Страница:
Очень часто одной радиосвязи было недостаточно и приходилось устанавливать личные контакты. УСО подготовило для этой цели сотни мужчин и женщин. Подобрав людей, знающих язык той страны, где им предстояло действовать, их обучали повседневной агентурной работе. Затем они должны были получить знания, необходимые для выполнения специальных операций. Для этого была организована специальная школа в Рингуэе.
Система обучения была приспособлена к потребностям военного времени и исходила из того, что разведчики будут действовать в стране, где число дружественно настроенных граждан по крайней мере в пятьдесят раз больше численности вооруженного противника.
Естественно, что в школе обучали таким предметам, как прыжки с парашютом, организация диверсий, приемы самообороны и нападения, радиоделу и другим дисциплинам, необходимым разведчику. Но, в отличие от немецких и, к сожалению, наших школ военного времени, при подготовке агентов УСО огромное внимание уделялось «мелочам», от которых часто зависели жизнь и успешная деятельность агентов.
Речь идет не только о тщательной отработке документации, легенды биографии, изучения языковых особенностей той местности, из которой якобы происходит агент. Агента снабжали информацией по всем вопросам, которых может коснуться его жизнь в тылу врага — особенности режима проживания и передвижения, устройство на работу, продовольственные нормы, порядок регистрации в полиции, соблюдение комендантского часа. Поддельные документы изготавливались в специальной лаборатории УСО, но к ним добавлялись важные детали: «семейные» фотографии, старые визитные карточки, письма от друга или подруги, билеты метро, в общем всякая мелочь, которую он мог таскать в карманах и от которой зависела его жизнь. Если агент забрасывался, например, во Францию, его обучали вести себя за столом, есть и пить на французский манер; знакомили с самыми свежими французскими анекдотами и каламбурами. Одним из приятных тестов для агентов была проверка «на выпивку» — сколько и чего он (она) сможет выпить, не потеряв голову, и как будет вести себя при этом.
Так же скрупулезно соблюдалась чуткость к забрасываемым агентам. О готовности вылететь на задание его спрашивали не только заранее, но и в последнюю минуту перед посадкой в самолет. При этом ему говорили, что его отказ не повлечет для него никаких неприятных последствий. А тем из заброшенных агентов, с которыми поддерживалась радиосвязь, иногда в завуалированной форме сообщали хорошие новости из дому. Правда, это случалось редко, только тогда, когда требовалось поддержать агента или вдохновить на какое-то опасное дело.
Перед заброской нередко инсценировались «допросы в гестапо», когда агент подвергался сильному психологическому давлению. Был случай, когда девушка по имени Ноор Инайлят Хан не выдержала «допроса», почти лишилась сознания, потеряла голос, а придя в себя побледнела и дрожала от страха. Ее хотели отстранить от задания, но она уговорила послать ее. Когда во Франции она была схвачена гестапо и подверглась пыткам, то держала себя удивительно спокойно, никого не выдала и была расстреляна в немецком концлагере.
История УСО полна крупных и мелких событий, в ней есть место героям и предателям, хорошо организованным акциям и провалам. Первых агентов забрасывали вслепую, на их собственный страх и риск, их никто не ждал, у них не было надежных явок и адресов; они должны были сами устраиваться, создавать свое прикрытие и обзаводиться связями. И во многих случаях попадали прямо в объятия гестапо. Если этого удавалось избежать, агент должен был найти надежных людей из числа своих связей и начать разведывательно-диверсионную работу. Самое большое внимание УСО уделяло работе во Франции по ряду причин, особенно начиная с 1943 года. Это была самая крупная из оккупированных стран, которая находилась ближе всего к Англии, в ней было лучше всего организовано движение Сопротивления, в которое входили десятки тысяч людей самых разных политических взглядов, объединенных чувством патриотизма. Однако французской секции УСО приходилось нелегко с подбором кадров, так как лучших людей де Голль и «Свободная Франция» стремились использовать сами. К тому же де Голль вообще относился к УСО недружелюбно, полагая, что оно нарушает суверенитет Франции и, устанавливая связи с участниками Сопротивления, только мешает им работать. Он не без оснований подозревал, что заброшенная во Францию английская агентура осядет там и впоследствии может быть использована против Франции. Поэтому он запрещал французам идти на службу к англичанам в УСО, хотя его отношения с военной разведкой и СИС были достаточно сердечными. После войны произошел случай, когда во время представления де Голлем героев, участников французского Сопротивления, оказался англичанин, агент УСО. Де Голль за плечи развернул его от себя и сказал: «Ваше место не здесь». Впоследствии, после ухода де Голля, этот англичанин был награжден французским правительством.
Поэтому «французов» зачастую приходилось «создавать» из англичан и канадцев, что вызывало для УСО дополнительные трудности. Оно тесно сотрудничало с Министерством экономической войны (МЭВ).
Интересно, что МЭВ было создано еще до войны, 29 июня 1937 года, под секретным названием «Комитет по экономическому прессингу на Германию», куда входила группа промышленников, банкиров и ученых. Вскоре комитет закрыли, однако он возобновил свою работу в 1938 году, после захвата Гитлером Австрии и Чехословакии. 27 июля 1939 года комитет был преобразован в Министерство.
У руководства УСО существовали серьезные трудности, связанные с непростыми отношениями не только с де Голлем, но также между правительством Великобритании и правительствами в изгнании и национальными комитетами на ее территории. Взгляды Черчилля на роль Сопротивления коренным образом отличались от взглядов этих правительств и комитетов. Они считали, что рейды англичан, диверсии на железнодорожных и военных объектах вызывают репрессии немцев против мирного населения и затрудняют работу сил Сопротивления. Даже самое лояльное норвежское правительство выступило против сотрудничества УСО с секретной патриотической организацией Милорг. Голландское правительство объявило УСО виновным в провале сети английской агентуры, состоящей из голландцев; некоторые голландцы даже обвиняли англичан в предательстве.
Англичане, а затем и американцы совершенно очевидно исходили из того, что те, кто реально борется в Сопротивлении, займут главные политические посты после освобождения. Так и произошло. Не случайно «партия расстрелянных» — коммунисты — выиграли выборы почти во всех освобожденных европейских странах.
