Чудакова Катя. Золотой поросенок для Дуремара

   Алине хотелось обсудить с Вальдемаром пропажу фамильных драгоценностей, но она не могла придумать, с чего начать. Тем более, она не знала, стоит ли при соседке говорить на эту тему.
   В общем, они могли бы поговорить по-русски, и Ильза Вальбаум не поняла бы, о чем речь, но как-то неудобно в присутствии доброй старушки говорить на непонятном ей языке. Вдруг она подумает, что они ей не доверяют или, что еще хуже, "обсуждают" ее.
   Когда Вальдемар выкатил свою коляску на балкон для очередного перекура, Алина решила составить ему компанию. "Во всяком случае, можно спокойно поговорить, не провоцируя никаких обид".
   - Я всю дорогу думал, как расценивать обнаруженный факт, - не дожидаясь вопроса Алины начал Вальдемар. - Мне кажется, правильнее всего сообщить об этом в полицию, как можно скорее. Это поможет им выйти на верный след, ведь получается, что речь идет о краже... Но зачем же тогда надо было убивать? Неужели бы Полиночка не отдала эти проклятые стекляшки, если бы ее жизни угрожала опасность? Что ты скажешь по этому поводу?
   - Очень все это не компонуется друг с другом. Ведь воры очень редко убивают свои жертвы. А этот вор, похоже, хорошо знал, где и что у Полины лежит - он ведь не искал, не перерывал, не переворачивал ничего. Просто пошел - и взял совершенно в определенном месте. Гораздо проще это было бы сделать в отсутствии Полины - ее ведь целыми днями не бывает дома.
   - Но ведь для этого надо еще и ключи иметь от ее квартиры. Замок не взламывали, дверь цела. Получается, что Полина сама впустила преступника в дом? Значит, это все-таки Пащуки.
   - Зачем им воровать драгоценности, они ведь богатые люди. Могут купить себе все, что хотят...
   - Кстати, я вспомнил, Полиночка мне как-то рассказывала, что Инна Пащук уговаривала ее продать этот ювелирный набор. Действительно, он очень необычный. Работа старинная, сейчас так не делают. Полиночка, конечно, отказалась - хотя она не очень любила всякие побрякушки, но эти драгоценности совсем другое - это же от наших предков. От бабушки, прабабушки. Они их носили, они в них влюблялись, надевали их к свадебному наряду, передавали своим дочерям, внучкам, берегли в самые страшные, голодные годы. Продать их - значит предать память своих родных.
   - Конечно, я прекрасно вас понимаю.
   - С этими драгоценностями в нашей семье связано одно предание. Раньше я не обращал на него внимания. А сейчас дурацкие мысли в голову лезут. Всю жизнь был материалистом, а теперь вот мистика мерещится. Может, дело в этом предании? Оно предрекает владелице этих драгоценностей, что она не умрет своей смертью... Моя жена погибла в автокатастрофе, а вот теперь и Полиночка... Может, пропади они пропадом? Сами вора и накажут...
   - Расскажите, что это за предание. Если, конечно, это не семейная тайна.
   - Да какие уже у меня тайны могут быть? Только пару болячек своих скрыть, чтобы не казаться развалиной перед молодой женщиной.
   - Ну, Вальдемар Генрихович...
   - Ладно, ладно! Слушай фамильную сказочку...
   Алину никак нельзя было отнести к впечатлительным и доверчивым дамам, с легкостью отдающим деньги гадалкам, предсказательницам и знахаркам, "снимающим порчу". Но какие же удивительные совпадения бывают в судьбах семей. А вдруг, что-то в этом есть - в смысле "семейных проклятий"? Во всяком случае, такие истории завораживают воображение...
