Все землю у помещиков отнял,
И передал ее народу,
Когда о Ленине еще никто здесь толком не слыхал.
3
ЧАСТЬ 2. ФРУНЗЕ
1
2
И передал ее народу,
Когда о Ленине еще никто здесь толком не слыхал.
Кузьменко
А вы ее хотите отобрать. Порушить церкви.
Закабалить Украйну снова.
Чтоб не было суда ни Божьего и ни людского,
Чтоб безнаказанно насиловать и грабить.
Каретников
Да, Божьего суда… Вот Мгарский монастырь?
За что монахов-то в расход?
Красный командир Марченко
Наверное, за дело. Обедней жизни не исправить.
Каков был поп, таков приход,
Народу тучи застят свет из черных ряс.
А кто не «за», тот, значит, против нас
И рано или поздно вонзит трудящемуся классу
Под самую лопатку подлый штык.
Махно
Ну, с этим ясно.
Задов
Батька, пред тем, как кончить гада, дай мне его поганый вырезать язык!
Белаш
Ты, Левка, думаешь, без языка он пулю не проглотит?
Махно
(под общий хохот)
Пускай живет покуда.
А что поведает их благородие?
Гвоздев
Насчет чего?
Задов
Ты Батьке отвечай, паскуда!
А то пройдуся шашкой по породе!
Гвоздев
Их Ленин взял власть в России незаконно.
Он обманул народ, собор народный разогнал.
Волин
Это вы про Учредительное собрание?
Ни Учредиловки не нужно нам, ни трона.
Какую власть несете вы народу, который против вас восстал?
Скрутить Россию в рог бараний,
Помещика на землю, в Думу – барина,
Крестьян – обратно в батраки да под казачию нагайку?
Гвоздев
Да бросьте анархические байки,
Кому тогда пахать, как не крестьянину?
Он, за свободу равенство приняв,
Под новое ярмо, что старого похуже,
Себя загонит сам, своих лишившись прав.
Народ вам лишь для власти нужен,
И из народа власть отжав,
Натяните вы вожжи туже,
Чем в крепостное право было.
Народ вам – то же быдло,
Что лозунги жует послушно головами —
Такая ж чернь, какая вы и сами.
Задов
Ты глядь-ка,
Красным – контра, белым – быдло? Батька,
Ну сколько слушать эту мразь?!
Марченко
Живьем вкопать их в грязь!
Гвоздев
Вкопать, повесить, расстрелять – то Ленин
Развязал террор. Их метод прост —
Царю по трупам шел на смену
Кровавый самоназванный тиран.
А для него Россия – хворост
В пожар всемирной власти
От имени рабочих и крестьян —
Во славу большевистской касте.
Кузьменко
Таких, как ты… как Вы, пардон,
Белых «благородных» гвардейцев,
Что, обрезав в Гуляйполе евреям пейсы,
Насиловали их дочерей и жен,
Таких не вешать… таким надо вырезать сердце,
Как вы еврейкам утробы вырезали,
Их – восемь сотен – смерть нашли под ножом,
А офицеры курили, смотрели издали…
Ну, а ты что зенки выкатил,
краснопузый герой?!
Твои расстреляли на митинге старика,
Учителя и священника. Старик – отец был мой,
Его носили здесь на руках,
Расстрелян – за агитацию,
А ты почему-то живой…
Задов
Пока!
Мы над ним тоже сделаем акцию.
Махно
( что-то шепчет Задову)
«За Отечество, царя и за веру» —
На народ прут белой пургой каратели,
Их легко распознать по изящным ухваткам.
Но хуже контра – сами революционеры.
По мне – нет презренней предателей,
Что именем революции ей в подвале мылят удавку.
Может, ты, комиссар, не знаешь, так слушай, пока живой:
Я Ленина видел, как тебя, и говорил с ним.
Я объяснял про вольный крестьянский строй,
Про нашу борьбу с гнилым
Помещичьим гнетом. Я говорил смирно…
А теперь я кричу: «Долой!»
Тех, кто копытом ЧеКа истоптал свободу Советов,
Кто немцам страну, как шлюху, продал похабным миром!
И я, Нестор Махно, вас истребляю за это,
И копытами конниц втопчу в грунт!
Вы визжите в листовках про смуту,
Это не смута! Не бунт!
