Цзюнь Цай. Вирус

   Я нашел на форуме самый первый постинг. Он был датирован 1 ноября 2000 года. Автор подписался так: «Древних могил блуждающий дух». Послание гласило: «Древние могилы уже построены, приглашаем войти грабителей могил». И ничего более. Значит, этот сайт открыт не ранее чем три месяца назад.
   Вернувшись на последнюю страницу, я обнаружил, что постинга, который я оставил только что, больше нет. Всего мгновение – и его уже удалили. Возможно, мои послания были табу для модератора, и может быть, таким же табу были для него упоминания о госпоже Алутэ. По-моему, я нашел нужную ниточку. Немедленно я послал еще один отзыв: «Мод, чего ты боишься?».
   Конечно, определенный риск в этом был, но попробовать все же стоило. Не успел я оставить послание, как появилась надпись: «Извините, мы уже удалили ваш постинг».
   Что за шутки? С таким модератором я еще никогда не сталкивался. От досады я закрыл страницу форума и вошел в чат «Блуждающих душ древних могил». Хуан Юнь там не оказалось, а с кем-либо еще я не решался заговорить.
   Вдруг кто-то обратился ко мне:
 
   «Хуан Юнь ищете?»
 
   Я оробел. Ко мне обратился некто с непристойным ником: «Трахай крепче».
 
   Я: Ты кто?
   Трахай крепче: А ты угадай.
   Я: Как я могу угадать? Ты знаешь Хуан Юнь?
   Трахай крепче: Не ошибся.
   Я: И меня ты тоже знаешь?
   Трахай крепче: Конечно, знаю.
   Я: Раз ты знаешь и меня и Хуан Юнь, значит ты – доктор Мо!
 
   Ну конечно! Все очень просто. «Трахай крепче» написано так: сверху иероглиф «цао», а под ним иероглифы «юэ» и «да». Это как акростих – если прочитать сверху вниз, получится иероглиф «мо».
 
   Трахай крепче: Молодец, угадал.
   Я: Вот уж не знал, что ты тоже здешний юзер.
   Трахай крепче: Ты многого не знаешь.
   Я: Как ты думаешь, почему этот сайт такой странный?
   Трахай крепче: Не странный, а просто не похож на другие. Не банальный и занятный.
   Я: А ты знаешь, что жених Хуан Юнь, который покончил с собой, тоже был пользователем этого сайта?
   Трахай крепче: Знаю. Самоубийство – это поступок человека со слабой психикой, который не в состоянии перенести прессинг. Обычное дело. Если б он вовремя пришел ко мне лечиться, то, возможно, был бы жив.
   Я: Наверное, я просто не способен понять вас, интернетчиков.
   Трахай крепче: Естественно. И твоя неспособность нас понять доказывает, что у тебя проблемы с психикой.
   Я: Это я ненормальный? Кто же из нас тогда нормальный?
   Трахай крепче: С тобой все ясно. Тебе надо продолжить лечение.
   Я: После сегодняшнего я не смогу больше приходить к тебе лечиться.
   Трахай крепче: Что ж, потом сам пожалеешь. Значит, в этот раз ты приходил к Розе?
   Я: Тебя это не касается.
   Трахай крепче: Все ясно! Ты в нее втюрился, да? Она такая сладенькая.
   Я: Она мне действительно очень нравится. А ты – противная скотина. Как ты можешь? Роза же у тебя работает!
   Трахай крепче: Не волнуйся, ни волоска ее не трону. Если она тебе так понравилась, можешь приходить к ней, когда захочешь.
   Я: А вот это уже не твое дело!
   Трахай крепче: А как тебе Хуан Юнь?
   Я: Что ты лезешь в мою жизнь?!
   Трахай крепче: Похоже, ты ей нравишься.
   Я: Прекрати треп.
   Трахай крепче: Возможно, она сама скоро придет к тебе.
   Я: Заткнись!!!
   Трахай крепче: Здесь лечу я, ты понял?
   Я: Нет уж, выслушай правду: ты – обыкновенный шарлатан.
   Трахай крепче: Почему ты не доверяешь моей методе? Сфера моих исследований – сверхнаука, которую вам, обывателям и разным там интеллектуалам, не понять. Только постигнув свою собственную душу, человек сможет постичь неведомое.
   Я: Мне надоело слушать твой бред. Я выхожу из чата.
   Трахай крепче: Сегодня ночью я приду к тебе во сне. Жди!
 