   Предки Полины и Вальдемара происходили из дворянского рода, старинные церковные книги, хранящиеся в Аугсбургской кирхе Богоматери, упоминают о благородном рыцаре Вильгельме фон Берге и его жене Августине, живших в пятнадцатом веке. Из старинных записей следует, что баронское звание рыцарь получил за особые заслуги в служении герцогу Баварскому Леопольду Карлу. В конце восемнадцатого века среди прямых потомков Вильгельма и Августины разразилась настоящая война. В результате, из трех братьев фон Берг в живых остался только младший - самый хилый и тщедушный. Жены двух старших братьев остались вдовами, а их дети - сиротами. Погибли братья, собственно, по вине друг друга - один не хотел помочь другому выбраться из болота во время охоты, а тот, что тонул, захлебываясь в трясине, крикнул другому, чтобы тот шел через брод, расположенный неподалеку. Это была его последняя злобная месть - он по смещению слоев трясины понял, что этот брод должен сдвинутся в сторону, и отправил брата на заведомую гибель. Так ненависть победила братские чувства. Получалось, что старшим мужчиной в семье стал младший из братьев, единственный оставшийся в живых. И баронский титул унаследовал он. На нем род фон Берг мог и прерваться - у него не было сыновей, а только одна-единственная дочь Клара. Она была очень милая и скромная девушка, но случилось так, что долго не могла выйти замуж. То ли приданого было недостаточно, то ли репутация семьи подкачала, но женихов было не видать. И вот, когда возраст старой девы Клары не оставлял уже надежд на замужество, она познакомилась с женихом своей кузины, дочери среднего брата отца. Не знаю, по каким уж соображениям, а может просто по любви, но этот молодой мужчина начал ухаживать за Кларой и вскоре сделал ей предложение. Нравы в те времена были не в сравнение с сегодняшними, но, тем не менее, выяснилось, что Клара к венцу пойдет уже с ребенком под сердцем. Родители ужасно боялись позора, но решили, что после официального замужества все сплетники замолчат, поэтому не сильно корили невесту, что не смогла она чистой пойти под венец. Да и не семнадцать лет девице уже было, тоже по-человечески понять можно. В назначенный день невесту нарядили в свадебный наряд и надели на нее вот эти самые пропавшие теперь изумруды с бриллиантами. Эти драгоценности были из баронской казны и принадлежали старшему в роде. Гости, родители и невеста приехали в кирху - а жениха нет. Ждали его, ждали, так и не дождались. А кузина - та самая, у которой Клара жениха отбила - как засмеется вдруг, когда они из кирхи выходили несолоно хлебавши, и сквозь истерический смех говорит Кларе: "Ну что, получила жениха? И ты, и весь твой род поганый, укравшие у меня и изумруды эти, и жениха, будут прокляты во веки веков. И каждая, надевшая эти драгоценности, своей смертью не умрет!" Вот таких гадостей наговорила обиженная кузина, но получилось, что ее предсказание сбывалось и сбывается. Клара так и осталась незамужней. Жених ее как в воду канул. Через шесть месяцев она родила мальчика. Все это время она ни разу не показалась на улице. После родов молодая мать как будто вообще двинулась умом. Сегодня, наверное, это бы назвали послеродовой депрессией. Но Клара, постоянно попрекаемая родителями, в конце концов, не выдержала. Малышу не исполнилось еще месяца, как она покончила с собой - выбросилась из окна. Ребенок к тому времени зарегистрирован еще не был. Бабушка и дедушка записали его как своего сына. От Клары и этого несчастного незаконнорожденного ребенка и пошли проклятия в нашей семье. Когда сын Клары в возрасте двадцати семи лет пошел под венец, на его невесте были эти же изумруды с бриллиантами. Через пять лет он остался вдовцом с двумя маленькими детьми на руках. Его жена утонула в реке.
   Алина покрылась гусиной кожей, выслушивая это жуткое семейное предание. Оказалось, что проклятие "ударило" и по самым близким людям потомка древнего рода фон Берг:
   - Не могу сказать про всех остальных предков, но моя мать умерла совсем молодой от голода и болезней сразу после войны. Про жену и дочь ты знаешь. Что еще можно сказать по поводу проклятия? - закончил Вальдемар свой рассказ.
   - Трагическая семейная история. Но предание преданием, а списывать смерть Полины на действие потусторонних мистических сил мы не будем. Думаю, что визит Светланы в полицию может многое прояснить. Где же она задерживается?
   Вальдемар Берг докуривал уже вторую сигарету. Алина наслаждалась запахом цветов и зелени с подмешанным к ним привкусом сигаретного дыма.
   "Бросила, бросила курить - а иногда так хочется, прямо невмоготу. Но, нет! Не буду поддаваться соблазну. Так одна, вторая сигаретка - баловство, но не заметишь, как опять втянешься. Начать, тем более тому, кто уже когда-то курил, гораздо проще, чем потом бросить".
   Алина оперлась локтями на перила балкона. Какая тишь, какое умиротворение... Да, старикам и инвалидам в этой стране живется гораздо комфортнее, чем на нашей родине. Дело даже не в комфорте, а скорее - в физической и психологической поддержке со стороны персонала дома, и как это ни претенциозно звучит - реальной защищенности со стороны государства.
