Страница:
— Честь имею — Панк из рода Драго, генерал, — представился он поспешно, но солидно, в голосе не проскользнуло и нотки давешней паники, сам подивился своей крепости. — А ты кто таков будешь, родич?
В провале появился чадящий факел, дым сразу пополз в глаза генералу, тому пришлось унизительно сместиться на пару шагов влево, чтоб не пустить слезу от дымной едкости.
— Ежели грохнусь, буду последний осёл, — объявил бас. — А пока что я Вово из рода Скаго. По матери. Тоннели прохожу, в шахты лажу, одним словом, хреном груши околачиваю… Ежели вылезу — это как, ничего?
— Будь как дома! Я как раз собрался рожи набить паре троллей, коли хочешь — могу поделиться. Не жадный.
Факел поднялся выше. Панк его перехватил и прикрыл ладонью глаза. Вот сюрприз будет троллям — факелом в рыло! Из дыры появилась пятерня, ухватилась за край пролома. Затрещало, из-под пальцев посыпалась каменная крошка.
— О-о, — испуганно пробасил невидимый Вово. — Щас по чану каменюкой… Ух, полечу со свистом!
— Не допустим. — Генерал всадил факел между плитами пола, раздвинувшимися при прорыве Вово, стал на карачки и ухватил собрата за запястье. Ого! Запястье оказалось толщиной с иную лодыжку! Генерал потянул как мог, в плечах затрещали жилы, на руке словно повисли враз все, кого Панку довелось сразить в честном бою, а было таких немало, поди сдвинь! Из дыры выбросилась и вторая ручища, лапнула другой край пролома, Вово издал конфузный звук и с усилием подтянулся. На уровне пола появилась голова размером с пивной жбан, длинные светлые волосы заплетены в две толстые косы, челюсть смахивает на боевой молот, глаза глубоко всажены, уши острые, как у самого Панка, только что куда крупнее, в полголовы каждое, а, нос был бы грознее клюва птицы Рок, кабы не был сплющен страшенным ударом много лет тому. Чумаз, но явно свой!
Генерал ухватил нового знакомца за грубый, прочный с виду ворот, рванул вверх всей силой ног, включил и спину, коня бы перебросил через голову таким рывком. Ворот затрещал, Вово захрипел, маленькие его глазки полезли из орбит, он отжался лапами как мог спешно и повалился на пол Панкова узилища всем своим могучим торсом, отдулся и втянул ноги. Генерал его оглядел и почувствовал, что его собственные глаза выкатываются нимало не хуже.
Вово был одного с генералом роста и вдвое — самое малое! — шире его в плечах. На нём было длинное, до пят, пончо, то ли тканое, то ли валяное, такой работы генерал отродясь не встречал и не взялся бы пропороть кинжалом — разве что своим мечом, но тем он и рыцарские латы колол на спор… Из ворота торчала шея толщиной с ногу Панка, и до ужаса огромными во вновь прибывшем были не только уши!
Подземник вздохнул облегчённо, пригладил волосы. На руке мышцам было явно тесно, громадные глыбы сдавливали друг друга так, что поднялся скрежет Этот новый гоблин был по макушку налит странной и страшной силой, для которой, понял генерал сразу, нет и не может быть преград и запоров, да что там преград — любое вместилище разорвет изнутри в клочья… кроме этого самого Вово. Вот уж воистину достойный носитель непредставимой силищи! Чтобы обхватить такого, понадобятся два Панка, спиной Вово, случись нужда, легко закрыл бы выбитые тараном ворота замка, а ручищей подземный странник без труда снёс бы тяжеловооруженного рейтара вместе с конем. Попадись генералу дюжина таких — прошёл бы огнём и мечом через весь мир, и кто бы остановил? Но Вово был один, на физиономии его содержалось выражение крайнего благодушия, а вместо меча за широким кожаным поясом торчала кирка, незаурядная разве что весом.
— Тролли, гришь? — пробасил Вово добродушно. — Это какие?
— Горные. Знаешь, эдакие здоровые, стадо таких слепить в кучу — почти что ты выйдешь. Нешто против иных кому подмога требуется?
— Тоже верно. Где они тута прячутся?
— А вон, за дверью. Трусливо спасаются бегством.
Вово прищурился на дверь, привычно вытянул из-за пояса кирку, не глядя всучил её генералу и принялся сосредоточенно плевать на громадные ладони. Уж не помочь ли ему, подумал Панк смятенно. Такие лапищи всемером не обхаркаешь, а время дорого. Вдруг Чумпа и впрямь настигнут? Как генерал ни бодрился, а знал, что уж его-то самого поймали бы в лесу без труда. Одна надежда — на доблесть… тьфу ты, доблесть не по его части… конечно же на ловкость. Коли из-под носа утёк, поди, и в лесу схоронится. А кирка — вот уже и оружие будь здоров, топор, намедни отданный Чумпу, и тот был легче.
Вово растирал лапы, внезапно вопросил стеснительно:
— Ты, дружище, не будешь ли в обиде, коли я вперёд двину? А то давненько не шалил на кулачках, а с троллями поплясать с детства любитель!
Оно и видно — этому что рядовой тролль, что сам Амбал, их праотец и идеал… Панк лицемерно вздохнул, сделал ручкой эдак изящно — так, мол, и быть, прошу, для себя берёг, но гостям всё лучшее, им и постель у печки, и кусок послаще… Помялся, осторожно добавил:
— Только… э-э-э… под ноги смотри…
— Стравил с перепою? — попытался смекнуть Вово. — Бывает, грят, я-то сам не это… Мал ещё, мать не позволяет, но про папашу злые языки и не того еще наплетали… лады, буду под ноги посматривать, а то оскользнешься — и пиши пропало…
— Да не то, — отмахнулся Панк досадливо, ишь в чём уличить замыслил, сосунок. — Чтоб меня вывернуло, им тут пиво ещё варить и варить… Я к тому, что тут не одни тролли… Ещё хумансы всяки да иные гзуры.
— Это хуже. — Вово сложил кулачищи с Панкову голову, хруст поднялся, как от панцирной конницы в буреломе. — Мелки, шушера. Проворны несносно. Но — хрен с ним. В нашем деле что главное? Прислать покрепче да пометче… Верно ведь?
— Пожалуй что и так. Только вот ещё: онт там есть, Коальд зовётся, так ты мне его оставь, будь уж другом. Я тогда тебе всех троллей уступлю!
— Ну… Ежели всех… а велик ли онт?
— Да хлипкий совсем, вот едва поболе меня. Борода у него, как у гнома окаянного, и секира двойная, а ещё — должок за ним превеликий!
— Ну ладно… Только, если уж заведусь… Ты его ищи шустрее, а то где я пройду — вовек долгов не соберёшь. Ищи, разбирайся со своим онтом, а троллей — не забудь, что уступил!