   Из чата я выскочил с таким чувством, будто спасся от большой беды. Я убрал сайт «Блуждающие души древних могил», вышел из Интернета и отключил компьютер. Дьявольские речи доктора Мо не выходили у меня из головы, особенно его слова о Розе и Хуан Юнь. Если он психолог, то, по идее, должен быть необычайно проницательным. Но ведь не умеет же он и в самом деле читать мысли! Значит, у него нет возможности проникнуть в мое сознание.
   Я стал думать о Розе. Возможно, она мне действительно нравится. А как же Хуан Юнь? Я уже ни в чем не был уверен, но, кажется, я окончательно запутался в своих чувствах.
   Негодяй доктор сказал, что я нравлюсь Хуан Юнь. Но ведь это абсолютно невозможно. Просто он меня дразнит, хочет завести, чтобы посмеяться надо мной. Вот уж подлость так подлость.
   Очень поздно, а я все не сплю, потому что не могу забыть последние слова доктора: «Сегодня ночью я приду к тебе во сне. Жди!». Ясно, что это чушь собачья, но я все равно не могу заснуть.
   А вдруг мне действительно приснится этот гад? Обычно мне снится всякая всячина, привидеться может все что угодно. Вдобавок сейчас я лежу и без конца думаю о нем. Так что вероятность, что он мне приснится, очень велика.
   Хватит! Если мне действительно приснится этот урод, то хотя бы во сне я смогу отлупить его.
   Наконец я заснул и, к счастью, никакого доктора Мо во сне не видел.
   В эту ночь мне приснилась императрица двадцати двух лет от роду.

ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ ЯНВАРЯ

   Сегодня по лунному календарю малый новогодний сочельник.
   В этот день китайцы совершают жертвоприношения усопшим. Большинство людей у себя дома сжигают специальные бумажные жертвенные деньги, чтобы ублажить своих предков. Сегодня не обязательно посещать могилы, как в день зимнего солнцестояния или в день Цинмин, причем можно даже не поклоняться предкам, к ним всего лишь возносят молитву с просьбой защитить нас, ныне живущих, от всех напастей, чтобы в новом году в нашей жизни все было благополучно.
   Наша большая семья в полном составе обязательно собирается каждый малый сочельник, и я, как старший сын и старший внук, должен первым из младшего поколения отдавать почтительный поклон. На самом деле в душе я не признаю эти церемонии и, повзрослев, стал еще более скептически относиться к ним, хотя я по-прежнему уважаю религиозные чувства родителей и их традиции почитания предков. А в этом году они сами отказались от традиционных поклонов, быстренько что-то сожгли, и на этом все закончилось.
   На обратном пути я повсюду встречал людей, жгущих бумажные деньги; поджигали их почтительно, в полном молчании, но, как только жертвенные бумажки сгорали, все сразу начинали громко разговаривать и смеяться, а некоторые не только жгли поминальные деньги, но и взрывали хлопушки в честь уходящего года.
   Еще издали я увидел, что у входа в мой дом кто-то стоит. Подойдя ближе, я узнал в этой фигуре Хуан Юнь.
   – Откуда ты здесь? – изумился я. С чего бы это она пришла ко мне?
   – Я нашла твой адрес в записной книжке Лу Бая, – улыбнулась мне Хуан Юнь. Кажется, в отличие от меня, она совсем не испытывала смущения.
   – Давно ждешь? – поинтересовался я, пока открывал дверь и пропускал Хуан Юнь вперед.
   – Да нет. Зашла просто на минутку. А квартирка у тебя ничего. – Она осматривалась, непринужденно устроившись на моей софе.
   «Ничего»! Скажет тоже! Я даже покраснел: живу один, по-холостяцки, родители меня избаловали, поэтому убирать за собой я не привык, так что можно себе представить, как выглядит моя квартира. Здесь был первозданный хаос.
   – Не издевайся надо мной.
   – Да нет, я серьезно. У тебя тут хорошо.
   Она наверняка замерзла, пока ждала меня на улице. Хорошо бы ее чем-нибудь угостить. Традиционный чай? Но в моем доме никогда не водилось ни одного чайного листика. Я долго шарил в поисках кофе. Его тоже не оказалось – кончился. Варить какао неохота, да и не сумею я, а подавать холодный напиток – не сезон, ведь сейчас не лето. В конце концов я решился налить Хуан Юнь стакан кипятка и от этого засмущался еще больше.
   Она очень вежливо поблагодарила меня и даже сделала глоточек. Лицо у нее сразу порозовело, губки ее были очень аккуратно подкрашены, и вообще сегодня она выглядела лучше, чем когда-либо. Я давно заглядывался на Хуан Юнь, но не решался сказать ей об этом.
   В Сети я могу непринужденно болтать с кем угодно и о чем угодно, на улице или в кафе тоже сумел бы, хоть и с запинками, но что-нибудь сказать. А вот у себя дома, в моем личном, закрытом для посторонних пространстве я не мог выдавить из себя ни слова. Здесь я привык делать все что захочу, и вдруг сюда приходит красивая женщина, садится рядом со мной так близко, что стоит только руку протянуть – и вот она… Я окаменел. Сидел как парализованный. Ведь я привык думать, а не действовать. Все перемешалось у меня в голове.
   – Сколько тебе лет? – неожиданно спросила Хуан Юнь.