   На открытые руки Алины упали пару капель. Она задрала голову: кто-то наверху поливает балконные цветы? Ой, кажется, это дождь пошел! Алина отдернула руки от усилившегося за несколько секунд потока из небесной лейки.
   Кто бы мог подумать? С утра была такая чудесная солнечная погода! Давно пора, впрочем, привыкнуть, что погода в этих краях меняется по несколько раз в день.
   Как, должно быть, непросто быть здесь метеорологом. Никогда не можешь быть уверенным в правильности своего прогноза. Хотя, если рассуждать с другой позиции, то это как раз то, что надо для синоптика - какую бы погоду он ни предсказал на завтра - она с большой степенью вероятности хоть ненадолго продемонстрирует правильность прогноза. А самый верный прогноз для немецкой погоды мог бы звучать раз и навсегда стандартно: переменная.
   - Может, зайдем внутрь? - прервал мысли Алины Вальдемар Генрихович. - Сейчас дождик усилится, и капли будут попадать на балкон. Вымокнешь еще!
   Алина заглянула сквозь стеклянную балконную дверь в комнату. Там соседская старушка суетилась вокруг стола, раскладывая на белоснежную скатерть с вышивкой по кромке такие же салфетки. Стол уже был полностью сервирован. Посредине красовалась супница, выдыхающая тоненькую струйку пара из щелочки для черпака.
   "Неужели она каждый день готовит Вальдемару такие обеды, да еще с крахмальными скатерками?"
   Алина подтолкнула инвалидную коляску к балконной двери. Вальдемар, открывая рукой дверь, почувствовал при этом сопротивление воздушных потоков.
   - Сквозняк! Ильза, ты что, опять не закрыла входную дверь?
   Из коридора выглянула Светлана:
   - Дверь была открыта, и я не стала звонить, сразу зашла! Дверь потянуло сквозняком, еле-еле удержала!
   Светлана изрядно намокла и поспешила сбросить с себя мокрый жакет:
   - Зонтик не взяла, с утра ведь была чудесная погода. Хотя, это еще ни о чем не говорит. Сколько раз в этом убеждалась, но...
   - Вот хорошо, к обеду успела! - засуетилась еще больше Ильза Вальбаум. - Сейчас принесу отбивные, и можно начинать.
   "Кому что - а курице просо", - вспомнила Алина поговорку, которую в таких случаях любил повторять Тарас Курилко, простоватый дядька, приехавший двадцать лет назад в Москву из Полтавы, женившийся на москвичке и работавший у них в "Варваре", как это ни удивительно, корректором. При всей незамысловатости его речи и внешности он обладал удивительным природным даром врожденной грамотности. То, чему не научит ни одна школа и ни один филфак - не просто знать правила и аргументировать расстановку знаков препинания, а чувствовать нутром, что должно быть именно так, а не иначе.
   В свое время Тарас Михайлович закончил ПТУ, готовившее типографских рабочих, а когда начал работать печатником однажды отличился так, что Первый секретарь Полтавского обкома партии оказался его личным должником.
   А случилось вот что. Молодой печатник Тарас Курилко обнаружил в передовице областного партийного органа газеты "Коммунист Полтавщины" опечатку, которая вполне могла стоить кресла ответственному редактору, корректору, директору издательства, типографии и даже самому товарищу Первому. Дело в том, что именно он, Первый секретарь Полтавского обкома партии Григорий Демьянович Криворучко, и числился автором той злополучной передовицы, хотя никому объяснять не надо, что писала статейку, как и все прочие "произведения" областной партийной верхушки, начинающая журналистка и молодая коммунистка Кира Ковалева, занимавшая ответственный пост референта по связям с прессой в областном обкоме партии.
   Двадцатипятилетний Тарас работал в ночную смену, как раз когда печатается ежедневная утренняя пресса. Выросший в неблагополучной семье, где и книги-то отродясь не водились, он читал все, что попадалось под руку. Вот и попался ему во время перекура пробный экземпляр завтрашней газеты "Коммунист Полтавщины". С первой страницы на него строго посмотрел сам товарищ Криворучко, и парень решил почитать - что там хорошего обещает партийный босс области.
   В статье рассказывалось о перспективных путях развития родной Полтавщины и упоминалось о прошлогоднем визите Брежнева. "Дорогой гость из Москвы Леонид Ильич Брежнев, - прочитал Тарас, - назрал жителей Полтавы..." Тарас внимательно перечитал еще раз - словечко "назрал", так созвучное с очень похожим похабным словом - резало глаз и слух и совершенно не соответствовало месту и времени.