Панк согласно кивнул, стараясь не отразить на лице охватившее его ликование. Уж больно удачно дела складываются! Известное дело, гоблинам без везения никуда, зайцы загрызут эдаких раздолбаев… Но везёт чаще исподволь, там, стрелу ли пустить метче или в кости кого обставить. А тут — вот какой весомый подарочек! Вово мельче тролля, кто спорит, но… но в глаза это как-то не бросается. Плотно сбитый, словно высеченный из знатного своей прочностью южного мелкозернистого базальта, под удар такому, поди, не пожелает попасть даже охочий до доброй драки генералов сосед Морт — а тот славен был своей бесшабашностью, дрался не просто с кем попало, а нарочито выбирал посильнее, от собственной набитой морды получал удовольствия не меньше, чем от чужой… Вот и хорошо. Пусть крепкий парень Вово займет троллей молодецкой потехой — хотя бы до тех пор, пока генерал обзаведётся мечом. Свой вряд ли скоро отыщешь, хрен знает, куда онты его могли забельшить, но сойдёт и ятанский нодати, и гзурский ятаган, и китонский дао, а уж коли отобрать у одного из Коальдовых хлопцев его немереный клинок… да ещё и кольчугу позаимствовать… и, пожалуй, сапоги, а то здесь-то, в каземате, полы гладкие каменные, а выше могут быть и дощатые занозистые… Да, онтам за многое предстоит ответить! Коальду любой полевой суд за такой беспредел присудил бы не меньше, чем козырную матумбу, ну да по спешке он имеет шанс отделаться и героической гибелью в бою. Крепость, припомнил ещё Панк смутно, вроде как народом набита под завязку; однако не прошли для генерала даром сорок лет активной общественной жизни. Как Чумп навскидку определил, где и чего можно украсть и как сбежать, так же генерал заметил у половины виденных вояк полное отсутствие боевой выправки, с лёгкостью распознал, что из высыпавших на стены едва ли каждый пятый чувствует себя на своём месте, да и размер корчмы скромноват — все сразу не поместятся, а такие заведения всегда строятся так, чтобы вместить всю дружину, мало ли, пировать доведется…
Короче, собственно Коальдовых здесь не более трети, прочие явно стянуты из ближайших поселений, что держат руку онта. А коли его, героя, уже повязали, Коальд наверняка распустил лишних, да и Чумпа должен же кто-то ловить… Нет, много народу в остроге быть нынче не должно. Оно бы подождать ещё денек, пока вернутся отосланные на случай бойни бабы да дети, тут-то вовсе бери онтовых служак голыми руками… но уж больно жрать охота! Нечего мешкать, тем более что Вово вроде как берёт на себя самых неприятных ребят, а шушеру поменьше генерал и сам квалифицированно умел давить голыми руками.
Вово взвыл так, что у генерала подкосились коленки, и бросился на дверь, очень умело взяв низкий старт. Массивная туша вспорола воздух как гигантская каменная глыба из холмовой катапульты. Бабах!
Откровенно говоря, такого подхода генерал, несмотря на всю мудрость, никак не ждал. Он уже приглядел место, где долбить дверь киркой, и даже успел посомневаться, а успеет ли Вово выкорчевать пару брусьев до подхода обещанного тролля. Сам он уже попытался увесить кирку в руках и отказался от затеи использовать её как оружие. Инструмент, правда, простой, в отличие от того абордажного меча сынов Рего, о котором ходит масса легенд. У меча того, дескать, аж девять центров тяжести, остриём вперёд — один, вверх — другой, а уж замахнуться и рубануть, не отхряпав себе самому ногу, может только истинный мастер. Панк так и не повидал эту диковинную штуку в деле, но получи сейчас — управился бы, пожалуй. Чувство оружия было у генерала развито отменно. Но кирка просто не была оружием. От неё не вливалась веселящая уверенность, как от самой простой дубины, не говоря уж о мече… Инструмент, одно слово, а генерал — это не ремесленник какой-нибудь, он и лопату-то в руках держать не умел, окоп и тот пытался копать мечом. А с киркой что делать? Не бросать же, в самом деле. Вдруг да Вово обидится. Мало ли какая реликвия.
Сетуя таким незамысловатым образом, генерал тупо проследил за полетом Вово и уже в который раз изумился: двери не стало.
…Чумп скорчился за зубцом снаружи острожной стены. Держался на пальцах рук и мысках сапог, судорожно всаженных между брёвнами, дышал запахом морёной древесины. Мышцы одеревенели, время от времени где-нибудь в руке или ноге коротко вспыхивала боль, но отстранённо, словно за океаном. Висел — и готовился совершить немыслимое. Ворваться в крепость, одолеть всех защитников, запереть ворота, найти и освободить генерала, а потом… О том, что будет потом, Чумп пока ещё не думал. Не больно-то надеялся дожить.
В затее его, впрочем, был минимум риска, с чем бы ни сравнивать. Свалившись в темноте со стены, Чумп не побежал в лес, как наверняка сделал бы одуревший от ужаса онт или хуманс. Он неспешной трусцой обогнул острог и залёг в заросшей лопухами канаве перед самыми воротами. Сверху канава была замощена щелистым настилом из сосновых брусьев. Поймают так поймают, рассудил Чумп трезво, а будет воля Занги, так и под носом не заметят. Закралась крамольная мыслишка — а не поспешил ли со стены сигать? Стряхнул погоню, ну и отсиделся бы где-нибудь в Коальдовой башне… в оружейной там, в сокровищнице, а то и в будуаре онтской супружницы… Как всегда, после драки размахался кулаками, не лезть же сейчас обратно — вон на стенах во все стороны луки щёлкают. Гоблин умостился поудобнее, воткнул в землю оба кинжала, лук и акинак сложил под ноги, нашёл среди лопухов россыпь брусники и всю её сожрал, меланхолично прислушиваясь к ругани и командам на стенах. Потом распахнулись ворота, по настилу затопали копыта, за ними и сапоги. Чумп пытался их счесть, сбился, но очень кстати какой-то умник сделал это за него и принялся отдавать этим посчитанным приказы.
Чумп узнал, что конная дюжина разделилась и отправилась по дороге в обе стороны. Интересно, неужто мечтают поймать беглеца, катаясь по ровному тракту, ярко светя факелами и громко бренча воинской справой? Вот уж воистину, хумансы. Потом ещё какой-то Хомнир взял десяток добровольцев («ты, ты, ты, ты, ты, вон тот рыжий с приятелем и вы трое — будете добровольцами»), мудро наставил держать луки наготове, усмирил особо свободолюбивых добровольцев звонкими оплеухами и увёл через дорогу в тамошнюю чащу. Удачи вам, почти искренне пожелал гоблин, дивясь на хумансов. Чувствовалось, что дальше за деревьями изрядное болото — неужто правду говорят, что хумансы дальше носа не видят, дальше вытянутой руки не слышат, а уж унюхать могут вовсе только собственные портянки? В конце концов, надо просто знать свои окрестности, перетопит же добровольцев, командир хренов. Гм, если генерал такой же, то лучше будет с ним расстаться поскорее… Остальная же шайка с топаньем и надсадным сопением рассыпалась широкой цепью и отправилась вокруг острога и ещё дальше — в лес по эту сторону дороги. Вот этих всех Чумп так и не счёл, только прикинул, что уж никак не меньше полутора дюжин.