   – Фактически или по обычаю?
   – Конечно, фактически.
   – Уже исполнилось двадцать два года, – честно ответил я.
   – О, как раз подходит. – Она сказала это будто бы про себя.
   – Куда подходит? – все же переспросил я.
   – Да так, ничего. Значит, ты уже достиг официального брачного возраста?
   – Почему ты об этом спрашиваешь?
   Ни о чем таком я еще даже не задумывался. Женитьба, брак – все это было для меня совершенно чуждым, бесконечно далеким.
   Хуан Юнь молча смотрела на меня в упор, словно изучала мое лицо. Я чувствовал себя очень неловко. Оробев, я отвернулся к окну, лишь бы избежать этого взгляда – глаза в глаза.
   Наконец она прервала молчание.
   – Извини, у меня к тебе не совсем обычная просьба.
   – Говори, – хрипло сказал я. От волнения у меня перехватило горло.
   – Дело такое… Тебе будет трудно понять… Но я должна сказать, у меня просто нет выбора. – Ее тон был необычайно серьезным, а у меня вдруг отчаянно заколотилось сердце.
   – Говори, я слушаю.
   – Женись на мне.
   Я вскочил и попятился. Хуан Юнь тоже встала, грустно покачала головой и прошептала:
   – Извини, для тебя это, конечно, совершенно неожиданно. Но если ты не согласишься – я пропала.
   Меня буквально пот прошиб. Я попросил:
   – Сначала объясни мне, пожалуйста, в чем дело.
   Она опять уселась на софу.
   – Извини, я очень перед тобой виновата. В прошлый раз, в кафе, я тебя обманула.
   – Обманула?
   – Да, обманула. Все, что я рассказала про Лу Бая, – вранье. Никто не восходил на гору Путо; у моей мамы, слава Богу, нет никакого рака. Я нарочно все сочинила, чтобы объяснить, почему собралась замуж за Лу Бая. Настоящая причина в другом: я беременна. Три месяца назад мы с Лу Баем очень сильно поссорились и вместе напились в дым. И тут, то ли от жалости, то ли просто спьяну, я совершила не-простительную ошибку, то есть мы оба ее совершили…
   – Такого от Лу Бая я не ожидал. Он вроде никогда сильно не напивался.
   – Нет, Лу Бай не виноват, это наша общая ошибка. Я никогда не собиралась выходить за него замуж и давно решила с ним расстаться. Только потом, узнав, что беременна, я запаниковала и стала думать, что же мне делать. Сначала хотела сделать аборт, но не решилась: как можно отнять у кого-то жизнь? Наконец я решила родить ребенка и потому согласилась выйти замуж за Лу Бая, хотя я его вовсе не любила.
   Возможно, мне показалось, но на глазах у Хуан Юнь были слезы. А она продолжала:
   – Мы объявили о свадьбе, и тут Лу Бай покончил с собой. Ты же знаешь, без всякого повода, без причины. Я впала в отчаяние: не могу же я позволить моему ребенку родиться безотцовщиной. Я сама незаконнорожденная. У меня нет и никогда не было отца: вскоре после знакомства с моей матерью его как ветром сдуло. Он бросил мою мать и пропал без следа, а она тогда была восемнадцатилетней девочкой. Мама родила меня и вырастила на копеечную зарплату. Она все для меня делала. У меня самая великая мать в мире! Но я внебрачная дочь, меня сызмальства все третировали, нас с мамой все презирали и унижали. Я знаю, что не смогу пройти путь позора и унижения, какой прошла моя мать. И зачем рожать ребенка-безотцовщину? Чтобы он повторил мое несчастное детство? Как я смогу что-то объяснить ему? Его отец умер, это понятно, но непонятно, почему мать сначала не вышла за него замуж. Я извелась от этих мыслей. По-моему, у меня только такой выбор: либо аборт, либо найти человека, который на мне женится, чтобы стать отцом моему будущему ребенку. Поэтому… – она надолго замолчала.
