Страница:
[138]. А представлять себе во время молитвы какой-либо образ, вид или помысл не только не хорошо, но, напротив, весьма вредно. Ум должен быть в месте Божием, как то объясняет святой Нил, приводя изречение псалма: и бысть, говорит, в мире место Его(Пс. 75, 3). Мир же состоит в том, чтобы отнюдь не иметь помысла хорошего или худого. Потому, говорит святой Нил, что если ум ощущает себя, то он уже не в Боге едином, но и в себе. И поистине так. Ибо Божество неописуемо, беспредельно, не имеет образа и вида, и тот, кто говорит, что ум его с единым Богом, также должен иметь ум безвидным, не имеющим очертания, необразовидным и неразвлекаемым. А что вне этого, то - обольщение демонское. Потому и должно быть внимательным, и без вопрошения опытных не утверждать никакого помысла ни доброго, ни худого, ибо мы не знаем ни того, ни другого. Демоны преобразуются во что хотят и такими нам являются; как и человеческий ум и сам преобразуется во что хочет и очерчивается по виду воспринимаемого им предмета; но демоны делают это для того, чтобы обольстить нас, а ум наш блуждает неразумно, стремясь достигнуть совершенства. Однако насколько кто может - должен заключать ум в каком-либо поучении по Богу. Ибо как телесных деланий семь, так и ведений ума, то есть познаний, восемь. Три из них предшествуют ведению о пречистых страданиях Господа, в которых и должно всегда поучаться внутри себя, чтобы плакать о душе своей и о подобных себе, то есть размышлять о бедствиях, бывающих с нами от начала преступления, и как естество наше пало в такие страсти; размышлять и о своих согрешениях, и об искушениях, бывающих к исправлению. Потом - о смерти и ужасах, ожидающих грешников после смерти, чтобы душа сокрушилась и предалась плачу, к утешению и смирению своему; чтобы не отчаивалась от многих и страшных этих мыслей, и опять, чтобы не думал человек, что он успел достигнуть духовного дела, но чтобы пребывал в страхе и надежде, что и называется кротостию помыслов, то есть принимать все одинаково. Кротость приводит ум к познанию и рассуждению, по слову пророка: наставит бо, говорит он, кроткия на суд(Пс. 24, 9), точнее же, на рассуждение, чем пророк означает ведение с благочестием. Но как благочестие есть одно наименование, а заключает в себе многие делания, так и ведение по названию одно, но имеет в себе многие (степени) познаний и ведения. Ибо и началом телесного делания служит ведение, и без ведения никто не приступает к деланию доброго, и до самого конца, то есть усыновления и восхищения ума на небо, во Христе, пребывают ведение и видение. Но одно прежде труда, чтобы чрез него совершалось дело, как здания - орудиями, а другое после веры, чтобы дело охранялось страхом, как стеною. И опять нужны ведение и делание душевных добродетелей для того, чтобы приготовлялись и возрастали райские произрастения. После этого опять нужно ведение ума и духовное делание, то есть внимание ума и устроение душевного нрава, чтобы делатель искусно трудился и хранил заповеди, от чего бывает попечение о произрастениях и содействие Божие: как солнце, дождь, ветер и возрастание (плодов), без которых весь труд земледельца напрасен, хотя, может быть, и разумно совершается, ибо без приклонения свыше не может совершиться что-либо доброе; но и приклонения свыше, и (помощи) благодати не бывают к не имеющим произволения, говорит божественный Златоуст. Но все в этой жизни двойственно: делание и ведение; произволение и благодать; страх и надежда; подвиги и воздаяния. Но второго не бывает, пока не совершится первое, а если оно, может быть, и кажется, то это - обольщение. Точно так же, как если бы неопытный земледелец, видя цвет и считая его за плод, поспешил бы собрать его, не зная, что он губит действительный плод собиранием мнимого, так и здесь. Мнение не попускает быть мнимому, говорит святой Нил. Потому и должен всякий пребывать при Боге и все делать с рассуждением, а оно происходит оттого, чтобы вопрошать (опытных) со смирением и укорять себя и то, что делаешь и разумеешь сам. Ибо сатана преобразуется в ангела светла(2 Кор. 11, 14). Потому и не чудо, если помыслы, им влагаемые для неопытных, кажутся разумениями правды.