Был бы готов — вломился бы сразу в ворота, пока не заперли, посёк бы того, что на рычагах замка… Но подвело миролюбие, пока жевал сопли в канаве, ворота успели запереть. На слух Чумп определил в замке аж тройной ворот, что плохо, может быть, на все запирание будет пара секунд, а дварфы, паразиты, как назло наизобретали хитроумностей, возись теперь с ними. Но главное — в остроге осталось не так уж много народу. Одних онтов, правда, достаточно, чтобы перелупошить всё поголовье ущельных гоблинов, да и тролли в придачу — не фонтан. Пожалуй, стоит сперва запереть врата и заклинить замок, потом освободить генерала, а там пускай он сам за меч берется. Зря, что ли, всю дорогу хвастался, какой он-де искусный да отважный. Правда, не очень понятно, куда потом деваться из закупоренной наглухо крепостцы, тем более что двоих защитников на четыре стены и ворота никак не хватит, но это уже следующий этап плана. На стену и так едва ли кто взлезет — лишний раз Чумп в этом убедился, когда лез на неё сам. Для подъёма он выбрал западную стену, обращённую на закат, чтобы подольше оставаться в тени. Всаживал в щели клинки, впивался в любую трещину, повисал едва не на зубах и при немалой практике потратил почти полчаса на подъём до зубцов.
Вот теперь висел — и не знал, что делать. Ножи упрятал в ножны, чтобы не потерять, так что болтался в глупейшем виде — безоружный, с занятыми руками, в сорока футах над весьма твёрдой землёй. Лезть внутрь? И нарваться на тролля с кувалдой? Эдак образуется новый подвид гоблина — пришибленный. Висеть дальше — глупо, бестолково, пальцы уже сочатся кровью, да и вернутся поисковые хумансы… Стрел у них куры не клюют, авось не все в лесу по грибам выпустят. Слезть и удрать? Было бы разумно, но… Эх, генерал, генерал, втравил же в историю!
Взъярившись на генерала, Чумп решился и, пока не передумал, сильным рывком бросил тело в бойницу.
И врезался прямо в тощего малого в кожаных латах. Роду-племени не разобрал, да оно и ни к чему, своих тут не предвидится, сразу впился в глотку обеими руками. Пусть бицепсами не вышел, но пальцы железные, для роббера пальцы — первое оружие. Тут, однако, подвели и они, слишком устали, удерживая тело на весу. Шея у тощего оказалась на изумление крепкой, гоблин навалился, в отчаянии пытаясь сдавить, пальцы то ли разъезжались, то ли сжимались — онемели, не разобрать. Крик застрял у малого в глотке, но помирать он и не думал, бодро барахтался под Чумпом, суматошно дёргал руками, то пытался отпихнуть гоблина, то нелепо совал кулаком в твёрдый бок, то дергал придавленное телом копье. Вот сейчас дернется, и оба полетят с настила! Гоблин рванул противника за глотку на себя, тут же отпихнул — затылком звучно стукнуло по доскам, обмякнуть бы паразиту, так ведь нет, зашипел и сам попытался ухватить Чумпа за горло…
— Вон он!! Лови татя!! — заорал вдруг кто-то благим матом. Чумп с приятелем разом содрогнулись, глянули на ор. На смотровой площадке наверху башни в ярости брызгал слюной и размахивал огромным мечом один из Коальдовых онтов. Вот оно, началось!
Гоблин опомнился первым, подло двинул душимого коленом промеж ног, оттолкнулся от обмякшего тела и выдернул из-за плеча лук. Первую стрелу метнул навскид, едва оттянув тетиву до груди. Онт не успел увернуться, но широкий охотничий наконечник стрелы звонко тренькнул по чудесной кольчуге, никакого вреда не нанеся. Зато тетива больно хлопнула по запястью, содрала кожу. Чумп сморщился, выхватил вторую стрелу, хотел было выцелить непокрытую онтскую башку, но тут справа из-за угла выскочил ещё какой-то деятель, в руках наотлёт алебарда, стрелу пришлось потратить на него. Брызги крови долетели, силой удара ратника развернуло, он медленно повалился на колени, а Чумпа рвануло сзади за колчан — уж очень живуч этот тощий… Онт взгромоздился на бортик смотровой площадки, пену пустил в боевом безумии, сейчас прыгнет, понял Чумп, и даже если мечом с лёту промахнется одной массой своей раздавит насмерть!
— В лес вас всех в тёмный! — захрипел гоблин в злом бессилии. Жизнь продавать надо дорого! И хоть гибель в бою не была пределом Чумповых мечтаний, лучше уж умереть на последнем неудержимом рывке…
Онт уже летел — глыба мышц, облитая полутора пудами стали, с такой высоты да таким мечом расколет не то что гоблина — всю стену до земли! Тощий малый сзади упёрся коленом в Чумпову спину, колчан тянул на себя, пытаясь удержать проклятого татя под неотвратимым онтским клинком. Чумп рванул из ножен оба кинжала. Один с хлопком перерубил перевязь с колчаном, тут же освободившийся гоблин перекатился в сторону. Онт обрушился на настил, под ним хрустнуло, но выдержало, меч вонзился в толстое дубовое бревно, как колун, на две ладони. Как можно быстрее Чумп метнул оба ножа накрест, тощему безродному лезвие ушло в горло на две трети, а вот страшному онту всего лишь пропахало по виску. Хлынула кровь, Чумп выдернул генералов акинак и бросился добить, но здоровяк взвыл от боли и злости как голодный дракон и — хлоп! — одним махом высвободил своё орудие. Что значит берсерк! Вон генерал, уж на что репа здоровая, а поди полдня матюгами и прибаутками выкорчёвывал бы. Чумп бросил свой акинак на голову онта, тот — воин ушлый — успел подставить клинок, сшиблись грудь в грудь, и гоблин уязвлённо заметил, что противник выше на голову, вдвое шире в плечах, а одной рукой с лёгкостью ворочает мечище длиной с самого Чумпа, тоже мне ценное оружие, как его красть-то прикажете? Онт понял тоже, свободной рукой обхватил, начал давить, прижимая к груди, но вёрткий гоблин ловко просел прямо вниз, выскользнув из смертельного захвата, метнулся, как щенок, под ногами великана, ещё и пнул ногой в зад, так что откатился далеко за спину. Ну что ж, сам разорвал дистанцию, сам выбрал участь — онт легко развернулся, вскинул меч…
Да, этому жизнь иначе как за бесценок не продать, сумрачно понял Чумп. Нырнул, когда воин крутанул меч, попробовал достать выпадом, но онт легко вернул непомерный клинок под удар, и акинак, сшибившись с ним, с хрустом сломался. Вот подарок! Делать тут было более нечего, и Чумп ошарашил онта, без разбега прыгнув в сторону башни. Окна второго поверха были как раз вровень с настилом, и он долетел, уцепился за наличник, выдрал с корнем, упал на широкий подоконник и вкатился в полутёмную комнату. Успел только разглядеть слева ряд доспехов на подпорках, а справа тусклые отблески на зловещих остриях, когда за окном вновь взревел онт, а потом вся башня сотряслась, когда огромная туша, чуть-чуть недотянув, грянулась о стену и повисла на подоконнике, уцепившись одной рукой.
