:
— Везерспун?
— Да.
— Вы с ним встречались?
— Встречался.
— Он приехал в город приблизительно десять лет назад и с тех пор занимался скупкой недвижимой и движимой собственности. Приобрел лягушачью фабрику. Приобрел мой бакалейный магазин. Как только представится бедняга Боб, а это случится в скором времени, как все считают, Везерспун купит его отель.
— Деньги ему дает его лягушачья фабрика?
— Не знаю. Фабрика приносит прибыль, но все же не столько денег…
— Ходят слухи, мистер Боткине, что после исчезновения Джонни у Фрэда работала какая-то молодая девушка.
Он кивнул:
— Это вам сказал старый Эйб Леви. Он на всех углах кричит о том, что самолично видел ее. Эйб слишком много пьет. И вообще, в Сирле циркулирует слишком много всяких неправдоподобных истории. Этой, кстати, я не верю.
— Эйб предполагает, что Джонни все еще был на ферме, ну а с девушкой они крутили любовь.
— Один Эйб способен придумать такую глупость. Если он действительно кого-то там видел, то только Джонни. Сами подумайте. Ни одна девушка не согласится остаться с дурно пахнущим стариком, который терпеть не может женский пол, стирать его белье и жить с лягушками.
Белли рассмеялся:
— Не слишком заманчиво, верно?
Я подумал, что он, может быть, прав. — Ну что же, мистер Боткине, не стану вас задерживать, — заговорил я, поднимаясь с места. — Вы мне рассказали много интересного. Я хочу об этом подумать, затем, с вашего разрешения, и вернусь к вам с новыми вопросами.
— Вы будете присутствовать на похоронах Фрэда, мистер Уоллес?
— Едва ли. Когда они состоятся?
— Завтра в одиннадцать. Соберется весь город. Сирль любит похороны.
Он потер свое колено:
— Я тоже там буду, никакая нога меня не удержит.
— Может быть, мне подвезти вас на моей машине?
— Вы очень добры. Все в порядке. Боб Вьет обещал захватить меня.
Глубоко вздохнув, он добавил:
— Боюсь, что именно он будет следующим…
Пожав ему руку, я поехал назад в Сирль.
Пегги Вьет была за столом администратора. Когда я вошел в вестибюль, она лучезарно улыбнулась мне.
— Хотите получить свой ключ, Дирк?
— Благодарю, Пегги, а не можете ли вы организовать мне междугородный разговор из моей комнаты, пожалуйста? Мне нужно кое-кому позвонить.
— Папа ушел, — сообщила она, протягивая мне ключ. — Что вы скажете, если я через полчаса поднимусь к вам и докажу, как удобна ваша кровать?
Мне стало ее жалко. Она была пьяна и по неизвестной мне причине расстроена.
— Послушайте, Пегги, вы слишком молоды для меня, — сказал я очень мягко.
— И позабудьте про меня.
Она вспыхнула, глаза ее сверкнули:
— Вы не представляете, мимо чего вы проходите мимо!
— Так не забудьте о междугороднем разговоре, — напомнил я и прошел к лифту.
Через десять минут я разговаривал с Чиком Барли.
— Выяснил что-нибудь для меня, Чик? — спросил я.
— Нет еще. На это требуется время.
Я услышал в телефоне легкое дыхание и понял, что Пегги подслушивает.
— Никаких подробностей, Чик, — сказал я вежливо, — нас слушают.
Постарайся сделать это поскорее, хорошо?
Я повесил трубку.
Остальную часть вечера я потратил на составление подробного отчета о моем визите вместе с Биллом Андерсеном хижины Джексона, о яме под кроватью, о моем разговоре с Гарри Везерспуном и Белли Воткинсом. Покончив с отчетом, я запер его в столе и спустился в ресторан. В зале сидели всего лишь четверо одиноких мужчин, очевидно коммивояжеры, которые ели и работали одновременно. Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону.
Я съел превосходную отбивную с французским картофелем-фри, затем вернулся в свою комнату, включил телевизор, разрешил ему нагнать на меня тоску, пока я не стал клевать носом.
После этого я запер дверь на ключ, юркнул в постель и заснул сном праведным.
Белли Боткине был прав: Сирль несомненно любил похороны.
В 10.30 ударил церковный колокол. Это послужило сигналом общего сбора жителей на Мейн-стрит.
Плотно позавтракав, я поднялся к себе в гостиную и устроился возле окна наблюдать за церемонией. Все лавки, учреждения, почта, даже бензоколонка были закрыты. Функционировал только офис шерифа.
Я с любопытством рассматривал толпы людей, облаченных в черные одежды, детишки были одеты в белое. Эти траурные наряды, вне всякого сомнения, лежали в сундуках, куда они снова будут убраны после церемонии до следующих похорон.
Зрелище было впечатляющим.
Катафалк, на котором возвышался дубовый гроб с медными ручками, в котором, как я понимал, покоились останки Фредерика Джексона, возглавлял процессию.