Я чуял – кончилась ночь будто,
Но с перерубленной шеи рассвета капает гной.
И вот, налившийся кровью,
Мутной, воловьей, дурной,
Уставился солнца подбитый глаз
На потерявшуюся вконец Русь.
В который раз, уж в который раз
Большая в России пошла хрусть,
Но никакой силой не взять партизан! Где братья мои?
Немцами казнен Емельян,
Савелий – красными, Григорий – белыми.
Теперь – кровь за кровь и кость за кость.
И вскипает в народном котле пусть злость, злость, злоба!!
Пусть во всю несет мясом горелым!
Ваша власть – узколоба,
Но с большим заглотом.
Так давитесь до зоба
Перегретым моим пулеметом!
Крошите друг друга и в лоб и в спину,
Да хоть засейте Русь черепами,
Но руки прочь от моей Украины —
Здесь о вас нехорошая память.
Вы несете свободу виселиц и ЧеКа,
А народ здесь стоит за волю,
И я, Богом храним пока,
Всем выгрызу горла за вольный Совет Гуляйполя!
И только!
Левка!!
Задов
Петро! Веди до яра эту контру!
3
Двое казаков ведут пленных. У пленных руки связаны за спиной.
Петро
(ударяет прикладом в спину)
Иди, иди, не спотыкайся!
2-й казак
И то, небось, не хромый…
Петро
Гвоздев оборачивается.
Ну шо, наш Батька – вас по правде рассудил?
2-й казак
Иди, кацап, не сумлевайся!
Гляди, Петро, у офицерика-то сапоги из хрома.
Петро
Обувку – мне.
2-й казак
Дык, это кто ж так порешил?
Коль я его веду, то мне и сапоги.
А ты бери шинель, коль хотишь.
Петро
На что мне комиссарова шинель?
Опорка, глядь, ползет с ноги.
Обувка мне нужней, а ты свою доносишь.
2-й казак
Да ты, Петро, еще не обтирал сопель,
Когда я с Батькой варту бил,
А на чужбинку косишь.
Петро
Ты в карты мне должон,
Забыл, шо-ль, ветеран?!
2-й казак
Должон – отдам, но не обувкой —
Играли ить на самогон.
Петро
Ну все, пришли, Степан.
Вот балка. Темь, как в жопе. Самокрутку?
2-й казак
Могить, зараз пальнем?
Петро
Пальнуть успеется, поди.
И все-таки мне очень треба сапоги.
2-й казак
Пленные переглядываются. Гвоздев толкает в плечо Марченко, оба скатываются в темноту.
Молись, контрреволюция, покуда курим…
Петро
Куды, куды?! Ах, паразиты, сволочь, гниды!!
2-й казак
Петро и Степан стреляют наугад.
Стреляй, эх, мать, покуда видно!!
Вон, вон, бери левее…
2-й казак
Попал?
Петро
Кажись. Ох, Батька озвереет,
Когда упустим.
2-й казак
Я ж говорил, чего ты не стрелял?
Петро
Да, такое нам не спустят.
Что делать-то? Ушли, паскуды!
2-й казак
Как скажем, так и будет.
Их все равно сегодня-завтра кончат.
Доложим: шлепнули их просто.
Петро
Да так-то так, но Батька злобный нонче…
А вдруг дознается?
2-й казак
Держи бодрее хвост-то!
Небось, не докопается.
Тут главное, чтоб уговор,
Не пойман, значит, и не вор.
А их в степи прикончат скоро…
Петро
Пленные внизу балки.
Лады, хотя шинель пришлась б мне в пору.
Марченко
Ну, ты, беляк, даешь…
Гвоздев
Вы были правы, дисциплина не на высоте…
Марченко
Да ты ж нас спас, ядрена вошь!
А я уж было попрощался с жизнью.
Гвоздев
Пока у нас «egalite».
Марченко
Чего, чего?
Гвоздев
Я говорю, пока мы при своих. Вот свиньи,
Руку зацепили.
Марченко
Легко?
Гвоздев
Да, кажется, навылет.
Но надо как-то развязаться.
Давай… товарищ, зубами, что ли…
Марченко
Сначала ты. А то вот так развяжешь,
Потом ищи тебя во чистом поле…
Гвоздев
Я развяжу, а ты меня с ранением оставишь.
