Страница:
Застали мы, прямо скажу, умилительную картину.
На крылечке крестьянской избы мирно беседовали генерал Фоканов, начальник штаба корпуса полковник Козловский и два представителя командования фронта.
Подъехали мы к ним не с востока, как они могли ожидать, а с запада...
С Фокановым мы были люди "свои". Выяснение отношений можно было отложить, но представителей фронта я предупредил. Мы с Богдановым повезли "отдохнувших" командиров в Заблужье, чтобы они имели возможность командовать войсками с берега Западного Буга...
Немецкое командование прикладывало все усилия, чтобы задержать наше продвижение. По берегу Западного Буга шли оборонительные позиции. Там собирались отступающие немецкие части. Немецкое командование поспешило их усилить, перебросив с других участков фронта части 213-й пехотной дивизии, 489-й охранный батальон и 609-й мотобатальон. Свои контратаки противник сосредоточил против наших плацдармов на западном берегу. Особенно ожесточенные бои разгорелись около населенных пунктов Добрылев и Рудки. Пехота и танки противника несколько раз бросались в контратаки.
Но мы уже имели богатый опыт сочетания наступательных боев с обороной. Там, где гвардеец успевал закрепиться, контратакой его сбить невозможно. На этот раз мы располагали и мощной танковой поддержкой. При отражении немецких танковых контратак особенно эффективно действовали тяжелые танки ИС, вооруженные 122-миллиметровой пушкой. Эта пушка имела большую дальность прямого выстрела. Ее мощный снаряд при большой начальной скорости прошивал насквозь броню немецких танков, даже броню "королевского тигра".
Первое время немецкие танкисты, рассчитывая на -мощность брони "королевского тигра", шли на сближение с танками ИС и попадали под уничтожающий огонь. Теперь они были осторожны. Наши танкисты смело шли на сближение с противником, прокладывая путь вперед для стрелковых частей.
На западном берегу, уже на польской земле, в тот день отличились и артиллеристы. Мне доложили о подвиге орудийного расчета, которым командовал гвардии старший сержант Петр Швыряев из 88-й гвардейской стрелковой дивизии.
Гитлеровцы укрепились на опушке леса. В кустарнике они замаскировали три танка и несколько пулеметов, которые простреливали прилегающую местность. Выбить оттуда гитлеровцев было приказано орудийному расчету Петра Швыряева. В клубах пыли прямо на вражеские позиции помчался "додж" с прицепленным к нему 76-миллиметровым орудием.
Фашисты не стреляли. Они, очевидно, решили, что машина ворвется в лес и достанется им в исправности, но они просчитались.
Водитель машины старший сержант Игорь Бакеркин на полном ходу выскочил на фланг немецкой позиции и с ходу развернул машину, артиллеристы отцепили орудие. Прошло несколько секунд, и наводчик Мироненко открыл прицельный огонь. До гитлеровцев было всего 300 - 400 метров. Первые же снаряды подожгли один, а затем и второй танк. Не прошло и минуты, как замолчали вражеские пулеметы. Лишь один танк сумел скрыться в лесу.
Грозное, нарастающее "ура" гвардейцев прокатилось над полем боя. Наши стрелки стремительно ринулись в атаку и ворвались во вражеские траншеи.
Много неприятностей доставляли нам "кукушки" - снайперы, замаскированные на деревьях. Коварный прием: сидит снайпер на дереве и стреляет в наших гвардейцев на выбор. Мне запомнился рассказ знаменитого снайпера сталинградца Героя Советского Союза Виктора Медведева о поединке с "кукушками".
- Наша рота выдвинулась на лесную поляну. Сзади полоснуло несколько пулеметных очередей. Мы хорошо прочесали лес, казалось бы, никого в нем не осталось. Откуда же стрельба? У меня сразу родилась догадка: бьет гитлеровец, засевший на дереве. Но почему у него пулемет? Раньше мне приходилось встречаться с "кукушками", вооруженными или автоматами, или снайперскими винтовками.
Я выбрал удобную точку для наблюдения в кустарнике. Пулеметная очередь снова взрыла землю в середине нашей цепи. Успеваю определить направление выстрелов. На самом краю поляны стоит большой развесистый дуб. Вглядываюсь. В ветвях что-то чернеет. Подползаю ближе к дубу, не высовываясь из кустарника. Стреляю. На землю падает какой-то тяжелый предмет, а на ветвях повис гитлеровец. В руке он что-то сжимает. Стреляю еще раз. Предосторожность была не лишней: пуля пробила руку, и гитлеровец выронил пистолет.
Подбегаю к дереву. У ствола лежит ручной пулемет. Но не простой пулемет с оптическим прицелом.
Внимательно осматриваю дерево. По стволу его тянется тонкий, оплетенный шелком провод. Оказывается, "кукушка" была одновременно и корректировщиком. Неспроста наша рота несколько раз попадала в этом месте под минометный обстрел.
Мы уже знали, что немецкие "кукушки" обычно действуют парами. И хотя второй гитлеровец не открывал по мне огонь, все же я был уверен, что он притаился невдалеке. Действительно, в листве одного из деревьев вижу темное пятно. Старательно целюсь, стреляю. Гитлеровец грохнулся на землю. Возле него нашли тоже пулемет с оптическим прицелом. На этот раз "кукушка" не была привязана к сучку, потому и упала сразу. Я осмотрел ствол дерева и снова обнаружил черный телефонный шнур. Один конец его поднимался на дерево, другой уходил куда-то в чащу леса.
В этот день мне удалось снять пять вражеских "кукушек". Все их гнезда были снабжены телефонными аппаратами. Несколько раз замечал я в траве тонкие, оплетенные шелком провода. Они были очень легкие, поэтому немецкие снайперы могли тянуть линию на большое расстояние. Я не мог далеко отрываться от своей роты и идти по вражеским проводам, ограничивался тем, что рвал их.
Фашисты пошли на хитрость: снабжают своих "кукушек" особыми щитами, в которых сделан прорез для наблюдения за местностью и стрельбы. Броня спасает вражеского снайпера от пуль. Но громоздкие щиты трудно замаскировать в ветвях, и мы быстро научились находить их. Заметил такую "кукушку" со щитом - обходи ее сбоку и стреляй. В лоб бить нельзя: твоя пуля может отскочить от щита. И врага не убьешь, и себя выдашь выстрелом. А при умении и осторожности можно любую "кукушку" снять...