Смирение, говорит Лествичник, есть дверь бесстрастия, основание же его есть кротость, по слову Великого Василия. Ибо кротость делает то, что человек всегда пребывает одинаковым, и при злополучных и при благополучных делах и мыслях, и не заботится ни о чести, ни о бесчестии; но и приятное и прискорбное принимает с радостию и не смущается, как та дева, о которой сказал святой Антоний. «Когда я сидел у одного аввы, пришла некоторая дева и сказала старцу: «Авва, я провожу шесть дней шести недель в посте и ежедневно изучаю Ветхий и Новый Завет». Старец отвечал ей: «Сделалась ли для тебя скудость все равно что изобилие?» Она сказала: «Нет».- «Бесчестие - как похвала?» - Сказала: «Нет, авва».- «Враги - как друзья?» - Отвечала: «Нет». Тогда говорит ей мудрый тот старец: «Иди, трудись, ты ничего не имеешь». И действительно. Если она так постилась, что вкушала раз в седмицу, и то чего-нибудь из простейшей пищи, не следовало ли ей иметь скудость как изобилие? И опять, Ветхий и Новый Завет изучала она ежедневно, а не научилась смирять себя? И не имевшая вовсе ничего в жизни, не должна ли она была всех считать друзьями? И при стольких трудах она не могла научиться иметь врагов как друзей? И так хорошо сказал ей старец: «Ты ничего не имеешь». А я еще прибавляю, что такой человек подвергнется большему осуждению, как Златоуст говорит о пяти юродивых девах, что в труднейшем они могли подвизаться, то есть в хранении девства, что превыше естества, а в легчайшем не могли, то есть в милостыне, которую даже и еллины и неверные делают и доныне, как естественную. Но не познав, что есть искомое, (дева та) трудилась понапрасну. Сия подобаше, говорит Господь, творити, и онех не оставляти(Мф. 23, 23). Хорошо подвижничество, но с правым намерением. И мы должны считать его не делом, а приготовлением к делу; и не плодом, но почвою, могущею со временем, трудом и помощию Божиею произвести растения, от которых бывает плод. Плод сей есть очищение ума и соединение с Богом, Которому слава во веки. Аминь.
Слово 10
[139].
О смирении
[140]
Истинно смиренномудрствующий никогда не перестает укорять самого себя, хотя бы и весь мир на него нападал и его бесчестил; чтобы не только невольно спастись, как имеющие терпение, но и добровольно спешить к страданиям Христовым; ибо таковой научился из них величайшей из всех добродетелей, в которой обитает Дух Святый. Она есть дверь царства, то есть бесстрастия. Вошедший ею идет к Богу, и без нее напрасен труд и многоскорбен путь. Она дарует всякое спокойствие тому, кто имеет ее в сердце; ибо в ней обитает Христос. Ради нее пребывает благодать, и ею сохраняются дарования. Она рождается от весьма многих добродетелей, то есть от послушания, терпения, нестяжания, нищеты, страха Божия, ведения и других, главнейшая же из них - рассуждение, просвещающее действия ума. Однако да не подумает кто-либо, что просто и как случится можно сделаться смиренномудрым. Это дело превыше естества, и сколь велико это дарование, почти столь же многого требует труда, и благоразумия, и терпения против восстающих на него искушений и демонов, ибо оно минует все их сети. Смирение рождается от ведения, а ведение рождается от искушений. Познавшему себя даруется познание всего; и повинующемуся Богу повинуется все, когда смирение воцарится в членах его. И поистине так. Ибо чрез многие искушения и терпение их человек делается опытным и познает из этого свою немощь и силу Божию. И чрез познание своей немощи и неведения, зная, что он прежде не знал многого, чему теперь научился, верит, что действительно, как он не знал того и не ведал, что не знает, так есть и многое другое, что уведает, может быть, впоследствии, по слову Великого Василия, который говорит: если кто-либо не испытает вещи, то не знает, чего он лишается. Вкусивший ведения отчасти познает, что он не знает, и бывает ему ведение ходатаем смирения. И опять: познавший себя, что он есть создание, склонное к изменению, ни в чем отнюдь не превозносится; ибо если он и имеет, быть может, что-нибудь, то это принадлежит Создавшему его. Никто не хвалит какой-либо сосуд, что он сам себя хорошо устроил, но хвалят художника, который его делал, а когда сосуд разобьется, тогда упрекают в этом виновного, а не художника. Если же сосуд словесен, то по необходимости и самовластен. И так Податель всего доброго есть Творец как Виновник творения, а причиною к