Мне срочно нужен жгут. Видишь, хлещет…
Ну, с Богом, что ли?
Марченко
Ладно. Дай мне слово офицера.
Гвоздев
Поверишь слову моему, врага по классу?
Марченко
Ну, ты, беляк, полегче,
Такого не было ни разу.
Сейчас для дела революции возьму твои слова на веру.
Ты все-таки вперед додумал сигануть…
Ну что, клянешься честью?
Гвоздев
Тебя я тоже не забыл столкнуть,
Я шкуру спас твою, не то б подох на месте.
Ты мой должник теперь…
Марченко
Марченко перегрызает веревки. Гвоздев освобождает руки, берется за рану.
Перевернись на брюхо… офицер,
А то, глядишь, подохнем вместе.
Марченко
Давай быстрее, ваше благородие, светает…
Гвоздев
Сейчас, перевяжу потуже…
А ты, товарищ, из рабочих?
Ваш волчий класс всегда лакал из луж,
Но срать хотел в дворцах.
В крови есть привкус соли…
И комиссары, волчья сволочь,
Россию превратили в солончак.
Забыли, хамы, прежний страх,
На Русь взведя наган…
Но вам напомнят все Деникин и Колчак.
Хоть нет царя, но есть теперь тиран,
Который Русь сожжет в конце концов,
И это враг России самый грозный…
Марченко
Слыхал уже, довольно слов.
Давай, иначе будет поздно…
Гвоздев
Эх, затянуться бы…
Не дали перед смертью закурить…
Марченко
Да ты чего, шутить изволишь?!
Ты ж слово дал, ну шкура!!
Мне не веревки надо было, горло перегрызть!
Гвоздев
Внимательно смотрит на красноармейца, встает, уходит в темноту.
Ты зря, товарищ, так трезвонишь,
Услышать могут или стрельнуть сдуру.
Марченко
(скрипя зубами)Гвоздев появляется из темноты.
Вот сволочь, офицерская порода,
Да лучше б покрестить махновской пулей лоб,
Чем самолично белому добыть свободу,
С-сука, меня не так легко спровадить в гроб,
У дьявола и то не хватит духа.
Тебя еще подвесят на крюке
На радость жадным мухам,
Чтоб на ветру качался налегке,
Метя в пыли зелеными кишками,
Всю контру порубаем на щетину…
Порежем «благородий» полосами…
Гвоздев
Разрезает веревки.
Вот, нашел осколок мины…
А то неэстетично как-то грызть зубами…
Марченко
(переводя дух)
Ты, благородие, так больше не шуткуй,
А то…
Гвоздев
Грозите мне ЧеКой?
Марченко
(тихо, про себя)
Дождешься все ж, буржуй.
Гвоздев
Ну все, теперь прощай.
Надеюсь, не схлестнемся в лобовой.
Марченко
А все ж слова мои не забывай.
Не попадайся мне, не то узнаешь…
Гвоздев
Взаимно. Все. Расходимся… товарищ.
ЧАСТЬ 2. ФРУНЗЕ
1
Мариуполь, июль 1920 года, госпиталь Русской армии.
Гвоздев
(в полусне)Входит медсестра. Гвоздев открывает глаза.
Что было, что случилось, что свалилось на меня?
Что? Словно солнце вниз, с телеги дня
Бросало стухшие созвездий туши…
И почему так липко тишина
Мне воском залепила уши?
Во мне засел осколок сна,
Когда кругом свистел свинец,
Снаряды рвали землю в клочья
И шел по полю черный жнец…
Безжалостно должна толочь
Воспоминанья память…
Но кто-то реет в пустоте,
И в темноте звезда мерцает,
Я разглядел в сосущей черноте,
Как лоб мой ангел накрывает
Крылом из снежной белизны…
И если не напрасно умирают,
Последняя награда – эти сны,
Где ангел – женщина.
Любовь ушла на небеса,
А нам одна лишь боль завещана,
Но чьи я слышу голоса?
На ангельское пенье непохоже…
Какая боль. Какая дьявольская боль,
Как будто мне уже снимают кожу.
Ужели я в аду?
Я все-таки прав. В аду я, то есть на земле,
Где солнце гаснет в розовом чаду,
Где зубы мертвых дней белеют в зла золе.