В те дни мне довелось встретиться с одним из героев наступления комсомольским вожаком стрелкового батальона Максимом Цыркиным. Год назад молодой боец впервые участвовал в бою. На рыбачьем челноке он с товарищами переплыл Днепр, с автоматом в руках ворвался в немецкую траншею и несколькими очередями уничтожил до десятка фашистов. Таким было начало боевого пути комсомольца Цыркина. Его полюбили в батальоне за дерзость и отвагу в бою, за живой и общительный характер. Он первым вызывался на любое трудное дело. Однажды он с несколькими смельчаками разгромил вражеский гарнизон на железнодорожном переезде. В другой раз, в разгар боя Цыркин забрался на чердак дома и уничтожил вражеских пулеметчиков, преградивших своим огнем путь нашей пехоте.
Храброго воина комсомольца избрали комсоргом батальона. И тут со всей силой раскрылись его организаторские способности, талант воспитателя молодежи. Десятки молодых бойцов стали умелыми воинами, после того как с ними поработал Цыркин, ставший к этому времени младшим лейтенантом. По-прежнему его видели там, где всего труднее и опаснее.
Так было и на этот раз. Едва забрезжил рассвет, как гвардии младший лейтенант Цыркин был уже в роте автоматчиков. Он прочел бойцам сводку Совинформбюро, рассказал о наступлении наших войск в Белоруссии и Литве, напомнил бойцам, как нужно держаться в бою.
Когда подали сигнал атаки, вся рота дружно устремилась на высоту. Цыркин шел в первой цепи, увлекая гвардейцев. В это время, тяжело раненный, упал командир роты. Его заменил Цыркин (такой был приказ Военного совета армии: выбыл командир - политработник обязан вступить в командование и довести до конца выполнение боевой задачи).
Неудержимо устремилась вперед рота автоматчиков. И вот она уже во вражеских траншеях, быстро очистила их и прочно захватила рубеж.
Когда мы встретились, я от души поблагодарил комсорга за настойчивость и отвагу. Мы беседовали в кругу бойцов, еще возбужденных и разгоряченных боем. Я поделился с солдатами своими думами, выношенными за эти дни:
- Наступать нелегко. Противник не будет сидеть сложа руки. Он всеми средствами попытается задержать твое продвижение вперед. Но как бы ни трудно было - не ослабляй натиска, оставайся бодрым, мужественным и решительным, настойчиво продолжай выполнять поставленную задачу. Знай, если тебе тяжело, то неприятелю в несколько раз тяжелее. Ты наступаешь - у тебя в руках инициатива. А у кого инициатива - у того победа.
Противник перешел в контратаку - не робей. У тебя винтовка, граната, автомат или пулемет. Обрушивайся всей силой огня этого мощного оружия, об обороне не думай, а смело иди вперед в атаку, и гитлеровец погибнет или сдастся в плен.
Противник контратакует с танками - держи себя еще смелее, дерись злее и упорнее. Свои огонь направляй против пехоты врага, отсеки ее от танков и прижми к земле. Знай: ты контратаку отражаешь не один. Бок о бок с тобой действуют танкисты, артиллеристы и бронебойщики. Они с танками расправятся, а твое дело - уничтожить пехоту противника.
Бывает и так: вражеским танкам удается подойти вплотную к позициям пехотинцев. У тебя есть гранаты, бутылки с горючей смесью или трофейные фаустпатроны. Обрушивайся на бронированного врага, вступай смелее в единоборство - и ты победишь. Идет танк через окоп - прижмись к дну окопа. Как только танк перевалил тебя - кидай в него гранаты.
Противник идет в контратаку на соседнее отделение - помогай соседу огнем. Решительное продвижение вперед и огонь твоего оружия - лучшая помощь соседу.
Измотал и обескровил контратакующего противника - снова быстрей вперед. Смелой и решительной атакой скорей опрокинешь и уничтожишь врага...
Говорю, а сам наблюдаю за своими слушателями, ловят каждое слово. Глаза блестят, позабыта усталость...
Отбивая контратаки противника и преодолевая его сопротивление, войска армии продолжали форсировать реку. К утру 21 июля и части 29-го гвардейского корпуса переправились через Западный Буг. Таким образом, река была форсирована во всей полосе наступления и всеми силами армии. Соседи не отстают от нас: они уже тоже ведут бои на западном берегу.
Третья, наиболее подготовленная полоса обороны противника фактически оказалась прорванной на всю глубину.
Наше наступление на полутора суток опережало запланированный темп наступления фронтом.
Командование фронта, учитывая сложившуюся обстановку, изменило направление нашего наступления. Теперь мы двигались не на Парчев и Лукув, а на Люблин, Демблин, Гарволин. В стык между нашей армией и соседом справа на Парчев были направлены 11-й танковый корпус и 2-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта В. В. Крюкова.
Переход государственной границы СССР с Польшей совершился во всей полосе ударной группы левого крыла Белорусского фронта.
Это ознаменовалось рядом важнейших исторических решений.
21 июля Крайова Рада Народова, высший орган власти народной Польши, издала декрет, который был опубликован в Хелме 23 июля в первом номере вышедшей легально на польской земле газете "Речь Посполита". Декрет объявлял о создании Польского комитета национального освобождения. Членами комитета утверждались Эдвард Болеслав Осубка-Моравский (председатель), Анджей Витое (заместитель председателя и руководитель отдела земледелия и аграрной реформы), Ванда Василевская (заместитель председателя). Руководителем отдела национальной обороны утверждался генерал-полковник Михаил Роля-Жимерский. Его заместителем утвердили Зигмунда Берлинга.
Комитет издал Манифест, в котором давалась характеристика политическому моменту и событиям, переживаемым польским народом, разъяснялось значение решений Крайовой Рады Народовой. В Манифесте раскрывалось, что Крайова Рада Народова является органом, в состав которого вошли представители самых широких слоев польского народа, крестьянской партии, ряда других демократических организаций и которые признали организации поляков за границей - Союз Польских патриотов и Польскую армию, сформированную в Советском Союзе. Манифест разоблачал лондонское эмигрантское правительство, давая точную оценку его политической деятельности, направленной на раскол польского народа. Создавалось специальным декретом Войско Польское, в которое вошли 1-я Польская армия, действовавшая в составе левого крыла 1-го Белорусского фронта, и Армия Людова, объединившая все партизанские силы на территории Польши...