Гоблин глянул в почти прозрачные от ярости глаза онта. Тот видел, что промахнулся, что обречён, но пощады не просил, даже не пытался втянуться в окно сам, да и не мог бы на одной руке, а вторая… Вторая взметнула всё тот же великанский меч! Чумп ухнул, нагнетая злобу, которой не было, взмахнул кулаком… но в лицо не ударил, не его стиль, обрушил удар на подоконник. Толстое дерево сухо лопнуло, туша онта выдрала своей тяжестью кусок доски и без звука пропала внизу, только через миг звучно хряпнулось от подножия башни.
— Подумать только, — раздалось за Чумповой спиной раздумчивое. — Сколько лет, сколько набегов, сколько сражений! А пал от руки — смех и грех — последнего татя…
Чумп похолодел. Голос был знакомый. Сердце ушло в пятки.
— Ну уж и последнего, — ответствовал он с достоинством, голос чуть дрогнул, но ничего, сойдёт за сбитое после прыжков дыхание. — Да я его и не трогал… Ишь, задницу наел, как ещё башню не обрушил…
Он неспешно поворотился, пригляделся. Да, по левой стене два пластинчатых доспеха и четыре разные кольчуги, правая увешана мечами, в основном красиво украшенными, однако есть и пара простых, а вон и генеральский, коли глаз не подводит; пара сабель, арбалет, щиты, две скрещенные рогатины. А в глубине, загораживая спиной единственную дверь, стоял сам Коальд. В руках всё та же диковинная секира на прямом, почти копейном древке, два лезвия, шипы на торцах, а вот доспеха нет — только тяжёлый парчовый халат. Не похоже, что онта это беспокоит, но плохой бы он был воин, коли бы по его лицу чувства читались! Чумп же словно голый, всё оружие разбросал на стене… не скакнуть ли обратно? Коальд не успеет через всю оружейную… или успеет? Не торопится… Чумп прислушался, поспешно сместился на шаг вправо, прикрыв спину простенком между двумя окнами. Почудилось, что по настилу ещё кто-то топает. Может, и кажется, но стоит ли проверять?
Коальд понял движение по-своему, осклабился по-волчьи и скользнул вперед и полевее, чтобы отрезать гоблина от стены с оружием.
— Ловок, — признал он, растягивая слова, в глазах разгоралось лютое пламя. — Спасало не раз, не так ли?
— Всегда, — заверил Чумп, чуть сгорбился — последний сюрприз, последний шанс…
— Сейчас не спасёт. Конец тебе, ловкач!
Коальд вскинул секиру поперек, чтобы не воткнуть в потолок, глянул прицельно, уже видя гоблина распластанным с шага, и Чумп понял: не успеешь — умрёшь…
Он чуть присел, чтобы достать пальцами до голенища, прямо из приседа вымахнул в лоб онту последний свой ножик — короткий, тонкий, больше пригодный для ковыряния в замках. Коальд небрежно шагнул ещё ближе к стене с оружием, пропуская нож, Чумп тоже прыгнул влево — к доспехам. Коальд явно изумился — всё равно же надеть не успеет, да под секирой и не устоит никакая кольчуга, шагнул вперёд…
Чумп ухватил ближайшую кольчугу за полы, сорвал с крюков и что было силы хлестнул как тряпкой. Коальд понял слишком поздно, отпрыгнуть не успел; успел, и то еле-еле, отбить, кольчуга намоталась на секиру. Онт тряхнул оружие, скинул помеху, но тут же гоблинская пятка пребольно пнула его в лодыжку. Чтобы не упасть, отскочил подальше, Чумп же успел прокатиться мимо него к стене с оружием, ухватил рогатину и пырнул. Коальд подставил рукоять секиры между перьями, отбросил острие в сторону, Чумп коварно выпустил оружие и выгадал ещё пару секунд, пока онт, изощрённо матюгнувшись, установил равновесие. К тому времени гоблин уже вернулся на свое место между окон. В правой руке держал увесистую, до блеска начищенную саблю, в левой — оркский железный щит с острыми углами. Хватал абы что, не до выбора, ну не генеральский же меч в самом деле, но Коальд глухо зарычал. Только этого не хватало! И безоружного-то не влупишь, а тут ещё саблю сцапал, да не простую, из-за океана, кольчуги режет на загляденье, имейся третья рука, не занятая под секиру, сам бы из нее не выпускал…
Чумп, напротив, перевёл дух. Да, онт страшен в бою, это заметно. Может и прикончить, вон как ладно секиру покачивает в лапищах — словно любимое дитя, а тут сабля непонятная, только и счастья, что весом по руке, да еще щит зачем-то сгрябчил — по привычке хватать всё, что плохо лежит… или висит. Да, убить может, но вот напугать — это уже едва ли.
— Мне твой конец без надобности, — сообщил он. — Не гзур небось, это они ожерелья свои Стремгод знает из чего набирают.
— Шути, шути…
Онт неспешно пошел по широкой дуге, насколько позволяли размеры комнаты. Его тоже поединком было не напугать. А что ушла, не успев затуманить мозг, безумная ярость воина-зверя, почитаемая священной, так оно и к лучшему. Это со своим братом латником хорошо рубиться от души, грудь в грудь, чтоб искры снопами и грохот на восемь миль в округе, тут и соображание до одного места. Очнулся в крови, но живой, нашёл силы встать — стало быть, победил, непременно тут же сыщется тот, кто нальет браги или хмельного мёда, да и скальд найдётся, сложит вису о подвиге, хотя какой подвиг, когда ни хрена не помнишь? Но против умелого и ловкого надобна не ярость, а холодное, расчётливое умение мастера боя. Что ж, и этого хватает!
Коальд прикусил губу, стремительно выпрыгнул в сторону и обрушил секиру.
…Вово вынес дверь почище тарана, грохнулся на неё, как на нары, и ещё немного проехался по полу, гася силу рывка. Генерал досадливо хрюкнул ему вслед — сам бы тут же подхватился, а этот до чего же неспешен! Хоть бы глянул что катится прямо под ноги двум обалдевшим хумансам, восседающим на чурбаках напротив бывшей двери каземата. Пока что они хлопали глазами, но это на секунду, сейчас схватятся за топоры… Голова генерала всё ещё досадовала на нерасторопность молодёжи, а тело уже летело в мощном броске через сонного собрата прямо на стражей. Один успел дёрнуться, второй вовсе ничего не успел — Панк попал между ними, разбросанными руками сгрёб за шеи и разогнал лбами навстречу друг другу. В груди что-то скрипнуло от натуги, зато черепа хумансов сшиблись с сочным хряском, в лицо брызнуло гадостным, а ладони чуть не сошлись вплотную.