   – Поэтому ты выбрала меня, – договорил я за нее.
   – Извини, но мне больше не из кого выбирать.
   Слезы все же потекли из ее глаз. Я ясно видел каждую слезинку, блестевшую у нее на щеках.
   – Но почему все-таки я?
   – Кто же, кроме тебя? Ты друг Лу Бая. Ты хороший, будешь добрым к его ребенку. За последние дни я специально несколько раз встречалась с тобой. По-моему, ты человек порядочный, достойный доверия, мне этого достаточно. Есть у тебя деньги и положение или нет – мне все равно, важно одно: позволишь ли ты чужому ребенку называть тебя отцом.
   – Понятно, – кивнул я. – А ты уверена, что я такой уж добрый и достойный доверия?
   – Тебе не придется беспокоиться о своем будущем. После рождения ребенка мы сразу сможем развестись.
   – То есть ты предлагаешь мне фиктивный брак?
   – В общем, да, фиктивный, но законный. А потом, когда у нас родится ребенок Лу Бая, – развод. Зато у моего ребенка будет номинальный отец. Никто и никогда не посмеет назвать моего ребенка безотцовщиной, он избавится от этого позора. Пока мы будем считаться мужем и женой, можем жить врозь; все останется в тайне, никто ничего не узнает.
   – Однако…
   – Я понимаю твои опасения. В твоем личном деле навсегда появится запись об этом браке, и ты по закону станешь разведенным. К тому же у тебя номинально будет ребенок, он или она будет носить твою фамилию. Конечно, я абсолютно не вправе требовать от тебя, чтобы ты взял на себя какие-либо отцовские обязательства и ответственность. Поверь, ты будешь отцом только номинально. Я знаю, что это все нечестно по отношению к тебе, и ты имеешь право на какую-то компенсацию, поэтому я не настаиваю. Если ты откажешься, я на тебя не обижусь. Мы по-прежнему останемся друзьями. Просто ребенок, который у меня под сердцем, через десять дней умрет в больнице.
   Лишившись дара речи, я глядел на эту женщину. Ее предприимчивость и ум поразили меня так, что все мысли в голове спутались в безнадежный клубок. Я ни на что не мог решиться. От ее последних слов у меня дрогнуло сердце:
   – Хуан Юнь, я сейчас не знаю, что ответить тебе.
   – Тридцать первого января в правительственных учреждениях окончатся новогодние каникулы. В этот день в десять часов утра я буду ждать тебя у входа в районный загс. Если согласишься, приходи к этому часу со служебным удостоверением и паспортом. Я буду ждать тебя до двенадцати часов, а если не дождусь, то пойду в больницу и сделаю аборт. Я уже договорилась с врачом.
   – Круто.
   – У тебя есть десять дней на размышление. Решай. Только очень прошу, никому не говори об этом.
   Она подошла ко мне вплотную, так что я ощутил ее дыхание. Я вел себя как жалкий трус. Я даже не смел посмотреть ей в глаза, опасаясь ее твердого взгляда.
   – Извини, что побеспокоила тебя. Счастливого Праздника весны. – Она собралась уходить.
   – Счастливого Праздника весны, – с трудом выдавил я в ответ.
   Когда я встал, чтобы проводить ее до двери, она легонько толкнула меня в плечо и ласково сказала:
   – Не провожай меня. Лучше выспись сегодня как следует. А еще – не посещай больше Интернет, особенно сайт «Блуждающие души древних могил». И мне ради будущего ребенка тоже не следует садиться за компьютер: беременным это вредно.
   – До свидания.
   Она обернулась и повторила:
   – Запомни, тридцать первого января в десять утра я буду ждать тебя у входа в загс.
   Темнело. Ее фигурка медленно растворилась в сумерках.
   А я еще долго стоял столбом, оцепенев от растерянности.