Ставка требовала стремительного развития наступления. Это диктовалось политической обстановкой и интересами польского народа.
Утром 21 июля к нам на командный пункт прибыл командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Прежде чем попасть сюда, ему пришлось немало поблуждать, так как КП армии успел за это время продвинуться далеко вперед.
Ознакомившись сходом наступления, маршал признал действия гвардейцев отличными и тут же принял решение немедленно ввести в прорыв 2-ю танковую армию. Она получила задачу двигаться в направлении Люблин, Демблин, Прага (пригород Варшавы), с тем чтобы обойти вражескую группировку и отрезать ей путь на запад.
Чтобы переправить танки через реку, были наведены три 60-тонных моста (до этого у нас уже имелось два 30-тонных и два 16-тонных моста). Быстрая наводка мостов обеспечивалась тем, что, несмотря на загруженность дорог, понтонные парки продвигались вслед за боевыми порядками войск.
Пока наши стрелковые части продолжали с боями идти на запад, танкисты переправились через Западный Буг и утром 22 июля уже обогнали пехоту и устремились к Люблину. Я крепко пожал руку сияющему С. И. Богданову, пожелал успеха и заверил, что пехотинцы 8-й не отстанут от танкистов. На другой день 2-я танковая армия совместно с 28-м гвардейским стрелковым корпусом окружила город и начала бой с его гарнизоном.
23 июля, подъехав к окруженному городу, я узнал от командира 28-го гвардейского стрелкового корпуса генерала А. И. Рыжова, что Богданов ранен. Он ехал на бронетранспортере за своими танками по северной окраине города и попал под пулю немецкого снайпера. Ему раздробило плечевую кость.
То, что Богданов оказался в пекле боя, для меня не было неожиданностью. Это в его характере: видеть все своими глазами и руководить войсками непосредственно на поле боя, а не из глубокого тыла.
Я не осуждал Богданова. Командир только тогда правильно оценит обстановку, особенно в современном высокоманевренном бою, когда будет чувствовать пульс боя. Что ж, иногда приходится и рисковать, но это окупается сохранением жизней многих и многих солдат, и успех добывается меньшей кровью. Надо учитывать и огромное моральное значение поведения командира в бою. Бойцы, видя его в своей среде в самые напряженные минуты, проникаются большей уверенностью в победе. Такого командира солдаты любят, готовы прикрыть его своей грудью и идут за ним в самый яростный огонь, ибо видят, что он делит с ними все трудности.
Я разыскал Семена Ильича в армейском госпитале севернее Люблина. Его собирались эвакуировать. Я спросил:
- Семен, как настроение?
Он, преодолевая жестокую боль, весело отозвался:
- Ничего, Вася, скоро вернусь и обязательно вместе пойдем на Берлин.
Месяца два спустя он действительно вернулся, и мы опять вместе двинулись вперед на Одер, а затем на Берлин.
...Я подхожу к страшным событиям. Мне казалось, что уже ничего не сможет меня удивить, что касалось бы облика фашизма. Я видел все! И бои в Сталинграде, сожженные и разрушенные села и города Украины, только что освобожденные от немецких захватчиков, я видел горы трупов немецких солдат, преданных их генералами, брошенных в бессмысленную бойню. Мы громили армию, обреченную на уничтожение ее командованием и фашистскими правителями страны. Солдат, цепляясь за каждый метр чужой земли, в конечном счете выполнял приказ, он был связан до поры до времени присягой и чувством долга, даже если и видел бессмысленность дальнейшего сопротивления.
Что может быть страшнее преступления против своего же народа, против своей же армии? Оказывается - это еще не самое страшное. Мне рассказали, и я сначала даже не поверил...
На юго-восточной окраине Люблина наши части захватили фашистский концлагерь Майданек.
Теперь слово "Майданек" известно каждому, кто в какой-либо степени интересуется историей второй мировой воины. Тогда это было одно из обычных названий. Оно еще не прогремело на весь мир, о нем еще предстояло услышать на Нюрнбергском процессе. Лагерь смерти... Не лагерь! Фабрика смерти! Организованная и построенная по последнему слову инженерной техники, с помощью которой фашисты изощрялись в уничтожении людей. Я опускаю все подробности, которые теперь широко описаны во многих документальных изданиях. Но скажу откровенно, когда мне рассказывали, когда я увидел фотографии, сделанные нашими офицерами, я не пошел туда... Дрогнуло у меня сердце. Миллионы сожженных в печах людей. Миллионы! Мужчины, женщины, дети, старики... Никого не щадили! Подвешивали живых на крюки, убивали дубинками, травили газами...
Что теперь могло спасти немецкую нацию от уничтожения разгневанными победителями? Какая сила могла теперь остановить руку советского воина, когда он войдет на немецкую землю? Военный совет, командиры и политработники на основе приказа начальника Главного Политического управления от 19.7. 1944 г. должны были перестроить работу по-новому, применительно к новой обстановке. Народ не мог отвечать за злодеяния своих правителей. Это народ и нация, сделавшие свой значительный вклад в человеческую цивилизацию.
Мне хочется процитировать несколько слов из книги английского журналиста Александра Верта, побывавшего в Майданеке в августе сорок четвертого года. Нет, я не буду приводить его свидетельств очевидца о том, как был устроен этот лагерь. Желающий узнать это поподробнее может просмотреть документальные фильмы. Есть несколько строк у Верта... Вот они: "Несколько дней назад по лагерю провели множество немецких военнопленных. Вокруг толпились польские женщины и дети, выкрикивавшие по их адресу ругательства; в толпе находился полусумасшедший старик еврей, который неистово кричал охрипшим голосом: "Детоубийцы, детоубийцы!"
Вначале немцы шли по лагерю обычным шагом, потом начали идти все быстрее и быстрее, пока наконец не бросились в панике бежать, смешавшись в обезумевшую, беспорядочную толпу. Они позеленели от ужаса, руки их дрожали, зубы выстукивали дробь..."
Да, сложнейшей вырисовывалась задача для командного состава армии и в особенности для политработников. Вот где нужна была политработа. Внушать, объяснить... А как? Как объяснишь, если семьи многих и многих наших бойцов были уничтожены, а некоторые, может быть, горели в этих печах! Мы опасались, что отныне никто не будет брать немецких солдат в плен...
Но истинные богатыри умеют сдерживать свой гнев, сильный духом не мстителен, он справедлив!