В провале появился чадящий факел, дым сразу пополз в глаза генералу, тому пришлось унизительно сместиться на пару шагов влево, чтоб не пустить слезу от дымной едкости.
— Ежели грохнусь, буду последний осёл, — объявил бас. — А пока что я Вово из рода Скаго. По матери. Тоннели прохожу, в шахты лажу, одним словом, хреном груши околачиваю… Ежели вылезу — это как, ничего?
— Будь как дома! Я как раз собрался рожи набить паре троллей, коли хочешь — могу поделиться. Не жадный.
Факел поднялся выше. Панк его перехватил и прикрыл ладонью глаза. Вот сюрприз будет троллям — факелом в рыло! Из дыры появилась пятерня, ухватилась за край пролома. Затрещало, из-под пальцев посыпалась каменная крошка.
— О-о, — испуганно пробасил невидимый Вово. — Щас по чану каменюкой… Ух, полечу со свистом!
— Не допустим. — Генерал всадил факел между плитами пола, раздвинувшимися при прорыве Вово, стал на карачки и ухватил собрата за запястье. Ого! Запястье оказалось толщиной с иную лодыжку! Генерал потянул как мог, в плечах затрещали жилы, на руке словно повисли враз все, кого Панку довелось сразить в честном бою, а было таких немало, поди сдвинь! Из дыры выбросилась и вторая ручища, лапнула другой край пролома, Вово издал конфузный звук и с усилием подтянулся. На уровне пола появилась голова размером с пивной жбан, длинные светлые волосы заплетены в две толстые косы, челюсть смахивает на боевой молот, глаза глубоко всажены, уши острые, как у самого Панка, только что куда крупнее, в полголовы каждое, а, нос был бы грознее клюва птицы Рок, кабы не был сплющен страшенным ударом много лет тому. Чумаз, но явно свой!
Генерал ухватил нового знакомца за грубый, прочный с виду ворот, рванул вверх всей силой ног, включил и спину, коня бы перебросил через голову таким рывком. Ворот затрещал, Вово захрипел, маленькие его глазки полезли из орбит, он отжался лапами как мог спешно и повалился на пол Панкова узилища всем своим могучим торсом, отдулся и втянул ноги. Генерал его оглядел и почувствовал, что его собственные глаза выкатываются нимало не хуже.
Вово был одного с генералом роста и вдвое — самое малое! — шире его в плечах. На нём было длинное, до пят, пончо, то ли тканое, то ли валяное, такой работы генерал отродясь не встречал и не взялся бы пропороть кинжалом — разве что своим мечом, но тем он и рыцарские латы колол на спор… Из ворота торчала шея толщиной с ногу Панка, и до ужаса огромными во вновь прибывшем были не только уши!
Подземник вздохнул облегчённо, пригладил волосы. На руке мышцам было явно тесно, громадные глыбы сдавливали друг друга так, что поднялся скрежет Этот новый гоблин был по макушку налит странной и страшной силой, для которой, понял генерал сразу, нет и не может быть преград и запоров, да что там преград — любое вместилище разорвет изнутри в клочья… кроме этого самого Вово. Вот уж воистину достойный носитель непредставимой силищи! Чтобы обхватить такого, понадобятся два Панка, спиной Вово, случись нужда, легко закрыл бы выбитые тараном ворота замка, а ручищей подземный странник без труда снёс бы тяжеловооруженного рейтара вместе с конем. Попадись генералу дюжина таких — прошёл бы огнём и мечом через весь мир, и кто бы остановил? Но Вово был один, на физиономии его содержалось выражение крайнего благодушия, а вместо меча за широким кожаным поясом торчала кирка, незаурядная разве что весом.
— Тролли, гришь? — пробасил Вово добродушно. — Это какие?
— Горные. Знаешь, эдакие здоровые, стадо таких слепить в кучу — почти что ты выйдешь. Нешто против иных кому подмога требуется?
— Тоже верно. Где они тута прячутся?
— А вон, за дверью. Трусливо спасаются бегством.
Вово прищурился на дверь, привычно вытянул из-за пояса кирку, не глядя всучил её генералу и принялся сосредоточенно плевать на громадные ладони. Уж не помочь ли ему, подумал Панк смятенно. Такие лапищи всемером не обхаркаешь, а время дорого. Вдруг Чумпа и впрямь настигнут? Как генерал ни бодрился, а знал, что уж его-то самого поймали бы в лесу без труда. Одна надежда — на доблесть… тьфу ты, доблесть не по его части… конечно же на ловкость. Коли из-под носа утёк, поди, и в лесу схоронится. А кирка — вот уже и оружие будь здоров, топор, намедни отданный Чумпу, и тот был легче.
Вово растирал лапы, внезапно вопросил стеснительно:
— Ты, дружище, не будешь ли в обиде, коли я вперёд двину? А то давненько не шалил на кулачках, а с троллями поплясать с детства любитель!
Оно и видно — этому что рядовой тролль, что сам Амбал, их праотец и идеал… Панк лицемерно вздохнул, сделал ручкой эдак изящно — так, мол, и быть, прошу, для себя берёг, но гостям всё лучшее, им и постель у печки, и кусок послаще… Помялся, осторожно добавил:
— Только… э-э-э… под ноги смотри…
— Стравил с перепою? — попытался смекнуть Вово. — Бывает, грят, я-то сам не это… Мал ещё, мать не позволяет, но про папашу злые языки и не того еще наплетали… лады, буду под ноги посматривать, а то оскользнешься — и пиши пропало…
— Да не то, — отмахнулся Панк досадливо, ишь в чём уличить замыслил, сосунок. — Чтоб меня вывернуло, им тут пиво ещё варить и варить… Я к тому, что тут не одни тролли… Ещё хумансы всяки да иные гзуры.
— Это хуже. — Вово сложил кулачищи с Панкову голову, хруст поднялся, как от панцирной конницы в буреломе. — Мелки, шушера. Проворны несносно. Но — хрен с ним. В нашем деле что главное? Прислать покрепче да пометче… Верно ведь?
— Пожалуй что и так. Только вот ещё: онт там есть, Коальд зовётся, так ты мне его оставь, будь уж другом. Я тогда тебе всех троллей уступлю!
— Ну… Ежели всех… а велик ли онт?
— Да хлипкий совсем, вот едва поболе меня. Борода у него, как у гнома окаянного, и секира двойная, а ещё — должок за ним превеликий!
— Ну ладно… Только, если уж заведусь… Ты его ищи шустрее, а то где я пройду — вовек долгов не соберёшь. Ищи, разбирайся со своим онтом, а троллей — не забудь, что уступил!