Медсестра
Ну что, как вы сегодня, капитан?
Гвоздев
(нарочито бодро)
Tres bien!
Как вас зовут, сестрица?
Медсестра
Татьяною родители нарекли.
У вас был жар от ран,
Вам рановато, капитан, бодриться,
Из вас осколков центнер извлекли…
Жесток был, видно, бой.
Гвоздев
Так вот кто ангел мой.
Да только, чтобы вас увидеть,
Любой бы вес свинцом прибавил…
Татьяна
Ну что вы говорите…
Право, грех.
Гвоздев
Ну, раз Господь покуда не оставил,
То, значит, временно простил.
Татьяна
Господь прощает всех…
Гвоздев
Танюша, милая, не хмурьтесь, я не балагур, не циник
Мне был бы свет не мил,
Когда, очнувшись, я не увидел наяву бы ангела,
Ко мне во сне который приходил.
Мой организм не зря свинец выталкивал,
Я был в беспамятстве, но помню кожей,
Как ваши руки пили боль ожогов,
И вы смотрели пристально в глаза закрытые,
Что может быть для воина дороже?
Я, кажется, стоял уж у порога,
И яма мне была поспешно вырыта,
Но, слава Богу… не пришлось…
Не знал, что так приятно возвращаться,
Мне снилось: ангелом я буду выхожен,
И видите – сбылось.
Татьяна
Нельзя вам волноваться…
Гвоздев
У меня сердце давно выжжено,
От такого не лечит ни одна мазь,
Это можно только… глазами,
как дождь лечит засохшую почву,
Превращая ее в грязь,
Но живую, взбухающую страстями,
И я хочу любить этой ночью,
И хочу быть любимым вами!
Подождите, не убирайте руки, прошу вас,
Такие прозрачные запястья,
Как у распустившей волосы ивы,
Иначе – я умру во второй раз
Уже от страсти…
Но как же вы божественно красивы!
Татьяна
В палату входит Рассадов.
Ах, я даже не знаю вашего имени,
Но как будто с вами давно знакома…
Войска уходят, я и десять сестер – с ними,
На Орехов.
Но сегодня… я приду снова…
Рассадов
Гвоздев! Коля! Так вот куда ты переехал!
А я уж сбился с ног.
Мадмуазель! Как наш герой?
Надеюсь, доктор был с ним строг?
Как скоро в строй?
Татьяна
Так ваше имя – Николай.
Гвоздев
Разрешите вам представить – поручик Рассадов.
Павел – первый в части краснобай.
Рассадов
А ты к Святому Николаю ведь представлен, поздравляю!
И предлагаю всем немедленно обмыть награду.
Шампанское со мною.
Татьяна
Я, господа, вас покидаю.
Поручик, я прошу – недолго,
Ник… капитан нуждается в покое.
Рассадов
О, мадмуазель, я здесь из чувства долга,
Дроздовский первый полк в моем лице послал почтить героя.
О, если вы могли бы наблюдать,
Как капитан вел роту на прорыв…
Гвоздев
Поручик, полно вам…
Татьяна
Капитан, вам надо отдыхать
Еще из-за жары.
Поручик, вы ему напомните…
Гвоздев
Татьяна, милая, во сне я отдохнул вполне… от жизни,
Теперь намерен быстро наверстать,
Я не прощаюсь…
Рассадов
Ты здесь не киснешь,
Аристократка, по всему видать.
Гвоздев
Как там в полку?
Рассадов
Тяжелые потери личного состава,
Почти на треть.
Жлоба на донцев лился красной лавой,
Повсюду сея смерть,
Бой шел в пяти верстах от Мелитополя,
Ткачев поднял аэропланы —
Спасение пришло буквально с неба,
Прекрасная победа! Кутепов ходит гоголем,
Район Большого Токмака – за нами!
Гвоздев
Трубить триумф не рано?
Рассадов
Мы сбили красных с Каховского плацдарма,
На днях идем в Орехов, там рукой – до Екатеринослава,
Дерутся красные отчаянно, но бездарно…
Гвоздев
Ну это как сказать.
А от кого до Крыма так бесславно
Так… непонятно почему… стекла вся наша рать?
Рассадов
Деникин много совершил ошибок,
Но Врангель – он стратег от Бога.