   "Это ошибка наборщика! - догадался молодой рабочий. - Там должно быть слово "назвал". Перепутал всего одну букву - и вот результат. Если кто-то увидит такое в передовице, да еще в статье о Брежневе - может быть катастрофа!"
   Тарас схватил газету и побежал к начальнику смены. Станки вовсю печатали газету, которая рано утром должна уже лежать во всех киосках города. Через пять минут все было остановлено, отпечатанный тираж вывезен на задний двор и сожжен под личным контролем директора типографии, которого вызвали по тревоге в два часа ночи.
   Но один экземпляр, который с курьером отправляли в обком партии, как только запускали печатные станки, все-таки сохранился. Рано утром товарищ Криворучко, придя на работу, решил первым делом ознакомиться со своей статьей.
   Увидев злополучное словечко, он побагровел, затрясся, срочно вызвал к себе заместителя и приказал ему собрать по всем торговым точкам свежую газету. Заместитель осмелился поинтересоваться о причинах столь неожиданного распоряжения. Первый секретарь молча ткнул пальцем в злополучное слово из своей передовицы.
   Каково же было его удивление, когда заместитель позвонил ему через полчаса и сообщил, что во всех обнаруженных газетах этой опечатки нет. Первый перезвонил в типографию и "расколол" директора. А "героя" Тараса Курилко вызвал к себе, долго тряс ему руку, пообещал премию, повышение по службе и даже подарил какого-то деревянного орла с метровым размахом крыльев из личной коллекции подношений.
   Вскоре Тараса послали в Москву на курсы повышения квалификации, там он познакомился со своей будущей женой Машей и с тех пор живет в столице. Работать ему в дальнейшем пришлось корректором, поскольку для этого, как выяснилось, достаточно быть просто грамотным и внимательным человеком. Кстати, Тарасу приходилось исправлять рукописи и после профессоров филологии.
   - ...Давайте, давайте, девочки, пообедаем! - сказал Вальдемар Генрихович и по-русски добавил, чтобы соседке не было понятно: - Не откушав обеда, поговорить нам все равно не дадут...
 

Глава 16

 
   С тех самых пор, как толщина "железного занавеса", постепенно истончаясь, стала превращаться из непроницаемой брони в практически невесомую фольгу, международные полеты из московского аэропорта "Шереметьево" перестали излучать вокруг себя ореол недосягаемой для простого смертного крутизны.
   Побывать на Западе может теперь каждый. Правда, появились новые "занавески". Пусть, не такие уж непробиваемые, но все же... Например, материальные. Немногие избранные, запросто пересекавшие границу СССР двадцать лет назад - дипломаты, партийные и государственные функционеры, благонадежные деятели науки, культуры, искусства и "иже с ними" - расплачивались за путешествия из госбюджета. Для них и сегодня все осталось по-прежнему. Цены на билеты "Аэрофлота" рассчитывались по официальному курсу доллара к рублю. Что-то порядка шестидесяти копеек за доллар.
   С некоторых пор отечественные авиакомпании держат цены на уровне мировых. Чего не скажешь об их сервисе. Хотя, есть и выбор - до Европы можно добраться еще менее комфортабельным, но зато значительно более дешевым путем - на автобусе.
   К тому же кардинально изменилось отношение к понятию "благонадежность". Теперь из Союза выпускают всех. А вот препоны появились с другой стороны - старушка-Европа и богачка-Америка, нарисовав своим разыгравшимся воображением толпы пьяных мужиков-лапотников и размалеванных продажных девок, бесцеремонно топающих по их благоустроенной "тихой заводи", стали выдумывать всяческие поводы, чтобы ограничить поток туристов с Востока.
   ...- Пристегните ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение! - механический голос стюардессы вывел Александру из полудремы.
   "Сколько же лет я не была в Германии? Надо будет проехаться по старым местам... если, конечно, свободный день выкрою. Программа напряженная, а времени не так много. Через пять дней надо вернуться в Москву".
   - Через несколько минут наш самолет совершит посадку в городе Ганновере, столице федеральной земли Нижняя Саксония, месте проведения самой крупной и известной в мире компьютерной выставки, - продолжала читать стандартный текст стюардесса.