КАНУН ПРАЗДНИКА ВЕСНЫ

   На время я вернулся к родителям. Вся наша большая семья собралась за трапезой в эту новогоднюю ночь, пришел и Е Сяо. Сначала мы хотели пойти в ресторан, но мама сказала, что я уже давно не ел домашнего, поэтому все остались дома. Мои родители жили в очень просторном доме, так что мы все – больше десяти человек – могли спокойно разместиться здесь, ничуть не стесняя друг друга. Мама без конца подкладывала мне всякие лакомства – она хорошо знала мои вкусы, все кушанья были мои любимые, но после вчерашнего разговора с Хуан Юнь у меня напрочь пропал аппетит. Я никогда не пил ни капли, а тут налил себе рюмочку красного вина и выпил.
   Мама сразу догадалась, что со мной что-то случилось, и все время старалась выпытать у меня, в чем дело, но я сидел молча, стараясь не привлекать к себе всеобщего внимания. Я выпил залпом еще одну рюмку. Я абсолютно не умею пить, поэтому вскоре ощутил беспокойство в желудке и, вопреки всем приличиям, не говоря ни слова, вышел из-за стола и пошел в свою прежнюю маленькую комнатку. Я заперся там и, не включая свет, на ощупь нашел и поставил диск, который любил слушать раньше. Это был «Танец маленьких фей». Музыка наполнила комнату, ласкающий ритм танца захватил меня, я закрыл глаза, а в душе все звучали слова Хуан Юнь об аборте.
   Вдруг кто-то вошел, и я услышал голос Е Сяо:
   – Похоже, дела сердечные…
   Я ничего не ответил. Просто долго глядел на него, широко раскрыв глаза.
   – Ты что, снова посещал сайт «Блуждающие души древних могил»? Извини, что я все о том же, ведь в новогоднюю ночь надо говорить только о хорошем. – Е Сяо понизил голос до шепота.
   Я отрицательно покачал головой.
   – Тогда в чем же дело? – спросил он. Я не ответил.
   – Из-за девушки? Я кивнул.
   – Опять женщина, – сказал он себе с тяжелым вздохом.
   – В твоих словах слышится сочувствие больному. Ты что, болен той же болезнью? – Я наконец нашел в себе силы пошутить.
   – Не переводи разговор в шутку. Что было, то прошло. Не желаю вспоминать об этом. А что у тебя? Поссорились?
   – Нет. Я сейчас стою перед серьезным выбором.
   – Принял решение?
   – Нет еще.
   Он похлопал меня по плечу и прошептал:
   – Все будет хорошо.
   Он вышел. Я остался один в комнате. Группа «ASKA» продолжала петь. Под ее аккорды я впервые ощутил себя эгоистом. Я же всегда думаю только о себе и никогда не думаю о других. Все мои раздумья, да и любой выбор, если говорить откровенно, – это всего лишь выбор того, что удобно мне. В полном смятении я размышлял только об одном: нельзя ли после оформления брака с Хуан Юнь потом с ней не разводиться, а превратить фиктивный брак в настоящий и обладать ею? Но мне тут же вспомнился Лу Бай, его страшный, невыносимый для человеческого взгляда труп, выловленный из реки Хуанпу.
   Подумал я и о том, что после процедуры развода на мне будет пятно – я навсегда останусь разведенным мужчиной, и найдется ли тогда другая женщина, которая согласится выйти за меня замуж? Как ни скрывай, как ни объясняй – в таком деле ничто не поможет, и мне придется прожить разведенным всю оставшуюся жизнь.
   Внезапно я вспомнил о Розе. Как я могу сейчас думать о ней? Все смешалось у меня в голове.
   «ASKA» продолжала петь.
   Долго ли, коротко ли – я не следил за временем – настала полночь. Мы простились с годом Дракона и приветствовали год Змеи.
   Папа азартно, как мальчишка, поджигал хлопушки. Как и к тысячам других семей, счастье Нового года приходило к нам в огне и дыму взрывов, и мы молились о том, чтобы все беды ушли и осталось только счастье.
   Я распахнул окно. Мне в лицо дохнуло холодным воздухом, пропитанным запахом горячего дыма. В этом новогоднем дыхании мне вдруг послышался тихий и печальный шепот: «Она – в – подземном – дворце».