Успех всегда бывает зыбок,
Когда на сотни верст расплесканы обозы по дорогам.
Деникина не зря казаки «царем Антоном» звали,
Уж разум заглушал ему колоколов московских перезвон,
И как бы храбро мы не воевали,
Фронт с Колчаком соединить – ему был не резон,
Чтоб власти не делить, еще ее не взяв.
Деникин знал, что в одиночку Колчаку не взять Царицын.
Так переменчива военная стезя,
Когда борьбы с врагом важней борьба амбиций.
Гвоздев
По-моему, пора напиться.
Рассадов
(Открывает бутылку)
Простите, капитан, заговорился.
Но все-таки я верю, будем мы в Москве.
Здоровье кавалера ордена
Святого Николая Чудотворца,
Гвоздева – капитана, тоже Николая!
Гвоздев
Возьми, Рассадов, стаканы на окне.
Рассадов
Но Врангель сможет все восстановить, хотя уже без донцев,
Они сражаться не желают боле.
Гвоздев
Ведь их никто сражаться не неволил,
Им неделимая Россия не нужна, им нужен Дон,
Не зря Краснов с германцами якшался,
Урвать свое – всех смут один закон,
Каким бы лозунгом закон ни прикрывался.
Рассадов
Мне вспомнилось сейчас… под летний цикад звон,
Как шли из Бессарабии… Дроздовский кинул клич…
Нас было в Яссах восемь сотен, а тысячи пришли на Дон.
Гвоздев
И крепко донцам помогли, заняв Новочекасск.
Рассадов
Тогда пасхальный был кулич
Солдатской кровью освящен,
Я первый раз был там контужен.
Гвоздев
Да… сейчас все стало хуже,
Два года пролетели пулей, не прикончив дрязг,
Весь тыл кишит чиновней вшой, как при царе в Москве,
Все спекулируют, погрязли в воровстве,
Пост – средство, цель – навар.
Рассадов
Да как им не погрязть,
Для этих – все товар,
Тем болей – власть.
Гвоздев
Чиновник – вечная густая грязь на сапогах России,
Как шельму, метит ими Бог несчастную страну.
Вот надо с кем вести гражданскую войну,
Но… не ходить же из-за грязи всем босыми…
В мундирах мародеры – все тащат – кто во что горазд.
Рассадов
Но Врангель наведет порядок в Крыме.
Гвоздев
Бог даст, Бог даст…
Поручик, давайте лучше песню. Нашу.
Негромко только, Паша.
Рассадов
Эх, нет здесь фортепьяно.
Споем, как говорится, акапельно.
А может, пригласим Татьяну?
Для антуражу?
Гвоздев
Тихо поют.
Паша, Паша…
Не нужно докторов —
Режим здесь все-таки постельный.
Давай-ка нашу – про юнкеров.
Заходит Татьяна.
Собирайтесь, поручик,
Вставайте, корнет!
Нам опять на разъезды пора.
Постарайтесь получше
Дать белый ответ, —
Все мы были вчера юнкера!
Аксельбанты забудьте,
Забудьте балы,
Не забудьте примкнуть по штыку.
Беспощадными будьте,
Идя на валы,
Сея правду на полном скаку.
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел босые мы,
И по России всей – скрип сапогов.
На кокардах горели,
Взлетая, орлы
Над глазами под цвет бирюзы.
Мы дрались, как умели,
За эти валы,
Не дожив до вечерней росы.
И в кромешной метели
Холопских штыков
Мы аллюром пошли – три креста.
Пулеметы запели,
От наших полков
Лишь две роты остались тогда.
Голубые петлицы,
Обычная кровь,
Что засохнет еще до утра.
А за нами станицы,
Тоска и любовь,
Долг и честь, господа юнкера!
А над Россиею
Рассветы синие,
А по России всей —
Скрип сапогов.
Бредем мессиями
В расстрел – босые мы,
И по России всей —
Кровь юнкеров.
Татьяна
Печальна песня ваша, господа… я…
Слушала, забыв про все, рыдая.
Хоть говорят, что слезы чистят душу,
От этих слез – больней страдаю,
Что сердце, словно дымом, душат.