Одна из главных зарубежных резидентур УСО находилась в Базеле, швейцарском городе, расположенном в нескольких километрах от французской и германской границ. Это был рай для разведчиков всех стран, и УСО вовсю использовало эти возможности.
В начале деятельности УСО основной энтузиазм его штаба был направлен на возможность ведения подпольной войны во Франции, Польше и Чехословакии. Программа, принятая штабом, предусматривала создание, набор, тренировку и вооружение 130000 человек в этих трех странах. Их надо было вооружить, главным образом новым оружием, которое должно было доставляться на самолетах-бомбардировщиках. Однако эта программа была отвергнута начальником штаба.
Летом 1941 года УСО представило новую программу, по которой во Франции и Голландии должно было быть подготовлено 45000 бойцов. Но и эта идея из-за нехватки самолетов оказалась нереализованной.
На конференции начальников штабов в Вашингтоне, носившей название «Аркадия», роль Сопротивления и секретных армий в Европе была упомянута лишь между прочим. (Надо отметить, что «помощь России всеми возможными средствами» в перечне основных задач заняла почетное второе место, после «усиления бомбардировки Германии авиацией США и Великобритании».) Руководство английского генерального штаба, которому подчинялось УСО, стало считать Францию сомнительным объектом для серьезных операций, ибо, хотя УСО забрасывало туда оружие и снаряжение, оно в основном терялось где-то в разобщенных между собой отрядах и группах Сопротивления.
1942 год закончился для УСО неудачно. Агентов было заброшено мало, к тому же многие из них были захвачены немцами. Связь с оставшимися часто прерывалась на несколько недель (а за это время немцы зачастую захватывали агента или радиста, а затем заставляли его работать под их контролем). Поставки оружия и взрывчатых веществ почти прекратились.
Жизнь французской секции возродилась после прихода нового начальника, майора Мориса Букмастера. Количество забросок в 1943 году увеличилось, но поставки оружия и взрывчатых веществ оставались смехотворно малыми: за весь год около 900 килограмм взрывчатых веществ, 388 пистолетов, 269 автоматов…
Но затем, когда УСО было передано подразделение транспортной авиации, поставки возросли. Приоритет был у Франции, но самолеты летали уже и над другими оккупированными странами. По приказу Черчилля, в январе 1944 года УСО получило в свое распоряжение 35 самолетов. Если в IV квартале 1943 года был 101 самолетовылет, то в I квартале 1944 года их стало 604, а во II — 1728. Черчилль также отдал распоряжение о том, чтобы в связи с подготовкой вторжения во Францию отряды партизан (маки) снабжались оружием в первую очередь. Соответственно увеличилась и заброска оружия. Только за первые 4,5 месяца 1944 года с парашютами было сброшено 45000 автоматов, 17000 пистолетов и много другого оружия и боеприпасов.
Агенты УСО, часто действуя совместно с отрядами Сопротивления, осуществили немало диверсий. Только в течение 10 месяцев, между июнем 1943 года и маем 1944 года, были уничтожены или серьезно повреждены 1822 локомотива, 200 пассажирских вагонов, уничтожены 2500 товарных вагонов и повреждены 800. В докладе полиции Виши отмечалось, что за период с 25 октября по 25 ноября 1943 года имели место свыше 3000 попыток диверсий на железнодорожных линиях, из которых 427 принесли большой ущерб, а 132 вызвали крушения поездов и «серьезные потери германских войск».
С приближением открытия Второго фронта и после «дня Д» количество диверсий в немецком тылу еще больше увеличилось. В августе 1944 года было уничтожено 668 локомотивов и осуществлено 2900 успешных нападений на железнодорожные пути и следовавшие по ним войска.
В октябре 1943 года генерал Рундштедт направил на имя Гитлера рапорт, в котором выражал «тревогу по поводу увеличения саботажа на железных дорогах, которое связано с возрастающим количеством поставок с помощью парашютов для агентов и участников Сопротивления со стороны УСО». Он докладывал, что «только в сентябре было 534 очень серьезных актов саботажа на железных дорогах по сравнению со 120 за всю первую половину года». Рундштедт утверждал, что в случае вторжения союзников ситуация «ухудшится из-за невозможности проводить ремонтные работы».
Считая, что большинство диверсий проводится железнодорожниками или с их участием, гестапо арестовывало их тысячами. Одновременно немцы вынуждены были направить во Францию 20000 германских железнодорожников. Германская армия и подразделения СС отзывались с фронта для круглосуточной охраны станций, депо и железнодорожных линий.
Диверсии проводились агентами УСО и участниками Сопротивления, не связанными с УСО, и на промышленных предприятиях, работавших на Германию, в том числе таких крупных, как «Шнейдер-Крезо», «Мишлен» и других, а также на электростанциях, линиях электропередач и связи. Взрыв на радиостанции в районе Бордо, используемой для связи с подводными лодками, действующими в Атлантике, причинил немцам огромный ущерб.
Немцы жестоко мстили за акты диверсий и саботажа. По меньшей мере 24000 борцов Сопротивления были казнены немцами во Франции, 115000 депортированы в германские концлагеря (только 40000 из них вернулись обратно). Была уничтожена деревня Орадур-сюр-Глан вместе со своими жителями, включая женщин и детей (как и чешская Лидице, и белорусская Хатынь).
Значительные операции УСО провело не только во Франции, но и в других оккупированных немцами странах — Бельгии, Дании, Голландии, Норвегии.
За время своей деятельности УСО одержало немало побед, но совершило и немало ошибок и понесло немалые потери. Сотни агентов были арестованы немцами, расстреляны на месте или казнены в фашистских концлагерях.
АБВЕР ПРОТИВ УСО ВО ФРАНЦИИ
Система обучения была приспособлена к потребностям военного времени и исходила из того, что разведчики будут действовать в стране, где число дружественно настроенных граждан по крайней мере в пятьдесят раз больше численности вооруженного противника.
Естественно, что в школе обучали таким предметам, как прыжки с парашютом, организация диверсий, приемы самообороны и нападения, радиоделу и другим дисциплинам, необходимым разведчику. Но, в отличие от немецких и, к сожалению, наших школ военного времени, при подготовке агентов УСО огромное внимание уделялось «мелочам», от которых часто зависели жизнь и успешная деятельность агентов.