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НОВОГО ГОДА

   Я проснулся особенно рано, гораздо раньше, чем всегда. Украдкой я вытащил из ящика маминого комода свой паспорт и оставил вместо него записку.
   Ушел я очень тихо, никого не разбудив.

ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ ЯНВАРЯ

   Смотрю на часы: девять часов пятьдесят минут тридцать секунд.
   Я стою у входа в районный загс. В нагрудном кармане у меня паспорт и служебное удостоверение. Может быть, требуются еще какие-нибудь документы? Не знаю. Но это и не важно. Сейчас важно только то, что я пришел: я сделал выбор.
   Сегодня первый рабочий день. Спешащие на работу люди выглядят утомленными: еще не успели опомниться после бесконечных праздничных дней. Я стою возле входа в загс. Яркое зимнее солнце слепит мне глаза. Неожиданно для себя самого я успокоился.
   Ровно десять. Я смотрю на часы: как быстро бежит секундная стрелка. Вообще время идет очень быстро, и не важно чем его измерять – кварцевым механизмом или падающими каплями древних водяных часов. Того, что ушло, уже не вернешь.
   Постепенно я весь сосредоточиваюсь на секундной стрелке, обегающей циферблат круг за кругом. Одиннадцать часов. Хуан Юнь еще нет.
   Что с ней? Может, ее намерения изменились? А вдруг с ней что-то случилось?
   Я стою и жду ее.
   Солнце поднялось высоко. Я отрываюсь от созерцания циферблата, чтобы посмотреть на небо. Зимнее солнце не слепит глаза, а лишь приятно согревает лицо.
   Двенадцать часов.
   «… Я буду ждать тебя у входа в районный загс. Если ты согласишься, приходи к десяти часам со служебным удостоверением и паспортом. Я буду ждать тебя до двенадцати часов, а если не дождусь, то пойду в больницу и сделаю аборт. Я уже договорилась…» – эти слова Хуан Юнь, как магнитофонная запись, без конца крутятся у меня в голове.
   Двенадцать часов.
   Она так и не пришла. Я вообразил, что она в больнице. Наверное, сейчас принимает таблетки. Что дальше – даже представить страшно.
   Ее надо найти.
   Ее необходимо найти.
   Ни телефона, ни адреса Хуан Юнь я не знал. Я вспомнил о докторе Мо, поколебался и все-таки позвонил в консультацию. Мне ответил милый и приятный для моего слуха голосок Розы:
   – Добрый день! Психологическая консультация доктора Мо. Слушаю вас.
   – Роза? С Новым годом тебя.
   – С Новым годом. Это ты? – Она узнала меня по голосу.
   – Да. Здравствуй. Доктор на месте?
   – Да, я тебя с ним соединю.
   В телефонной трубке раздался противный голос доктора:
   – Хелло.
   – Доктор Мо? Это я.
   – Наконец-то вы позвонили мне.
   – Позвольте спросить, не знаете ли вы телефон Хуан Юнь?
   – Вы хотите ей позвонить? – Да.
   – Что-то случилось?
   – Извините, не могу вам сказать. – Я хотел сохранить секрет Хуан Юнь в тайне.
   – Сейчас уже поздно звонить ей. Лучше сразу поехать к ней домой. – Доктор продиктовал мне адрес Хуан Юнь.
   – Спасибо.
   – Не за что. – Мо повесил трубку.
   Что он хотел этим сказать? Я не понял. Доктор сказал, что сейчас звонить уже поздно, но посоветовал мне быстрее ехать туда. Неужели он знал, что я непременно поеду? Он что, действительно читает мои мысли? У меня не было времени на размышления. Взяв такси, я поспешил по адресу, который мне дал доктор Мо.
   Хуан Юнь жила неподалеку от загса, в переулке старой застройки. Дома в этом переулке со всех сторон окружали современные высотные здания, но, к счастью, милый кусочек старого города сохранился в первозданном виде. Жилые дома в этом переулке – бывшие складские здания. Перед каждым из них – просторный двор, отгороженный от улицы высоким покосившимся забором с большими воротами.
   Войдя в огромные ворота, непонятно как висящие на сломанных петлях, я оказался в довольно просторном дворе, который пересекала мощеная дорожка; все остальное пространство покрывал ковер неизвестных мне цветов. В доме жило множество семей. Я поднялся по высокой крутой лестнице, постучал в дверь, которую открыла женщина лет сорока. В ее волосы был воткнут маленький белый цветок, на плечи накинута черная шаль.
   – Вам кого? – спросила она, с подозрением глядя на незваного гостя.
   – Позвольте узнать, семья Хуан Юнь здесь живет?
   – Вы к Хуан Юнь? – растерянно спросила она.
   – Да.
   – Я ее мама. Входите, пожалуйста. Посреди светлой просторной комнаты – большой стол. На столе – большая черно-белая фотография Хуан Юнь. Фотография в черной рамке. Хуан Юнь, как живая, улыбается мне с нее.
   Перед портретом на столе расставлены блюда со свежими цветами и фруктами, синеватым дымком курятся три ароматические свечи.
   Я внимательно посмотрел на траурную одежду матери Хуан Юнь, на черную рамку фотографии – и все понял.
   Невыразимое словами горе поднялось в моей душе и, словно потоп, заполнило все мое существо. Я молча глядел на портрет Хуан Юнь. Она была великолепна. Должно быть, снимок сделал талантливый мастер в частном ателье. Глаза Хуан Юнь были веселыми и блестящими, чуть подкрашенные губы контрастно оттеняли нежную белизну кожи. Такая старомодная черно-белая фотография была необычайно уместна здесь, в старом доме старого Шанхая.
   – Тетушка, могу я поставить свечку Хуан Юнь?
   – Спасибо, конечно, можете. Воскурив свечу, я склонил голову и трижды поклонился фотографии Хуан Юнь. Ее мама принесла мне стул, налила чаю и ласково спросила:
   – Вы друг Хуан Юнь?
   – Да, я также был другом и Лу Бая.
   – Ах, Лу Бай! Такой несчастный мальчик. И наша Хуан Юнь такая же несчастная, как и он.
   – Такая же, как Лу Бай? Неужели она тоже сама…
   – Да. Накануне Праздника весны мы вместе встретили Новый год, и она легла спать. А когда я на следующий день проснулась, Хуан Юнь уже была мертва. У нее в постели лежал пустой пузырек из-под снотворного. Наверное, она ушла во сне. Медэксперт из полиции так и сказал, что она ушла во сне. Ушла без боли и страданий, тихо и спокойно, чисто и опрятно. Это прекрасно, так умереть. Наша Хуан