На другой же день после освобождения Майданека ко мне привели пленного немецкого офицера. Его взял в плен и привел командир пулеметного расчета 88-й гвардейской стрелковой дивизии старший сержант Юхим Ременгок.
Удивительна судьба этого воина.
В 1941 году, как только началась война, Юхим ушел на фронт. С болью в сердце покидал он родные места. Воевал на Волге, участвовал во многих боях. От рядового бойца вырос до старшего сержанта, за доблесть и отвагу получил четыре высоких правительственных награды - ордена Красной Звезды и Славы, медали "За отвагу" и "За оборону Сталинграда".
Бывало, в час передышки говорил он друзьям:
- Вот придем в наши места, в гости приглашу. Там у меня жинка Яринка, дочка Оксана, старики - отец, мать. Хорошо у нас - пасека; лес, кругом привольно.
И вышло так, что часть, где служил Юхим, действительно попала в ею родные места и рота пошла в бой за село. Юхим первым ворвался в село - и к своему двору. А его нет, двора-то, хаты тоже нет - одни развалины. Садик сожжен. Лишь одна старая яблоня стоит, а на ней - отец повешенный, возле яблони - мать убитая. Ярпнку и Оксану фашисты с собой угнали - рассказала соседка, которой удалось спрятаться в погребе.
Солдаты узнали про горе Юхима и дали клятву - отомстить за его семью. Юхим с того дня переродился. Суровый стал и слова "фашист" слышать не мог...
А вот пленного привел. Живого. Пальцем не тронул.
Форсированием Буга и освобождением Люблина завершился первый этап операции.
Она началась 18 июля. За шесть дней 8-я гвардейская армия прошла с боями около 180 километров, форсировала Западный Буг, реку Вепш и к утру 24 июля вышла на рубеж Парчев - Фирлей - Кменка - Петровце - Стасин - Глуск - Пяскн.
Передовые части 4-го гвардейского стрелкового корпуса, наступая за 2-й танковой армией, вышли на Вислу и захватили Пулава и Демблин.
28-й гвардейский стрелковый корпус занял оборону вокруг Люблина.
Наши соседи тоже успешно двигались вперед: 47-я армия вышла на рубеж Ломазы - Комарувка - Вохынь, а 69-я армия освободила город Хелм.
На занятом рубеже 8-я гвардейская армия по приказу фронта была остановлена на сутки с задачей подтянуть артиллерию, тылы, пополнить запасы горючего и боеприпасов.
С выходом на Вислу 2-й танковой и 8-й гвардейской армий была нарушена связь и взаимодействие между группами немецких армий "Центр" и "Северная Украина".
Действия наших соседей севернее, захват 11-м танковым и 2-м гвардейским кавалерийским корпусами Парчева, Радзыни значительно ухудшили оперативную обстановку для брестской группировки противника.
Перед нами вырисовывалась новая задача - форсировать Вислу!
Висла
Прежде чем приступить к рассказу о форсировании Вислы, о преодолении самого значительного водного рубежа на польской земле, я обязан сказать несколько слов об обстановке, сложившейся на правом крыле 1-го Белорусского фронта, иначе события, последовавшие за выходом левого крыла фронта на Вислу, будут непонятны или даже неправильно истолкованы читателем.
В те же сроки, когда войска левого крыла выходили к Висле, назревал кризис и на Брестском направлении. Завершалось окружение брестской группировки врага. 65-я и 28-я армии подходили к Западному Бугу севернее Бреста.
Возможность потери Бреста сильно беспокоила немецкое командование. Потеря Бреста означала выход наших войск напрямую на Варшаву и обход Восточной Пруссии с юга. Немецкое командование попыталось задержать развитие нашего наступления под Брестом. Оно стянуло туда остатки 2-й и 9-й полевых армий. Словом, под Брестом командование фронта не без оснований ожидало неприятностей значительно больших, чем сумел на деле подготовить противник.
Перебрасывались немцами и части для усиления обороны Праги, предместья Варшавы, куда продвигалась с боями 2-я танковая армия.
Вместо раненого командарма Богданова во временное командование 2-й танковой армией вступил генерал-майор танковых войск А. П. Радзиевский.
Итак, с одной стороны шло очень ответственное наступление 2-й танковой армии, введена была в сражение 1-я Польская армия, с другой стороны, контратаки немцев севернее и северо-западнее Бреста и нарастающая опасность, что немецкое командование совершит попытку соединить разрубленные группы армий "Центр" и "Северная Украина".
Командование фронта в этой обстановке проявляло крайнюю осторожность. В течение трех дней, начиная с 24 июля, 8-я гвардейская получила четыре приказа, ни а одном из них не ставилось задачи форсировать Вислу.
24 июля приказом фронта нашей армии была поставлена задача.
25 июля мы получили новый приказ фронта. Он гласил: "Общая задача 8 гв. А - выход на р. Висла на участке: Гарволин, Демблин. Армию ведите компактно в полной готовности для серьезного боя. Подвижные и передовые отряды можно выдвигать вперед с большим отрывом от армии".
Как раз в этот день командование фронта, видимо, ожидало каких-то очень решительных действии от противника.
26 июля вновь последовал приказ фронта: "8-й гв. А (без 28 гв. ск) продолжать наступление с задачей 27. 7. 44 г. овладеть рубежом Весолувка Окшея - станция Рыки. В дальнейшем иметь в виду наступление в общем направлении Желехув, Ласкашев".
И тут же последовал следующий приказ: "8-й гв. А не разбрасываться в пространстве, точно выполнять мои приказы по дням и рубежам. Главную группировку армий иметь на своем правом фланге, учитывая при этом, что активизация действии противника наиболее вероятная на направлении Седлец, Луков. Перегруппировку сил к правому флангу армии произвести в ходе наступления. С подходом 1-й Польской армии и 69 А в район Люблин 28 гв. ск в резерв и сосредоточить его за правым флангом".
Мне оставалось только восхищаться выдержкой и осторожностью К. К. Рокоссовского. Мы все время шли по восточному берегу Вислы, силы армии были собраны компактно в кулак, артиллерия была готова к бою. Стоило больших усилий удержаться от искушения выслать разведку на западный берег и начать форсирование Вислы.
Армию как бы вели на вожжах, сдерживая ее продвижение из-за угрозы ударов противника с севера. Но мне было ясно, что рано или поздно нам придется форсировать Вислу. Чем раньше, тем было, конечно, лучше.