падению и изменению служит произволение самовластного. Как тот, кто пребывает неизменным, по благодати, получает и похвалу, так и укоризну - принимающий злобу змия. Ибо не тому прилична похвала, кто получает дары, но Тому хвала и благодарение, Кто их подает. По благодати, может быть, и получающий дары удостоивается похвалы за намерение получить то, чего не имел, более же за благоразумие в отношении к Благодетелю; если же не так, то не только лишается он похвалы, но и будет осужден за свое неразумие. Никто не смеет так бесстыдно говорить, что он не получил дара, но с лукавством похищая похвалу и хвастая безмолвно, судит тех, которые не таковы будто бы, как он, как будто
[141]богатство, которое он думает иметь, сам он приобрел себе, а не по благодати получил. Если же, может быть, таковой и благодарит Подателя, но: подобно тому фарисею, мечтает и говорит в себе, благодарю Тя, что я таков и таков. Хорошо сказал Евангелист, точнее же Сердцеведец Бог в себе, а не Богу говорил он. Хотя и думал он, что Богу говорил устами, но Знавший надменную его душу не сказал: Богу, но: став, говорит , фарисей сице в себе глаголаше(Лк. 18, 11).
А то, что Писание многократно повторяет те же самые или подобные изречения, не есть, говорит Златоуст, тождесловие или многословие, но это для того, чтобы слово впечатлелось в сердце слышащих. А Псалмопевец, по сильной любви, не хотел оставить слова, как те, которые, не вкусив сладости его, от нерадения попирают и самое изречение, чтобы избавиться от его тяжести. Такой когда получит полезный плод из Божественных Писаний? Напротив, не осуждение ли только и помрачение ума, когда сам отворит дверь нападающим на него демонам, по слову Господа: аще в сурове древе сия творят, в сусе что будет?(Лк. 23, 31). И: аще праведный едва спасается, нечестивый же и грешный где явится?(Притч. 11, 31). И если на тех, у которых весь ум сосредоточен в памяти о Боге,- невеществен и безвиден, нападают демоны, и если бы Бог не охранял их за их смиренномудрие, то молитва их не могла бы восходить, но возвращалась бы без успеха; что же будем делать мы, жалкие, которые даже и воздуху не говорим устами, чтобы Бог когда-либо умилосердился и снизошел бы неведению нашему и нашей немощи, ради нашего благоразумия?
[142]Касательно же того, что и на совершенных нападают демоны, послушаем, что говорит святой Макарий: никто не бывает совершенным здесь, в нынешнем веке; ибо (иначе) не было бы обручением то, что дается здесь. И в подтверждение сего приводит одного брата, который, молясь с другими, вдруг восхищен был на небо умом и видел горний Иерусалим и скинии святых, но низойдя оттуда, отпал от добродетели и дошел до совершенной погибели, потому что возомнил о себе, что он преуспел, а не счел, что еще больший имеет долг, поелику сподобился такой высоты, будучи недостоин того и прах по естеству. И опять тот же святой Макарий говорит: многих знаю, и по опыту, и я бывал в таком состоянии (совершенства), однако знаю верно, что никто не бывает здесь совершенным; но если бы и вполне невещественным сделался и с Богом почти был соединен, грех все-таки ходит вслед его и никогда, прежде смерти, совершенно не истребляется. И святой Нил говорит о некотором старце, что, когда он молился, то, попущением Божиим, к пользе его самого и многих других, демоны схватывали его за руки и ноги и бросали вверх, а чтобы тело его не повредилось, падая на землю, подхватывали его на рогожу, и долго делая так, не могли свести ума его с неба
[143]. Когда такой человек вкусил бы пищи? или когда нужно будет ему псалмопение и чтение? Но мы имеем в них нужду, по немощи ума нашего, хотя и таким образом не хотим быть внимательными. Увы! достигший такой святости был борим, а мы не заботимся о брани. Святые смирением охраняются от сетей диавольских, а мы возносимся, по неразумию. И поистине, великое это неразумие - возноситься кому-либо тем, чего он не имеет. Что же имаши, сказано, егоже неси приялтуне от Бога, или по молитвам некоторых других, аще же и приял еси, что хвалишися яко не прием(1 Кор. 4, 7), но как будто сам делая. Авва Кассиан сказал: смирение рождается от ведения, само же оно рождает рассуждение, от которого рождается рассмотрение. Сие последнее пророк называет советом(Ис. 11, 2). Оно видит вещи по естеству их и, достигнув оного, ум, чрез ведение созданий Божиих, умерщвляется миру. Богу слава во веки. Аминь.