Гвоздев
Чего уж веселиться…
Рассадов
Однако же права была сестрица,
Я вас теперь уж оставляю,
Желаю крепких снов, хотя кому же спится,
Когда в глазах жара такая…
Гвоздев
Давайте без намеков…
Рассадов
Все, умолкаю.
Что офицерам передать?
Гвоздев
Ответ такой:
Подруга – ненадолго мне кровать.
Надеюсь – скоро в строй,
Не все ж вам без Гвоздева воевать.
Спасибо, что проведали…
Рассадов
Щелкает каблуками и уходит.
Я Вам желаю, капитан, с постели встать скорее…
Татьяна – я вам отныне преданный слуга,
Честь имею.
Гвоздев
Не жизнь мне дорога…
Привыкнуть несложно к смерти,
Больничный тыл – войны жнище —
Где из пней тел обрубков дерти,
В ослепших душ врастают пепелище.
Но, Таня, вы березонькой тонкой
Качаясь на яростном войны ветру,
Что воронкой кружит людские обломки,
Вы… Вы…
Пока со мной – я никогда не умру.
Татьяна
Опасность, слава Богу, миновала,
Вы пошли на поправку,
Как жаль – я не знала
Вас раньше… в той, мирной жизни.
Гвоздев
Та жизнь, как подрубленный дуб, скинула листья,
Но корни всосались пиявкой
В серое мясо земли – чтоб новая нежность листами
Сумела шуметь в зеленях.
Коль победим – подам в отставку,
Чтоб эту нежность делить с вами,
В ваших навек утонув глазах.
Страх… без вас я обречен на вечный страх,
Что приходит затишьем после зла урагана.
Я путаюсь в словах…
Что скажете, Татьяна?
Татьяна
Поговорим, как кончится война,
А сейчас вам покой нужен.
Но я… не скрою… польщена.
Гвоздев
Если вы не придете, мне станет хуже…
Татьяна
(собираясь уходить)
Приду позже,
Спите, набирайтесь сил.
Гвоздев
(закрывая глаза)
О Боже,
Я раньше и не жил,
Прошу Тебя, оставь ее со мной!
Не дай переломить сердец веретено,
И если выжить мне все же суждено,
Я назову ее женой.
2
Красные части входят в город Орехов, 14 июля 1920 года.
Красноармейцы поют в строю.
Красноармейцы поют в строю.
Эх туды да растуды,
Перекроем Перекоп,
Врангеля загоним в гроб,
Эх туды да растуды!
Эх туды да растуды,
Уж на ком нема звезды,
Недалече до беды.
Эх туды да растуды!
А ты пуля-то шальная, не летай, не летай,
Ты товарища мово не сбивай, не сбивай!
Враг, не жди хорошего,
Порубаем в крошево!
Так и сяк, перекосяк,
Кто не с нами, значит, враг,
И махновец и беляк,
Так и сяк, перекосяк!
Так и сяк, перекосяк,
Красной Армии кулак
Чует Врангель и Колчак
Так и сяк, перекосяк!
А ты пуля-то шальная не летай, не летай,
Ты товарища мово не сбивай, не сбивай!
Враг, не жди хорошего,
Порубаем в крошево!
Марченко
Подбегает красноармеец.
Стой! Разойдись!
Красноармеец
Командир, нашли схоронившихся гадов,
Тута, на окраине!
Марченко
Выкрики красноармейцев.
Это с госпиталя – раненые?
Прибывает комиссар; пленные стоят, поддерживая друг друга.
Долечить их пулей надо!
В расход белопузую сволочь!
Дай шашкой вдарю!
Окажем штыками первую помощь!
Давай гони их к комиссару!
Комиссар
Слушайте меня, я красный комиссар
Моисей Якобсон.
Я чищу Россию от старых бар,
Что давили всегда нас со всех сторон,
Как шею раба давит колода.
Эй, вы, посягнувшие на власть трудового народа,
Вы, кто хотели холеные пальцы сжать
На горле молодой свободы,
Она – вам не с офицерского борделя блядь!
Вы, наймиты мирового капитала,
На народ раззявили хищные пасти!
Итак!.. По приговору реввоентрибунала,
За сопротивление Советской власти
Я отдаю приказ – казнить. Казнить
Сурово, чтоб остальные до печенок запомнили!
Офицерам – срезать ножом под погоны кожу,