Речь идет не только о тщательной отработке документации, легенды биографии, изучения языковых особенностей той местности, из которой якобы происходит агент. Агента снабжали информацией по всем вопросам, которых может коснуться его жизнь в тылу врага — особенности режима проживания и передвижения, устройство на работу, продовольственные нормы, порядок регистрации в полиции, соблюдение комендантского часа. Поддельные документы изготавливались в специальной лаборатории УСО, но к ним добавлялись важные детали: «семейные» фотографии, старые визитные карточки, письма от друга или подруги, билеты метро, в общем всякая мелочь, которую он мог таскать в карманах и от которой зависела его жизнь. Если агент забрасывался, например, во Францию, его обучали вести себя за столом, есть и пить на французский манер; знакомили с самыми свежими французскими анекдотами и каламбурами. Одним из приятных тестов для агентов была проверка «на выпивку» — сколько и чего он (она) сможет выпить, не потеряв голову, и как будет вести себя при этом.
Так же скрупулезно соблюдалась чуткость к забрасываемым агентам. О готовности вылететь на задание его спрашивали не только заранее, но и в последнюю минуту перед посадкой в самолет. При этом ему говорили, что его отказ не повлечет для него никаких неприятных последствий. А тем из заброшенных агентов, с которыми поддерживалась радиосвязь, иногда в завуалированной форме сообщали хорошие новости из дому. Правда, это случалось редко, только тогда, когда требовалось поддержать агента или вдохновить на какое-то опасное дело.
Перед заброской нередко инсценировались «допросы в гестапо», когда агент подвергался сильному психологическому давлению. Был случай, когда девушка по имени Ноор Инайлят Хан не выдержала «допроса», почти лишилась сознания, потеряла голос, а придя в себя побледнела и дрожала от страха. Ее хотели отстранить от задания, но она уговорила послать ее. Когда во Франции она была схвачена гестапо и подверглась пыткам, то держала себя удивительно спокойно, никого не выдала и была расстреляна в немецком концлагере.
История УСО полна крупных и мелких событий, в ней есть место героям и предателям, хорошо организованным акциям и провалам. Первых агентов забрасывали вслепую, на их собственный страх и риск, их никто не ждал, у них не было надежных явок и адресов; они должны были сами устраиваться, создавать свое прикрытие и обзаводиться связями. И во многих случаях попадали прямо в объятия гестапо. Если этого удавалось избежать, агент должен был найти надежных людей из числа своих связей и начать разведывательно-диверсионную работу. Самое большое внимание УСО уделяло работе во Франции по ряду причин, особенно начиная с 1943 года. Это была самая крупная из оккупированных стран, которая находилась ближе всего к Англии, в ней было лучше всего организовано движение Сопротивления, в которое входили десятки тысяч людей самых разных политических взглядов, объединенных чувством патриотизма. Однако французской секции УСО приходилось нелегко с подбором кадров, так как лучших людей де Голль и «Свободная Франция» стремились использовать сами. К тому же де Голль вообще относился к УСО недружелюбно, полагая, что оно нарушает суверенитет Франции и, устанавливая связи с участниками Сопротивления, только мешает им работать. Он не без оснований подозревал, что заброшенная во Францию английская агентура осядет там и впоследствии может быть использована против Франции. Поэтому он запрещал французам идти на службу к англичанам в УСО, хотя его отношения с военной разведкой и СИС были достаточно сердечными. После войны произошел случай, когда во время представления де Голлем героев, участников французского Сопротивления, оказался англичанин, агент УСО. Де Голль за плечи развернул его от себя и сказал: «Ваше место не здесь». Впоследствии, после ухода де Голля, этот англичанин был награжден французским правительством.
Поэтому «французов» зачастую приходилось «создавать» из англичан и канадцев, что вызывало для УСО дополнительные трудности. Оно тесно сотрудничало с Министерством экономической войны (МЭВ).
Интересно, что МЭВ было создано еще до войны, 29 июня 1937 года, под секретным названием «Комитет по экономическому прессингу на Германию», куда входила группа промышленников, банкиров и ученых. Вскоре комитет закрыли, однако он возобновил свою работу в 1938 году, после захвата Гитлером Австрии и Чехословакии. 27 июля 1939 года комитет был преобразован в Министерство.
У руководства УСО существовали серьезные трудности, связанные с непростыми отношениями не только с де Голлем, но также между правительством Великобритании и правительствами в изгнании и национальными комитетами на ее территории. Взгляды Черчилля на роль Сопротивления коренным образом отличались от взглядов этих правительств и комитетов. Они считали, что рейды англичан, диверсии на железнодорожных и военных объектах вызывают репрессии немцев против мирного населения и затрудняют работу сил Сопротивления. Даже самое лояльное норвежское правительство выступило против сотрудничества УСО с секретной патриотической организацией Милорг. Голландское правительство объявило УСО виновным в провале сети английской агентуры, состоящей из голландцев; некоторые голландцы даже обвиняли англичан в предательстве.
Англичане, а затем и американцы совершенно очевидно исходили из того, что те, кто реально борется в Сопротивлении, займут главные политические посты после освобождения. Так и произошло. Не случайно «партия расстрелянных» — коммунисты — выиграли выборы почти во всех освобожденных европейских странах.
Одна из главных зарубежных резидентур УСО находилась в Базеле, швейцарском городе, расположенном в нескольких километрах от французской и германской границ. Это был рай для разведчиков всех стран, и УСО вовсю использовало эти возможности.
В начале деятельности УСО основной энтузиазм его штаба был направлен на возможность ведения подпольной войны во Франции, Польше и Чехословакии. Программа, принятая штабом, предусматривала создание, набор, тренировку и вооружение 130000 человек в этих трех странах. Их надо было вооружить, главным образом новым оружием, которое должно было доставляться на самолетах-бомбардировщиках. Однако эта программа была отвергнута начальником штаба.
Летом 1941 года УСО представило новую программу, по которой во Франции и Голландии должно было быть подготовлено 45000 бойцов. Но и эта идея из-за нехватки самолетов оказалась нереализованной.