На крылечке крестьянской избы мирно беседовали генерал Фоканов, начальник штаба корпуса полковник Козловский и два представителя командования фронта.
Подъехали мы к ним не с востока, как они могли ожидать, а с запада...
С Фокановым мы были люди "свои". Выяснение отношений можно было отложить, но представителей фронта я предупредил. Мы с Богдановым повезли "отдохнувших" командиров в Заблужье, чтобы они имели возможность командовать войсками с берега Западного Буга...
Немецкое командование прикладывало все усилия, чтобы задержать наше продвижение. По берегу Западного Буга шли оборонительные позиции. Там собирались отступающие немецкие части. Немецкое командование поспешило их усилить, перебросив с других участков фронта части 213-й пехотной дивизии, 489-й охранный батальон и 609-й мотобатальон. Свои контратаки противник сосредоточил против наших плацдармов на западном берегу. Особенно ожесточенные бои разгорелись около населенных пунктов Добрылев и Рудки. Пехота и танки противника несколько раз бросались в контратаки.
Но мы уже имели богатый опыт сочетания наступательных боев с обороной. Там, где гвардеец успевал закрепиться, контратакой его сбить невозможно. На этот раз мы располагали и мощной танковой поддержкой. При отражении немецких танковых контратак особенно эффективно действовали тяжелые танки ИС, вооруженные 122-миллиметровой пушкой. Эта пушка имела большую дальность прямого выстрела. Ее мощный снаряд при большой начальной скорости прошивал насквозь броню немецких танков, даже броню "королевского тигра".
Первое время немецкие танкисты, рассчитывая на -мощность брони "королевского тигра", шли на сближение с танками ИС и попадали под уничтожающий огонь. Теперь они были осторожны. Наши танкисты смело шли на сближение с противником, прокладывая путь вперед для стрелковых частей.
На западном берегу, уже на польской земле, в тот день отличились и артиллеристы. Мне доложили о подвиге орудийного расчета, которым командовал гвардии старший сержант Петр Швыряев из 88-й гвардейской стрелковой дивизии.
Гитлеровцы укрепились на опушке леса. В кустарнике они замаскировали три танка и несколько пулеметов, которые простреливали прилегающую местность. Выбить оттуда гитлеровцев было приказано орудийному расчету Петра Швыряева. В клубах пыли прямо на вражеские позиции помчался "додж" с прицепленным к нему 76-миллиметровым орудием.
Фашисты не стреляли. Они, очевидно, решили, что машина ворвется в лес и достанется им в исправности, но они просчитались.
Водитель машины старший сержант Игорь Бакеркин на полном ходу выскочил на фланг немецкой позиции и с ходу развернул машину, артиллеристы отцепили орудие. Прошло несколько секунд, и наводчик Мироненко открыл прицельный огонь. До гитлеровцев было всего 300 - 400 метров. Первые же снаряды подожгли один, а затем и второй танк. Не прошло и минуты, как замолчали вражеские пулеметы. Лишь один танк сумел скрыться в лесу.
Грозное, нарастающее "ура" гвардейцев прокатилось над полем боя. Наши стрелки стремительно ринулись в атаку и ворвались во вражеские траншеи.
Много неприятностей доставляли нам "кукушки" - снайперы, замаскированные на деревьях. Коварный прием: сидит снайпер на дереве и стреляет в наших гвардейцев на выбор. Мне запомнился рассказ знаменитого снайпера сталинградца Героя Советского Союза Виктора Медведева о поединке с "кукушками".
- Наша рота выдвинулась на лесную поляну. Сзади полоснуло несколько пулеметных очередей. Мы хорошо прочесали лес, казалось бы, никого в нем не осталось. Откуда же стрельба? У меня сразу родилась догадка: бьет гитлеровец, засевший на дереве. Но почему у него пулемет? Раньше мне приходилось встречаться с "кукушками", вооруженными или автоматами, или снайперскими винтовками.
Я выбрал удобную точку для наблюдения в кустарнике. Пулеметная очередь снова взрыла землю в середине нашей цепи. Успеваю определить направление выстрелов. На самом краю поляны стоит большой развесистый дуб. Вглядываюсь. В ветвях что-то чернеет. Подползаю ближе к дубу, не высовываясь из кустарника. Стреляю. На землю падает какой-то тяжелый предмет, а на ветвях повис гитлеровец. В руке он что-то сжимает. Стреляю еще раз. Предосторожность была не лишней: пуля пробила руку, и гитлеровец выронил пистолет.
Подбегаю к дереву. У ствола лежит ручной пулемет. Но не простой пулемет с оптическим прицелом.
Внимательно осматриваю дерево. По стволу его тянется тонкий, оплетенный шелком провод. Оказывается, "кукушка" была одновременно и корректировщиком. Неспроста наша рота несколько раз попадала в этом месте под минометный обстрел.
Мы уже знали, что немецкие "кукушки" обычно действуют парами. И хотя второй гитлеровец не открывал по мне огонь, все же я был уверен, что он притаился невдалеке. Действительно, в листве одного из деревьев вижу темное пятно. Старательно целюсь, стреляю. Гитлеровец грохнулся на землю. Возле него нашли тоже пулемет с оптическим прицелом. На этот раз "кукушка" не была привязана к сучку, потому и упала сразу. Я осмотрел ствол дерева и снова обнаружил черный телефонный шнур. Один конец его поднимался на дерево, другой уходил куда-то в чащу леса.
В этот день мне удалось снять пять вражеских "кукушек". Все их гнезда были снабжены телефонными аппаратами. Несколько раз замечал я в траве тонкие, оплетенные шелком провода. Они были очень легкие, поэтому немецкие снайперы могли тянуть линию на большое расстояние. Я не мог далеко отрываться от своей роты и идти по вражеским проводам, ограничивался тем, что рвал их.
Фашисты пошли на хитрость: снабжают своих "кукушек" особыми щитами, в которых сделан прорез для наблюдения за местностью и стрельбы. Броня спасает вражеского снайпера от пуль. Но громоздкие щиты трудно замаскировать в ветвях, и мы быстро научились находить их. Заметил такую "кукушку" со щитом - обходи ее сбоку и стреляй. В лоб бить нельзя: твоя пуля может отскочить от щита. И врага не убьешь, и себя выдашь выстрелом. А при умении и осторожности можно любую "кукушку" снять...