Слово 11
[144].
О рассуждении
Весьма хорошо о всем вопрошать, но опытных, а неопытных опасно, потому что они не имеют рассуждения. Рассуждение знает время, потребность, устроение человека, свойство его, силу, ведение вопрошающего, произволение его, намерение Божие, смысл каждого изречения Божественного Писания и многое другое. Не имеющий рассуждения, может быть, и много трудится, но не достигает цели. Если же найдется человек, имеющий рассуждение, то он бывает руководителем слепых и светом для находящихся во тьме, и к нему должны мы во всем обращаться и принимать от него все, хотя, может быть, по неопытности нашей, и не то находим, чего желаем. Однако имеющий рассуждение из того наиболее бывает познаваем, что он может и не желающих и не охотных расположить к тому, что он говорит. Ибо чрез него действует Дух, испытующий все и совершающий Божественные дела, так что может и не хотящий ум заставить верить, подобно Ионе
[145], Захарии и Давиду, бывшему из разбойников, которому Ангел воспретил говорить, за исключением только молитвенного песнопения. Если же, может быть, ныне, в роде сем, нет имеющих рассуждения, по оскудению рождающего оное смирения, то мы должны о каждом начинании с трудом
[146]молиться, по слову апостола (Кол. 4, 2). Если мы и не имеем преподобных рук, то есть чистоты души и тела, то, по крайней мере, постараемся не иметь злопамятства и помыслов; ибо это значат слова апостола: воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления(1 Тим. 2, 8). И когда что знаем за дело, угодное Богу, то будем делать бесстрастно, и если бы оно и не вполне было благое, то, по недоумению нашему и за намерение о Боге, сделанное вменится нам в благое от благодати; если, однако, это не есть страсть, а сообразное с волею Божиею, как было сказано; и то по нужде, ради одной только благости Божией. А где своя воля, а не Божия, там превозношение, и Бог к тому не благоволит и не открывает там Своей воли, чтобы человек, зная ее и не исполняя, не подпал большему осуждению. Все, что Бог дает нам и удерживает от нас, все делает Он для пользы нашей, хотя мы, как дети, и не понимаем этого. Так и на человека, не очистившего себя от страстей телесными и нравственными деланиями, не ниспосылает Он Святаго Своего Духа, чтобы таковой, по привычке, не уклонился опять к страстям и не сделался повинным за нашествие Святаго Духа. Но когда кто-либо долгое время проведет в подвигах и очистит сперва тело от большого и малого греха по действию, а потом и душу от всякого желания и всякого вида раздражительности и, привычкою к добру, устроит нрав свой, так чтобы отнюдь ничего не делать пятью своими чувствами, без хотения ума, и по внутреннему человеку ничему такому не делать снисхождения, и человек будет покорен самому себе, тогда и Бог ради бесстрастия покорит ему все, благодатию Святаго Духа. Прежде должен он покориться закону Божию и таким образом, как разумный, покорит он себе то, что в его власти, так что ум будет царствовать, подобно тому, как он в начале был создан, царством мудрым, целомудрым, мужественным и праведным. И иногда укрощает он раздражительность мягкостию вожделения, а иногда удерживает вожделение жесткостию раздражительности, и познает ум, что он самодержец и действует всеми членами тела, по заповеди Божией (Втор. 6, 5), и не бывает уже окрадываем забвением и неведением, как прежде. Тогда от упраздненияпо Богу делается ум рассмотрительным и начинает предусматривать сети, уготовляемые диаволом, сокрытые и тайно хитрые; но будущего не провидит, как пророки, ибо это