На конференции начальников штабов в Вашингтоне, носившей название «Аркадия», роль Сопротивления и секретных армий в Европе была упомянута лишь между прочим. (Надо отметить, что «помощь России всеми возможными средствами» в перечне основных задач заняла почетное второе место, после «усиления бомбардировки Германии авиацией США и Великобритании».) Руководство английского генерального штаба, которому подчинялось УСО, стало считать Францию сомнительным объектом для серьезных операций, ибо, хотя УСО забрасывало туда оружие и снаряжение, оно в основном терялось где-то в разобщенных между собой отрядах и группах Сопротивления.
1942 год закончился для УСО неудачно. Агентов было заброшено мало, к тому же многие из них были захвачены немцами. Связь с оставшимися часто прерывалась на несколько недель (а за это время немцы зачастую захватывали агента или радиста, а затем заставляли его работать под их контролем). Поставки оружия и взрывчатых веществ почти прекратились.
Жизнь французской секции возродилась после прихода нового начальника, майора Мориса Букмастера. Количество забросок в 1943 году увеличилось, но поставки оружия и взрывчатых веществ оставались смехотворно малыми: за весь год около 900 килограмм взрывчатых веществ, 388 пистолетов, 269 автоматов…
Но затем, когда УСО было передано подразделение транспортной авиации, поставки возросли. Приоритет был у Франции, но самолеты летали уже и над другими оккупированными странами. По приказу Черчилля, в январе 1944 года УСО получило в свое распоряжение 35 самолетов. Если в IV квартале 1943 года был 101 самолетовылет, то в I квартале 1944 года их стало 604, а во II — 1728. Черчилль также отдал распоряжение о том, чтобы в связи с подготовкой вторжения во Францию отряды партизан (маки) снабжались оружием в первую очередь. Соответственно увеличилась и заброска оружия. Только за первые 4,5 месяца 1944 года с парашютами было сброшено 45000 автоматов, 17000 пистолетов и много другого оружия и боеприпасов.
Агенты УСО, часто действуя совместно с отрядами Сопротивления, осуществили немало диверсий. Только в течение 10 месяцев, между июнем 1943 года и маем 1944 года, были уничтожены или серьезно повреждены 1822 локомотива, 200 пассажирских вагонов, уничтожены 2500 товарных вагонов и повреждены 800. В докладе полиции Виши отмечалось, что за период с 25 октября по 25 ноября 1943 года имели место свыше 3000 попыток диверсий на железнодорожных линиях, из которых 427 принесли большой ущерб, а 132 вызвали крушения поездов и «серьезные потери германских войск».
С приближением открытия Второго фронта и после «дня Д» количество диверсий в немецком тылу еще больше увеличилось. В августе 1944 года было уничтожено 668 локомотивов и осуществлено 2900 успешных нападений на железнодорожные пути и следовавшие по ним войска.
В октябре 1943 года генерал Рундштедт направил на имя Гитлера рапорт, в котором выражал «тревогу по поводу увеличения саботажа на железных дорогах, которое связано с возрастающим количеством поставок с помощью парашютов для агентов и участников Сопротивления со стороны УСО». Он докладывал, что «только в сентябре было 534 очень серьезных актов саботажа на железных дорогах по сравнению со 120 за всю первую половину года». Рундштедт утверждал, что в случае вторжения союзников ситуация «ухудшится из-за невозможности проводить ремонтные работы».
Считая, что большинство диверсий проводится железнодорожниками или с их участием, гестапо арестовывало их тысячами. Одновременно немцы вынуждены были направить во Францию 20000 германских железнодорожников. Германская армия и подразделения СС отзывались с фронта для круглосуточной охраны станций, депо и железнодорожных линий.
Диверсии проводились агентами УСО и участниками Сопротивления, не связанными с УСО, и на промышленных предприятиях, работавших на Германию, в том числе таких крупных, как «Шнейдер-Крезо», «Мишлен» и других, а также на электростанциях, линиях электропередач и связи. Взрыв на радиостанции в районе Бордо, используемой для связи с подводными лодками, действующими в Атлантике, причинил немцам огромный ущерб.
Немцы жестоко мстили за акты диверсий и саботажа. По меньшей мере 24000 борцов Сопротивления были казнены немцами во Франции, 115000 депортированы в германские концлагеря (только 40000 из них вернулись обратно). Была уничтожена деревня Орадур-сюр-Глан вместе со своими жителями, включая женщин и детей (как и чешская Лидице, и белорусская Хатынь).
Значительные операции УСО провело не только во Франции, но и в других оккупированных немцами странах — Бельгии, Дании, Голландии, Норвегии.
За время своей деятельности УСО одержало немало побед, но совершило и немало ошибок и понесло немалые потери. Сотни агентов были арестованы немцами, расстреляны на месте или казнены в фашистских концлагерях.
АБВЕР ПРОТИВ УСО ВО ФРАНЦИИ
Пожалуй, самая яркая операция абвера против УСО во Франции в годы Второй мировой войны была проведена не генералами и полковниками, а простым унтер-офицером разведки.
После падения Франции в июне 1940 года горстка польских офицеров, не успевших эвакуироваться из Дюнкерка, организовала разведывательные ячейки во многих городах Франции. Среди них был офицер разведки ВВС Польши капитан Роман Чернявски. Молодая вдова Рене Борни из Люневиля предоставила ему убежище, снабдила одеждой, а главное — документами своего покойного мужа, благодаря чему поляк сразу же превратился в мсье Арманда Борни. Он стал одним из создателей и руководителей разведывательной сети, которую назвали «Интераллье» («Межнациональная»), со штаб-квартирой в Париже и получил кличку Арманд, как мы и будем называть его в дальнейшем.
Однажды он встретил тридцатилетнюю француженку Матильду Каррэ. Матильда происходила из семьи военных. Ее отец во время Первой мировой войны был награжден орденом Почетного легиона. Каррэ работала в Красном Кресте, демонстрировала свою ненависть к немцам и казалась вполне заслуживающей доверия. Арманд взял ее в свою организацию. Матильда вскоре стала его первой помощницей, а заодно и возлюбленной. 16 ноября 1940 года они связались с английской разведкой и вскоре начали радиопередачи на Лондон.