В те дни мне довелось встретиться с одним из героев наступления комсомольским вожаком стрелкового батальона Максимом Цыркиным. Год назад молодой боец впервые участвовал в бою. На рыбачьем челноке он с товарищами переплыл Днепр, с автоматом в руках ворвался в немецкую траншею и несколькими очередями уничтожил до десятка фашистов. Таким было начало боевого пути комсомольца Цыркина. Его полюбили в батальоне за дерзость и отвагу в бою, за живой и общительный характер. Он первым вызывался на любое трудное дело. Однажды он с несколькими смельчаками разгромил вражеский гарнизон на железнодорожном переезде. В другой раз, в разгар боя Цыркин забрался на чердак дома и уничтожил вражеских пулеметчиков, преградивших своим огнем путь нашей пехоте.
Храброго воина комсомольца избрали комсоргом батальона. И тут со всей силой раскрылись его организаторские способности, талант воспитателя молодежи. Десятки молодых бойцов стали умелыми воинами, после того как с ними поработал Цыркин, ставший к этому времени младшим лейтенантом. По-прежнему его видели там, где всего труднее и опаснее.
Так было и на этот раз. Едва забрезжил рассвет, как гвардии младший лейтенант Цыркин был уже в роте автоматчиков. Он прочел бойцам сводку Совинформбюро, рассказал о наступлении наших войск в Белоруссии и Литве, напомнил бойцам, как нужно держаться в бою.
Когда подали сигнал атаки, вся рота дружно устремилась на высоту. Цыркин шел в первой цепи, увлекая гвардейцев. В это время, тяжело раненный, упал командир роты. Его заменил Цыркин (такой был приказ Военного совета армии: выбыл командир - политработник обязан вступить в командование и довести до конца выполнение боевой задачи).
Неудержимо устремилась вперед рота автоматчиков. И вот она уже во вражеских траншеях, быстро очистила их и прочно захватила рубеж.
Когда мы встретились, я от души поблагодарил комсорга за настойчивость и отвагу. Мы беседовали в кругу бойцов, еще возбужденных и разгоряченных боем. Я поделился с солдатами своими думами, выношенными за эти дни:
- Наступать нелегко. Противник не будет сидеть сложа руки. Он всеми средствами попытается задержать твое продвижение вперед. Но как бы ни трудно было - не ослабляй натиска, оставайся бодрым, мужественным и решительным, настойчиво продолжай выполнять поставленную задачу. Знай, если тебе тяжело, то неприятелю в несколько раз тяжелее. Ты наступаешь - у тебя в руках инициатива. А у кого инициатива - у того победа.
Противник перешел в контратаку - не робей. У тебя винтовка, граната, автомат или пулемет. Обрушивайся всей силой огня этого мощного оружия, об обороне не думай, а смело иди вперед в атаку, и гитлеровец погибнет или сдастся в плен.
Противник контратакует с танками - держи себя еще смелее, дерись злее и упорнее. Свои огонь направляй против пехоты врага, отсеки ее от танков и прижми к земле. Знай: ты контратаку отражаешь не один. Бок о бок с тобой действуют танкисты, артиллеристы и бронебойщики. Они с танками расправятся, а твое дело - уничтожить пехоту противника.
Бывает и так: вражеским танкам удается подойти вплотную к позициям пехотинцев. У тебя есть гранаты, бутылки с горючей смесью или трофейные фаустпатроны. Обрушивайся на бронированного врага, вступай смелее в единоборство - и ты победишь. Идет танк через окоп - прижмись к дну окопа. Как только танк перевалил тебя - кидай в него гранаты.
Противник идет в контратаку на соседнее отделение - помогай соседу огнем. Решительное продвижение вперед и огонь твоего оружия - лучшая помощь соседу.
Измотал и обескровил контратакующего противника - снова быстрей вперед. Смелой и решительной атакой скорей опрокинешь и уничтожишь врага...
Говорю, а сам наблюдаю за своими слушателями, ловят каждое слово. Глаза блестят, позабыта усталость...
Отбивая контратаки противника и преодолевая его сопротивление, войска армии продолжали форсировать реку. К утру 21 июля и части 29-го гвардейского корпуса переправились через Западный Буг. Таким образом, река была форсирована во всей полосе наступления и всеми силами армии. Соседи не отстают от нас: они уже тоже ведут бои на западном берегу.
Третья, наиболее подготовленная полоса обороны противника фактически оказалась прорванной на всю глубину.
Наше наступление на полутора суток опережало запланированный темп наступления фронтом.
Командование фронта, учитывая сложившуюся обстановку, изменило направление нашего наступления. Теперь мы двигались не на Парчев и Лукув, а на Люблин, Демблин, Гарволин. В стык между нашей армией и соседом справа на Парчев были направлены 11-й танковый корпус и 2-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта В. В. Крюкова.
Переход государственной границы СССР с Польшей совершился во всей полосе ударной группы левого крыла Белорусского фронта.
Это ознаменовалось рядом важнейших исторических решений.
21 июля Крайова Рада Народова, высший орган власти народной Польши, издала декрет, который был опубликован в Хелме 23 июля в первом номере вышедшей легально на польской земле газете "Речь Посполита". Декрет объявлял о создании Польского комитета национального освобождения. Членами комитета утверждались Эдвард Болеслав Осубка-Моравский (председатель), Анджей Витое (заместитель председателя и руководитель отдела земледелия и аграрной реформы), Ванда Василевская (заместитель председателя). Руководителем отдела национальной обороны утверждался генерал-полковник Михаил Роля-Жимерский. Его заместителем утвердили Зигмунда Берлинга.
Комитет издал Манифест, в котором давалась характеристика политическому моменту и событиям, переживаемым польским народом, разъяснялось значение решений Крайовой Рады Народовой. В Манифесте раскрывалось, что Крайова Рада Народова является органом, в состав которого вошли представители самых широких слоев польского народа, крестьянской партии, ряда других демократических организаций и которые признали организации поляков за границей - Союз Польских патриотов и Польскую армию, сформированную в Советском Союзе. Манифест разоблачал лондонское эмигрантское правительство, давая точную оценку его политической деятельности, направленной на раскол польского народа. Создавалось специальным декретом Войско Польское, в которое вошли 1-я Польская армия, действовавшая в составе левого крыла 1-го Белорусского фронта, и Армия Людова, объединившая все партизанские силы на территории Польши...