превыше естества и дается (от Бога) для общей пользы. Рассмотрение же естественно, и когда ум очистится, является и оно из-под власти страстей, как из-под мрака, в котором прежде скрывалось, ради же смиренномудрия приходит благодать и открывает душевное око, которое было ослеплено диаволом, и человек тотчас начинает видеть вещи по естеству и не обольщается более внешним видом вещей, как прежде: ибо беспристрастно смотрит таковой на золото, серебро и драгоценные камни и не обольщается, не судит о них пристрастно, но подобно святым отцам знает, что из земли все это, как и другие вещи мира. Видит человека и познает, что он из земли и в землю возвратится; и не просто только помышляет это, потому что и все люди по опыту знают то же, но, будучи обладаемы страстьми, бывают пристрастны к вещам. Если же кто-либо, по превозношению, думает, что он без первых трудов и добродетелей достиг того, чтобы видеть вещи по естеству, это не удивительно, потому что превозношение заставляет и слепых считать себя видящими и неразумных по пустому величаться. Если бы так легко было видеть вещи по естеству, от одних только размышлений, то излишний был бы плач и происходящее от него очищение, и не только это, но - и многообразные подвиги, и смирение, и благодать свыше, и бесстрастие. Но не так это; не так! Часто бывает сие удобнее для людей более простых (сердцем), у которых ум чист от дел этого мира и от лукавств его; если случится такому быть в повиновении у опытного и духовного отца; или, подобно древним, по домостроительству благодати, прежде нежели уразумеет кто-либо десная или шуяя(Притч. 4, 27), как сказал Соломон. А нам, которые с юного возраста работаем своим страстям и едва не всякому злу и лукавству усердно научились, без помощи Божией, труда и времени невозможно избавиться от столького зла и так видеть вещи; но и то, в таком только случае, если возлюбим приобретение добродетелей, как любили прежде зло, и будем усердно стараться о них. Хотя и при этом часто старания наши не приносят пользы или потому, что не переносим искушений до конца, или потому, что не знаем пути или намерения, или по лености, или по неверию и по многим другим причинам, которым нет числа. Если же это так, и мы еще очень далеки от цели, то как осмелимся сказать, что мы достигли древней (первоначальной) красоты, если мы только не обольщены самоугодием и скрытою погибелью? Ибо как самоукорение есть невидимое преуспеяние, потому что человек хорошо совершает путь свой и не замечает этого, так и самомнение и самоугодие есть скрытая погибель, потому что мы возвращаемся при них назад и не замечаем того. И поистине так. В тщеславную душу, и очищенную благодатию, страсти возвращаются. И Господь говорит: егда же изыдет нечистый духи проч. (Мф. 12, 43). Почему? Потому что место, из которого он вышел, не имеет ни делания духовного, ни смирения; оттого и приходит он с прибавлением иных многих зол и живет там. Разумеющий да разумеет.
Слово (Божие) не хочет все передать нам ясно, и опять, не хочет оставлять все неясным, но (говорит) так, как нам полезно. Великое и это благодеяние Божие, говорит Златоуст, что некоторые места Божественного Писания весьма ясны, а некоторые неясны; чтобы одними мы утверждались в вере и любви и от многого непонимания не впали в неверие и уныние, а другими возбуждаемы были к изысканию и труду, избавились от гордости и приобрели смирение, чрез то, что не можем постигнуть. И таким образом от того и от другого получали плод смирения и любви к Богу, если ощущаем изливающиеся на нас дары Его.