Постепенно «Интераллье» развернула сеть резидентур в четырнадцати точках, охватив почти всю территорию Франции. В таких ключевых местах, как Брест, Шербур, Кале, Булонь, они могли держать под постоянным наблюдением военно-морские сооружения немцев и передвижения флота. Вблизи испанской границы они помогали курьерам налаживать регулярный контакт с британским посольством в Мадриде. Разведывательная сеть размещалась вдоль «зеленой границы» между оккупированной и неоккупированной зонами Франции. Агенты в таких промышленных районах, как Лилль, Лион, Нант или Реймс, наводили ВВС Англии на заводы, производившие вооружение для Германии, и на склады, где оно хранилось.
Арманд и Матильда Каррэ поддерживали контакты с некоторыми высокопоставленными французами, которые, сотрудничая с немцами, тайно поддерживали движение Сопротивления. Одним из них был мэтр Броль, выдающийся парижский адвокат, игравший важную роль в движении Сопротивления. Среди близких друзей Матильды были офицеры гестапо и абвера. Через несколько месяцев «Интераллье» уже насчитывала более ста двадцати членов, агентов и курьеров.
Гестапо и контрразведывательному отделу парижского абвера вскоре стало известно об эффективной разведывательной организации, работающей на Лондон, но многочисленные попытки выйти на нее или схватить хотя бы одного из ее членов оказывались тщетными.
Для пеленгации радиопередатчиков, действующих в Париже по улицам разъезжала специально оборудованная машина абвера, и однажды Арманд, Матильда и их помощники чуть было не попались. Пришлось сократить количество радиоквартир, а в октябре 1941 года работа была сконцентрирована в тихом домике номер 8 на улице Вилла Леандр на Монмартре. Каждый день там шла невидимая работа: Арманд анализировал полученные от агентуры материалы, Матильда печатала их для съемки на микрофильмы. Часто она заходила в его комнату так тихо, что он ее не слышал, поэтому и дал ей кличку «Кошка». В Лондон шли радиосообщения, начинающиеся словами: «Кошка сообщает…». Радиотехнической службе немцев удавалось без труда перехватывать их: подпольный радиопередатчик выходил в эфир постоянно в двадцать один час, и главное — часть телеграмм даже не была зашифрована и передавалась с демонстративной наглостью. Все они содержали важную информацию и свидетельствовали о том, что Кошка располагает секретными сведениями, некоторые из которых исходили от офицеров гестапо и абвера.
Кошка вскоре стала известна всей Франции — у французов имелись радиоприемники и по ним можно было слышать слова «Кошка сообщает…». Это вдохновляло патриотов на борьбу, слово «Кошка» стало символом Сопротивления. Поймать Кошку для сотрудников германской контрразведки теперь стало не только долгом службы, но и делом чести.
Сектор "Д" «Интераллье» базировался в Шербуре и Лизо. Его деятельность распространялась на шесть департаментов Северной Франции, покрывая Бретань и западные районы Нормандии. Весной 1941 года Арманд назначил молодого человека, бывшего французского летчика Рауля Киффера, или Кики, как его звали друзья, шефом этого сектора.
В начале октября некий ефрейтор немецкой армии доложил в местное отделение абвера в Шербуре, что какая-то француженка пытается получить информацию от лиц, работающих на базе горючего германских люфтваффе. По мнению ефрейтора, эта женщина — английская шпионка. Рапорт был передан в Париж, где на него обратили серьезное внимание, и в Шербур немедленно прибыл контрразведчик абвера капитан Эрих Борхерс.
Как раз в этот день дежурным в отделе Секретной полевой полиции был тогда еще никому не известный унтер-офицер Хуго Блайхер. Капитану он показался человеком интеллигентным, к тому же отлично знающим французский язык, поэтому Борхерс взял его себе в помощники. На следующий день они арестовали женщину по имени Шарлотта Буффе, и она призналась, что работает на английского агента, но знает только, что его кличка Поль. Началась охота на Поля, и Блайхеру удалось задержать его 3 ноября на станции Шербур по возвращении из Парижа. У него оказались сведения о германских военных сооружениях и зашифрованные инструкции. Полем оказался не кто иной, как Рауль Киффер. Блайхер отвез его в Париж и доставил в штаб-квартиру абвера.
При отъезде Блайхера на вокзале произошла душещипательная сцена расставания Хуго с его возлюбленной Сюзанной Лоран. Упоминаем о ней, так как она еще встретится в нашем рассказе.
Вначале Киффер отказывался говорить, однако, когда Блайхер пригрозил передать его в гестапо, он «раскололся».
В абвере унтер-офицера Хуго Блайхера посчитали полезным, человеком и оставили для работы в Центре. Так началась карьера Хуго Блайхера как «аса» абвера. Сорокадвухлетний унтер-офицер, который попал на службу в Секретную полевую полицию из-за слабого зрения, делавшего его непригодным к строевой службе, стал звездой германской контрразведки. Под многими именами: мсье Анри Костель, бельгийский бизнесмен, мсье Жан, полковник Генри из люфтваффе, выступая как антинацист, он сумел проникнуть во многие французские и бельгийские группы Сопротивления, в несколько сетей УСО и захватить множество агентов УСО и «Свободной Франции».
Используя Кики как подсадную утку, Блайхер арестовал одного из членов группы Арманда в Париже, который знал адрес конспиративной квартиры. 17 ноября Блайхер нагрянул в штаб-квартиру на Вилла Леандр.
В три часа ночи четыре черные автомашины с солдатами Секретной полевой полиции блокировали оба конца маленькой улицы. Несколько минут спустя Арманда вывели из дома в наручниках. Двум радиооператорам, находившимся на чердаке, удалось бежать.
При допросе хозяйки дома Блайхер узнал, что Арманда ежедневно навещала женщина, которую он называл «Кошка». Арманд признался в том, что он — капитан Роман Чернявски и работает на союзников. Это было все, что он сказал. Ни угрозы, ни избиения не заставили его выдать какую-либо информацию об «Интераллье» и ее контактах с Лондоном. Он был заключен в одиночную камеру в подземелье тюрьмы Фрезенс. Ему удалось дожить до конца войны.
Во время ареста Арманда в его постели обнаружили красивую блондинку, ту самую Рене Борни, молодую вдову из Люневиля, которая дала Арманду документы покойного мужа, а затем по его приглашению приехала в Париж. Блайхер долго допрашивал ее, она готова была показать все, что знает, но казалось, о чем-то умалчивает.