Панк согласно кивнул, стараясь не отразить на лице охватившее его ликование. Уж больно удачно дела складываются! Известное дело, гоблинам без везения никуда, зайцы загрызут эдаких раздолбаев… Но везёт чаще исподволь, там, стрелу ли пустить метче или в кости кого обставить. А тут — вот какой весомый подарочек! Вово мельче тролля, кто спорит, но… но в глаза это как-то не бросается. Плотно сбитый, словно высеченный из знатного своей прочностью южного мелкозернистого базальта, под удар такому, поди, не пожелает попасть даже охочий до доброй драки генералов сосед Морт — а тот славен был своей бесшабашностью, дрался не просто с кем попало, а нарочито выбирал посильнее, от собственной набитой морды получал удовольствия не меньше, чем от чужой… Вот и хорошо. Пусть крепкий парень Вово займет троллей молодецкой потехой — хотя бы до тех пор, пока генерал обзаведётся мечом. Свой вряд ли скоро отыщешь, хрен знает, куда онты его могли забельшить, но сойдёт и ятанский нодати, и гзурский ятаган, и китонский дао, а уж коли отобрать у одного из Коальдовых хлопцев его немереный клинок… да ещё и кольчугу позаимствовать… и, пожалуй, сапоги, а то здесь-то, в каземате, полы гладкие каменные, а выше могут быть и дощатые занозистые… Да, онтам за многое предстоит ответить! Коальду любой полевой суд за такой беспредел присудил бы не меньше, чем козырную матумбу, ну да по спешке он имеет шанс отделаться и героической гибелью в бою. Крепость, припомнил ещё Панк смутно, вроде как народом набита под завязку; однако не прошли для генерала даром сорок лет активной общественной жизни. Как Чумп навскидку определил, где и чего можно украсть и как сбежать, так же генерал заметил у половины виденных вояк полное отсутствие боевой выправки, с лёгкостью распознал, что из высыпавших на стены едва ли каждый пятый чувствует себя на своём месте, да и размер корчмы скромноват — все сразу не поместятся, а такие заведения всегда строятся так, чтобы вместить всю дружину, мало ли, пировать доведется…
Короче, собственно Коальдовых здесь не более трети, прочие явно стянуты из ближайших поселений, что держат руку онта. А коли его, героя, уже повязали, Коальд наверняка распустил лишних, да и Чумпа должен же кто-то ловить… Нет, много народу в остроге быть нынче не должно. Оно бы подождать ещё денек, пока вернутся отосланные на случай бойни бабы да дети, тут-то вовсе бери онтовых служак голыми руками… но уж больно жрать охота! Нечего мешкать, тем более что Вово вроде как берёт на себя самых неприятных ребят, а шушеру поменьше генерал и сам квалифицированно умел давить голыми руками.
Вово взвыл так, что у генерала подкосились коленки, и бросился на дверь, очень умело взяв низкий старт. Массивная туша вспорола воздух как гигантская каменная глыба из холмовой катапульты. Бабах!
Откровенно говоря, такого подхода генерал, несмотря на всю мудрость, никак не ждал. Он уже приглядел место, где долбить дверь киркой, и даже успел посомневаться, а успеет ли Вово выкорчевать пару брусьев до подхода обещанного тролля. Сам он уже попытался увесить кирку в руках и отказался от затеи использовать её как оружие. Инструмент, правда, простой, в отличие от того абордажного меча сынов Рего, о котором ходит масса легенд. У меча того, дескать, аж девять центров тяжести, остриём вперёд — один, вверх — другой, а уж замахнуться и рубануть, не отхряпав себе самому ногу, может только истинный мастер. Панк так и не повидал эту диковинную штуку в деле, но получи сейчас — управился бы, пожалуй. Чувство оружия было у генерала развито отменно. Но кирка просто не была оружием. От неё не вливалась веселящая уверенность, как от самой простой дубины, не говоря уж о мече… Инструмент, одно слово, а генерал — это не ремесленник какой-нибудь, он и лопату-то в руках держать не умел, окоп и тот пытался копать мечом. А с киркой что делать? Не бросать же, в самом деле. Вдруг да Вово обидится. Мало ли какая реликвия.
Сетуя таким незамысловатым образом, генерал тупо проследил за полетом Вово и уже в который раз изумился: двери не стало.
…Чумп скорчился за зубцом снаружи острожной стены. Держался на пальцах рук и мысках сапог, судорожно всаженных между брёвнами, дышал запахом морёной древесины. Мышцы одеревенели, время от времени где-нибудь в руке или ноге коротко вспыхивала боль, но отстранённо, словно за океаном. Висел — и готовился совершить немыслимое. Ворваться в крепость, одолеть всех защитников, запереть ворота, найти и освободить генерала, а потом… О том, что будет потом, Чумп пока ещё не думал. Не больно-то надеялся дожить.
В затее его, впрочем, был минимум риска, с чем бы ни сравнивать. Свалившись в темноте со стены, Чумп не побежал в лес, как наверняка сделал бы одуревший от ужаса онт или хуманс. Он неспешной трусцой обогнул острог и залёг в заросшей лопухами канаве перед самыми воротами. Сверху канава была замощена щелистым настилом из сосновых брусьев. Поймают так поймают, рассудил Чумп трезво, а будет воля Занги, так и под носом не заметят. Закралась крамольная мыслишка — а не поспешил ли со стены сигать? Стряхнул погоню, ну и отсиделся бы где-нибудь в Коальдовой башне… в оружейной там, в сокровищнице, а то и в будуаре онтской супружницы… Как всегда, после драки размахался кулаками, не лезть же сейчас обратно — вон на стенах во все стороны луки щёлкают. Гоблин умостился поудобнее, воткнул в землю оба кинжала, лук и акинак сложил под ноги, нашёл среди лопухов россыпь брусники и всю её сожрал, меланхолично прислушиваясь к ругани и командам на стенах. Потом распахнулись ворота, по настилу затопали копыта, за ними и сапоги. Чумп пытался их счесть, сбился, но очень кстати какой-то умник сделал это за него и принялся отдавать этим посчитанным приказы.
Чумп узнал, что конная дюжина разделилась и отправилась по дороге в обе стороны. Интересно, неужто мечтают поймать беглеца, катаясь по ровному тракту, ярко светя факелами и громко бренча воинской справой? Вот уж воистину, хумансы. Потом ещё какой-то Хомнир взял десяток добровольцев («ты, ты, ты, ты, ты, вон тот рыжий с приятелем и вы трое — будете добровольцами»), мудро наставил держать луки наготове, усмирил особо свободолюбивых добровольцев звонкими оплеухами и увёл через дорогу в тамошнюю чащу. Удачи вам, почти искренне пожелал гоблин, дивясь на хумансов. Чувствовалось, что дальше за деревьями изрядное болото — неужто правду говорят, что хумансы дальше носа не видят, дальше вытянутой руки не слышат, а уж унюхать могут вовсе только собственные портянки? В конце концов, надо просто знать свои окрестности, перетопит же добровольцев, командир хренов. Гм, если генерал такой же, то лучше будет с ним расстаться поскорее… Остальная же шайка с топаньем и надсадным сопением рассыпалась широкой цепью и отправилась вокруг острога и ещё дальше — в лес по эту сторону дороги. Вот этих всех Чумп так и не счёл, только прикинул, что уж никак не меньше полутора дюжин.