Итак, пятое ведение, о котором мы теперь говорим и о котором утверждаем, состоит в том, чтобы человек мог вследствие (дарования) рассуждения поистине видеть чувственные творения и помыслы, а не по какому-либо обольщению не понимать их (как должно), и делать что-либо несогласно с Божественным намерением, пристрастно или снисходить помыслу; но если бы и смерть предстояла, от намерения Божия не отступать ни словом, ни делом. Это сказано о конце ведения, потому что в начале его (подвизающийся) как ученик, по нужде, еще не достигает
[147]цели, а может быть, и в деле (погрешает), побеждаясь привычкою. И иногда попущением Божиим несколько заблуждает, но тотчас возвращается со многим смирением; иногда же от самомнения принимает вид возношения. Когда так с ним бывает, то он должен знать, что благодать, вразумляя его, учит смирять себя и познавать, откуда получает он крепость и ведение, яко да не будем надеющеся на ся, сказано, но на воздвигшагои проч. (2 Кор. 1, 9; 1 Пет. 4, 11), что и здесь бывает. Ибо если подвизающийся пребывает в терпении, не надмеваясь и не отвращаясь от добродетели, то воздвигается и он от умерщвления тела и вещей к познанию существующего, ибо, по слову апостола, телесными деланиями сраспинаетсяон (Христу) телесно, и душевными - душевно (Гал. 5, 24); потом спогребается Ему умерщвлением чувств и ведением (всего) по естеству и воскресает мысленно, ради бесстрастия, во Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.
Слово 12
[148].
О ведении чувственных творений
Уму, не приобретшему еще умерщвления от страстей, неполезно переходить к созерцанию чувственных творений; если же он стремится к этому и не упражняется в поучении Божественным Писаниям, в ведении и безмолвии, то человек более помрачается забвением и мало-помалу приходит в неведение; хотя, может быть, и достигнул уже мысленного ведения, особенно же если не от благодати получил он ведение, сам того не замечая, но от чтения и опытных при том наставников о таких таинствах. Ибо как земля, если земледелец не обрабатывает ее, зарастает тернием, и особенно если она хорошего качества; так и ум если не упражняется в молитве и чтении и не имеет этого своим (непрестанным) делом,- одебелевает и не замечает того. И как земля, хотя идет на нее дождь и светит солнце, не приносит пользы земледельцу, если он не засеивает ее и не охраняет, так и ум без нравственного делания не может иметь ведения, хотя, может быть, и от благодати получил его. Но как только он, по лености, немного уклонится к страстям, тотчас обольщается. Если же он сколько-нибудь обратит взор свой и к самомнению, то благодать его оставляет. Потому и отцы, ежели по старости и немощи часто и уменьшали телесные делания, но душевные - никогда; ибо вместо телесных подвигов имели они телесную немощь, которая может держать в порядке окаянную плоть, а хранить душу безгрешною, чтобы и ум просветился, без нравственного делания невозможно. И земледелец часто переменяет свои орудия, может быть, и отлагает их, но землю никогда не оставляет необработанною, незасеянною и ненасажденною; также и плод никогда не оставляет без охранения, если хочет им воспользоваться. Если же кто тать есть и разбойники не сею дверью захочет войти, но прелазя инуде, как говорит Господь (Ин. 10, 1), того не послушают овцы, то есть божественные мысли, по слову божественного Максима. Ибо тать не приходит, разве да украдетслышанием и убиетиносказанием и, не в силах будучи постигнуть высший смысл Писания, погубитсебя самого и мысли лжеименным своим знанием, чрез самомнение. А пастырь злостраждетсо своими мыслями, по слову апостола, яко добрый воин Христов(2 Тим. 2, 3), чрез хранение Божественных заповедей, и входит тесными вратами, то есть смиренномудрием и дверью бесстрастия. Прежде нежели удостоится благодати свыше, он упражняет себя, и, чрез слышание, научается всему. И сколько раз ни приходит волк в виде овцы, прогоняет его самоукорением, говоря: не знаю, кто ты; Бог знает. Если же, может быть, бесстыдно приходит мысль и хочет быть принятою, говоря: если ты не составляешь себе понятия и не рассуждаешь о вещах, то ты неверный и невежда. Он отвечает ей: но и юродивый, если хочешь, по слову божественного Златоуста, зная, что юродивый в мире сем премудр бывает, как сказал апостол (1 Кор.