Тогда Блайхер, великолепный психолог, пошел на хитрость, намекнув о Кошке. В порыве ревности Рене выложила все, что знала о Кошке и ее разведывательной работе. С ее помощью в тот же день Кошка была арестована на пороге своего дома на улице Антуанетты. На первых порах Блайхер продолжил работу с Рене Борни. Но толку от нее было мало. Даже главные фигуры «Интераллье» описывались ею так: «симпатичный мужчина средних лет с серыми глазами» или «молодой человек, любящий шутить».
Тогда Блайхер сконцентрировал свои усилия на Кошке. Он перевел ее из тюрьмы в отель «Эдуард VII» на авеню Опера, в котором размещался парижский офис абвера. Ей был предоставлен номер с ванной и туалетом, и, хотя за дверью стоял охранник, она чувствовала себя вполне комфортно.
Блайхер зашел «навестить» ее, и они отлично пообедали. Он как бы между прочим сообщил, что уже имеет все документы, которые ему требуются. Одно его слово — и она вместе со своими друзьями будет расстреляна.
— Мы знаем все, и нет никакой надобности в дурацкой храбрости. Вы не спасете никого своим молчанием. Но если вы поможете мне, то я постараюсь спасти вас и ваших друзей от гестапо. Вы будете освобождены, а с ними будут обращаться как с военнопленными, и после войны они вернутся домой. Если не поможете — вами займется гестапо, и тогда вам останется уповать лишь на Господа…
Блайхер сумел перевербовать Матильду Каррэ, пообещав ей относительную свободу и 60 тысяч франков в месяц. В течение нескольких дней организация Арманда с ее помощью была практически ликвидирована.
Экспансивная, горячая, взбалмошная Кошка, ожидавшая встретить наглого гунна с грубым лицом, резким голосом, плохо говорящего по-французски, видит в Блайхере красивого, мужественного, интеллигентного человека, прекрасно владеющего французским и умеющего очаровывать. И вместо чувства отторжения и ненависти она начинает испытывать искреннее влечение к нему, становится послушной игрушкой в его руках… Их связь стала фактом… Кошка добросовестно поведала Блайхеру обо всем, что знала. Она рассказала, как внедрилась в штаб-квартиру СД в Париже в качестве «представительницы швейцарского Красного Креста» якобы для медицинского и социального обслуживания заключенных парижских тюрем. Потом стала даже «агентом СД» и любовницей одного из высших офицеров СС. От него и других офицеров она и располагала весьма ценной информацией, но он был отправлен в Россию и погиб. У нее были связи и в штаб-квартире абвера в гостинице «Лютеция».
Она рассказала ему об операции, проведенной от имени абвера, когда использовался телефон, стоящий в кабинете одного из его руководителей. Блайхер только диву давался.
В числе прочих Кошка выдала «почтовый ящик» для связи с агентурой. Были арестованы остававшиеся на свободе члены «Интераллье», в общей сложности 94 человека. Лишь немногим удалось скрыться.
Конечно, все это Кошке давалось нелегко, в душе женщины шла мучительная борьба. Если не в оправдание, то в смягчение ее вины можно отметить, что, помимо любви к Блайхеру, она руководствовалась внушенной им мыслью, что всех, кого она выдаст, не передадут гестапо, а будут рассматривать как военнопленных. И в заслугу Блайхеру и руководству парижского абвера надо поставить то, что это обещание было выполнено. Те же, кто попал в руки гестапо, погибли.
Теперь они как муж и жена жили в фешенебельном квартале. Кошка передала Блайхеру все наличные средства «Интераллье» — миллионы французских и тысячи швейцарских франков, тысячи английских фунтов.
Наряду с арестованными людьми, документами и кодами немцы захватили также четыре радиопередатчика. Блайхер отправился к шефу парижского абвера полковнику Оскару Рейле и представил план, показавшийся тому на первых порах фантастическим.
— Герр оберст, — сказал Блайхер, — у нас имеются четыре передатчика. Если мы сохраним в тайне аресты, мы сможем начать радиоигру и убедить Лондон в том, что «Интераллье» функционирует, как и раньше. Мы сможем получать сигналы и инструкции из Лондона, все новости об отправке оттуда агентов, а также снабжать их дезинформацией. Иными словами, мы сохраним сеть «Интераллье», но под германским контролем, по крайней мере какое-то время. Кроме того, мы заставим англичан снабжать нас деньгами.
Полковник Рейле согласился. Проблема заключалась в том, чтобы принудить сотрудничать хотя бы нескольких бывших членов «Интераллье». Все поляки, которым предлагали это, только презрительно усмехались в ответ. В Кошке Блайхер был уверен. Ему также удалось перевербовать одного из радистов, Анри Табета. Это было нетрудно: за какой-то промах Арманд приговорил его к смерти (после войны французский суд за сотрудничество с оккупантами тоже приговорил его к смертной казни). Да еще Рене Борни согласилась работать на немцев.
Радиопередатчик был перемещен в дом богатого бизнесмена. Один из офицеров абвера, барон фон Хеффль, стал руководителем этой точки. Несколько офицеров и сержантов составляли его штат. Там же Блайхер разместил Кошку, Рене Борни и Анри Табета и остроумно назвал эту квартиру «кошатником».
Длительного перерыва в радиосвязи между Парижем и Лондоном не произошло, и в Лондоне ничего не заподозрили. Кошка знала все обусловленные тонкости радиопередач, предусмотренные сигналы опасности. Но кодом владела лишь Рене. Они обе теперь сотрудничали с немцами так же добросовестно, как раньше с союзниками.
После падения Франции в июне 1940 года горстка польских офицеров, не успевших эвакуироваться из Дюнкерка, организовала разведывательные ячейки во многих городах Франции. Среди них был офицер разведки ВВС Польши капитан Роман Чернявски. Молодая вдова Рене Борни из Люневиля предоставила ему убежище, снабдила одеждой, а главное — документами своего покойного мужа, благодаря чему поляк сразу же превратился в мсье Арманда Борни. Он стал одним из создателей и руководителей разведывательной сети, которую назвали «Интераллье» («Межнациональная»), со штаб-квартирой в Париже и получил кличку Арманд, как мы и будем называть его в дальнейшем.