Был бы готов — вломился бы сразу в ворота, пока не заперли, посёк бы того, что на рычагах замка… Но подвело миролюбие, пока жевал сопли в канаве, ворота успели запереть. На слух Чумп определил в замке аж тройной ворот, что плохо, может быть, на все запирание будет пара секунд, а дварфы, паразиты, как назло наизобретали хитроумностей, возись теперь с ними. Но главное — в остроге осталось не так уж много народу. Одних онтов, правда, достаточно, чтобы перелупошить всё поголовье ущельных гоблинов, да и тролли в придачу — не фонтан. Пожалуй, стоит сперва запереть врата и заклинить замок, потом освободить генерала, а там пускай он сам за меч берется. Зря, что ли, всю дорогу хвастался, какой он-де искусный да отважный. Правда, не очень понятно, куда потом деваться из закупоренной наглухо крепостцы, тем более что двоих защитников на четыре стены и ворота никак не хватит, но это уже следующий этап плана. На стену и так едва ли кто взлезет — лишний раз Чумп в этом убедился, когда лез на неё сам. Для подъёма он выбрал западную стену, обращённую на закат, чтобы подольше оставаться в тени. Всаживал в щели клинки, впивался в любую трещину, повисал едва не на зубах и при немалой практике потратил почти полчаса на подъём до зубцов.
Вот теперь висел — и не знал, что делать. Ножи упрятал в ножны, чтобы не потерять, так что болтался в глупейшем виде — безоружный, с занятыми руками, в сорока футах над весьма твёрдой землёй. Лезть внутрь? И нарваться на тролля с кувалдой? Эдак образуется новый подвид гоблина — пришибленный. Висеть дальше — глупо, бестолково, пальцы уже сочатся кровью, да и вернутся поисковые хумансы… Стрел у них куры не клюют, авось не все в лесу по грибам выпустят. Слезть и удрать? Было бы разумно, но… Эх, генерал, генерал, втравил же в историю!
Взъярившись на генерала, Чумп решился и, пока не передумал, сильным рывком бросил тело в бойницу.
И врезался прямо в тощего малого в кожаных латах. Роду-племени не разобрал, да оно и ни к чему, своих тут не предвидится, сразу впился в глотку обеими руками. Пусть бицепсами не вышел, но пальцы железные, для роббера пальцы — первое оружие. Тут, однако, подвели и они, слишком устали, удерживая тело на весу. Шея у тощего оказалась на изумление крепкой, гоблин навалился, в отчаянии пытаясь сдавить, пальцы то ли разъезжались, то ли сжимались — онемели, не разобрать. Крик застрял у малого в глотке, но помирать он и не думал, бодро барахтался под Чумпом, суматошно дёргал руками, то пытался отпихнуть гоблина, то нелепо совал кулаком в твёрдый бок, то дергал придавленное телом копье. Вот сейчас дернется, и оба полетят с настила! Гоблин рванул противника за глотку на себя, тут же отпихнул — затылком звучно стукнуло по доскам, обмякнуть бы паразиту, так ведь нет, зашипел и сам попытался ухватить Чумпа за горло…
— Вон он!! Лови татя!! — заорал вдруг кто-то благим матом. Чумп с приятелем разом содрогнулись, глянули на ор. На смотровой площадке наверху башни в ярости брызгал слюной и размахивал огромным мечом один из Коальдовых онтов. Вот оно, началось!
Гоблин опомнился первым, подло двинул душимого коленом промеж ног, оттолкнулся от обмякшего тела и выдернул из-за плеча лук. Первую стрелу метнул навскид, едва оттянув тетиву до груди. Онт не успел увернуться, но широкий охотничий наконечник стрелы звонко тренькнул по чудесной кольчуге, никакого вреда не нанеся. Зато тетива больно хлопнула по запястью, содрала кожу. Чумп сморщился, выхватил вторую стрелу, хотел было выцелить непокрытую онтскую башку, но тут справа из-за угла выскочил ещё какой-то деятель, в руках наотлёт алебарда, стрелу пришлось потратить на него. Брызги крови долетели, силой удара ратника развернуло, он медленно повалился на колени, а Чумпа рвануло сзади за колчан — уж очень живуч этот тощий… Онт взгромоздился на бортик смотровой площадки, пену пустил в боевом безумии, сейчас прыгнет, понял Чумп, и даже если мечом с лёту промахнется одной массой своей раздавит насмерть!
— В лес вас всех в тёмный! — захрипел гоблин в злом бессилии. Жизнь продавать надо дорого! И хоть гибель в бою не была пределом Чумповых мечтаний, лучше уж умереть на последнем неудержимом рывке…
Онт уже летел — глыба мышц, облитая полутора пудами стали, с такой высоты да таким мечом расколет не то что гоблина — всю стену до земли! Тощий малый сзади упёрся коленом в Чумпову спину, колчан тянул на себя, пытаясь удержать проклятого татя под неотвратимым онтским клинком. Чумп рванул из ножен оба кинжала. Один с хлопком перерубил перевязь с колчаном, тут же освободившийся гоблин перекатился в сторону. Онт обрушился на настил, под ним хрустнуло, но выдержало, меч вонзился в толстое дубовое бревно, как колун, на две ладони. Как можно быстрее Чумп метнул оба ножа накрест, тощему безродному лезвие ушло в горло на две трети, а вот страшному онту всего лишь пропахало по виску. Хлынула кровь, Чумп выдернул генералов акинак и бросился добить, но здоровяк взвыл от боли и злости как голодный дракон и — хлоп! — одним махом высвободил своё орудие. Что значит берсерк! Вон генерал, уж на что репа здоровая, а поди полдня матюгами и прибаутками выкорчёвывал бы. Чумп бросил свой акинак на голову онта, тот — воин ушлый — успел подставить клинок, сшиблись грудь в грудь, и гоблин уязвлённо заметил, что противник выше на голову, вдвое шире в плечах, а одной рукой с лёгкостью ворочает мечище длиной с самого Чумпа, тоже мне ценное оружие, как его красть-то прикажете? Онт понял тоже, свободной рукой обхватил, начал давить, прижимая к груди, но вёрткий гоблин ловко просел прямо вниз, выскользнув из смертельного захвата, метнулся, как щенок, под ногами великана, ещё и пнул ногой в зад, так что откатился далеко за спину. Ну что ж, сам разорвал дистанцию, сам выбрал участь — онт легко развернулся, вскинул меч…
Да, этому жизнь иначе как за бесценок не продать, сумрачно понял Чумп. Нырнул, когда воин крутанул меч, попробовал достать выпадом, но онт легко вернул непомерный клинок под удар, и акинак, сшибившись с ним, с хрустом сломался. Вот подарок! Делать тут было более нечего, и Чумп ошарашил онта, без разбега прыгнув в сторону башни. Окна второго поверха были как раз вровень с настилом, и он долетел, уцепился за наличник, выдрал с корнем, упал на широкий подоконник и вкатился в полутёмную комнату. Успел только разглядеть слева ряд доспехов на подпорках, а справа тусклые отблески на зловещих остриях, когда за окном вновь взревел онт, а потом вся башня сотряслась, когда огромная туша, чуть-чуть недотянув, грянулась о стену и повисла на подоконнике, уцепившись одной рукой.