   Александра Вольская не рискнула вновь появиться на немецкой земле под засвеченной здесь фамилией. На такой случай у нее имелся итальянский паспорт, предусмотрительно полученный на родине ее официального супруга Луиджи Паперони. В Москве этот факт из богатой биографии Александры известен очень ограниченному числу лиц, брак был заключен полтора года назад, поэтому обнародовавшая за полгода до этого подробности ее жизни журналистка Алина Перова не успела оповестить об этом широкую публику.
   Итальянскую гражданку Александру Паперони, прилетевшую рейсом из Москвы, в аэропорту города Ганновера встречала высокая рыжеволосая красавица. Женщины быстро прошли через зал, оставляя за собой шлейф модных французских духов и оценивающие взгляды мужчин.
   Леночка Гарий открыла багажник своего новенького "пежо" и положила туда небольшую дорожную сумку своей шефини. Александра уже устроилась на переднем пассажирском сидении и с наслаждением закурила после трехчасового перерыва.
   От стоянки непрерывно отъезжали такси, автобусы и частные автомобили, среди прибывших пассажиров преобладали мужчины в деловых костюмах с выраженными монголоидными чертами - явный признак начала компьютерной выставки.
   - Я тоже хотела бы посмотреть, что нового в мире компьютерных технологий. Сейчас никак без этого не обойтись, - Александра кивнула в сторону группки одинаковых японцев, запихивающих одинаковые чемоданы в микроавтобус "фольксваген". - Завтра же пойдем на выставку, а потом поедем по всем остальным делам! А то, получается, отправляю уже несколько лет сюда клиентов, а сама так и не удосужилась ни разу побывать. Впрочем, на это были объективные причины. Сама знаешь... Так сходим завтра вместе?
   - Как скажешь. Меня компьютеры мало интересуют, но поболтаться по выставке с тобой за компанию - с удовольствием! Там не только японцы и русские. Есть и из других стран очень даже приличные молодые люди...
   - А то тебе местных мальчиков не хватает... Признавайся, многим тут голову заморочила? Давненько мы с тобой не сплетничали... Все о делах, да о делах... Выкладывай, кто у нас актуальный счастливчик?
   - Да так, адвокатик один. Но не стоит об этом, ничего интересного.
   - Ну, а муженек законный, Олежек, не беспокоит?
   - Общаемся регулярно. К счастью, в основном по телефону. Некоторые документы мы должны совместно подписывать, ты же знаешь любовь немцев ко всяким бумажонкам. Бюрократы чертовы, иногда думаю, что у них половина страны только тем и занимается, что разные формуляры придумывает. А другая половина - их проверяет.
   - Мне надо с Олегом встретиться. Звонил он на днях охраннику моему, Жоржу. Говорит, у него проблемы, и у Пащука, вроде бы, неприятности. Надо аккуратно выяснить, не разыгрывают ли они для меня спектакль с пропажей бабок в финале. Но пока им не надо знать, что я в Германии.
   - Само собой. Могла бы об этом и не говорить!
   - Эх, Леночка, как мне тебя в Москве не хватает! Но зато я спокойна за мои дела в Германии, раз они у тебя под контролем! Жаль только, что к Пащуку пришлось Олега приставить. Не могу я ему полностью доверять. Слишком Олег деньги любит, если кто-то даст ему на три копейки больше, чем я, продаст не задумываясь.
   - Он трус! Побоится с тобой дело иметь.
   - Только на это и рассчитываю.
   - Приехали! Ой, смотри, капает! - Леночка лихо притормозила у кромки тротуара возле современного трехэтажного дома, окружившего своим П-образным корпусом симпатичный дворик с детской площадкой, аккуратно подстриженными кустами и невысокими деревьями.
   - Очень мило! - Александра окинула взглядом уютный дворик. - Ну, показывай свои апартаменты!
   - Пошли скорее, сейчас дождь польет!
 

* * *

 
   Комиссар полиции Эдвард Штраух с тоской думал об аппетитной отбивной, обещанной сегодня женой на ужин, украдкой взглянул на часы и включил лампу дневного света:
   - Посмотрите, фрау Пащук, уже на улице потемнело, а мы с вами никак с мертвой точки не сдвинемся. Ну, вы вспомнили, наконец, как драгоценности умершей три дня назад Полины фон Берг попали к вам?
   - Во-первых, на улице потемнело, потому что пошел дождь, а во-вторых, я никакого отношения к драгоценностям Полины не имею, и как они очутились на моем туалетном столике, не знаю.