Однажды он встретил тридцатилетнюю француженку Матильду Каррэ. Матильда происходила из семьи военных. Ее отец во время Первой мировой войны был награжден орденом Почетного легиона. Каррэ работала в Красном Кресте, демонстрировала свою ненависть к немцам и казалась вполне заслуживающей доверия. Арманд взял ее в свою организацию. Матильда вскоре стала его первой помощницей, а заодно и возлюбленной. 16 ноября 1940 года они связались с английской разведкой и вскоре начали радиопередачи на Лондон.
Постепенно «Интераллье» развернула сеть резидентур в четырнадцати точках, охватив почти всю территорию Франции. В таких ключевых местах, как Брест, Шербур, Кале, Булонь, они могли держать под постоянным наблюдением военно-морские сооружения немцев и передвижения флота. Вблизи испанской границы они помогали курьерам налаживать регулярный контакт с британским посольством в Мадриде. Разведывательная сеть размещалась вдоль «зеленой границы» между оккупированной и неоккупированной зонами Франции. Агенты в таких промышленных районах, как Лилль, Лион, Нант или Реймс, наводили ВВС Англии на заводы, производившие вооружение для Германии, и на склады, где оно хранилось.
Арманд и Матильда Каррэ поддерживали контакты с некоторыми высокопоставленными французами, которые, сотрудничая с немцами, тайно поддерживали движение Сопротивления. Одним из них был мэтр Броль, выдающийся парижский адвокат, игравший важную роль в движении Сопротивления. Среди близких друзей Матильды были офицеры гестапо и абвера. Через несколько месяцев «Интераллье» уже насчитывала более ста двадцати членов, агентов и курьеров.
Гестапо и контрразведывательному отделу парижского абвера вскоре стало известно об эффективной разведывательной организации, работающей на Лондон, но многочисленные попытки выйти на нее или схватить хотя бы одного из ее членов оказывались тщетными.
Для пеленгации радиопередатчиков, действующих в Париже по улицам разъезжала специально оборудованная машина абвера, и однажды Арманд, Матильда и их помощники чуть было не попались. Пришлось сократить количество радиоквартир, а в октябре 1941 года работа была сконцентрирована в тихом домике номер 8 на улице Вилла Леандр на Монмартре. Каждый день там шла невидимая работа: Арманд анализировал полученные от агентуры материалы, Матильда печатала их для съемки на микрофильмы. Часто она заходила в его комнату так тихо, что он ее не слышал, поэтому и дал ей кличку «Кошка». В Лондон шли радиосообщения, начинающиеся словами: «Кошка сообщает…». Радиотехнической службе немцев удавалось без труда перехватывать их: подпольный радиопередатчик выходил в эфир постоянно в двадцать один час, и главное — часть телеграмм даже не была зашифрована и передавалась с демонстративной наглостью. Все они содержали важную информацию и свидетельствовали о том, что Кошка располагает секретными сведениями, некоторые из которых исходили от офицеров гестапо и абвера.
Кошка вскоре стала известна всей Франции — у французов имелись радиоприемники и по ним можно было слышать слова «Кошка сообщает…». Это вдохновляло патриотов на борьбу, слово «Кошка» стало символом Сопротивления. Поймать Кошку для сотрудников германской контрразведки теперь стало не только долгом службы, но и делом чести.
Сектор "Д" «Интераллье» базировался в Шербуре и Лизо. Его деятельность распространялась на шесть департаментов Северной Франции, покрывая Бретань и западные районы Нормандии. Весной 1941 года Арманд назначил молодого человека, бывшего французского летчика Рауля Киффера, или Кики, как его звали друзья, шефом этого сектора.
В начале октября некий ефрейтор немецкой армии доложил в местное отделение абвера в Шербуре, что какая-то француженка пытается получить информацию от лиц, работающих на базе горючего германских люфтваффе. По мнению ефрейтора, эта женщина — английская шпионка. Рапорт был передан в Париж, где на него обратили серьезное внимание, и в Шербур немедленно прибыл контрразведчик абвера капитан Эрих Борхерс.
Как раз в этот день дежурным в отделе Секретной полевой полиции был тогда еще никому не известный унтер-офицер Хуго Блайхер. Капитану он показался человеком интеллигентным, к тому же отлично знающим французский язык, поэтому Борхерс взял его себе в помощники. На следующий день они арестовали женщину по имени Шарлотта Буффе, и она призналась, что работает на английского агента, но знает только, что его кличка Поль. Началась охота на Поля, и Блайхеру удалось задержать его 3 ноября на станции Шербур по возвращении из Парижа. У него оказались сведения о германских военных сооружениях и зашифрованные инструкции. Полем оказался не кто иной, как Рауль Киффер. Блайхер отвез его в Париж и доставил в штаб-квартиру абвера.
При отъезде Блайхера на вокзале произошла душещипательная сцена расставания Хуго с его возлюбленной Сюзанной Лоран. Упоминаем о ней, так как она еще встретится в нашем рассказе.
Вначале Киффер отказывался говорить, однако, когда Блайхер пригрозил передать его в гестапо, он «раскололся».
В абвере унтер-офицера Хуго Блайхера посчитали полезным, человеком и оставили для работы в Центре. Так началась карьера Хуго Блайхера как «аса» абвера. Сорокадвухлетний унтер-офицер, который попал на службу в Секретную полевую полицию из-за слабого зрения, делавшего его непригодным к строевой службе, стал звездой германской контрразведки. Под многими именами: мсье Анри Костель, бельгийский бизнесмен, мсье Жан, полковник Генри из люфтваффе, выступая как антинацист, он сумел проникнуть во многие французские и бельгийские группы Сопротивления, в несколько сетей УСО и захватить множество агентов УСО и «Свободной Франции».
Используя Кики как подсадную утку, Блайхер арестовал одного из членов группы Арманда в Париже, который знал адрес конспиративной квартиры. 17 ноября Блайхер нагрянул в штаб-квартиру на Вилла Леандр.
В три часа ночи четыре черные автомашины с солдатами Секретной полевой полиции блокировали оба конца маленькой улицы. Несколько минут спустя Арманда вывели из дома в наручниках. Двум радиооператорам, находившимся на чердаке, удалось бежать.