Гоблин глянул в почти прозрачные от ярости глаза онта. Тот видел, что промахнулся, что обречён, но пощады не просил, даже не пытался втянуться в окно сам, да и не мог бы на одной руке, а вторая… Вторая взметнула всё тот же великанский меч! Чумп ухнул, нагнетая злобу, которой не было, взмахнул кулаком… но в лицо не ударил, не его стиль, обрушил удар на подоконник. Толстое дерево сухо лопнуло, туша онта выдрала своей тяжестью кусок доски и без звука пропала внизу, только через миг звучно хряпнулось от подножия башни.
— Подумать только, — раздалось за Чумповой спиной раздумчивое. — Сколько лет, сколько набегов, сколько сражений! А пал от руки — смех и грех — последнего татя…
Чумп похолодел. Голос был знакомый. Сердце ушло в пятки.
— Ну уж и последнего, — ответствовал он с достоинством, голос чуть дрогнул, но ничего, сойдёт за сбитое после прыжков дыхание. — Да я его и не трогал… Ишь, задницу наел, как ещё башню не обрушил…
Он неспешно поворотился, пригляделся. Да, по левой стене два пластинчатых доспеха и четыре разные кольчуги, правая увешана мечами, в основном красиво украшенными, однако есть и пара простых, а вон и генеральский, коли глаз не подводит; пара сабель, арбалет, щиты, две скрещенные рогатины. А в глубине, загораживая спиной единственную дверь, стоял сам Коальд. В руках всё та же диковинная секира на прямом, почти копейном древке, два лезвия, шипы на торцах, а вот доспеха нет — только тяжёлый парчовый халат. Не похоже, что онта это беспокоит, но плохой бы он был воин, коли бы по его лицу чувства читались! Чумп же словно голый, всё оружие разбросал на стене… не скакнуть ли обратно? Коальд не успеет через всю оружейную… или успеет? Не торопится… Чумп прислушался, поспешно сместился на шаг вправо, прикрыв спину простенком между двумя окнами. Почудилось, что по настилу ещё кто-то топает. Может, и кажется, но стоит ли проверять?
Коальд понял движение по-своему, осклабился по-волчьи и скользнул вперед и полевее, чтобы отрезать гоблина от стены с оружием.
— Ловок, — признал он, растягивая слова, в глазах разгоралось лютое пламя. — Спасало не раз, не так ли?
— Всегда, — заверил Чумп, чуть сгорбился — последний сюрприз, последний шанс…
— Сейчас не спасёт. Конец тебе, ловкач!
Коальд вскинул секиру поперек, чтобы не воткнуть в потолок, глянул прицельно, уже видя гоблина распластанным с шага, и Чумп понял: не успеешь — умрёшь…
Он чуть присел, чтобы достать пальцами до голенища, прямо из приседа вымахнул в лоб онту последний свой ножик — короткий, тонкий, больше пригодный для ковыряния в замках. Коальд небрежно шагнул ещё ближе к стене с оружием, пропуская нож, Чумп тоже прыгнул влево — к доспехам. Коальд явно изумился — всё равно же надеть не успеет, да под секирой и не устоит никакая кольчуга, шагнул вперёд…
Чумп ухватил ближайшую кольчугу за полы, сорвал с крюков и что было силы хлестнул как тряпкой. Коальд понял слишком поздно, отпрыгнуть не успел; успел, и то еле-еле, отбить, кольчуга намоталась на секиру. Онт тряхнул оружие, скинул помеху, но тут же гоблинская пятка пребольно пнула его в лодыжку. Чтобы не упасть, отскочил подальше, Чумп же успел прокатиться мимо него к стене с оружием, ухватил рогатину и пырнул. Коальд подставил рукоять секиры между перьями, отбросил острие в сторону, Чумп коварно выпустил оружие и выгадал ещё пару секунд, пока онт, изощрённо матюгнувшись, установил равновесие. К тому времени гоблин уже вернулся на свое место между окон. В правой руке держал увесистую, до блеска начищенную саблю, в левой — оркский железный щит с острыми углами. Хватал абы что, не до выбора, ну не генеральский же меч в самом деле, но Коальд глухо зарычал. Только этого не хватало! И безоружного-то не влупишь, а тут ещё саблю сцапал, да не простую, из-за океана, кольчуги режет на загляденье, имейся третья рука, не занятая под секиру, сам бы из нее не выпускал…
Чумп, напротив, перевёл дух. Да, онт страшен в бою, это заметно. Может и прикончить, вон как ладно секиру покачивает в лапищах — словно любимое дитя, а тут сабля непонятная, только и счастья, что весом по руке, да еще щит зачем-то сгрябчил — по привычке хватать всё, что плохо лежит… или висит. Да, убить может, но вот напугать — это уже едва ли.
— Мне твой конец без надобности, — сообщил он. — Не гзур небось, это они ожерелья свои Стремгод знает из чего набирают.
— Шути, шути…
Онт неспешно пошел по широкой дуге, насколько позволяли размеры комнаты. Его тоже поединком было не напугать. А что ушла, не успев затуманить мозг, безумная ярость воина-зверя, почитаемая священной, так оно и к лучшему. Это со своим братом латником хорошо рубиться от души, грудь в грудь, чтоб искры снопами и грохот на восемь миль в округе, тут и соображание до одного места. Очнулся в крови, но живой, нашёл силы встать — стало быть, победил, непременно тут же сыщется тот, кто нальет браги или хмельного мёда, да и скальд найдётся, сложит вису о подвиге, хотя какой подвиг, когда ни хрена не помнишь? Но против умелого и ловкого надобна не ярость, а холодное, расчётливое умение мастера боя. Что ж, и этого хватает!
Коальд прикусил губу, стремительно выпрыгнул в сторону и обрушил секиру.
…Вово вынес дверь почище тарана, грохнулся на неё, как на нары, и ещё немного проехался по полу, гася силу рывка. Генерал досадливо хрюкнул ему вслед — сам бы тут же подхватился, а этот до чего же неспешен! Хоть бы глянул что катится прямо под ноги двум обалдевшим хумансам, восседающим на чурбаках напротив бывшей двери каземата. Пока что они хлопали глазами, но это на секунду, сейчас схватятся за топоры… Голова генерала всё ещё досадовала на нерасторопность молодёжи, а тело уже летело в мощном броске через сонного собрата прямо на стражей. Один успел дёрнуться, второй вовсе ничего не успел — Панк попал между ними, разбросанными руками сгрёб за шеи и разогнал лбами навстречу друг другу. В груди что-то скрипнуло от натуги, зато черепа хумансов сшиблись с сочным хряском, в лицо брызнуло гадостным, а ладони чуть не сошлись вплотную.