   - Я бы на вашем месте хорошо подумал, прежде чем категорически что-либо утверждать. Поймите, наконец, обстоятельства смерти фрау Берг еще до конца не выяснены и теперь добавилась еще одна улика, объясняющая мотивы, по которым ее могли убить. И эта улика не в вашу пользу.
   - А что, уже доказано, что она была убита?
   - Нет. Но с возникновением новых обстоятельств мы опять вернулись к этой версии. Следов яда у нее в организме не обнаружено, но это еще ничего не значит. Современные отравляющие вещества могут распадаться в организме на совершенно безобидные компоненты. Это создает дополнительные трудности в работе криминалистов. Кстати, вы не знаете, фрау Берг страдала бессонницей?
   - Не знаю, мне она никогда об это не говорила. А что?
   - Единственное из фармакологических препаратов, обнаруженных в организме умершей - это снотворное. Но в низкой концентрации оно к смерти привести не может. То есть она могла принять всего одну таблетку перед сном, чтобы заснуть. Чтобы отравиться, нужно выпить целую упаковку, так что этот вариант исключается. Следов насилия на теле тоже нет. Есть, правда, еще одно обстоятельство... Возможно, вы, как ее работодатель, уже в курсе - фрау Берг была беременна. Всего шесть недель. Понятно, что это еще не заметно. Но может, она предупреждала вас, чтобы вы на время ее отпуска по уходу за ребенком подыскали ей замену. Я ведь понимаю, что найти квалифицированного журналиста не так просто и не так быстро.
   - Не-ет... Я ничего не знала об этом. Может, мой муж в курсе?
   По непосредственности реакции Инны Пащук комиссар увидел, что она действительно не в курсе. Впрочем, таких легкомысленно порхающих по жизни дамочек он встречал немало. Нередко им приходится расплачиваться за свое легкомыслие самым жестоким образом.
   - А вы делами фирмы вообще не занимались? Доверять мужу, конечно, хорошо, но знаете... сколько доверчивых жен и мужей остались ни с чем, позволив собственным супругам вести свои дела.
   - А я... я думала, что, если фирма принадлежит мне, то это гарантия моего финансового благополучия.
   - Вы серьезно так считаете? - серьезное лицо комиссара прорезала снисходительная улыбка. - Или просто выдаете желаемое за действительное?
   - Неужели он может оставить меня ни с чем?
   - Запросто! Если пожелает, конечно. Где, кстати, ваш супруг? Вы так и не дозвонились ему? Надо бы ему сообщить, что вы здесь. Может, он знает, как появились старинные драгоценности сотрудницы вашей фирмы в вашем же доме? Или случайно встретился утром с уборщицей Валентиной Кулик? Прямо какая-то череда случайных несчастий за последние три дня загадочным образом связана с вашей семьей! И это уже создает впечатление неслучайности...
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Только то, что сказал. Во всяком случае - пока.
   - Я не буду больше с вами говорить! Обращайтесь к моему адвокату!
   - Не советую вам ссориться с полицией. Тем более, в вашем очень неоднозначном положении. Наш разговор закончен. Постарайтесь припомнить подробности сегодняшнего утра. Завтра жду вас в десять утра вместе с мужем. Надеюсь, не надо объяснять, что никуда уезжать из города вам не следует?
 

* * *

 
   Домашний обед в квартире Вальдемара Берга несколько затянулся. Никто не решался первым прервать тихое шуршание салфеток и легкий скрежет столовых приборов о тарелки. Хотя и без особого аппетита, но поели все присутствующие - не хватало еще обидеть милую старушку, которая провела полдня возле плиты!
   - Потрясающая вкуснятина! Спасибо, фрау Вальбаум! Сто лет не ела нормальной человеческой еды! - Светлана Кляйн встала из-за обеденного стола первой - ей не терпелось обсудить с Алиной и Вальдемаром Генриховичем результаты своего визита в Комиссариат полиции.
   Алина решила подыграть ей:
   - Фрау Вальбаум, большое спасибо! Давайте я уберу со стола, а вы не беспокойтесь, идите, отдыхайте.
   Ильзу Вальбаум удалось выпроводить только после десяти минут взаимных расшаркиваний и приторных комплиментов. Наконец, они остались в комнате втроем.
   Первой начала Алина:
   - Мы успели не только погулять, но и побывали на квартире Полины. Вальдемар Генрихович обнаружил пропажу фамильных драгоценностей. В связи с этим появилась версия о краже.