При допросе хозяйки дома Блайхер узнал, что Арманда ежедневно навещала женщина, которую он называл «Кошка». Арманд признался в том, что он — капитан Роман Чернявски и работает на союзников. Это было все, что он сказал. Ни угрозы, ни избиения не заставили его выдать какую-либо информацию об «Интераллье» и ее контактах с Лондоном. Он был заключен в одиночную камеру в подземелье тюрьмы Фрезенс. Ему удалось дожить до конца войны.
Во время ареста Арманда в его постели обнаружили красивую блондинку, ту самую Рене Борни, молодую вдову из Люневиля, которая дала Арманду документы покойного мужа, а затем по его приглашению приехала в Париж. Блайхер долго допрашивал ее, она готова была показать все, что знает, но казалось, о чем-то умалчивает.
Тогда Блайхер, великолепный психолог, пошел на хитрость, намекнув о Кошке. В порыве ревности Рене выложила все, что знала о Кошке и ее разведывательной работе. С ее помощью в тот же день Кошка была арестована на пороге своего дома на улице Антуанетты. На первых порах Блайхер продолжил работу с Рене Борни. Но толку от нее было мало. Даже главные фигуры «Интераллье» описывались ею так: «симпатичный мужчина средних лет с серыми глазами» или «молодой человек, любящий шутить».
Тогда Блайхер сконцентрировал свои усилия на Кошке. Он перевел ее из тюрьмы в отель «Эдуард VII» на авеню Опера, в котором размещался парижский офис абвера. Ей был предоставлен номер с ванной и туалетом, и, хотя за дверью стоял охранник, она чувствовала себя вполне комфортно.
Блайхер зашел «навестить» ее, и они отлично пообедали. Он как бы между прочим сообщил, что уже имеет все документы, которые ему требуются. Одно его слово — и она вместе со своими друзьями будет расстреляна.
— Мы знаем все, и нет никакой надобности в дурацкой храбрости. Вы не спасете никого своим молчанием. Но если вы поможете мне, то я постараюсь спасти вас и ваших друзей от гестапо. Вы будете освобождены, а с ними будут обращаться как с военнопленными, и после войны они вернутся домой. Если не поможете — вами займется гестапо, и тогда вам останется уповать лишь на Господа…
Блайхер сумел перевербовать Матильду Каррэ, пообещав ей относительную свободу и 60 тысяч франков в месяц. В течение нескольких дней организация Арманда с ее помощью была практически ликвидирована.
Экспансивная, горячая, взбалмошная Кошка, ожидавшая встретить наглого гунна с грубым лицом, резким голосом, плохо говорящего по-французски, видит в Блайхере красивого, мужественного, интеллигентного человека, прекрасно владеющего французским и умеющего очаровывать. И вместо чувства отторжения и ненависти она начинает испытывать искреннее влечение к нему, становится послушной игрушкой в его руках… Их связь стала фактом… Кошка добросовестно поведала Блайхеру обо всем, что знала. Она рассказала, как внедрилась в штаб-квартиру СД в Париже в качестве «представительницы швейцарского Красного Креста» якобы для медицинского и социального обслуживания заключенных парижских тюрем. Потом стала даже «агентом СД» и любовницей одного из высших офицеров СС. От него и других офицеров она и располагала весьма ценной информацией, но он был отправлен в Россию и погиб. У нее были связи и в штаб-квартире абвера в гостинице «Лютеция».
Она рассказала ему об операции, проведенной от имени абвера, когда использовался телефон, стоящий в кабинете одного из его руководителей. Блайхер только диву давался.
В числе прочих Кошка выдала «почтовый ящик» для связи с агентурой. Были арестованы остававшиеся на свободе члены «Интераллье», в общей сложности 94 человека. Лишь немногим удалось скрыться.
Конечно, все это Кошке давалось нелегко, в душе женщины шла мучительная борьба. Если не в оправдание, то в смягчение ее вины можно отметить, что, помимо любви к Блайхеру, она руководствовалась внушенной им мыслью, что всех, кого она выдаст, не передадут гестапо, а будут рассматривать как военнопленных. И в заслугу Блайхеру и руководству парижского абвера надо поставить то, что это обещание было выполнено. Те же, кто попал в руки гестапо, погибли.
Теперь они как муж и жена жили в фешенебельном квартале. Кошка передала Блайхеру все наличные средства «Интераллье» — миллионы французских и тысячи швейцарских франков, тысячи английских фунтов.
Наряду с арестованными людьми, документами и кодами немцы захватили также четыре радиопередатчика. Блайхер отправился к шефу парижского абвера полковнику Оскару Рейле и представил план, показавшийся тому на первых порах фантастическим.
— Герр оберст, — сказал Блайхер, — у нас имеются четыре передатчика. Если мы сохраним в тайне аресты, мы сможем начать радиоигру и убедить Лондон в том, что «Интераллье» функционирует, как и раньше. Мы сможем получать сигналы и инструкции из Лондона, все новости об отправке оттуда агентов, а также снабжать их дезинформацией. Иными словами, мы сохраним сеть «Интераллье», но под германским контролем, по крайней мере какое-то время. Кроме того, мы заставим англичан снабжать нас деньгами.
Полковник Рейле согласился. Проблема заключалась в том, чтобы принудить сотрудничать хотя бы нескольких бывших членов «Интераллье». Все поляки, которым предлагали это, только презрительно усмехались в ответ. В Кошке Блайхер был уверен. Ему также удалось перевербовать одного из радистов, Анри Табета. Это было нетрудно: за какой-то промах Арманд приговорил его к смерти (после войны французский суд за сотрудничество с оккупантами тоже приговорил его к смертной казни). Да еще Рене Борни согласилась работать на немцев.
Радиопередатчик был перемещен в дом богатого бизнесмена. Один из офицеров абвера, барон фон Хеффль, стал руководителем этой точки. Несколько офицеров и сержантов составляли его штат. Там же Блайхер разместил Кошку, Рене Борни и Анри Табета и остроумно назвал эту квартиру «кошатником».
Длительного перерыва в радиосвязи между Парижем и Лондоном не произошло, и в Лондоне ничего не заподозрили. Кошка знала все обусловленные тонкости радиопередач, предусмотренные сигналы опасности. Но кодом владела лишь Рене. Они обе теперь сотрудничали с немцами так же добросовестно, как раньше с союзниками.