Ставка требовала стремительного развития наступления. Это диктовалось политической обстановкой и интересами польского народа.
Утром 21 июля к нам на командный пункт прибыл командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Прежде чем попасть сюда, ему пришлось немало поблуждать, так как КП армии успел за это время продвинуться далеко вперед.
Ознакомившись сходом наступления, маршал признал действия гвардейцев отличными и тут же принял решение немедленно ввести в прорыв 2-ю танковую армию. Она получила задачу двигаться в направлении Люблин, Демблин, Прага (пригород Варшавы), с тем чтобы обойти вражескую группировку и отрезать ей путь на запад.
Чтобы переправить танки через реку, были наведены три 60-тонных моста (до этого у нас уже имелось два 30-тонных и два 16-тонных моста). Быстрая наводка мостов обеспечивалась тем, что, несмотря на загруженность дорог, понтонные парки продвигались вслед за боевыми порядками войск.
Пока наши стрелковые части продолжали с боями идти на запад, танкисты переправились через Западный Буг и утром 22 июля уже обогнали пехоту и устремились к Люблину. Я крепко пожал руку сияющему С. И. Богданову, пожелал успеха и заверил, что пехотинцы 8-й не отстанут от танкистов. На другой день 2-я танковая армия совместно с 28-м гвардейским стрелковым корпусом окружила город и начала бой с его гарнизоном.
23 июля, подъехав к окруженному городу, я узнал от командира 28-го гвардейского стрелкового корпуса генерала А. И. Рыжова, что Богданов ранен. Он ехал на бронетранспортере за своими танками по северной окраине города и попал под пулю немецкого снайпера. Ему раздробило плечевую кость.
То, что Богданов оказался в пекле боя, для меня не было неожиданностью. Это в его характере: видеть все своими глазами и руководить войсками непосредственно на поле боя, а не из глубокого тыла.
Я не осуждал Богданова. Командир только тогда правильно оценит обстановку, особенно в современном высокоманевренном бою, когда будет чувствовать пульс боя. Что ж, иногда приходится и рисковать, но это окупается сохранением жизней многих и многих солдат, и успех добывается меньшей кровью. Надо учитывать и огромное моральное значение поведения командира в бою. Бойцы, видя его в своей среде в самые напряженные минуты, проникаются большей уверенностью в победе. Такого командира солдаты любят, готовы прикрыть его своей грудью и идут за ним в самый яростный огонь, ибо видят, что он делит с ними все трудности.
Я разыскал Семена Ильича в армейском госпитале севернее Люблина. Его собирались эвакуировать. Я спросил:
- Семен, как настроение?
Он, преодолевая жестокую боль, весело отозвался:
- Ничего, Вася, скоро вернусь и обязательно вместе пойдем на Берлин.
Месяца два спустя он действительно вернулся, и мы опять вместе двинулись вперед на Одер, а затем на Берлин.
...Я подхожу к страшным событиям. Мне казалось, что уже ничего не сможет меня удивить, что касалось бы облика фашизма. Я видел все! И бои в Сталинграде, сожженные и разрушенные села и города Украины, только что освобожденные от немецких захватчиков, я видел горы трупов немецких солдат, преданных их генералами, брошенных в бессмысленную бойню. Мы громили армию, обреченную на уничтожение ее командованием и фашистскими правителями страны. Солдат, цепляясь за каждый метр чужой земли, в конечном счете выполнял приказ, он был связан до поры до времени присягой и чувством долга, даже если и видел бессмысленность дальнейшего сопротивления.
Что может быть страшнее преступления против своего же народа, против своей же армии? Оказывается - это еще не самое страшное. Мне рассказали, и я сначала даже не поверил...
На юго-восточной окраине Люблина наши части захватили фашистский концлагерь Майданек.
Теперь слово "Майданек" известно каждому, кто в какой-либо степени интересуется историей второй мировой воины. Тогда это было одно из обычных названий. Оно еще не прогремело на весь мир, о нем еще предстояло услышать на Нюрнбергском процессе. Лагерь смерти... Не лагерь! Фабрика смерти! Организованная и построенная по последнему слову инженерной техники, с помощью которой фашисты изощрялись в уничтожении людей. Я опускаю все подробности, которые теперь широко описаны во многих документальных изданиях. Но скажу откровенно, когда мне рассказывали, когда я увидел фотографии, сделанные нашими офицерами, я не пошел туда... Дрогнуло у меня сердце. Миллионы сожженных в печах людей. Миллионы! Мужчины, женщины, дети, старики... Никого не щадили! Подвешивали живых на крюки, убивали дубинками, травили газами...
Что теперь могло спасти немецкую нацию от уничтожения разгневанными победителями? Какая сила могла теперь остановить руку советского воина, когда он войдет на немецкую землю? Военный совет, командиры и политработники на основе приказа начальника Главного Политического управления от 19.7. 1944 г. должны были перестроить работу по-новому, применительно к новой обстановке. Народ не мог отвечать за злодеяния своих правителей. Это народ и нация, сделавшие свой значительный вклад в человеческую цивилизацию.
Мне хочется процитировать несколько слов из книги английского журналиста Александра Верта, побывавшего в Майданеке в августе сорок четвертого года. Нет, я не буду приводить его свидетельств очевидца о том, как был устроен этот лагерь. Желающий узнать это поподробнее может просмотреть документальные фильмы. Есть несколько строк у Верта... Вот они: "Несколько дней назад по лагерю провели множество немецких военнопленных. Вокруг толпились польские женщины и дети, выкрикивавшие по их адресу ругательства; в толпе находился полусумасшедший старик еврей, который неистово кричал охрипшим голосом: "Детоубийцы, детоубийцы!"
Вначале немцы шли по лагерю обычным шагом, потом начали идти все быстрее и быстрее, пока наконец не бросились в панике бежать, смешавшись в обезумевшую, беспорядочную толпу. Они позеленели от ужаса, руки их дрожали, зубы выстукивали дробь..."
Да, сложнейшей вырисовывалась задача для командного состава армии и в особенности для политработников. Вот где нужна была политработа. Внушать, объяснить... А как? Как объяснишь, если семьи многих и многих наших бойцов были уничтожены, а некоторые, может быть, горели в этих печах! Мы опасались, что отныне никто не будет брать немецких солдат в плен...
Но истинные богатыри умеют сдерживать свой гнев, сильный духом не мстителен, он справедлив!
На другой же день после освобождения Майданека ко мне привели пленного немецкого офицера. Его взял в плен и привел командир пулеметного расчета 88-й гвардейской стрелковой дивизии старший сержант Юхим Ременгок.
Удивительна судьба этого воина.
В 1941 году, как только началась война, Юхим ушел на фронт. С болью в сердце покидал он родные места. Воевал на Волге, участвовал во многих боях. От рядового бойца вырос до старшего сержанта, за доблесть и отвагу получил четыре высоких правительственных награды - ордена Красной Звезды и Славы, медали "За отвагу" и "За оборону Сталинграда".
Бывало, в час передышки говорил он друзьям:
- Вот придем в наши места, в гости приглашу. Там у меня жинка Яринка, дочка Оксана, старики - отец, мать. Хорошо у нас - пасека; лес, кругом привольно.
И вышло так, что часть, где служил Юхим, действительно попала в ею родные места и рота пошла в бой за село. Юхим первым ворвался в село - и к своему двору. А его нет, двора-то, хаты тоже нет - одни развалины. Садик сожжен. Лишь одна старая яблоня стоит, а на ней - отец повешенный, возле яблони - мать убитая. Ярпнку и Оксану фашисты с собой угнали - рассказала соседка, которой удалось спрятаться в погребе.
Солдаты узнали про горе Юхима и дали клятву - отомстить за его семью. Юхим с того дня переродился. Суровый стал и слова "фашист" слышать не мог...
А вот пленного привел. Живого. Пальцем не тронул.
Форсированием Буга и освобождением Люблина завершился первый этап операции.
Она началась 18 июля. За шесть дней 8-я гвардейская армия прошла с боями около 180 километров, форсировала Западный Буг, реку Вепш и к утру 24 июля вышла на рубеж Парчев - Фирлей - Кменка - Петровце - Стасин - Глуск - Пяскн.
Передовые части 4-го гвардейского стрелкового корпуса, наступая за 2-й танковой армией, вышли на Вислу и захватили Пулава и Демблин.
28-й гвардейский стрелковый корпус занял оборону вокруг Люблина.
Наши соседи тоже успешно двигались вперед: 47-я армия вышла на рубеж Ломазы - Комарувка - Вохынь, а 69-я армия освободила город Хелм.
На занятом рубеже 8-я гвардейская армия по приказу фронта была остановлена на сутки с задачей подтянуть артиллерию, тылы, пополнить запасы горючего и боеприпасов.
С выходом на Вислу 2-й танковой и 8-й гвардейской армий была нарушена связь и взаимодействие между группами немецких армий "Центр" и "Северная Украина".
Действия наших соседей севернее, захват 11-м танковым и 2-м гвардейским кавалерийским корпусами Парчева, Радзыни значительно ухудшили оперативную обстановку для брестской группировки противника.
Перед нами вырисовывалась новая задача - форсировать Вислу!
Висла
Прежде чем приступить к рассказу о форсировании Вислы, о преодолении самого значительного водного рубежа на польской земле, я обязан сказать несколько слов об обстановке, сложившейся на правом крыле 1-го Белорусского фронта, иначе события, последовавшие за выходом левого крыла фронта на Вислу, будут непонятны или даже неправильно истолкованы читателем.
В те же сроки, когда войска левого крыла выходили к Висле, назревал кризис и на Брестском направлении. Завершалось окружение брестской группировки врага. 65-я и 28-я армии подходили к Западному Бугу севернее Бреста.
Возможность потери Бреста сильно беспокоила немецкое командование. Потеря Бреста означала выход наших войск напрямую на Варшаву и обход Восточной Пруссии с юга. Немецкое командование попыталось задержать развитие нашего наступления под Брестом. Оно стянуло туда остатки 2-й и 9-й полевых армий. Словом, под Брестом командование фронта не без оснований ожидало неприятностей значительно больших, чем сумел на деле подготовить противник.
Перебрасывались немцами и части для усиления обороны Праги, предместья Варшавы, куда продвигалась с боями 2-я танковая армия.
Вместо раненого командарма Богданова во временное командование 2-й танковой армией вступил генерал-майор танковых войск А. П. Радзиевский.
Итак, с одной стороны шло очень ответственное наступление 2-й танковой армии, введена была в сражение 1-я Польская армия, с другой стороны, контратаки немцев севернее и северо-западнее Бреста и нарастающая опасность, что немецкое командование совершит попытку соединить разрубленные группы армий "Центр" и "Северная Украина".
Командование фронта в этой обстановке проявляло крайнюю осторожность. В течение трех дней, начиная с 24 июля, 8-я гвардейская получила четыре приказа, ни а одном из них не ставилось задачи форсировать Вислу.
24 июля приказом фронта нашей армии была поставлена задача.
25 июля мы получили новый приказ фронта. Он гласил: "Общая задача 8 гв. А - выход на р. Висла на участке: Гарволин, Демблин. Армию ведите компактно в полной готовности для серьезного боя. Подвижные и передовые отряды можно выдвигать вперед с большим отрывом от армии".
Как раз в этот день командование фронта, видимо, ожидало каких-то очень решительных действии от противника.
26 июля вновь последовал приказ фронта: "8-й гв. А (без 28 гв. ск) продолжать наступление с задачей 27. 7. 44 г. овладеть рубежом Весолувка Окшея - станция Рыки. В дальнейшем иметь в виду наступление в общем направлении Желехув, Ласкашев".
И тут же последовал следующий приказ: "8-й гв. А не разбрасываться в пространстве, точно выполнять мои приказы по дням и рубежам. Главную группировку армий иметь на своем правом фланге, учитывая при этом, что активизация действии противника наиболее вероятная на направлении Седлец, Луков. Перегруппировку сил к правому флангу армии произвести в ходе наступления. С подходом 1-й Польской армии и 69 А в район Люблин 28 гв. ск в резерв и сосредоточить его за правым флангом".
Мне оставалось только восхищаться выдержкой и осторожностью К. К. Рокоссовского. Мы все время шли по восточному берегу Вислы, силы армии были собраны компактно в кулак, артиллерия была готова к бою. Стоило больших усилий удержаться от искушения выслать разведку на западный берег и начать форсирование Вислы.
Армию как бы вели на вожжах, сдерживая ее продвижение из-за угрозы ударов противника с севера. Но мне было ясно, что рано или поздно нам придется форсировать Вислу. Чем раньше, тем было, конечно, лучше.